Текст книги "Мистер Икс (ЛП)"

Автор книги: Кларисса Уайлд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Глава 2

«Есть только одно благо – знание, и только одно зло – невежество». 

– Сократ

Икс

Четверг, 15 августа, 2013. Вечер. 21.00

Я смотрю на время. До следующего задания всего тридцать минут. Еще одно чистое и скучное убийство для анонимного клиента. Ненавижу, когда приходится убивать, не получив наслаждения взамен. Но, по крайней мере, мне хорошо за это платят. Место недалеко, что к счастью. Значит, у меня есть время заглянуть за новой информацией. Нужно готовиться к работе, а эта сучка опаздывает. Я вздыхаю.

Боковым зрением я наблюдаю, как она крутится вокруг шеста. Прошло немало времени с тех пор, когда я в последний раз видел ее в ударе, и должен отметить, это удерживает меня на месте. Она такая же гибкая, как и всегда. Ее длинные ноги изящно обхватывают шест, когда она свисает вниз головой. Волны темных каштановых волос преследуют ее плечи, пока она танцует, и подчеркивают ее тело. То, как она смотрит на своих клиентов шоколадными глазами, полными соблазна…завораживает их. Я знаю, потому что был когда-то на их месте. В такие моменты тяжело забыть, почему я ее настолько ненавижу.

Поскорей бы убраться отсюда.

Громкая музыка раздражает, и мне становится легче, когда Ханна, наконец-то, появляется.

– Эй, – обращается она, откидывая назад свои длинные белые пряди. – Вот это да! Век тебя здесь не видела. Мне даже показалось, ты зашел всего лишь позвонить.

Я киваю ей и указываю на заднюю дверь. Не хочу продолжать разговор здесь. Это место создает неприятный привкус желчи во рту. Мне не по себе, когда я вижу ее. Я не должен так себя чувствовать.

– Ну да, как всегда к задней двери, – бормочет Ханна и следует за мной.

Когда нас не видят ни клиенты, ни Дон, я, наконец, спрашиваю:

– Сделала то, о чем я просил?

– Да. Пришлось попотеть, чтоб найти того, кто хотя бы бегло заинтересуется в деле. Но как только я сказала ему, в каком восторге были предыдущие клиенты, он полностью проглотил наживку.

– Хорошо, – по моему лицу расплывается довольная улыбка, – очень хорошо. Убедись, что он не отступит и проявит себя.

– Не беспокойся. Хватит сомневаться.

Она протягивает руку за деньгами, притопывая ногой. Ее взгляд напоминает мне голодного волка, который удушит за деньги. Просто еще одна шлюха.

Я наклоняюсь и хватаю ее руку, прижимая к стене и загоняя ее в угол. Ее дыхание становится прерывистым, глаза расширяются. Мой пистолет уже возле ее живота, и ей некуда бежать. Я давно не использовал его, и думаю, он изголодался по крови. Но сегодня не его день. Мне пока не нужна кровь людей, которые еще могут мне пригодиться.

– Ты должна радоваться, что все еще жива, – шепчу я ей в ухо.

Ханна содрогается, до меня доносится ее прерывистое дыхание, но я не даю ей заговорить.

– Завтра я жду тебя с новой информацией, – говорю я и убираю пистолет назад в кобуру. – Тогда и получишь свои деньги.

– Но я сделала в точности, как ты просил! Я заслужила…

– Ты ничего не сделала, – шиплю я, сжимая ее подбородок между большим и указательным пальцем. – Я доставляю тебе твои дерьмовые наркотики. Доставляю деньги. Твоя жизнь – моя. Ты обязана мне. Всем! Я тебе не обязан.

В ее глазах слезы, но мне глубоко на это наплевать. Это действительно выглядит жалко. Будто слезы помогут решить ее проблемы. Она увязла в этом дерьме, и ей же хуже от того, что она связалась со мной.

Я отпускаю ее подбородок и замечаю, как она вжимается в стену, чтобы как можно больше увеличить расстояние между нами. Потерев место, где я только что держал ее, она скулит:

– Я думала, сделала то, что ты просил.

– Кроме того, что прошу, мне от тебя больше ни черта не нужно. Ты получишь то, что я тебе дам. Точка. А теперь вали назад к своей работе.

Взгляд ее голубых глаз скользит по полу, левая рука тянется к правому плечу. Тряпка.

– Хорошо, – она разворачивается и собирается уйти, но я хватаю ее руку, останавливая.

– Ты же понимаешь, что об этом никто не должен знать?

– Да. Никто не узнает, сэр.

Я всматриваюсь в нее суженными глазами, пока она мямлит свою речь. Я всегда знаю, когда эти суки врут. Ее счастье, что она говорит правду. На этот раз.

Я одариваю ее краткой улыбкой.

– Хорошая девочка.

***

Четверг 15 августа, 2013. Вечер. 23.00

Наблюдение за тем, как Джей привязывает себя к кровати, на хрен выводит меня из себя. Я ненавижу признавать это, но ее тело по-прежнему руководит моим членом. Я не могу контролировать его. Это она должна быть под моим контролем. Но мой член говорит мне обратное. У него свое мнение на ее счет. Мой пистолет теперь не единственный, направленный в ее сторону.

Закончив со своей лодыжкой, она смотрит на меня. В глазах – страх и мольба. Это чертовски заводит, но в тот же миг я ненавижу ее, когда она так смотрит на меня. Я вообще ненавижу, когда она смотрит на меня. Я ненавижу все в ней.

Не так много людей, которые познали мою ненависть, но к ней я питаю особое презрение.

– Привязывай свою левую руку к столбику кровати, – я делаю резкий взмах пистолетом, и она хватает ртом воздух, замечая это. Мне хочется смеяться, когда они ведут себя вот так – напуганные моей маленькой безделушкой со свинцовой начинкой. Они должны бояться больше того, что я могу сделать с ними, если бы со мной был весь набор моих игрушек. Увы, но так мне везет не каждый день.

В руке я держу бутылку скотча, которую нашел на столике, затем я наливаю себе выпить, пока приглядываю за ней. Я должен знать, что она не попытается снова наделать глупостей, и, например, сбежать. Будто у нее есть шанс. Насколько же это забавно.

Я признаю, что я ублюдок. Не все ли мне равно? Ни капли. Я делаю то, что делаю, потому что я люблю видеть страх в их взгляде перед тем, как я убью их. Меня возбуждает трепет, который приходит с мыслью о чьем-то убийстве, и с мыслью о том, как я распланирую их смерть, как они будут корчиться в агонии. Их смерть, конечно, не единственное, что мне приносит наслаждение. Моя профессия идет в придачу с хорошим вознаграждением, которым я, не стесняясь, пользуюсь. Чтобы купаться в золоте, приходится иногда убивать людей. Не все так живут. Вы можете назвать меня счастливчиком. Или просто умным. Но поскольку я выбрал этот путь, а не другой, во мне и то, и другое. Но я бы никогда не стал на эту стезю, если бы не…она.

Она хнычет, пока завязывает последнюю веревку вокруг своего запястья. Затем она поднимает на меня глаза с холодным и жестоким выражением. Я перекрываю ей все пути к отступлению, чтобы она не попыталась убить меня. Я люблю это. Она напоминает мне меня.

Я ставлю свой скотч на столик и поднимаю пистолет. Приближаясь к ней, я указываю на кровать, мысленно приказывая лечь.

– Пожалуйста, – в ее голосе я слышу мольбу.

– Шшшш, – я прикладываю палец к губам. – Ты ведь не хочешь ляпнуть что-нибудь, о чем потом пожалеешь.

Я наклоняюсь и осматриваю веревку. Нужно быть уверенным, что она привязана крепко. На всякий случай я всегда ношу с собой дешевую веревку, хотя и не поклонник. Это, своего рода, на экстренные случаи. Мне даже грустно от того, что мне приходится использовать ее против моего желания. Я бы предпочел для нее что-нибудь поэлегантней. Не то чтобы она этого заслуживала, но я люблю создавать из своих жертв шедевры. Я люблю превращать их в предмет искусства.

Она снова начинает говорить.

– Позволь мне…

Я дергаю веревку. Она кратко вскрикивает. Ей лучше последить за своим языком. Из ее рта ничего хорошего не выходит.

– Я же сказал… Заткнись!

– Но почему? Почему я? И откуда ты знаешь мое имя? – внезапный ужас в ее глазах привлекает мое внимание. Обычно мне нравится, как в моих жертвах закипает кровь, как краска уходит с их лица, когда они бледнеют, как отчаянно бьются их сердца, пропуская удары. Я люблю смотреть, как все это происходит. Но только не сейчас.

С ней все по-другому.

Я останавливаюсь и заставляю себя вспомнить, почему я так ненавижу ее.

Но и это я тоже ненавижу. Ненавижу вспоминать.

Я сильнее затягивая веревку до тех пор, пока она вообще не может пошевельнуть руками. Ее челюсть сжата, а губы напоминают голодного пса, который готов отгрызть голову своей жертве. Великолепно.

Улыбаясь ей, я отправляюсь к ее лодыжкам и проверяю веревки там, не спуская с нее глаз ни на секунду. Я хочу, чтобы она видела, как я смотрю на ее попытки вырваться из оков, которые кроме меня развязать никто не сможет. Никто, кроме того, кого она презирает и боится. Очень жаль, что она не помнит, насколько сильнее я презираю ее.

Это дает мне еще одну причину привязать ее здесь. Я заставлю ее страдать. Она заслужила это. Хоть я и не представлял, что доживу до этого момента, но наблюдать за всем этим – просто выбивает дух. И я собираюсь принять в этом участие.

– Тебе удобно, птенчик? – распеваю я и иду к другой стороне кровати.

– Иди в задницу!

– Ну-ну, я думал, что уже объяснил, я здесь не за этим.

– Тогда какого хера ты меня хочешь? Хочешь, чтоб я сама себя удовлетворила? Ты здесь, чтобы убить меня? Ты собираешься сидеть и ждать, пока я не признаюсь во всех своих смертных грехах? Или ты хочешь приватный танец, да? – она замолкает, раздумывая. – Потому что я к чертям собачьим не пойму, какого черта ты забыл в моей комнате!?

Я не сдерживаю смех и качаю головой после ее словесного взрыва. Хватая ее свободную руку, я намертво привязываю ее к столбику кровати. Я вяжу узел под ее шипение от боли и не могу промолчать.

– Ничего из вышеперечисленного, – я подмигиваю ей. – Или все сразу.

– Катись ты к черту! Я не заслужила такого! Что я тебе вообще сделала?

Я хмурюсь, пожирая ее глазами. Ее глаза говорят правду.

– Ты не помнишь, не так ли?

Ее глаза округляются, она открывает рот, но слова появляются лишь через несколько секунд.

– Помню что?

– Все.

Хватая за волосы, я запрокидываю ее голову и заставляю смотреть на меня. Заставляю увидеть шрам, который уродует мое лицо. Заставляю принять судьбу, которая была дана ей так же, как и мне.

Время никак на ней не отразилось. Она такая же красивая, соблазнительная, порочная танцовщица, дикая тигрица, а я уродливый монстр, в которого она меня превратила. Ничего не изменилось. Она всегда была единственным, что занимало мои мысли. Она и теперь занимает. Все, что я хочу, это чтобы она была моей. Теперь я хочу ее смерти.

Даже после стольких лет, все эти муки, вся ненависть, вся ревность внутри меня никуда не делись. А только окрепли.

Так же, как и желание, преподнести ей урок. Показать ей, что у нее могло бы быть.

Так что я продолжаю сжимать ее волосы, пока она терпит боль. Потом я слегка касаюсь ее губ своими. Они сладкие и восхитительные, какими я их и запомнил.

Но ей хочется показать зубки.

Острая боль опаляет мою губу. Я отдергиваюсь, ощущая металлический вкус во рту.

Сучка укусила меня.

Сузив глаза, я хватаю ее за подбородок.

– Плохая девочка.

Она плюет мне в лицо.

Я вытираю ее слюну пальцами и размазываю по ее губам и щеке, убеждаясь, что мои руки снова чистые.

– Ты мерзкая, ты знаешь это? Если бы я захотел, чтобы ты плюнула на что-то, это был бы мой член, который ты бы с удовольствием сосала.

На моих губах уже пляшет улыбка. Ее губы идеально подходят для такого занятия. На секунду я, и правда, задумываюсь сделать это. Ее рот так и просится, чтоб его оттрахали.

– Пошел на хрен! – произносит она, нарушая все мои мечтания.

Очень грязный ротик. Досадно.

Я глубоко вдыхаю и смотрю на него. Ее щеки заливает краска, кожа на груди становится нежно-розового оттенка. Знак страданий. Или знак возбуждения. Не скажу, что сам этого не испытываю. Этот единственный поцелуй напомнил мне, как сильно я скучаю по этому, и как сильно мне не хватает того, что она у меня отняла.

Я отрываю кусок шторы, скручивая его. Засовываю ей в рот вместо кляпа и завязываю сзади. Ее глухое бурчание ткань не пропустит. Я встаю и возвращаюсь назад к моему креслу. Оборачиваясь, я любуюсь своей работой. Если можно так сказать. Это отчасти ее заслуга. Но все же инструкции отдавал я, что делает это моей работой.

Она скрипит зубами, дергая веревку на руках, будто это даст ей шанс вырваться. Ее ничего не освободит. Ничего не спасет. Не теперь, когда я снова в ее жизни.

Черт, я до сих пор не могу поверить, что в этой комнате оказалась она. Я ожидал простую шлюху, а вместо этого… она. Судьба могла бы получить «Оскар» за организацию хаоса из человеческих судеб. Ничтожество, а не судьба. Но я не позволю ей вмешиваться. Не в этот раз. На этот раз она по мне не пройдется.

Пистолет снова в моих руках. Я слышу, как она ноет, но это не успокаивает ее приглушенных криков. Ее глаза мечутся между пистолетом и мной, а я неотрывно смотрю на нее. Я хочу, чтобы она видела меня в момент, когда я сотру ее с земли, и она испарится из этой жизни в следующую. Я поднимаю пистолет на уровень глаз и целюсь ей в голову. Палец на курке готов забить решающий гол. Она должна умереть. Не этого я хотел, но именно это нужно сделать. Кажется, наше время для игр подошло к концу. Я знал, что это случится, но не думал, что так быстро. Я смотрю на нее, лежащую передо мной, и вспоминаю все, что так хочу забыть. Как забыла она.

Стискивая зубы, я делаю еще один глубокий вдох и фокусируюсь на ее лице. Она не помнит меня. Я ненавижу ее за это. Она не должна была забывать. В этом ее вина.

Все равно, когда я смотрю в ее глаза, я не вижу того, чего ожидал увидеть. Она не невинная, но она знает это. Ее глаза полны сожаления. Я думал, что увижу страх, гнев или боль, но вместо этого я вижу ее желание побыстрее закончить все это. Я мог бы сделать это прямо сейчас. Мог бы нажать на курок и покончить со всем этим. Со всем. Включая меня.

Мог бы, но не могу.

Каким-то образом, это единственное, чего я не могу. После всего, чему она стала причиной, я не хочу, чтобы это заканчивалось так. Я хочу заставить ее страдать дольше. Она не заслужила и капли милосердия, но мне нужно задуматься об этом. Действительно ли я хочу убить ее? Или просто жестоко наказать?

Мне до сих пор не верится, что это и было мое задание.

Наблюдая, как по ее щекам катятся слезы, я откашливаюсь и опускаю пистолет. Ее грудь вздымается, воздух покидает легкие короткими дозами, когда она пытается сморгнуть крупные капли.

– Ты не собираешься меня убивать? – доносится до меня из-под кляпа.

– Думаю, ты немножко подождешь, – отвечаю я, возвращаясь к своему креслу. Резко опустившись, я беру стакан со скотчем и выпиваю все содержимое. Будь я проклят. Я раскис. Мне бы стоило сделать с этим что-нибудь, но сначала мне предстоит сделать выбор.

У меня есть только шесть часов перед тем, как появится Антонио. Дерьмо. Шесть часов, чтобы решить, что мне делать. Шесть часов, чтобы решить ее судьбу. Какой бы выбор я не сделал, не хрен ждать хеппи-энда. Как только я вошел в комнату, наши с ней жизни были поставлены на кон.

Остался единственный вопрос: кто сдастся первым?

Глава 3

«Первый шаг на пути к обеспеченности – это отказ быть заложником тех обстоятельств и того окружения, среди которых ты изначально себя обнаружил и находишься». 

– Марк Кейн

Джей

Четверг, 15 августа, 2013, Вечер. 23.30

Что-то удерживает его. Ума не приложу, что. Понятия не имею, почему. Но я выясню.

Он не спускает взгляда с часов, вертится в своем кресле, пока наблюдает за мной. Его клонит в сон. Хреново, когда даже пошевелиться не можешь. Он очень крепко меня привязал. Кажется, он больше не хочет, чтобы я убегала, что значит, моя тактика отвлечь-и-валить-на-хрен-отсюда больше не сработает. Он сам должен захотеть этого, и я думаю, уже хочет. Он не убил меня. Он поцеловал меня.

Это ведь был поцелуй?

Он знает мое имя, но я не знаю его. Он сказал, что я его не помню, но откуда мне помнить? Что он знает из того, что я не знаю?

Если я собираюсь выжить, мне придется сыграть на его чувствах. Сыграть с его сердцем, если оно у него есть. Он чего-то не говорит мне, и это единственное, что не дает ему убить меня. Мне придется делать то, что он скажет. Может это и есть билет на свободу. Тот поцелуй что-то значил для него. Он даже для меня что-то значил, хоть я и не пойму почему. Такое чувство, будто я должна знать, что он значит. Будто значение его спрятано глубоко в моем мозгу и пытается сбежать. Чего-то не хватает.

Мое зрение неожиданно затуманивается. Адская головная боль не проходит уже несколько минут, что не дает мне сфокусироваться на чем-то вообще. Тело вот-вот взорвется. Все, о чем я могу думать, это доза кокса. Я знаю, что со мной. Ломка.

Черт, почему я не приняла его раньше?

На груди и ногах я заметила капельки пота. Становится так жарко, будто меня подвесили над кратером вулкана. Черт возьми, я ненавижу чувствовать это. А что еще хуже, так это то, что я ничего не могу сделать с этим. Моя заначка в ванной, а я даже встать не могу.

– Что не так? – спрашивает он.

Я перестаю извиваться.

– Ничего.

Я не собираюсь говорить ему. Он сразу использует это против меня.

Он бросает на меня косой взгляд, пожирая черными глазами. Он ждет, что я продолжу. А может, я использую это?

– Мне нужно в туалет, – произношу я.

Его брови так нахально взлетают вверх, что мне хочется набить ему морду.

– Ты шутишь?

– Нет. Ты хочешь, что я сделала это в постели?

Он моргает пару раз, оценивая меня молча. Потом вздыхает и встает, хватая пистолет со стола. Идет ко мне. По очереди он развязывает ноги. Медленно. Его глаз при этом ни на секунду не отрывается от меня. Даже его взгляд преследует каждое мое движение. Мне кажется, он понял.

Своим единственным глазом он смотрит на меня так… требовательно.

Он контролирует меня им.

Прикосновение его кожаных перчаток остается на моей коже, пока он разбирается с веревкой на ногах. Он проводит рукой по всей длине моей ноги. Я дрожу от его прикосновений, хотя не понимаю, почему. Когда он касается моей груди, я втягиваю воздух.

– Не смей.

– Почему же? Я знаю, что тебе это нравится.

Я поджимаю губы, чувствуя, как меня предает собственное тело. Мне не должно нравиться то, что он делает, но мое тело отвечает ему без моего согласия. Кожа покрывается мурашками там, где только что я чувствовала его прикосновения. Я воспламеняюсь. Он наклоняется и развязывает руки.

– Не важно, насколько сильно ты не хочешь признавать этого, но ты знаешь, что между нами что-то есть. Ты чувствуешь то, что не можешь вспомнить.

– Между нами ничего нет! – шиплю я в ответ. Не хочу, чтоб он думал, что я так легко сдамся.

Его губы превращаются в подобие улыбки. И я снова вижу пистолет.

– Поднимайся.

– Ты не развязал вторую руку.

– Сама справишься.

Он машет пистолетом, будто торопится куда-то.

Мне приходится помучиться с веревкой. Нелегко делать это одной рукой, но я справляюсь. На запястьях и щиколотках остаются красные следы, и я чувствую боль. Сердце колотится, когда я становлюсь ногами на ковер. Боюсь, что при первом же моем резком движении он в меня выстрелит. И если я после этого не умру, боль будет адская. Но я лучше бы испытывала это, чем ломку.

Он у двери, удерживает пистолет в моем направлении, пока я иду в ванную. Я знаю, что сейчас не время геройствовать. Кроме этого, я чертовки слаба, и симптомы ломки высасывают из меня все силы. Нельзя быть слабой в присутствии придурка с пистолетом.

Я медленно открываю дверь и захожу. Оборачиваясь, смотрю на него, ожидая разрешения закрыть дверь. Вместо этого он входит за мной, но остается стоять в дверном проеме.

– Теперь можно пописать?

– Да.

– Тогда закрой, пожалуйста, дверь.

– Справишься с открытой дверью.

Я хмурюсь.

– Я не могу делать это под присмотром.

– Значит, возвращайся в кровать.

Я выпускаю воздух из легких, сжимая кулаки. Его бесовская наглая ухмылка так и тянет вмазать ему.

– Только не говори, что боишься, что незнакомец увидит твою киску. Ты выставляешь ее напоказ каждый раз, когда крутишься на шесте в клубе.

– Что? Это не так! Я может и стриптизерша, может даже шлюха, но я не трахаюсь налево и направо, и тем более не показываю киску. Киска остается за переделами.

Его губы дергаются в усмешке.

– Это мы еще посмотрим.

У меня отвисает челюсть, и мне приходится приложить все усилия, что не сорваться и не наброситься на него. Господи, у меня кулаки зудят!

– Ты собираешься писать или нет? – произносит он.

Я оборачиваюсь.

– Хорошо.

Я спускаю трусики и быстро сажусь, перекрывая ему любой вид, но дерзкая улыбка на его лице говорит мне о моем провале. Черт.

Я отворачиваюсь, чтобы не видеть его взгляд и пялюсь на стену. Я не собираюсь терпеть унижение из-за него. Я не позволю ему унижать себя. Как только я собираюсь оторвать бумагу, замечаю, что он отвернулся к стене. Я удивлена. Я думала, он будет смотреть на меня на протяжении всего процесса, что в очередной раз доказало бы, что он – ублюдок. Может, в конце концов, в нем есть толика достоинства.

Хватаю рулон и замечаю на бортике ванны свою трубочку и кокс. Все меркнет. Мозг абсолютно пуст. В нем только одна мысль – новая доза. Мое тело жаждет, и я должна утолить эту жажду.

Я хватаю пакетик, делаю аккуратную дорожку на бедре и втягиваю носом.

Как только он слышит это, он вбегает в ванную.

– Лживая сука! – он выхватывает все из моих рук, направляя пистолет мне в лицо.

– Нет! – я визжу. Мне нужен мой кокаин.

– Ты жалкая! – отвечает он.

Мне плевать на его слова. Я рьяно пытаюсь выхватить пистолет, но не достаю. Я падаю на пол. Трусы остаются на лодыжках.

Комнату заполняет его смех.

– Хочешь это? – он машет пакетиком перед моими глазами. – Как жаль, птенчик. Это теперь мое, – он дергает пистолетом. – Вставай!

Я вожусь с трусиками, возвращая их на законное место, а потом поднимаюсь. В зеркале слева, я вижу, насколько жалко выгляжу. Я привыкла к этому, но его слова по-прежнему жалят. Я не знаю почему. Может из-за того, что он говорит, что знает меня. Как будто есть другая версия меня, но не настолько жалкая.

Но это не важно. Я застряла здесь с человеком, который не может решить, что со мной делать. Умру я или нет, от меня не зависит, но я знаю, что имею какое-то влияние на него. Хотя теперь пользы от этого никакой. Теперь я под кайфом, а значит меня больше не будет волновать, что со мной случится. Пока я чувствую в себе это, мне будет хорошо, даже если я умру.

***

Он затягивает веревку, и я снова намертво привязана к столбикам кровати. Мой мозг сейчас на пути в прекрасную страну, где с облачка на облачко скачут волшебные радужные пони. На моем лице зарождается смешная улыбка. Это, наверное, от всех смешных вещей, которые роятся в моем мозгу. А может, потому что он снова прикасается ко мне.

Веревка крепко вжимается в мои лодыжки и запястья. Он садится возле меня, берет в руки мое лицо и шепчет:

– Ты плохо себя вела.

Я начинаю хохотать.

– Тебе, наверное, кажется это смешным, но ты не подчинилась. Тебе нужно было всего лишь сходить в туалет и все. Кокс не был частью уговора.

– Уговора? – фыркаю я.

– Ты подчиняешься, и я даю тебе то, что тебе нужно.

Мое горло взрывается смехом.

– Мне ничего от тебя не нужно.

Его руки резко напрягаются, губы сжимаются в тонкую линию.

– Твоя жизнь. Ты ведь хочешь ее. Но она моя. И я могу забрать ее в любой момент, – он снова меня отпускает. – Не забывай этого.

– Но ты не сделал этого, – отвечаю я.

Он собирался вставать, но замирает. Его глаз снова встречается с моими. Он просто заглядывает мне в душу. Его рука скользит вверх по моей ноге. Я перестаю дышать.

– Но это не значит, что и не сделаю.

Его пальцы двигаются вверх по бедру и останавливаются возле моего входа. Я сжимаю ноги, но он прижимает ладонь к бедру, не давая мне этого сделать.

– Я подумывал сначала поразвлечься. Думаю, я заслужил.

Мои глаза расширяются в ужасе.

– Ты не посмеешь!

Мои слова заставляют его губы дернуться в усмешке.

– Но я уже начал.

Я чувствую острую боль на своей коже, прежде чем понимаю, что он собирается делать.

Его рука спускается по внутренней части моего бедра, быстро и грубо. Я визжу, но второй рукой он затыкает мне рот.

– Это твое наказание за то, что пыталась одурачить меня.

Он хватает мои бедра, раздвигая их, и его ладонь с громким хлопком приземляется на мою кожу. Удар будто жалит меня, на глазах наворачиваются слезы. Но что я ненавижу больше всего, так это то, что удар отзывается в самых чувствительных местах моего тела. Ненавижу то, что моя кожа покрывается мурашками, когда мое тело реагирует на его выходку.

Я. Ненавижу. Это.

Его глаза сужаются, и он начинает потирать место, по которому только что ударил. Наклоняясь ко мне, он шепчет:

– Я думаю, тебе это нравится.

– Катись ты к черту! – я выкручиваю руки из веревок, но его крепкая хватка прижимает меня к кровати.

– Ты можешь сопротивляться, но твое тело говорит о другом.

Я чувствую, как его рука скользит немного выше по бедру, пока он не достигает места, которое я так тщательно скрываю от всех ублюдков, похожих на него. Я резко вдыхаю, когда он надавливает на мой клитор.

– Вот, – он облизывает губы. – Не важно, помнишь ты или нет. Не важно, убью я тебя или нет. И даже не важно, нравится тебе это или нет. Твое тело жаждет этого. У тебя нет другого выхода, как подчиниться, потому что я теперь главный. Я единственный, кто может тебя спасти.

– Спасти? Ты то и делаешь, что угрожаешь убить меня! – я пытаюсь вырвать свои бедра из-под него, но без толку.

– Верно. Я еще не решил, что с тобой делать.

Что? Я так и знала. Он не уверен, что выбрать, и я не имею ни малейшего понятия, почему. Я больше не чувствую его пальцев на своем теле и вздыхаю с облегчением. Я не уверена, на самом ли деле это облегчение, потому что я возбуждена до предела. Я не хочу признавать этого, но это правда. Его руки… прикосновение такое знакомое.

Или во мне просто говорит кокаин.

Я опускаю веки и глубоко вздыхаю, пытаясь успокоиться. Я напоминаю себе о том, что лежу, привязанная к кровати, и что я должна делать все, что он просит. Только так я смогу выжить. Я знаю, что этот человек застрелит меня в тот момент, как только решится на это. Нужно быть осторожной. Чтобы сбежать, мне нужно дать ему то, что он хочет.

Но что он хочет?

Я слышу стук пистолета по кровати и болезненно осознаю, что лежу перед ним, уязвимая и беззащитная. Смерть призраком преследует мой мозг, мои воспоминания, и вскоре я думаю о своем детстве. Краткий проблеск чего-то недостижимого, чего-то сюрреалистического. Женщина в черном платье. У нее длинные волнистые каштановые волосы. Глаза мягкого шоколадного цвета заполнены страхом. Лестница.

Я заставляю себя открыть глаза.

Сердце вырывается из груди, и я опять не понимаю, почему. Я моргаю пару раз, чтобы убедиться, что я до сих пор в этой комнате, до сих пор заложница, и что эта картинка – всего лишь плод моего воображения.

Парень со шрамом сидит возле меня. Он поглаживает свой пистолет. На его лице пустота, и он просто смотрит перед собой. Мне кажется, я не одна думаю о посторонних вещах. Реальность – сука, и мы оба пытаемся избежать контакта с ней.

Мне становится интересно, знакома ли ему совесть? Можно ли еще спасти его душу? Могу я спасти свою жизнь до того, как он заявит на нее права? Мне интересно, как далеко я способна зайти, что выбраться отсюда?

Чтобы сделать это, мне нужно узнать его имя. Просто чтобы узнать имя человека, который хочет меня убить. Как воспоминание для следующей жизни. Я заслужила знать.

– Как тебя зовут? – спрашиваю я.

Его глаза снова возвращаются ко мне, будто я оторвала его от жизненно важной миссии. Он смотрит на меня, будто видит призрака, который пришел по его душу. Даже его безжизненный искусственный глаз пристально смотрит на меня. Выражение на его лице не выражает никаких эмоций. Его губы медленно шевелятся, странным чувственным образом.

– Ты можешь называть меня мистер Икс.

– Икс.

– Мистер.

– Мистер Икс, – повторяю я.

Он кивает. На моем лбу появляется складка. Я смотрю на его изувеченный глаз, на разрезы и шрамы, которые покрывают его. Это единственная причина, по которой он назвал бы себя Икс. Ну, конечно. Я быстро отвожу взгляд, боясь, что если буду пялиться, он накажет меня и за это.

Он откашливается и начинает снимать перчатки, по очереди стягивая каждый палец. Я наблюдаю за каждым его движением. Мне все равно больше нечего делать. Под черной кожей скрываются татуировки. От черных меток на тыльной стороне его ладоней у меня по спине расползается холод. Черепа и какие-то племенные символы. Но самым жутким для меня становятся слова на его пальцах. Я молча сверлю глазами его костяшки, пытаясь внятно прочитать то, что там написано. Его рука частично закрывает текст.

Он поворачивается ко мне, и я пытаюсь отодвинуться, но не могу. Он хватает одеяло с края кровати, и укрывает мои ноги.

– Подумал, что ты, возможно, замерзла, – раздумывает он, а потом заливается смехом, будто это самая смешная шутка на свете.

Плевать. Все, что я перед собой вижу, это его пальцы, на которых вытатуировано «ГОРИ», и на другой руке – «В АДУ».

Я пытаюсь проглотить комок в горле. Когда он замечает, что я пялюсь на надпись, мне хочется сорваться с места и бежать.

– Это послание, – говорит он, указывая на костяшки.

– Для кого? – раздается мой голос.

Дьявольская улыбка появляется на его губах.

– Для всех, кого я собираюсь убить. Это последнее, что они видят.

От его слов мои глаза расширяются, под кожей бурлит адреналин. Я права. Убивать людей – его привычка. Я знаю, что передо мной единственный шанс спросить это. Чтобы разобраться с уравнением, я должна найти неизвестную. Его шрам. Здесь есть связь.

– Откуда шрам? – спрашиваю я, глядя на его глаз.

Его глаза сужаются, когда я слышу его рычание. Оно низкое и гортанное. Оно вызывает во мне панику, потому что я знаю, что он накажет меня. Я хочу рискнуть. Чего бы мне это ни стоило, я найду его секреты и использую их против него.