Текст книги "Скажи герцогу «да»"
Автор книги: Киран Крамер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 6
В сопровождении лакея Дженис вернулась в дом в страшной ярости на себя. Оказалось, что поцелуй с грумом и желание его повторить – якобы за спасение щенка – не поддавались разумному объяснению. Разобраться в этом было гораздо труднее, чем она могла себе представить. Все на свете удивительным образом усложнялось, когда дело касалось обаятельного Люка Каллахана. Он явно представлял собой угрозу, но Дженис не была уверена, что понимает какую.
«Думай о щенках!»
Она старалась – правда очень старалась, – но, вместо того чтобы сосредоточиться на крошечных влажных носиках и лапках‑царапках, упорно вспоминала о губах Люка Каллахана, крепкой спине и о том, как он присел на корточки в сене, явив ее взору мускулистые ноги, и бережно взял в руки обмякшее тельце щенка.
Дженис и вправду улыбнулась про себя, вспомнив, как он обрадовался, когда щенок подал первые признаки жизни. На краткий миг в глубине глаз Каллахана промелькнуло потрясение, но вместе с тем нежность.
Это не оставило безучастным сердце Дженис: оно тоскливо сжалось, как никогда прежде, – и ее охватило непреодолимое желание прикоснуться к этой нежности…
Прикоснуться к нему.
Он совершенно очаровал ее, хотя и ясно дал понять, что доверять ему не следует. Но что она могла поделать, если, несмотря ни на что, ее неудержимо тянуло к нему.
Он ей не лгал, не пытался обольстить, а честно предупредил о последствиях, за что, безусловно, заслуживал гораздо больше симпатии, чем если бы действовал коварно.
Но что можно в таком случае сказать о ней, если ее привлекает повеса, даже не пытающийся скрывать свои похождения?
Входя в Холси‑Хаус, Дженис все еще кипела от злости, пока дворецкий принимал у нее накидку и шляпку. Псы герцога обнюхали ее со всех сторон. От нее пахло собакой. И сеном.
Отогнав псов, дворецкий спокойно сообщил:
– Все удалились в бильярдную.
– В таком случае мне лучше сразу отправиться к герцогине. – И хотя желание освежиться уже превратилось в необходимость, настал момент повидать ее светлость – и чем скорее, тем лучше. Вдова наверняка сумеет отвлечь мысли Дженис от того, что случилось в конюшне.
– Ваша компаньонка, миссис Фрайди, уже распаковывает свои вещи, – сказал дворецкий. – Она спустится к ужину.
– О‑о, прекрасно. – Эта новость существенно улучшила настроение. Служанка провела Дженис вверх по огромной лестнице, затем по двум длинным коридорам, обогнув несколько углов, и, наконец, по галерее, опоясывающей бальный зал.
– Почти пришли, миледи.
– Боже мой, оказывается, герцогиня живет в полной изоляции. – Дженис почему‑то почувствовала себя очень неуютно, хотя и не понимала, что ее так взволновало: она знавала эксцентричных людей, в Лондоне полно таких.
– Она живет в собственном крыле, – сказала служанка.
– Почему?
– Герцог сказал, это для ее же блага. Он считает, что ей необходимы тишина и покой.
Полезно ли одиночество пожилой даме, которая не вполне в своем уме? Разве ей не нужно общение?
– Полагаю, это согласовано с докторами, – осторожно предположила Дженис.
– Не слышала, чтобы консультировались хоть с одним. – Служанка мрачно на нее посмотрела. – Герцог сказал, что это семейное дело, и приказал нам об этом помалкивать.
Дженис не собиралась потакать чьей‑либо прихоти. Да, сейчас она окунается в омут чужих секретов. Но кто может ее винить? Она приехала по приглашению вдовствующей герцогини, а значит, имеет полное право выяснить, что на самом деле здесь происходит.
Если состояние ее светлости настолько ужасно, не может быть, чтобы с доктором не проконсультировались. Внезапно Дженис почувствовала непреодолимое желание как можно скорее увидеть старушку. «Вот для чего я здесь, а вовсе не затем, чтобы покорить герцога. И уж точно не для того, чтобы мечтать о поцелуях с грумом».
Ее настроение значительно улучшилось. Возможно, сложности, с которыми здесь столкнулась, удастся быстро преодолеть, если она сумеет принести реальную пользу. Дженис не чувствовала себя по‑настоящему полезной хоть кому‑нибудь с тех самых пор, как ее мать, оставив свою швейную мастерскую, вышла замуж. Все, кто окружал Дженис теперь, были хорошо образованными и уверенно стоявшими на ногах людьми. Даже ее младшие брат и сестра, Роберт и Синтия, несмотря на склонность к шумным развлечениям, которые ее совсем не привлекали, отличались практичностью и деловой хваткой.
Служанка между тем остановилась перед внушительной дверью и, тихонько постучав, провозгласила:
– К вам леди Дженис Шервуд, ваше величество.
– Впустите, – произнес слабый голос высокомерным тоном.
Дженис робко вошла в комнату, которая оказалась маленькой и темной, совершенно непригодной для больной старушки.
Сиделка в углу складывала белье. На кровати, утопая в подушках, лежала миниатюрная пожилая леди с совершенно седыми волосами, гордо вздернув нос и подбородок, одетая в симпатичный розовато‑лиловый муслиновый халат.
– Я с нетерпением ждала вашего прибытия. – Прищурившись, она окинула гостью неодобрительным взглядом. – Разве вы не знаете, что недопустимо заставлять королеву ждать?
Дженис на мгновение испытала шок, но постаралась этого не показать и, без колебаний подойдя к кровати, уселась в рядом стоявшее кресло.
– Я так рада видеть вас… ваше величество.
Старушка протянула ей маленькую морщинистую руку, похожую на птичью лапку, на которой красовалось кольцо с огромным рубином.
Может, герцогиня и была слабой, но руку ухитрялась держать твердо. Очевидно, Дженис должна была поцеловать это кольцо. Девушка осторожно поднесла костлявые пальцы к лицу и прижалась губами к холодному красному камню, хотя чувствовала себя при этом ужасно глупо. Вдова потом сразу же убрала руку, поэтому девушка подумала, что все сделала правильно.
– Я пригласила вас не для того, чтобы наскучить до смерти воспоминаниями, – раздраженно проговорила герцогиня. – Поэтому не воображайте, что мы будем весь день сидеть здесь и напрасно убивать время. Я не инвалид. И мне многое нужно сделать. Много где побывать. Если бы только Холси выпустил меня отсюда.
– А он не выпускает? – Дженис не знала, что и думать.
– Нет. – В глазах вдовы вспыхнула довольно занятная смесь хвастовства и насмешки. – Как, по его мнению, сидя здесь, я смогу отыскать свои королевские регалии?
– Ох…
– Вы что, знаете, где они находятся? – В тоне ее явственно прозвучала подозрительность.
– П‑пока нет. – «Должно быть, ужасно так беспокоиться из‑за того, что существует только в твоей голове», – подумала Дженис. – Но я уверена: они обязательно найдутся.
Пожилая женщина нетерпеливо вздохнула.
– Возможно, их позаимствовала принцесса. В таком случае лучше бы ей их поскорее вернуть. Не знаете, дают ли где‑нибудь бал сегодня?
– Да, бал непременно будет.
Престарелая леди протянула ей вторую руку, уже без всяких украшений, будто просто хотела, чтобы кто‑нибудь ее поддержал. Дженис взяла ее ладошку в свои и почувствовала бесконечную нежность к старушке. Вся ее нервозность пропала. Вдовствующая герцогиня остро нуждалась в том, что девушка с легкостью могла ей дать: в любви и внимании.
– Ну и где будет происходить празднество? – с нетерпением спросила вдова, так крепко вцепившись в руку Дженис, будто не хотела вообще ее отпускать.
– Чуть дальше по улице. – Девушку поразило, как легко ей удавалось лгать. Но вдовствующая герцогиня в этом состоянии была подобна маленькой девочке, хотя и держалась крайне высокомерно, и Дженис очень хотелось ее порадовать. – В бальном зале со сверкающими огнями люстрами будет множество дам в ярких платьях и элегантных мужчин. Из всех окон станут бросать цветы…
– По какому адресу?
– Где‑то на Хафмун. – Дженис улыбнулась, вспомнив живописную фешенебельную улицу.
Вдовствующая герцогиня нахмурилась.
– Значит, у лорда и леди Фостер. Он слишком самоуверен, а она… ну, у нее глаза на мокром месте, плачет по малейшему поводу. Ничего удивительного, что у него не хватает терпения. – Старая леди вздохнула. – Я знаю, что могу доверять вам: вы ведь расскажете мне обо всем, что там творится?
– Конечно.
Вдовствующая герцогиня свободной рукой поднесла к носу огромный носовой платок и чихнула.
– Будьте здоровы. – Дженис заметила, как сиделка на мгновение оставила работу, а затем снова принялась складывать белье привычными уверенными движениями.
Вдова сжала платок в кулаке и подалась к Дженис, словно впервые увидела ее.
– Вы ведь леди Дженис, не правда ли? – Ее взгляд стал более мягким и дружелюбным.
– Да, ваше величество.
– Ваше величество? – Старушка снисходительно рассмеялась и махнула свободной рукой. – Вы, должно быть, сильно утомились в дороге, моя дорогая. Я всего лишь вдовствующая герцогиня Холси, а не королева.
«О господи! И что я должна теперь думать?» Дженис переглянулась с сиделкой, но та лишь пожала плечами и продолжила свое занятие.
– Прошу прощения, ваша светлость. – Оставалось только гадать, как долго у вдовы продлится момент просветления. – Конечно, я ошиблась.
– Все в порядке. – Старушка ласково смотрела на Дженис. – Я велела своему секретарю написать вам. Хотите знать почему?
– Догадаться я не смогла, но очень обрадовалась, ваше… ваша светлость.
Теплая улыбка расцвела на лице старой леди.
– Когда‑то ваша матушка была моей модисткой. Однажды она шила мне платье, а вы пришли вместе с ней на примерку и подобрали лоскуток бархата, оставшийся при крое, заявив при этом, что когда‑нибудь тоже станете герцогиней. И тогда никто не посмеет над вами насмехаться и колотить в дверь, требуя платы. Мне никогда этого не забыть. Ваша матушка страшно смутилась. Вы тогда были бледной маленькой девчушкой и обычно тихонько сидели в уголке с книжкой. Я вас почти не замечала.
Дженис покраснела.
– Мне очень хотелось бы припомнить этот случай, но, должно быть, я была слишком мала.
– Это не имеет значения: главное, что все прекрасно помню я. Я никогда не выпускала вашу матушку из виду. Она сшила много прекрасных платьев и мне, и моим подругам, пока не стала в конце концов самой модной портнихой, причем заслуженно – у нее величайший талант. Но в моей памяти навсегда сохранились вы, маленькая девочка, которая хотела стать герцогиней.
– Ваша светлость. – Дженис с трудом сдержала слезы. – Я так благодарна вам за великодушие к моей матери, поддержку.
– С великой радостью я узнала, что она встретила своего маркиза, поскольку понимала, что благодаря этому браку вы станете леди. Леди Дженис. А не торговкой в лавке.
– Да. – Девушка проглотила комок, подступивший к горлу. Каким‑то странным образом герцогиня оказалась причастна к успехам ее матери… и даже к встрече с ее отцом. Поистине жизнь полна неожиданностей.
Вдова снова чихнула, прикрыв нос своим гигантским платком.
Дженис заморгала.
– Простите, вы, вероятно, простужены.
Но когда старушка подняла на нее взгляд, глаза ее были уже другими, тон стал тем же высокомерным, что и при появлении Дженис:
– Довольно о простуде! Вы должны кое‑что сделать для Англии, юная леди.
Она снова превратилась в королеву!
– В самом деле? – На этот раз приступ умопомрачения старушки не застиг Дженис врасплох. И если бы не ее недомогание, девушка разговаривала бы с ней с огромным интересом. Сейчас же беседа оказалась трудным испытанием. – Что вы имеете в виду, ваше величество? Ну кроме поиска королевских регалий, конечно…
Герцогиня, с подозрением посмотрев на сиделку, жестом попросила Дженис придвинуться поближе и прошептала на ухо:
– У меня есть для вас задание. Вы мне по душе, девочка.
– Почему именно я? Вы ведь совсем меня не знаете.
– Я поняла по вашим глазам, что вы умны и талантливы, а также заметила в вас то же самое чувство неудовлетворенности, которое переполняло меня в вашем возрасте. У вас высокий боевой дух, но вы отвергаете возможность блистать. И все лишь потому, что слишком боитесь откровенно высказываться.
– Как вы могли узнать все это? Ведь мы только что познакомились.
– Я королева, – сказала вдовствующая герцогиня покровительственным тоном. – Вы думаете, я не знаю своих подданных? Холси, например, позарез нужна жена.
– П‑полагаю, вы правы, – тихо сказала Дженис. – Поскольку он герцог.
– Вот именно, – подтвердила вдова. – Но не просто жена, а вы, именно вы.
Глава 7
– О нет, ваше величество, – возразила Дженис. – Я совершенно не подхожу на роль герцогини.
– Очень даже подходите. – Старая леди сжала ладошки в кулачки. – Ему нужна жена, которая сумеет воспользоваться своей властью наилучшим образом.
– Я не стремлюсь к этому. Мне хочется читать, совершать прогулки и общаться с родными. Мне не нужна власть.
– Как это не нужна? Нужна! – безапелляционно заявила герцогиня. – И есть только один способ покорить герцога Холси.
– Наверное, вам лучше рассказать об этом леди Опал, или леди Роуз, или мисс Бренсон. – Дженис едва не рассмеялась при мысли, что одна из них станет следующей герцогиней Холси, но подумала, что это было бы крайне неучтиво с ее стороны.
– Ни в коем случае! Это государственная тайна, и только я ее знаю. Любая, кому я ее открою, сможет заполучить Холси: независимо от внешности, независимо от размеров приданого и даже независимо от происхождения. Ничто не будет иметь значения.
– Понимаю, – совершенно неуверенная в этом, проговорила девушка: разговор становился все более интересным, но в то же время странным. – Однако вам не следует открывать эту тайну мне. Я не могу стать женой герцога, потому что выйду замуж только по любви, а Холси я совсем не знаю. Не говоря уже о том, что я… обычная девушка, которая провела два сезона в Лондоне, но никого так и не заинтересовала.
– Вздор! – воскликнула вдова с лукавым блеском в глазах. – Он захочет вас, несомненно, как только я объясню вам, что надо делать.
– Нет, благодарю вас. – Дженис встала. – Правда. Вы слишком добры. Но я приехала в Суррей, только чтобы повидать вас, ваше величество.
– Разумеется. – Старушка сжала ее запястье, крепко удерживая на месте. – И еще чтобы скрыться ото всех этих лондонских сплетников, которым не терпится зачислить вас в старые девы. Так неужели вы намерены упустить столь блестящую возможность? Пришло время выступить в полном блеске. – Вдова подалась вперед. – Я знаю, вас должно безмерно огорчать, что вы не пользуетесь достаточным влиянием.
Дженис прижала свободную ладонь к сердцу.
– Почему вы все это говорите, ваше величество?
Вдова подтянула покрывало.
– Проницательный монарх всегда способен распознать скрытые амбиции.
Дженис устало вздохнула:
– Я не честолюбива.
– Чепуха! – Вдова насмешливо скривила губы. – Что с вами такое? Вы молоды! Вы должны стремиться достичь невозможного, дитя, а не притворяться из страха кого‑то обидеть. – Она выпятила свой морщинистый подбородок. – Я вам не верю. Вы обманываете меня и себя.
– Но существуют определенные правила, ваше величество. И девушка моего положения должна неукоснительно им следовать.
– Правильно все, что приносит пользу. Это только сдерживало вас до сих пор. Жизнь коротка. Нужно пользоваться ею, пока есть возможность.
– Я высоко ценю ваше мнение…
– О, прочь с глаз моих. – Вдовствующая герцогиня выбросила вперед руку. – Подхалимаж выводит меня из терпения. Если вам непременно хочется остаться старой девой, поступайте как вам угодно. Но в старости вы обязательно вспомните этот день. Вы вспомните, что могли бы стать герцогиней, но пренебрегли этой возможностью.
Дженис уже открыла рот, намереваясь ответить, но была так поражена горячностью вдовствующей герцогини и потрясена сделанным ею предложением, что слова застряли в горле.
Старушка схватила носовой платок и снова чихнула.
– Проклятие! Никак не могу избавиться от этого чиханья. – Она умолкла и бросила гневный взгляд на девушку поверх отделанного кружевом кусочка ткани. – Во всем виноват парламент.
– Ваше величество, – мягко сказала Дженис, – пожалуйста, не расстраивайтесь.
Старая леди, продолжая что‑то бормотать, снова откинулась на подушки и закрыла глаза. Уже через несколько секунд по комнате разнесся ее храп.
Дженис в смущении прикусила нижнюю губу. Что же, по крайней мере ей все стало ясно. Вдовствующая герцогиня страдала раздвоением личности, и ее воображаемая личность – королева – задалась целью выдать ее замуж за герцога Холси!
– Как долго она в таком состоянии? – спросила девушка сиделку.
– Говорят, уже нес‑с‑сколько лет. – Из‑за щели между передними зубами сиделка при каждом звуке «с» присвистывала. – Я при ней только с‑с‑с тех пор, как она переехала сюда из вдовьего дома[1]1
Дом, куда переселяется знатная дама после смерти мужа; как правило, неподалеку от его усадьбы. – Примеч. пер.
[Закрыть] в прошлом году.
– Теперь понятно, почему она не бывала в Лондоне. А как часто происходят эти ее… превращения из герцогини в королеву и обратно?
– За день множество раз‑с‑с.
Боже, как же этот свист действует на нервы!
– Как вы с‑с‑сами могли заметить, – продолжала сиделка, и Дженис стоило немалого труда не поморщиться, – это с‑с‑случается каждый раз, как она чихнет.
– Как странно. Доктор заходил, чтобы осмотреть ее?
– Конечно. Он рекомендовал отдых и полную изоляцию.
Значит, доктор все же посещал старушку, слава богу, но его предписания показались Дженис по меньшей мере странными: как может изоляция принести хоть какую‑то пользу?
– Все это очень печально, – медленно произнесла девушка, глядя на спящую герцогиню.
– Может быть, но это меня не кас‑с‑сается, – пожала плечами сиделка.
– Похоже, вы ее недолюбливаете, – заметила Дженис, которой гнев придал смелости.
– Я не обязана ее любить, – с раздражением ответила женщина.
– Наоборот. Она ваша подопечная, и совершенно очевидно, что нуждается в любви и понимании.
– Мне платят с‑с‑совс‑с‑сем не за это, – рассердилась сиделка. – В мои обязанности входит уборка комнаты, кормление, купание и одевание герцогини.
– Все это, безусловно, необходимо, – возразила Дженис, – но пожилому человеку, инвалиду, требуется гораздо больше.
– Вы с‑с‑слышали: она не с‑считает себя инвалидом. Ей хочется выйти отс‑сюда. Но куда она может пойти, ес‑сли говорит подобные глупос‑с‑сти?
Девушку удивило, что подобные суждения позволяет себе обычная сиделка.
– Неужели вы не позволяете ей даже прогуляться в саду?
Женщина отрицательно покачала головой:
– Она никогда не покидает эту комнату. Рас‑споряжение доктора.
– Это недопустимо. Я обязательно поговорю об этом с герцогом.
– Бог в помощь. Его с‑светлость с‑считает, что доктор прав. Он не хочет, чтобы она поранилась.
– И все равно я намерена поговорить с ним. А как насчет секретаря ее светлости? Он имеет здесь какое‑нибудь влияние? Кто отправил по почте письмо моей матери в Лондон?
– Ее с‑секретарь, – коротко рассмеялась сиделка, – это торговец рыбой, который приходит раз‑с‑с в неделю. Она платит ему, чтобы он отправлял ее пис‑сьма.
– Он приходит прямо сюда?
– Да. Ее с‑светлость заявляет герцогу, что ей необходимо время от времени обс‑с‑суждать рыбалку с‑со знающим человеком, и его с‑светлость разрешает, иначе ее с‑светлость начинает с‑сильно нервничать и поднимать шум. Она пос‑стоянно напоминает внуку, что рыбалка – излюбленное с‑семейное развлечение. Что его с‑собственный отец – ее с‑сын Рас‑с‑ссел – очень любил ловить рыбу, как и его с‑старший брат Эверетт. По нес‑скольку час‑сов в день они проводили в весельной лодке на пруду поместья. Она каждый раз‑с‑с повторяет эту ис‑сторию торговцу, но он только кивает, а затем забирает ее пис‑сьма и относит на почту. Но меня это с‑совершенно не касс‑с‑сается, это не мое дело.
– Очень хорошо, что вы так считаете, иначе она не смогла бы отправить письмо мне. Как вас зовут?
– Марта. Мисс‑с‑сис Марта Пул.
– Ну что ж, миссис Пул, если вы не пообещаете мне прямо сейчас, что станете сердечнее относиться к этой женщине, я немедленно отправлюсь к герцогу и потребую заменить вас. Более того: если вы не способны вызвать в своей душе хоть каплю теплых чувств к ее светлости, надеюсь, хотя бы сумеете сделать вид, что способны. И лучше бы вам проявить себя хорошей актрисой. Понятно?
Глаза сиделки широко раскрылись.
– Кто вы такая, чтобы разговаривать с‑со мной подобным образом?
– Я леди Дженис Шервуд, как вам отлично известно.
Миссис Пул сердито на нее посмотрела, но возражать не посмела.
Дженис окинула сиделку взглядом, полным холодной угрозы: так мама смотрела на всякое отребье, которое пыталось отпускать в их адрес сальные шуточки или еще как‑то задеть в ту пору, когда они были еще бедны. Таким же взглядом мама, уже будучи маркизой, ставила на место непокорных слуг, бестактных гостей или собственных детей.
– Миледи… – Миссис Пул отлично поняла, как следует себя вести.
– Благодарю вас, миссис Пул, – уже любезнее сказала Дженис. – Продолжайте в том же духе.
Через минуту она была уже у себя в комнате, где ее ждала Изобел со свежевыглаженным платьем для ужина.
– Но сначала мне необходимо помыться.
Освежившись, Дженис присела на край кровати и только сейчас поняла, как устала. Вспоминая события этого дня, она не могла поверить, что сумела хоть как‑то защитить герцогиню: мама гордилась бы ею, она не сомневалась.
– Я буквально не чувствую под собой ног, Иззи.
– Посидите отдохните, время до ужина еще есть. Я хоть и выпила чаю с тем бесподобным печеньем, пока раскладывала ваши вещи, но уже успела проголодаться. Да, а как ваш поход в конюшню, удачно?
Дженис рассказала Изобел, как Оскар упал в обморок, а грум оживил щенка.
– Ох, миледи! – Изобел прижала к груди одно из платьев Дженис. – При одном упоминании об этом мужчине меня бросает в дрожь. Как приятно, что он не только красив, но и, как видно, много чего умеет.
– Право, Иззи!.. – Дженис сделала вид, что шокирована, хотя, к сожалению, отлично понимала реакцию служанки.
Изобел подошла к маленькому туалетному столику и принялась аккуратно раскладывать в ряд щетки и расчески своей госпожи.
– Как вы собираетесь вести себя с ним? В особенности теперь, когда он спас щенка? Я бы не устояла. Не смогла бы. Неужели вам не хочется…
– Довольно. – Дженис порывисто встала и, подойдя к туалетному столику, вгляделась в свое отражение в зеркале. Есть ли у нее тайные амбиции? Неужели ей и вправду так претит быть незаметной, как заявила одна старая больная женщина?
– Вот было бы здорово, если бы герцог поцеловал вас так, как этот грум!
Дженис чуть не задохнулась от прямоты служанки.
– Очень тебя прошу: не говори никому, что я целовалась с грумом. Обещаешь?
Изобел взяла щетку и похлопала по скамеечке перед туалетным столиком, предлагая госпоже сесть. Пока трудилась, стараясь придать ее волосам некое подобие порядка, служанка не замолкала ни на минуту:
– Я никогда не выдам ваш секрет, миледи. Никогда. Даже своей матери. Или трем сестрам. Или бабушке, хотя до сих пор рассказывала ей все. Не скажу и Полли, горничной в Лондоне. Как и Джуду, моему другу детства, отец которого дрессирует тигров. Я встречаюсь с ним не слишком часто, но когда видимся, то болтаем обо всем.
– Никого не упустила? – вклинилась в этот словесный поток Дженис, обращаясь к отражению Изобел в зеркале.
– Никого, миледи, как можно?
Дженис рассмеялась:
– Рада, что могу на тебя рассчитывать.
Изобел небрежно повела плечом и, воткнув очередную шпильку в прическу хозяйки, заявила:
– Он самый красивый грум из всех, кого я когда‑либо видела. Думаю, мне нужно сходить в конюшню – ну, якобы посмотреть на щенков, конечно.
– Пожалуй, мы слишком много уделяем внимания какому‑то груму. Надо прекратить о нем всякие разговоры…
– Да, конечно… И все‑таки это самый красивый мужчина, пусть и грум! – выпалила Изобел. – Герцог тоже заслуживает восхищения, но вы ведь не можете вообразить, как он, например, ворочает камни. А мистера Каллахана можете, я уверена. Мне бы еще хотелось посмотреть, как он рубит дрова. А вам?
– Нет, Иззи, – как смогла невозмутимо ответила Дженис. – Я не хотела бы.
Что было отъявленной ложью. Ей отчаянно хотелось этого. И если подольше посмотреть из окна спальни, может, удастся увидеть его за работой? Южная стена конюшни была обращена к дому, и Дженис уже не терпелось выглянуть в окно в надежде мельком его увидеть.
Изобел прикусила губу и отступила на шаг назад.
– Простите, миледи, я не имела намерения обсуждать его.
Дженис виновато вздохнула, пощипывая щеки, чтобы придать им румянца.
– Все в порядке. Я знаю, как легко потерять голову из‑за мужчины. Со мной случилось такое однажды, и было ужасно неприятно, когда все закончилось. Так что я стараюсь больше не попадать подобные ситуации.
Глупец Финн. Слава богу, с ним давно покончено.
– Но ведь это случилось давным‑давно, не так ли, миледи?
– Достаточно давно, чтобы я сумела пережить этот удар. – Дженис снова встала. – Сердце довольно хрупкий предмет.
– Вы правы. – Изобел скромно опустила глаза. – Вот у меня такое хрупкое сердце. Я вообще девушка хрупкая.
– Да уж… – улыбнулась Дженис, вспомнив, как Изобел однажды подняла на вытянутых руках два битком набитых чемодана.
– А почему вы смеетесь? – Изобел повернула голову и с подозрением посмотрела на хозяйку.
– Все в порядке! Как обычно, тебе удалось поднять мне настроение без особых усилий. Нам и в самом деле пора прекратить всякие разговоры о событиях сегодняшнего утра, какими бы незабываемыми они ни были. Пора готовиться к ужину, если тебе не кажется, что у меня еще есть несколько минут, чтобы почитать.
Раздался стук в дверь, и Дженис с камеристкой переглянулись.
– Полагаю, следует открыть, – неуверенно проговорила Дженис.
– Я немедленно избавлюсь от любого, кто бы там ни был. – Решительно прищурившись, Изобел распахнула дверь, словно намеревалась противостоять льву.
За дверью стояла сиделка герцогини, сохраняя на лице все то же неприветливое выражение.
– Входите, миссис Пул, – пригласила Дженис, обеспокоившись: ей важно было все, что касалось герцогини.
– Миледи, у меня к вам пос‑с‑слание.
Изобел часто заморгала от неожиданности, услышав резкий свист.
– И какое же? – поторопила Дженис сиделку.
– Леди Холс‑си пробудилас‑сь и заявила, что не попрощалась с‑с вами.
– Герцогиня так быстро уснула, что у меня не было такой возможности, – в некотором недоумении проговорила девушка: неужели сиделка проделала столь долгий путь, только чтобы сказать ей это?
– Да, но вскоре проснулась.
– Как… королева? – Дженис уловила некоторое колебание в ее тоне.
Изобел явно ничего не понимала – ведь хозяйка еще не рассказала ей, что мистер Каллахан был прав: вдовствующая герцогиня воображает себя королевой – во всяком случае, какое‑то время.
– Нет, как ее с‑светлость. Она справилась о внуке, и я с‑сказала, что он скоро навестит ее. Только она этим не удовольствовалась и даже немного поплакала.
– О господи! – Сердце Дженис болезненно сжалось. – А что же вы?
– Я… я предложила ей новый нос‑совой платок, а также раздвинула занавески, что, похоже, ее подбодрило.
– В самом деле? Очень любезно с вашей стороны, миссис Пул.
Сиделка растерянно взглянула на Дженис:
– Затем она чихнула, и… ну, вы знаете, что произошло.
– Она стала королевой.
Шляпная коробка, которую Изобел как раз несла в дальний угол комнаты, с грохотом упала на пол.
Сиделка молча хмуро посмотрела на служанку, и та беззаботно заявила:
– Не стоит обращать на меня внимание. – Хотя глаза ее выдавали, что ей страшно любопытно узнать как можно больше.
Взгляд миссис Пул снова обратился к Дженис.
– Ее величество приказала передать послание молодой леди, которая недавно посетила ее – «умной талантливой разочарованной леди», как она сказала, – немедленно.
– И вы полагаете, она имела в виду меня?
– Конечно, вас, миледи! – вмешалась Изобел. – Я ничего не знаю о разочаровании, но вы, безусловно, умны и талантливы.
– Спасибо за комплимент, Иззи, – улыбнулась Дженис. – А вы продолжайте, миссис Пул.
Сиделка сделала глубокий вдох.
– Ну и кроме того, вы единс‑ственная, кто навес‑стил ее за вс‑се время болезни.
Дженис ужаснулась:
– Вы хотите сказать, ни одна из этих молодых леди у нее не была? И мисс Бренсон тоже?
– Именно так. Как, впрочем, и все другие, кто побывал в поместье.
– И много таких? – полюбопытствовала Изобел.
– Дос‑статочно, – холодно ответила сиделка. – Но это с‑совершенно не ваше дело.
Изобел едва не вспылила, но хозяйка жестом ее остановила.
– Очень печально, что леди Холси мало с кем общается, кроме вас, миссис Пул. Но ведь герцог навещает ее регулярно, не так ли?
– Раз в день. Он приходит к трем часам, они с ней остаются наедине, а я в это время пью чай.
– Очень великодушно с его стороны. – Дженис прибыла как раз в это время, и теперь, когда узнала, почему он оставил ее, сочла его отсутствие за чаем весьма трогательным.
Миссис Пул согласно кивнула:
– Он очень ей предан.
Похоже, он действительно любит свою бабушку.
– Так что же все‑таки это за послание? – Дженис уже начинала терять терпение. – А то, наверное, мне пора спуститься к ужину.
– Я с‑сама ничего не поняла, но ее величество с‑сказала… – Сиделка мгновение поколебалась. – Она с‑сказала, что вы должны говорить «нет». И что ес‑сли проигнорируете ее с‑совет, то вы полная дура.
Дженис почувствовала, как у нее отвисла челюсть – видно, слишком долго общалась с Изобел, – и быстро закрыла рот.
– И это все?
Сиделка утвердительно кивнула:
– Причем очень на этом настаивала. Прежде чем снова заснуть, все твердила: «Нет, нет, нет».
Дженис едва не стало дурно, но она ухитрилась спокойно улыбнуться, прощаясь с миссис Пул.
Сиделка, разумеется, ее улыбку проигнорировала.
– Боже милостивый. – Изобел в изумлении уставилась на Дженис. – Она свистит, как птица, весь день напролет, а выглядит так, что вызывает оскому, как лимон. Вы хоть поняли, в чем суть ее послания, миледи?
– Думаю, да. – Дженис оперлась спиной о дверь. Все ее тело ныло от напряжения. – Вдовствующая герцогиня сказала, что есть только один способ завоевать герцога, но уснула, прежде чем открыла какой.
– Скажите ему «нет», – произнесла Изобел драматическим шепотом. – Как мудро с ее стороны. Все знают, что герцогу нужно говорить «да». Чего бы он ни пожелал, он это получит.
– Вот именно. – Дженис судорожно сглотнула, пытаясь подавить тревожный спазм в желудке. – Не то чтобы это имело значение… Я не стремлюсь завоевать герцога. Я здесь ради вдовствующей герцогини.
– Но, миледи, почему бы вам все же не попытаться покорить герцога? Только представьте себе… вы можете стать герцогиней.
Дженис оттолкнулась от двери и принялась выписывать круги по роскошному красному обюссонскому ковру перед камином.
– Я уже говорила тебе, Иззи, что выйду замуж только по любви… если вообще выйду.
– Но подумайте, каково это будет, – настаивала Изобел, – когда все эти завистливые курицы, которые считали вас неприметной этакой серой мышью, лопнут от злости. Им придется изображать радость, а вы будете им лишь снисходительно кланяться, если захотите.
