Текст книги "Тайны семейного альбома"
Автор книги: Клаудиа Кроуфорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)
9
1975
ДЖЕРРИ
Наконец Ханна и Джерри решили пожениться и назначили день свадьбы.
Невеста могла сказать о себе, что счастлива. Жених лежал в ее постели, разбросав руки. Рот слегка приоткрыт, но кончики ресниц уже начали трепетать – он просыпается. Этот мужчина был ее любовником. Сегодня любовник исчезнет. И когда они вернутся после завершения церемонии, кровать станет и х кроватью, а мужчина станет ее мужем.
Будущее не вызывало у нее никаких сомнений. Все будет хорошо, потому что они проверили свои чувства и хорошо знают друг друга. Любовные привычки, то, что может задеть другого, романтические представления, забавные склонности – словом, они знают друг друга досконально, им не в чем обманываться.
Как она была наивна, считая, что знакомство с Америкой, вживание в нее постепенно устранит заносчивость и надменность Виктора. Семь лет ей понадобилось, чтобы понять, что это замужество дало ей совсем не то, чего она ждала от семейной жизни. Она не желала быть всего лишь слушательницей, носовым платком, рабыней или посудомойкой. Она устала слушать его патетические монологи о прежней жене, адвокатах, детях, о том, как работает его желудок. Но еще больше она устала жалеть себя.
У нее есть дом. Есть деньги. У нее есть своя семья. Она не нуждается в кормильце. И не испытывает потребности жить фальшивой жизнью. Единственное, чего она хочет – это любви. Не экзотической, пылкой страсти. Нет. Любви умного, понимающего и тактичного человека.
И совершенно бессознательно она произнесла имя того, кто отвечал ее потребностям и представлениям.
Услышав свое имя, он заворочался во сне. Ей вспомнились наставления, которые давали пожилые матроны девушкам, предостерегая их. Считалось, что это очень плохо, если жених увидит невесту в день венчания. Она не была суеверной и не верила в плохие приметы. Но закрыла ему глаза ладонями.
– Кто же это может быть? – засмеялся он, ощупывая ее руки и плечи. – Что за прекрасное творение? Кто эта обнаженная красавица? – Его руки скользнули по ее груди. – Ну, конечно же, это моя Ханна. Только одна-единственная в мире женщина имеет такие чудные формы. – И он прижался губами к груди. – Дорогая…
– Нет, пожалуйста! – Она разжала его руки.
– Что такое? Что случилось, Ханна? Почему у тебя слезы навернулись на глаза?
Она сказала ему, что не может отделаться от мыслей про старые предрассудки.
– Это, конечно, страшная глупость, и тебе, конечно, просто смешно это слушать, но я ничего не могу с собой поделать. Я так тебя люблю. И так счастлива с тобой. А вдруг что-то в самом деле случится, и все пойдет не так, как прежде?
Джерри убедил ее в том, что ничто не может измениться к худшему:
– Если хочешь, можешь вот так, закрыв мне глаза, вести во дворец бракосочетания. Если хочешь – можешь надеть на меня ошейник и вести на поводке. Можешь вести, как ягненка на заклание. Не возражаю. Я люблю тебя, и мы поженимся. И, кстати, именно по этой причине Кэтлин прилетит аж из Сиэтла, чтобы выступить в качестве свидетельницы. Так ведь? Что ж, мы теперь ее в дураках оставим?
– Но разочек мы успеем?
Это была их старая шутка. Шутка для них двоих. Любовная шутка.
– Если мы сейчас уляжемся в постель, мы не успеем пожениться. В котором часу приезжает Кэтлин?
Ханна взглянула на часы:
– Сию минуту. Она вот-вот должна появиться. – Ханна выскользнула из постели, чтобы привести себя в порядок.
Джерри тоже поднялся и встал рядом с нею. Ее всегда поражало, насколько по-детски он выглядел в пижаме. Скорее всего дело было в его глазах – таких ярких, таких чистых. И во взгляде – он был такой открытый. Линия подбородка уже начинала терять свою отчетливость. На шее проступили морщины. Такие же морщины видны были и у глаз. Уголки губ опустились. Он уже давно облысел. И тело уже не было таким крепким, как прежде. Значит, все дело только в глазах – окнах его души. Вот они-то и обнаруживали неистощимый оптимизм и веру в жизнь, которые и сами по себе были источником счастья.
– Я знаю, что тебя на самом деле огорчает и беспокоит, – сказал Джерри.
Она попыталась сделать вид, что все это ерунда и на самом деле не заслуживает внимания, но вынуждена была согласиться, что в какой-то степени он прав. Так получилось, что никого из членов семьи на свадьбе Ханны не оказалось. Рейчел отвезла Маркуса в клинику, где ему надо было сдавать целую серию анализов и проходить обследование. Элеонора, вся в слезах, позвонила и сказала, что они не смогут приехать.
Ханна почувствовала, в каком отчаянном настроении находится дочь.
– Может быть, мы с Джерри приедем к тебе? В конце концов, свадьбу можно и отложить на несколько дней.
Если бы речь шла о другом зяте, Ханна не задумываясь так и сделала бы, но по голосу Элеоноры она поняла, что Люк – Каменное Лицо не желает сейчас никого видеть.
– Нет, нет, – ответила Элеонора. – Это все уладится…
Наверное, Элеонора нуждалась в ее поддержке, но не хотела никого вмешивать в их личные дела. Ханна решила ограничиться телефонным звонком. Она знала, что Люк пришел в страшное раздражение из-за того, что Элеонора забеременела опять, хотя доктор предупреждал, насколько опасным это может для нее оказаться. Ханна не забыла, что ее дочь обманывала мужа, уверяя его, что принимает таблетки. Ей отчаянно хотелось иметь еще одного ребенка. А Люк почему-то решил, что она сделала это под давлением Ханны.
Что же касается Джесси, то Ханна не особенно беспокоилась за нее, хотя та жила отдельно, в Лондоне. И не только потому, что ей исполнился двадцать один год. Скорее по той причине, что у Джесси было свое дело – фотография. Ее работы покупались хорошими газетами и журналами. Когда они получили «Пари-матч» с фотографией, сделанной Джесси, на обложке, Ханна показала журнал Рейчел. Ей хотелось, чтобы мать отметила талантливость ее дочери и таким образом признала бы ее талант воспитательницы.
– Если помнишь, – заявила Рейчел, – именно я подарила ей фотоаппарат в день рождения.
А как насчет генов? И передачи по наследству творческих способностей? Джесси восприняла одаренность Ханны. И разве это не она купила новую хорошую камеру для Джесси вместо того дешевого аппарата, который ей вручила Рейчел? И разве не Ханна поддержала решение Джесси попробовать свои силы и выступить в роли профессионального фотографа, чтобы добиться мирового признания?
Когда они с Джерри наметили день свадьбы, Ханна позвонила Джесси и оставила ей сообщение на автоответчике. Но Джесси не позвонила, из чего Ханна заключила, что она куда-то уехала по заданию. Ханна позвонила в ее фотоагентство. Они не смогли сказать, где Джесси, но обещали передать сообщение. На том дело и закончилось.
Зато они повидаются с Кэтлин. Поэтому даже к лучшему, что Рейчел не будет. Несмотря на то, что прошло уже сорок лет, она все еще была для нее «ирландской девчонкой», которая приехала в Америку в период депрессии и работала у них в доме. Ханна и Сэм восхищались Кэтлин. Она была старше Сэма на пять лет и на семь – старше Ханны. Но Кэтлин ухитрилась стать оплотом их семьи. Она рассказывала им сказки, учила петь песни и танцевать народные танцы, печь хлеб и готовить овощи. Она стала им старшей сестрой, их лучшим другом. Она зажгла в их душах огонь любви и взаимопонимания, пока Рейчел занималась своими делами.
Именно Кэтлин соединила их самыми крепкими родственными узами. И если бы Сэм остался жив, Кэтлин стала бы ее золовкой, хотя для Ханны она и так навсегда осталась сестрой. Своим присутствием на свадьбе она в какой-то степени заменяла всех.
Джерри как раз брился, когда появилась Кэтлин с пакетом в руках.
Кэтлин сделала реверанс и, обращаясь к Ханне, заговорила с забавным ирландским акцентом:
– Добрый утр, мадам! Как насчет хлеба?
По дороге она забежала в магазинчик и купила настоящий хлеб и настоящее масло, а не маргарин для бутербродов. А также кофе в зернах, а не растворимый, с каким ее встретила в первый раз Ханна, и свежие сливки.
– Аххх! – выдохнули они хором, словно это был пароль некоего тайного общества, к которому они принадлежали. В какой-то степени так оно и было, потому что их ощущение внутренней связи никогда не исчезало.
Они спорили по поводу того, стоит ли Ханне надевать жемчуг, когда появился Джерри. Он заглянул только для того, чтобы поцеловать Кэтлин и уйти:
– Ты только посмотри на него! Он наверняка собирается сбежать с другой женщиной!
– Что ж, значит, я буду опять свободна, – подхватила ее поддразнивания Ханна, но, увидев лицо Джерри, тут же вскочила из– за стола:
– Нет, нет, дорогой! Не слушай меня. Я несу какую-то чушь, – она обняла его, но почувствовала, каким напряженным остается его тело. – Джерри, прости меня. Это самая большая глупость, на какую я только была способна, ты же знаешь, я без тебя умру. – Она еще крепче обняла его.
Господи, как она могла забыть, какой трудный день – день свадьбы. Виктор, устроив холостяцкую вечеринку, напился так, что два дня ходил больной и проспал два дня из их медового месяца.
Они стояли, тесно прижимаясь друг к другу, пока Ханна повторяла:
– Пожалуйста, пожалуйста…
Кэтлин, отвернувшись к окну, старалась делать вид, что ничего не замечает.
– Прости меня, – проговорил Джерри.
– Нет, нет, это моя вина, – снова повторила Ханна.
Когда за Джерри закрылась дверь, она объяснила Кэтлин:
– Он пошел за цветами. У него такие старомодные представления на этот счет. В тот день, когда он сделал мне предложение, он принес шесть орхидей. Так что не удивляйся, если он вернется с каким-нибудь экзотическим букетом.
Они снова сели за кофе и принялись обсуждать, какой жемчуг выбрать, когда раздался звонок в дверь.
– Наверно, он забыл переобуться, – пошутила Кэтлин. Она не забыла, как Джерри однажды ушел из дома в шлепанцах.
– Не узнаешь?
Какой-то миг она и в самом деле не могла понять, кто это.
– Только не пытайся уверить меня, что не узнаешь.
– Виктор?! – Ханна была так потрясена, что отступила, пропуская Виктора в дом. – Кэтлин! Иди сюда! – позвала она встревоженно.
– Я только что с самолета, – проговорил Виктор непринужденным тоном и шагнул из прихожей в комнату. – Решил заглянуть к тебе по пути. Подумал, что ты будешь рада увидеть вот это…
Ханна узнала журнал «Пари-матч» с фотографией, сделанной Джесси.
– А где наша любимая дочь? Хочу поздравить ее!
Удивленная и возмущенная, Ханна нашла в себе силы, чтобы ответить как можно более холодно:
– Джесси здесь нет. Тебе незачем было ехать сюда. – Тем самым она показывала, что разговор окончен, и двинулась к двери.
– Но Ханна… – Он вел себя так, словно она все еще любила его, словно между ними все еще существовала какая-то связь. – Ты даже не хочешь предложить мне чашечку кофе? – Задавая ей вопрос, он имел в виду нечто другое, как он это обычно делал, и тем самым снова выбивал ее из равновесия.
Кэтлин пришла ей на помощь:
– Извини нас, Виктор. Мы страшно спешим. Мы должны…
Предостерегающий взгляд Ханны заставил ее оборвать фразу на полуслове.
Но Виктор каким-то образом сразу догадался, о чем идет речь:
– Это правда?
– Что?
– Что ты сегодня собираешься выйти замуж? Видишь ли, я позвонил в офис Рейчел. Ее не было, но секретарь сказал мне об этом.
Значит, он не просто заехал по пути. Он не мог отказать себе в удовольствии вывести ее из себя, испортить ей праздник. Ему мало было того, что он творил с ней прежде.
Ханна открыла дверь. Кэтлин взяла Виктора под руку, и вместе они выдворили его в вестибюль. Ханна собрала все свои силы, чтобы проговорить: «В следующий раз, прежде чем заехать ко мне, тебе следует предупредить, что ты в городе». Но вместо этого сказала только:
– Спасибо за журнал.
Закрыв за ним дверь, Кэтлин и Ханна некоторое время прислушивались к звуку его шагов.
– Слава Богу, он и в самом деле ушел, – с облегчением вздохнула Ханна.
– Не радуйся раньше времени. Он может выжидать где-нибудь поблизости. – Кэтлин снова открыла дверь. Но вестибюль был пуст.
В самом деле, с Виктора станется. Ему могло прийти в голову дождаться их, когда они появятся внизу. Он на все способен.
– Пабло? – позвонила она привратнику. – Ушел ли этот джентльмен?
– Да, ушел, – ответил он. – Позвать его назад?
– Нет. Я просто хотела узнать, действительно ли он вышел из здания.
Заговорив с привратником, она решила узнать, каким образом он забыл о наставлении, никого не пускать в дом, не предупредив хозяев. Ведь у него на этот счет были совершенно четкие указания.
Но, видно, Виктор сумел пустить в ход все свое обаяние.
– Ах, это, – ответил Пабло. – Но он сказал, что это будет сюрприз для вас.
«Вы не собираетесь мне даже предложить чашечку кофе?» – передразнила Виктора Кэтлин, когда они вернулись на кухню.
Ханна попыталась улыбнуться, но не смогла. Слава богу, что Джерри не было дома. И какое счастье, что с ней рядом оказалась Кэтлин, которая не позволила Виктору испортить ей праздник. Если бы она осталась одна, она не нашла бы в себе сил отказать Виктору и налила бы ему кофе. А в это время мог вернуться Джерри со свадебным букетом…
Да, день свадьбы – нелегкий день. Вот почему церемония предусматривала присутствие такого количества людей – все это для того, чтобы сделать более легким переход из одного состояния в другое. Да, никого из членов ее семьи нет. Но есть самый близкий друг. И на самом деле, Ханна очень рада, что никого нет – иначе все торжество начало бы походить на все эти мыльные оперы со счастливыми концами, что идут по телевизору. Ей было бы неловко перед дочерьми. А Рейчел напоминала бы ей о первом муже. А вот Кэтлин… Кэтлин оказалась с ней рядом именно тогда, когда она в ней больше всего нуждалась.
– Какое счастье, что у меня есть такой друг, как ты, – сказала Ханна.
Они снова заняли прежние места и наконец-то смогли допить свой кофе с настоящими сливками, с сахаром, с бутербродами, намазанными сливочным маслом. И невольно их разговор вернулся к лету 1944 года, когда Кэтлин и Сэм обручились тайком от Рейчел, а Ханна впервые встретилась с Виктором на берегу моря. Все это случилось вскоре после того, как Ханна закончила школу и произнесла свою речь на выпускном вечере.
– Представляю, как Рейчел была бы удивлена, встретив тебя здесь!
– Для нее я навсегда останусь ирландской девчонкой, – философски вздохнула Кэтлин.
10
1944
СЭМЮЭЛЬ
В июне 1944 года школа Джулии Ричман, как обычно, устраивала торжественный вечер. Выпускники прошли через весь зал и встали шеренгой перед собравшимися в этот день родителями, родственниками и друзьями. Со дня сражения в Пирл-Харборе прошло уже два с половиной года, поэтому среди летних светлых одежд повсюду были видны защитные военные мундиры самых разных родов войск.
Ханна вглядывалась в присутствующих в надежде отыскать того, кого она больше всего хотела бы сегодня увидеть в зале. Сэмюэль сказал, что постарается быть. Когда она позвонила в Форт Монмаут прошлым вечером, он все еще не знал, назначат ли на этот день учебные маневры, чтобы проверить готовность связистов обеспечить надежное сообщение вдоль всего побережья от Джерси до Лонг Бренча. Упорно циркулирующие слухи о том, что в различных точках Атлантического океана видели подводные лодки нацистов, заставляли патрульную службу на побережье сохранять предельную бдительность. Однако Сэму все же удалось внушить командиру, как важно для поддержания духа личного состава отпускать их на такого рода мероприятия, как выпускной вечер сестры.
Ханна увидела, что рядом с Сэмом сидит какая-то женщина в военной форме, а по соседству с ними пустует одно место. Мать, конечно же, опаздывала.
«Она опоздает и на свои собственные похороны!» – частенько говорила Кэтлин, посмеиваясь, особенно в тех случаях, когда ей удавалось приготовить что-нибудь особенно вкусное и не хотелось, чтобы еда перестояла или остыла, а Рейчел так и не появлялась.
Кэтлин? Неужели эта женская фигура в военной форме Кэтлин? Когда Сэм и она встали, чтобы пропустить Рейчел, никаких сомнений на этот счет у Ханны не осталось. К вящей радости Ханны, Сэм и Кэтлин держались за руки. А когда появилась Рейчел и попыталась сесть между ними, Сэм, улыбнувшись, покачал головой и показал ей на свободное место с другой стороны от себя.
Это был настоящий день торжества Ханны и день, полный сюрпризов для ее матери. Ведь Ханна и словом не обмолвилась матери ни о том, что ей выпала честь произносить прощальную речь, ни о том, что она удостоилась главного журналистского приза Нелли Блай за свои статьи в газете «Ричмондские новости». Рейчел не имела представления и о том, что Сэм, будучи инструктором, имел право – и воспользовался им – снимать комнату по соседству с военной базой в Ред Бэнке. Его друзья были знакомы с редактором местной газеты, и он пообещал взять Ханну летом на работу, чтобы она попробовала свои силы и написала несколько репортажей. Ханна могла остановиться у Сэма. Там она могла бы встречаться и с молодыми офицерами – «под моим зорким наблюдением», – предупредил ее, смеясь, Сэм.
«А кто будет зорко присматривать за Сэмом и Кэтлин?» – подумала про себя Ханна. Они признались ей, что давно влюблены друг в друга, что уже лет десять знают, что созданы друг для друга. Только Ханна была посвящена в их тайну. Когда Соединенные Штаты объявили о своем вступлении в войну, Кэтлин оставила Рейчел записку и ушла из дома. Она устроилась работать на фабрику в Бруклине, где шили униформу, и одновременно училась в Бруклинском колледже, где вскоре получила степень бакалавра.
Рейчел пришла в негодование. – Неблагодарная девчонка! И это после всего, что я сделала для нее! Дала ей крышу над головой. Платила за ее обучение. Как она посмела уйти от меня?
Не имело смысла напоминать Рейчел о том, что, так называемую «крышу над головой» Кэтлин получила за работу, которую она выполняла по дому. А что касается образования, то обучение в Бруклинском колледже было бесплатным.
Ханна как раз раздумывала о том, что скажет мать, узнав, что они пригласили Кэтлин на ланч, когда услышала свою фамилию. Она должна была произносить прощальную речь – почетная обязанность, которой удостаиваются, как известно, лучшие из лучших. Удивленное выражение, появившееся на лице матери, отчасти искупило все те обиды, которые она всегда так переживала из-за пренебрежения Рейчел к ее занятиям. Гордость и радость, которые прямо-таки излучали лица Сэма и Кэтлин, придали ей не только еще больше радости, но и уверенности в себе.
Она заговорила о том, как много сил должны приложить молодые люди в эти трудные годы войны, чтобы стать достойными гражданами своей страны, и принести как можно больше пользы обществу, когда наступят мирные дни. Ее голос окреп, в нем появились торжественные нотки:
– Война научила нас не замыкаться в себе, научила тому, что вместе мы можем добиться большего, чем если бы пытались добиться чего-то только для себя лично. Что мы должны работать вместе для общего блага. Что мы должны помогать друг другу реализовывать свои мечты.
Поблагодарив всех учителей, а также отдав должное тем, кто ушел в армию, она закончила свое выступление:
– А еще я хочу поблагодарить четырех человек, которые сделали все, чтобы я смогла добиться успехов в учебе и как личность. Это мой брат Сэмюэль, который сегодня присутствует здесь в военной форме старшего лейтенанта корпуса связистов. Младшие сестры весьма надоедливые существа, и я, наверное, была такой же, как и остальные. Но Сэм всегда приходил мне на выручку. Он помогал мне выполнять домашние задания. Он всегда утирал мне слезы и подбадривал в тяжелую минуту. И он всегда внушал мне уверенность, что я буду самой лучшей.
Следующий человек, сыгравший важную роль в моей жизни – Кэтлин Фентон. Она тоже здесь. Она прибыла из Дублина в самое тяжелое время – период Великой Депрессии – и пережила его вместе с нами. Это она внушала нам с Сэмом этические принципы, объясняя, какие возможности открывает перед нами Америка. Она закончила Бруклинский колледж и получила степень бакалавра, стала полноправным гражданином нашей страны, и теперь она член Американской женской армии.
Раздались аплодисменты, и, дождавшись, когда они утихнут, Ханна продолжила:
– И теперь я хочу поблагодарить моих родителей, благодаря которым я появилась на этом свете. – Взглянув на Рейчел, Ханна увидела, что у нее по щекам текут слезы. Неожиданная реакция матери удивила Ханну и даже нарушила течение мыслей. Она не ожидала, что мать будет так взволнована. – И хотя мой отец ушел из жизни, когда мне было всего восемь лет, он оставил мне в наследство доброту и жизнелюбие, которые мне и в самом деле пригодились. И поэтому в заключение я хочу выразить огромную благодарность своей матери за то, что она в самые трудные годы жизни оказалась такой сильной и всегда стремилась к совершенству. Своим личным примером она учила меня. Оставшись одна, она не испугалась превратностей судьбы и продолжала бороться не только за то, чтобы выжить, но и за нечто большее. Спасибо тебе, мама, за то, что ты помогала мне, и мы теперь вместе можем порадоваться тому, что настал день, когда ты тоже можешь гордиться мной.
Позже, когда наконец все закончили обниматься, обмениваться поцелуями, когда выпускникам вручили цветы, а они дали обещание не терять связи друг с другом, Рейчел прошла следом за дочерью в их классную комнату, где выпускники складывали подаренные на память вещицы. Голос Рейчел вздрагивал от волнения:
– Почему ты ничего не сказала мне раньше?
– Я пыталась, но ты была слишком занята.
– Мать и дочь должны быть особенно близки, не так ли?
– К сожалению, мы никогда не были особенно близки. И все дело в том, что ты любишь Сэмюэля больше, чем меня…
– Дорогая…
– … и, если честно признаться, я не осуждаю тебя, мама. Я тоже люблю Сэма больше, чем саму себя.
Словно догадываясь, что речь идет именно о нем, Сэмюэль постучал в дверь:
– Хватит секретничать, выходите. Не заставляйте всех ждать.
– Но мы ведь можем оставаться друзьями? – предложила Рейчел.
Видя, как мать отмякла, Ханна решила воспользоваться моментом и изложила свои планы на лето: поехать к Сэму, пожить в комнате, которую он снимает на Ред Бэнке и поработать в местной газете репортером.
– Ведь это просто чудесно! А ты можешь приезжать к нам на выходные.
Рейчел тотчас сделала стойку:
– А как же колледж? Ты не можешь вечно работать в желтой газетенке. Ты должна стать второй Дороти Томпсон! Ты способна достичь такой же известности, как и Маргерит Хиггинс…
– Но я же поеду к нему только на лето, мама. Одно другому не помешает. – Она не удержалась, чтобы не напомнить: – Мы ведь уже обсуждали этот вопрос.
За праздничным ланчем Рейчел постаралась сделать все, чтобы превратить день торжества своей дочери в свой собственный день торжества. Рейчел оставалась сама собой, когда расплакалась во время речи. Но она так же оставалась сама собой, когда принялась перестраивать разговор таким образом, чтобы внимание людей было направлено только на нее одну. И даже, когда крепко обняв за плечи сына и дочь, советовала Кэтлин последовать ее примеру и завести себе детей, чтобы насладиться материнским чувством.
– Сейчас, Кэтлин, ты вся прямо-таки сияешь…
– Благодарю, мама.
Но Рейчел не дала Кэтлин увернуться от ответа:
– Нет, нет, не увиливай, признавайся, ты влюблена? Правда, она выглядит так, как и положено выглядеть влюбленным? Не так ли, Сэм? Заставь ее признаться, кто он!
Сэм повернулся к Кэтлин с бокалом шампанского:
– Это правда, Кэтлин? Ты и в самом деле влюблена?
Кэтлин так и зарделась вся.
– Не смущай ее, Сэм. Она признается, когда сочтет нужным, правда, Кэтлин?
Кэтлин подняла бокал с шампанским:
– Давайте выпьем за любовь. – Только на секунду задержавшись на Сэме, она обвела взглядом Ханну и Рейчел. – За мою американскую семью!
Рейчел ни за что не призналась бы в этом, но шампанское все-таки ударило ей в голову:
– Я так горжусь тобой, Кэтлин. – Она никак не могла выбрать нужную интонацию, все время впадая в менторский тон, тон хозяйки, которая разговаривает со своей служанкой. – Ты сумела достичь очень многого, несмотря на свое происхождение.
Было такое впечатление, что Рейчел начисто забыла о том, что сама выросла в сиротском приюте. И трое молодых людей любили шутить над тем, что Рейчел до сих пор уверена, что Кэтлин родилась в лачуге и выросла чуть ли не в свинарнике. Конечно, в доме Кэтлин – в одном из районов Дублина – на Гарднер-стрит всегда было туго с деньгами, но тем не менее, книг у них было больше, чем в особняке на Ривер-сайд.
– Меня трогает твое чувство благодарности за то, что я вывезла тебя из Ирландии, дала тебе возможность научиться читать и писать и даже поступить в колледж.
Этот монолог все трое слышали и прежде. Рейчел прибегала к нему, чтобы установить необходимую дистанцию. Она и в самом деле помогала Кэтлин и называла «ирландской девчонкой» гораздо реже, чем Кэтлин приходилось слышать это в церкви Святого Духа. Рейчел предоставила Кэтлин отдельную комнату с ванной, рядом с кухней – и хотя они были крошечными, они казались Кэтлин больше, чем Букингемский дворец. Поскольку Рейчел уходила на целый день, Кэтлин брала оставленные ей деньги и сама ходила за покупками. Она грела воду и купала Ханну и Сэма – всего лишь двоих, в то время как дома ей приходилось обихаживать восьмерых своих братьев и сестричек. Поэтому Кэтлин не придавала значения тому, что Рейчел всякий раз пыталась сочинить свою собственную историю относительно «ирландской девчонки». Кэтлин и в самом деле была ей благодарна. И особенно теперь, когда, сидя за столом, она своим коленом ощущала колено Сэма, Кэтлин была благодарна Рейчел гораздо больше, чем та могла себе представить.
Слушая затянувшийся монолог матери, Сэм неторопливо пил коктейль, жевал цыпленка и улыбался своим мыслям. Он очень любил мать, несмотря на то, что время от времени она его довольно сильно раздражала. И он понимал, почему она постоянно испытывает желание быть в центре внимания. Он сделал все, чтобы уберечь маленькую Ханну от потрясения, когда умер отец, и старался сделать все, чтобы сгладить то неравенство в отношении к ним, которое сама мать не могла скрыть.
Он никогда не обсуждал случившегося с матерью, хотя догадывался, в каком отчаянном положении одно время они находились: их чуть не вышвырнули на улицу из-за неуплаты за квартиру, так что они могли оказаться в числе тех, что живут в картонных коробках, если бы Рейчел не стала любовницей Маркуса Салинко.
Сэм видел, как рушились семьи в период Великой Депрессии. Он знал, как часто детей просто отдавали в приюты или отправляли на улицы попрошайничать.
– Мы все очень благодарны тебе, мама, – успокоил он ее, когда Рейчел опять собралась всплакнуть, и в этот момент бросил взгляд на Ханну. Она пыталась держать себя в руках, но на ее лице появилась тень печали, которая напомнила Сэму, как была огорчена его сестра в день своего десятилетия. И в тот день она была главной героиней праздника до того момента, пока не появилась Рейчел. Сейчас происходило то же самое. Рейчел собиралась занять почетное место, отнимая лавры у дочери.
Поведение матери иной раз совершенно сбивало Сэма с толку. И как здорово он придумал, что Ханна проведет чудесное лето у него, работая в газете Ред Бэнка, встречаясь с его друзьями – молодыми офицерами Форта Монмаут. Наконец-то и у нее появится возможность вздохнуть посвободнее, а может быть, она и влюбится в кого-нибудь.
Он знал от Кэтлин, как горько рыдала Ханна в тот свой день рождения. Девочка никак не могла понять, почему мать уехала из города, когда надо было готовиться к приему ее маленьких гостей. А потом Ханна не могла понять, почему мать солгала про жемчуг.
Сэм знал, почему. Но Сэм ни разу и словом не обмолвился об этом. Может быть, когда она станет старше или когда Рейчел умрет… На самом деле Рейчел в тот день уехала в Чикаго не потому, что у нее там были срочные дела. Ей пришлось поехать из-за Маркуса Салинко. Она должна была сопровождать его в поездках. И, отправляясь в очередную поездку, он потребовал, чтобы она была с ним.
Рейчел ничего не сказала ему про день рождения Ханны. Когда он узнал об этом, Маркус рассердился. Как она посмела так огорчить ребенка? И отправил ее назад в Нью-Йорк первым же поездом.
Этот день рождения навсегда запомнился Сэму.
