Текст книги "Отец (не) моего ребенка (СИ)"
Автор книги: Кира Фокс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
7. Евгения
Три недели спустя меня выписали. Все эти дни я практически не жила. Просто перематывала время. Через день после разговора с Авериным медсестра передала мои вещи – сумочку с кошельком, документами и телефоном. Поначалу я отнеслась ко всему очень и очень равнодушно. Есть и есть. Но постепенно мысль о моем сыне все же полностью поглотила меня. И я полезла в интернет за информацией. Про Александра было мало полезного. Лишь короткий обзор о бизнесе, о том, что он вернулся в инвестирование не так давно и последние проекты. Все.
Но мысль о том, чтобы увидеться с Даней, все же не покидала меня. И, когда меня выписали, пошла к своему знакомому из полиции, который в свое время помог мне с усыновлением, и попросила посоветовать частного детектива. Вадик удивился такой просьбе, даже пытался разузнать, что да как, но я отделалась лишь общими фразами.
И вот спустя еще неделю этот самый детектив – Никита Фролов – должен был передать мне адрес Аверина. Признаться, я весь день была как на иголках. Мы договорились встретиться в кафе неподалеку от моего дома. Я даже пришла пораньше – потому что была уверена, что осталось всего ничего до исполнения заветного желания. Деньги Фролову я уже перечислила. Пришлось все же снять со счета то, что перевел Аверин. Но я справедливо решила, что на такое дело можно воспользоваться его же щедростью.
Я заказала цветочный чай и то и дело поглядывала на часы. Детектив опаздывал на десять минут, и этот факт заставлял меня нервничать. Я уже стала думать, что зря перевела всю сумму сразу, когда за мой столик наконец сел мужчина. Вот только совсем не тот, кто должен был.
– Не ждала? – все тем же безэмоциональным тоном поинтересовался объект моего расследования.
– Нет, – честно призналась я, испуганно глядя на Александра.
– Я неясно выразился в больнице?
– Я хочу увидеться с сыном, – упрямо возразила в ответ.
– У тебя нет сына. Забудь.
– Но…
– Это последнее предупреждение. Если ты еще раз попытаешься узнать, где он живет, можешь заказывать поминки. Больше шансов не будет.
– Но ведь он ребенок! – с отчаянием произнесла я, схватив Аверина за руку, когда тот начал подниматься. – Он растерян и напуган! Поймите, так нельзя!
– С ним все в порядке. Поверь, его окружают достойные люди.
– Но не любящие!
– Любовь переоценивают. Даниил в полном порядке. А тебе лучше забыть о нем. Или сегодня будет твой последний день.
– Пусть будет! Пусть! На кой черт мне жизнь без него? – я уже перестала сдерживаться и говорила в голос, наплевав на окружающих. – Потому что я не отступлю.
Александр бросил на меня мрачный взгляд, а затем, приблизившись, процедил:
– А тебе не приходило в голову, что своим упрямством ты можешь навредить Даниилу?
– В каком смысле? – растерялась я.
– В том, что им многие захотят воспользоваться, чтобы надавить на меня.
– Это лишь предлог, – неуверенно возразила ему.
– Правда? Твоя новая почка тоже так думает? – иронично вскинул бровь мужчина.
Я не знала, что ответить. Вдруг он был прав? Ведь малыш и правда мог пострадать в той перестрелке. А если ситуация повторится? Разве я смогу защитить Даню? Отпустила руку Александра и обессиленно села обратно на стул. – Надеюсь, теперь до тебя все же дошло, что не стоит искать с ним встречи и привлекать ненужное внимание.
Кивнула, глядя на руки. Перед глазами все расплывалось от слез, сдержать которые не получалось.
Мужчина ушел молча, не прощаясь. Впрочем, это было последнее, что меня беспокоило. Потому что мысль, мечта, которой я жила последние дни, растворилась, не оставив после себя ничего. Просто пшик. Я словно в замедленной съемке осознавала произошедшее. Получалось, что Аверин следил за мной, подглядывал, потому что знал, что я все же попытаюсь найти Даню. Получалось, он все предусмотрел – на много шагов вперед. И что мне оставалось? Просто смириться?
В груди было холодно, а в душе – лютая тоска. Я не представляла, как это – жить без сына. Но и ставить его жизнь под угрозу, тоже не имела права. Мне оставалось только надеяться, что Александр достойно позаботится о моем любимом мальчике.
Следующие пару дней я провела дома, не вылезая из постели. Разве что дойти до туалета и обратно. Я не ела, почти не пила. Просто лежала, смотрела в одну точку и плакала. Наверное, никогда еще в жизни я столько не плакала.
Даже в страшном сне мне не могло присниться, что меня лишат самого дорого в жизни. Да еще вот так…
На третий день я все же проверила мобильный. Мой больничный закончился, и начальник буквально завалил меня вопросами о том, когда я все-таки выйду на работу. А мне было плевать. Состояние было такое, что ничто меня не трогало и не волновало. Поэтому я написала короткое сообщение о том, что увольняюсь, и выключила телефон.
С опозданием пришло понимание, что, будь мама жива, она бы вряд ли вынесла такой удар. А еще я поняла, что мне даже не с кем поделиться своей болью. Кому-то из знакомых я бы не рискнула доверить эту тайну. Слишком хорошо помнила то, что случилось возле детского сада. Я мало что понимала в бизнесе и бандитских разборках. Считала, что это пережиток прошлого, и сейчас все вопросы решали цивилизованными путями. Но, похоже, это оказалось не так. И в эпицентре этих разборок оказался мой малыш.
Не мой. Больше нет.
Эта мысль причиняла физическую боль. Я даже в мыслях так и не смогла назвать его по-другому. Принять это. И я не знала, что с этим делать.
8. Александр
Уже который день мне было неспокойно. Как-то не так. Хотя в компании все шло своим чередом – контракты заключались, переговоры шли. Единственное – потасовка с шавками Шумского ничем не аукнулась. И это настораживало.
Я не верил в такие совпадения, а значит, рано или поздно ружье должно было выстрелить. И я предпочитал быть готовым ко всему.
Вторым неприятным момент был Даниил. Точнее его поведение. С того дня, как мальчишка переехал ко мне, ему обустроили детскую с современной мебелью, наняли отличных педагогов с большим опытом. Няню, в конце концов, которая была с ним двадцать четыре часа. Но он все равно ходил вечно чем-то недовольный. Поначалу даже огрызался, упрямился, пытался показывать характер.
А потом его словно подменили. Первые пару дней я не мог нарадоваться – послушный ребенок. Даже вздохнул с облегчением – на завтрак и ужин приходил вовремя, еду не скидывал, бойкоты не устраивал. В общем, тишь да гладь. Но через неделю няня пришла с тревожной новостью, как она выразилась, – мальчик замкнулся в себе. Я просто отмахнулся от этих глупостей, попросив Марину пригласить детского психолога. Так вот, этот чудо-специалист заявил, что ребенку нужна мать. Но я-то твердо решил, что этой недалекой женщины больше не будет в нашей с сыном жизни. Одно то, что она наняла какого-то дилетанта, чтобы узнать, где живет Даниил, говорило о ее безответственности. Повезло, что я предпочитал перестраховываться и оставил наблюдение за ней. Потому и вовремя успел среагировать. Естественно, я дал понять психологу, чтобы они нашли другой способ решить проблемы сына.
Прошла еще неделя, но ничего не менялось. Точнее, даже я стал замечать, что Даниил стал еще более угрюмым и отстраненным. На меня практически не реагировал и по своему желанию не выходил из комнаты – только если кто-то из взрослых требовал от него это. У меня почти не было опыта общения с детьми, но даже я стал понимать, что дело тут не чисто. Поэтому выделил день и не поехал на работу, решив понаблюдать за пацаном в течение дня.
После завтрака, который прошел как обычно, предложил ему пойти погулять – погода была хорошая, и во дворе было полно места, чтобы, к примеру, погонять мяч. Самое то для детей, которым скоро исполнится шесть лет.
Даниил послушно кивнул и ушел к себе одеваться. Спустился он в сопровождении Нины Григорьевны – няни из элитного агентства. Она держала в руках футбольный мяч – совсем новый.
– Идем, – бодро произнес я, беря сына за руку. Мы вышли из дома и пошли на задний двор. За газонами тщательно следили, и по-хорошему бегать по ним не стоило бы, но… Я решил наплевать на это сегодня. – Любишь футбол?
Ребенок молча пожала плечами. И все.
– А в мяч играть умеешь? – Ответ тот же. – Ладно, давай попробуем. – Положил мяч на землю и легко толкнул тот ногой. – Тебе нужно делать также, понял? – Я отбил мяч в его сторону. Даниил вяло повторил мою попытку. Будто это совершенно его не интересовало, но он прилежно повторял все, что просили.
– Неплохо, – решил не давить на него. – Попробуй еще раз, но посильнее.
Мальчик повторил, но результат оказался тем же самым. Казалось, он специально это делал – выводил меня из равновесия.
– Даниил! – повысил голос я. – Ты не стараешься. Надо делать лучше. Давай еще раз.
Тот посмотрел на меня исподлобья, подошел к мячу и пнул тот. Но, если я хоть что-то понимал в играх, то это была не попытка поиграть в мяч, а просто злой пинок.
– Еще раз. – Сын повторил манипуляции.
Впервые я чувствовал странную беспомощность. Я знал, как заставить конкурентов отказаться или согласиться на нужный проект, знал, как выгодно подать свое предложение. Да много чего знал! Но понятия не имел, как обращаться с детьми. И как заставить их делать то, что мне надо…
Несмотря на то, что мальчик слушался и вроде бы выполнял мои указания, не было ощущения, что я получаю требуемое. Скорее, наоборот. С каждой минутой раздражение становилось только сильнее.
– Да в чем дело? – наконец не выдержал я. – Почему ты не хочешь играть в мяч?
– Потому что в мяч со мной играла мама, – неожиданно ответил ребенок. Его губы задрожали, но он быстро опустил взгляд, пряча собственную реакцию. Я подошел к нему поближе и буквально ощутил, как напрягся сын.
Страх. Вот что я чувствовал в нем. И это неожиданно оказалось весьма неприятно. Будто я монстр, которого стоит бояться. Разве я бил его? Причинял боль? Да я ни разу даже не наорал на него по-настоящему! И это непонимание ситуации выводило меня из зоны комфорта.
– У тебя нет больше мамы, – жестко повторил правду, которую озвучил ему на следующий день после его переезда. – Ты – мой сын. Точка. У тебя только один родитель. И это – я.
Заметил, как Даниил сжал свои маленькие кулачки, но ничего не сказал в ответ. Просто продолжал стоять молча. А я вдруг понял, что выдохся. Педагог и воспитатель из меня вышел никудышный. Это стоило признать и не пытаться быть тем, кем не являлся.
– Иди в дом, – бросил мальчишке, который тут же сорвался с места, оставляя меня наедине с невеселыми мыслями.
Я был уверен, что через пару недель ребенок начнет забывать Евгению. Ему сколько? Еще и шести лет не было. Ведь я очень смутно помню свое детство. А значит, и он забудет. Нужно просто подождать. Но почему-то прогресса в этом деле совершенно не наблюдалось. И я впервые задумался – не ошибся ли, выбрав эту тактику? Что если разлучать Даниила с Воронцовой так резко было как раз-таки недальновидно?
В итоге плюнул и поехал в офис. По крайней мере там я понимал, что и как работает и мог почувствовать себя в своей среде.
День прошел спокойно – меня никто не дергал, и с одной стороны – это было хорошо. Но с другой… Мысли постоянно возвращались к сыну. Я плохо помнил своих родителей. Да и те обрывки, что были, вряд ли можно было назвать позитивным детством. Зато хорошо помнил годы, проведенные в детском доме. Как пришлось научиться давать сдачи, как отстаивал свое право на еду, как отлеживался после темной… Да много всего.
Это закалило меня, сделало тем, кто я есть. Но вместе с тем я совершенно не представлял, как это – иметь семью. И теперь нес ответственность за юное создание, которое никогда бы не появилось на свет запланировано. Но Даниил уже был. И нужно было как-то научиться сосуществовать вместе. Потому что ведь так и положено отцам и детям. В итоге сдался и позвонил Владу.
– Что-то случилось? – тут же напрягся тот. Я нечасто дергал его среди дня.
– Что там с Воронцовой?
– В Питер уехала.
– Давно?
– Да вот уж недели полторы.
– И что там делает?
– Гуляет по большей части. Иногда чуть не сутки напролет.
– И все? – удивился я.
– Вообще-то она разместила там резюме. Видимо, решила задержаться. Ну, я и подкинул ей проект.
– Не понял. Поясни.
– Да чего понимать… Ты ж сам сказал – надо, чтобы баба отвлеклась и больше не создавала неприятностей. Вот она и того… Подсела на работу.
– В каком смысле? Увлеклась что ли?
– Да вроде того, – усмехнулся Рокотов. – Натура творческая. Сутками не выходила, пока готовила первый заказ.
– И что, ты теперь бюро добрых дел? – ухмыльнулся, представив начальника охраны в образе Деда Мороза.
– Да прям. Посоветовал знакомому – тому как раз сайт оформить надо было. Так что пристроил девку, можно сказать. А что такое? Случилось чего?
– Возможно, она мне будет нужна, – неохотно признался я.
– В смысле как баба? – изумился Влад.
– В смысле как няня, – огрызнулся я. – Мозги включай свои. Какая баба?
– Из-за пацана? – догадался он.
– Да. Не идет он на контакт. Психолог говорит, это глубокая душевная травма.
– И что, прям не переживет мелкий без этой дамочки? – с сомнением произнес Рокотов.
– Черт его знает, Влад. Я, если честно, не знаю. Но таким он мне не нравится.
Он заржал в голос.
– Он что, кукла тебе, чтоб нравится. Пацан как пацан. Ну молчаливый. Так это даже лучше – меньше криков от него.
В словах Влада была логика, но мне все равно было неспокойно. Вот как-то не так, а интуиция меня не раз выручала. Поэтому я снова прислушался к ней.
– Ладно, посмотрим. Приглядывай там за ней пока.
До конца дня вместо того, чтобы читать документы на новый проект, я мысленно прокручивал в голове все мои попытки поговорить с сыном. И, как ни крути, хоть какого-то прогресса не было. Даже скорее, наоборот. А значит, нужно было что-то менять. И выбор был небольшой.
Питер. Давно я там не был….
9. Евгения
Решение пришло само. Когда через пару дней все-таки включила мобильный, помимо гневных сообщений от начальника, мне на почту пришла какая-то глупая рассылка от одного из клиентов – турфирмы, для которой не так давно я делала оформление рекламных баннеров. Они предлагали скидки на туры в Питер. Я разглядывала фото в их проспекте и вспомнила, как планировала свозить туда Даньку, когда чуть подрастет. От этих мыслей снова стало горько. Хотя, признаться, легче-то и не становилось. Я просто научилась немного отвлекаться и все.
И в итоге решилась. Заявление на увольнение было отдано, и с чистой совестью купила билеты, забронировала первый попавшийся отель и, собрав сумку, поехала. У меня не было никакого плана. Я даже не знала что буду там делать. Просто поняла, что жить здесь дальше не смогу. Каждый знакомый будет спрашивать про сына, а я… Я не выдержу этого. Не смогу врать всем и каждому, прятать боль и слезы. Поэтому просто сбежала, понадеявшись, что другой город поможет, снимет эту стылую тоску, что разъедала меня день ото дня, мешая выбраться из ямы боли.
Питер встретил пасмурным небом и мелким, противным дождем. Погода будто отражала мое содержание. Заселившись в номер, даже не осмотрелась как следует. Просто оделась потеплее и пошла бродить по городу.
Лиговский, Невский, Литейный… Я даже не запоминала название улиц. Просто шла вперед. Промозглый ветер продирал до костей, но мне казалось, что так легче. Так не болело столь сильно. Так меня немного, но отпускало.
На Дворцовом мосту я простояла, кажется, больше часа. Смотрела на серые воды и думала, думала, думала… Так легко было сделать шаг и спрыгнуть с парапета вниз. Просто погрузиться в холодную пучину, и все. Но что-то не давало так поступить. Внутренний протест. Да, слабый. Да, едва живой. Но мне казалось это постыдным – так легко сдаться. А еще во мне все-таки жила надежда, что когда-нибудь я все же увижу сына. Пусть даже спустя годы.
Ведь Аверин рано или поздно покажет наследника, и я смогу увидеть чего достиг мой мальчик. Тихо порадоваться за него. А еще я могу молиться за него каждый вечер.
И именно благодаря этим мыслям я пошла дальше, по-прежнему не особенно глядя по сторонам.
Так прошла неделя. Я все больше знакомилась с городом. Его мрачность, тягостность привлекали меня. Переменчивая погода находила отклик во мне, и однажды показалось логичным остаться здесь жить. Благодаря подачке Аверина я могла себе это позволить. И я решилась. Открыла сайт с вакансиями для фрилансеров, составила коротенькое резюме. Просто коротко перечислила свои навыки, опыт. И все.
Я не особенно надеялась на что-то. Скорее просто для того, чтобы отвлечься. Именно ради этого я стала рисовать. Много рисовать.
В большинстве получался Данька. Даже если я рисовала питерские тучи, в итоге среди них закрадывался портрет сына. И я смирилась.
Поняла, что бесполезно бороться с тем, что являлось частью меня. Просто в какой-то момент поняла, что эта боль – все, что у меня осталось от него. Я могла часами пересматривать его фото, разглядывать улыбку, глаза. Раньше я пыталась заглушить боль, избавиться, переболеть ею. Но теперь черпала в ней силу, вдохновение.
Ночи напролет могла проводить за ноутбуком прорисовывая портрет любимого мальчишки. Или грозовое небо Питера.
Именно тучи стали моим своеобразным фетишем. С каждым днем я различала все больше видов, что ли. Они казались каждый день разными. То ли я не замечала подобного в Москве, то ли в Питере и правда своя атмосфера, но мне почему-то казалось, что такой облачности больше нет нигде.
И однажды мне написал заказчик. Я даже не поверила сначала – решила, что кто-то решил меня разыграть. Или просто написал в надежде сорвать бесплатный заказ. Но все оказалось по-честному. Мне выдали список требований, обозначили сумму, которую готовы заплатить и очертили срок исполнения.
Я никогда не была фанатом своей работы. То есть, конечно, любила профессию, любила то, чем занималась. Но я никогда не ставила работу на первое место. Его прочно занимал Данила. И впервые за долгое время с головой погрузилась в проект. Не просто в творческий порыв, который требовал немедленной реализации. Нет.
Проект. Заказ. Там, где ты должен уложиться в рамки заказчика, при этом выложившись на сто десять процентов. Сама не ожидала, что это вызовет во мне хоть какие-то эмоции, но я на краткий миг почувствовала себя, кажется, живой. Я даже на радостях предложила заказчику скидку на другие заказы.
Однако, золотого эльдорадо не случилось. Следующую неделю снова было затишье. А я вновь погрузилась в мрачную тоску, которая была очень созвучна майскому Питеру. Все чаще пропадала на набережных, рискуя все-таки заработать отит или банальную простуду. Конечно, это было не самый лучший вариант для человека после трансплантации, но… Но я не берегла себя. Это правда. Просто не видела особого смысла.
Спустя неделю мне снова написали по поводу заказа. Оказалось, по рекомендации моих первых заказчиков. Теперь проект нужен был более масштабный – оформить сайт в нужном стиле. Благо, опыт у меня имелся. Я снова воспряла духом. Напрочь забыла о прогулках, полностью посвятив себя работе. Концепция, основные тона, детали – все это требовало немало времени и подготовки. Ко всему прочему добавилось то, что я все же простыла. Головная боль и температура знатно осложняли процесс, вынуждая все же делать перерывы на сон. Поэтому дело шло куда медленнее.
За лекарствами выползала нечасто. Как и за едой. Питалась всякими полуфабрикатами, которые можно было использовать в условиях отеля, да завтраками, что были включены в стоимость проживания.
Шли дни. Организм медленно, но верно шел на поправку. Много времени уходило на обсуждение результатов с заказчиком, который оказался весьма привередливым и менял правила прямо на ходу. Но это не вызывало раздражения. Потому что я знала – стоит этому закончиться, и все. Снова апатия и тоска. То, куда возвращаться с не хотела. Как бы эгоистично это ни звучало, но мне понравилось дышать полной грудью. Испытывать хотя бы такой суррогат реальной жизни.
Потому что иначе – больно. И одиноко…
Моя жизнь практически вошла в колею, пока на моем пути снова не появилась темная машина…
10. Александр
Влад мое решение не одобрил. Вслух не сказал, но по выражению его лица все было понятно. Однако внутренний компас говорил, что выбор как раз-таки верный. С последней встречи Евгения изменилась. Как-то осунулась, черты лица заострились. Впрочем, она и после операции была не красавицей, но сейчас… Выглядела она мрачновато. А еще во взгляде промелькнул настоящий страх, едва я вышел из машины к ней навстречу. Она смотрела на меня во все глаза и не шевелилась.
– Что-то с Даней? – хрипло спросила она, едва я подошел достаточно близко. – С ним что-то случилось?
– Откуда такие мысли?
– Так ведь иначе зачем… – она растерянно отвела взгляд. – Иначе зачем приезжать? Я же больше ничего не делала… Как обещала…
– Я знаю. – Во взгляде Воронцовой промелькнуло понимание, а затем она горько усмехнулась, покачав головой.
– Действительно. Знаете…
– Хочу предложить тебе работу.
– Спасибо, но не нуждаюсь. – Она для верности даже шаг назад сделала.
– Правда? И как долго сможешь перебиваться заказами? Деньги на счете рано или поздно закончатся. И что тогда? Вернешься обратно в Москву?
– А вам какое дело?!
– Я не люблю повторять дважды, но для тебя все же сделаю исключение – я предлагаю тебе работу.
– Нет.
– Ты даже не знаешь какую.
– И знать не хочу! ТЫ разрушил мою жизнь! – Огрызнулась, забыв про условную дистанцию “вы”, что выставила между нами изначально. – Этого достаточно, чтобы держаться подальше.
– Откажешься, даже если сможешь видеть Даниила? – иронично усмехнулся я, убирая руки в карман.
Женя замерла, глядя на меня недоверчиво. Совсем как сын. Тот тоже поначалу смотрел именно так – словно чего-то ждал. Пока не перестал вообще проявлять эмоции.
– Если это шутка, то очень жестокая…
– Я не шучу. Предлагаю тебе работать няней у моего, – я намеренно сделал паузу, подчеркивая положение дел, – сына.
– С чего такая щедрость?
– Скажем так, для меня это будет удобно. – Воронцова явно была в растерянности. От ее боевого настроя не осталось и следа. Было видно, что она хотела согласиться, но что-то мешало. – Так что?
– Когда я могу приступить?
– Сейчас.
– А если… если я не смогу сейчас? – расстроенно выдохнула она.
– Причина?
– У меня в работе проект. И я не могу подвести людей. А там еще многое нужно сделать…
– Хватит! – резко оборвал ее невразумительный лепет. – Считай, что у тебя нет проекта.
Евгения вновь заняла оборонительную позицию. Удивительная смена эмоций.
– То есть снова просто махнете рукой и свернете реальность под себя, да? Заплатите побольше и нет проблем?
Разговор начал утомлять меня, заставляя усомниться в адекватности моей идеи приехать сюда. И, как следствие, я начал злиться.
– Это мои люди сделали заказ. Так понятнее? Считай, что ты ничего никому не должна.
Я уже видел, как Воронцова набрала воздуха, чтобы снова выдать очередную тираду, но потом как-то вдруг поникла и просто кивнула, принимая поражение. Я вздохнул с облегчением. Мне надоело спорить с этой упрямой девицей. Мне нужно было решить проблему. И как можно скорее.
– Хорошо. Мне нужно только собрать вещи.
– Да, но будет одно условие.
– Какое?
– Ты – няня. И должна будешь объяснить Даниилу, что у него только отец. А ты – просто женщина, которая его воспитала. Его мать умерла пять лет назад.
Во взгляде Евгении отразилась такая боль, что мне на какое-то мгновение стало не по себе. Да, пожалуй, это было жестоко. Но мне не было дела до чужих чувств. Моя задача – решить проблему моего сына. И сделать это так, чтобы в будущем у него не было сложностей. Поэтому если Воронцова согласна, то играть будет по моим правилам.
– Вы это специально? – спросила она.
– Что именно?
– Вы поступаете так жестоко – специально? Вам нравится причинять другим боль? Вы знаете, что такое сочувствие?
– Я предлагаю работу. Я не бюро добрых дел. Либо ты соглашаешься, либо нет. Точка.
С минуту она смотрела на меня, будто надеясь достучаться до моей совести. Наивная дурочка. Во мне давно уже не было ничего живого. Не осталось. Все сгорело там, много лет назад, когда мне всадили нож в спину. А затем провернули пару раз для надежности. Не было во мне больше ничего человеческого.
– Мне нужно полчаса, – бесцветным голосом произнесла Евгения и направилась к своему отелю. Сейчас она совершенно не была похоже на ту женщину, что готова сражаться за своего ребенка. И так было правильно. Даниил должен уяснить, кто его семья, принять эту мысль и ужиться с ней. Возможно, стоило сразу так сделать вместо того, чтобы пытаться вытравить из памяти пацана привычный образ. Но сделанного не вернуть, так что придется работать с тем, что есть.
Воронцова вышла спустя полчаса. В руках у нее была небольшая дорожная сумка, которую я закинул в багажник. До самого аэропорта она не проронила ни слова. Так же сидела и смотрела в окно с безучастным видом. Будто не к любимому ребенку возвращалась, а на казнь собралась. Странная женщина. Другая бы радовалась на ее месте, а этой снова все не так.
– С Даней что-то случилось? – она все же заговорила, когда мы прошли на посадку.
– Нет.
– Тогда почему вы передумали?
– Это мое дело, – отрезал, не желая обсуждать собственные мотивы.
– Я должна знать! – неожиданно резко остановилась Женя. – Если с ним что-то не так, то я должна знать, как вести себя, – добавила уже более спокойно.
– Ничего такого, что стоило бы озвучить, – твердо произнес, глядя ей в глаза. Я уже готовился отбивать следующую словесную атаку, но девушка удивила меня. Бросила странный взгляд и отвернулась, больше ни о чем не спрашивая.
А я нахмурился. Эти споры слишком утомляли. Куда сильнее долгих переговоров с клиентами или партнерами. Евгения своим ослиным упрямством выводила меня из равновесия за считанные минуты, из-за чего принимать решения и выстраивать линию поведения становилось куда сложнее. И оставалось надеяться, что она прислушается к моему требованию и сделает все, как я сказал. Потому что иначе… Ей не понравится. С такими мыслями я последовал на посадку, надеясь, что хотя бы полет пройдет спокойно.
