Текст книги "Тайна горы Муг"

Автор книги: Клара Моисеева

Соавторы: Олег Зотов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Река зовет меня, – шепчет Аспанзат. – Я иду…

Вдруг где-то рядом послышался хохот. Аспанзат в ужасе оглянулся: навстречу ему шел старик в рубище, с непокрытой головой. Он шатался и бормотал непонятные слова. Юноша подошел к старику и протянул ему лепешку. Старик схватил лепешку, стал отрывать куски и мять их беззубым ртом.

«Старик обезумел от горя», – решил Аспанзат. Он бережно усадил его. Чужое горе на время затмило страдания.

– Кто ты? – спросил старик, уставившись на Аспанзата.

– Если ты из Панча, то знаешь Навимаха. Я сын его.

– Я медник. Ты не узнал меня. Я ищу моих детей. Я ищу их повсюду… Ха-ха-ха!.. – Старик бросился бежать.

И долго еще Аспанзату слышался хохот обезумевшего.

Вот и река. Аспанзат останавливается:

«Куда ты торопишься? Ты дал слово Махою. Ведь ты должен найти Навимаха! Ты хотел найти Кушанчу и Чатису! И бедный медник ждет твоего участия… Ты хочешь броситься в реку?

Ведь ты дал слово своему учителю! Ты обещал составить летопись, которую не смог завершить мудрый учитель… Ты бросишься в реку, но кто тогда расскажет скорбную историю твоего народа! Кто расскажет людям о Панче, о твоей семье, о добром Навимахе и нежной Чатисе!.. Остановись, подумай! Если ты уйдешь, не выполнив своего долга, кто расскажет людям о твоей прекрасной Кушанче! Она так мало прожила на свете, и никто не узнает, какое у нее было доброе сердце и как прекрасна она была!..

Остановись, Аспанзат, подумай, кто расскажет людям о твоей жизни, о твоей скорби! Кто сохранит для потомков песни и сказания твоего народа! Разве ты забыл слова Махоя? Разве ты забыл странника Варзака? Нет, ты не забыл! Ты не бросишься в реку! Ты сохранишь для потомков память о родном Согде. Боги отобрали у тебя счастье, но жизнь они тебе оставили. Так потрать же ее на благородное дело! Составь летопись жизни и счастья, страдании и скорби твоего народа».

Потомки узнают истину

ОЧЬ опустилась на землю. Темнота скрыла развалины крепости. Лишь колеблющееся пламя освещает часть крепостной степы и юношу, сидящего у костра с охапкой хвороста в руках. Он подбрасывает хворост в огонь и протягивает к нему руки. Мысли уносят его к дням далекого детства. Вот он сидит у черного котла, подбрасывает хворост и ждет, когда закипит вода. Сейчас он позовет отца, и они вместе начнут запарку коконов. Тогда так же пахло дымом, трещали сучья, но на душе было легко и беззаботно, а сейчас камень лежит на сердце. Аспанзат, не думай об этом! Ночь темная и холодная, вокруг ни души. Пусть тебя согреет огонек, пусть он напомнит тебе дни светлого детства. Забудь о темной холодной ночи, забудь о смерти…

Вот ты еще совсем маленький, в короткой рубашке, босой, взобрался на абрикосовое дерево и оттуда бросаешь Кушанче сочные, сладкие плоды. Абрикосы так нежны, так мягки, что, падая в руки Кушанчи, разбиваются. Но она весело смеется. Неожиданно приходит Чатиса, она сердится. Сколько раз детям говорили, что нельзя лазить на дерево! Можно обломать хрупкие ветви. К тому же бесполезно бросать оттуда абрикосы – они ведь портятся. Она выносит одеяло и велит держать его за края, чтобы оно повисло в воздухе. Затем она начинает трясти дерево сильными руками. Плоды падают на одеяло и не разбиваются. Каждый абрикос остается целым, хотя он так сочен и мягок, что кажется, будто это лепестки цветов наполнены соком. Потом Чатиса берет на руки Кушанчу и помогает ей взобраться на крышу дома. Вслед за девочкой она подсаживает и тебя и велит обоим раскладывать абрикосы на солнце. Так весело и радостно! Мать доверила такое важное дело…

А вот и Сактар. Махзая и Марьяма весело встречают тебя с Кушанчой и зовут на реку купаться. Все бегут к реке, бросаются в воду и плывут, перегоняя друг друга. Ты впереди всех. Кушанче хочется тебя перегнать – она старательно загребает своими тонкими ручонками. Но разве можно тебя догнать! Ты видишь усердие Кушанчи. Ты останавливаешься и притворяешься, будто устал, а затем совсем медленно плывешь вперед. Кушанча догоняет, ее свежее, румяное личико сияет счастьем. Махзая и Марьяма не умеют так хорошо плавать. Они плещутся у самого берега и зовут к себе.

Сегодня праздник урожая. Артаван зарезал барана, тетушка Пурзенча приготовила много вкусного угощенья. В гости пришли Чатиса и Навимах. Надо скорее торопиться к маленькому бассейну под тутовником. Там уже сидят все взрослые. Дети бегут к ним, и капельки воды поблескивают на смуглых лицах…

Хохот безумного старика прерывает мысли Аспанзата. В темноте едва видны обломки стен и развалины башни. Снова перед ним все ужасы и страдания последних дней.

Почему так много зла на земле?

И снова в памяти оживает образ старого учителя. Он говорит: «Я подобен разбитому сосуду, из которого по каплям вытекает драгоценная влага, надо ее сохранить…». Мудрый старик передал ему частицу своих знаний. Разве справедливо будет унести их с собой?

«Напиши! Сохрани!..» – шепчет Аспанзат.

Долго сидит он в раздумье. Давно догорел костер, юноша продрог от холодного ветра… Когда небо посветлело, он встал и начал медленно пробираться среди обломков обгоревшего и рухнувшего свода. В одной из комнат крепости жил Махой. Может быть, удастся найти среди обломков свитки пергамента. Все, что он найдет, он возьмет с собой в горы.

Аспанзат долго копался среди обугленных, обвалившихся стен, прежде чем добрался до обломков жилища старого Махоя. Здесь должны быть свитки с письменами. Вот обрывки кожи, кусочки пергамента и драгоценной китайской бумаги, которую старик еще не успел исписать. Дрожащими руками развертывал Аспанзат скрученные в трубочки свитки… Не попадутся ли страницы летописи?..

– О, счастье! Вот они, эти строки, исписанные рукой старого Махоя!

«…и сказал Бейдеба, индийский философ, глава брахманов: „…четыре вещи отличают человека среди всех животных, вмещая в себе все, что существует в мире, – это мудрость, воздержанность, ум и справедливость. Ученость, образование и обдуманность входит в область мудрости. Благоразумие, терпеливость, учтивость и почтительность относятся к уму. Стыдливость, благородство, сдержанность и сознание своего достоинства входит в область воздержания. Правдивость, соблюдение обязательства, творение хороших дел и добронравие – к справедливости. Эти качества прекрасны, а противоположные им – дурны…“».

И дальше читал Аспанзат:

«Мудрость, – сокровище, не исчерпывающееся от трат, и запас, который не поразит нужда. Оно – платье, которого новизна не изнашивается… Собрались некогда цари стран: Китая, Индии, Персии и Рума – и сказали:

„Нам следует сказать каждому по слову, которое сохранилось бы на вечные времена“.

Царь Китая сказал:

„Я более властен вернуть то, что не сказал, чем то, что сказал“.

Царь Индии сказал:

„Я дивлюсь на того, кто говорит слово, которое, будучи сказано за него, оказывается бесполезным, а будучи против него, приводит к гибели“.

Царь Персии сказал:

„Раз я высказал слово – оно владеет мной, а если я не произнес его – я владею им“.

Царь Рума сказал:

„Я не раскаивался никогда в том, чего не сказал, но раскаивался часто в том, что говорил. Молчание царей лучше пустой болтовни, которая не ведет к пользе. Больше всего заблуждается человек по вине своего– языка…“».

– О мудрый учитель! – воскликнул Аспанзат. – Как бережно ты собирал драгоценные жемчужины ума! Как горько мне, что нет тебя в живых и что погибли твои труды! Все, что осталось здесь, я сохраню вместе со своими записями. Все соберу… Спасибо тебе, мой добрый учитель, что ты оставил мне эти строки. Они помогут мне воскресить в памяти все, что я когда-либо слыхал, что видел, что читал. Только теперь я вижу, как велик был твой ум.

На других свитках нашел Аспанзат записи мудрецов Китая, Персии и древнего Рума. Здесь были предания индийские и парфянские. Чего только не знал Махой! Юноша бережно перебирал все, что смог вытащить из-под обломков. К счастью, в маленькой тростниковой корзинке сохранилась черная тушь в стеклянном сосуде и заботливо отточенные перышки. Аспанзат узнал эту корзинку с черными пятнами. Сколько раз он наливал тушь в маленький глиняный сосуд!

Теперь можно приниматься за дело. Но что ты будешь есть, Аспанзат? Где ты будешь жить? И что ты наденешь в осеннюю стужу? Юноша переходил из комнаты в комнату дворца, он искал оружие, чтобы охотой добыть себе пищу. Ему посчастливилось. Он нашел хороший лук и несколько колчанов со стрелами. Ему попался совсем целый халат афшина, рядом с ним лежал меч. И вдруг юноше приходит в голову мысль: поискать среди развалин кладовую крепости. Не может быть, чтобы там не осталось немножко зерна, каких-либо припасов. Он долго трудился, прежде чем проник в нижнее помещение. Он перебрал горы камней, но ничего не нашел. Аспанзат принес себе немного воды из реки и, голодный, улегся, завернувшись в обрывки войлочной кошмы.

Два дня трудился Аспанзат, но все же добыл себе корчагу с зерном и несколько кувшинов с хлопковым маслом. Теперь можно было уйти в горы и начать свою летопись.

Несколько раз возвращался Аспанзат к развалинам крепости. Он не смог сразу унести все то, что ему удалось добыть. И каждый раз, когда ему приходилось подниматься по горной тропе, ведущей к воротам Абаргара, перед его глазами вставали картины страшного утра битвы.

В горах, среди скалистых ущелий, где редко можно было встретить человека и где протекал ручей, Аспанзат нашел небольшую пещеру. В ней можно было укрыться от дождей и стужи. Сюда перенес он свои припасы. Вход в пещеру был обращен к востоку. И Аспанзат был рад, что ему всегда было видно восходящее солнце. Он притащил сюда большой плоский камень, который заменил ему жертвенник, и, складывая на нем душистые дикие травы, воздавал жертвы Митре, богу солнца. На этом же камне Аспанзат писал свою летопись.

От зари до заката юноша не оставлял своего тростникового пера. Он писал и писал, торопясь высказать все, что знал и слышал.

«Я выполняю волю моего благородного учителя Махоя, – писал он на первой странице своей летописи, выбрав для нее самый лучший обрывок китайской шелковой бумаги. – Я пишу для вас, люди, которые будут жить на этой земле спустя много лет, когда забудутся наши имена. Не будьте взыскательны – ведь я не мудрец. Я бедный юноша, получивший от мудрого человека крупицу знаний. Я выполню свое слово, я оставлю для вас память о моем Панче, о людях Согда. И я не скрою, что жизнь моя столь ужасна и мучительна в этом уединении, что смерть кажется мне светлой мечтой. Я совсем один среди угрюмых гор. Я не слышу человеческих голосов и не вижу приветливых глаз. Вокруг меня нет жизни, только эти пестрые птицы напоминают мне веселые цветы в доме Навимаха и яркие шелка в руках моей любимой матери. Они так же одиноки и несчастны, как я. Они лишены веселой листвы, и гнезда их пробиты в толще скал. Но они весело щебечут, и, глядя на них, я стараюсь не думать о своих несчастьях. Я живу воспоминаниями прошлого и дарю вам эти воспоминания…

Я хочу, чтобы вы полюбили мою страну и людей Согда. Я напомню вам наши песни и наши сказания. Я расскажу вам о наших храмах и о наших богах. Пусть и у вас всегда ярко горит священный огонь на жертвеннике и пусть весенние цветы миндаля будут лучшим украшением нового года…».

Аспанзат писал о былом величии Самарканда и вспоминал свое путешествие в Бухару. Он рассказывал о том, что видел, и о том, что слышал от других. С любовью и нежностью вспоминал он о своей семье, о мудром учителе Махое, о благородном страннике Варзаке.

«Я вспоминаю Варзака, – писал он, – хотя видел его всего лишь один раз. Он памятен мне своим благородным подвигом. Я вижу его изможденное лицо и горящие гневом глаза. Он голоден и наг, но душа его богата. Он живет для доброго дела. И я потружусь для доброй памяти».

С гневом и ненавистью писал Аспанзат о нашествии иноземцев.

Горько и тяжко было вспоминать об этом, и нередко бывало, что слезы застилали глаза. Тогда Аспанзат откладывал в сторону перо. Он садился на камень у пещеры и, глядя на заходящее солнце, вспоминал радостные дни, любимые сказки и притчи.

«Запомни их, – говорил ему, бывало, учитель, – и ты, как в зеркале, увидишь в них мудрость согдийцев».

Но настал день, когда иссякли все запасы пищи. Не осталось и зернышка в корчаге, давно уже не было масла. Пришлось Аспанзату взять свой лук со стрелами и пойти на охоту. Нелегко досталась ему первая добыча. Он долго гонялся за дикой козулей, чуть не угодил в пропасть. Но когда стрела все же настигла ее, он с гордостью положил козулю у подножия своего жертвенника.

Не раз ходил Аспанзат на охоту. Бывало и так, что в течение многих дней он бродил среди гор, вдали от своей пещеры, но как только ему удавалось убить кабана или поймать немного рыбы в горной реке, он тотчас же возвращался к своей пещере и принимался за летопись.

Завернувшись в обрывки кошмы и в грубые шкуры животных, он трудился в любую погоду. В дни осенних дождей и холодных ветров Аспанзат забирался в пещеру, и там, сидя у крошечного светильника, сделанного из черепка разбитого кувшина, он писал и писал.

Много страниц своей летописи Аспанзат посвятил описанию мастерства искусных ремесленников Согда. Он рассказал, какие шелка и ковры ткали в Панче, какое оружие ковали в Самарканде, как умели украшать дома.

«Я знал юношу, прекрасного собой, – вспоминал Аспанзат. – Он был еще совсем юным, но как удивительно он владел кистью! Какие дивные росписи делал! И недаром его ценил лучший живописец Согда, старый Хватамсач… Рустамом звали юношу. Он мог бы создать славу своему племени, если бы очутился в другой стране. Его нет. Но не должно случиться, чтобы вместе с ним была забыта живопись Панча. Я верю, и в горах Согда живут умелые люди. Их не тронули враги, они продолжат свой род и сохранят для потомства свое мастерство. А я сохраню память о тех, кто прославил Панч».

* * *

Рустам был жив. Если бы Аспанзат не прятался в горах, не ушел так далеко от горных селении, раскинутых вдоль реки, он бы встретил Рустама и Махзаю. Махзаю? Значит, она уцелела? Да, она была спасена Рустамом. И вот как это случилось.

Когда Рустам покинул осажденный Панч и бежал к горе Магов, на пути к крепости Абаргар он спустился к реке, чтобы передохнуть и умыться. Недалеко от тропинки, ведущей в горы, у самой реки, он увидел пастухов; они о чем-то громко спорили. Рустам подошел к ним; двое искалеченных людей лежали на берегу и стонали. То были пожилой мужчина и молодая девушка. Рустам спросил пастухов, откуда эти люди. Ему сказали, что их выбросило на берег и они не в состоянии подняться. Рустам подошел поближе, и крик ужаса вырвался у него из груди. Перед ним лежали Махзая и рядом с ней Артаван.

– Принесите скорее одеяла и палки! – попросил Рустам, – мы перенесем их на носилках, а потом позовем костоправа и знахаря. Нужно спасти их!

Из ближайшего селения принесли палки и одеяла. Рустам смастерил носилки и попросил пастухов помочь ему доставить несчастных в ближайшее жилье. Он рассказал о том, что это Махзая, его невеста, и отец ее, Артаван. Сердобольный гончар предложил свой дом, и Артаван с Махзаей вскоре получили питье из диких трав, которое должно было поставить их на ноги. Костоправ проверил все кости и сказал, что есть только небольшое повреждение на правом плече девушки. Он сделал повязку, произнося при этом заклинания, и сказал, что девушка вскоре поправится.

Махзая и Артаван поправлялись. Они рассказали Рустаму о своих несчастьях, о том, как погибла в реке Марьяма, как осталась у арабов тетушка Пурзенча и как они, почти безжизненные, были выброшены на берег реки.

Долго они оплакивали погибших. Но надо было приниматься за работу. Рустам нанялся в пастухи и стал налаживать хозяйство. Он сделал небольшой домик из глины, сам посадил вокруг него тутовые деревья и абрикосы, а Махзая стала разводить коконы, чтобы ткать шелка. Артаван, как и прежде, занялся виноградником. Их селение было далеко от горы Магов. Им не хотелось видеть эту мрачную гору, которая напоминала о стольких несчастьях. Они никогда не ходили в Панч, который был разрушен и покинут людьми. Они довольствовались тем, что имели, и постепенно стали забывать свои горести.

Настал день, когда Рустам смог отпраздновать свадьбу. К этому дню он расписал все стены своего убогого жилища.

Он изобразил Махзаю такой, какой она была в комнате молитв. На другой стене он сделал изображение Махзаи, играющей на самодельной арфе. Когда соседи увидели, как искусен Рустам, они стали его просить сделать для них росписи, а также украсить храм огня, недавно построенный в этом маленьком селении. Люди жили здесь свободно, следуя обычаям своих предков.

…Прошло несколько лет; у Махзаи и Рустама уже подрастали два сына. Один из них, названный Аспанзатом, постоянно напоминал всей семье о сыне Навимаха, которого они считали погибшим.

* * *

Случилось как-то: по крутым, горным тропам, вблизи пещеры, где жил Аспанзат, проходил караван. Люди обратили внимание на странного человека, одетого в обрывки звериных шкур. Он шел по тропе с луком за плечом, но, как только увидел караван, скрылся среди скал. Едущие в караване люди долго кричали и звали странного отшельника, но так и не увидели его больше.

* * *

Время шло. В городах Согда уже прочно установилась власть халифа. Ислам стал религией многих согдийцев, и о том страшном времени, когда сжигались храмы огня и уничтожались дворцы согдийской знати, стали постепенно забывать. Но об этом не забыл Аспанзат. Он по-прежнему жил в своей пещере и вел свою летопись. Но теперь эта летопись была начертана на множестве сухих белых палок. Аспанзат одичал, оброс длинной седеющей бородой. Он был так черен и худ, что походил на дервиша. Никто бы никогда не мог подумать, что этот худой изможденный человек с темными горящими глазами совсем еще молод. Он изводил себя тяжким трудом, к тому же нелегко было прокормиться в этих диких горах. А еще труднее было добыть все необходимое, чтобы продолжать свою летопись.

И все же настал день, когда летопись была закончена. В этот день Аспанзат долго сшивал грубой кривой иглой твердые, как дерево, шкуры горных баранов, чтобы сделать крепкий мешок. Он сложил туда все свои записи на бумаге, на коже, на пергаменте и палках и всю эту драгоценною поклажу потащил на гору Магов.

Там, среди развалин крепости, был жертвенник. Он поднял его каменные плиты и сложил под ними свою летопись. Потом зажег на жертвеннике дикие ароматные травы, помолился на уходящее за горы солнце и пошел без всякой цели, без всяких желаний.

Он не знал, куда идет. Все, что он должен был сделать, он сделал. И теперь его окружала пустота. Аспанзат давно не видел людей и боялся их. Иногда он сам с собой разговаривал, и эхо в горах отвечало ему своим стоголосым языком. Но как только до него доносились звуки, ему становилось страшно, он убегал и скрывался в глубоком, сыром ущелье. И теперь, поняв, что ему нечего делать на земле, он пошел к тому сырому и холодному ущелью, где не раз прятался от эха. Здесь не ходили люди и потому не было ни одной тропинки. Аспанзат шел, цепляясь за скалы, и прислушивался, как камни, срываясь под его ногами, с шумом летели в бурный поток. Он был слаб… У него дрожали руки, пальцы были непослушны, а скалы так круты…

С тех пор в горах уже никто никогда не встречал больше странного отшельника.

Тайна горы Муг
Послесловие

Ы СПРАШИВАЕТЕ, какую память оставили по себе древние согдийцы. Разве вы не знаете о чудесных находках на горе Муг?[29]29
  Гора Муг – современное название горы Магов.


[Закрыть] Вы не слыхали о раскопках древнего Пянджикента у источника Кайнарсу?

Кайнарсу – кипящая вода. Так тюрки назвали бьющий из земли ключ с водой чистой и прозрачной, как слеза. Источник назван кипящим не потому, что он горячий, а потому, что он стремительно вырывается из гранитных оков и словно закипает в причудливом кружении. Это очень древний и очень щедрый источник. Больше двенадцати веков назад к прохладным водам Кайнарсу приходили жители древнего Пянджикента. Это они построили город в долине Зеравшана. В ту пору Зеравшан назывался рекой Согд, а земли в долине Зеравшана, от Пянджикента до Кермине, а также земли Самарканда были подвластны царям Согдианы.

Прошли долгие века, по-прежнему бьет из-под земли прохладный источник, но там, где прежде высился древний город, стоят руины. Эти руины похожи на легенду, и, как легенда, они рассказывают о жизни древнего народа. Здесь жили предки таджиков – древние согдийцы.

В те далекие времена бьющий из-под земли ключ считался священным, и люди приходили к нему с молитвами и жертвоприношениями. Пянджикент назывался тогда Панчем. Он славился своими дворцами и храмами, был знаменит искусными ремесленниками, живописцами, музыкантами и купцами.

По старым торговым путям, соединяющим столицу Согдианы, Самарканд, с горными селениями страны, купцы вели караваны. Они шли из далекого Китая, из Индии и Византии, пробираясь по горным тропам, через висячие мосты в согдийские селения, раскинутые в верховьях реки Зеравшана. Ни один караван не мог миновать Панча, стоявшего на этом пути.

Печать на согдийском документе.

Если вам представится случай побывать на раскопках древнего Пянджикента, поднимитесь к руинам древней крепости. Ее мощные стены высоко подняты к синему небу. Отсюда хорошо видны развалины дворцов и храмов, занесенные песками. Трудно поверить, что эти песчаные бугры скрывают загадку далекой древности. Здесь работают археологи. Они уже многое раскопали. И развалины древних жилищ, подобно страницам летописи, рассказали им о жизни забытого города.

Теперь уже весь Таджикистан знает о раскопках древнего Пянджикента, а лет пятнадцать назад о существовании древнего города не подозревали даже жители современного Пянджикента, который находится рядом, в полутора километрах. Да и кто бы мог подумать, что бесформенные, оплывшие холмы хранят какую-то тайну. Однако зоркий глаз археолога усмотрел закономерность в их расположении и форме. Позднее, когда начались раскопки, ученые убедились в том, что холмы представляют собой занесенные песками древние жилища.

Но почему археологам пришла в голову мысль, что вблизи Пянджикента существует древний город.

* * *

В горах Зеравшанского хребта есть гора под названием «Кала-и-Муг». По-таджикски это означает «Замок мугов» – замок жрецов, магов. Лишенная растительности, гора Муг высится над бурными водами Зеравшана серой и мрачной громадой. С давних пор в народе жили легенды о том, что на ее вершине бродят злые духи, принимающие облик диких животных. Не всякий решался подняться туда.

Бронзовый колокольчик.

Случилось так, что пастух Джур Али Махмад Али из кишлака Хайрабад пас овец у подножия горы Муг. Овцы забрались на вершину. В погоне за ними пастух наткнулся на торчащие из земли ивовые прутья.

«Здесь ива не растет, откуда прутья?» – подумал пастух. Прутья крепко сидели в земле. Пришлось воспользоваться ножом. Оказалось, что это целая корзинка. На дне ее лежало письмо. Джур Али стал внимательно рассматривать непонятные буквы, начертанные черной тушью. Ему никогда прежде не приходилось видеть таких странных знаков, да и бумага была необычная – шелковистая, светло-серая.

Согдийская монета.

Загадочное письмо заинтересовало пастуха. Чтобы прочесть его, он предпринял дальнее путешествие в районный центр. Вскоре корзинка с таинственным письмом была доставлена в райком партии.

– О, это очень древнее письмо! – воскликнул секретарь райкома товарищ Пулоди. – Может быть, это память о наших предках? Мы отошлем это письмо ученым.

Золотая серьга.

Товарищ Пулоди сообщил об удивительной находке ученым в Сталинабад, а оттуда телеграммы полетели в Москву и Ленинград, к востоковедам изучающим историю древней Согдианы.

В Москве решался вопрос об экспедиции, но товарищ Пулоди не стал дожидаться ученых. Вместе с жителями Хайрабада он предпринял раскопки на горе Муг, и вскоре Академия наук в Москве получила сообщение, что найдены рукописи на палках, на кожах и на старинной китайской бумаге. Эти рукописи были обнаружены среди развалин древней крепости.

Согдийская рукопись на коже.

Осенью 1933 года на гору Муг прибыла археологическая экспедиция Академии наук. Ее возглавил член-корреспондент Академии наук СССР А. А. Фрейман.

Стояла поздняя дождливая осень. Работать на раскопках было очень трудно. Однако интерес, вызванный первыми находками, был так велик, что никто из участников экспедиции ни за что не согласился бы отложить работу до будущего года. Ученые с большим интересом ждали результатов исследований. Их манила перспектива найти согдийские рукописи. Дело в том, что имеющиеся у советских ученых согдийские письма были найдены в Синьцзяне (Западный Китай), а на территории самой Согдианы никогда прежде не находили согдийских документов. Находка на горе Муг могла бы помочь ученым наметить пути дальнейших исследований. К тому же развалины крепости могли сохранить и другие ценности, связанные с историей древней Согдианы.

Так и случилось. Настал день, когда участники экспедиции смогли послать в Москву радостные вести. На горе Муг, в древней крепости Абаргар, был найден целый архив согдийских документов.

Если прежде ученые мечтали найти хоть одно согдийское письмо на землях Согдианы, то сейчас в их распоряжении было восемьдесят документов: на палках, на кожах, на шелковой и хлопчатой бумаге. Словно посланные кем-то из глубины веков, эти письма о многом рассказали ученым. Они узнали неизвестные прежде согдийские слова, познакомились с документами, характеризующими культурную, политическую и хозяйственную жизнь давних времен. Тут и доказательства культурных и торговых связей с Китаем. Вместе с согдийскими письмами были найдены китайские и арабские письма.

Остатки деревянного щита, обтянутого кожей.

Находки превзошли самые смелые ожидания археологов. Крепость на горе Муг, сожженная при арабском завоевании более двенадцати веков назад, под обломками стен и щебня хранила бесценные сокровища для науки.

Вместе с древними рукописями здесь были найдены разнообразные памятники культуры, которые рассказали ученым о мастерстве строителей, об искусстве художников, о резчиках по дереву, о ювелирах и оружейниках.

Перед нами превосходные изделия согдийских ткачей. Шелковые, шерстяные и хлопковые ткани так разнообразны и красивы, что и сейчас, через долгие столетия, вызывают удивление. Можно представить себе радость ученых, когда они нашли обрывки шелков, такие же яркие и красочные, какие им приходилось видеть среди лучших образцов тканей древнего Ирана, Китая и Византии. Согдийские шелкоделы умели ткать превосходные узорчатые атласы. Как хороша синяя ткань с золотыми звездами! С каким вкусом сделан пурпурный шелк, а зеленый атлас с узором!

Перстень.

Девять сортов шелка. Но есть среди них и китайские шелка с характерным для китайских шелкоделов рисунком. Вот еще одно доказательство того, что согдийцы вели торговлю с Китаем.

А что шили из этих шелков? И на этот вопрос ученые получили ответ. Сохранился небольшой кусок ватною стеганого халата из синего шелка.

Гребни.

Нетрудно представить себе теплую одежду знатного господина. Из таких же шелков были сделаны одеяла, шаровары и рубахи. Это для знатных. А вот куски грубой хлопковой ткани. Не из нее ли были сделаны халаты землепашцев и ремесленников? Но есть тут хлопковая ткань, напоминающая современный батист. Вероятно, из нее шили белые праздничные платья для девушек горных селении. В этих легких, прозрачных платьях они ходили в храм огня с ветками цветущего миндаля.

Деревянное основание колонны.

Очень разнообразны изделия из кожи и шерсти. Жители горных селений имели великолепные пастбища. Обилие скота давало им достаточное количество сырья, чтобы выделывать самые разнообразные вещи из кожи и шерсти. Вот мягкая обувь, напоминающая ту, которую и сейчас носят горные таджики.

Согдийские тростниковые стрелы.

Вот деревянный поднос, обшитый кожей, рядом ларчик, обтянутый темно-зеленой кожей с розеткой из сусального золота. Ремни, нитки из сухожилий, войлок, ивовые корзинки и подносы в кожаных чехлах, бурдюки, гончарные изделия и многие другие предметы домашнего обихода говорят о мастерстве ремесленников древности.

Согдийские монеты.

Особое внимание ученых привлек деревянный щит, обтянутый кожей с изображением согдийского всадника. Знатный господин в богатой одежде с коротким боевым ножом, с луком и колчаном мчится на красивой, нарядно убранной лошади. Густая грива отливает темной зеленью. Голова лошади увенчана шарообразным украшением на стержне. Седло с высокой лукой покрыто чепраком. В левой руке всадник держит булаву, правой поддерживает уздечку породистого коня. Щит сломан, и потому не видно головы всадника. Но и та часть щита, которая сохранилась, позволила историкам сделать интересные выводы. Они вспомнили изображения на росписях в буддийских монастырях далекого Синьцзяна. Там есть такие же изображения. И характер рисунка, и вооружение воинов имеют необыкновенное сходство. Но что может быть общего между согдийскими живописцами, которые выполняли заказы знатных землевладельцев, и живописцами далекого Китая? Какая может быть между ними связь?

Оказывается, существовала давняя и большая связь.

Еще в V веке многие согдийцы селились в районах, расположенных на караванном пути из Согдианы в Китай. В Семиречье, в долине Тарима, в Ак-Су и Синьцзяне можно было встретить поселения древних согдийцев.

Глиняная погремушка.

Искусные ремесленники, земледельцы и торговцы принесли с собой древнюю культуру, которая оказала влияние и на местные искусства. Одни согдийцы оставили веру своих отцов и стали буддистами, другие сохранили свои обычаи и верования, и, живя вдали от родных мест, они не забыли своего искусства. Вот почему так много общего в росписях буддийских храмов Синьцзяна с живописью согдийцев. Сломанный щит согдийского воина поведал ученым о своеобразном вооружении согдийцев.

Кому же принадлежала крепость на горе Муг? Кто пользовался деревянным щитом? Чей же это архив согдийских писем?

С нетерпением ждал прибытия архива, найденного на горе Муг, всемирно известный арабист, академик И. Ю. Крачковский. До него дошли вести о том, что среди находок есть арабская рукопись, написанная на коже. Что это за рукопись? О чем она расскажет? Ведь было известно, что во всем мире найдено только шесть арабских рукописей на коже.

Глиняные светильники.

Наконец-то экспедиций вернулась в Ленинград. Вот они, полуистлевшие кусочки кожи, изъеденные червями. Больше тысячи лет пролежали они в земле. Какую тайну хранят эти едва заметные знаки древнего алфавита? Этот вопрос занимал многих ученых. С интересом принялись они за изучение согдийских писем.