Текст книги "Мечебоец (СИ)"

Автор книги: Кирилл Шарапов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Проходили мы через те гостеприимные земли, – ответил парень в ржавой кольчуге. – Вон девушки к нам прибились, да малец этот, – он кивнул на мальчика, который первым вышел к костру.

Девушки скинули с себя сарафаны, пытаясь соблазнить Слава своими обнаженными телами.

– Не выйдет, – сказал Слав. – Идите себе дальше, только совет примите, весь, что поблизости, стороной обходите, а то я вас даже из мира Ящера достану. Хотя вам туда все равно ходу нет, она рвом окружена, а вы не можете через воду переступить, да и ворота там есть, а значит, разрешение спросите, там вас и порубят на куски.

– Жаль, что ты оказался таким умным, – прошамкала старуха и шагнула в темноту.

Следом за ней, одаривая Слава ненавистными взглядами, ушли остальные.

– Ну и ночка выдалась, – сказал сам себе сидящий у костра Слав, – сначала волки, теперь ведьмаки. Кто еще пожалует? До рассвета еще пару часов. Лишь бы вовкулаки подальше держались, а то они не больно огня бояться, да и приглашение им мое, как мертвому припарка.

Через три часа рассвет пронзил тьму и окрасил лес в серые тона. Больше этой ночью к костру так никто и не вышел.

– Надо быстро ехать из этого леса, еще одну такую ночь я не выдержу, – сказал Слав сам себе и, доев рыбу, взлетел в седло.

Свежая, хорошо отдохнувшая лошадка бодро понесла его по лесной дороге, ей самой не терпелось покинуть столь густонаселенный лес. К счастью, еще до полудня деревья стали редеть, и вскоре показалось открытое пространство неубранных полей, разоренная ведьмаками весь была рядом. Она нашлась в десяти минутах скачки от леса – огромное пепелище оставшееся от добротных домов и сараев. Дружинники поступили разумно, огонь уничтожит все и тела и опасность. Мимо пепелища шел караван из десятка крепких телег, впереди на смирной кобыле сидел толстый купец. Поравнявшись с ними, Слав поднял обе руки, показывая, что оружия в них нет. Купец повторил его жест и становился, поджидая путника.

– Куда путь держите, и чего везете? – спросил Слав.

– Дорога наша дологая и ведет в Резань-град, а везем ткани на продажу и руду железа.

– Ну тогда не сочтете за труд передать послание трактирщику Скилу в веси, что в полутора сутках пути от сюда.

– Чего ж не передать? Передам, – добродушно отозвался купец.

– Тогда слушай, – сказал Слав, – пусть тот трактирщик узнает, что в сторону его веси идут ведьмаки. Их с десяток: две девицы, мальчишка, парень в ржавой кольчуге, два лесоруба да старая бабка с одним зубом. Пусть на стороже будет, да своих предупредит.

Купец напрягся.

– Откуда знаешь? – спросил он настороженно.

– Да видел я их часов восемь назад, – ответил Слав. – Вышли на мой костер в лесу, все просились погреться. Да распознал я нежить, так и пришлось им убраться восвояси. И еще, но это уже для тебя, коли ночевать в лесу будете, смотрите осторожней, волков здесь много, большая стая. Огня они боятся, так что не ленитесь, дров побольше заготавливайте. Да оружие далеко не убирайте.

– Спасибо тебе, парень, – отозвался, купец. – Может, есть что у меня, чего тебе надо?

– Ну если только сапоги добрые найдутся по размеру, тогда бы я их у тебя купил.

– Найдутся сапоги, как раз по твоей ноге. Кожа добрая, век не сносишь. А за новости правдивые тебе подешевле отдам – два серебряных, и в расчете.

– По рукам, – осматривая сапоги и отдавая деньги, сказал Слав. – Передай Скилу, что я просил, и привет от Слава. Скажи, что весь эту, – он мотнул головой в сторону пепелища,– именно эти ведьмаки пожрали.

– Ну, прощевай, Слав, – кивнул купец и тронулся вперед, следом за ним неторопливо пополз обоз.

Слав же поскакал от злополучного пепелища подальше. Там, где такое случается, никто больше не строится, и даже близко не останавливаются.

За день встретился лишь разъезд княжьих отроков во главе с наставником – хмурым дедом, который, видать, всю жизнь провел в ратных трудах, а теперь наставлял молодежь. От них Слав узнал, что скоро перекресток: слева по дороге небольшой городок, а прямо – столица княжества – крепость Вал, которой правит могучий и справедливый князь Борей.

– Если в крепость, то скачи с нами, – сказал старый ратник, – тогда успеешь до закрытия ворот. Ну а в Волынск, так городок зовут, тебе точно не поспеть. Даже если коня гнать, то только к утру доберешься.

– Тогда я с вами, – принял решение Слав.

– Ну, с нами, так с нами. Только не отставай, – сказал дед и, развернув доброго, но слегка уставшего коня, поскакал по дороге.

Слав пристроился в хвосте отряда. Его лошадка неторопливо шла вровень с конем последнего отрока. К вечеру, как и обещал старик, показались каменные стены крепости, стоящей в излучине большой реки. И спустя десять минут они влетели в распахнутые и окованные медью ворота, которые с лязгом сомкнулись за спиной Слава.

– Постоялый двор справа по улице, – сказал дед, а затем добавил, – удачи тебе, парень.

– Спасибо, ратник, на добром слове, – отозвался Слав. – Только вряд ли мне пригодится твое пожелание, завтра с утра я, скорее всего, покину крепость. Но все равно спасибо.

Старик как-то странно посмотрел на Слава, словно сомневаясь в том, что ему удастся уехать, но кивнул и повел свой отряд на воинский двор. А Слав погнал подуставшую лошадку в сторону постоялого двора, который, на удивление, был почти пуст. Приняв коня, мальчик лет двенадцати, получив несколько медных монет, заверил его, что накормит и напоит лошадь. А Слав шагнул в большой зал постоялого двора и одновременно трактира.

Зал был пуст: ни купцов, ни княжеских дружинников, крестьяне да пара мастеровых. В углу сидели несколько ремесленников и словно чего-то ждали, на скрип двери они обернулись и посмотрели на вошедшего Слава, потом снова отвернулись. Хозяин, завидев клиента, натянул маску угодливости и поспешил навстречу.

– Чего желаете? – слащавым голосом спросил он.

– Комнату до завтра, – сказал Слав, – и поесть мяса, каши и вина. В общем, сам сообразишь.

– Конечно, конечно, – суетливо отозвался трактирщик, – как вам будет угодно. Надолго к нам?

– Я же сказал – на одну ночь, завтра с утра уеду, – уже сердясь странным вопросам, отрезал Слав.

– Понимаю, – протянул хозяин. – Только вряд ли вы завтра уедете.

– Почему? – насторожился Слав.

– Разве господин не знает, что меньше, чем через час, к крепости подойдут враги.

– Морена вас задери, – выругался Слав. – Неужели старик знал и не сказал? Так вот почему он так скептически отнесся к моему завтрашнему отъезду.

– Какой старик? – спросил трактирщик.

– Да ратник, что с разъездом молодых конников повстречался мне на дороге.

– Значит, почтенный Богдан уже вернулся, и скоро мы узнаем новости, – потер пухлые ладошки трактирщик. – Итак, комната стоит серебряную монету в сутки, еда зависит от того, чего закажите. Итого: пока два серебряных.

– Держи, – положив на стойку две монеты, сказал Слав. – Пусть кто-нибудь покажет мне мою комнату, после чего я спущусь сюда. Еду принесешь вон за тот стол в углу.

– Как будет угодно, – ответил трактирщик, забирая монеты. – Лист, – крикнул он, и через минуту появился паренек, который принимал у Слава коня, – отведи господина в комнату. Если чего попросит, передашь мне. – Затем он повернулся к Славу. – Не желаете умыться с дороги? Можем бадью воды теплой притащить.

Слав глянул на запылившиеся сапоги и грязные руки. Последний раз он мылся в небольшой лесной речке неделю назад, и едва отбился от русалки, что хотела утащить его на глубину.

– Неси бадью, – сказал он хозяину и пошел вслед за Листом к лестнице, ведущей на второй этаж.

Комната оказалось небольшой и чистой, окна закрыты ставнями и забраны слюдой, в углу лавка с тюфяком, накрытая сшитыми овечьими шкурами исполняющих роль одеяла. Бадью принесли два дворовых мужика, поставив ее на пол, дали мочалку и вышли. Лист, не дождавшийся указаний, выскользнул за ними следом. Слав с наслаждением стянул одежду и забрался в здоровую бадью. Вода была, как и обещал трактирщик, теплой и приятной. И стало моментально клонить в сон. Решив, что засыпать в воде, уже слишком, Слав с остервенением тер себя мочалкой, а затем сполоснувшись водой из принесенного мужиками ведра, насухо вытерся, использовав для этого овечьи шкуры, лежащие на лавке. Отряхнув свою одежду, Слав облачился в штаны и рубаху, на всякий случай повесив на пояс ножны с мечом, спустился вниз. В зале стало оживленнее. За его столом было пусто, но, заметив спускающегося по лестнице постояльца, трактирщик сделал знак, и толстая баба, подхватив поднос с едой, поспешила к указанному Славом столу. Опустившись на лавку, Слав оглядел посетителей. Появились еще мастеровые, пришли ремесленники, но больше всего было дружинников, их набилось с полсотни, они сидели и стояли в середине зала, вокруг того самого старичка, что возглавлял отряд молодых отроков, с которыми Слав прибыл в крепость. На секунду их взгляды встретились, после чего старик продолжил рассказ.

– Их много, этих пришельцев с севера. Идут пешими в колонне. Вооружены большими и малыми секирами. Мечей мало, урмане вообще не больно любят мечи. Луков немного, несколько небольших катапульт. Из доспехов в основном кожаные куртки с нашитыми поверх металлическими пластинами. А что действительно неприятно – с ними идут лучники из бодричей, те, что попали под власть германцев лет десять назад. Их сотни две, но стрелки они отменные, белку со ста шагов в глаз бьют. Итого: врагов где-то с две тысячи. Думаю, что к полуночи они будут у наших стен.

– А наших только шесть сотен, – зашушукались ремесленники за соседним со Славом столом. – Да в крепости людей едва на полторы тысячи наберется, считая всех, и баб, и детей, и стариков.

– Не трусь, – сказал ему суровый дружинник, стоящий рядом, – таскай на стены камни и кидай их вниз. Урмане плохо города берут, поскольку сами дики и живут в лесах и фьордах, мне ведун говорил. Да и стены Вала крепкие да высокие, башни с лучниками, место удобное. К тому же я слышал, что из Юрьева должен полк нам на помощь выступить.

Слав меж тем задумался. Скандинавов он видел один раз, когда жгли его родную весь. Один из них, бредивший о какой-то Валгалле, оставил ему на память шрам на лице. Стены крепости действительно высоки, ратники здесь вроде тоже добрые, но отбросить урман от стен не смогут – слишком мало их. А осаду крепость выдержит, они уже давно в курсе о нападении и изготовились – завезли смолу, камни и провизию. Так что, здесь достаточно безопасно. В это время кто-то подсел к нему за стол. Слав поднял глаза и встретился с живыми и подвижными глазами Богдана.

– Извини, путник, что сразу не сказал о том, что на нас враги идут, – заговорил старый ратник. – Просто тогда ты мог заупрямиться и налететь на них, а здесь вроде пока безопасно. Разреши представится – сотник Богдан, заведую воинским двором.

– Зови меня Славом, и я просто путник, еду из ниоткуда в никуда, ищу свою дорогу.

– Хорошо, что ты на меня не сердишься, – улыбнулся всеми своими морщинами и шрамами Богдан. – Я вижу у тебя на поясе меч, владеть умеешь?

– Умею, – немного обидевшись на слова сотника, сказал Слав. – Во всяком случае никто из тех, с кем я скрещивал его, не скажет обратного. Скорее всего, вообще ничего не скажет.

– Это хорошо, – заявил сотник. – Может, пойдешь к нам в дружину? Князь платит щедро, а у нас сейчас каждый меч на щиту. И я, конечно, могу ошибиться, но этот шрам через все лицо у тебя не от меча и не от топора, голову на отрез даю, что секирой урманской тебя приласкали.

– Может, и так, – ответил Слав, вспомнив заваленную трупами улицу родной веси и полудохлого урманена с секирой в руках. – Но в вашу свару я вряд ли полезу. Что мне до князя, который здесь правит? Денег у меня пока достаточно, и очень сильно сомневаюсь, что мой враг окажется по другую сторону ваших стен.

– Как знать, как знать, – сказал Богдан, поднимаясь. – Если надумаешь, приходи на воинский двор.

Постепенно постоялый двор пустел, дружинники ушли с Богданом, мастеровые выпили по кружке дрянного пива и тоже направились к выходу. Слав, доев ужин, пошел к лестнице, ведущей в его комнату, когда в спину его догнал звук гонга – враг подошел к стенам крепости. Народ, который еще оставался в зале, вывалил на улицу. Слав проводил их глазами и поднялся наверх.

Глава вторая Брат.

Спал он в ту ночь крепко и проснулся около десяти утра. Потянувшись, он сел на кровати. В городе было тихо: ни звуков битвы, ни свиста стрел, ни звона мечей. Значит, стены по-прежнему принадлежат дружинникам князя, и крепость держится. Спустившись вниз, Слав направился к хозяину и заплатил еще за один день, велел подать молока, хлеба и каши. Через минуту хозяин принес заказ и удалился к себе за стойку.

– Как продвигается осада? – спросил Слав трактирщика, допивая молоко.

– Да никак, – отозвался тот. – Ночью был приступ, но какой-то вялый и его без труда отбили, теперь они собирают катапульты и готовятся к обстрелу крепости.

– Я так и думал, – сказал сам себе Слав и сходил за кольчугой, захваченной у Хитреца. – Есть в городе оружейник? – спросил он трактирщика, направляясь к дверям.

– А как же не быть? В трех домах от меня живет, – ответил трактирщик. – Иди вверх по улице, не промахнешься, у него на воротах щит висит.

Пройдя в указанном направлении, Слав действительно обнаружил ворота, украшенные миндалевидным щитом. Отворив калитку, он вошел в просторный двор, где дымила кузня, откуда раздавались удары молота.

– Хозяин, – позвал Слав, останавливаясь в дверях кузни.

– Чего тебе? – отозвался здоровенный мужик, прекращая работать огромным молотом.

Слав развернул и встряхнул кольчугу.

– Можешь подогнать под меня?

– Могу, – отозвался кузнец. – Только сначала скажи, откуда она у тебя?

– Взял в бою, – честно ответил Слав. – Убил разбойника, а потом у него в мешке нашлась эта великолепная броня. Я смотрю, она тебе знакома?

– Конечно, знакома, – зло сказал кузнец, взвешивая в руке свой огромный молот, словно собираясь метнуть его в Слава. – Я ее сделал для своего сына, который ушел с обозом купца два месяца назад. Обоз разграбили в трех днях пути на север, всех убили. А теперь ты пришел ко мне с этой кольчугой, – в глазах мастера появились безумные огоньки, которые разгорались все сильнее и сильнее. – Убийца моего сына просит подогнать кольчугу под него… Да я тебя… – и его огромный молот вылетел из его ладони и понесся в Слава со скоростью камня, выпущенного из катапульты.

Слав резко пригнулся, пропуская стальную болванку у себя над головой. Он понимал, что с оружейником сейчас разговаривать бесполезно, убьет, а потом будет спрашивать, кто да откуда. Тем более, что следом за молотом в Слава была запущена заготовка для меча, а за ней и большие щипцы. Выпрыгнув из кузни во двор, Слав бросился бежать. Ворота на улицу он просто с разбегу перемахнул, даже не заметив их. За спиной раздавались вопли кузнеца, что-то типа – держите убийцу.

Взбежав на крыльцо постоялого двора и отдышавшись, Слав шагнул в зал и направился наверх к своей комнате. Едва он переступил порог, достал чарку, наполнив ее ледяным квасом, и залпом выпил. В дверь постучали. Слав перевернул ее донышком в верх, и она опустела. Сунув ее обратно в мешок, он открыл дверь. На пороге стояли пять дружинников во главе с десятником и хозяин постоялого двора.

– Ты тот, кто приходил к оружейнику?! – скорее утверждая, чем спрашивая, сказал десятник.

– Да, я заходил к нему, – отозвался седой парень.

– Тогда отдай меч и следуй за нами.

– Я подчинюсь, но после того, как вы скажите, в чем меня обвиняют?

– Оружейник Олель, – сказал десятник, – обвинил тебя в убийстве его сына и в грабеже.

Слав кивнул и протянул десятнику ножны с мечом, а затем указал на брошенную на лавку кольчугу.

– Вот ее возьмите, она принадлежало сыну кузнеца.

Десятник кивнул и, забрав сверток, пошел к выходу. Слав тронулся за ним. Дружинники пристроились по бокам и за спиной, взяв подозреваемого в убийстве в коробочку. Так, под конвоем, его довели к княжескому терему, что стоял посередине крепости, окруженный еще одним кольцом стен. Во дворе было множество народу, Слав даже углядел трактирщика, который неведомыми путями оказался здесь быстрее него и его конвоя. На высоком балконе стоял князь в сопровождении пяти бояр и воеводы, которому полагалось быть не здесь, а на стенах. Рядом с князем на резном стуле сидела миленькая русоволосая девушка зим семнадцати. Слева под балконом прислонился к столбу Олель окруженный возмущенной толпой горожан. Слава подвели и поставили справа от балкона.

Увидев того, кого он обвинял в убийстве сына, Олель взревел:

– Княже, я требую суда над убийцей и грабителем, пришедшим ко мне в дом с кольчугой моего сына и попросив подогнать ее под него.

Князь повернулся к Славу.

– Как звать? – строго спросил он.

– Слав, – честно отозвался парень.

– Что скажешь в свое оправдание?

– Княже, это ратный плен, я не снимал его с трупа. Три дня назад я ночевал в трактире в веси, что в двух днях пути отсюда. Им владеет почтенный Скил, бывший ратник Рюрика, он был свидетелем того боя. Два грабителя угрожали ему и его сыну. Я убил их, взял кошели и лошадь, к которой был приторочен мешок. В нем я нашел одежду и кольчугу. Эти парни были из шайки Демида, которую дружинники разгромили во время последней облавы. На прощание в благодарность Скил отдал мне лук, подаренный ему за службу самим Рюриком. Сейчас он в моей комнате на постоялом дворе.

– Кто может подтвердить твои слова из здесь присутствующих? – спросил князь, оглядывая с балкона толпу.

– Никто, княже, – ответил за людей Слав.

– Так, – протянул Борей, – и ты хочешь, чтобы я тебе поверил, не услышав ни одного слова в твою защиту?

– Так же никто не может сказать обо мне ничего плохого, ведь единственным доказательством моей вины являются слова оружейника Олеля, который узнал кольчугу сына. Но пути таких вещей неведомы создателям.

– Что ж, твоя правда, – кивнув, заметил князь. – Единственным доказательством твоей вины является кольчуга, и больше ничего. Нет свидетелей убийства и грабежа. Но Олеля я знаю давно, а ты в городе меньше дня. Да к тому же мы в осаде, и послать к Скилу за подтверждением твоих слов мы не можем. Что же нам делать?

– Я требую божий суд, – не выдержав, крикнул оружейник.

– Олель, – обратился к нему князь, – я правильно понимаю, что ты требуешь поединок на перекрестке четырех дорог?

– Правильно, княже.

– И готов отстаивать свою правду с мечом в руках?

– Да, княже.

– Ну что ж, быть посему. В полдень, когда солнце будет над городом, на перекрестке перед рыночной площадью состоится поединок между оружейником Олелем и путником Славом. И пускай боги решают, чья правда, я же решить не могу. – Сказав это, князь развернулся и ушел с балкона.

Русоволосая девчушка, сидевшая подле него, бросив на Слава пронзительный взгляд, удалилась следом.

Десятник, конвоировавший Слава подошел и положил руку на плечо.

– Мне приказали сопроводить тебя на место поединка, – сказал он. – Знаешь, я тебе верю, я сам участвовал в облаве на шайку Демида и тебя я там не видел, личность ты приметная – седые волосы, шрам на лице. А вот тех двоих я помню. Прорвались через дружинников, троих зарубили. Тогда ушло человек семь, четверых мы потом поймали да повесили, а вот остальные как сквозь землю провалились.

– Ну так скажи об этом князю, – встрепенулся Слав. – Не хочу я с Олелем драться, я его сына не убивал, и правду свою знаю, а вот он местью ослеплен.

– Это ничего не изменит, – сказал десятник, – он сам потребовал божий суд, и теперь только боги могут остановит этот поединок. Пока вы двое не сойдетесь и не выясните, чья правда крепче, никто не властен над вашими судьбами. Ни я, ни князь.

– Ясно, – произнес Слав. – А когда князь спрашивал народ, кто может подтвердить мои слова, ты почему молчал?

– Ты влез раньше, чем я успел открыть рот, а потом меня отправили с поручением и вернулся я только к объявлению божьего суда. А после этого мое слово мало что значило.

– Ну да ладно, пойдем потихоньку, а то полдень уже близко, – сказал Слав. – Кстати, как тебя называть?

– Зови Волчем, – отозвался десятник, направляясь к воротам, ведущим с княжьего двора в крепость.

Идя по крепости к месту боя, Слав ловил на себе быстрые взгляды горожан. Их симпатии были явно на стороне оружейника, никто не сомневался в его победе, кроме, пожалуй, самого Слава.

К перекрестку они прибыли вовремя, до полудня осталось меньше трех минут. Противник Слава уже стоял в окружении горожан, которые его всячески подбадривали. Оглядев место битвы, Слав понял, что князь не случайно выбрал именно это место, четыре главные дороги крепости сходились здесь, указывая на четыре стороны света. Простору для быстрого и гибкого Слава было маловато. Но что делать? Это место давно используется для подобных поединков, и не Славу менять обычай и требовать места получше. На крыльце ближайшего дома дружинники из охраны князя уже установили походный трон Борея и теперь окружали кольцом место божьего суда, оттесняя людей за границы перекрестка, образовывая небольшой круг шагов пятнадцать в диаметре. В сопровождении десятка ратников прибыл князь. Поднявшись на крыльцо, он уселся на походный трон. Слева за спиной у князя встали бояре, а справа та самая русоволосая девица, что была с ним на балконе.

– Кто это такая? – шепотом спросил Слав у стоящего у него за спиной Волча.

– Зимушка, дочь Борея, – отозвался десятник. – У нее еще есть брат-близнец Лют, но он сейчас распоряжается на стенах, мы по-прежнему в осаде.

Князь взглянул вверх на солнце и поднялся.

– Один из вас потребовал божьего суда, – начал он. – Я не вправе отказать ему, тем более я не смог решить, кто из вас прав, а кто нет. Пускай говорят мечи, а боги уже следят за вами. – Он замолчал и опустился в походный трон, разрешая тем самым начать поединок.

Олель вытянул из ножен здоровенный клинок. Он был под стать кузнец – на локоть длиннее обычного меча, на пол пальца шире и очень тяжел, но Олель с легкостью управлялся с массивным оружием. Сделав несколько пробных взмахов, от которых воздух вокруг него жалобно зазвенел, он неторопливо тронулся к Славу. Его клинок блестел на солнце, словно собирая лучи и накапливая в себе их энергию. Глядя на неторопливо приближающегося кузнеца, Слав медленно обнажил свой меч.

– Черный клинок, – пронесся по рядам свидетелей удивленный шепоток, но вскоре стих, бой начался.

Олель атаковал стремительно, его движения были выверены до последнего удара. Глядя на своего противника, он знал, что сила Слава в быстроте и ловкости, но здесь на этом маленьком перекрестке седой парень потерял все свое преимущество. У него в руках изготовленный им самим меч, он ковал его пять лет, и вряд ли в крепости найдется клинок прочнее и гибче. Но боги не дремали, они действительно наблюдали за поединком и знали, кто прав. Меч кузнеца подобно молоту стал опускаться на голову Слава, точно падал на наковальню. Места для маневра было ничтожно мало, увернуться пареньку мешала теснота круга. За его спиной сдавленно всхлипнула женщина, а потом случился божий суд.

Меч кузнеца опускался, и Слав сделал единственное возможное действие – поднял свой черный меч, чтобы отвести в сторону клинок оружейника. Раздался звон, но не такой, когда сталкиваются два куска железа, превращенного кузнецами в грозное оружие, а словно меч Слава встретился с куском тончайшего хрусталя, привезенного из за далекого моря. Осколки клинка Олеля полетели в разные стороны, и если бы не брони и щиты дружинников, оцепивших место поединка, то они ранили бы множество свидетелей, пришедших на божий суд. Но боги разумны, и лишь один из них поразил цель – кончик разлетевшегося лезвия вонзился в ногу кузнеца, по штанине расползлось небольшое пятно крови.

Слав хоть и был удивлен, но оставил эмоции на потом. Он шагнул к изумленному хозяину расколотого меча и приставил лезвие к его сердцу. Сейчас он был вправе убить Олеля, и никто не смел бы его упрекнуть, боги указали, чья правда крепче. Но вместо того, чтобы нажать на рукоять и пронзить сердце оружейника, Слав громко, чтобы слышали все присутствующие, сказал:

– Я не убивал твоего сына. Боги знают это, и даровали мне победу. Но и твоя смерть мне тоже не нужна. Ты требовал божьего суда, он свершился. Есть ли у тебя сомнения в словах моих? Если есть, я готов повторно скрестить мечи.

– Твоя правда, – после долгого молчания произнес ошарашенный кузнец. – Я возвел напраслину на человека, что покарал убийц моего сына. Ведомый местью, я бросил вызов богам, они нас рассудили. – Он все еще сжимал рукой рукоять своего меча с лезвием длинной в палец – все, что осталось от полутораметрового оружия. – Ни что не в силах расколоть этот клинок, кроме богов. Я ковал его пять лет, выбирая только лучшее железо. Он должен был стать самой лучшей моей работой. Но сегодня боги доказали, что не только я имею власть над огнем и сталью. – Он внезапно полоснул себя по левой ладони. – Прости меня, Слав, и в знак примирения я предлагаю тебе кровное братство.

– Я принимаю твое предложение, – сказал Слав и, повторяя действия кузнеца, полоснул себя по левой ладони, после чего они крепко пожали руки смешивая кровь.

– Я рад приветствовать тебя, брат, – громко, чтобы слышали все, воскликнул Олель.

– Я тоже рад встречи, – отозвался Слав.

Толпа за спинами дружинников радостно заорала, правда, были люди слегка разочарованные итогом божьего суда, но их никто не замечал.

Князь поднялся со своего места и шагнул к поединщикам. Толпа моментально смолкла. Посмотревна Слава и Олеля, он радостно потер ладони.

– Я рад, что все так кончилось. Боги справедливы. К тому же лучший оружейник крепости Вал остался жив, а это значит, что из-под его молота и впредь будут выходить добрые мечи.

В это время со стен ударил гонг, урмане пошли на приступ. Князь огляделся, к нему уже подвели коня, а за кольцом людей, окруживших место поединка, строились ратники.

– Вечером я хотел бы видеть тебя, Слав, есть интересный разговор. Волч, если, конечно, не погибнет, проводит тебя. Кстати, рядом с троном лежит кольчуга, она твоя по праву. – И взлетев в седло, не прибегая при этом к стременам, князь, аккуратно раздвигая народ, поехал к построившимся в колонну дружинникам.

– Приходи ко мне через час, я подгоню под тебя кольчугу, – сказал Олель, хлопая Слава по плечу и направляясь к своей кузне.

Слав проводил его взглядом, вяло реагируя на поздравления горожан. Кто-то потянул его за рукав, он обернулся и увидел Зимушку, дочь Борея.

– Отец велел передать ее тебе, – сказала девушка, протягивая Славу кольчугу, которую ранее забрал Волч, когда приходи за ним на постоялый двор. – Я думаю, вечером мы увидимся, – загадочно улыбнувшись, молвила она и, развернувшись, ушла в сопровождении ратника из стражи князя.

А Слав так и остался стоять, сжимая в руке сверток с кольчугой. Наконец, опомнившись, он тронулся на постоялый двор, где его, улыбаясь, встретил хозяин.

– Чего желаете? – слащаво, в своей обычной манере, спросил он.

– Накрой на стол, – сказал Слав, поднимаясь по лестнице в свою комнату, ему было необходимо перевязать левую ладонь продолжавшую обильно кровоточить.

Когда он спустился, на столе в углу, что он облюбовал с самого начала, уже стоял молочный поросенок и жбан душистого меда. Сидя за столом и отрезая от поросенка небольшие кусочки, Слав думал о сегодняшнем дне. Впервые после смерти отца, брата, матери, потери Малы у него появился кто-то близкий – кузнец, что желал ему смерти, стал его кровным братом, а ведь иногда такое братание важнее родственных связей. Особенно для Слава, у которого больше не осталось родни.

Со стороны стены, обрывая мысли седого паренька, вновь раздался гонг, возвещающий, что атака отбита. Стали возвращаться люди. Они занимали свободные столы, изредка косясь в угол, где сидел странный седой паренек с грустными холодными глазами и изуродованным шрамом лицом. Они рассаживались, заказывали вино и пиво, обсуждали штурм, унесший жизни тридцати семи дружинников, и поединок на перекрестке. Правда, последнее они обсуждали шепотом, настороженно косясь в угол.

Оставив на столе серебряную куну и подхватив сверток с кольчугой, Слав направился к мастерской Олеля. Если вечером предстояло идти к князю, то надо делать это в кольчуге. И вовсе не потому, что Слав чего-то опасался, а просто так было положено, коли кольчуга имелась.

Войдя во двор, он шагнул к кузне, откуда уже раздавались удары массивного, под стать кузнецу молота.

– А, пришел, – заметив остановившегося в дверях кузни парня, сказал Олель. – Обожди за столом, что под яблоней, я сейчас закончу. – И он вновь принялся ритмично ударять молотом по заготовке.

В кузне было очень жарко, и Слав решил последовать совета и обождать кровного брата в тени, где в жаркий солнечный день хоть кокая-то прохлада. Минут через пять удары молота стихли, и за стол, держа в руках кувшин с ледяным квасом, уселся Олель.

– Кольчугу принес? – спросил он, делая большие глотки, которыми за раз опустошал четверть огромного кувшина.

– Да, вот возьми, – сказал Слав. Слова довались ему тяжело, он прекрасно понимал, как дорога оружейнику кольчуга, принадлежащая его сыну. – Если хочешь, оставь ее себе в память о сыне.

– Не стоит, – спокойно отозвался Олель, но было видно, что предложение он оценил. – Она заржавеет у меня в сундуке. Я буду изредка доставать ее и думать о нем, о том, что отпустил его в охране того каравана. А вот тебе она послужит. Так что пускай все идет так, как начертали боги. Ты отомстил за моего сына и заслужил награду. Тем более, ты сам не знаешь, от чего хочешь отказаться. Она тонкая и очень легкая, не сковывает движения, и при этом она прочна как ливонский панцирь. Так что сейчас я ее быстро подгоню, тем более тебе сегодня вечером идти к князю.

Взяв кольчугу, он направился к мастерской, пристроенной прямо к кузне. И уже минуту спустя оттуда раздались звуки лопавшихся колец, а спустя полчаса он вышел, держа в руках кольчугу.

– На, примерь, – протягивая броню, сказал он. – У меня глаз наметанный, но лучше проверить.

Слав развернул ее и встряхнул, расправляя спутавшиеся кое-где кольца, затем быстро надел поверх рубахи. Оглядев себя и понял, что сидит она идеально. Да и скроена не обычно, все кольчуги, которые Слав видел до этого времени, были прямыми и до колен, что сковывало движение ног, а эта, доходя до пояса, переходила из обычной кольчужной рубахи в хитро скроенную юбку, защищавшую бедра. Она была удобна как для конного боя, так и для пешего.

– Великолепная кольчуга, – наконец сказал он. – Ты это с юбкой сам придумал?