Текст книги "Скажи герцогу «да»"

Автор книги: Киран Крамер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Дженис вздохнула:

– Должна признать, кое‑что мне действительно принесло бы удовлетворение на несколько мимолетных секунд, но мелкая месть подобного рода не слишком веская причина провести всю жизнь с мужчиной, которого не любишь.

– Даже если он богат?

– Да, Иззи, даже в этом случае. – Дженис похлопала служанку по руке. – Я знаю, ты желаешь мне добра, но поверь: не все решают деньги.

– В самом деле? – с недоверием взглянула Изобел на хозяйку.

– Уверена. Мне кажется, что только любовь может по‑настоящему все исправить.

– Ну, если так, – коротко рассмеялась Изобел, – тогда я никогда не стану богатой.

– Неизвестно, кому что готовит будущее. Кроме того, я не способна отказать, если кому‑то нужна помощь. Думаю, это из‑за того, что я жила в большой семье, где всегда приходилось искать компромисс.

– Вы и вправду очень покладисты, миледи, – согласилась Изобел. – Возможно, слишком отзывчивы и добры.

– Нельзя быть слишком доброй.

– Не знаю, мисс. Я помню, как дрессировщики в цирке хлестали тигров кнутами. Если бы звери их слегка не побаивались, то могли бы и сожрать.

– Я не собираюсь никого хлестать кнутом, но и проглотить меня никому не позволю. Обещаю.

Они обменялись мечтательными улыбками.

– Ну ладно, пора идти. – Дженис еще раз взглянула в зеркало, но не увидела никаких скрытых амбиций, хотя вдовствующая герцогиня – в образе королевы – была, похоже, уверена, что они есть. – Пожелай мне удачи.

– Она вам не понадобится: вы знаете секрет.

– Ты права, – кивнула Дженис. – Полагаю, что знаю.

«Скажи «нет»».

Сказать «нет», и если вдова права, то весь мир скоро будет принадлежать Дженис. Расцветет ли дочь швеи чудесным образом здесь, в деревне – как мечтала ее мать, – покажет время.

Глава 8

По дороге в красную гостиную Дженис заблудилась. Ей казалось, что коридор, по которому она шла, ведет к лестнице, но вместо этого очутилась в просторном зале – портретной галерее. И тут же ее внимание привлек потрясающий портрет. Это было изображение прекрасной леди с совершенно необыкновенными глазами – они так сияли, что казались живыми.

«Она наверняка влюблена», – подумала Дженис. Такой же взгляд, полный любви и света, она видела у Марши. И у мамы.

Девушка задумалась: может, это портрет вдовствующей герцогини в молодости? Платье вроде бы примерно тех времен.

Дженис повернула назад с твердым намерением отыскать путь к лестнице – просто, видимо, пропустила нужный поворот, – как вдруг обнаружила восхитительную маленькую гостиную с огромными окнами, перед которыми располагались три мягких кресла с подголовниками. Обогнув кресла, девушка подошла вплотную к окну, и ее обдало волной холодного воздуха, когда взглянула на засыпанный снегом сад.

Она еще раз порадовалась за Эсмеральду, которой больше не придется трястись от холода там, снаружи, да еще и со щенками.

«И это все благодаря мистеру Каллахану», – невольно подумалось Дженис, и она попыталась представить себе, чем он сейчас занимается: беседует с Оскаром, присматривает за Эсмеральдой или… вспоминает о ней?

Нет. Следует держать в узде свое слишком живое воображение. Этот грум ей даже не нравится. Да и как может нравиться мужчина, который предупреждает, что следует держаться от него подальше? И она ему тоже совсем не понравилась: он ясно дал это понять, – а Эсмеральде помог вовсе не ради Дженис. Разве необходимо лишний раз говорить об этом?

Нет. И это доказывает, что ему совершенно на нее наплевать: просто нравится с ней целоваться. Как и ей с ним.

Подумав так, Дженис решила, что потрясающий в своей первозданности пейзаж за окном заслуживает ее внимания гораздо больше, чем мистер Каллахан, поэтому задержалась возле окна еще на некоторое время. Погрузившись в среднее кресло, она подобрала под себя ноги, подперла подбородок ладонью и устремила взгляд в окно, за которым заходящее солнце окрашивало вершины деревьев в оранжевый цвет. Закрыв на несколько секунд глаза, девушка позволила себе мысленно перенестись…

Прямо в объятия Люка Каллахана.

– Я уверена, что оставила их здесь.

Услышав голос, Дженис тут же открыла глаза и на мгновение смутилась, словно ее поймали на чем‑то недозволенном. Но конечно же, никто не мог заметить ее голову за спинкой кресла. Как и вообще увидеть ее, пока не подойдет к окну.

Это была одна из сестер – скорее леди Опал, как решила Дженис: у нее такой, более мягкий, голос.

Послышался шелест юбок.

– Ты такая рассеянная, – ответил ей второй голос – видимо, леди Роуз. – Вон они, на столе.

– О‑о. – Снова шелест. – Даже не запылились.

Очки, должно быть. Дженис, сказать по правде, следовало дать понять сестрам, что они не одни, но в кресле так уютно. Они наверняка уйдут с минуты на минуту, и она сможет урвать еще несколько секунд для греховных мечтаний о мистере Каллахане и сегодняшнем поцелуе, прежде чем спуститься в гостиную. Дженис не горела желанием пытаться быть любезной со всеми за ужином, после которого ей предстояло петь и играть на фортепиано, чего она до смерти боялась.

– Сегодня мы узнаем, охотится ли она за ним, – сказала леди Роуз.

Сердце Дженис тревожно замерло. У нее возникло тошнотворное ощущение, будто сестры говорят о ней.

– Интересно, как она оденется к ужину, – добавила леди Опал.

– Разгадать ее намерения сегодня за чаем мне не удалось, – заметила леди Роуз. – Возможно, она действительно приехала повидать вдову.

Силы небесные! Они и вправду говорят о ней!

– Только в это трудно поверить. – В тоне леди Опал ясно слышалась презрительная насмешка. – Видишь ли, наверняка родители отправили ее сюда, чтобы обратила на себя внимание герцога.

Дженис крепко зажмурилась. Так и было – ее послали сюда именно с этой целью!

– Я слышала, она не выдерживает сравнения со своей старшей сестрой, – сказала леди Роуз.

– В таком случае ее старшая сестра, должно быть, непревзойденная красавица, – заметила леди Опал. – Ведь леди Дженис очень красива.

Вероятно, Дженис следовало чувствовать себя польщенной, но вместо этого она ощутила легкую дурноту, слушая, с каким безразличием они обсуждают ее, и мысленно взмолилась: «Пожалуйста, уходите».

– Что будем делать, если придется все‑таки уехать? – спросила леди Роуз.

Дженис услышала вздох.

– Ну тогда попытаем удачи в Шотландии. Там немало лэрдов, жаждущих женского общества.

Эти слова неприятно поразили Дженис, и она снова открыла глаза.

Что именно имела в виду леди Опал? Ее заявление можно было истолковать по‑разному.

– В такую‑то погоду? – Голос леди Роуз звучал безрадостно. – Думаю, в ближайшее время нам не стоит беспокоиться об отъезде.

– Надеюсь, что так.

Воцарилось гнетущее молчание, которое нарушила леди Опал:

– Не стоит жалеть себя. Нам был дарован один восхитительный сезон, так что мы имели возможность попытать счастья. Теперь придется как‑то выкручиваться.

– Если бы только ты ответила «да» лорду Арчибалду… – начала леди Роуз.

– Если бы только ты поощряла сэра Кевина вместо лорда Боксвуда, который не имел серьезных намерений. Я ведь тебе говорила, – с горечью произнесла леди Опал.

– О, успокойся, пожалуйста.

– Леди Дженис наверняка не окажется в нашем положении, – заметила ее сестра. – Семья никогда не отторгнет ее.

– Это в некотором роде ее собственное несчастье – переезжать от родственника к родственнику, – возразила леди Роуз. – И ты ошибаешься: она очень похожа на нас. Я увидела это по ее лицу.

– Что ты имеешь в виду? – спросила леди Опал.

– У нее такой вид, будто она боится бороться за свое счастье.

У Дженис скрутило живот.

– Как и мы, – добавила леди Роуз. – Почему мы никогда не думали, что заслуживаем счастья?

– Возможно, потому, что родители не слишком любили нас.

Леди Роуз горестно вздохнула:

– У нее нет подобных причин. Она из большой дружной семьи, ее наверняка любят.

– Вполне возможно, и у нее есть не менее веские оправдания, чем у нас.

От слов леди Опал Дженис вспыхнула: нет у нее никаких оправданий.

– Ну, как бы там ни было, она слишком застенчива, чтобы завлечь герцога, – продолжила леди Роуз. – И если как следует поразмыслить, наверняка ее родители прекрасно это знают. Может, они и вправду послали ее повидаться с вдовствующей герцогиней: с глаз долой, так сказать. У нее была возможность найти себе достойную пару. Наверное, им стыдно, что она не сумела воспользоваться ею.

Дженис пришла в ужас. Неужели родители стыдятся ее? О том, что жалеют, она знала, но стыд – это совсем другое!

– Ты полагаешь, она им в тягость? – удивилась леди Опал.

– А кому понравится жить бок о бок с неудачницей? – самодовольно заявила леди Роуз, будто сама не потерпела фиаско. – Чувствительный удар по престижу, в особенности для власть имущих.

Дженис судорожно сглотнула: нет, ее родители не такие, не могут быть такими и любят ее, – но затем вспомнила о тех важных событиях, в которых ей не пришлось участвовать из‑за отъезда сюда. Вспомнила, что мама лишь возражала из‑за этого против поездки, но отмахивалась от нее, как, впрочем, и папа. А как она уезжала? Да они практически затолкали ее в карету!

Неужели они и вправду не хотели видеть ее на грандиозном празднике, что собиралась устраивать мама? Или на званых обедах в честь Грегори и Пиппы? Неужели ее присутствие им действительно стало в тягость?

– Я припоминаю, у нее была какая‑то нелицеприятная история, что‑то связанное с мужчиной…

От слов леди Опал Дженис чуть не лишилась чувств.

– И не с каким‑нибудь, а с Финнианом Латтимором. – Леди Роуз произнесла это совершенно спокойно. – Роскошный мужчина. Только не говори, что не помнишь подробностей.

Дженис прижала ладонь к груди в надежде хоть немного успокоить сердцебиение.

– Что ты имеешь в виду?

– Да разное говорят… – уклончиво заметила леди Роуз.

– Но почему я ничего не знаю?

– Должно быть, это произошло в те злополучные шесть месяцев, когда ты была прикована к постели. Ты была смертельно больна, и я старалась оградить тебя от слухов. А потом как‑то не представилось случая.

– И что это за история? Ну говори же, а то я умру от любопытства.

– Ходили сплетни, что она ему отдалась. Уже давно. В Ирландии. На какой‑то свадьбе. А потом их вроде бы застали… ты не поверишь – в Воксхолле.

Нет!

Дженис едва не выкрикнула это и в который раз порадовалась, что сидит. Они все перепутали! Это Маршу Финн соблазнил в Ирландии и бросил… Не ее!

Дженис едва не стало дурно от услышанного.

На сестру она не сердилась: бедняжке немало пришлось пережить, но случившееся оказало на саму Дженис разрушительное влияние.

Ну как теперь она сможет защитить себя? Ей до конца своих дней не опровергнуть эти слухи, да и как можно оправдаться, не затронув репутацию любимой сестры? Значит, придется терпеть и улыбаться: делать вид, что никаких сплетен не слышала. И вообще ее это не касается. Мама всегда убеждала их с сестрами игнорировать сплетни, ни в коем случае не пытаться оправдываться или кому‑то что‑то объяснять.

Но следовало признать, Дженис знала, что слухи не возникают на пустом месте: они с Финном действительно побывали на нескольких приемах в Лондоне, – но тогда она и представления не имела об их с Маршей прошлом.

А уж что касается… никогда!

Да, они целовались в Воксхолле, но ничего больше: обменялись несколькими поцелуями на темной тропинке, вдали от света фонарей. И все. Не стоит и вспоминать, что даже этот вполне невинный флирт угнетал ее и заставлял испытывать чувство вины. Она понимала, что вела себя безрассудно, но не думала, что кому‑то этим навредит.

И вот пожалуйста… Мама всегда говорила, что слухи способны убить: от них страдают ни в чем не повинные люди, – а потому следует вести себя пристойно, дабы не давать повода для сплетен.

Дженис не могла прийти в себя от ужаса, унижения и ярости.

Будь проклят этот чертов Финниан Латтимор, разрушивший – и все еще продолжавший разрушать – их жизнь!

Но еще больше она злилась на саму себя, оттого что поддалась его фальшивому обаянию.

– Откуда тебе все это известно? – продолжала между тем леди Опал.

– От миссис Баррет, жены доктора, а та, в свою очередь, узнала эту историю в Лондоне от одной из своих близких подруг.

– Но это не может быть правдой: его вынудили бы жениться на леди Дженис.

– Вот именно. Или вызвали бы на дуэль мужчины ее семьи: братья, отец. Такой скандал не оставили бы без отмщения.

– Но он потом куда‑то исчез, – задумчиво проговорила леди Опал. – Может, его выслали?

– Его брат женат на ее сестре, так что…

Раздался смех.

– Ты права. Но слухи столь деликатного свойства живут годами.

– До тех пор пока леди Дженис не выйдет замуж скорее всего.

– Ну, с такой‑то репутацией – и замуж?

– Возможно, поэтому семья и вмешалась… Всем известна честность и порядочность Шервудов. У старшей сестры леди Дженис безупречная репутация, так что всякий, прежде чем передать эту сплетню, дважды подумает…

– Почему же тогда миссис Баррет рассказала об этом тебе, а ее подруга в Лондоне, в свою очередь, ей?

– Сын миссис Баррет, художник – у него своя студия в Мейфэре, – всегда очень интересовался леди Дженис. Вот подруга миссис Баррет и сочла необходимым поведать ей эту историю. А еще раньше и ее сын мечтал жениться на леди Дженис.

– И кто же эта подруга?

– Леди Коркоран.

Дженис закрыла глаза ладонями. Сын леди Коркоран, Маркус, был самым серьезным ее поклонником, и она никак не могла понять, почему он внезапно… исчез.

Теперь поняла.

– И миссис Баррет сообщила все это тебе… Почему?

– Потому что застала не в лучшем расположении духа, – сказала леди Роуз. – Вся в слезах, я сетовала, что у меня нет поклонников. Видимо, чтобы успокоить, она рассказала об одной девушке – леди Дженис, – которой еще хуже, чем мне, и посоветовала вспоминать о ней всякий раз, когда мне захочется себя пожалеть. Еще она предупредила, чтобы я никому не говорила об этом.

Боже милостивый! Дженис стоило огромного труда терпеть этот кошмар, на нее накатывала дурнота.

– Значит, и в самом деле не было никаких пагубных последствий, поскольку все члены ее семьи желанные гости в каждом доме, а в школу леди Чедвик очередь. И вот пожалуйста: леди Дженис приглашена в дом герцога.

– Его чокнутой бабулей, – усмехнулась леди Роуз. – Пока она здесь, мы умрем от скуки. Независимо от того, верны слухи или нет, она изо всех сил будет стараться показать себя с лучшей стороны.

– Какое тяжкое испытание для всех нас! И тем не менее она меня очень заинтересовала.

– Придется терпеть ее присутствие какое‑то время. Мужчинам тоже не очень‑то комфортно с ней. Не думаю, что они слышали эту сплетню, иначе по крайней мере поприветствовали бы ее более любезно.

Женщины рассмеялись, и этого оказалось достаточно, чтобы Дженис практически перестала дышать.

– Она и в самом деле похожа на нас, – отсмеявшись, сказала леди Роуз. – Прежних.

– Да, когда мы думали, что у нас есть выбор.

– Хотя его нет ни у кого, и нечего было зря тратить время.

В комнате повисла тишина.

– Может, предупредить ее?.. – нарушил молчание голос леди Роуз.

– Была нужда заботиться о ней! – отрезала леди Опал. – Своих проблем невпроворот. А у нее прекрасная семья: есть к кому обратиться за помощью.

Затем раздалось шуршание юбок, хлопнула дверь.

Они ушли.

Дженис наконец‑то смогла выдохнуть.

Ничего удивительного.

Ничего удивительного в том, что три ее серьезных поклонника исчезли один за другим. Ее репутация висела на волоске, достаточно одной маленькой неосторожности…

Как, например, с грумом?

Потрясенная, она судорожно сглотнула, внезапно осознав, что уже очень давно пребывает в крайне сомнительном положении, даже не подозревая об этом. Ситуация могла бы показаться забавной, когда бы не была настолько серьезной.

Все ее личное достояние – это репутация; все остальное она получила от своих родителей: и немалое состояние, и прекрасное образование, а также внешность и даже способности.

В силу застенчивости и склонности к уединению Дженис оказалась неспособной блистать в обществе подобно Марше и маме, но ей все же удавалось как‑то участвовать в светской жизни до тех пор, пока…

Теперь, когда она думала об этом, не вызывало сомнений, что все покатилось под откос после отъезда Финна. Она уехала на лето в Баллибрук, а когда осенью вернулась в Лондон, все коренным образом изменилось. По городу пошли сплетни, которые и распустил скорее всего сам Финн…

Кто‑то что‑то недопонял, кто‑то что‑то преувеличил, и в результате пылкий роман Марши и всего лишь флирт Дженис с одним и тем же джентльменом сплелись в тесный клубок подобно папиным вьющимся розам и вылились в одну печальную историю с Дженис в роли неудачницы.

Марша никогда не узнает, что из‑за ее давней прискорбной неосторожности страдает теперь сестра, иначе пришла бы в отчаяние. Как и ее муж Дункан. И упаси бог когда‑нибудь узнать об этом родителям.

Дженис ничего никому не скажет. Сейчас все довольны и счастливы: для Марши ситуация обернулась наилучшим образом. А грязные слухи затихнут со временем, Дженис не сомневалась.

Что касается этих двух леди… ее ничуть не обеспокоили их беззастенчивые суждения, поскольку и сами они пребывали в незавидном положении. Ничего удивительного, что они так ожесточились: остаться одним в целом мире… даже подумать об этом страшно.

Единственное, что привело Дженис в замешательство, – это замечание по поводу схожести их судеб. Что, если родители и вправду обеспокоены ее безуспешными попытками найти себе мужа? Она почувствовала, как нарастает паника, стоило вспомнить тот разговор за завтраком дома: казалось, это было целую вечность назад. Ей так не хотелось уезжать – ведь тогда она пропустит бал по случаю дня рождения мамы, куда ожидалось прибытие сотен гостей.

Но мама лишь отмахнулась от нее:

– Все это пустяки! Праздник – ничего особенного.

– А визит Грегори и Пиппы? – в отчаянии цеплялась за соломинку Дженис. – Они привезут с собой Берти – я очень хочу ее увидеть.

– Они приезжают не в последний раз, – заявила мама со свойственной ей безмятежностью.

– Но будет столько званых обедов в их честь! И столько августейших особ – даже сам король может приехать, – а я никого не увижу.

– И что с того! Ты уже знакома с его величеством, – поддержал жену маркиз и решительно кивнул на твердое заявление, что их дочери срочно необходимо уехать в сельское поместье.

И часом позже ее буквально затолкали в карету. А когда Дженис оглянулась назад помахать родителям рукой, мама, казалось, избавилась от скованности: вся ее фигура будто выражала облегчение, когда она энергично помахала ей в ответ; папа обнимал маму за плечи и удовлетворенно улыбался.

Теперь, глядя на застывшие деревья за окном, Дженис задумалась: может, родители никогда и не предполагали, что она сумеет привлечь внимание герцога, – однако их, вероятно, порадовало, что ее некоторое время не будет дома…

От этих мыслей Дженис совсем утратила самообладание: как все это оскорбительно и унизительно. Но больше всего ее расстроили даже не грязные слухи, а предположение, что она может быть обузой для своей семьи.

Боже милостивый, если родные ее стыдились и поэтому отправили сюда, в Холси‑Хаус, где она тоже нежеланная гостья…

Ей нигде нет места, как сестрам Опал и Роуз, – их судьбы действительно очень похожи.

Но Дженис не готова мириться с таким положением! Необходимо срочно что‑то предпринять. Она больше не позволит никому смотреть на нее как на пустое место и обращаться с ней будто с марионеткой.

Она отвоюет себе место в этом мире!

От одной этой мысли глубоко в душе у нее что‑то вспыхнуло, жгучее и сияющее. Жажда проявить себя, вот что это было. Может, те самые амбиции, которые углядела в ней вдовствующая герцогиня и которые теперь вырвались на волю.

Дженис казалось, что теперь она готова щелкнуть метафорическим хлыстом, о котором упоминала Изобел: приударить за герцогом!

Если ей удастся стать следующей герцогиней Холси, родители смогут ею гордиться, а братья и сестры – смотреть на нее с уважением.

Вдовствующая герцогиня права: если Дженис упустит эту возможность, то будет последней дурой. Герцог живой человек, и почему бы ему не влюбиться?

А что, если до него дошли эти слухи?..

Ну что ж, значит, надо быть выше этого. Она станет держаться с достоинством, как будущая герцогиня. «Любая, кто знает тайну, завоюет его… Ничто не будет иметь значения».

А уж грязный слушок и подавно.

Она непременно справится, решила Дженис. Подойдя к зеркалу, она скрестила руки на груди и категорично произнесла:

– Нет! Нет, нет и нет!

Хм‑м. Прозвучало как‑то неубедительно, и тут же вспомнилось предостережение мистера Каллахана: герцог опасен, ей следует остерегаться его.

Вслед за этими пришли другие мысли: что с ней станет, если она лишится доброго имени, поддержки семьи и возможности выбирать свою судьбу.

Такого и врагу не пожелаешь.

Дженис понимала, как рискует, отважившись попытать счастья.

– Нет, говорю вам! – В ее глазах горела решимость. – Нет.

Ну вот, уже значительно лучше.

Вниз, в красную гостиную, Дженис направилась готовая к битве.