Текст книги "Богдан Хмельницкий"

Автор книги: Кирилл Осипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Это свидетельство беспристрастного современника говорит о многом.

Павел Алеппский отмечал также, что страна продолжает жить в состоянии непрерывной боевой готовности. Города имеют три стены: палисад от конницы и две со рвами между ними, внутри крепости.

Особенно поразила путешественников высокая грамотность украинского высшего духовенства. «Среди настоятелей монастырей есть люди ученые, законоведы, ораторы, знающие логику и философию и занимающиеся глубокими вопросами».

Сильное впечатление произвела на Павла Алеппского типография Печерского монастыря в Киеве, из которой «выходят все их церковные книги удивительной печатью разного вида и цвета, а также рисунки на больших листах, примечательности стран, иконы святых, ученые исследования и проч.».

В связи с замечаниями Павла Алеппского надо сказать, что в Москве в тот период высоко расценивали культурное развитие Украины. Когда в Москве приступили к исправлению церковных книг, перевод которых стал разниться от греческого оригинала, то своими силами не смогли выполнить эту сложную работу. В 1649 году Алексей Михайлович просил прислать ему из Киева для этой цели ученых монахов. Присланные из Украины духовные лица, в частности Епифаний Славинецкий, помогли исправить богослужебные книги, составили латино-славянский словарь, перевели ряд книг по истории, географии, педагогике и начали переводить библию. В Москве была организована школа, в которой преподавали прибывшие из Украины ученые монахи: тот же Славинецкий, Арсений и другие. За годы страшной войны, «руины», культурная жизнь в Украине, конечно, сильно пострадала. Но, соединившись с могущественной московской державой, украинский народ во всех областях быстро залечивал свои раны.

***

В 1654 году на Украине наблюдалось солнечное затмение. «Солнце все затмелося на две годины: была ночь о полудню, и звезды были на небе видны», говорится в Черниговской летописи. Современники усматривали в этом, конечно, зловещее знамение и связывали его с возобновившейся войной. А война в самом деле разразилась жестокая.

Как только совершилось соединение, Алексеи Михайлович оповестил Польшу об открытии военных действий. Приготовления к войне велись Москвой со всей серьезностью. 27 февраля была отправлена в Вильно артиллерия; 15 марта царь присутствовал на большом параде на Девичьем поле; в середине весны московские силы, численностью почти в 100 тысяч человек, двинулись с разных сторон к польским границам.

Князь Алексей Трубецкой выступил к Брянску; на Украине действовал Василий Бутурлин; на южной границе против татар стоял Хованский; главные силы под водительством самого Алексея Михайловича наступали по смоленской дороге на Дорогобуж. В московской рати имелось 150 пушек, много артиллеристов и инженеров, приглашенных из Голландии и Франции.

Украина также выставила армию: Иван Золотаренко с 8 тысячами козаков был послан к Гомелю; Василий Золотаренко с 12 тысячами – под Смоленск; Богдан Хмельницкий с главными козацкими силами расположился (вместе с отрядом Бутурлина) на польско-украинской границе.

Польское правительство заметалось. Сенатор Млоцкий срочно выехал в Москву, имея поручение предотвратить или хотя бы отсрочить войну, но ничего не смог добиться. Магнаты и шляхта, как всегда, скупились; чтобы изыскать средства, было решено продавать за деньги шляхетское достоинство. Набранную армию разделили на три части, поручив начальство Потоцкому, Ляндскоронскому и князю Радзивиллу.

Московские войска перешли границу и сразу заняли Дорогобуж, Мстиславль, Оршу, Шклов и ряд других городов. Алексей Михайлович осадил Смоленск.

Очень показательно поведение крестьянства в районах, где происходили военные действия. «Хлопы не показывали к нам никакого доброго расположения, – писал один поляк, – напротив, умышленно сообщали нашим ложные слухи, чтобы их подвести».

Князь Радзивилл отправился на выручку Смоленска, но был разбит соединенными силами Трубецкого и Золотаренко. После этого успехи московско-козацкой армии стали возрастать: ей сдались Могилев, Полоцк, Витебск, был взят Гомель и, наконец, в сентябре – Смоленск. Покидая Смоленск, литовские воеводы складывали перед царем свои знамена.

Бессильные воспрепятствовать неуклонному продвижению русских армий, поляки срывали злобу на беззащитном населении, Отряд под начальством некоего Войцеховского ворвался в Житомир и покрыл трупами жителей все улицы этого города. «Потом, – рассказывает участник этого «подвига», – мы разошлись по разным путям отрядами и, где только встречали местечко, слободу, деревню, истребляли в них все хлопство; остальное доканчивал огонь».

В местечке Мушировке было перебито 5 тысяч человек.

«У нас просто руки утомились от рубки их», вспоминал один шляхтич.

Но это были только предвестники более страшных жестокостей. Польша сумела заключить союз с Крымом. Рассчитывая на помощь татар, Потоцкий [209]209
  Станислав Потоцкий– брат покойного гетмана Николая Потоцкого.


[Закрыть]двинул осенью сорокатысячную армию в пределы Украины. Авангардом польских войск командовал Чарнецкий; он взял и разорил до основания Морахву, Красное, Кальник, Бушу. В этом последнем местечке собралось около 16 тысяч человек. Несколько штурмов были отбиты. В ответ на предложение сдаться жители расстреляли на стенах присланного трубача. В конце концов Буша была взята. Чарнецкий никого не выпустил из нее – все были перебиты. Женщины бросались вместе со своими детьми в колодцы, чтобы не попасть в руки озверелых жолнеров. Жена одного сотника стала на бочку с порохом и со словами: «Не хочу после милого мужа доставаться солдатам», поднесла зажженный фитиль и взлетела на воздух.

Потоцкий надеялся, что варварское уничтожение Буши устрашит население. Но и теперь, как в прежние годы, украинский народ оказался выше страха.

«Твердые сердца русские не имели над собою никакого сострадания, – с почтительным недоумением свидетельствовал польский историк, – все готовились последовать примеру Буши и погибнуть с честью».

В местечке Демовке повторилась та же история: жители стойко сопротивлялись и в результате были все перебиты поляками. Тут погибло около 14 тысяч человек.

В начале 1655 года польская армия и соединившиеся с нею татарские полчища подошли к Умани, где заперся Богун. Неистощимая военная изобретательность Богуна проявилась и здесь: он приказал полить валы водою, – на образовавшемся льду польские солдаты скользили и скатывались вниз.

Хмельницкий и Шереметев, взяв с собою 25 тысяч человек, пошли на выручку Умани. Однако Потоцкий, подавляя их численным превосходством, нанес им сильное поражение и едва не уничтожил. Положение спас тот же Богун: увидев, что польско-татарские войска двинулись навстречу Хмельницкому, он выступил из Умани и пошел следом за ними. В самый критический момент он ударил в тыл врагу, вызвал страшную панику в его рядах и позволил Хмельницкому оправиться.

Окруженные полчищами татар и жолнеров, козаки стали отступать. Опять во всем блеске развернулись их военные дарования. Они устроили вал из вражеских трупов и отстреливались из-за него. Потом Хмельницкий соорудил тройной ряд саней, соединил их цепями, поместил на них пехоту и артиллерию, в середине поставил конницу и в таком построении стал пробиваться из окружения. Наемная прусская пехота, полагаясь на свои панцыри, устремилась на штурм этой движущейся крепости, но погибла целиком. Выбившись из сил, неприятель прекратил преследование и возобновил разорение украинских городов и местечек.

Из Крыма явилась новая шестидесятитысячная орда. Некоторые летописцы указывали, будто татары набрали в этот раз на Украине 200 тысяч пленников (цифра, очевидно, преувеличена), не считая зарубленных ими и жолнерами.

Но тут случилось новое обстоятельство, чрезвычайно осложнившее положение Польши и заставившее ее увести из Украины большую часть своих войск: к числу ее противников прибавилась Швеция.

Фельдмаршал Виттенберг выступил из Померании и, не встречая серьезного противодействия, занял вскоре всю Познань, а затем и Варшаву. Король Ян-Казимир бежал в Силезию. Вскоре шведы вступили в Краков. Большинство магнатов признало власть шведского короля.

Московское войско тем временем заняло Ковно и Вильно, а Хмельницкий с Бутурлиным вступили в Червонную Русь и осадили Львов.

Речь Посполитая оказалась на краю гибели. «Причины такого жестокого катаклизма мы должны искать в страшном упадке гражданской нравственности и патриотизма, – писал один польский историк, – в равнодушии к общественному интересу и к славе народа».

Хмельницкий не хотел штурмрвать Львов. Он послал магистрату письмо, напоминая о своей умеренности в 1648 году, и убеждал сдаться.

В Центральном архиве древних актов в городе Львове хранятся 12 писем, посланных Хмельницким жителям Львова, Письма писаны по-польски, в 1940 году они переведены на украинский язык. Письма датированы октябрем – ноябрем 1655 года; они снабжены гетманской печатью, изображающей козака с мушкетом; размер печати – 40 миллиметров.

Характерна подпись: «Богдан Хмельницкий, гетман с войском его царской милости запорожским», или: «Гетман войск его царской милости запорожским».

Приводим одно из этих писем:

«Моим ласковым панам членам магистрата и всем жителям гор. Львова.

Богдана Хмельницкого, гетмана войска запорожского.

Вам, львовянам! Милостью бога наивысшего вас обнимая, очень дивлюсь: вы оглядываетесь на короля Казимира; разве вы ничего не знаете о том, что король шведский сумел завладеть Краковом и заключил со мной дружбу? Заключив с ним соглашение, на основании которого король шведский должен действовать, мы добились того, что и волк будет сытый и коза целая. В интересах нашего христианства то, что король шведский и царь московский, несколько лет назад связавшись с козаками определенным союзом, все теперь на Польшу наступили. Но мы между собой поделились: король шведский пусть владеет тем, чем господь помог ему завладеть, а что нам господь помог занять своей русской Украины, при том стою. Пусть пан Гродзицкий [210]210
  Гродзицкий– один из видных членов тогдашнего Львовского магистрата.


[Закрыть], ничего не опасаясь встретится со мною лично как со стороны своим приятелем. Важнейшие вопросы мы обсудим с ним лично и учиним соглашение.

Пусть будет бог прославлен и люди пусть веселятся. Желаю вашим милостям доброй ночи.

Дан в таборе» (то есть в лагере. – К. О.).

Львовские делегаты – те самые, что и семь лет назад, – явились к гетману.

В конце концов Хмельницкий снял осаду, ограничившись выкупом в 60 тысяч злотых, хотя московский воевода настаивал на завладении Львовом [211]211
  По раскладке часть суммы – 3500 злотых – должно было внести Львовское братство. Но польские шляхтичи напали на братство и разграбили его, забрав 28 тысяч злотых – все, что там имелось. Вскоре польский магистрат наложил на жителей-русин контрибуцию: 17 тысяч злотых, по случаю войны с Москвой ( Временник Ставропигийского института с месяцесловом.Львов, 1926, стр. 16–17).


[Закрыть].

Вообще нетрудно было заметить, что между гетманом и Бутурлиным существуют серьезные разногласия. К тому были немалые основания.

В октябре 1655 года в Москву прибыли послы австрийского императора – Аллегретти и Лорбах. Они имели задание побудить царя заключить мир с Польшей и объявить войну Швеции. Добившись поддержки всемогущего патриарха Никона, послы с успехом выполнили свою миссию. Посулив Алексею Михайловичу польскую корону и представив данные о сношениях шведского короля с Богданом (хотя шведы доказывали, что их союз с козаками был направлен не против Москвы, а против Польши), они достигли своего: в мае 1656 года царь объявил войну Швеции.

Весть о прибытии австрийских послов в Москву застала Хмельницкого под Львовом. Он сразу понял, что сулит ему эта новость. Теперь-то со всей остротой вырисовалось различие целей, которые преследовали Москва и Украина, начиная войну с Польшей.

Для Московского государства возникшая в 1654 году война была главным образом продолжением объединительных войн, начатых еще Иваном III. Москва хотела возвратить себе «дедичные» земли, обеспечить царю титул «государя всея Руси». Украина в этом отношении была ценным союзником. Когда же царю обещали польский трон, а значит, и все подчиненные Польше области, война потеряла для него смысл; он заключил мир с Польшей, а войска направил против шведов, чтобы отвоевать у них Ливонию.

Совсем иначе мыслили на Украине. Действиями Хмельницкого все еще руководила его основная идея: борьба с панами и совершенное их ослабление. Хорошо изучив политику польского правительства, Богдан не верил его обещаниям, не верил и в прочность предлагаемого царю Польшей мира. Он не сомневался, что очень скоро Украина снова подвергнется всем ужасам польского нашествия. Чтобы предотвратить его, надо было лишить панов возможности к вторжению, надо было убить змею. Morta la bestia, morte il venino [212]212
  У мертвой змеи не остается яда (итал.).


[Закрыть].

Раз Москва оказывалась неподходящим партнером для этого, он хотел найти других. И вот Хмельницкий вступает в оживленные переговоры со шведским королем и с Ракочи (об этих переговорах еще будет сказано).

Из-под Львова Богдан возвратился в Чигирин и с тревогой наблюдал оттуда за развертыванием событий. В ходе военных действий произошел перелом. Приостановление операций русскими войсками в связи с начавшимися между царем и Яном-Казимиром переговорами тотчас развязало Польше руки для борьбы против шведов. Неосмотрительная экспедиция шведов в Ченстохов, где хранилась польская религиозная святыня, способствовала пробуждению среди поляков национального чувства. Чарнецкий разбил шведов и осадил шведский гарнизон в Варшаве.

Этот момент польское правительство сочло благоприятным для активных дипломатических шагов. Польские послы отправились в Чигирин и в Москву.

К Богдану прибыл Ляндокоронский с многоречивыми изъявлениями дружбы и с просьбой помочь полякам выбить из их земли шведов.

– И только-то? – спросил саркастически Хмельницкий. – Вы просите себе в союзники козаков, которых еще прошлый год грозили истребить одним ударом, не предлагаете никаких прочих условий мира, а хотите употребить для своей защиты кровь русскую! Пока в Польше будут властвовать паны, не быть миру между нами и поляками.

Ляндскоронский уехал ни с чем. Зато переговоры Польши с Москвой подвигались успешно. В июле 1656 года царь отправил боярина Одоевского и окольничего Лобанова-Ростовского для переговоров с поляками. В августе в Вильно открылись мирные переговоры; «посредниками» между сторонами явились те же австрийские послы. Их усилиями в октябре был заключен трактат.

Обычно столь дальновидная московская дипломатия на этот раз жестоко просчиталась. По условиям Виленского трактата польская корона должна была перейти к царю. Но поляки оговорили, что ратификация этого пункта принадлежит сейму. Тем самым они свели к нулю значение договора, потому что сейм всегда мог отказаться. Москва же приняла на себя обязательство немедленно оказать военную помощь Польше против шведов.

Виленский договор, окончательно подрывавший планы Хмельницкого на решительное ослабление Речи Посполитой, нанес ему тяжкий удар и с другой стороны. Гетман послал в Вильно своих представителей, но они не были даже допущены на заседание комиссии. Козацким делегатам было заявлено, что они – подданные Москвы и судьбу их решит московское правительство.

Все это произвело на козачество крайне тяжелое впечатление.

Хмельницкий горевал, что паны опять вывернулись, они не добиты и, следовательно, скоро примутся за старые козни. 9 декабря 1656 года он послал царю пространное и решительное письмо, в котором утверждал, что ляхи не сдержат договора. «Теперь они для того этот договор сделали, чтобы немного отдохнуть и, наговорившись с султаном турским… на ваше царское величество снова воевать… Мы ляхам никак верить не можем, ибо знаем подлинно, что они нашему православному народу недоброхотны». Московское правительство не придало этому письму значения, и только последовавшие вскоре события показали ему, как прав был Хмельницкий.

XXI. СМЕРТЬ ГЕТМАНА

С первых же дней воссоединения большое значение приобрел вопрос о сношениях гетмана с иностранными государствами.

В посвященной Богдану Хмельницкому обширной литературе нередко можно встретить такого рода утверждение: осуществляя соединение Украины с Москвой, гетман не думал о долговечности этого союза. Его цель сводилась к тому, чтобы втянуть Московское государство в войну, а там видно будет! Иными словами, Богдану нужна была, мол, козырная карта; но, получив ее, он заметил, что попал впросак – московская карта спутала ему всю игру. Тогда его поведение стало двусмысленным: он повел оживленные переговоры с Швецией и Трансильванией и стал подготовлять разрыв с Москвой, союз с которой оказался для него более грозным, чем война с Польшей.

Вся эта концепция шита белыми нитками; вряд ли нужно специально останавливаться на ней после всего, что было сказано в предыдущих главах [213]213
  Не случайно М. Грушевский, силясь извратить великий исторический смысл соединения Украины с Россией, много раз твердил о том, что Хмельницкий был якобы неискренен, прося московское правительство принять в подданство Украину. Соединение двух народов было, по словам Грушевского, «лишь одной из ниток той дипломатической сети, которую плел Хмельницкий против Польши» ( Записки Наукового товариства ім. Шевченка,1898, т. XXIII и XXIV, стр. 15. Эта мысль подробно развита Грушевским в его «Історії України – Руси»), Враждебный украинскому народу буржуазно-националистический историк Грушевский искажал и опошлял прошлое украинского народа и деятельность его вождя.


[Закрыть]. Богдан вел переговоры с другими государствами потому, что, вовсе не стремясь к разрыву с Москвой, хотел, однако, создать такую политическую комбинацию, которая дала бы ему возможность радикально подорвать силы панской Польши. Раз Москва не пожелала добиваться полного ослабления Речи Посполитой, Хмельницкий должен был искать других союзников, если не хотел отступиться от своей главной идеи. Что же касается Москвы, то гетман не оставлял надежды убедить царя в необходимости перемены его позиции.

В июне 1656 года Богдан писал одному из доверенных лиц государства, боярину Морозову: «Ныне тебе, господина и ближнего боярина, велми просим, чтоб ты, господин, его царскому величеству о хитростях ляцких известил… И тебе б, господину, в тех делах заступником и помощию нам у его царского величества быти и старатися, чтоб его царское величество ляхом ни в чем не верил, бо они, ляхи, ныне на время помиритися хотят, а потом все земли на православною веру и на государство его царского величества побужати будут; а ныне со многими землями не задирать, но толко ляхов воевать…» [214]214
  «Киевская старина»,1883, июль. стр. 22.


[Закрыть]

Это и другие аналогичные письма свидетельствуют о том, что Хмельницкий усиленно старался добиться перемены внешнеполитического курса московского правительства.

Еще интереснее следующий факт. Богдан раздобыл через лазутчиков нечто вроде протокола совещания Станислава Потоцкого, Любомирского, Чарнецкого и Яна Сапеги, на котором эти признанные лидеры польских панов выработали программу действий по отношению к Москве и к Украине. Вот этот документ, датированный 24 июля 1657 года:

«1. Посылать такова посла до козаков, чтоб им обещал всякую его королевской милости милость и чести, имянно: гетману запорожскому удельное княжество, полковником – староства, другим казаком – шляхетство и всякие волности по их воле, на что как изволят присягу учинить, а потом, как учиня веру, подождав год и или другой, а самим опочиня на Москву итти: и как не похотят, тогда самих воевать, а случитца на ту войну с татары.

2. А буде то не учинитца, тогда промышлять о том, чтоб чернь ссорить на старшúну, указуя им, что болшие терпят обиды от казаков, нежели от ляхов, в откупах, в податех, в пашне и в иных докуках…

3. Потщатца всякими мерами, чтоб союз казацкий разорвать с Москвою, показуя им, что пану своему природному изменили… а тем самем, как ссорим их, тогда удобнее мочно меж ими, как в отчаяниях, своего поискать.

4. Если и то не пригодитца, в конце порадеть, чтоб смелых послать передовщиков, которые моглиб началнейших голов как меж казаками, так и в Москве тайно отравить; а тем обычаем мочно своего достать, как голов разумных изведут» [215]215
  «Киевская старина»,1888, июль, стр. 23–24. И. Каманин.Новые исторические материалы о Богдане Хмельницком.


[Закрыть].

Даже не зная, кто составлял этот документ, легко можно было бы угадать его авторов. Подкуп, интриги, разъединение союзников, наконец отравление – типичный арсенал средств тогдашней польской политики.

Богдан переслал этот документ в Москву и все же ничего не добился.

Между тем, повидимому, во исполнение разработанной панами программы в Чигирин прибыл польский посол.

Еще когда Богдан стоял под Львовом, Ян-Казимир прислал к нему пана Любовицкого, обещавшего, что если украинский народ возвратится в лоно Речи Посполитой, он будет жить как у христа за пазухой. Кроме письма короля к гетману, Любовицкий привез любезное письмо польской королевы к жене Богдана, Анне. Это очень польстило гетману, и он отвечал хотя и в сдержанных, но благожелательных тонах: по словам польского летописца, он предложил польскому правительству вести переговоры с Москвой; в отношении же себя обещал полную лойяльность, если Польша торжественно признает полную самостоятельность Украины, как десять лет назад Испания поступила в отношении Голландии.

Однако вскоре после этой беседы гетман узнал, что из его стана Любовицкий отправился в Бахчисарай, везя туда другое письмо польского короля с убеждениями предпринять немедленный набег татар на Украину. Это много способствовало тому холодному приему, который встретил у Хмельницкого Ляндскоронский, спустя некоторое время прибывший к нему. В апреле 1657 года приехал третий посол короля, иезуит Станислав Беньевский, и увез от гетмана заявление, зналогичное тому, которое было прежде сделано Любовицкому.

Вероятно, Хмельницкий поступил так из соображений обычной осторожности: он опасался новой войны с Польшей, потому что не знал, какую позицию займет теперь Москва.

Показательно в этом смысле донесение, отправленное в Москву киевским воеводой Андреем Бутурлиным в ноябре 1656 года. Бутурлин писал, что, узнав о Виленском договоре, козаки полагают, что «твой государев есть на них гнев, и чают, что ты, великий государь, указал их по-прежнему польскому королю отдать и велел на них итти войною».

Из этих слов можно представить себе, в каком смятении находилась Украина и какие слухи рождались в ней по поводу нежданной дружбы Москвы с Польшей. Естественно, что Хмельницкий счел нужным в беседах с польским послом всячески избегать конфликта ввиду неясности создавшейся обстановки.

Мало того, что Хмельницкий снова опасался Польши, но и другие державы грозили ему. Австрийский император требовал подчинечия польскому королю, угрожая послать сильное войске против Украины. Турция тоже предупреждала, что окажет Польше военную помощь. Крымский хан сперва сделал попытку оторвать Украину от России, добился даже личной встречи с Хмельницким, но, потерпев полную неудачу, стал яростным врагом Украины.

Московский толмач Пилип Немичев доносил в 1656 году из Крыма, что к хану приезжали послы Хмельницкого и просили отменить посылку орды в помощь полякам. Им отвечали, «що хан не пиде на украинные города, а на Хмельницкого де им не ити не уметь, потому как Хмельницкой отстал от польского короля, и они на него стояли многие лета и от польского короля высвободили для того, что хотел де он, Хмельницкой, со всем войском запорожским служить ему, крымскому хану, а отныне де он отстал и за то де он им грубен».

Со всех сторон грозили враги.

– Тесно мне отовсюду, – повторял Хмельницкий.

А уверенность в Москве пошатнулась: после Виленского мира гетман начал опасаться, как бы московский царь, прельстясь обещанной ему после смерти Яна-Казимира короной, не пожертвовал Украиной.

Как было не искать еще союзников! Если бы удалось нанести решительный удар Польше, все изменилось бы. И вот 7 сентября 1656 года был подписан договор между Хмельницким и трансильванским князем Юрием Ракочи, а в январе 1657 года в городе Шамос-Уйваре был заключен тройственный союз, преследовавший цель раздела Польши. От Украины присутствовали Самойла Богданов и генеральный обозный Ковалевский. По этому договору Швеция получала при разделе Речи Посполитой северную и центральную Польшу, Трансильвания – Литву и Галичину, Хмельницкий – Подолию и Волынь.

Немедленно по заключении договора шведский король и князь Ракочи открыли военные действия. Хмельницкий послал в подмогу Ракочи 12 тысяч козаков под командой полковника Ждановича (Жданова).

Известие обо всем этом было встречено в Москве с большим неудовольствием. В ноябре 1656 года Бутурлин посылал в Киев соглядатая Алексея Мискова. Тот привез тревожные вести: гетман-де недоволен, что царь не дал его послам целовать руку, а польским дал; и вообще гетман только ждет первого гнева царя, чтобы воевать против Москвы, хотя козаки и «черные люди» попрежнему преданы Москве [216]216
  Акты, относящиеся к историй Южной Западной России,т. III, Cпб., 1861, стр. 549.


[Закрыть].

В связи с такой информацией из Москвы отправили к Хмельницкому специального посланца. В декабре 1656 года поехал стрелецкий голова Абрам Лопухин с заверениями, что переговоры Москвы с Польшей не принесут Украине никакого вреда [217]217
  Акты, относящиеся к историй Южной Западной России,т. VIII, Cпб., 1875, стр. 387.


[Закрыть]. Богдан счел нужным объясниться. 13 марта 1657 года он написал Алексею Михайловичу длинное письмо, в котором категорически отрицал толки о его намерении отпасть от Москвы. «И мы вам, великому государю… и в прошлых грамотах о тех хитростях Ляцтких объявляли, – писал гетман, – что они с вами, великим государем… поступают хитро и не по правде, и что они того договору в совершенье никогда не приведут».

Относительно посылки Ждановича гетман писал: «А мы не на посилок Ракоцу то войско послали, чтоб есмя его на королевство Польское имели становить, токмо мы послали для того, чтоб есмя неприятелей наших, где ни есть объявятся, за счастьем вашего царского величества и помощию божиею громили» [218]218
  Акты, относящиеся к истории Южной Западной России,т. III, Спб., 1861, стр. 598.


[Закрыть].

Богдан представлял дело так, что поляки уже доказали свое нежелание выполнить условие о предоставлении царю польской короны, и поэтому война против них соответствует и интересам Москвы. Он ссылался, между прочим, на слова Беньевского, сказавшего ему конфиденциально, что статьи Виленского договора никогда не будут приведены в исполнение.

Однако в Москве не удовлетворились письмом гетмана и отправили к нему для личных объяснений специальное посольство (в составе окольничего Федора Бутурлина и дьяка Василия Михайлова).

Послы приехали в Чигирин в первых числах июня 1657 года и застали гетмана больным, в постели. Предвидя, о чем пойдет речь, и будучи действительно тяжело больным, Богдан попытался уклониться от беседы с послами.

– Я никак не могу в моей болезни говорить и ответ давать о государских делах, – сказал он и предложил обо всемі переговорить с Выговским.

Но от московских послов было не так легко отделаться.

– Не пригоже тебе, Богдан, отговариваться никакими замыслами, – возразил Бутурлин, – надобно слушать указ и повеление великого государя без всякого прекословия.

9 июня состоялась беседа.

– А велел ты, гетман, полковнику Онтону Жданову Свейскому (шведскому) королю чинить вспоможенье, – заявили послы. – И то ты чинишь, забыв страх божий и присягу свою.

Хмельницкий отвечал с большой прямотой и достоинством:

– От Свейского де короля николи он отлучен не будет, потому что дружба и приязнь и згода давная: ныне тому больши шести лет, как еще они были и не в подданстве под высокою рукою царского величества, и шведы де люди правдивые, всякую дружбу и приязнь додерживают, на чом слово молвят; а царское де величество над ним гетманом и надо всем Войском Запорожским учинил было немилосердие свое: смирился с Поляки, хотел было нас отдати Поляком в руки… Мы царского величества от высокие руки неотступны… и идем на войну на неприятелей его царского величества, на бусурманов… Только де то мне гетману в диво, что… коруною Польскою еще не обладали… а с другим панством – с Шведы – войну всчали! …И только де бы я, гетман, союзною приязнию и дружбою с ними, Шведы, не соединился, то бы конечне Поляки со всеми с теми, с которыми у нас згода… нас бы всех… в Малой Росии высекли и выжгли и пусто учинили Росийскому государству было бы не радостно ж.

Бутурлин возражал гетману, напоминал, что Москва пришла на помощь Украине в самый тяжелый момент, уверял, что царь и не помышляет отдавать украинский народ обратно в руки панов (что было, конечно, совершенно верно), и вновь упрекал за войну против Польши, с которой Москва заключила мир [219]219
  Акты, относящиеся к истории Южной Западной России,т. III, Спб… 1861, стр. 554–589.


[Закрыть].

Хмельницкому пришлось уступить. Он послал приказ Ждановичу покинуть Ракочи.

В том же июне месяце снова приехал Беньевский. Он заявил, что Польша согласна торжественно признать самостоятельность Украины, и привез проект границ нового государства. Вместе с тем он затронул вопрос об отпадении Украины от Москвы.

– Что мешает вам сбросить московское покровительство? – вкрадчиво сказал Беньевский. – Соединитесь с нами, старыми соотечественниками, как равные с равными, вольные с вольными, и пусть будет у нас неразрывный дружественный союз.

На это Хмельницкий дал свой знаменитый ответ:

– Я одною ногою стою в могиле и на закате дней не прогневлю небо нарушением обета царю московскому. Раз поклялся ему в верности, и сохраню ее до последней минуты.

Беньевский ничего более не добился. Однако домогательства Польши, настояния Австрии, а главное – предписания Москвы побудили гетмана изменить свои планы. Он видел, что момент для уничтожения Польши неподходящий. Поэтому он подтвердил приказ Ждановичу немедленно покинуть Ракочи и, кроме того, послал, как того требовал царь, десятитысячный отряд в помощь полякам.

Ракочи был наголову разбит Чарнецким и лишился трона.

Характерно, между прочим, что отряд Ждановича, если бы и не был отозван, наврядли сражался бы вместе с трансильванцами: проведав, что поход предпринят против воли Москвы, рядовые козаки взбунтовались, едва не перебили своих старшúн и повернули обратно.

Так как в Москве с явным беспокойством следили за пребыванием Беньевского у гетмана, Хмельницкий послал царю письмо с объяснениями. «А что король Казимер присылает к нам изнова Казимера Биневского… тогда, что мы сперва им говорили, то и ныне… скажем». Богдан выражал пожелание, чтобы царь «принял под крепкую свою руку Коруну Полскую» [220]220
  Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России,т. XI, Спб., 1879. стр. 714.


[Закрыть].

Это было последнее посольство Хмельницкого в Москву.

Жизнь его догорала.

Ему было в то время приблизительно шестьдесят лет, но бурная жизнь, походы, раны, попойки сломили его крепкий организм. К тому же он тяжело пережил смерть Тимоша, в котором видел продолжателя своего дела; сильное впечатление произвел на него, по словам очевидцев, и Виленский мир, принесший ему горькое разочарование.

Еще в июне, когда к нему прибыли московские послы, гетман выразился, что «постигла его болезнь конечная», и далее говорил, что если ему придется выступить в поход, он возьмет с собой гроб, потому что жить ему осталось недолго. Он не ошибся.

Некоторые историки полагают, что гетмана отравили. Судя по цитированной выше программе польских панов, в которой пункт об отравлении фигурировал наряду с другими вариантами действий, эта версия вполне правдоподобна. Однако утверждать, что она безусловно достоверна, также нет оснований.

Весь июль Хмельницкий, несмотря на смертельный недуг, интенсивно занимался государственными делами. Потом силы стали покидать его.

Его дом в Чигирине был обставлен с роскошью и богатством, как у польских магнатов; гетман носил горностаевую мантию, чеканил даже монеты со своим изображением. Но весь этот блеск не мог успокоить его смятенного духа. Он знал, как непрочно государственное положение Украины. Что случится после его смерти? Сохранится ли единство в рядах старшúны? Избежит ли она конфликта с народными массами? Как будет вести себя московский царь? Удастся ли преемникам гетмана лавировать в трудном фарватере козней и происков иностранных государств? И, наконец, что станется с его родом, богатством, с его именем?