Текст книги "Победа ускользает"

Автор книги: Кирилл Мошков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Он проснулся в шесть утра. Голова была абсолютно ясная, чувствовал он себя выспавшимся и отдохнувшим: алкофаг постарался, заодно с алкоголем выведя из крови остатки наведенных клонированием токсинов. Умывшись и позавтракав, Ким вышел на крыльцо и увидел, что с Мишиного участка взлетает скар. Видно, Миша заметил соседа: скар сделал круг над участком, и Ким увидел, как пилот машет ему рукой. Волошин помахал ему в ответ, и скар унесся на юг. Полетел назначение получать, подумал Ким и побрел в дом – посидеть за Галанетом, разобраться, что и как творится в этом мире теперь.

Вечером ему на браслет позвонил Рубалькаба и сказал:

– Ешь бананы.

По странной, уходящей в прошлые века традиции Управления так предупреждали о том, что завтра – вылет на задание. Разговор шел по сверхзащищенному каналу, но Гонсало любил традиции. Впрочем, он тут же продублировал открытым текстом:

– Завтра, в пятнадцать по тихоокеанскому, ты вылетаешь из Третьего калифорнийского челночника рейсом А-24224. Челнок идет на Землю-Большую, ты пересаживаешься на служебный корабль, который будет ждать тебя в закрытом секторе «Гиацинт Фуксия» внутри Красной хорды Титана. Впрочем, все это содержится в инструкции, которую я тебе высылаю.

На терминале у Кима пискнул приход почты, вполголоса мелодично пробил сигнал предупреждения о секретности сообщения.

– Удачи на Телеме, – сказал тем временем Гонсало.

– Почему на Телеме? – удивился Ким.

– Мы час назад получили ответ с Компа, – ответил генерал. – Таук и Сакамото сегодня утром по абсолютному времени покинули Комп и вылетели на Телем.

* * *

Ким помнил, как когда-то его поразил первый полет на Землю-Большую в челноке. Теперь – на удивление – встреча со всем этим через столько лет никакого волнения не вызвала. Просто было приятно, что он снова видит все это.

Земля теперь такая зеленая и уютная только потому, что вся тяжелая индустрия выведена на Землю-Большую. Марс такой прекрасный и обжитой только потому, что Земля-Большая снабжает его водой, кислородом и субъядерным топливом. Все дальние космические рейсы начинаются не с Земли, а с Земли-Большой: между Планетой и космосом сообщение идет только на экологически чистых гравилетах. Так дело обстоит со времен Смуты, конца Единой Земли и создания Конфедерации.

Причем Земля-Большая – это вовсе не индустриальный ад над зеленым патриархальным раем Земли, как можно было бы подумать. Земля-Большая – величайший в Галактике полигон новейших технологий, форпост самой что ни на есть передовой науки и техники. Хотя это – тоже искусственное сооружение, она нисколько не напоминает Космопорт. Это – сооружение дискретное, комплекс из тысяч исполинских Хорд, вращающихся вокруг Солнца в планетарной плоскости по орбитам между поясом астероидов и Юпитером, а также вокруг Юпитера, седлая его спутники, и дальше – неимоверно далеко, до самого Сатурна и его спутников: один из крупнейших хордовых «кустов» берет начало у Титана. Земля-Большая – первое место в Галактике, где реализована транспортная система «рапид» – то, что фантасты прошлого звали «нуль-транспортировкой». Реализация рапида на планетах пока слишком сложна и дорога, в Космопорте имперские ученые еще бьются над своим аналогом этой системы, а вот на Земле-Большой уже тридцать лет можно попасть из Хорды в Хорду, даже самую удаленную, практически моментально – войдя в одну кабину и выйдя из другой.

Здесь обкатывается много других супертехнологий. Например, все сотрудники институтов, лабораторий, заводов, верфей, космодромов Земли-Большой на работе носят на голове нечто типа рид-сенсоров или наушников. Это вебберы, терминалы первой в мире компьютерной сети с прямым съемом биотоков мозга – технология, которой понадобилось полторы тысячи лет, чтобы обойти знаменитый Парадокс Рабиновича. Веббер – дорогая штука, на Земле его может себе позволить только высшее федеральное начальство или топ-менеджеры крупнейших корпораций, а здесь ее носит каждый федерал, то есть сотрудник федеральных организаций.

Жить и работать на Земле-Большой, быть федералом, а не землянином – очень престижно. На Хордах трудится не меньше трех миллиардов людей, из них больше трети живут там постоянно. Именно Хорды – основная база земного Космофлота. Именно здесь базируется Флот Синего флага – ударная военная сила Конфедерации. И, кстати, именно здесь находятся основные – помимо расположенных на Земле штабов – структуры Управления Безопасности.

Ким прибыл в закрытый сектор «Гиацинт-Фуксия» – одно из средоточий мощи Синего флага – в час дня по абсолютному. К этому моменту он уже проработал легенду и теперь смотрел в прозрачную броню челнока, мысленно прокручивая детали. Впереди росли слабо освещенные далеким Солнцем серебристые гроздья конструкций Хорды, одной из тысяч Хорд Земли-Большой. Потом купола Хорды закрыли все поле зрения, воздвиглись и разошлись антиметеорные поля, слабо светящиеся в случайных потоках разреженных газов стравления, распахнулась пасть шлюза, и корабль втянулся внутрь сектора.

В сектор вышел уже не полковник УБ Волошин. В сектор вышел миллионер Ким Волошин, преуспевающий медиа-магнат с далекой и мало кому даже в Конфедерации твердо знакомой, но богатой Славии.

Еще бы! Как Киму, полковнику УБ Конфедерации, выполнять свое деликатное задание на Телеме – территории Империи? Конечно, такое прикрытие – эксцентричный богач с далекой федеральной Периферии, путешествующий на арендованном корабле – представлялось наиболее удачным. Естественно, о том, кто таков богач на самом деле, знал только капитан арендованной машины, который в оперативных вопросах должен был подчиняться своему пассажиру.

В холле, залитом ярким светом, неотличимым от солнечного, миллионера Волошина встретили несколько вежливых (преувеличенно вежливых, сказал себе Ким) людей в белых комбинезонах. Трое мужчин (белый, азиат и черный) и две женщины (азиатка и белая) будто сошли с пропагандистских плакатов времен создания Конфедерации. Господа федералы были увешаны всеми своими федеральными цацками: на головах – обручи с вебберами и микрофонами, на груди – смарт-карты с именами (одновременно визитка, пропуск и кредитка), на поясах – блокноты и мощные усилители связи. Они очень старались выразить миллионеру Волошину некоторое уважение – еще бы, он заплатил за аренду корабля, немалые деньги внес в федеральный бюджет – но получалось у них это плоховато: презренный денежный мешок мог их, гордых федералов, кормить и поить, но в систему их федеральных ценностей не вписывался. Правда, багаж миллионера – космофлотовский рюкзак и скромный, но дорогой чемодан – ему помогли вынести из челнока и донести до шлюза. Ему выдали все, что полагалось по договору аренды: личный веббер, мультиком и персональный кей. Потом четверо из пяти господ федералов удалились, а азиатская барышня с такой гордостью, будто это она сама его только что построила, показала Киму в прозрачный участок брони шлюза и сказала:

– Вот ваш красавец.

Ким глянул в шлюз. Ему стоило большого труда сохранить невозмутимое лицо: в освещенном со всех сторон доке висел грушевидный, черный, блестящий, словно вулканическое стекло, новенький с иголочки джампер.

– Это «Вездеход», – сказала сопровождающая. – Серийный номер сорок пять. Неделю назад мы спустили со стапелей пять новых машин этого типа, позавчера завершены ходовые испытания. Наш пилот-испытатель дошел на «Вездеходе» до Трех Сердец во Внешней сфере Ядра Галактики и вернулся через трое суток после старта. Вы будете довольны машиной. Сейчас я познакомлю вас с новым капитаном «Вездехода».

Шлюз открылся, и Ким Волошин ступил на борт джампера.

– Приветствую на борту, – услышал он мягкий, интеллигентный голос и обернулся. Взгляд его уперся в чью-то широченную грудь, затянутую в форменный белый парадный комбинезон Космофлота Конфедерации. Ким поднял глаза, увидел тронутую сединой спутанную бороду, голубые глазки, вислые мрачные брови под сверкающей парадной фуражкой – и едва не расхохотался.

– Капитан Муханов, – невозмутимо продолжал Миша. – К вашим услугам, господин Волошин. Вот мой помощник, лейтенант Ливингстон.

Рост лейтенанта был чуть выше, чем у Кима, было у нее узкое спокойное лицо с голубыми глазами и золотая коса в руку толщиной, а лет ей на вид было двадцать три – двадцать четыре.

– А это бортинженер «Вездехода» мичман Лахти, – продолжал Миша.

Щеголеватый уставной взмах рукой. Мичман была заметно моложе лейтенанта, и тоже блондинка, но не с голубыми глазами, а с серыми. Да-с, на «Вездеходе» (в отличие от господ федералов в шлюзе) с расовым балансом было слабо. Мичман Лахти унесла вещи миллионера Волошина в каюту, на верхний ярус, лейтенант Ливингстон с разрешения капитана вышла в рубку, а провожатая Кима пожелала клиенту счастливого пути и удалилась. Шлюз закрылся, и Волошин остался в холле вдвоем с капитаном первого ранга Мухановым.

– Ну ты и жук, – растроганно проговорил Миша по-русски. – Консультант по истории России, а? Я ведь поверил, представляешь? А я ведь tozhe zhuk! – Тут он окончательно переключился на телемско-сибирский диалект. – Nu, idisuda, palkovnick Voloshin, yetit' tvayu… – Миша облапил Кима и хлопнул по спине, едва не вышибив из него дух.

– Chertofski rad, – сказал он наконец и выпустил Кима (тому на секунду представилось, как после такого дружеского объятия он осыпается на пол свежевыжатой пустой шкуркой). – Чертовски. Первая моя работа на Управление, и сразу с таким классным чуваком. Но – тш-ш-ш! Мои барышни специалистки вроде бы неплохие – я с ними, правда, только один день знаком, но рекомендации у них отличные. Но, как ты понимаешь, про тебя они ничего не знают, кроме официальной легенды. Учти, что раскрыть им тебя я могу только при явных признаках ситуации первого или нулевого уровня, так что сам легенду не ломай. Впрочем, не мне тебя учить.

Он еще раз хлопнул Кима, на этот раз по плечу, едва не выбив ему руку из плечевой сумки, и спросил на линке:

– Желаете присутствовать в рубке при старте, господин Волошин?

– С удовольствием, капитан, – ответил Ким, входя в рубку вслед за ним. – Кстати, капитан, как ваше имя?

За ними в рубку вошла бортинженер.

– Михаил, – ответил Миша, садясь в кресло центрального поста перед монолитной, угольно-черной выпуклой консолью, изогнутой вдоль брони. – Зовите меня Миша.

– В таком случае, для всех вас я – Ким, – объявил Волошин. Демократичный периферийный миллионер – гораздо лучше, чем надутый спесью периферийный индюк, подумал он.

– А я – Марша, – слегка оттаяла лейтенант Ливингстон.

– Хайке, – тоненьким голоском пропела бортинженер.

– Отлично, – заключил Миша. – Так-то оно лучше. Ну что ж, приступаем. Предстартовый прогон. – Он вдел правую руку в такт-сенсор. – Марша, за вами… или мы на «ты»?

Марша улыбнулась, окончательно оттаяв:

– Конечно, на «ты», Миша.

– Замечательно. Марша, за тобой вся навигация и связь. Хайке, за тобой энергетика и жизнеобеспечение. Оборонные системы в резерве за мной. Ким, надень веббер и подключись… ну, скажем, к восьмому каналу, будет интереснее.

Броня вокруг стала прозрачной, Ким увидел стены дока, а через веббер в его мозг пошла трехмерная картинка, дорисовавшая весь объем помещения. Миша же прокашлялся и начал «предстартовую молитву». на джампере неожиданно короткую:

– Корабль, готовность!

– Яхта-джампер «Вездеход» приветствует капитана Муханова, экипаж и пассажира, – басом отозвался корабль.

– «Вездеход», предстартовый тест, – сказал Миша, и все три члена экипажа одновременно сделали что-то на пульте перед собой.

– Тест прошел. Все системы, 100 %, – гордо отрапортовал «Вездеход».

– Молодец, – похвалил его Миша. – Тогда даю стартовое задание. Покинуть «Землю-Большую», выход на подразгонную траекторию в коридор Юг-Верх-Юг, понижение 122 градуса, при выходе на точку готовности к прыжку запросишь направление, если я сам не дам раньше. Понял?

– Понял, капитан, – смиренно произнес корабль. – Стартовую службу?

– Давай.

Мелодично пискнуло. Пожилой женский голос сказал:

– Объединенная стартовая служба Земли-Большой, оператор Мэй.

– Джампер «Вездеход», капитан Муханов, – ответил Миша. – Путевой лист отдаю вам.

– Подтверждаю получение, – согласилась невидимая Мэй.

– Прошу разрешения на старт.

– Заказанный коридор освобождается через двадцать секунд, – откликнулась Мэй.

Миша торопливо вдел в такт-сенсор и левую руку, девушки опустили ладони в углубления своих участков пульта, Ким поплотнее уселся, положил руки на подлокотник и пробормотал:

– Ну, с Богом.

Миша одобрительно кивнул, и в этот миг оператор Мэй сказала:

– Джампер «Вездеход», старт разрешен. Счастливого пути.

– Спасибо, – ответил Миша. Ким увидел, как свод дока почти мгновенно распахнулся. Свет в доке погас, над кораблем в черноте блеснули звезды, и Миша плавным и легким движением вывел джампер наружу.

Волошин увидел купола Хорды, вдалеке – массивное золотисто-коричневое тело Юпитера, еще несколько хорд Земли-Большой в разных направлениях, и джампер, набирая скорость, пошел по своей траектории – субъективно вверх; ускорение в пару g ощутимо прижало Кима к креслу, но, впрочем, скоро отпустило. Корабль сообщил:

– Готов к прыжку.

– «Вездеход», режим прыжка на дальнюю дистанцию, – сказал Миша. – Точка входа по команде, точка выхода – северный выходной сектор планеты Телем, системы Толиман-I. Расчет расхода энергии.

– Считаю, – ответил корабль. – Готово. Предполагаемый расход – семь процентов.

– «Вездеход», прими команду на гиперпереход, – сказал Миша. – Делай!

В глазах у Волошина потемнело, а когда он пришел в себя, под кораблем белели выпуклые гряды облаков над гигантским, в горизонт, куполом сине-зеленой планеты с непривычными очертаниями материков.

Это был Телем, Автономная Конфедерация в составе Империи Галактика.

После Земли и Марса Телем – древнейшее из поселений человечества. Первые поселенцы распахали здесь целину более полутора тысяч лет назад. Это потом переселенцы потоками пошли на Ашдол, Эрну, Стагол, Эриадор и Кальер – многочисленные и благодатные планеты системы Толимана. Первым все-таки был Телем.

Ныне население Зеленого Мира, как его принято именовать, составляет четыре с половиной миллиарда человек. Наряду с Землей и Космопортом это – один из важнейших центров галактической цивилизации. Телем не столь уютен и изыскан, как Земля, и не столь богат и комфортен, как Космопорт, но он очень пестр, многообразен и интересен. Здесь интересно и бывать, и работать, и просто жить. Здесь находятся два из десяти лучших университетов Галактики, четверть ресурсов Галанета имеет в адресе домен. tel; здесь расположен Веселый Лес – крупнейший в Галактике центр киноиндустрии, где снимается каждый третий фильм в мире; здесь проходит легендарный ежегодный Фестиваль Музыки Мира, где месяц подряд играют сорок тысяч музыкантов со всей Галактики; здесь живут величайший комик Вселенной Карл Булла и Голос Неба – Агидель Бронски; сюда, как мухи на мед, слетаются хиппи, родстеры и всякие прочие галактические бродяги; здесь – центр Церкви Сущего и Вселенской Православной Ортодоксии, здесь живет Богдо Далай Лама; здесь базируются NTelem и Berthelsmann, крупнейшие концерны шоу-бизнеса, и тысячи ведущих музыкантов Вселенной. Стать популярным на Телеме означает стать популярным в большей части Галактики. И еще: если крупнейший центр потребления культурных благ – Космопорт, то Телем – крупнейший центр их производства.

Телем – это три материка. В восточном полушарии расположены два: Телемская Тюрингия – к югу от экватора, Телемская Сибирь – к северу. На Тюрингии в быту все еще сохранился старый немецкий язык; на Сибири из шестисот миллионов населения почти полмиллиарда говорят по-русски, это – самое крупное в Мире русскоязычное поселение, куда крупнее, чем полтора десятка малонаселенных русских анклавов в Китайской Евразии на Земле. Но, при всей Кимовой симпатии к Сибири, не она и тем более не маленькая субтропическая Тюрингия определяют лицо Телема. Лицо Зеленого мира – его западное полушарие, протянувшийся от одного полярного круга до другого исполинский континент Телемская Тоскалуза.

Площадь Тоскалузы почти равна площади земной Евразии, но на ней нет ни вечной мерзлоты (кроме самых южных и самых северных окраин), ни обширных пустынь, ни безжизненных горных стран, так что населена она довольно плотно. Здесь обитает больше трех миллиардов людей. Столица Тоскалузы – великий и страстно любимый Кимом город Лисс, где живет почти сорок миллионов человек. И это далеко не единственный большой город в Тоскалузе. Ким в прошлые приезды на Телем бывал в Сент-Андресе, том самом, в пригородах которого находится Веселый Лес. Сент-Андрес тянется на триста с лишним километров вдоль восточного побережья Тоскалузы, и население его превышает население столицы почти в полтора раза! А есть еще Грейтер Сидней, Гленн, Леннон – каждый из них не меньше Нью-Йорка тех времен, откуда Ким был родом. По сравнению с этими гигантами, восьмимиллионная Нова-Москва, столица Телемской Сибири, да и крупнейший город Сибири – десятимиллионный Гагаринск кажутся захолустными городишками.

Население Тоскалузы в массе своей говорит на тоскалузском диалекте английского языка. Он не очень похож на английский прежних времен, но овладеть им даже проще. И, естественно, все говорят на линке. Кстати, «базовая теория межъязыкового символьного моделирования» – то, с чего тысячу лет назад началась разработка линка – была придумана именно здесь, на Телеме, в Лисском университете.

– С прибытием! – сказал Миша.

– Вот это машина! – восхитился Волошин. – С Земли-Большой до низкой орбиты Телема за семь минут!

– Лучшая в мире машина! – с гордостью заявила Марша. – Энергонасыщенность на двенадцать процентов больше, чем у первой модели, обсчет навигации идет на семи слоях, а не на пяти, да и СЖО…

– Марша, – укоризненно проронил Миша, и девушка, смутившись, замолчала. Хайке прыснула. Марша смущенно проговорила:

– Просто очень хорошая машина…

Все захохотали. Отсмеявшись, Миша посерьезнел:

– Марша, Хайке, режим. Марша, запроси у диспетчерской службы возможность посадки на Лисском космодроме.

Марша коснулась длинными пальцами нескольких участков консоли и проговорила:

– Здесь яхта-джампер «Вездеход», бортовой номер передаю пакетом, Космофлот Конфедерации Человечеств, приписан к Земле-Большой. Прошу посадки на Лисском космодроме.

– Объединенная диспетчерская орбит Телема, – послышался густой мужской голос на фоне красивого аккорда позывных, и другой, тоже мужской, голос сказал:

– «Вездеход». бортовой номер принят, диспетчер тридцать два-двенадцать. Посадка на Телем временно закрыта. Вынужден просить вас лечь на нейтральную орбиту или временно состыковаться с орбитальным портом. Варианты орбит и стыковок передаю.

– Диспетчерская, варианты приняты, – ответила Марша и перевела взгляд на Мишу. Тот немедленно (и очень выразительно) продемонстрировал удивление на своей суровой физиономии, и Марша тут же спросила: – Какова причина отказа в посадке?

– «Вездеход», временное закрытие посадок применяется ко всем судам и кораблям, не имеющим телемской приписки, – объяснил диспетчер. – Решение о возобновлении посадок будет принято после восемнадцати по абсолютному, когда кончится голосование.

– Голосование? – переспросила Марша.

– Телем сегодня голосует, – несколько удивленно произнес диспетчер. – Разве вы не знаете? Сегодня на Телеме – референдум.

Миша молча хлопнул себя по лбу и быстро закивал. Марша, взглянув на него, сказала:

– Диспетчерская, мы поняли. Варианты рассматриваем.

Миша взглянул на консоль и показал Марше один палец.

– Диспетчерская, принят первый вариант нейтральной орбиты, – озвучила выбор капитана Марша.

– «Вездеход», передаю орбиту под вас, – отозвался диспетчер. – После восемнадцати запрашивайте возможность посадки, если будут вопросы или изменения – вызывайте в любой момент.

Диспетчерская отключилась.

– Вот так так, – сказал Миша. – Доигрались соотечественнички. Референдум, значит!

Видимо, непонимание на лице Кима было написано столь явно, что капитан тут же очень официально предложил ему:

– Ким, сейчас четырнадцать десять по абсолютному. Я думаю, будет правильно, если ты пока посмотришь те материалы у себя в каюте.

Ким кивнул и встал.

– Сообщите мне, если будут новости.

Никаких «тех материалов», которые Киму нужно было бы срочно посмотреть в каюте, в природе не существовало, и Миша это знал. Он просто намекнул, чтобы пассажир пошел почитал новости по Телему.

Что ж, Ким понял намек. Устроившись у себя в роскошной, истинно миллионерской каюте – двухметровой ширины кровать, виброкресло, сон-кресло, виртотеатр – и надев веббер, он раскрыл блокнот и вышел в Галанет.

Первые триста лет своей истории три государства, ныне составляющие Телемскую конфедерацию – Тюрингия, Сибирь и Тоскалуза – были независимыми. В состав свежесозданной Империи Галактика они попали после недолгой, но вошедшей в историю своей бессмысленной жестокостью Телемской войны. Положив в этой бойне пятьдесят тысяч собственных солдат и триста сорок тысяч телемитов, второй Пантократор Роберт I не одержал убедительной победы, но, скорее, склонил Телем к капитуляции шантажом, угрожая применить субъядерное оружие. Телем покорился, но Империи он нужен был не просто побежденным, а лояльным. Во всей тройной системе Толимана Пантократору тогда принадлежал только Ашдол, который уже был связан с Империей массой договоров и обязательств, но по ряду причин – в первую очередь из-за крайнего неблагополучия местного человечества, преодолеваемого весьма дорогостоящими усилиями – служить сильной имперской базой он не мог. Такой базой мог быть Телем, но для этого он должен был стать очень лояльным.

Телем был «принят под покровительство Галактической короны» как есть, в виде конфедерации трех республик, и Пантократор включил в свой титул слова «Наследственный и пожизненный Президент Автономной Конфедерации Телем». Телем сохранил свою валюту (правда, неконвертируемую вне планеты и даже на самой планете имеющую хождение только наравне с имперской маркой), свою полицию, свой флаг (только в паре с имперским), автономию школ и университетов от имперского Министерства образования и даже свой маленький космофлот, правда, только планетарный, без права включения в него межзвездных кораблей. Империя получила сильную базу, позволившую создать надежный экономический и военный противовес Единой Земле (а позднее – Конфедерации Человечеств). Сотни тысяч телемитов на службе короны стали цветом имперской науки, Звездного флота и даже гвардии Пантократора. Правда, с телемитами было много проблем – они имели весьма вольный нрав и не терпели ущемления своих личных и гражданских прав, но в масштабах Империи это было нестрашно.

Недовольство имперской властью тем не менее существовало на Телеме всегда. Для себя Ким пояснил это так: скажем, в императорской российской армии служило много офицеров-поляков, и хорошо служило, но это не мешало полякам в массе своей ненавидеть власть царя. Так же примерно было и здесь.

Для недовольства имелось много причин.

Во-первых, Телем платил большой имперский налог, на добрых десять процентов больше, чем любая планета прямого правления и даже больше, чем колонии. Во-вторых, хотя на Телеме и была своя полиция, все вопросы государственной безопасности всецело лежали на Службе Безопасности Империи, персонал которой на Зеленом Мире был едва ли не более многочисленным, чем местная полиция. И в этом персонале не было ни единого телемита. Ни одного телемита не было и в отборных дивизиях Звездной Пехоты, размещенных в Тоскалузе, Тюрингии и Сибири. А бремя содержания и Управления СБИ по Телему, и Специального Телемского Пехотного Корпуса лежало опять-таки на самом Телеме. Ну и, в-третьих, космический флот. Самая богатая, древняя и утонченная планета Империи имела под своим флагом всего несколько тысяч планетарных кораблей устаревших моделей! Но самым унизительным было все-таки положение в духовной сфере.

СБИ тщательно отслеживала и пресекала «антиимперскую деятельность» во всем, в чем только могла ее заподозрить. Унизительная цензура, скандальные прекращения лекционных курсов в университетах из-за «недопустимо сепаратистского» освещения событий истории, позорные разгоны невинных краеведческих кружков и обществ по изучению телемской культуры… СБИ даже нанимала хакеров для «заваливания» серверов со «слишком телемским» содержимым, пусть даже размещенных вне Империи.

В довершение всего – это почему-то особенно ущемляло гордость телемитов – высшие командные должности и в Звездном флоте, и в Звездной пехоте, и тем более в гвардии могли занимать только имперские дворяне, которых на республиканском Телеме не было и быть не могло. Поэтому за всю тысячелетнюю историю службы в Имперских силах не было ни одного телемита в звании выше капитана первого ранга или полковника. Даже астлинские князья и господари, бывало, становились в Звездной пехоте генералами – это с колониальным-то подданством! Телемиты – никогда.

Таков был фон. Долгие века ничто не менялось ни в лучшую, ни в худшую сторону.

И вот пришел 3940 год, когда в тайных недрах Космопорта Галактика компьютер Хозяина, исподволь подталкивавший Империю к войне с Конфедерацией и все человечества – к окончательной гибели, инспирировал последний акт этой многолетней драмы.

Первого октября от имени Пантократора, к тому моменту уже пятнадцать лет лежавшего в глубоком анабиозе, компьютер издал Указ о введении чрезвычайного положения и «особого режима отношений» с Конфедерацией.

А тридцатого сентября Управление СБИ по Телему завершило расследование так называемого «дела сорока». Дело было шито белыми нитками: были взяты сорок профессоров, аспирантов и студентов Лисского университета, которым инкриминировалось создание «тенденциозного сборника статей». Как на грех, сборник этот был посвящен истории экономических и культурных взаимоотношений Телема и соседнего Стагола, когда-то принадлежавшего Единой Земле, а затем, в числе первых сорока девяти Планет-учредителей, вошедшего в состав Конфедерации. Как на грех, в сборнике было несколько (да что там, довольно много) мест, из которых явствовало, что авторы не одобряют налоговую и культурную политику Империи на Телеме и, больше того – о ужас! – на примере Стагола доказывают преимущества экономической системы Конфедерации.

Руководство Телемского Управления страшно возбудилось. Еще бы, такая возможность продемонстрировать рвение! Не успел Пантократор издать Указ, как мы уже раскрыли заговор, имевший целью отложить Телем прямо в состав Конфедерации!

Короче говоря, утром второго октября все сорок «заговорщиков» (девять преподавателей, двенадцать аспирантов, девятнадцать студентов – двадцать один мужчина, девятнадцать женщин) были расстреляны во дворе внутренней тюрьмы Управления СБИ, и казнь была продемонстрирована по телевидению с верноподданническими комментариями.

Лисс восстал в тот же день. Вслед за Лиссом поднялись сотни тысяч, миллионы людей в Гленне, Ленноне, Грейтер Сиднее, затем – в Нове-Москве и Гагаринске в Сибири. Поднялись – и откатились: впервые за тысячу лет Специальный корпус показал, что не зря ел хлеб Пантократора. С невиданной жестокостью Корпус за сутки подавил восстание. Там, где восставших поддержала местная полиция, Корпус вступил с ней в бой и практически во всех случаях разгромил.

Погибли почти сорок тысяч человек. Кварталы Лисского и Гленнского университетов пылали. Гленнский сдался через день, все уцелевшие преподаватели, студенты и сотрудники были арестованы. Лисский держался. На пятый день пали все двадцать его корпусов, кроме исполинского четырехсотметрового небоскреба Главного здания. Там в почти полном составе забаррикадировались ректорат, химический, первый медицинский и биологический факультеты – от первокурсников до седовласых профессоров во главе с ректором, академиком Лионзо. В семь вечера перестал откликаться на звонки ближайший к Главному Второй корпус – второй медицинский и агрикультурный факультеты. Из Главного здания было видно, что арестованных студентов и преподавателей выволокли из здания в наручниках и увезли в «воронках». Спецназ стал стягиваться к Главному корпусу, и находящихся внутри предупредили, что на полночь назначен штурм и лучше бы они сдались сами. Тогда Лионзо провел последний ученый совет Университета, в котором, благодаря самой совершенной на Телеме сети внутренней связи, участвовали все находившиеся в здании – любой мог высказаться прямо со своего боевого поста. Так случилось, что мужчин в здании было больше, чем женщин, и поэтому большинство проголосовало за то, чтобы приказать женщинам уйти. Все женщины голосовали против, но их голосов не хватило. Невзирая на мольбы студенток и преподавательниц оставить их и дать умереть рядом с мужчинами, Лионзо отправил их прочь. Сантехники подвалами вывели их на линию метро, откуда они выбрались на поверхность. Некоторые скрытно подобрались к оцепленной территории Университета, чтоб хотя бы увидеть, как все будет на самом деле, и засвидетельствовать это когда-нибудь потом. Тем временем в лабораториях шла подготовка к последнему бою, и, когда бронетранспортеры снесли подъезд здания и в парадный холл ворвались первые спецназовцы, из здания на территорию Университета, заполненную тысячами солдат, хлынули потоки наскоро сваренных отравляющих газов. Противогазы спецназовцев, хорошо защищающие только от слезоточивого газа, не выдержали…

В самом здании уцелело только чуть больше трехсот человек на самых высоких этажах. На территории квартала погибло две тысячи спецназовцев, в здании – почти девятьсот преподавателей и студентов, в том числе и ректор Лионзо.

Утром шестого октября по всем каналам связи Империи выступал Пантократор Роберт XII, только что выведенный из анабиоза и более или менее вошедший в курс дела. Указ от первого октября был отменен. Возвращался статус-кво. Конфедерации были принесены глубочайшие извинения. Особенно Его Величество остановился на телемской ситуации. Он объявил, что арестовывает все руководство телемского управления СБИ и все командование Специального корпуса. Мало того: он и в центральном аппарате Службы Безопасности Империи, имеющей тысячелетнюю историю, провел определенную чистку и даже поменял ее название – из СБИ сделал ее Министерством Имперской Безопасности, назначив новым министром популярного в народе имперского посла на Кальере (старый начальник СБИ, вместе с Робертом лежавший в анабиозе, не пережил выхода из анабиотической ванны и умер от инфаркта). Пантократор объявил траур по всей Империи и соболезнование родственникам погибших. Он сообщил, наконец, что сам летит на Телем – и прилетел на следующее утро, страшно худой и заросший длиннейшей бородой. Не дождавшись его прилета, застрелились с десяток чиновников, включая вице-президента Телема (то есть фактического наместника Пантократора на Зеленом Мире) и генерал-губернатора Тоскалузы.