Текст книги "Увидеть Хозяина"

Автор книги: Кирилл Мошков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Присев в очень комфортное кресло рядом с Фродо, следя за его действиями и пытаясь понять логику того, что вслед за его действиями происходило на мониторе, я пробормотал:

– Как интересно. Прошло две тысячи лет, а техника почти такого же вида, и клавиатуры, и мониторы…

– Не может быть, – пробормотал Фродо, быстро набирая какие-то фразы, которые мелкой вязью уплывали за левый край крохотного белого окошка под большим серым полем, в котором быстро сменялись, уползая кверху, разноцветные текстовые абзацы. Сколько я к ним ни приглядывался, понять почти ничего не мог: это был, конечно, линк, но перенасыщенный каким-то то ли сленгом, то ли кодовыми словами. – Не может быть, эс-эн в ваше время еще не было.

– Чего не было?

Вместо ответа Фродо провел озарившейся мертвенно-зеленым светом рукой сквозь монитор, который оказался чем-то вроде голографического изображения.

– А клавиатура… – Он пожал плечами. – Ну да, наверное… В ваше время мясо ножом резали?

– Резали.

– И сейчас режут. И пять тысяч лет назад тоже резали.

Что он этим хотел сказать, я не понял: Фродо резко развернулся в кресле, отодвинулся, нажал на что-то в стене, и откуда-то из-под пола, или из самого пола, с противным шипением выросло – как будто вздулось, вспучилось и окостенело – еще одно кресло.

– Сейчас придет первый гость, – сказал он мне полушепотом. – Твоя задача – проверить его хрустальным шаром и следить за разговором. Если что пойдет не так – сделай так, чтобы он забыл про то, что говорил с нами, и ушел по своим делам, хорошо?

– Ладно, – пробормотал я, несколько озадаченный: самый быстрый корабль эскадры опять повелительно взял меня на буксир.

Несколько секунд мы смотрели на ту часть коридора, которая была видна из нашего отсека. Прошла официантка – не наша, другая, чернокожая, но тоже с вырезом вокруг пупка.

– Фродо, а почему Хозяин один? – вдруг, сам не знаю почему, спросил я.

– Должен был остаться только один, – отозвался Фродо, выглядывая в коридор. – Они постоянно дрались, Хозяева. Как вид, они после какого-то момента в истории – на наше счастье, в очень древней истории – не могли выжить, потому что каждый мог накапливать жизненную силу только тогда, когда забирал ее у умерщвленного противника, а умертвить одного из них не так-то просто: единственный способ – отрубить голову у всех семи воплощений, или разрубить туловище поперёк, а иначе он возрождается. Ну, и вот был один… он, говорят, был среди них не самый древний и не самый сильный, просто очень удачливый… И семь тысяч шестьсот восемьдесят четыре года назад он встретился с последним из уцелевших, тот, говорят, был самый, самый древний и сильный… И тогда остался только один…

Мне смутно припомнилась какая-то легенда, про которую я то ли что-то слышал, то ли что-то читал, но подробностей я не успел вспомнить: Фродо махнул рукой кому-то в коридоре, сел в свое кресло, и в наш отсек вошел первый гость.

Он был точной копией Фродо, только с азиатским лицом. Длинные волосы, очки, просторная яркая одежда. Даже возраста они были примерно одного.

Гость сел, с любопытством глядя на Фродо. Я незаметно взглянул на хрустальный шар. Шар был розовато-оранжевый. Все было в порядке. Тем временем между Фродо и гостем состоялся диалог, из которого я поначалу не понял ровным счетом ничего.

– Здравствуй, Три Кляксы, – сказал гость.

– Здравствуй, МегаСан, – сказал Фродо.

– Я всегда подозревал, что мы похожи, – сказал гость.

– И было отчего, – сказал Фродо.

– Итак, полный след? – сказал гость.

– Полнее некуда. Я шел носом к земле, – сказал Фродо.

– Так вот откуда первые руки, – сказал гость. – Ты с вершины.

– Рядом живу, – сказал Фродо.

– Итак? – сказал гость.

– Он в звездном доме, – сказал Фродо.

– Ничего себе, – сказал гость. – Первая рука?

– Первее не бывает, – сказал Фродо.

Вместо ответа гость повернулся к нашему терминалу и спросил Фродо:

– Ты позволишь?

– Конечно, – ответил Фродо.

Гость положил рядом с клавиатурой, симметрично блокноту Фродо, свой собственный блокнот, серебристый, обтекаемый, стильный, и сделал несколько загадочных движений над раскрытой крохотной книжицей. Только теперь я понял, что это были за движения: так управляли невидимым под слишком острым или слишком тупым углом голографическим экраном, который вставал над блокнотом. Сейчас я находился почти за спиной у гостя (который, надо думать, совсем меня не видел, потому что я искренне хотел привлекать как можно меньше внимания) и видел экран его блокнота – цветной прямоугольник, раздувшийся почти до размеров экрана большого терминала.

– Сейчас посмотрим, – пояснил он Фродо.

Фродо тоже повернулся к терминалу. В левой части экрана продолжал течь, уползая кверху, поток разноцветных фраз. В правой возникло подобие того экрана, который я видел над блокнотом гостя.

Гость надвинул на свои виски какие-то крохотные присоски, скрывавшиеся до того в его густой черной шевелюре.

– Извини, – сказал гость, – я воспользуюсь прямым вводом.

Он протянул над своим блокнотом руку и застыл, а на том окне, что отображало на большом мониторе происходившее на его блокноте, открылся черный квадратик, в котором побежали вверх стремительные – я ни буквы не успевал ухватить – строчки, состоявшие, кажется, даже не только из букв линка, но и из латинских букв, и каких-то еще значков, вроде тех, что я видел на транспарантах внутри нашего лифта.

«Похоже на терминальное подключение к какой-то закрытой сети», – подумал я, потому что у нас в Институте экономики мы именно так – ну, очень похоже – входили в сеть Министерства экономического планирования.

Открылось еще одно окно, на этот раз белое, пополз по нему черный шрифт. Всплыл запрос логина и пароля. Две тысячи лет! – подумал я. Так похоже!

Вдруг все окна свернулись, оказавшись маленькими квадратиками в правой колонке на экране, и наш гость закатил глаза. Я забеспокоился, глянул на Фродо. Тот спокойно глядел на гостя. Я пожал плечами.

Прошло, наверное, минуты три, я даже заскучал. Вдруг все свернутые окна на экране пропали, гость открыл глаза, снял с висков присоски, схватил и захлопнул свой блокнот.

– Да, ты прав, Три Кляксы, – сказал гость. – Он был в Звездном Доме. Он с кем-то встречался. Заодно открылась такая большая дырка, что мне прямо сейчас придется бежать на службу. Спасибо тебе, мудрый. По твоему же вопросу могу сказать: нет, нет и нет. И сейчас его уже нет здесь. По крайней мере двенадцать часов. Такое энергетическое возмущение! У нас там паника сейчас начнется. Я побежал. Рад был очному знакомству, и еще раз спасибо.

– Спасибо и тебе, ищущий, – спокойно сказал Фродо. – Удачи тебе.

– Удачи и тебе, – выпалил гость, поднимаясь, и исчез в коридоре. Фродо задумчиво посмотрел ему вслед, прихлебывая пиво – ему принесли какое-то особенное, безалкогольное пиво, потому что алкоголя он не употреблял.

– Что это все значит? – осведомился я.

– Хозяина уже нет в Космопорте, но по крайней мере одна служба, призванная заниматься его изучением, а именно – Двадцатый отдел в Службе Безопасности Империи, ничего о его пребывании в Космопорте не знала до тех пор, пока я ей об этом не сообщил.

– Так этот парнишка был из Службы Безопасности Империи?

– Да, а что тебя так удивляет?

– Н-ну… Я думал, они такие, военного типа… В форме… И потом, он такой молодой…

– Ему года двадцать два, двадцать три, – пожал плечами Фродо. – А может, и больше. Это значит, что он по крайней мере лейтенант. Наверное, выпустился из училища лет семь назад, субалтерном или старшиной, смотря какое училище заканчивал. Его отдел почти не ходит в форме, наоборот – они должны быть своими среди таких, как завсегдатаи «Стойкого Коннекта». Ты не забывай, сейчас все не совсем так, как было в твое время. Образование очень интенсивное, это тебе не с грифельной доской за учителем повторять.

Я хотел было вякнуть, что в мое время грифельных досок уже не было, но вовремя сообразил, что это не принципиально.

– Общеобразовательная школа кончается в двенадцать-тринадцать лет, – говорил Фродо, поворачиваясь к клавиатуре и вновь что-то печатая, то и дело взглядывая на утекающую вверх ленту разноцветных надписей. Я уже успел понять, что «Три Кляксы» был сам Фродо, и теперь мог отличить темно-зеленые строчки, начинавшиеся его псевдонимом. – Двенадцатилетний знает и умеет столько же, сколько, наверное, умел и знал в твое время двадцатилетний, а то и больше. В двенадцать-тринадцать люди поступают в колледж. Мне двадцать два, а я уже закончил историческую школу в Лианском городском колледже, заочно – факультет социологии Новоземельского филиала Первого восточного университета имени Люгера в Космопорте, и потом – медицинскую школу в Лиане, а медицинская школа – это тебе не три-четыре года, как колледж, это целых пять лет.

Я уже заметил, что Фродо любил чрезвычайную точность и подробность в ответах. Зато его трудно было обвинить в том, что он что-то недоговаривает – ну, кроме тех случаев, когда он действительно чего-то недоговаривал.

– А ты знаешь, что такое «клякса»? – спросил я его тихонько.

– Такая ночная птица на Прародине, на Земле, – ответил он не задумываясь.

У меня недостало духу его разубеждать.

Мы просидели в «Стойком Коннекте» до трех пополудни. Количество посетителей постепенно увеличивалось: начали подъезжать студенты после утренних и дневных занятий. Официантки с вырезами вокруг пупков уже не ходили, а бегали. Темп музыки в отсеках вырос, вдоль коридоров стали время от времени неожиданно, но эффектно пробегать волны многоцветных вспышек откуда-то снизу, из-под пола. С того момента, как мы около одиннадцати утра приехали в клуб, Фродо провел уже девять встреч с самыми разными людьми, и каждую из встреч мы потом еще обсуждали во всех подробностях. В начале каждой встречи я смотрел на шар: из девяти гостей двое (тот самый лейтенант из Службы и пожилой, седеющий, очень смуглый господин в просторном арабском одеянии, оказавшийся профессором-ксенологом из лучшего в Империи Галактического Университета, специалистом по расе Хозяев; этого пожилого, единственного из всех, Фродо именовал не «ищущий», а «мудрый» – так же, как остальные звали его самого) дали оранжево-розовую реакцию (которую мы между собой назвали «на нашей стороне»), пятеро – розовую (нейтрально-благожелательную, как мы поняли) и двое – розовато-серую (нейтрально-боязливую, умозаключил Фродо). Ни агентов Цитадели с зеленым свечением, ни «совсем наших» с ярко-оранжевым светом не было.

В половине третьего мы сделали перерыв и перешли из отсека в ресторан клуба. Мы заказали салаты и жаренное на гриле мясо (вегетарианцем, несмотря на возникшие у меня было сначала подозрения, Фродо не был), пили пиво (Фродо – по-прежнему какое-то безалкогольное, а я – местное космопортовское светлое под названием «амбер», весьма и весьма недурное) и обсуждали результаты.

Хозяин действительно побывал в Космопорте, причем прибыл в Звездный Дом (так эта рукотворная планета именовалась иносказательно – ну, как Нью-Йорк именуют Большим Яблоком) позавчера и отбыл в полночь со вчера на сегодня. Куда отбыл – неизвестно, какими средствами прибыл и убыл – тоже неизвестно, но у Хозяина никогда не было недостатка в средствах перемещения, в том числе таких, которые недоступны пониманию даже сегодняшней науки и иначе, как сверхъестественной чертовщиной, не воспринимаются. Активность Хозяина действительно резко возросла в последние недели, а неделю назад вся его известная активная агентура в Космопорте получила новые инструкции, в которые входило приказание всемерно способствовать, если понадобится, перемещению неких принадлежащих Хозяину грузов или ценностей.

Воспользоваться нашим лифтом для следования за Хозяином не получится: он одноразовый, рассчитан на то, что Хозяину в каком-то из мест его пребывания внезапно понадобится какой-то груз из Цитадели. Программу, управляющую лифтом, в начале этого года из чистого любопытства взломал и из чистого хулиганства поставил в ней «жука», использованного Фродо, один молодой программист из тех, кто ходил в посвященные Хозяину форумы от случая к случаю, но пользовался большой популярностью из-за своей склонности к рисковым, но эффектным поступкам. С ним мы тоже говорили: ему оказалось тринадцать лет, он был ростом ниже моего плеча, одет в одни только длинные кожаные шорты, весь увешан черными металлическими цепочками – вокруг шеи, на запястьях, выше локтей и даже на щиколотках – а на голове у него был выстрижен роскошный ярко-красный ирокез. Кстати, интересно, что он был одним из тех двух, кто дал розовато-серую реакцию, при этом с необычным красным оттенком. Когда мы обсуждали беседу с ним, Фродо объяснил мне, что парнишка был довольно сильным психократом – ну, не настолько сильным, как я, но примерно на уровне самого Фродо, психосила которого составляла около девяноста вуалей и уже имела (в отличие от менее мощных показателей, например – таких, как у Ланселота) так называемое пиковое значение – «сто в разряде», означавшее, что, если Фродо сильно напряжется и применит особые приемы концентрации психосилы, которым он, как врач-психократ, учился в медицинской школе, а до того – на курсах психотехники при социологическом факультете, то значение его психосилы достигнет ста вуалей, что позволяло, к примеру, получить – после соответствующей подготовки – квалификацию психотерапевта высшей категории и творить в психотерапии буквально чудеса. Сам Фродо, правда, специализировался не в психотерапии, а в психогенной терапии, что означало, что он умеет лечить внушением различные соматические заболевания.

Да, это я отвлекся – точнее, просто слишком дословно пересказал очередной добросовестно подробный ответ Фродо. Короче, парнишка-психократ хотя и не видел меня впрямую, но, несомненно, ощущал какое-то присутствие. Тем более, третье кресло-то он, в отличие от всех остальных, явно заметил. Отсюда и его испуг, добавивший серого в нейтральный розовый, отсюда и красный оттенок, который мы с Фродо решили объяснить как признак необычно высокой психосилы, который в наших собственных сигналах был малозаметен из-за доминирования оранжевого свечения.

Сложнее было истолковать второй розово-серый сигнал, который дала жесткая, худая, коротко стриженная дама лет тридцати-тридцати пяти; ее сетевой псевдоним был «Граф Роланд». Граф Роланд не просто согласилась на предложенную Фродо встречу – она прямо-таки настаивала на ней, но, явившись, не сказала по делу ни слова, все больше пытаясь выспросить что-то о личности Фродо. Я видел, что Таук отнесся к этому с огромным, плохо скрываемым неудовольствием. При разборе этой беседы он объяснил мне, что подобные вопросы вообще не очень приняты в сетевом сообществе, ну а уж в том узком, глубоко законспирированном кружке людей, которые посвятили себя такому, в общем-то, опасному делу, как изучение Хозяина, были просто исключены. То, что Фродо в разговоре с первым собеседником, МегаСаном из СБИ, признал, что он «живет рядом с Вершиной», то есть на Новой Голубой, где в Цитадели находилась Вершина Трона – это было, как он мне объяснил, совершенно экстраординарное явление, проявление огромного доверия: он уже три года почти ежедневно общался в Сети с этим МегаСаном и был уверен, что ему можно доверять, а личная встреча только утвердила Фродо в этой уверенности. Но Граф Роланд? Фродо рассказал, что она временами выдает в форумах совершенно сногсшибательные информационные находки, вроде фрагментов подлинных инструкций, получаемых тайной и явной агентурой Хозяина в разных мирах; поэтому он и вызвал ее на очную встречу, пользуясь тем, что она не скрывала, что живет в Космопорте. Теперь же у него появилось ощущение, что она все-таки теснее общается с «той стороной», чем это ему казалось раньше. Но почему не было зеленого сигнала на шаре, только нейтрально-розовый, с сероватым оттенком испуга? Фродо даже начал жалеть, что от возмущения неслыханным нарушением сетевого этикета довольно резко свернул беседу с Графом Роландом, достаточно сухо с ней распрощавшись. Он так увлекся перечислением того, что ему надо было бы сделать, но он не сделал, что я сказал ему, допивая последние глотки своего пива:

– Не мучайся. Главное, ты не сказал ей ничего из того, что не должен был говорить. Ну, ушла – так ушла. Ну, не сказала она ничего полезного – так зато сколько полезного другие рассказали.

Фродо с сомнением покачал головой.

После обеда мы еще раз заглянули в свой отсек, который был у нас арендован до того момента, как мы покинем клуб. Фродо не закрыл свои программы, посредством которых общался с сообществом себе подобных, а только заблокировал терминал, чтобы никто в наше отсутствие не сумел им воспользоваться.

Мы снова уселись в удивительно комфортные кресла «Стойкого Коннекта», и Фродо протянул руки в клавиатуре, чтобы разблокировать терминал. Я схватил его за рукав, чтобы остановить: под клавиатуру был подсунут листок бумаги. Ну, то есть не настоящей бумаги, а той пластиковой субстанции, которую в этом мире именовали бумагой.

Фродо осторожно вытянул из-под края клавиатуры листок, на котором черным фломастером или чем-то в этом роде был написан следующий текст, живо напомнивший мне те шифрованные фразы без знаков препинания, которыми обменивались в парлоре, что я видел сегодня на мониторе у Таука:

«Три Кляксы

мне сказали ты обедаешь – я здесь оффлайн… МегаСан слил мне на мультиком что оффлайнил тебя в с-кон и что у тебя супер новость – разреши подгрести есть что сказать тоже

Мари»

– Вот как, – брови Фродо приподнялись. – Мари тоже здесь! Интересно, почему я не подумал вчера позвать ее? Ее, гм… Небось, это мужчина… Я вот думал, что Граф Роланд – мужчина… А, понимаю – я же всегда думал, что она с Ашдола! Сетевой адрес у нее ашдольский… Маска?

Он разблокировал терминал и некоторое время просматривал разноцветные фразы, ползущие вверх по полю парлора. Наконец, он удовлетворенно сказал:

– Вот она.

Я тоже увидел, что одна из реплик начиналась псевдонимом [Мари].

Фродо что-то набрал на клавиатуре, и в поле парлора появилась его темно-зеленая реплика: «[Три Кляксы] приватно – только для [Мари]: Мари – бумагу получил – уже собирался валить жду в отсеке» Подряд выскочили две реплики других персонажей, где не было упоминания приватности и которые явно не были связаны ни с Фродо, ни с таинственной (таинственным?) Мари. Наконец, мы увидели: «[Мари] приватно – только для [Три Кляксы]: подойду сейчас:-)» Что означали последние три знака препинания, я не понял, но промолчал.

Не прошло и двух минут, как в отсек вошла Мари.

Ну, конечно, это был никакой не «он». Это была несомненная, однозначная и совершенно убедительная «она».

Я на некоторое время забыл закрыть рот, потому что Мари произвела на меня вполне сногсшибательное впечатление сразу, с первого взгляда.

Она была, наверное, блондинка, но ее коротенькие, причудливо постриженные волосы были так забавно крашены в три оттенка рыжего сразу, что утверждать это с уверенностью я не стал бы. На ней, как и на Фродо, были очки, что говорило (как я уже успел понять) о склонности к молодежным культам давнего прошлого и вообще об известной романтичности носителя, потому что к коррекции зрения современные очки, как правило, никакого отношения не имели. Очки были узенькие, полумесяцем, а глаза – большие, яркие, настолько карие, что почти черные, как будто у азиатки, но при этом европейского разреза, более того – очень широкого. Полные, хотя и некрупные губы были странного светло-розового оттенка, который, как я заметил, был здесь в моде, но это была не помада – что угодно, только не помада: это выглядело, как естественный цвет губ, что мне казалось довольно странным. У нее был упрямый курносый носик, делавший ее моложе – правда, я не мог сразу догадаться, сколько ей: могло быть и двадцать пять, и пятнадцать. На ее одежду я бросил только самый общий взгляд, потому что ее полупрозрачность и обтянутость меня, дикаря, смутили. Правда, я почувствовал, что смущен и Фродо.

Она перевела глаза с меня на Фродо и обратно. Она меня видела. Ну конечно, я забыл обо всякой маскировке, и теперь вспоминать о ней было бы странно. Я открыто встал и протянул к Мари хрустальный шар, который тут же показал отчетливую оранжево-розовую реакцию. Я сел.

Она опять посмотрела на Фродо, на меня, на Фродо.

– Три Кляксы? – произнесла она тихо.

– Я – Три Кляксы, – так же тихо ответил Фродо. – Это мой друг, он полностью в курсе, но он не из комьюнити.

Он так и сказал, употребив вместо линковского слова «сообщество» его английский эквивалент.

Мари села.

– Здравствуй, мудрый. Так вот ты какой. Яркий!

Это было сказано безо всякой иронии или экзальтации: просто Мари нашла подходящее определение – видимо, из того же ряда, что в мое время слово «волосатый» по отношению к хиппи: ведь они и сами себя так частенько именовали.

– Я рад тебя видеть, ищущая, – ответил Фродо. – Я думал, ты на Ашдоле.

Мари забавно фыркнула.

– Мне нечего скрывать, мудрый. Ты же знаешь, я только ищу, я не иду по следу, какой из меня следопыт? Я правда с Ашдола, но вчера прилетела в Космопорт по работе. Я тебе намекала в сети, но так, оффлайн, могу сказать: я работаю в отделе досье одного очень крупного издательства на Ашдоле.

– «Издания Авеола», – кивнул Фродо. – Сетевой шлюз, из-за которого ты ходишь в форумы. У меня есть администраторские права в «Любителях Редкостей» и в «Желании Странного», поэтому я могу видеть, кто откуда ходит в сеть. Ну, многие, правда, маскируются. Я, например.

Мари смущенно улыбнулась.

– Вот видишь, я такой чайник, что даже маскироваться не умею. В общем, мудрый… скажи мне – он тоже в Космопорте, точнее – был в Космопорте?

Мы с Фродо переглянулись, и он вкратце пересказал Мари то, что и от кого мы успели узнать.

– Ну, что МегаСан – службист, я и так знала, – задумчиво сказала девушка, крутя в пальцах крохотный коммуникатор-мультиком. – А что УстадБаБа – профессор в Галактическом, так он этого и не скрывает. Так ты говоришь, Граф Роланд – женщина? Вот забавно. Он мне всегда казался каким-то… провокатором. Я его представляла пожилым… лысым… Так это женщина? А код к лифту – неужели Ар-Хар-Бэби дал тебе код? Ты говоришь, ему всего тринадцать? В таком случае, он великий хакер… Так вот почему он все время говорит в парлоре «косой-масой» – так же теперь школьники говорят, это новый школьный сленг, у меня у самой братишка так же выражается! Да… как это здорово, мудрый, что ты прилетел. Мы все сразу сделали такой огромный шаг вперед в поиске, как за все прошедшие три года, наверное.

– Лично я – как за все десять предыдущих лет, – покачал головой Фродо. – И, Мари, здесь речь идет уже не о чистом познании. Пришла пора действовать. Он совершил что-то. Что-то настолько важное и ужасное, что в мировом равновесии что-то сдвинулось.

И Фродо рассказал Мари о звонках, зовах, которые вызвали из разных потоков времени шесть человек и собрали их на Новой Голубой Земле.

Девушка вся подалась вперед, слушая Таука.

– Тогда мне все понятно! – прошептала она наконец. – Нет… давай-ка выйдем из клуба! У меня все время такое ощущение, что меня здесь… пасут. У тебя еще есть здесь дела?

Дел в «Стойком Коннекте» у нас больше не было, и мы вышли из клуба на станцию метро, проехали одну остановку, до «Коммунального центра Субурбии», и, выйдя на перрон, уселись на широкую скамейку в дальнем конце безлюдной платформы.

– Вот здесь – другое дело, – сказала Мари. В клубе было очень тепло, а снаружи ей стало прохладно (Ашдол, говорят, жаркая планета), и она зябко куталась в невесомую пушистую накидку. – В «Коннекте» у меня с того момента, как я туда приехала, было ощущение, что кто-то ходит за мной по коридорам. Оглянусь – нет никого…

Она извлекла из сумочки, хитрыми, почти невидимыми ремешками притороченной у нее на спине, блокнот, воткнула свой крохотный мультиком в гнездо блокнота и развернула над своими коленями виртуальный экран.

– Во-первых, – быстро говорила она (у нее был довольно низкий, временами странно резкий голос, совершенно не вязавшийся с ее внешностью), – я, наверное, тоже получила какой-то сигнал, только совсем не такой, как вы. Это было четыре дня назад, в понедельник утром.

– Мы все тоже получили сигнал четыре дня назад, – кивнул я.

Мари быстро взглянула на меня и отвела взгляд: по-моему, когда я забывал контролировать то, что они называли «психосилой», им было как-то тяжело смотреть на меня, как будто они испытывали с моей стороны какое-то давление. Беда в том, что никакой психотехникой я не владел, почему толком и не знал, как ее, эту психосилу, контролировать. Я на всякий случай начал время от времени произносить про себя: «Никакого давления нет, смотреть на меня совсем не так уж неприятно». Не знаю уж, насколько это действовало.

– Я, как обычно, по дороге на работу читала свою почту, – продолжала Мари. – Там было письмо, я очень внимательно его прочитала. У меня было ощущение, что я хорошо знала адрес, с которого оно отправлено, иначе бы не стала читать в дороге – я по работе получаю довольно много почты, но до работы читаю только то, что от знакомых, личное. Я очень внимательно прочитала письмо, и оно ужасно меня взволновало, я решила перечитать его на работе, когда приеду. Я закрыла блокнот, поставила машину на стоянку, поднялась в здание, я работаю на девятнадцатом этаже. Я была первая в отделе, открыла комнату, оставалось еще десять минут до начала рабочего дня, я включила машину на своем столе, приняла почту, но этого письма в почте не было. Я открыла блокнот. Все письма, которые я видела, просматривая заголовки, там были, а этого – не было. Самое ужасное, что я не запомнила или не могла вспомнить, от кого конкретно оно было и что в точности в нем было написано. Как будто меня загипнотизировали.

– Это не гипноз, – задумчиво сказал Фродо. – Это называется «вносимый психоблок». Мы изучали это по психотехнике.

– Ты психократ?

– Мы оба психократы. Я – второй категории, а вот Майк – высшей-экстра, очень сильный.

Мари опять посмотрела на меня, на этот раз очень внимательно. Никакого давления нет, спохватился я про себя.

– Майк – из другого потока времени, – объяснил Фродо. – Его поток параллелен нашему прошлому, две тысячи лет назад.

Светлые, едва заметные брови Мари вскинулись домиком.

– Вот это да. Начало двадцатого века?

– Конец двадцатого, – проговорил я. Ну, начинается. По улицам слона водили. – У нас еще двое из дальних потоков, двенадцатый век. – Как будто от этого я становился в ее глазах менее экзотичным музейным экспонатом. – Но ты ведь помнишь, к чему тебя призывало письмо? Иначе бы ты не оказалась здесь. У нас полученный импульс был так силен, что я, например, до сих пор его ощущаю.

– Да, – задумчиво протянула Мари, по-прежнему глядя на меня. – Это было очень сильное… Очень сильный импульс, да. Я помню, что там было о том, что он – Хозяин, то есть – начал какой-то ужасный эксперимент. Что он больше не может терпеть такое широкое распространение людей по Галактике, что он хочет обескровить род homo, начав с самых многочисленных террагенных человечеств – ядра Конфедерации и Имперской Метрополии.

– Надо же, какие подробности ты запомнила, – пробормотал Фродо.

– Мы ведь и так знаем, что он только терпит Галактическую Экспансию, верно? – Мари нервно водила пальцами по виртуальному экрану, вызывая на нем мгновенную смену окон. Она сидела между мной и Фродо, так что я, чуть наклонив голову в ее сторону, мог видеть плоскость экрана, невидимую под другими углами. – Он сам через Оракула все время заявляет – это же ты, Три Кляксы, у нас специалист по Оракулу? Ах да, ты же с Новой Голубой, вот везучий! – он же заявляет, что, мол, людей в последнее время, то есть в последние две тысячи лет, обуяла гордыня и что пора эту гордыню искоренить.

– Да-да, это было и в ответах Оракула, когда мы вчера утром задали ему шесть вопросов подряд, – кивнул Фродо. – Искоренить гордыню, в которую ввергнуты не заслуживающие, и тем дать счастье всем человечествам. Ну, тем, кто уцелеет, наверное.

– Шесть вопросов Оракулу! – прошептала Мари. – Вот это везение! И что, Оракул так и ответил, что Хозяин в Космопорте?

– Более того, он добавил, что Хозяин встречается с кем-то, кто принимает важные решения в Империи Галактика, – ответил я. Фродо взглянул на меня одобрительно: ему нравилось, когда кто-то проявлял признаки хорошей памяти.

– Но не с самим же…? – прошептала Мари.

– С Его Величеством – вряд ли, – полушепотом ответил Фродо. – Но я ничего не могу исключать. Кроме того, есть и другие люди, принимающие решения – барон фон Маттхойзер, например.

– Министр по делам религий? – удивилась Мари.

– А как же. Именно его министерству подведомственны Пункты Обращения. Неужели ты думаешь, что, когда в прошлом их открывали в Космопорте, обошлось без разрешения министерства?

– Но ведь прошло пятьсот лет.

– Пятьсот двенадцать. Хозяин-то все тот же, Мари. И та же династия у власти. Политическая система не изменилась. И это по-прежнему Космопорт Галактика, метрополия Империи Галактика. Стабильность миропорядка, Мари! Главный принцип мироустройства! Пакт о Принципах!

– Вот только не надо политической пропаганды, – с достоинством сказала Мари. – Я лояльная подданная Великого Престола.

– Брось, – спокойно сказал Фродо, – раз ты ежедневно, уже пять лет, ходишь в парлор «Желание Странного», какая ты, к лешему, лояльная подданная? Кстати, гражданство у тебя наверняка колониальное, как и у меня.

– Колониальное. Но я – терраген, я не астлин.

– Не все ли равно?

Мари сдалась и засмеялась.

– Да ну тебя, Три Кляксы. Тебя не переспоришь.

– Я и не спорю с тобой. Просто, раз ты получила такой же сигнал, как и мы, ты должна быть одной из нас. Вот только наш хрустальный шар этого не показывает.

Фродо кивнул мне, я снова достал шар и поднес его ко лбу Мари, на этот раз держа светящийся кристалл таким образом, чтобы она его тоже видела.

Сначала шар слабо загорелся тем же розово-оранжевым, что и в клубе. Мари, подняв глаза, с удивлением смотрела на это разгорающееся живое свечение, и – не успели мы опомниться – розовые оттенки совершенно исчезли из его спектра, и шар залился ровным оранжевым свечением чистого пламени!

– А теперь показывает, – с удовлетворением проговорил Фродо. – Так ты говоришь, ты в Космопорте по работе? Надолго? И сможешь ли ты отлучиться из Космопорта, если будет нужно?

Мари жила в Северной Субурбии, в крохотной гостинице «Седой Деррик», которой владел кузен ее отца – отчего пребывание скромной архивистки отдела досье ашдольского издательства в Космопорте, далеко не самом дешевом месте Галактики, было в материальном плане вполне терпимым. Мари сказала нам, что за те деньги, что брал с нее двоюродный дядюшка, она могла бы, конечно, снять и комнату люкс – но только где-нибудь в Северо-Западных Внешних секторах, откуда до центральных районов ехать добрых семь-восемь часов.