Текст книги "Отец (не) моего ребенка (СИ)"

Автор книги: Кира Фокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

49. Александр

С Эльвирой закончили минут через сорок. Проводил ее, поблагодарив за помощь, и, глянув на часы, быстро сходил переодеться, после чего пошел в столовую. Женя и Даня были уже там. Даже замедлил шаг, удивившись, что мысленно обратился к сыну не полным именем в этот раз.

– Привет, пап! – взмахнул вилкой ребенок.

– Привет, – ответил я, а переведя взгляд на Женю, понял, что ту ситуацию она восприняла неверно. А значит, придется объясняться. Однако делать этого при сыне все же не стал. Если бы я только знал, что за сюрприз меня ждал…

Когда все поели, Даниил вдруг быстро слез со стула и, крикнув что-то невразумительное, умчался из столовой.

Я вопросительно посмотрел на Евгению, но та держалась отстраненно, ясно давая понять, что снова обижена. Ну, или что-то напридумывала себе после увиденного.

– Папа! – в столовую вернулся мальчик, держал в руке какой-то цветастый конверт. – Это тебе!

Пока распаковывал, сын протараторил:

– Поздравляем тебя с днем рождения! Желаю много счастья и быть сильным!

Я так и застыл с листом картона в руках. Черт, как он узнал? Медленно поднял взгляд на мальчика. Тот растерянно смотрел на меня. Затем я посмотрел на девушку, но она упрямо отводила взгляд, делая вид, что ничего не понимает. Глухое раздражение поднималось где-то в глубине.

– Тебе не понравилось, да? – тихо спросил сын. Пока соображал, что ответить, малыш дернул мать за руку и снова убежал. Та поднялась следом и уже пошла к дверям.

– Стоять! – рявкнул, оборачиваясь. – Кто? – спросил уже спокойнее.

– Что кто? – равнодушно спросила та.

– Кто сказал?

Она не ответила – просто ушла, оставив одного. Даже Валентина поторопилась убирать посуду со стола, будто поняла, что произошло. Снова посмотрел на листок с каракулями и наклеенными кусочками цветной бумаги. Нужно было успокоиться.

Поднялся к себе в кабинет, заперев дверь. Сейчас меньше всего хотелось, чтобы кто-то вломился ко мне, мешая вернуться к душевному равновесию. Умом понимал, что мальчик не виноват, но эмоции оказались сильнее. Столько лет я не отмечал свой день рождения, игнорировал полностью. Жаль, что нельзя было просто вычеркнуть тот из календаря насовсем – я бы сделал. И, как назло, именно сегодня все свалилось в одну кучу: Эльвира с ее новостями, сын с его поделкой и поздравлением и Женя с очередной детской обидой.

Противоречия разрывали. Достал из секретера бутылку виски, плеснул в бокал, а затем, чуть подумав, достал и пачку сигар. Вообще я не курил, но сегодня было такое поганое настроение, что решил изменить своим правилам. Тем более, что не так давно подарили хорошие кубинские сигары.

Мрачное настроение не отпускало. Проходя мимо окна, заметил сына с Женей – они гуляли на поляне, прямо под моими окнами. Специально для мальчишки даже площадку детскую построили, но ему больше нравилось носиться по газонам, сводя к нулю все старании садовника.

Смотрел на него, на нее и снова и снова прокручивал инцидент с несчастной открыткой. Только в кабинете до меня дошло, что именно было изображено на листе картона. Боксерская груша, а рядом человек. Мужчина. Видимо, я. Криво вырезанная цветная бумага – Даня явно делал сам, своими руками. Но он совершенно точно не мог узнать и придумать подарок сам. А значит, снова постаралась Воронцова.

Женя… Женщина, перевернувшая мою жизнь. Сейчас, вспоминая, как впервые увидел ее фото, я не мог воспроизвести все, что подумал о ней. Кажется, посчитал малолеткой. Миниатюрная, хрупкая. Она не производила впечатление женщины, готовой бороться за своего детеныша.

Но я ошибался. Столько всего было в ней скрыто, что только успевай удивляться. Сильная, преданная.

Настоящая.

Мне не нравился разлад, который случился. Наверняка что-то надумала себя, увидев Эльвиру. Но еще больше меня корежило от того, что в этот день, который я старался просто перемотать, не вышло закрыться от всего мира и просто забыться. Утопить в алкоголе воспоминания, которые до сих пор заставляли глухо бессильно злиться.

В дверь осторожно постучали. И я уже знал кто там был – только Григорий стучал так.

– Входи, – обреченно произнес, обернувшись.

– Александр Викторович, там Валентина интересуется про шашлыки – мангал надо начинать готовить, а то ведь время уже – скоро вечер.

– Какие шашлыки? – опешил я.

– Так ей Евгения сказала, что вы одобрили сегодня устроить. Она и мясо замариновала.

Теперь я понял, на что именно подписался в тот самый вечер, когда думал тем, что в штанах. Сжав кулаки, попытался усмирить злость.

– Позови ко мне Женю – уточним пару вопросов. А сам пока за Даней присмотри.

Григорий кивнул и вышел. В груди клокотала злость. Да, мы спали вместе и, кажется, понравились друг другу, но это не значило, что можно было распоряжаться за моей спиной в моем доме в такой день! Девушка пришла довольно быстро. Она настороженно смотрела на меня, не рискуя проходить дальше – видимо, почувствовала мой настрой. Но я был намерен поговорить серьезно. Поэтому подошел и закрыл за ней дверь, отчего Воронцова вздрогнула и отступила на шаг, увеличивая расстояние между нами.

С минуту мы смотрели друг на друга. С одной стороны, не хотел ее пугать, но и прояснить все моменты нужно было.

– У тебя пять минут, – наконец сказал я.

– На что? – испуганно спросила та.

– Высказывай свои претензии.

– Какие?

– Те, что накопились у тебя в голове с утра. Давай, смелее, Женя. Я сегодня щедрый.

– Я не понимаю, – заупрямилась она, даже не догадываясь, что это только сильнее распаляло. Меня захлестнуло желание схватить поцеловать, напомнить ей, что я – ее мужчина. А она – моя женщина. Вот так просто. И ей надлежит слушаться меня.

– Не трать время впустую. Ты ведь уже что-то придумала себе насчет Эльвиры. Ну же, смелее.

Она недовольно поджала губы и сложила руки на груди.

– Да мне все равно – хоть Маша с печного завода. Работникам не полагается лезть в жизнь нанимателей.

– Слышала, значит, – подтвердил свои догадки. – И, конечно же, сделала свои выводы.

– Для этого не нужно быть гением.

Я тяжело вздохнул, понимая, что просто не будет. С ней – точно. Но отчего-то это вовсе не отталкивало. Ее искренность, честность манили меня. Такая не станет притворяться, чтобы не потерять материальные удобства. Скажет, как есть. Ну, или обидится, как сейчас.

– Все не так как, ты считаешь… – начал было я. Но девушка выставила руку вперед.

– Не надо. Не лги. Не унижай меня еще сильнее, – хрипло произнесла она. Ее слегка трясло – верный признак подступающей истерики. Поэтому не стал ждать – просто сгреб ее в охапку и прижал к себе. – Отпусти! Не трогай!

– Тише, тише, родная. Я все объясню, только выслушай.

– Не надо, – упавшим голосом попросила та. – Не хочу ничего знать.

– Поверь, у меня была причина так поступить. Знаю, тебе неприятно, но поверь – так было надо.

Она замерла, перестав дергаться. Чуть отстранился, пытаясь посмотреть ей в глаза, но Воронцова упрямо прятала взгляд.

– Женя, посмотри на меня.

– Какие еще будут указания?

– Я никого и никогда не привозил сюда. Ни один партнер или коллега не были здесь. Сегодня – вынужденное исключение. Эльвира… Она всегда ведет себя вызывающе, но между нами ничего нет и не было.

– Меня это не касается.

– Я просто не хотел, чтобы она знала о моей слабости.

– Не говори ерунды, – отстранилась девушка, отвоевывая право на дистанцию. – Мне все равно, кто и зачем к тебе приезжают. Мое дело – заниматься сыном. Все.

– Да что ты за упрямица такая?! Я же говорю – не имею право подставлять своих близких. Этим кто-то может воспользоваться! – Она горделиво мотнула головой, продолжая разглядывать ковер. – Ты же видела, на что некоторые способны, – привел последний довод. – Я не хочу потерять вас, понимаешь?

– Ты сказал своих близких… Значит ли это, что ты относишься к Дане по-настоящему? – настороженно спросила девушка, наконец поднимая на меня взгляд.

– И не только к Дане, – шагнул к ней ближе. – Когда-то я поклялся, что больше никого не подпущу к себе. Потому что слабостей не прощают. Но ты с ним… – вздохнул, тщательно обдумывая слова. – Вы стали для меня важными, близкими. Наверное, это называется семьей.

– Почему? Тебя кто-то обидел? – с тревогой в голосе спросила Женя.

– Это… долгая история.

– Ясно. Извини.

Чувствовал, что она снова закрылась. Не знал, как рассказать о том дне, когда потерял все. Ведь я оказался достаточно глуп, чтобы не заметить очевидного, и из-за этого пострадали многие. В том числе и я.

– Просто поверь – у меня были причины для подобного. Но сейчас все изменилось.

– Я очень хочу тебе верить. Правда.

– Но?

– Но боюсь ошибиться. Как и ты. Ты тоже мне нравишься, Саша. И я понимаю, что, наверное, тебе со мной сложно и что я не такая опытная, как должна бы…

Она говорила что-то еще, но я видел лишь ее губы. Разве можно было быть такой соблазнительной и трогательной одновременно?

– Прости… – выдохнул, прежде чем поцеловать. Она ответила не сразу. Но быстро сообразила, что к чему.

– Погоди, – попросила Евгения, отстранившись. – Мне надо к Дане. Он ждет, чтобы продолжить игру.

Сфокусировался на ней, затем посмотрел на лежавшую на столе открытку. И Воронцова проследила за моим взглядом.

– Откуды ты узнала?

– Разве это важно?

– Да, я хочу знать. – Но она снова заупрямилась.

– Я всего лишь хотела помочь вам стать ближе, думала ты поймешь, как важно общение с сыном…

Отпустил ее и отошел к окну. Передо мной встал выбор: либо здесь и сейчас рассказать правду о моем прошлом, либо и дальше жить, как раньше.

– Я не хотел расстраивать Даню. Просто все получилось слишком неожиданно. И с этими шашлыками… Не стоило.

Повисла оглушающая тишина. Я ждал, что Женя вот-вот уйдет. Наверное, разочаруется, что не оценили ее стараний. Но вместо этого она подошла и обняла со спины.

– Это непростой день для тебя, да?

– У всех есть непростые дни, – горько усмехнулся я.

– Но ведь мы можем попробовать изменить это? – так она говорила всегда с сыном, когда тот капризничал и отказывался делать то, что его просили: ласково, нежно, любяще. – Ты не один, Саш. Больше нет.

– В этот день погибли мои родители и брат, – неожиданно признался я. Спонтанное решение. – Много лет назад. Мы поехали в конезаводческий центр на мой день рождения. Я очень долго упрашивал родителей, и они, наконец, согласились. Когда ехали обратно, мне приспичило в туалет, и после долгого нытья отец все же остановился у обочины. До сих пор помню, как брат обозвал меня зассанцем и смеялся, пока я бежал до ближайших кустов. У меня заело молнию в штанах и, постеснявшись, зашел подальше за деревья. Когда уже застегивался, услышал какие-то крики. А, выглянув, увидел, как трое громил вытащили родителей из машины, я едва бросился к ним бежать, когда один из них пристрелил обоих.

Я замолчал, переводя дыхание. Никогда и никому я не рассказывал этого. И не знал, как отреагирует на это Женя.

– А затем они просто уехали.

– А твой брат?

– Не знаю. Когда подошел к машине, его уже не было. Я так и сидел рядом с родителями, глядя в их стеклянные глаза, пока мимо не проехала еще одна машина. Взрослые вызвали полицию, а дальше я уже смутно помню, что было. Меня отвезли в больницу и долго пичкали всякими лекарствами, потому что я больше недели не мог говорить. Родственников у меня не было в тот момент, так что меня определили в детский дом. Только там я спросил про Андрея. Но мне сказали, что его не нашли. До сих пор мне иногда снится тот день – как я сижу и смотрю в их мертвые глаза и ничего не могу сделать…

– Мне так жаль, – Воронцова крепко обняла меня. – Ты поэтому так не любишь этот день?

– Достаточно причина, не считаешь?

– Более чем. – Она обошла меня и встала с другой стороны. – Прости, я не знала. Не хотела бередить твои раны.

Провел тыльной стороной ладони по ее щеке. В ее взгляде было столько сочувствия. Не жалости, а именно сопереживания, что я едва не задохнулся. Это было непривычно. Всю жизнь я учился быть сам за себя, держать удар и никому не показывать слабость. И сейчас вот позволил…

– Ты не виновата, – возразил, обнимая ее. – Даня сильно расстроился?

– Есть такое. Поговоришь с ним?

– Да, конечно.

Поцеловал ее в висок, поглаживая по спине. Рядом с этой женщиной я чувствовал внутреннее спокойствие. Удивительно, но она влияла на меня каким-то невероятным образом – могла завести, спровоцировать, но вместе с тем подарить чувство покоя.

– Надо предупредить Валю, что все отменяется.

– Подожди. Ты об этом спрашивала в тот вечер, когда пришла ко мне в своей противозаконной пижаме?

– Почему это противозаконной?

– Потому что она лишает возможности здраво мыслить, – усмехнулся в ответ.

– То есть ты правда не слушал меня тогда? – искренне изумилась девушка.

– Почему тебя это так удивляет?

– Думала, это все преувеличение, что мужчины теряют голову, когда женщины… ну… в общем…

– Когда рядом полуголая женщина, которая сводит с ума? – подсказал ей.

– Ну да, – окончательно смутилась Воронцова, покраснев.

– Женя, что ты со мной делаешь… – Наклонился, поцеловал, прижимая к себе. – Ты меня с ума сведешь когда-нибудь…

Нас прервал тактичный стук в дверь. Мы резко замерли и посмотрели на нее.

– Кто это? – первая пришла в себя девушка.

– Наверное, кто-то из охраны.

Однако на пороге стоял Григорий, державший за руку Даниила.

– Прошу прощения, но ребенок очень просился к маме.

– Тебя долго не было, – виновато произнес тот.

– Прости, зайка, – бросилась к нему та. – Мы тут с твоим папой немного заболтались.

– Ты с ним теперь дружишь? – хмуро спросил ребенок, бросив на меня обиженный взгляд.

Она обернулась ко мне, явно намекая на что-то.

– Кстати, ужин будет через пять минут, – вклинился управляющий и оставил нас одних.

– Дань, – присел перед мальчиком я. – Ты извини, что я растерялся. Мне очень понравился твой подарок. Правда. Просто меня давно не поздравляли, и я забыл, как это.

– Никто-никто не поздравлял? – изумился малыш.

– Никто-никто, – подтвердил я.

– Тогда теперь мы будем поздравлять тебя дважды, – важно заявил он. – За себя и за тех, кто не поздравлял.

Женя, стоящая рядом, выразительно хмыкнула, явно сдерживая смех.

– Я буду только рад, – ответил, обрадовавшись, что маленькие дети очень легко переключали внимание. – Как насчет ужина?

– А шашлыки? – тут же встрял Данька. – Ой, мама говорила, что это сюрприз, – спохватился, прикрыв ладошкой рот.

– Шашлык придется перенести на завтра. Иначе Валентина нас перестанет кормить. Идем?

Мальчик дал мне руку, а вторую я протянул Жене. Она посмотрела в ответ с такой нежностью – не удержался, прижал к себе и поцеловал.

– Вы целуетесь?! – шокировано произнес малыш, о котором я попросту забыл в этот момент. Девушка растерянно посмотрела на меня. – Вы что, теперь поженитесь?!

Евгения закашлялась после его слов, а я понял, что вообще-то мысль не вызывала у меня противоречий. Просто раньше она не приходила мне в голову. Все эти формальности не интересовали меня по одной причине – я не собирался заводить семью и детей. Но теперь, когда все обернулось таким образом…

– Мне кажется, Григорий будет очень зол, если мы опоздаем, – тактично заметила Женя.

– Мам, ты не ответила, – упрямо заявил малыш. – У Маши тоже мама с папой жили отдельно, а потом стали мужем и женой, когда стали целоваться.

Тут девушка покраснела еще сильнее и посмотрела на меня беспомощным взглядом.

– А когда они поженились: до или после того, как целовались? – спросил у сына.

– Вроде после, – неуверенно предположил тот.

– Тогда у нас еще есть время. А вот ужин ждать не будет.

Удивительно, но такой ответ Даньку удовлетворил. И мы, наконец, пошли вниз.

50. Евгения

Весь ужин я гадала, как отнесся к вопросу сына Алекс. Разумеется, я так далеко не заглядывала. Да что там – еще недавно я думала, что та белобрысая красотка – любовница бизнесмена. А оказалось… Боялась ли, что он меня обманул? Конечно. Ведь у Алекса я видела много неприглядных поступков. Но что-то в груди тем не менее тянулось к нему. Рядом с ним чувствовала себя в безопасности, спокойной и счастливой. И это было очень странно – совсем недавно этот мужчина пугал до чертиков, заставлял все время ждать подвоха. Сейчас же… Я увидела его с другой стороны и уже не могла воспринимать, как прежде.

Когда он рассказал про свою трагедию, многое стало понятно. Теперь взглянула на его поступки совсем иначе. Мне хотелось спросить куда больше, чем он рассказал, – как он жил в детдоме, было ли ему одиноко и в этом ли крылась причина его холодности. Но понимала, что не время. Главное, мы сделали шаги навстречу другу другу. А Данька так неожиданно форсировал все своим вопросом.

Побоялась спрашивать напрямую у Саши об отношении к браку, но видела его задумчивый взгляд и боялась, что это оттолкнет его. Не хотелось потерять то хрупкое чувство, что возникло между нами.

Поэтому, когда вечером я уложила Даню спать, пошла к Александру.

– Можно? – спросила, заглядывая к нему в кабинет.

– Конечно. Уснул?

– Да, набегался же перед сном. Саш, ты только не злись на него – дети, они иначе воспринимают все эти “поцелуи-поженились”. Они ведь даже в садике играют в это, мало что в этом понимая. Поэтому…

– А ты против? – перебил он меня.

– Против чего? Что они так играют? Так они же дети – что услышали, то и болтают. А ведь родители бывают разные…

– Против того, чтобы выйти замуж, – терпеливо спросил Аверин.

– За кого? – Он насмешливо посмотрел на меня, а до меня дошло, какую глупость я сморозила. – Да я не думала об этом… – промямлила, отводя взгляд. С одной стороны, мне было до безумия любопытно узнать мнение мужчины, а с другой – очень боялась, что его точка зрения может оказаться довольно категоричной.

– А если подумать?

– Ты что, предложение мне делаешь? – не поверила я.

– Просто задаю вопрос, – пожал тот плечами, не сводя с меня внимательного взгляда.

– Тогда и думать не над чем пока, – улыбнулась и вышла в коридор. Но далеко уйти не успела – Аверин догнал и прижал к стенке.

– Значит не станешь думать?

– О чем?

– О моем предложении.

– Ты же не делал его, – продолжала упрямиться, видя, как потемнел взгляд мужчины.

– А тебе нужно, значит, признание, коленопреклоненный поклонник с кольцом в зубах? – прошептал тот, опаляя кожу горячим дыханием.

– Мне нужен ты…

Признание слетело с моих губ легко, потому что так и было. Вся эта красивая мишура из сказок никогда не привлекала меня. Куда больше я ценила искренность и надежность в мужчинах. Костя был для меня ярким примером всегда. То, как трепетно и внимательно он относился к своей жене и дочке, – вот, о чем мечтала и я сама. Пока не появился Данька.

– Я весь твой, – ответил Алекс, глядя мне в глаза. – Берешь?

– Беру, – смело ответила я.

– В радости и в горе, Женя, – добавил он, нежно обводя пальцем мое плечо. – Пока смерть не разлучит нас.

Он был настоящим искушением в этот момент – темноволосый, с диким горящим взглядом, полным желания и страсти.

– Согласна? – спросил он, наклонившись ниже.

– Да…

Он подхватил меня на руки и понес в свою спальню

– Но как же Даня?

– Потом заберем радио няню, – отмахнулся тот. – Не могу ждать.

Мне бы возмутиться таким отношением, но это было чертовски приятно – чувствовать себя желанной настолько! Закрыв дверь спальни, Саша не стал тратить время на разговоры – просто поцеловал так, что я едва могла соображать, теряясь в ощущениях. Тяжелый запутанный день оставался где-то там, далеко. А здесь и сейчас мы были вдвоем – нуждались друг в друге, как никогда.

Голодный взгляд мужчины будоражил, усиливая болезненное возбуждение. Я даже не знала, что может быть вот так – остро, горячо, невероятно тонко и вместе с тем обжигающе. Словно ты наполнен энергией и паришь. И в тебе столько эмоций, что готова кричать на весь свет, как счастлива!

– Тшш… тише, маленькая моя, – шептал Алекс, переплетая наши пальцы. – Любимая моя девочка…

Слова растворялись в происходящим, оседая где-то в подсознании. Позже я обязательно прокручу их не раз, но конкретно сейчас было настолько хорошо, что я просто тянулась к мужчине, стремясь отдавать всю себя без остатка.

Уже гораздо позже, когда страсть немного улеглась и способность соображать вернулась к нам, мы лежали на остывающей постели, я вспомнила о том, с чего начался разговор.

– Ты же не серьезно, да? – осторожно спросила у него.

– О чем?

– Ну обо всем…

– Ты про предложение руки и сердца? – усмехнулся Аверин. Поняв, что в его голосе не было раздраженности или недовольства, я тоже расслабилась.

– Да, про него.

Мужчина отвечать не торопился, и я, признаться, начала переживать – вдруг не стоило задавать вопрос вот так в лоб. Подумаешь, пошутили. Вот надо было мне все испортить.

– Скажу честно – я не собирался жениться. Поэтому для меня все эти формальности – пустая трата времени.

– Ясно, – как можно спокойнее ответила, хотя сама судорожно препарировала каждое слово, пытаясь найти двойной смысл.

– Что тебе ясно? – вздохнул Саша, приподнимаясь, чтобы посмотреть мне в глаза. – Снова что-то придумала?

– Не успела, – честно призналась я.

– Хорошо. И не надо.

– Не буду, – пообещала я, преданно глядя на него.

– Я ведь и ребенка заводить не планировал. Но случилось так, как случилось, и я не жалею ни о чем. Поэтому, если для тебя это важно и ты этого хочешь, давай оформим отношения.

Пожалуй, это было самое оригинальное предложение, что я могла вообразить. Точнее, вообще не предложение, а так – констатация факта, открытие определенной опции, если захочется вдруг.

– Ты слишком долго молчишь, – заметил Аверин.

– Не знаю, что сказать.

– Ты и не знаешь?

– Мне кажется, что семью имеет смысл создавать, когда ты хорошо узнал человека и уверен в нем, – осторожно предположила я. После моих слов по лицу Алекса пробежала тень, а сам он нахмурился и отвернулся. – Ты не согласен?

– Даже будучи уверенным, что ты знаешь человека лучше него самого, остается шанс, что он тебя предаст, – тихо ответил Саша. И столько невысказанной тоски и боли было в его голосе, что стало не по себе.

– То есть ты считаешь, что доверять никому нельзя?

– Вроде того.

– Люди совершают ошибки. Но если кто-то оступился это не значит, что остальные сделают также.

Выбралась из-под одеяла и, быстро одевшись, пошла к себе. Во мне не было этой женской обиды или что-то в этом роде. Нет, но я чувствовала, что момент был непростой и каждому из нас стоило побыть одному, чтобы как следует все обдумать.