Текст книги "Штормовое предупреждение (Сборник)"

Автор книги: Кирилл Бенедиктов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

ГРАНИЦА ЛЬДА

1

– Отправишься в горы завтра, – равнодушно произнес князь, глядя, по своему обыкновению, слегка в сторону. Тому, кто не знал об этой его манере, казалось, что он косит. – На конюшне тебе выдадут двух лошадей. На одной повезешь подарки, на другой поедешь сам. «Отправишься завтра в пасть крокодилу», – мысленно передразнил князя Лэн. Вслух он сказал:

– На перевале снег, благородный князь, лошади не пройдут…

– Возьми ослов, – благосклонно кивнул Замурру и вдруг рассмеялся. Вслед за ним рассмеялись и другие – Великий Визирь, Хранитель Печати, Начальник Писцов и Командир Телохранителей. Какая тонкая шутка, подумал Лэн, заставить мага покинуть столицу верхом на осле.

– Боюсь, правитель Снежной Твердыни удивится, увидев, что посланник князя Замурру путешествует на нечистом животном, мой мудрый господин.

Лэн и сам удивился, как твердо прозвучал его голос. Отправляться на восток ему не хотелось. Если верить тому, что рассказывали о восточных горах, путешествие к Снежной Твердыне было задачей для героя из легенды, а Лэн никогда не считал себя героем. В Умме, столице княжества Желтой Реки, он уже два месяца исполнял обязанности мага – куда менее обременительные, чем полагают простецы.

«Злые духи привели меня в этот город, – раздраженно подумал он. – Тоже мне, столица! Глиняные стены, глиняные дома, разрисованные устрашающими черно-багровыми спиралями, глиняные башни, похожие на исполинские термитники…» Даже дворец правителя был сложен из множества аккуратных, покрытых голубоватой глазурью глиняных кирпичей. Впрочем, понятно: здесь, на болотистых речных равнинах, камень считался редкостью, большей даже, чем кедровое дерево. И того и другого с избытком хватало в восточных горах, но торговле мешала вековая вражда горцев и жителей Уммы. «Через несколько дней я почувствую эту вражду на собственной шкуре, – сказал себе Лэн. – О всемогущая Истури, зачем только я покинул твой великолепный храм в Эбаду, Городе Белых Вишен! Соблазнился легким хлебом странствующего повелителя духов… Глупейший, никакие духи не помогут тебе, когда ты будешь замерзать вместе с бесполезными лошадьми в заметенных снегом ущельях восточных гор…»

– Наш младший брат, князь Сариуш, прислал нам письмо, – медленно проговорил Замурру. – Он просит, чтобы посланник прибыл незамедлительно. Ты отправишься завтра, маг, а на чем ты будешь путешествовать, нам все равно.

Хранитель Печати кашлянул.

– Для такого могущественного волшебника не составит труда призвать себе на помощь джинна, благородный князь, – произнес он голосом тягучим и сладким, как мед. – Джинн же легко перенесет его по воздуху куда угодно. Не так ли, досточтимый Бар-Аммон?

Лэн наградил Хранителя Печати презрительным взглядом. Это был как раз тот редкий случай, когда он действительно мог позволить себе презрительный взгляд.

– Видно, достойнейший Куруш желает, чтобы земли от Уммы до Падающих Вод превратились в выжженную пустыню, – процедил он сквозь зубы, – ибо таковы обычные последствия полета на джинне…

Замурру уставился на него бесцветными рыбьими глазами, и Лэн немедленно ощутил пощипывающий кожу холодок. Лучше бы уж косил, право слово!

– Ты предрекаешь беды моей стране, маг? – невыразительным голосом спросил князь.

Сердце Лэна, прозванного Бар-Аммоном, трепыхнулось пойманным зайчонком.

– Напротив, благословеннейший. – Он пожал плечами, с трудом сохраняя на лице выражение спокойного достоинства. – Я только пытался объяснить господину Курушу, что некоторые заклинания могут быть слишком опасны…

– Нам нет нужды в твоих поучениях, – оборвал его Замурру. – Теперь послушай ты, и слушай внимательно. Дочь нашего младшего брата, князя Сариуша, достигла возраста женщины. Он просит нас взять ее в жены, чтобы укрепить союз между княжеством Желтой Реки и Снежной Твердыней. Возможно, мы снизойдем к его просьбам…

Великий Визирь и Хранитель Печати, словно сговорившись, закивали тяжелыми головами – да, мол, возможно, и снизойдем. Лэн в сотый раз подумал о том, как схожи между собой все сановники Замурру – коренастые, крепкошеие, поросшие коротким ржавым волосом, курчавившимся на висках маленькими бараньими рожками. Если таковы речные варвары, то какими же должны быть горцы, тоскливо вопросил себя Бар-Аммон, вспоминая гибкие станы служительниц храма Истури. Истинно, черный подземный ветер забросил его сюда, в эти гиблые восточные земли…

– А возможно, откажем, – продолжал князь. – Ты должен будешь взглянуть на нее. Понимаешь меня? По-особому, как умеют смотреть только маги…

Лэн вежливо прижал ладони к щекам. Ладони были влажными, щеки пылали.

– Если девушка чиста, наденешь ей на палец кольцо, означающее нашу благосклонность. Тогда весною ты вернешься с ней сюда. Если же нет…

Замурру замолчал и некоторое время рассматривал барельеф на противоположной стене зала. Барельеф изображал извивающегося речного дракона, толстого и коротколапого, похожего на исполинского дождевого червя. Красноватая глина барельефа зловеще поблескивала в свете смолистых кедровых факелов.

– Если же нет, благородный князь? – напомнил о себе Бар-Аммон.

Замурру с натугой вытащил свое широкое тело из кресла, сделал несколько тяжелых шагов по направлению к выходу и, проходя мимо мага, обронил:

– Если же нет, ты найдешь слова для отказа. – На сыром, похожем на недопеченную лепешку, лице князя появилось нечто вроде брезгливой улыбки. – Ты же мастер играть со словами, маг Бар-Аммон.

Отомщенный Хранитель Печати противно хихикнул.

Лэн почувствовал, что ему позарез нужно нюхнуть серого порошка. А еще лучше – зажечь бронзовую курильницу и час-другой подышать серым дымом. Беседы с благородным князем Замурру всегда действовали ему на нервы. Хорошо хоть с серым порошком в глиняном городе Умму все было в порядке.

У мага есть важное преимущество перед другими придворными – он не обязан кланяться повелителю. Может, но не обязан. Лэн стоял и ждал, пока Замурру и его сановники покинут зал Малого Трона, – молчаливый, мрачный, прямой, как воткнутое в землю копье. Когда шаги последнего охранника затихли в отдалении, он быстро пересек зал и, воровато оглянувшись, врезал кулаком прямо по мерзкой тупой морде речного дракона. На костяшках пальцев выступили крохотные рубиновые капельки.

– Скотина глиняная! – с чувством сказал Бар-Аммон.

Чудовище скалилось, высовывая длинный раздвоенный язык.

Лэн облизал разбитый кулак. Ехать в горы ему не хотелось.

Совершенно.

2

Считается, что маги, как истинно мудрые люди, избегают брать в долг, особенно под большой процент. При этом мало кто задумывается, откуда маг может взять деньги в случае крайней нужды. Два года назад некий странствующий купец предложил Лэну приобрести у него яйцо саламандры, совершенно необходимое всякому, кто решится на изготовление Крови Титана. За яйцо пришлось выложить шесть мешочков золота, однако дело того стоило. Товар оказался качественный, если не сказать отменный, – серебряная чаша, в которой лежало яйцо, за одну ночь покрылась красноватым налетом огненной ржавчины, мухи, имевшие неосторожность пролететь над ней, падали на пол с обожженными крылышками. Лэн, состоявший в ту пору на службе у богатой торговой республики Тидон, рассудил, что держать в руках подобное сокровище и не сварить Кровь Титана было бы непростительной глупостью. Для приобретения недостающих элементов чудесной субстанции требовалось ни много ни мало четырнадцать полновесных золотых талантов, и Лэн попросил своих нанимателей предоставить ему заем. Старейшины Торговых Домов, скупые, как все тидонцы, долго скрипели и жались, но в конечном итоге необходимую сумму выделили. Дело в том, что Кровь Титана способна превращать в золото любой предмет, помещенный в нее на срок не менее одного лунного месяца. Лэн получил кредит под пятьдесят процентов годовых с условием, что первым таким предметом будет гранитное изваяние покровителя республики Тидон, бога-обманщика Протеуса, высотой в двенадцать локтей и весом в четыреста талантов. Договор скрепили торжественной клятвой в святилище упомянутого бога, перед бассейном, в котором плавали длинные темные рыбы с похожими на маленькие кинжалы зубами. В этом бассейне тидонцы имели обыкновение купать нарушивших свои коммерческие обязательства партнеров. Лэну столь грубый намек не понравился, но, поскольку он не собирался никого обманывать, рыбы его не слишком впечатлили.

Несколько месяцев Лэн увлеченно тратил деньги республики Тидон. Он закупил все необходимые ингредиенты, заказал лучшему кузнецу города огромный бронзовый котел, в который статуя Протеуса поместилась бы с головой, и, не торгуясь, оплатил доставку лучших можжевеловых дров с далеких холмов. Когда наконец все приготовления были закончены, выяснилось, что яйцо саламандры протухло. По-видимому, его следовало хранить в каких-то особых условиях, о которых странствующий купец ни словом не обмолвился. Лэн, еще не веря в то, что судьба повернулась к нему спиной, бросился разыскивать новое яйцо, но тщетно. Яйца саламандры не зря считались исключительно редким товаром.

Лэна спасло только его врожденное хладнокровие. Он подменил попахивающее яйцо искусно выточенным из красноватой яшмы шаром и, дождавшись новолуния, как ни в чем не бывало приступил к таинству. Кровь Титана дышала и пенилась в котле, переваривая драгоценные диковины, привезенные из отдаленных краев, – перья феникса, толченые рога кумара, семена травы Пта. Когда огонь погас и поверхность остывшего варева покрылась жирно поблескивающей пленкой, в котел на медных цепях осторожно опустили гранитного Протеу-са. Результата теперь следовало ожидать не раньше конца лунного месяца, но Лэн, нисколько не сомневавшийся, каким этот результат будет, потратил оставшееся у него время с умом: через подставных лиц оплатил место на корабле, курсировавшем между Тидоном и Эпидафнией, нашел на невольничьем рынке молодого раба подходящего роста и сложения и подкупил почтенную храмовую проститутку Сури, в юности игравшую богинь на священных праздниках. За пять дней до урочного часа он объявил старейшинам, что удаляется в свой загородный дом для общения с божеством. Подозрительные старейшины наотрез отказались выпускать Лэна из города, предложив ему медитировать в приделе храма, неподалеку от котла, в котором свершалось чудо трансмутации. Торг продолжался не час и не два. В конце концов Лэн неохотно признал правоту своих нанимателей, а они, в свою очередь, сочли разумным, чтобы вместе с магом в храме находились несколько его рабов. У входа и выхода из святилища поставили охрану из числа гвардейцев Совета старейшин.

Дальнейшие события показали, что боги любят щедрых и находчивых и смеются над жадными глупцами. К тому моменту, когда слегка позеленевшего от долгого пребывания в котле бога-покровителя Тидона извлекли на свет, Лэн находился уже на полпути к Эпидафнии. Человек, которого гвардейцы по приказу рассвирепевших старейшин едва не утопили в том же котле, оказался переодетым рабом. Выяснилось, что подкупленная магом храмовая проститутка с помощью притираний, которыми пользуются актеры, изменила облик Лэна, придав ему свои собственные черты и снабдив скромным платьем. Поскольку за Сури никто из стражников не следил, магу не составило труда выйти из святилища и добраться до гавани. Вместе с Лэном исчезла и надежда на получение дармового золота, не говоря уже о четырнадцати израсходованных впустую талантах. Республика Тидон объявила Лэна врагом государства; за его голову была обещана награда (не слишком, впрочем, значительная), а по следу бегло-то мага пустили наемных убийц. Но куда больше осложняли жизнь Лэна его подмоченная репутация и необходимость менять место работы всякий раз, когда слухи об обманутых старейшинах Тидона достигали ушей его покровителей. Лэну редко удавалось продержаться на одном месте дольше двух месяцев; список городов и стран, предоставлявших ему временный приют, вряд ли поместился бы на пергаментном свитке длиной в локоть. Даже для странствующего повелителя духов подобная суетливость выглядела как-то подозрительно.

Так Лэн заработал двусмысленное прозвище Бар-Аммон, что означает Сын Ветра.

3

– Что тебе нужно? – грубо спросил Лэн, остановившись на пороге своей комнаты. Он никогда не запирал дверь, рассчитывая на естественный страх простецов перед магией. Однако тот, кто лежал сейчас на его кровати (глиняной, как все в этом дурацком дворце, но покрытой теплыми овечьими кошмами), простецом не был. Кем угодно можно считать господина Обэ, подумал Бар-Аммон, изучая заросшую черным волосом переносицу незваного гостя, – интриганом, продажной шкурой, расчетливым негодяем, – но только не простецом. – Я не звал тебя.

– Какой невежливый, – хмыкнул Начальник Писцов и с хрустом зевнул. – Раньше ты себе такого не позволял, дружище…

– Раньше меня не вышвыривали из дворца, будто подцепившую блох собаку! – рявкнул Бар-Аммон. – А ты не потрудился даже слова сказать в мою защиту!

Два месяца назад именно Начальник Писцов помог ему получить аудиенцию у князя Замурру. Это обошлось Лэну в кругленькую сумму, но место придворного мага Уммы оказалось на удивление хлебным (или, вернее, рыбным – из-за близости Желтой Реки основу рациона местных жителей составляла именно рыба), и он быстро сумел возместить расходы. С тех пор господин Обэ стал своего рода тайным союзником Лэна при дворе. Не то чтобы он лез из кожи вон, помогая своей креатуре, но об интригах, которые плели Хранитель Печати и Великий Визирь, предупреждал регулярно. Бар-Аммон подозревал, что Начальник Писцов собирается использовать его в какой-то интриге, направленной против этих двоих, но не слишком волновался, зная, что в Умме надолго не задержится. Сегодняшняя аудиенция у князя все изменила. Лэн был готов к тому, что рано или поздно его вышвырнут, – трудно не привыкнуть к одному и тому же финалу за два года беспрерывных скитаний, – но не предполагал, что это будет сделано с такой утонченной жестокостью. Одно дело просто указать не оправдавшему доверия магу на порог, и совсем другое – отправить его в заснеженные горы с важным государственным поручением и призрачной надеждой добраться до цели живым. Если бы не приказ князя, можно было бы плюнуть на все и отправиться на юг, к побережью – заработанного за краткий срок в Умме хватило бы на безбедную жизнь в течение по крайней мере полугода. Однако Замурру позаботился о том, чтобы его маг отправился в путешествие не просто так, а с миссией. Игнорировать же приказ князя опасно: в лучшем случае на репутации образуется еще одно трудносмываемое пятно, в худшем… Господин Обэ еще при первой их встрече предупредил Лэна, что законы княжества позволяют заточить не справившегося со своими обязанностями мага в темницу на неопределенный срок. Не бассейн с рыбами, конечно, но тоже неприятно. Единственный вариант, казавшийся Бар-Аммону более или менее приемлемым, заключался в том, чтобы потеряться где-нибудь на приличном расстоянии от столицы – в конце концов, в предгорьях, говорят, пропадают порою целые караваны. Но в том-то и беда, что предгорья были местом небезопасным, а Лэн никогда не считал себя храбрецом…

– Баранья голова! – воскликнул господин Обэ, укоризненно глядя на мага. – Да ты ноги мне должен целовать за то, что я уговорил князя спровадить тебя подальше.

– Не изволишь ли объясниться?

– Приближается Месяц Урожая, – сообщил Начальник Писцов, выуживая из бороды какое-то насекомое. – Большой праздник, на котором тебе совершенно нечего делать. Если ты, конечно, хочешь остаться в живых. – Он посадил пойманное насекомое на желтый ороговевший ноготь и с наслаждением раздавил. – Ты, помнится, спрашивал меня, почему твои предшественники не задерживались при дворе. Тебе все еще интересно, а, Бар-Аммон?

Лэн мрачно кивнул. «Еще не хватало, чтобы этот пахнущий жиром варвар занес в мою постель вшей, – подумал он. – Впрочем, в горах вши так и так перемерзнут…»

– Три причины. – Господин Обэ начал деловито загибать пальцы. – Первая: маг оказывался достаточно умен, чтобы вовремя унести отсюда ноги… Таких, впрочем, я почти не помню. Вторая: маг успевал чем-нибудь прогневить князя и заканчивал свои дни в колодце. Третья: маг доживал до праздника Урожая. Должен тебе сказать, мой друг, что это самый обычный случай.

– Вы что, в жертву их приносите? – недоверчиво спросил Лэн. – В реке топите? Что ж ты меня раньше не предупредил?..

– И что бы ты сделал? – пожал квадратными плечами Начальник Писцов, проигнорировав первый вопрос. – Сбежал бы? Брось, никуда бы ты не делся, просто не поверил бы мне, и все. Неужели ты способен по доброй воле отказаться от такого житья, как в Умме?

Лэн стиснул зубы. Платил князь Уммы хорошо – не то что скупердяи-тидонцы. Однако главная причина заключалась не в деньгах, а в сером порошке. Порошок, который в портовых городах юга ценился на вес золота, стоил тут сущие гроши. Откровенно говоря, Лэн не понимал, почему при таком изобилии порошка подданные князя Замурру еще продолжают обрабатывать землю и выращивать хлеб. Но он своими глазами видел, как организованные отряды крестьян каждое утро отправляются на илистые поля вдоль реки и до вечерней зари работают там, не разгибая тощих коричневых спин. Закрома Уммы ломились от пшеницы и ячменя. Начальник Писцов как-то рассказывал Лэну, что в стране Желтой Реки не знают голода: даже если случится неурожайный год, запасов в княжеских хранилищах хватит, чтобы накормить всех. Все это было действительно слишком хорошо, чтобы не предполагать какого-то скрытого подвоха.

– Значит, ты мою шкуру спасаешь? – язвительно осведомился Бар-Аммон. – Благодарствую, конечно. Только вот какой у тебя в этом интерес?

Господин Обэ сел на кровати и извлек откуда-то из-за пазухи потертый кожаный кисет. Развязал шнурок и высыпал на широкую ладонь небольшую горку серого порошка.

– Как ты обижаешь меня сегодня, Лэн! – пожаловался он. – Я помогаю тебе, словно брату, спешу отправить тебя в безопасное местечко, а ты толкуешь о каком-то интересе…

Он склонил массивную голову, осторожно повел носом над ладонью и втянул воздух. Бар-Аммон наблюдал за его манипуляциями, чувствуя, как в душе поднимается глухое раздражение. Обычаи варваров предписывали предлагать порошок гостю; пользоваться своим снадобьем в присутствии хозяина было тонким (с варварской точки зрения) намеком на то, что он невежа и скряга. Тем более что уж кто-кто, а господин Обэ прекрасно понимал, как необходима сейчас магу добрая понюшка.

– Зачем же ты утруждаешь себя, благородный Обэ, – с некоторым усилием произнес Лэн. – У меня есть великолепный, совсем свежий, и я с удовольствием поделюсь им с тобой.

– Насыпь в курильницу, – неожиданно властно сказал Начальник Писцов. – И выслушай меня, если тебе еще и вправду охота жить.

Когда из бронзовой чаши поползли медленные сизые кольца дыма, Бар-Аммон уселся на корточки у стены и вопросительно взглянул на гостя.

– Тебе вовсе не обязательно знать, что происходило с теми магами, которые служили князю прежде, – проворчал тот. – Их уже не вернешь, а вот ты еще можешь потрепыхаться. Самый лучший выход – уехать подальше от Желтой Реки. Но просто так князь своего мага ни за что не отпустит, поэтому мне пришлось поломать голову, чтобы придумать тебе поручение посложнее. Да-да, это я предложил князю отправить тебя посланником в Северную Твердыню. Ты же знаешь, какие у нас отношения, не так ли?

– С горцами? Ты говорил мне, что они убивают каждого жителя долин, который осмелится ступить на их земли.

Начальник Писцов фыркнул, и из ноздрей его вырвалось едва различимое серое облачко, похожее на споры раздавленного гриба.

– Разве ты житель долин, приятель? Разве ты похож на человека, родившегося на берегах Жёлтой Реки?

Лэн помотал головой. Дым, по-видимому, начинал оказывать свое действие, потому что слова Обэ неожиданно показались ему очень смешными. В самом деле, как можно сравнивать его, белокожего и стройного уроженца Эбаду, и коричнево-красных, коренастых жителей Уммы? Все равно что сравнивать кипарис и глину…

– А не все ли им равно, горцам? – Он с трудом сдержал подбиравшийся к горлу смех. – И так ведь ясно, откуда я к ним прибыл.

– Не все равно, – жестко ответил господин Обэ. – Если будешь вести себя правильно, они тебя не тронут.

Голова Бар-Аммона приятно кружилась. Он уже не жалел о том, что завтра ему придется покинуть Умму.

– Научишь? – спросил он, понизив голос, и заговорщически подмигнул Начальнику Писцов.

– А зачем я здесь, по-твоему? Для собственного удовольствия? Я сам – полукровка, мой отец был воином, оставшимся в долине после Битвы Трех Князей. Здесь не любят чужаков и порой на меня поглядывают косо, но зато я лучше всех советников Замурру знаю обычаи горцев. Во-первых, сразу же заяви стражам перевала, что ты великий маг, пришедший из далеких южных земель. Южан они побаиваются, но уважают. Всем говори, что ты с юга, понял?

– Так ведь это же правда!

– Вот правду и говори. Во-вторых, упаси тебя боги хвалить Желтую Реку и князя. Да, ты работаешь на Замурру, но это не обязывает тебя его любить. Ты всего лишь нанятый за деньги посланник, не более. Скажу по секрету: чем больше ты станешь поливать Умму грязью, тем скорее завоюешь расположение горцев. Добавь-ка еще порошка!

Лэн не мешкая исполнил просьбу приятеля. Дым, медленно переливавшийся через край бронзовой курильницы, приобрел отчетливый фиолетовый оттенок, словно у изнанки грозовой тучи. Бар-Аммон ощутил, как его тело становится легким и прозрачным, будто сотканным из голубоватого эфира. Ноги оторвались от пола, и он плавно поднялся к своду комнаты. Теперь Лэн глядел на развалившегося поперек кровати Обэ сверху вниз, и это почему-то казалось ему безумно смешным.

– В-третьих, – продолжал между тем Начальник Писцов, на которого дым, по-видимому, никак не действовал, – ты должен быть очень осторожен с кольцом.

– С каким кольцом? – глуповато хихикнул Лэн. Обэ предостерегающе зарычал.

– С кольцом, которое тебе предстоит надеть на палец принцессе. Лучше всего, чтобы о нем никто не знал до того момента, когда ты окончательно решишь, достойна Элия стать женой нашего князя или же нет. Ведь если ты решишь, что она ему не подходит, то забрать кольцо обратно будет трудновато!

– Элия? – Имя отозвалось в голове Бар-Аммона сиреневым перезвоном колокольцев. – Элия… знаешь, мне она, пожалуй, уже нравится…

– Ну и прекрасно, – буркнул Начальник Писцов, – меньше будет возни со смотринами. Главное, не спеши показывать кольцо. И не вздумай надевать его себе на палец, понял?

– Разумеется! – расхохотался Лэн, которому уже наскучило парить под потолком. Теперь он отрастил десяток глаз на длинных тонких стебельках и рассматривал комнату со всех сторон одновременно. – Иначе замуж за князя придется выходить мне!

– Дурья башка, – проворчал Обэ, переворачиваясь на живот. – Кольцо, которое ты повезешь не простое. Это святыня Уммы – кольцо Речного Бога, Суббахи. Бог разгневается, если принадлежащий ему предмет будет носить чужеземец, ни разу не омывший тела в водах Желтой Реки.

Внезапно Лэн почувствовал себя очень умным и хитрым – настолько хитрым, что господину Обэ не стоило даже и пытаться обвести его вокруг пальца. Он втянул в себя глаза-стебельки, простер вперед гибкую, как змея, руку и помахал ею перед носом Начальника Писцов:

– Ты меня не проведешь, плутишка! Если бы это кольцо действительно значило для вас так много, Замурру не выставил бы меня из города верхом на осле!

– Кто говорит про осла? Для тебя приготовили двух великолепных скакунов, каждый из которых стоит больше золота, чем ты видел за всю твою жизнь. Задницей Энки клянусь, я за таких коней родную мать бы продал… А то, что некоторые маги не понимают княжеских шуток, так это не моя печаль, приятель.

– Ну ладно, – великодушно согласился Бар-Аммон, – пусть будет святыня. А где она? Где это ваше кольцо Суббахи? Или мне о нем тоже на конюшне спросить?

Начальник Писцов сел на кровати и с сопением принялся рыться в складках своей одежды. Наконец он извлек на свет небольшую деревянную коробочку, запечатанную коричневой восковой нашлепкой, и протянул ее Лэну:

– Кольцо здесь. На коробке оттиск княжеской печати, так что лучше не открывай. И уж если ненароком откроешь, смотри не забудь, что его нельзя носить чужеземцу!

Маг осторожно принял коробочку из рук покровителя, поднес ее к уху и тихонько потряс. Внутри что-то тяжело брякнуло.

– Я тебе доверяю, – сказал он напыщенно. – Отвезу так. А оно… очень дорогое?

– Не расплатишься, – фыркнул Начальник Писцов. – Но исчезать вместе с ним не советую – никто у тебя его не купит. Гнев Суббахи настигнет святотатца, где бы он ни был.

– Неужели ты подозреваешь меня в столь низких мыслях? – возмутился Бар-Аммон. – Я всего лишь интересуюсь, не может ли столь редкая вещь привлечь внимание разбойников, которых, как я слышал, в предгорьях немало.

– Разбойников привлекут твои кони, – перебил его Обэ. – И это произойдет наверняка, так что подготовь парочку боевых заклинаний помощнее. Что же касается кольца… я уже говорил тебе – лучше спрячь его до поры хорощенько. А когда придет время надеть его на пальчик принцессы, постарайся сделать это без свидетелей. В Снежной Твердыне, видишь ли, полно тех, кто считает Суббахи… как бы это помягче… чем-то вроде омерзительного демона.

Лэн тяжело вздохнул. Профессия сделала его агностиком, и он не верил в богов, хотя признавал, что в мире достаточно всевозможных сверхъестественных сил. И все же, сталкиваясь с очередным проявлением религиозного фанатизма, он неизменно чувствовал себя участником парада дураков.

– А кому поклоняются в Снежной Твердыне? – из вежливости спросил маг, пряча коробочку с кольцом в потайной карман своего хитона.

На грубом лице господина Обэ мелькнула гримаса отвращения.

– Карсую Карлису, – он словно выплюнул застрявшую в горле рыбью косточку.

Лэн поднял брови:

– А кто он такой?

– Господин Льда.