Текст книги "Тропы зазеркалья (СИ)"

Автор книги: Кирилл Шарапов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 9

Анклав зеркальных двойников был, как на ладони. Радим, пользуясь информацией, полученной от Холодного, вышел в доме напротив, и теперь спокойно, с помощью бинокля, наблюдал за большим торговым центром, в котором те угнездились. Ничего кардинально нового он не видел, двойники укрепились идентично потеряшкам, вокруг территории стена из мешков с песком, на единственном видимом проходе пять человек, еще внутри периметра бродило два патруля. Сколько народу в самом торговом центре, подсчитать нереально, окна замазаны черной краской и, скорее всего, так же заложены мешками с песком. Иван говорил, что двойников куда как больше потеряшек, они плодятся регулярно, так что внутри его могут ждать человек триста-четыреста. Лезть туда не хотелось, но выслеживать бродящих по району группы искателей миродита, было лень.

Вернувшись к зеркалу, Радим принялся искать тропку внутрь торгового центра, и был неприятно удивлен, там обнаружилось всего одно зеркало, причем заклятое, так что, ему не светило пройти тихо. Да и вообще пройти по нему было нереально, кто-то очень сильный поставил руну защиты от ходока, она была куда мощнее той, что в квартире Ольги. Зеркальная ведьма или колдун, зачаровавшие ее, были большими мастерами. План, проникнуть внутрь и устроить нежити геноцид, требовал срочной корректировки. Похоже, придется идти по длинному пути и резать охотничьи отряды.

– А вообще, – Вяземский усмехнулся и направился прочь из квартиры, – чего мудрить?

Сейчас они сами за ним побегут. То, что он будет убивать мыслящих существ, которые так похожи на обычных людей, его не особо волновало. При встрече двойники убьют его, и никакими моральными терзаниями страдать не будут, просто заберут оружие и одежду, если она не слишком сильно будет изгваздана в крови. Еще в отделе Жданов, давая информацию по зазеркалью, говорил, чтобы Радим не вздумал относиться к красноглазым, как к людям. За все время, что он провел в зазеркалье, конторский ходок ни разу не встречал среди них ни одного доброго или порядочного человека, ведь двойники получались из отражений людей с ярко выраженным эмоциональным окрасом. Почему-то ненависть, зависть, жадность, злоба, гордыня, презрение, страх, надменность, жестокость способствовали зарождению в и формированию в зеркале именно подобных личностей. И вот сейчас Радим собирался сыграть на этих чувствах. Не скрываясь, двинулся в сторону анклава двойников. Его заметили почти сразу, но никаких действий не предприняли, только один из дежуривших на «воротах» рванул в сторону торгового центра и скрылся за дверьми.

Радим преодолел сотню метров, игнорируя зеркальных фантомов, которых тут было на удивление много, и остановился в десяти шагах от прохода.

– Кто таков? – заорал один из красноглазых, здоровенный звероподобный мужик, возглавлявший охрану «ворот», голос его был грубым, а взгляд, скользя по хорошей одежде и сумке за спиной, стал алчным, видимо, он происходил от двойника, для которого что-то понравившееся ему, но находящееся в чужих руках, было насилием над личностью.

Вяземский читал эмоции здоровяка, как открытую книгу, он был прост, до примитивного. Единственное, что его сдерживало от прямолинейной атаки, он себя недостаточно накрутил.

– Дикий, – крикнул Радим в ответ.

– Чего тебе тут надо? – чуть ли не прорычал здоровяк.

– В гости пришел, – с веселым вызовом проинформировал собеседника Вяземский. – Вы тут по беспределу пошли, людей убиваете, вот я и заглянул к вам разъяснить, что нельзя так поступать.

В этот момент двойные широкие двери торгового центра распахнулись, и наружу выплеснулась толпа двойников, человек в сорок, все вооружены различными железками, даже пара самострелов имелось. Хорошие такие арбалеты, заводские, с боем на полсотни метров, заряженные наверняка артефактными болтами. Пятерка стрелков тут же взяла правее и, опустившись на одно колено, вскинула оружие к плечу, беря Радима на прицел. Остальные, спустившись с крыльца, бодро потопали к «проходной».

Здоровяк довольно осклабился, с подкреплением он почувствовал себя, куда как увереннее, их было много, а Радим стоял в одиночестве. Единственное, что беспокоило старшего наряда, так что противник, видя, что преимущество не на его стороне, не пытается убежать.

– И что ты теперь нам скажешь? – оскалился он.

– Скажу, что ты идиот, – развеселился Вяземский. – Если решил, что сила на твоей стороне только потому, что вас больше, то ты заблуждаешься, но это простительно. Для того, чтобы осознать свою ошибку, нужно уметь думать.

Лицо здоровяка от такого хамства пошло пятнами.

– Ты… – заорал он и, отшвырнув рогатину, рванул на Радима, размахивая внушительным тесаком.

Это послужило сигналом для остальных. Толпа качнулась вперед, набирая скорость, всем хотелось проучить наглого человечишку.

Радим же развернулся и без всякого ускорения рванул прочь, держа дистанцию метров в семь-восемь, давая противнику иллюзию, что они могут его догнать и убить.

Справа, пройдя в метре от него, вжикнула стрела. Радим слегка сместился влево, потом чуть вправо, сбивая прицел остальным арбалетчикам. И ведь угадал, еще две стрелы просвистели мимо. Последняя попала, ударив под лопатку, слегка толкнув вперед, но дистанция была уже серьезная, и болт нашел его уже на излете. Да и куртка у Радима была непростая. Благодаря рунам, он смог придать обычной жести крепость стали, чем он и воспользовался, подкладка его куртки на спине и на груди была расшита небольшими пластинами внахлест, словно рыбья чешуя. Его даже пуля из макарки не смогла бы ранить, а тут стрела, хоть, наверное, с дистанции метров в двадцать пробила бы гарантировано, а на семидесяти вообще без вариантов.

Сзади раздался разочарованный рев здоровяка, который видел, как в вяземского попали, и он уже готовился раскроить ему башку своим тесаком, да не судьба.

Вот Радим добежал до деревьев на другой стороне улице и нырнул в темноту арки длинного, чуть ли не в половину проспекта, дома. Двойники, приотстали, но продолжали преследование. Дикий, поворачивая, бросил взгляд назад. Что ж, человек тридцать у него на хвосте висело, более, чем достаточно, для того, чтобы набрать правых больших пальцев. Осталось лишить их численного преимущества, жечь было нельзя, солью кидаться тоже, они растворятся, так что, придется мудрить с воздухом и льдом. Скрывшись за углом, он ускорился, разрывая дистанцию, и затормозил у подъезда, из которого вышел меньше десяти минут назад. Дверь, подпертая кирпичом, была по-прежнему приоткрыта. Но сражаться в подъезде он не собирался, тесно, хоть противник и будет нападать максимум по трое, хотя, скорее, все же по двое, но тут проблема была в том, что понеся потери, остальные смоются, и останется Вяземский без больших пальцев. Они хоть и нежить, но не совсем идиоты, страх им ведом, и свалят они, как только поймут, что добыча не по зубам. Топа двойников во главе со звероподобным, вылетевшая из-за угла, озадачено замерла.Они не ожидали, что противник окажется так далеко, отрыв-то был смешной, а тут двадцать с лишним метров.

Радим же, перейдя в боевой транс, готовил ледяные иглы. Сама по себе руна не сложная, но вот придать ей определенные свойства – это уже не так легко, и требует времени. Это простую руну, создать – дело мгновения, а подобную нужно секунд двадцать, поэтому их редко в бою применяют, некогда. Но сейчас расклад почти идеален, противник идет плотной массой, половину зацепит. А остальную он добьет.

– Убить его! – заорал во всю глотку здоровяк, заводя себя, и, вскинув свой тесак, побежал на Радима.

Остальные рванули следом. Парочка легконогих даже обогнала своего главаря на полкорпуса.

Вяземский ударил, когда до него оставалось метров шесть, на раскрытой вверх ладони сформировался ледяной шар размером чуть больше бильярдного. Он швырнул его под ноги в толпу, и когда тот оказался в самой гуще, сжал левую руку в кулак. Не было никакого взрыва, это же не противопехотная МОН50, просто яркая голубоватая вспышка. Шар разлетелся тонкими скоростными иглами, для Радима они были не опасны, но на всякий случай щит он все же выставил. И ведь не зря, один осколок, прошив сразу двух красноглазых, рассыпался ледяной пылью прямо перед его лицом, хотя, даже не будь щита, медальон отразил бы этот шальняк без проблем. Двойники, которым прилетело сильнее всего, окровавленными мешками повалились на асфальт, остальные словно споткнулись, остановились. Помимо ран осколки, попадающие в тело, почти мгновенно промораживали все, вокруг области попадания. А досталось всем, иглы летели так быстро, что прошивали по три тела за раз. Только вырвавшегося вперед главаря и двух особо скоростных не зацепило, но они даже не успели понять, что остались почти одни. Они налетели на Вяземского, размахивая своими железками. Причем тот, что наседал справа, бездумно пытался тыкать в него копией меча, который он взял с тела их покойного главаря, ну, может, не такого хорошего, но тоже явно трофей с местных. Но умения работать с таким оружием у парня не было, ему, возможно, был ближе нож, а это совсем разные вещи, и если мечом орудовать, как ножом, это больше комедия, чем трагедия. Первым погиб здоровяк, кукри легко пробил его грудь и вошел точно в сердце. Радим пинком сбросил тело с клинка. Лицо его было крайне удивленным – как же так, я больше, я сильней… Но понять, что габариты и мускулы – это не все, ему было не суждено. Шустрые погибли на две секунды позже, а затем пришла очередь недобитков, которые хромали прочь. То, что делал Вяземский, был не путь воина, это был путь мясника, просто забой. Утешало только одно, убив этих, он спасал жизнь тем, кто попадется им на пути. Радима стошнило дважды, но он все равно доделал начатое, добив кукри шестнадцать промороженных осколками подранков.

– Тридцать шесть, – пакуя пакет с пальцами в сумку к одиннадцати артефактным клинкам и пяти круглым монетам из мирадита, весом граммов пятьдесят, бесцветным голосом подвел итог Вяземский.

Он резко развернулся и пошел прочь от места бойни, где все вокруг было залито черной кровью. Во рту помимо вкуса рвоты, которую не отбили несколько глотков из фляги, имелся привкус металла, да такой сильный, что его корежило от него. Войдя в подъезд, он прислонился к стене и, достав флягу, залпом выпил половину, а остальное вылил себе на голову. Холодная вода привела его в чувство. Отлипнув от стены, он сделал шаг, и еще один, стараясь, как можно быстрее добраться до квартиры на шестом этаже, где его ждало зеркало и переход в клановое поселение рода Хорн. Вяземский прислушался к себе. Холод, сдавивший сердце, медленно отступал. Он только вздохнул, тиски осознания случившегося разжались, не оставив после себя ни раскаянья, ни жалости к погибшим. Убив дублей, Радим спас жизнь кому-то другому, тем, на кого они могли выйти охотиться. Местным из клана Хорн, потеряшкам Старпома, просто бродягам, попавшимся на пути красноглазых. Но было во всем этом одно «но», то, о чем его предупреждал Жданов, Радим начал черстветь. Его выворачивало не от содеянного, его выворачивало от месива под ногами, в которое он должен был наступать.

Вяземский подошел к окну, из которого наблюдал за анклавом дублей, там уже собралось человек двадцать, которые таращились в сторону, куда ушли их дружки. На этот раз верховодила женщина. Радим достал бинокль и навел его на нее. Шатенка, коротко стриженая, крепкая, атлетичная фигура, в руках у нее еще один «эльфийский» клинок местных. Она что-то говорила стоящим рядом мужчинам и женщинам. Кстати, забавно, в погоне за ним ни одна барышня участия не принимала, все до единого были мужчины. Так продолжалось минуты три, наконец, она махнула рукой, и двое подростков, лет пятнадцати (это ж кем надо быть, чтобы дублей в таком возрасте создать?), пошли в сторону, где пропал отряд здоровяка. Дожидаться шухера Дикий не стал, а послал запрос на посещение поселка клана Хорн.

Разрешение дали почти сразу, и Вяземский принялся чертить руну. Вскоре он спокойно вышел в уже знакомой комнате. На этот раз помимо воина с двуручным мечом перед зеркалом стоял воевода местных дружинников Григор.

– Желаю здравствовать, – медленно склонил голову Радим в знак уважения.

– И тебе того же, ходок из другого мира. Отец ждет тебя, он хочет говорить.

– Это хорошо, – улыбнулся Вяземский, – поскольку я принес последнюю плату за артефакт.

– Ты убил двадцать зеркальных двойников? – восхитился военачальник рода Хорн. – Это доброе дело.

– Тридцать шесть, – улыбнулся в ответ Вяземский, – вернее, тридцать восемь, но еще двух больших пальцев я в этом месиве найти не смог.

– Ты силен, человек из другого мира, – уважительно склонил голову Григор. – А теперь пошли, отец ждет, да и люди скоро соберутся.

– Какие люди? – насторожился Вяземский.

– Не надо оскорблять нас подозрением, – тут же помрачнел воевода, – отец хочет представить жителям друга клана Хорн и услышать их голос.

– Пойдем, – согласился Вяземский, шагая в след за направившимся к выходу из комнаты Григором.

К дому, где они в прошлый раз беседовали со Стрефом, шли не по центральной улице, а задами.

– Там народ уже собирается, а им не нужно видеть тебя до того, как тебя представят им.

Радим ничего не знал о процедуре, поэтому просто ограничился одним словом:

– Понятно.

В резиденции главы клана было шумно, с десяток женщин накрывали большие длинные столы, которые установили прямо в холле, надо сказать, он был не маленький, и мог вместить несколько сотен человек. На Радима, пока он шел за Григором, они бросили быстрые заинтересованные взгляды и сразу же возвращались к работе.

Стреф встретил Вяземского в той самой переговорной, где они беседовали несколько дней назад. Состав был прежним – колдун, внучка и сам глава клана. Теперь за стол уселся и воевода.

– Здравствуй, Дикий, – поприветствовал его глава и указал на стул, стоящий спиной к двери.

Радим медленно кивнул сразу всем и занял предложенное место.

– Глава, – произнес он, – я принес последнюю плату за артефакт. – И, вытащив из сумки пакет с пальцами, положив его на стол, толкнул его так, чтобы тот, проскользив по столешнице, остановился прямо перед Стрефом. – Здесь тридцать шесть больших пальцев.

– Какая странная ткань, – с удивлением произнес он. – Она прозрачная, но плотная, не позволяет крови просочиться наружу. Что это?

– Пластик, – озадачился Вяземский, – достижение моего мира. Из него у нас делают много вещей, эта называется пакет.

– И из чего его делают?

– Химия, – виновато развел руками Радим. – Я затрудняюсь сказать, как происходит производство, для этого есть специальные предприятия с очень широким ассортиментом. Но если вам надо, я могу достать записи по производству, правда, сомневаюсь, что у вас выйдет получить этот материал.

– Оставим это, – отмахнулся Стреф. – Я вижу, что своим вопросом поставил вас в затруднительное положение. Понимаю, что человек не может знать все, особенно в том, чем не занимается, а только пользуется плодами. Итак, я закрываю твой долг, Дикий, ты оплатил все, разве что, может, все же подумаешь насчет ребенка для Лиреи? Она не против.

Радим посмотрел на бледную девушку, щеки которой запылали ярким румянцем. Не сказать, что он был высокоморален, но изменять Ольге не хотелось. Вяземский отрицательно покачал головой.

– И снова я отвечу отказом, Стреф. Твоя внучка невероятно красива, но, во-первых, у меня уже есть женщина, и изменять ей я не буду, даже с такой красавицей. Во-вторых… – он сделал паузу и махнул рукой, – и первого достаточно, – при этом он заметил, как погрустнела зеркальная ведьмочка. – Не расстраивайся, – обратился он к ней, – ты еще встретишь того, кто покорит твое сердце.

– Ну, нет, так нет, – легко согласился ее дед. – Теперь о том, что сейчас происходит за этими дверьми. Ты – человек слова, оплатил свой счет, – он посмотрел на пакет с пальцами, – и даже накинул сверху названой цены, ты отомстил за моего сына. Я не могу сделать тебя частью клана, чтобы стать его членом, в нем нужно родиться, но могу назвать другом. Здесь тебе будут рады в любое время. Ты сможешь приходить и уходить, когда захочешь. Дом не обещаю, но комната в клановом доме, тут, на втором этаже, будет тебя ждать. Когда бы ты ни пришел, ты всегда получишь тут кров, стол и помощь. Твои враги станут нашими врагами.

– А ваши моими, – понимающе перебил Стрефа Радим.

– Да, так и есть, становясь нашим другом, ты получаешь не только хорошее, но и плохое. Есть клан Имер, он живет в нескольких неделях пути отсюда, рядом с большим городом великой реки, они, конечно, тебя не убьют при встрече, но и на порог не пустят, и дел вести не будут. Но с другой стороны, поселения, которые нам друзья, или те, с кем мы не враждуем, примут тебя куда как радушней. И так я должен знать, ты принимаешь звания друга клана Хорн? Знай, что если ты откажешься, это не будет иметь никаких последствий. А праздник, что собирают за дверьми, будет по поводу моей благодарности тебе за то, что ты расквитался за смерть моего сына.

Радим на это только мысленно усмехнулся. Явных последствий, вроде того, что ему откажут в возможности вести дела с кланом или в том, что его выставят вон сей момент, можно не бояться, пока жители не знают, это просто решение главы клана, но вот то, что прежнего радушия не будет, это факт. Но он уже решил, и плюсы перевешивали минусы.

Радим поднялся и медленно склонил голову.

– Я принимаю твой дар, Стреф, глава клана Хорн. Для меня честь быть названным вашим другом.

– Теперь осталось спросить остальной клан, – проскрипел старый колдун.

– Сейчас и спросим, – улыбнулся глава, после чего посмотрел на сына. – Григор выйди, посмотри, собрался ли люд? Времени было мало, так что, сход будет не полным.

Воевода поднялся из-за стола и покинул комнату, вернулся он минуты через три.

– Человек двести, почти все, – доложил он, – не хватает, конечно, отрядов поисковиков и охотников. Народ в недоумении, с чего такой сбор, все волнуются. Шепчутся, что война с красноглазыми будет.

– Будет, – заверил сына глава клана, – но не сегодня. Сегодня только праздник, если, конечно, клан подтвердит мою волю. Пойдем, друг, – обратился Стреф к Радиму, – пора с людьми говорить.

Все присутствующие поднялись из-за стола и направились к выходу. Вяземскому досталось место по правую руку от главы. По левую шли колдун и воевода. Лирея приотстала на пару шагов, а выйдя на крыльцо, быстро сбежала вниз к остальным сокланам.

Радим разглядывал удивленные лица, уставившиеся на него. Народ быстро дотумкал, что их собрали по поводу чужака, но они уже знали о его делах, так что никакой неприязни Дикий не обнаружил, только интерес. Разглядывая местных, Радим почти целиком пропустил речь, которую толкнул Стреф, рассказывая все о том, какой хороший парень стоит рядом с ним, и как он уже много сделал для клана, и сколько еще сделает. Он прислушался только концовке, когда глава поинтересовался у собравшихся, примут ли они его решение, назвать ходока из другого мира другом клана Хорн.

Народ зашептался, никто не галдел, все обменивались мнениями. В самом центре толпы образовалась плотная кучка из десятка крепких мужчин и пяти женщин. К ним постоянно подбегали мальчишки, что-то говоря, после чего ныряли обратно в толпу. Радим слегка поежился, молча стоять и ждать вердикта, было очень тяжело, на него давило возникшее напряжение, и справился он с ним, только перейдя в боевой транс, где чувства уходили на второй план и ощущались не в полной мере.

Но всему приходит конец, и ожиданию тоже. Надо сказать, это импровизированное вече затянулось прилично. Наконец, вперед выступил не кто иной, как уже знакомый Радиму артефактор Редан.

– Люди сказали слово, готов ли ты, глава клана Хорн, его услышать? – поднявшись на крыльцо, громко, но степенно произнес он.

При этом народ стих, с интересом глядя на происходящее.

– Говори, Редан, – разрешил Стреф.

– Люди сказали – да. Ходоку из чужого мира, по прозвищу Дикий, быть другом клана Хорн. – Артефактор обернулся к Вяземскому. – Я рад приветствовать тебя среди друзей, Дикий. А теперь прими символ друга клана, – он протянул Радиму печатку из миродита, на которой был вырезан символ клана, пикирующая вниз, сложив крылья, птица, а по ободу шли руны защиты и удачи. – Нужна твоя кровь, – подсказал артефактор.

Радим, надев перстень на средний палец левой руки, достал из кармана карандаш диабетика, и, проколов себе палец, извозил птицу каплей своей крови, потом то же самое проделал и с рунами.

– Друг! – закричал во все горло Стреф.

Радим улыбнулся и поднял вверх руку с печаткой, на которой светился символ клана.

– И я рад стать другом клану Хорн, – громко возвестил он.

Люди закричали и зааплодировали.

– А теперь мы будем чествовать друга клана Хорн, – выкрикнул Стреф и пинком распахнул широкие двери кланового дома. – К столам! – И первым устремился внутрь.

Ну что сказать? Пить аборигены умели, гудели часов до трех ночи. К вечеру к столам присоединились охотничьи команды и поисковики миродита. На завтра Стреф объявил праздный день, так что, народ расходиться не торопился. Напитки разнообразием не баловали, в основном это было довольно крепкое черное вино из каких-то местных ягод, слегка кисловатое, но очень вкусное. В итоге Радим прилично нарезался, и в комнату, которую ему, как другу предоставил клан, его вели, поддерживая под руки, Григор и Редан. Сгрузив его на кровать, они отправились пьянствовать дальше. Радим же провалился в сон, и был тот ярким и необыкновенным чувственным, снилось ему, что к нему пришла Лирея, скинув с себя одежду, она забралась к нему под одеяло и начала его целовать. Радим не возражал, это же был сон, а значит, не считается. Потом он был уложен на спину, а девица, взобравшись на него, устроила долгие скачки с громкими стонами и закусыванием губы. Кстати, в его сне она не была девственницей, но и умелой ее не назвать. Выжав его досуха, она шепнула ему на ухо:

– Спасибо за чудесную ночь, – и, подобрав свои вещи, голышом выскользнула за дверь.

Когда Радим открыл глаза, на улице было уже светло. Голова, как ни странно, ясная, ни следа похмелья. Он тут же вспомнил свой сон и заглянул под теплое лоскутное одеяло, трусы отсутствовали, хотя, когда Редан стягивал с него штаны и остальные шмотки, они точно были на месте. Да и кровать в полном беспорядке, плотная домотканая простынь сгрудилась в ногах.

– Все-таки получила свое, – усмехнулся Вяземский и, выбравшись из-под одеяла, направился к тазу для умывания, который кто-то вместе с кувшином, полным воды, оставил на табурете в углу. Он ни о чем не жалел, ночка вышла, что надо, пусть он и думал, что это был сон.