Текст книги "На службе народу"

Автор книги: Кирилл Мерецков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 33 страниц)

Так обстояло дело с общей направленностью работы. Что касается ее особенностей в БВО лично для меня, то я продолжал осуществлять программу, намеченную еще в МВО, занимался подготовкой дорог к передвижению войск и улучшением путей сообщения в целом. Могу лишь пожалеть, что эту часть программы не удалось выполнить до конца, поскольку дело уперлось в недостаточную техническую оснащенность дорожных служб, не подведомственных нам, и в сравнительно ограниченные возможности финансирования их работ государством.

Речь шла о следующем. В БВО входила территория Белорусской ССР и Западной области. Последняя включала в себя возникшие позднее Великолукскую, Смоленскую, Брянскую области, части Калининской и Калужской областей. Общее население округа составляло 12 миллионов человек. территория его равнялась 290 тысячам квадратных километров. Пути же сообщения на этой огромной площади были плохими. Прежде всего, мы не имели в достаточном количестве хороших шоссейных дорог, которые связывали бы БВО с его соседями на севере (Ленинградский ВО), востоке (Московский ВО) и юге (Украинский ВО).

Штаб округа, находившийся в Смоленске, не со всеми своими районами мог поддерживать общение оперативно и в широких масштабах.

Особенно тревожил район Полесья, весь утонувший в лесах и болотах. Постоянное беспокойство внушали и меридиональные водные преграды. Например, на реке Березина по всему ее течению мы располагали лишь четырьмя мостами да еще четырьмя паромами. Если противнику, размышлял я, удастся их разбомбить, наша армия встанет перед вполне очевидными трудностями. Сложности возникли бы и при экстренных крупных перебросках войск из одного района в другой. Всех действующих железнодорожных путей в БВО имелось тогда 6200 километров, шоссейных дорог – 2000, грунтовых – 100 тысяч километров. Это означало, что именно на последние ляжет основная тяжесть при перевозке личного состава и военных грузов в местах, удаленных от железной дороги и шоссе. Если на каждые 100 квадратных километров территории округа приходилось около 35 километров грунтовых дорог, то железных дорог – лишь два километра, а шоссейных – только около 700 метров. Кончилось тем, что я наметил детальную разработку задач штабу и службам на случай боевых действий в столь специфических условиях и составил подробный план первоочередных мероприятий, а работал над его осуществлением вплоть до перевода меня в Особую Краснознаменную Дальневосточную армию.

Штабу БВО довелось очень много заниматься учениями. На общевойсковых учениях и маневрах, помимо решения обычных задач подготовки войск, мы практически проверяли и старались развить далее разрабатывавшуюся в то время теорию глубокого боя и глубокой операции. В войсках округа получили практическое преломление такие важные вопросы теории глубокого боя, как создание и применение крупных соединений танковых войск, способных действовать и самостоятельно, и во взаимодействии со стрелковыми и кавалерийскими соединениями; массированное применение артиллерии, обеспечивающее успех прорыва обороны противника пехотой и танками; бой авангарда, состоящего из пехоты, танков и артиллерии, до подхода главных сил; применение крупных воздушных десантов при проведении фронтовой наступательной операции; массированное применение штурмовой и бомбардировочной авиации в наступательных операциях. Разработкой учений, связанных с проверкой теории глубокой операции, занимался штаб округа. Ведущую роль в этой работе выполнял оперативный отдел. Вместе с Захаровым, Малиновским, Курасовым, Шумовичем и начальником артиллерии Муевым мы очень много затем трудились над "Инструкцией по глубокому бою", которая в окончательном виде была введена в действие в 1935 году.

В мою бытность начальником штаба округа наиболее крупные маневры проводились в 1934 году. Но еще более крупными были маневры 1936 года, о которых я узнал из рассказов И. П. Уборевича, хотя служил я в то время уже в другом месте. В ходе "боевых" эпизодов подразделения, части и соединения БВО продемонстрировали высокую мобильность в наступлении и упорство в обороне. На маневрах широко были представлены артиллерия и танки, боевая и транспортная авиация, инженерная техника и средства химической защиты, воздушно-десантные войска и конница. Учения изобиловали крупными "сражениями" танковых соединений и конницы. Состоялась выброска воздушного десанта.

Мы проводили также много опытных учений. На них изучалось применение новой техники и ее влияние на тактику и организационную структуру войск; эффективность использования авиации при нанесении удара по танкам;

проходимость танков по болоту и под водой. На многих из учений присутствовали представители Наркомата обороны. Несколько раз приезжал М. Н. Тухачевский. Исследованием вождения танков под водой занимались непосредственно начальник бронетанковых войск округа Шаумян и командир бригады Тылтин. Благодаря их настойчивости и знаниям были достигнуты положительные результаты, позволившие дать заказ промышленности на изготовление оборудования, необходимого для подводного вождения танков. К сожалению, это новое и полезное начинание не нашло тогда поддержки, и ценный опыт постепенно был забыт.

Большое внимание уделялось нами изысканию путей повышения ударной и огневой мощи стрелковых частей. Хорошо показала себя стрелковая дивизия, в штат полков которой были введены батальоны танкеток. Учения, проведенные с этой дивизией, позволили сделать вывод о целесообразности включения в штаты стрелковых полков танковых подразделений. Все проведенные тогда учения подтверждали правильность широкого применения таких высокоподвижных средств, как авиация и воздушные десанты, необходимость массового использования таких подвижных войск, как танковые и мотомехчасти. Мы получили большой материал для дальнейшей разработки теории глубокого боя. В то же время учения показали хорошую подготовку войск округа, их стойкость, инициативу командования и наличие твердого управления войсками. На одном из таких учений (сразу же после маневров 1934 год а) присутствовали начальники Генерального штаба А. И. Егоров и военные делегации некоторых иностранных государств. Всех присутствовавших поразила слаженность действий войск. Огонь умело вели и пехота, и артиллерия, и танки, и авиация. А. И. Егорова так захватило зрелище "боя", что ему хотелось покинуть укрытие, чтобы ощутить дыхание "войны".

Особая Краснознаменная

В Хабаровске нас ждали. – Стоит ли сидеть на одном, месте? – Василий Блюхер. – Своими глазами. – Дружественная Чехословакия.

В январе 1935 года я был направлен, опять-таки на должность начальника штаба, в Особую Краснознаменную Дальневосточную армию. Поехал я туда не один. Из БВО откомандировали в Хабаровск, где находился штаб ОКДВА, группу лиц. Естественно, все мы задавались вопросом, чем это вызвано? Могло быть три причины. Во-первых, обычное перемещение, объясняемое периодической переброской начсостава из района в район, чтобы познакомить его с различными театрами военных действий на случай войны. Однако этому несколько противоречило то обстоятельство, что мы отправились в Хабаровск все в одно время и компактной группой. Во-вторых, стремление укрепить ОКДВА ввиду надвигавшихся осложнений с японскими милитаристами, хозяйничавшими в Корее и Маньчжурии. Действительно, пограничные инциденты следовали один за другим. Хотя в Маньчжурии уже существовал очаг войны, японцы пока что ограничивались против нас провокациями, развертывая фактические боевые действия в Китае, куда они внедрялись постепенно, но явно готовили начало крупных операций. Таким образом, эта причина, хотя и достаточно веская, тоже не исчерпывала наш вопрос до конца. Наконец, можно было полагать, что на Дальний Восток собираются перевести командующего войсками БВО Уборевича, и он, заранее предупрежденный, ходатайствовал о переводе вместе с ним ряда сотрудников из БВО. Впрочем, никому из нас пояснений не дали. А мы были военными людьми. Приказано следует выполнять! И вскоре мы уже знакомились с новым местом службы.

В Хабаровске нас ждали. Поэтому никакого особого внимания бытовой стороне дела нам уделять не пришлось, и мы с первых же дней целиком отдались работе, связанной с повышением боевой готовности войск. Вначале она протекала в условиях единого округа для всей территории от Байкала до Владивостока. Позднее ОКДВА разделили на Забайкальскую и Приморскую группы войск. И в той, и в другой хватало соединений, чтобы дать при необходимости отпор зарвавшемуся врагу. Боевая выучка войск была неплохой, так как некоторые части не столь давно участвовали в срыве авантюры фэньтяньских милитаристов на КВЖД, а другие постоянно совершенствовали свое воинское мастерство и держали порох сухим, имея под боком такого соседа, как Япония. Правящие круги Страны Восходящего Солнца усиленно превращали свою марионетку Маньчжоу-Го в плацдарм для нападения на Советский Союз, и ОКДВА всегда находилась начеку.

Вместе со мной вступил в должность, тоже прибывший из Смоленска, А. Я. Лапин (Лапиньш). Мы сдружились с ним еще в БВО, причем сначала на почве общих воспоминаний, так как в гражданскую войну он был комиссаром штаба 5-й армии. Потом нас сблизила и общая работа. Беседы с ним были особенно полезны в том отношении, что прежде он уже служил в ОКДВА, а еще раньше работал военным советником в Китае и теперь рассказывал немало поучительного. Альберт Янович Лапин стал заместителем командующего Особой армией по авиации. Ознакомление с кадрами авиации оставило положительное впечатление. Народ подобрался квалифицированный и боевой, готовый к выполнению любого ответственного задания.

Не так скоро удалось познакомиться с кадрами Тихоокеанского военно-морского флота. Последний подчинялся Хабаровску только в оперативном отношении. Я не сумел в то время расширить свои познания о флоте до желательного уровня, да и вообще мы сравнительно мало разрабатывали тогда совместных, строго согласованных операций с моряками. Чувствовался некоторый отрыв этого вида вооруженных сил. Я очень жалел об этом, и, как показала жизнь, не напрасно. Более тесный контакт с флотом установился у меня уже в 1939 – 1940 годах, когда я командовал Ленинградским военным округом и был начальником Генерального штаба. Это весьма пригодилось мне и в первые дни войны, и в 1944 году, когда Карельский фронт взаимодействовал с нашим Северным военно-морским флотом, Ладожской и Онежской военно-морскими флотилиями, и особенно в 1945 году, когда 1-й Дальневосточный фронт тоже взаимодействовал с Тихоокеанским военно-морским флотом.

В этом смысле служба на Дальнем Востоке в 1935 – 1936 годах вообще оказалась для меня очень полезной. Вступив десять лет спустя в командование 1-м Дальневосточным фронтом, я использовал весьма многое из того, что приобрел, работая ранее в ОКДВА. Одно знакомство с театром военных действий чего стоило! Но не нужно думать, что ОКДВА принесла мне прямую пользу только десятилетием позже. Такая мысль была бы просто неправильной. Любой военачальник, меняя место службы и врастая в новую обстановку, сразу же набирается свежего практического опыта, ибо несовпадающие условия моментально заставляют изыскивать другие пути решения сходных по типу военных задач. Вот почему так важно, чтобы командиры не засиживались на одном месте. Смена впечатлений сама по себе будет расширять их кругозор, выдвигать перед военачальниками новые проблемы, побуждать их к тому, чтобы взглянуть на дело с незнакомой прежде стороны.

Выдающуюся роль в жизни ОКДВА играл ее командующий с 1929 года Василий Константинович Блюхер. Кто не знал тогда в нашей стране этого полководца! Член большевистской партии с дореволюционных времен, комиссар рабочих отрядов и командир партизанской армии, а затем дивизии в годы гражданской войны; главнокомандующий Народно-революционной армией Дальневосточной республики, ее военный министр и председатель Военного совета до 1922 года; комкор, начальник Ленинградского укрепрайона и ответственный работник Реввоенсовета СССР до 1924 года; главный военный советник Национального правительства Китая в Кантоне до 1927 года; помощник командующего Украинским военным округом до 1929 года – вот основные вехи военного и государственного пути Блюхера. Он обладал международной известностью с тех пор, как начал помогать Сунь Ят-сену формировать национально-революционные части китайского народа и организовывать борьбу с внутренней реакцией.

Работая в Китае, Василий Константинович носил псевдоним Галин. За рубежом эту фамилию произносили немного иначе. Здесь постаралось французское телеграфное агентство. Его корреспонденты быстро обнаружили, что у Сунь Ятсена основным советником по военным вопросам является некий человек плотного телосложения, с постоянной улыбкой на явно европейском лице. Кто же этот иностранец, дающий чрезвычайно квалифицированные рекомендации? Распространился слух, что это какой-то отставной генерал Галён. Сотрудники генштаба Франции тщетно искали в своем военно-учетном столе личного состава такую фамилию и в ответ на вопросы журналистов лишь пожимали плечами. Тогда дотошные газетчики приступили к поискам с другого конца и докопались, что мифический француз это не кто иной, как герой гражданской войны в Советской России, приехавший в Китай по приглашению д-ра Сунь Ятсена из того же лагеря, что и политический советник ЦИК гоминдана большевик М. М. Бородин, военный атташе А. И. Егоров и военный советник Ивановский (А. С. Бубнов).

В СССР популярность Василия Константиновича была необычайно велика, а его авторитет – очень высоким. Кто получил в сентябре 1918 года первым в стране орден Красного Знамени? Блюхер. Кто дал отпор авантюристам из рядов правых гоминдановцев во время конфликта на КВЖД? Блюхер.

В апреле 1930 года был учрежден орден Красной Звезды, и первого наградили им опять-таки Блюхера. Тогда же учредили орден Ленина. И снова одним из самых первых и этот орден СССР получил Блюхер. В те годы ордена были у сравнительно немногих, и достаточно было взглянуть на гимнастерку командарма – пять раз краснознаменца, чтобы понять, как ценили его деятельность партия и правительство. Как раз 1935 год, когда мы с ним впервые близко познакомились, ознаменовался присвоением ему звания Маршала Советского Союза. Наше знакомство началось со взаимных рассказов о былом, и мы очень легко нашли общий язык. Блюхер, внук крепостного из-под Рыбинска, сын крестьянина-бедняка и слесарь Мытищинского и Сормовского заводов, провел свое детство и юность примерно в тех же условиях, что и я – внук крепостного из-под Зарайска, сын крестьянина-бедняка и слесарь заводов в Москве и Судогде.

Как военачальник Блюхер во многом напоминал мне Уборевича. Он пользовался примерно теми же методами и приемами организации обучения войск, часто проводил оперативно-тактические учения и делал поучительные разборы. Практиковал проведение военных игр в масштабе округа и соединений и нередко сам являлся их участником при руководстве со стороны какого-либо высшего офицера Генерального штаба. Старался использовать любой повод, чтобы учить части и соединения, причем отдавал предпочтение не теории в кабинете или на плацу, а практике, приближенной к боевой обстановке. Придавал огромное значение политическому воспитанию Красной Армии, причем особенно подчеркивал необходимость воспитывать в красноармейцах и командирах чувство боевого превосходства наших Вооруженных Сил над японскими, но не терпел шапкозакидательских настроений.

Как человек он несколько отличался от Уборевича. Менее сухой, не столь резкий, чаще шутивший, Блюхер казался более доступным. Однако близкое знакомство показывало, что эти отличия носили чисто внешний характер, а с деловой точки зрения принципиальной разницы между ними не существовало. В целом Уборевич был чуть собраннее, пожалуй чуть организованнее; Блюхер человек более размашистый, более открытый. Но им обоим было присуще такое важнейшее качество полководца, как широта мышления, Именно в этом направлении стремился всегда раздвинуть рамки общих решений командующий ОКДВА. Он доверял мне безоговорочно, почти никогда не проверял и, надеюсь, никогда об этом не пожалел. До сих пор у меня перед глазами стоит его крупный разборчивый почерк, четкая подпись и обязательные точка и тире после нее; до сих пор слышится его бодрый голос: "Ну, Кирилл Афанасьевич, с чего мы начнем новый месяц нашей жизни?"

Мне предстояло многое изучить: во-первых, дислокацию, устройство и обеспеченность войск и их задачи по тревоге. Подметить все то, что не соответствовало обстановке и нашим возросшим требованиям, и найти на месте правильное решение. Bo-вторых, детально изучить все стороны деятельности Квантунской армии, нацеленной против советского Дальнего Востока. В-третьих, хорошо изучить дальневосточный театр военных действий, проведя полевые поездки и рекогносцировки по сухопутной и морской части театра. При этом начинать надо было с изучения главных направлений, а затем заняться теми, которые имели менее важное значение. В ходе полевых поездок и рекогносцировок требовалось определить первоочередные и последующие задачи по освоению военными службами Дальневосточного края, особенно по строительству дорог, мостов, линий связи, складов и ремонтных учреждений, а на важнейших направлениях – и оборонительных инженерных сооружений. Когда я попросил информацию у товарищей по службе, уже давно там работавших, то получил очень многое. Тем не менее чувство некоторой неудовлетворенности сохранялось. Может быть, это было вызвано невозможностью поглядеть на все своими глазами.

Решил посоветоваться с Блюхером. Он понял меня сразу и порекомендовал отодвинуть на время повседневные штабные дела, поручить их моему заместителю, а самому взяться за всестороннее изучение Дальнего Востока. И вот намечен план досконального ознакомления с краем. Показал я план Блюхеру. Он не только одобрил его, но и сам нередко присоединялся ко мне во время поездок.

В-четвертых, для меня важно было изучить общую историю, и в частности историю войн на Дальневосточном театре военных действий, как в политическом, так и в военном аспекте. Представляло большой интерес изучение причин войны и методов ее развязывания, особенно армией агрессивной Японии. Кстати сказать, Япония обязательно применяла метод внезапного нападения на главные силы противника, что требовало от нас поддержания постоянной боевой готовности в войсках. Понадобилось также изучить ход боевых действий в войнах с Японией, операционные направления и заняться многими другими вопросами, вплоть до проблем экономики и характерных народных обычаев сопредельной страны. Поэтому я часто засиживался за чтением книг и различных справочных материалов до глубокой ночи.

А с утра начинались обыденные деда, связанные с подготовкой командирских занятий и сборов, тактических учений и маневров, с вопросами укомплектования войск личным составом и обеспечения их всеми видами довольствия. Много времени и изобретательности требовало рассмотрение проблем строительства казарм, столовых, парков и других сооружений, а также расширение военно-инженерного оборудования Дальневосточного края. Осуществление мероприятий было связано с большими материальными затратами. Нам хотелось сделать больше, а возможности были весьма ограниченными. Блюхер очень внимательно выслушивал все предложения, и мы оба долго искали наиболее правильное решение. Последняя наша длительная беседа с Блюхером о делах округа состоялась уже в Москве, куда мы выехали на специальное совещание руководящего командного состава РККА, созванное Наркомом обороны.

Надвигались грозные события. Пылали очаги войны в Азии и Африке. Предстояло определить важнейшие направления совершенствования Красной Армии в изменившейся обстановке, сделать упор на овладение современной боевой техникой, готовиться к постепенному переходу от смешанно-территориальной системы обучения военнослужащих к созданию кадровой регулярной армии достаточно большой численности. Вскоре после этого совещания я заболел злостной ангиной и долго лечился. А когда вышел из госпиталя, то на Дальний Восток мне поехать уже не довелось.

Мне пришлось зато побывать в Чехословакии в качестве главы нашей военной делегации, приглашенной на большие военные маневры. Отношения СССР с Чехословакией становились все более хорошими. Мы ознакомились с промышленностью и сельским хозяйством, состояние которых произвело на нас хорошее впечатление. Особенно бросалось в глаза отличное содержание дорог и аккуратное поведение населения в быту. Армия Чехословакии была по-современному оснащена новым оружием и боевой техникой и, как показали маневры, могла считаться вполне подготовленной к отпору агрессору. Только отказ от совместных действий с Красной Армией и мюнхенское предательство интересов Чехословакии правительствами Англии и Франции принесли эту страну в жертву фашистской Германии.

ИСПАНИЯ В ОГНЕ

Отстоять Мадрид!

Париж ведет в Барселону. – Мадридская реальность. – В гостях у Листера. Знакомство с Кабальеро, – Танки прибыли! – Берзин за работой. – формируем бригады. – Цена анархии. – Теруэль и дисциплина. – Два лица Миахи. – Александр Родимцев.

Осень 1936 года... Республиканская Испания ведет отчаянную борьбу против фашистских мятежников. Соглашение 27 европейских государств о невмешательстве в испанские дела превращается в фикцию. Германия и Италия открыто помогают франкистам оружием, снаряжением, людьми, готовят интервенцию, чтобы превратить Пиренейский полуостров в еще одну базу фашизма и свой плацдарм. А правительства Англии и Франции препятствуют Испанской республике приобретать за границей оружие, фактически участвуя в необъявленной военно-экономической блокаде законных властей испанского народа. В трудные для Республики дни развернулось международное движение солидарности с нею. Одну из самых существенных ролей сыграли в нем советские люди. Из черноморских портов отправились к берегам Испании наши корабли с продовольствием, снаряжением, вооружением. Пароходами, самолетами, поездами прибывали в Испанию и наши добровольцы, военные специалисты. Они стремились помочь Республике, еще почти не обладавшей регулярными силами, создать кадровую армию, отбить натиск объединенных сил реакции и отстоять от фашистов столицу страны Мадрид.

В начале октября мятежники начали наступление на Мадрид с четырех сторон, а фашистское подполье – "пятая колонна" – усилило свою деятельность в самом городе.

12 октября испанцы ежегодно празднуют открытие Америки Колумбом. Именно в этот день главарь мятежников генерал Франко, находившийся в Толедо, собирался провести свои отряды церемониальным маршем по площадям и улицам Мадрида. Газеты всех западноевропейских стран были переполнены сообщениями, перепечатывавшимися из фашистских источников, о скором и неизбежном падении республиканского правительства, о том, что вот-вот будут перерезаны последние дороги, связывавшие Мадрид с Альбасете и Валенсией, что испанская столица уже находится едва ли не в кольце вражеских войск.

Тревожное чувство охватило нас, когда мы, два советских командира-добровольца, я и полковник Б. М. Симонов, следовали железной дорогой в республиканскую Испанию по маршруту Москва – Берлин – Париж и просматривали свежие газеты. Действительно ли Мадрид уже в кольце, или это просто очередная утка буржуазных журналистов?

Сменяются заоконные пейзажи. Проехали бедные нивы панской Польши, осталась позади польско-немецкая граница, и вот мелькают перед глазами таблички на немецком языке: перрон номер такой-то, касса находится там-то, комендатура там-то, до ресторана столько-то метров в таком-то направлении, вокзал лежит по ту сторону, на прогулку пассажирам отведено столько-то минут и т. д. Это Берлин!

В пути к Парижу особенно не нравилась нам одна дама из соседнего купе, бросавшая на нас взгляд каждый раз, как мы проходили мимо. Не следит ли она за нами? Это предположение оказалось верным, но совсем не в том плане, как мы думали. Уже в Испании мы встретили ее еще раз вместе с другой группой советских командиров, и там выяснилось, что она сопровождала нас, будучи персонально ответственной за наше благополучное прибытие.

В Париже мы остановились в советском посольстве и прежде всего попросили сообщить новости о положении в Испании. Товарищи передали нам всю имевшуюся в их распоряжении информацию, но предупредили, что она весьма неполна и что ее нужно считать предварительной. Действительно, в Испании мы выяснили, что многие сведения были верны лишь приблизительно, а другие устарели. По сравнению с тем, что печаталось в буржуазных газетах, информация из посольства выглядела очень оптимистичной. Истина же, как оказалось, лежала посередине.

Париж интересовал нас в трех отношениях. Во-первых, мы хотели воспользоваться случаем и осмотреть достопримечательности города. Делать это пришлось урывками, ибо времени было в обрез. Во-вторых, нам недоставало многих вещей, которые, как объяснил сотрудник посольства, обязательно понадобятся в Испании. Пришлось поэтому ходить по магазинам. Французский язык мы знали слабо, к тому же старались действовать так, чтобы не вызвать у продавцов подозрений и чтобы по покупкам трудно было догадаться, кто мы и куда едем. Все это доставило нам массу осложнений. В-третьих, поскольку писать домой было нельзя, хотелось купить какие-либо сувениры "со значением", чтобы жены догадались, что это шлют мужья и что они здоровы. В посольстве обещали переслать подарки без задержки.

От Парижа до Тулузы доехали очень быстро. Плодородные равнины Средней Франции сменились холмами Центрального массива с их скучным ландшафтом, а затем зазеленела Гароннская низменность. От Тулузы местный поезд, уже гораздо медленнее, покатил к испанской границе. Все выше становились холмы, все суше почва, все беднее растительность. Потом весь горизонт заслонили горные хребты. Это Пиренеи, а за ними лежит Испания. Новая остановка, небольшой отдых.

Вероятно, нас ждали. Подошел какой-то человек, спросил по-французски: "Кто вы?" Потом переспросил по-русски с акцентом еще раз: "Вы русские?" Махнул рукой в сторону гор и пошел вперед, а мы – за ним. Шли сравнительно недолго, хотя путь был тяжелым. Наконец, человек остановился и показал назад: "Франция", потом ткнул пальцем себе под ноги: "Испания". Так мы перешли границу.

До Барселоны добирались уже испанским поездом. Дорога была в запущенном состоянии. Поезд сначала шел полупустым. Вооруженные люди почти не встречались. Спокойно стучали колеса, тихо поскрипывали вагонные тормоза. Было похоже на дачную прогулку, ощущение войны отсутствовало. Однако как только вырвались из Каталонских гор и поезд помчался вдоль морского берега, картина изменилась. Вагоны заполнились шумной молодежью в зимних куртках с засученными рукавами; крестьянами с корзинами необычной формы; безукоризненно одетыми сеньоритами. Замелькали береты, высокие круглые фуражки, черно-красные анархистские ленты и флажки, ручные гранаты и пистолеты.

В Барселоне мы встретились с советским консулом В. А. Антоновым-Овсеенко. Впервые я познакомился с ним в 1924 году, когда он был начальником Политуправления Реввоенсовета, и теперь сразу узнал его: широкий, чуть улыбчивый рот; острый и длинный, "гоголевский" нос; щелочки близоруких глаз из-под очков. Этот человек прошел большой и сложный путь. Будучи одним из руководителей Петроградского военно-революционного комитета во время Октябрьского вооруженного восстания, он арестовывал в Зимнем дворце Временное правительство. В годы гражданской войны Антонов-Овсеенко командовал Украинским фронтом и являлся наркомом военных дел УССР, а потом работал на ответственных постах в Малом Совнаркоме и в НКВД. Ряд лет он провел за границей, где был советским полпредом.

Владимир Александрович казался очень усталым. Рассказывая нам о положении в Испании, он держался спокойно, но губы его во время беседы нервно подергивались. Речь была образной и яркой, фразы – резкими.

Обстановка, судя по его словам, была неважной: лучше, чем сообщали буржуазные журналисты, но хуже, чем мы услышали в Париже. Мятежники стоят под Мадридом. Юго-Западная Испания почти вся потеряна Республикой. В воздухе господствует фашистская авиация. Агрессия Германии и Италии под видом сотрудничества с фалангистами нарастает. В лагере мятежников идет грызня между соперничающими группировками. Но еще сильнее, к сожалению, несогласие в стане Республики между коммунистами, социалистами, анархистами и левыми республиканцами. Политика премьера правого социалиста Ларго Кабальеро двусмысленна и непоследовательна. Регулярной армии в полном смысле слова еще нет. Марокко не получило независимости. Этим пользуются фашисты, ведут там демагогическую пропаганду и набирают мусульманские отряды в свои войска. Баскония и Каталония требуют самоуправления, а правительство идет им навстречу очень неохотно, и это вносит разлад в ряды антифашистов. Народные массы полны революционного энтузиазма и готовы на самопожертвование. Но им больше всех мешают анархисты, у которых отсутствует элементарная дисциплина: сегодня они воюют, завтра отдыхают. То уходят, не спросившись у старших командиров, в рискованные операции, то открывают врагу фронт. Захватывают на государственных складах оружие и прячут его. Никого не признают и ни с кем не считаются. Коммунистов они недолюбливают, социалистов презирают, государственных служащих ненавидят. От героизма переходят к панике, и наоборот. Работа тыла пока не налажена. Положение на фронтах трудное. Необходимо установить тесный контакт с испанскими коммунистами и опираться прежде всего на них, но в то же время вести себя лояльно по отношению к Республике в целом и не делать официального различия между разными республиканцами. Одним словом, закончил консул, чем скорее приступите к делу, тем будет лучше.

Самолетов в Барселоне не оказалось, а попасть в Мадрид по шоссе можно было только кружным путем. Поэтому автомобиль помчал нас сначала на юг, в Валенсию, а уж оттуда повернул на запад, к столице. Эта машина принадлежала губернатору округа Валенсия. Сияя улыбкой, он предупредил нас, что шофер надежный и мы можем не тревожиться. О чем следовало тревожиться, мы догадались уже возле Мадрида, когда шофер вытащил из кармана пистолет, положил его рядом с собой на сиденье и, указав рукой налево, в направлении юга, сказал: "Фашисты!"

Мадрид встретил нас сумерками и потушенными огнями. В городе рвались бомбы. Немецкие "юнкерсы" совершали свой очередной и безнаказанный налет. По улицам в минуты затишья перебегали люди. Один из них указал нам дорогу в советское посольство и вырвал из рук Б. М. Симонова сигаретку. Выяснилось, что народные милиционеры могут подумать, будто мы сигнализируем фашистским самолетам.