Текст книги "Тебе, Победа!"

Автор книги: Кирилл Мошков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Среди огромных, в несколько человеческих ростов обломков скалы, давным-давно свалившихся с береговых утесов, на сухом песке лежали в разнообразных позах те, с кем судьба свела Йона на другом конце неизмеримого обитаемого мира.

Рядом с Йоном, свернувшись клубком в песке, спала Клю. Лицо ее казалось во сне очень изможденным и грустным, в волосах был песок. Йон вдруг снова ощутил, как вчера днем, перед лицом неизбежных пыток и смерти, целовал ее трепещущее тело в темной каюте. Он наклонился и прижался лицом к ее лицу. Не открывая глаз, девочка быстро поцеловала его, детским движением потерлась губами и носом о его нос и сонно пробормотала:

– Йон, милый, еще минуточку. Очень устала. Comprenai-tu? Trop fatiguee…

Значит, это не сон, думал Йон, залившись счастливой улыбкой и ощущая боль и зуд в заживающей скуле. Она меня любит. В тяжелом сне, похожем на обморок, после смерти родителей и крушения всей ее прежней жизни, после гонки и боя она целует меня и называет мое имя. О Боже! Забыв про боль в ноге, Йон поднялся на колени и несколько раз перекрестился, чувствуя в груди что-то невыносимо сладкое – такое, как бывает в детстве, когда первый раз ощущаешь близость Бога…

Оторвав лицо от ладоней, Йон перевел дыхание и еще раз посмотрел на бедную Клю. Она глубоко спала.

С другой стороны от Клю на песке спал Реми. Он лежал на спине, заложив руки за голову. Лицо его было бледным и очень спокойным.

Ёсио уже не спал. Он сидел вполоборота к остальным, скрестив ноги и подняв бесстрастное лицо с закрытыми глазами. Медитирует, подумал Йон.

Повернувшись, он посмотрел на того, кто лежал справа от него. Точно в такой же позе, как Реми, лежал капитан первого ранга Легионер Таук, до невозможности худой, небритый и закопченный.

Легин открыл глаза и глянул на Йона.

– Проснулся уже, – сказал он негромко, совершенно ясным голосом, будто и не спал вовсе. – Доброе утро, дружище.

Йон покивал ему, улыбаясь, и передвинулся поближе, чтобы не тревожить Клю.

– Слушай, Легин, – проговорил он. – У меня к тебе есть много вопросов. Ответишь?

– Валяй, спрашивай, – ответил Легин. – Кстати, забавно. В сороковом мы с тобой были молодые жеребцы и упорно звали друг друга на «вы». Тебе было двадцать один, мне двадцать четыре, помнишь?

– Ты предлагаешь вернуться к этой практике? – хмыкнул Йон.

– Господь с тобой, – усмехнулся Легин и сел. – Помыться бы… Пойдем-ка к морю. И на разведку заодно.

Он легко встал. Йон приподнялся и закряхтел от боли в ноге, Легин тут же подхватил его под руку и помог привести себя в вертикальное положение.

– Ёсио, мы сходим к морю, – негромко сказал он в пространство, не обращаясь впрямую к медитирующему монаху – он знал, что тренированное сознание Ёсио уловило эти слова и, как только он выйдет из размышлений, он будет знать, куда ушли Легин и Йон.

Они выбрались из многометрового нагромождения скальных обломков, в глубине которого вчера устроили привал, и через неширокую полосу сухого песка подошли к воде. Песчаные отмели океана были залиты приливом; большой прибой гас на отмелях километрах в трех дальше, досюда докатывались только ленивые волны в ладонь высотой.

Легин поднял перед собой руку с браслетом-регистром.

Йон хлопнул себя по лбу.

– У тебя же есть регистр! Куда же мы собрались идти пешком? Ты же можешь выйти на связь с кем угодно!

– Не все так просто, – ответил Легин, проделывая с регистром какие-то манипуляции. – И с кем угодно я на связь выйти не могу. Погоди, я сейчас тебе попробую все объяснить.

Он медленно повернулся вокруг своей оси, глядя на экран регистра.

– Пока чисто. Никто за нами еще не гонится, – сказал он наконец. – Ну, что ты смотришь на меня? Смотри, какая удобная яма. Можно помыться. Я об этом четвертый день мечтаю.

И, не дожидаясь ответа Лорда, Легин принялся расстегивать ремни на комбинезоне.

– Погоди, – задумчиво сказал Йон. – У тебя есть регистр. Ты был на флаере и хотел остановить Сардара, чтобы выручить нас. Но ты мог вызвать сюда своих людей, раз у тебя здесь люди в засаде. И вообще, ведь двенадцать часов уже прошло, почему за нами нет погони? И, наверное, транспорты уже уничтожены? Зачем же нам…

– Тормози, чувак! – вдруг сказал Легин с таким космопортовским блатным выговором, что Йон не удержался и хмыкнул. – Сними штаны, да? Помойся. А я тебе сейчас попробую все объяснить, – добавил он уже более серьезно и положил на песок оружие – автомат Сардара, снятую с него кобуру с «питоном» и свою кобуру со скрэчером.

Йон медленно положил на песок свой автомат, расстегнул и снял пояс с разрядником. Голый Таук тем временем уже забрался, шипя от удовольствия, в большую песчаную яму-промоину, куда легкие волны то и дело подливали нагретой на мелководье воды. Яма была ему по грудь, и он, фыркнув, окунулся в нее, вынырнул, замотав головой, и сказал:

– Йон! Все-таки это хорошая планета.

– Хорошая, хорошая, – пробормотал Йон, с трудом стаскивая комбинезон вместе с бельем, и зашипел от боли в ноге. Прежде чем лезть в воду, он тщательно осмотрел ногу: выше колена красовалась грандиозная гематома, но более серьезных повреждений, кажется, не было. Йон заполз в действительно очень теплую воду и вдруг, взглянув на Легина, вздрогнул: он впервые увидел на его теле несколько крупных шрамов.

– Откуда это? – Он показал на длинный вертикальный рубец на Легиновом боку.

– Это? Это очень старый. Это на первом курсе. Семнадцать лет назад. А это… это вот на Шагрене. Да ладно, это не интересно.

– Тогда рассказывай.

Легин потянулся.

– Первое. Не путай меня с Сардаром. Реплик – он, а не я. Я – оригинал. Сардар был предназначен для того, чтобы заманить сюда основные, самые боеспособные силы шуры. Ни от какого Ямамото он не уходил и не отстреливался. Ямамото – такой зубр, что в одиночку я и сам бы с ним не справился. Ямамото – истинный дьявол. А в мозг Сардара мы внесли соответствующую легенду, но она у него почему-то отложилась как-то неточно. И это был последний раз, когда мы смогли воздействовать на его мозг. Здесь он, конечно, вышел из поля действия управляющих систем, и его программа, к сожалению, с усложнившейся обстановкой справилась плохо. Дальше. Регистр у меня, конечно, есть, но активно использовать его я не могу, пока не пойму точно, что погони нет и что операция развивается так, как нужно. Кроме того, ну кого я сюда вызову? Вся засада – это четыре человека, кроме меня.

– Ско-олько?

– Четыре. Два гренадера-майора и два лейтенанта.

– И как..?

– Слушай дальше…

Легин замолчал, массируя себе затылок, и вдруг сказал:

– А ты представляешь, Йон, у меня ведь теперь есть ребенок.

– Здорово, – отозвался Йон, оттирая от рук едкую копоть. – Давно?

– Ей уже три года, а я в последний раз видел ее, когда ей было полтора. После этого мы запустили Сардара, и я уехал с Земли.

– А Синтия – на Земле?

– Да. В сорок первом, когда я понял, что я теперь чиновник и с Земли буду улетать редко и ненадолго, я ее вытащил с Новой Голубой. Она защитила в Лозанне кандидатскую диссертацию по биосфере Новой Голубой, преподает там теперь. Осенью сорок второго у нас девочка родилась.

– Как назвали?

– Джоан.

– Здорово.

Помолчали, плескаясь в такт несильным волнам. Легин взглянул на регистр, подвигал его на руке взад-вперед, обмывая кожу под браслетом, и вдруг спросил:

– У тебя серьезно с этой девочкой? С Клю?

– Да, – мгновенно ответил Йон. – Никогда со мной ничего подобного не было. Я не верю даже. Мы ведь рождены за сотни парсеков друг от друга…

– Не будь патетичен, – отозвался Легин. – Ей четырнадцать, тебе двадцать шесть. Ты портмен, космополит, а она же совсем ребенок. Дикий цветок. Она просто единственная здесь. Будь реалистом.

– Нет, Легин. Это всерьез.

Лорд помолчал и вдруг с плеском осенил себя крестным знамением:

– Я сегодня проснулся, увидел ее рядом и понял, что без нее больше не смогу жить.

Легин отвел глаза, смутившись:

– Я тебе верю.

– И что с того, что она с дикой планеты? – горячо продолжал Йон. – Ты бы знал, что за люди, что за чудесные люди были их родители, как они их воспитали. Я общаюсь с ними несколько дней и своим глазам не верю. Реми, ее брат, совершенно мужественный, спокойный, умный парень, как будто он прошел все на свете, подвергался всем соблазнам и все преодолел. А она… ты не представляешь. У них здесь была отличная библиотека, девять тысяч названий одной художественной литературы! А подбор какой! Ты бы видел – семьдесят хардиков, и всю художественную литературу они читали глазами, а не через ридер!

– В нашей семье тоже читали глазами, – сказал Легин. – Правда, я тут особенно похвастаться не могу, основную массу я прочитал до двенадцати лет…

– А она все читала! Представляешь? Аполлинера читала, Бодлера – и понимает их стихи.

– Я даже не знаю, кто это.

– Это очень сложные поэты. Очень… Чего она только не читала! Даже мою книгу про сороковой год.

– Тоже мне вершина литературы, – засмеялся Легин.

– Не смейся! – вдруг заорал Йон, так бабахнув по набежавшей волне руками, что самому себе в рот плеснул соленой воды и закашлялся. Легин подался вперед и схватил Лорда за плечи:

– Йон, старина, да ты что? Мы с тобой пять лет не виделись, мы с тобой Бог знает где, на краю обитаемого мира, ты любишь прекрасную девушку, я тебе желаю счастья, что ты на меня орешь-то? Сидишь в яме, с голым задом, и орешь?

После некоторой паузы Йон смущенно освободился и пробормотал:

– Извини. Рассказывай-ка лучше дальше. Я тут скоро совсем с ума съеду.

– Брось, не съедешь, – Таук сделал широкий жест рукой навстречу волне, волна ударилась в ладонь, брызнул фонтан соленых капель. – Короче, двигаемся дальше. Мы ждали Сардара и его банду здесь, на орбите, уже месяц – я прилетел на дзета-катере лучше того, на котором Реостат в сороковом возил меня на Комп. Катер сейчас на мертвой орбите, и там сидят мои четверо. А может, уже не сидят, а действуют. Точно не могу сказать, мощности моего браслета без кея не хватает, чтобы слушать эфир.

– Без кея? А где твой кей?

Легин невесело усмехнулся.

– А кей, братишка, я сдал, выходя из операции. Об этом дальше, ладно? Так вот, я сидел на орбите. Я видел, как ты прилетел, и знал, что это ты. Я видел, как прилетел бот Рафиза и как прилетел Сардар. К сожалению, мы не могли сканировать наземные радиопереговоры, потому что не могли использовать мощную энергетику без риска себя обнаружить. Поэтому мы не знали, что Рафиз нарушит инструкции Сардара и примется уничтожать население. Вместо того, чтобы посадить своих ребят на все станции и держать население под стволами, пока учения не кончатся, он решил облегчить себе жизнь и думал, что за это ему ничего не будет. Но у Сардара все было железно: приказали никого не трогать – приказ надо выполнять. Сардар не учел, что Рафиз – не его гвардия. Безопасность, которой руководил Сардар, нарийя набирает из отставных военных. А вот эти зеленые, в нарийе они называются «охранные отряды» – это подонки, шпана с окраинных миров, и не только с окраинных – этот Рафиз был командиром настоящего пиратского корабля, орудовал в системах Нижней Оси, поселенцев грабил.

Легин выбрался из ямы и принялся растираться ладонями, чтобы поднять тонус мышц.

– Сардар должен был сковать действия верхушки нарийи и тех членов шуры, что прибыли бы на учения. По программе – заметь, эту программу писал не я и узнал о ее финальной часть только здесь – по программе за день до начала высадки десанта он должен был собрать все руководство на борту своей яхты и уничтожить. Конечно, сам он об этой части программы ничего не знал, но, как только все они оказались бы вокруг него – вся эта шваль, генералы нарийи, Ясир, Рахими, члены шуры – Мирзоян, Оливетти, Таращенко… а самое главное – этот черт, Ямамото; как только бы они все оказались вокруг него – он бы взорвался. В его трубчатые кости был вделан субъядерный заряд.

– Варвары вы, что ли? – воскликнул Лорд, выбираясь из ямы и невольно хватаясь за больную ногу.

– Он же не человек, а робот. Он – не личность, личность – я. Ведь ты же писал в свое время о репликации. Помнишь? Как отличить реплика от человека, каков его логический замок?

– Имя матери, – вспомнил Йон. Он стоял, подставляясь солнцу, чтобы обсохнуть.

– Сардар в случае допроса свободно назвал бы имя своей – якобы – матери. Он ведь проходил у них как Джо Страммер. А вот если бы его раскололи и пытали, и он бы проговорился о своем настоящем имени – он не смог бы назвать имя матери. Просто отключился бы – и все. И нет реплика.

– А ну-ка, назови имя своей матери, – как бы шутя вдруг потребовал Йон.

– Ну да, а то вдруг я тоже реплик, – усмехнулся Легин. – Имя моей матери – Анна Джозефина Таук. Одевайся, пошли.

– Погоди, так что же теперь? И почему субъядерный заряд не взорвался, когда ты выстрелил из скрэчера?

Легин вздохнул.

– Это атомный заряд бы взорвался. Субъядерный может подорвать только специальный детонатор. А температура разряда скрэчера даже костей не расплавляет, это же керамет, он плавится только при звездной температуре. Да дело же не в этом…

– Вот именно. Я же не о том говорю – варвары…

– Я тоже. Погоди. Я доскажу. Я отказался от командования операцией именно потому, что не был согласен с этим варварством. Смотри. Сардар не выполнил задачу, предписанную программой – пошел вразнос. Поэтому я отправился за вами – из пятерых я один мог с ним справиться. Я надеялся, что мне удастся нейтрализовать его без особого насилия. Как видишь, не удалось. Но оно и к лучшему: Сардар прикроет нас. Они ведь будут его искать, найдут… станут копаться в скелете, пытаться вскрыть программный блок… ну, и он рванет. Поэтому нам надо уходить, и подальше, но, я думаю, у нас есть еще по крайней мере часов пятнадцать, пока они его найдут.

– А что будет с теми людьми в транспортах? Их действительно уничтожат?

– Сардар почему-то считал так. Это все следствия раскола между базисом личности и программой, так же как он думал, что дрался с Ямамото, и поэтому избегал встречи с ним – а на самом деле его подсознание избегало саморазрушения. На самом деле все очень просто. Управление транспортами программировалось нашими людьми. Два моих лейтенанта заблокируют десантные отсеки, войдут в рубки и без ведома боевиков уведут корабли за четыре парсека отсюда. Там есть планета земного типа, на ней ни поселений, ни радиобакенов, вообще – ничего. Там их высадят, как при учебном десанте – с боеприпасами, с оружием – и транспорты внезапно стартуют. Мои ребята уведут их к ближайшей звезде и сожгут, а сами вернутся сюда на шлюпках. Там хорошая планета, хорошие ресурсы. Бандиты выживут, создадут подобие общества… Так гораздо проще, чем загонять их обратно на те каторги, откуда их взяли вербовщики нарийи. Потом эта планета будет исключена из маршрутов и запрещена к посадке. Пройдет несколько сотен лет…

– Они же вымрут.

– Почему? Среди них больше трети особей женского пола. Представляешь себе каторжниц-боевичек?

– Бр-рр…

Они подошли к гряде скальных обломков. Легин шагал рядом – такой знакомый, четкий, уверенный… Хотя уверенный ли?

Лорд был готов поклясться, что в Легине что-то необратимо изменилось.

Лорд протянул руку и взял Легина за предплечье. Тот глянул на него, знакомо приподняв светлую бровь над живым карим глазом.

– Постой еще секунду. Я тебе еще вот что хочу сказать. Все эти ребята, даже Клю…

Легин улыбнулся.

– …Даже Клю… они не знают тебя. Мы с тобой общались недолго, было это пять лет назад, и мы как дураки звали друг друга на «вы». Но я тебя знаю. Вот Сардар – он был в каком-то смысле больше Легин, чем ты. Понимаешь? Именно поэтому я чего-то не могу понять до конца… Осмыслить не могу…

Легин опустил глаза.

– Хороший ты парень, Йон… и все ты замечаешь. Да, братец. Он был больше Легин, чем я. Потому что его делали до того, как я узнал, что он должен уничтожить столько людей.

Йон закивал:

– И ты… и ты…

– Понимаешь, я офицер. Я получил приказ. Я не был согласен с теми методами, которые мне были предписаны руководством Управления. Но к моему мнению не прислушались. Я объяснял, что для ареста всей верхушки шуры и нарийи нужна будет всего одна рота рядовых гренадеров и десяток офицеров. Но мне как дважды два объяснили, что в силовых структурах Конфедерации объявлен режим строгой экономии и что переброска сотни бойцов со снаряжением стоила бы вчетверо дороже, чем нынешних пяти и одного робота со взрывчаткой в костях – пусть, мол, наш железный парнишка напоследок сделает еще одну работку. Кстати, робот-то летит за счет нарийи – какая экономия средств! И так мы экономим миллионы за счет того, что нарийя сама везет своих головорезов почти что к месту предполагаемой ссылки. Так что пусть, пусть Сардар, почуяв вокруг всю банду во главе с Ямамото, взорвет к чертям и свой корабль, и десантный бот, и яхту шуры вмести со всеми, кто там есть! А кто случайно уцелеет – бросьте их, капитан Таук, на Акаи, пусть их медведи сожрут.

– И тут затесались мы…

– Да. И я понял, что это мой шанс уйти из операции. Я не хочу под суд, понимаешь? Я прав, но не хочу под судом отстаивать свою правоту. Люди, которым я верил, берутся воевать с бандитами бандитскими методами. Я могу так, но я так не хочу. Я дрался с гоблинами, с демонами, и я был прав, и со мною был Бог. И когда я дрался с людьми, подпавшими Злу, они стреляли первыми, и со мной тоже был Бог. А здесь я должен был все сделать для того, чтобы подло, из-за угла убить несколько сотен человек – техников, радистов, стюардов, энергетиков – ради того, чтобы среди них прикончить пару десятков бойцов противника и полтора десятка главных боссов. Вы говорили, Ёсио провел в корабль мальчик-стюард? Он тоже погиб бы.

– Постой, но Сардар бежал с нами. Он избегал встречи с боссами…

– Это я бежал. Понимаешь? Это бежала та часть Сардара, что была мной. Его программа пошла вразнос. Базис личности, то есть я, вступил в борьбу с программой. Один Бог знает, что вас с ним ждало бы.

– А глайдер? Зачем ты сжег глайдер?

Легин удивился.

– Я? Я не сжигал глайдер.

– Последние слова Сардара были: «Я сбил флаер. Они сожгли наш глайдер. Не дайте им уйти».

– А ты сам не видел, что там было?

– Никто не видел, кроме него. Я вообще лежал в расселине, придавленный вот таким вот камнем – видел синячище?

– Понятно. Видишь ли, я вашего глайдера не жег. Мне как раз и глайдер, и флаер очень жалко, и я понимаю, что нам без них почти труба. Но это Сардар их сжег. Он поджег автоматной очередью глайдер, а когда я сел, стал бить мне в борт и пробил энерготранспорт, и машина загорелась.

Йону сделалось жарко, он расстегнул застегнутый было комбинезон.

– Поклянись, что так и было.

– Клянусь. – Легин перекрестился. – Йон, я не знаю, почему он так сделал. Я думал, он вам объяснил. Теперь ты понимаешь, почему я так торопился его перехватить?

– Наверное.

Постояли, помолчали. Солнце припекало. Молча двинулись вглубь каменного лабиринта – к своим…

После скудного завтрака Клю заявила, что она тоже хочет помыться. Легин посмотрел на часы регистра и сказал, что, по его мнению, еще около часа у них есть и Клю вполне может идти, только пусть Йон ее поохраняет.

Йон и Клю ушли в лабиринт скал и долго целовались там; потом они вышли к морю, и тут из-за камней появился Реми.

– Йон, – сказал он. – Я хочу с вами поговорить.

– Я тебя очень внимательно слушаю, – отозвался Лорд.

– Клю, отойди, – мрачно сказал Реми.

– Que's que c'e tu veuz-encor, – задорно ответила девушка.

– Je tu prie. Clu, je tu prie, comprenai-tu? Je lui doi questionne de quelque-choz. Clu!

Клю нахмурилась.

– Тогда оба отвернитесь! – Она быстро направилась к воде, шумно разбросала одежду и, показав язык спинам Реми и Клю, забралась в промоину с теплой водой.

– Йон. – Реми стоял хмурый, опустив голову, и вдруг схватил Лорда за руку – тот даже вздрогнул. – Йон, у нас с сестренкой теперь никого нет. Поэтому скажите мне – только честно. Что у вас с ней? Скажете?

Йон глубоко вздохнул.

– Реми, я ее люблю.

Йон взглянул в лицо мальчику. Тот кусал губы.

– А она?

– Спроси ее. Мне кажется, что она тоже меня любит.

– Йон… вы понимаете… вы первый посторонний человек, которого я вижу больше трех дней подряд. Вы понимаете? – Голос Реми дрожал. – Я ничего не знаю о людях. Я только знаю, что вы мне нравитесь как человек. Сделайте так, чтобы она была счастлива!

Этого уж издерганный событиями последних дней Йон не выдержал. Он схватил Реми за плечи, тот как-то неловко вцепился в комбинезон журналиста, и они – жизнерадостный галактический бродяга, не умеющий не ввязываться во что ни попадя, и лесной мальчишка из самой глубокой глуши в Галактике – обнявшись, повисли друг на друге и зарыдали на два голоса.

А Клю смотрела на них из-за песчаной гряды у кромки воды. Она лежала на животе в тонком слое теплой, мягко качающейся соленой влаги, легкие волны набегали на ее ноги, чуть приподнимая их, и прокатывались по спине. Она не слышала голосов и даже не видела лиц, но все прекрасно понимала – и сама поплакала, опуская время от времени лицо в набегающую воду. Два самых близких теперь ей человека тем временем уселись на песке и что-то говорили друг другу, и жали друг другу руки, и что-то говорили друг другу опять так громко, что до Клю даже долетали невнятные звуки их голосов. А она тем временем, перестав плакать, горячо молилась. Родители ее не были особенно религиозны, да на Акаи и не было священника, чтобы крестить ее; но в душе она часто почти без слов, с одной только надеждой обращалась к Богу – и сейчас она шептала, покачиваясь в мелкой воде, на линке и на франсэ-эспасьяль, вперемешку, какие-то слова, прося у Бога не забирать у нее ни Реми, ни Йона. Нет, она не смела роптать на Него, шептала она, он взял к себе родителей – на то Его воля, но ведь есть же мера, Господи, шептала она. И она чувствовала кожей спины и затылком, что Бог слышит ее.

К вечеру того же дня они успели уйти еще на двадцать четыре километра к западу. Быстрее идти не получалось: Лорд не сильно, но хромал и от этого все время отставал, да и вообще идти по песку было трудновато. Легче стало после часа дня, когда прилив стал отступать и освободил полосу ровного мокрого песка. Идти по этой полосе было легко, как по асфальту, но, во-первых, оставались хорошо заметные с воздуха следы, а во-вторых – песок во второй половине дня подсох, и они опять стали вязнуть с каждым шагом. Но делать было нечего: Легин подгонял, опасаясь, что погоня вот-вот найдет скелет Сардара и, поняв, что имеет дело с андроидом, примется разбирать его черепную коробку с целью порыться в мозгах. Легин думал, что они сделают это прямо на месте, чтобы не тратить время на вывоз скелета на свой корабль. Вчера беглецы были слишком измучены, чтобы уйти далеко, и ночевали всего в семи километрах от своих сожженных машин, но теперь их от кераметового скелета, забросанного песком прямо возле сгоревшего глайдера, отделяло уже больше тридцати километров. Впрочем, пожелай погоня сначала поискать их, флаеру на разведывательной скорости нужно было бы минут пять, чтобы найти их по цепочкам следов на пляже. Но Легин надеялся, что сначала погоня все-таки сочтет необходимым осмотреть место битвы и обнаружит там то, что, судя по одежде, еще недавно было командующим службой безопасности нарийи.

Реми, как самый привычный к пешей ходьбе, вызвался до заката сходить вперед и найти место для ночлега повыше в прибрежных скалах. Ёсио попросился с ним.

Лорд лежал на песке в одних плавках и кряхтел: Легин лечил ему ногу иглоукалыванием. Игл у него, конечно, не было, поэтому он колол Лорда электродами, выдранными из глайдерового двигателя – они много с собой несли вещей, снятых с недогоревших машин. Клю сидела рядом и переживала.

Прыгая с камня на камень, Ёсио вслед за Реми спустился обратно в ущелье. У расселины журчал родник, и ручеек весело устремлялся среди камней вниз, а ниже виднелись щебнистые осыпи и густые заросли темно-зеленой ползучей травы.

– Пошли назад, – сказал Реми. – Здесь, наверное, заночуем. Ты видел – там птицы? С утра можно поохотиться… Я понимаю, что тебе нельзя охотиться, но мне-то можно. Пойдем, совсем уже темнеет.

Прыгая по плоским плитам, между которыми журчал ручей, они побежали вниз по ущелью, пользуясь последними сумерками.

Вдруг Реми резко остановился.

– Светает, – удивленно сказал Ёсио.

Ослепительный свет разлился в небе – камни на краю ущелья мгновенно стали слепяще-белыми, и вдруг белое небо за секунду потемнело, вновь став черным – и опять изменяя цвет, теперь на багровый.

– Быстро вниз! – не своим голосом завопил Реми. – Завалит!

Не рассуждая, Ёсио помчался за ним. Багровый отсвет с небес освещал им путь.

– Если это рванул Сардар, то у нас минуты полторы, – прохрипел Реми.

За минуту с небольшим они, чудом нигде не упав и не переломав себе кости, выбежали к подножию утесов, преодолев не меньше полукилометра! Им помогло только то, что плиты лежали ступенчато и они не бежали, а прыгали по ним, за прыжок пролетая метра по два. Задыхаясь, они скатились один за другим по щебнистой осыпи и в ужасе увидели на востоке чудовищное багровое облако, неимоверно быстро всползавшее к застланным бурой пеленой небесам; а вдоль побережья с нарастающим яростным утробным гулом валила в их сторону сплошная серая тьма!

– Ложи-и-ись! Заткни уши! – завизжал Ёсио, падая в заросли жесткой, горько пахнущей травы. И их, мощно ударив по всему телу, с ревом накрыл бешеный слепой шквал.

Реми показалось, что он снова попал в водопад, как год назад, во время их с отцом сплава по горной реке. Но тогда это был маленький двухметровый водопад, а здесь он имел огромную глубину, и в нем было очень много камней, и все они летели прямо в Реми, а удушающе плотный воздух вминал его в каменистый грунт и волок по нему, раздирая одежду и кожу. Что-то прокатилось рядом во мраке, сотрясая грунт, что-то навалилось сверху и вцепилось в плечи – это был Ёсио, он кричал, Реми кричал, они оба кричали не своим голосом и не слышали себя и друг друга. И вдруг все кончилось.

Они лежали в траве, избитые, засыпанные пылью и щебнем, задыхающиеся, ничего не слыша и не видя; со скал еще сыпались обломки, но шум затихал, как будто на запад по побережью с ворчанием уползало что-то огромное.

Наконец Реми поднялся, с трудом разлепив запорошенные каменной пылью глаза. Ёсио сидел рядом, быстро бормоча что-то нараспев по-японски. Над побережьем гигантским деревом, мерцающим белесо и озаренным багровым заревом у подножья, вздымалось грибовидное облако. Оно уже почти не росло, оно только клубилось, втягивая в себя свою багровую ножку. По поверхности облака неслись сполохи чудовищных молний, и с востока несся сплошной трубный гул, в котором нельзя было выделить отдельных звуков.

– Это ядерный взрыв, – сказал вдруг Ёсио, перестав читать свою сутру.

– Не может быть, – кашляя, просипел Реми. – Это Сардар. Легин говорил – в его костях был субъядерный заряд.

– А если это не Сардар? – возразил Ёсио. – Может, это бандиты Lightning сбросили бомбу? – Он поднялся, сжимая за цевье автомат. Реми завертелся, пытаясь найти свое оружие, и нашел только метрах в десяти позади себя. – Хотя, судя по мощности, это субъядерный взрыв. Это значительно лучше, потому что нам не грозит тогда радиоактивное заражение.

– А наши! – вдруг вскрикнул Реми. – Они же были на берегу!

И, шатаясь, со звоном в ушах, полуоглушенный, он бросился вниз по склону.

Ёсио, который владел всей тайной наукой Сингон, немедленно сложил одну из пятисот сорока восьми фигур химмицу – а именно фигуру «дайкоку-дэ кунидзава» – и на левой, и на правой руках, что делалось в исключительных случаях, когда надо было быстро и эффективно восстановить контроль над своим телом. Куда там светскому форсблейду, которым когда-то занимался Лорд! Юный монах помчался вслед за Реми, спокойно регулируя свое дыхание и следя за тем, чтобы не отставать от дезориентированного Мартена, который ведь мог и упасть.

Они вылетели на пляж к тем камням, где оставили своих. Все более яростные волны взбаламученного моря перекатывались через оголенные отливом отмели, уже дотягиваясь до камней, где был лагерь.

Реми заметался по песку, вопя в темноту:

– Клю! Сестренка! Йо-он! Легин! Clu, soeurett!

Ёсио тем временем с разбегу прыгнул на камни и, прищурившись, сложил на левой руке еще одну фигуру химмицу – а именно «куни-но кэйдзай» – и немедленно открывшимся ночным зрением принялся изучать неузнаваемо изменившееся лицо побережья. Волны ревели, одна из них захлестнула Реми почти по пояс, брызги хлестнули Ёсио по лицу.

– Реми! Вот они! – юный монах прыгнул в отступающую воду и, подняв автомат над головой, схватил Реми за куртку. – Там, на склоне – левее!

Он потащил Реми, окончательно потерявшего ориентацию, за собой. Выбравшись на засыпанный щебнем склон, они стали взбираться вверх и буквально налетели на Легина и Клю.

– Вы живы! – закричал Легин, перекрывая нарастающий шум ветра и воды.

– А где Йон? – проорал Реми, обнимая мокрую Клю.

Легин стремительно обернулся.

– Вон он, там, у скалы. Ну-ка, всем быстро вверх по склону, к скалам!

Спотыкаясь, падая, съезжая по щебню, все карабкались к утесам, а сзади все страшнее ревели волны, снося и перекраивая отмели тяжкими ударами, от которых тряслась земля.

У скал, прислонившись к гранитной глыбе, их ждал увешанный оружием Йон. У ног его стояли контейнеры, снятые с останков глайдера и флаера.

– Всем выше! – кричал Легин, подхватывая контейнеры. – Выше, еще выше!

Примерно через четверть часа после взрыва, казалось, пришла пора попрощаться с жизнью. Они сидели на уступе высоко в скалах, разбушевавшиеся многометровые волны буквально разметывали под ними побережье, снося одни отмели и намывая другие. И вдруг с оглушительным свистом и шипением вода стала отступать и берег задрожал – с востока, от смутно видимой громады расплывшегося и потерявшего свою форму гриба, надвигалось что-то ужасное. Неимоверной высоты волна пришла оттуда вдоль побережья. Было несколько минут рева, потоков брызг, сотрясения скал и такого ветра, что в концентрированном вале соленых капель невозможно было дышать. Наконец все схлынуло. К полуночи волнение стало стихать. К двум ночи измученная Клю заснула сидя, за ней – Реми и Йон. К утру бодрствовали только Легин и Ёсио, созерцая величественную панораму хаотически волнующегося океана и стену белого пара, стоящую на востоке.

В девять утра Легин принял решение спускаться. Дрожа на внезапном зябком ветру и зевая, беглецы спустились на уровень щебневых склонов и направились к обследованному вчера Реми и Ёсио ущелью. Не было смысла спускаться на отмели, залитые сейчас приливом, и искать брошенные вчера переносные генераторы, опреснитель и кислородно-углеродный обменник – ночью, конечно, их унесло. Уцелело только то, что вчера успели втащить наверх: оружие, два небольших контейнера с пищевым НЗ флаера и аптечкой, патроны (в глайдере случайно уцелела одна упаковка «тяжелых охотничьих». 5.45, которые подходили к трофейным автоматам – только в патронах были не плазмогенные шарики, а стальные пули). Бачок с конденсированной водой втащить не удалось, так что всех мучила жажда. У стекавшего из ущелья ручейка Легин замерил регистром радиоактивность.