Текст книги "Жемчужина Шелтора (СИ)"

Автор книги: Кира Полынь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Вера в человеческую доброту умерла окончательно. Все что не смогла добить Эвелин, с лихвой уничтожил ярл. Ярл острова Шелтор. Никогда не думала, что я смогу ненавидеть, но теперь я была уверена, что то ядовитое чувство, что зарождалось в груди и есть лютая ненависть. Покрытая плесенью призрения, она разрасталась, заполняя собой все свободное пространство.

За жалостью к себе я провела немало времени, пока не уснула беспокойным снов.

Утром меня разбудило чье-то присутствие. Открыв глаза я обнаружила сидящую на стуле Шарлот.

Девушка улыбнулась, заметив, что я пришла в себя.

– Доброго дня, ирли Торунн.

– Доброго, кина Шарлот.

– Как вы себя чувствуете? Мне стоит пригласить кину Рарию?

– Вроде неплохо. Как долго я спала?

– Я пришла за полночь, вы уже спали. Сейчас почти полдень. – Ответила она сразу на следующий вопрос. – Отдыхайте. Я распоряжусь на счет завтрака и вернусь.

– Спасибо.

– Не стоит благодарностей.

Как только за ней закрылась дверь, не прошло и минуты, как в комнате возник капитан, продолжая виновато смотреть на меня стоя у дверей, не решаясь подойти ближе.

– Бланш….

– Я не готова сейчас вас слушать. – Отрезала я.

– Я понимаю. Извини меня. Я не думал, что может получиться так…

– Но получилось. – Закончила я. – Кин Ирлинг, прошу, оставьте меня одну. Я не желаю обсуждать с вами то, что произошло.

– Прости меня. Я виноват перед тобой.

– Уходите.

– Не прогоняй меня. – Мужчина сел в кресло и устало потер виски. – Бланш, я не знаю, как искупить вину перед тобой.

– Больше никогда не подходи ко мне. Этого будет достаточно. Я говорю вполне серьезно, капитан.

Лицо мужчины мрачнело с каждым моим словом, но он стойко выдержал испытание и поднялся на ноги.

– Знай, Бланш. Тебе стоит только позвать меня, и я всегда откликнусь.

В комнату вошла Рария и, смерив капитана осуждающим взглядом, проводила его к выходу.

– Пристает?

– Извиняется.

Она ухмыльнулась.

– Не удивительно. Как бы это не звучало, но ирли Торунн, кин Ирлинг в последнее время страдает одной страшной болезнью…

– Болезнью? – Удивилась я.

Как не крути, а мужчина не выглядел больным.

– Именно. Он потерял сон, аппетит, покой. – Перечисляла она, загибая пальцы. – Он впервые ощутил на себе этот недуг, ирли. Ему нелегко.

– Я не знала. Что то серьезное?

– Время покажет. А пока не судите его строго.

– Не думаю, что это поможет.

– Должно. – Уверенно кивнула она. – Он никогда не влюблялся и теперь не знает, куда деть свои чувства и как ими пользоваться. Совершает ошибки. Это свойственно влюбленным дуракам. – Она держала руку над моим животом, отвлекая меня разговорами от неприятного процесса заживления.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Прости?

– Это я прошу прощения, ирли. Просто… это слишком очевидно. – Она мельком бросила на меня лукавый взгляд.

– Какое мне должно быть дело до его влюбленности? – Разозлилась я. В том числе из-за того, что его симпатию так явно видят окружающие. В конце концов, это его вина, что ярл заподозрил меня в измене и наказал. Наказал ни за что!

– Потому что вы не плохой человек. Не уподобляйтесь остальным. Не подумайте ничего плохого, я просто хочу сказать, что если весь свет вдруг исчезнет, тьма победит. Поэтому не стоит закапываться в свою боль и ранить других в ответ.

– Ты сейчас лечишь мне не только тело, но и мозги?

– Нет, что вы. – Она улыбнулась вновь. – Лечить мозги я пока не научилась. Просто… – Она замолчала, задумчиво поглядывая на тусклые искорки, идущие из ее пальцев под мою кожу. – Я верю, что есть люди, которым суждено менять миры. Их очень мало, но всегда рядом с ними ощущаешь их внутренний свет. Но всегда есть опасность, что злость, к примеру, поглотит его и с лица земли исчезнет что-то важное.

– Это не значит, что я могу менять людей.

– Каждый человек это мир. Может именно вам предстоит изменить их?

Больше мы не разговаривали. Рария ушла, коротко попрощавшись и обещая вернуться с бумагой и пером, чтобы послушать о моих способностях. Вернулась Шарлот и принесла легкий завтрак, который я с неохотой съела. Девушка по моей просьбе принесла мне несколько книг из библиотеки и шутливо передразнивала местного архивариуса, который осуждающе качал головой, не ободряя выбранные ею произведения.

Пока меня больше не трогали, и я смогла отдохнуть, погрузившись в мир сказок, которые были так не похожи на настоящий реальный мир. Все получалось просто, слишком ладно. И доза приторной сладости помогла мне немного снять напряжение.

Слова лекарки не выходили у меня из головы. Серьезная и собранная девушка уверенно говорила о своих мыслях на мой счет. Почему она решила что я, пришлая иноземка, смогу изменить хоть что-нибудь в этом мире? Мне даже моя собственная жизнь не принадлежит. Я совершенно разбита. Эта необоснованная уверенность, только подмывала песок под ногами. Сейчас я была на грани, когда ужасные мысли начинают витать вокруг, больно жаля как дикие осы, не позволяя их забыть и отвлечься.

«Лучше не будет. Только хуже. Ты игрушка. Ты наскучишь, и тебя выбросят. Не проще ли закончить все сейчас?»

К большому сожалению, пришлось признаться самой себе в том, что у меня нет ни единого пути отхода. Вернуться в Боклер я не могла. Прознай Эвелин о моем возвращении, она тут же сообщила бы ярлу о моем местонахождении. Просто из вредности и желания выслужиться, вдруг богатый ярл предпочтет молодую вдову, вместо непокорной беглянки. Прятаться в незнакомых местах тоже плохая идея. Совершенно не зная мира, я и представить не могла, о том, что могло меня ждать там. На другой земле. Попади я в чужой город, со мной может произойти все что угодно. Не только в Боклере к женщинам относились как к красивому товару. А за морями… За морями жили чистокровные, и там мне ни место.

После пятой войны общество изменилось. Чистокровные перебрались на другие земли, создали совет и границу, через которую практически невозможно было пробраться. Остались только люди и смески, такие как я. Всех, кто не успел вовремя уйти обозленные и завистливые люди в доспехах императорского войска вырезали сотнями. Те, кто обладал хоть каплей магии, готовы были забыть о ней, спрятать, лишь бы не попасть в число тех, кто был объявлен врагом. Все вовремя закончилось, даже слишком быстро, но по привычке и из страха, возможности и умения, что подарила магия многим выжившим, скрывались. Я не застала саму войну, но видела ее последствия. Измученных стариков со шрамами от пыток, множеством братских могил в которых кучами были похоронены все неугодные, и взрослые, что с самого детства были науськаны молчать о своих силах. Это было страшно, даже в прошествии многих лет. Как говорила мама, ее семья была практически уничтожена, только единицам удалось бежать, затерявшись в толпах таких же пострадавших.

– Ирли Торунн? Вы не спите?

– Нет, Рария. Проходи.

– Вы готовы поговорить со мной?

– Конечно. – Согласилась я и девушка опустилась в кресло напротив. – Ты умеешь накладывать полог тишины?

– Да, а есть необходимость?

– Я не хотела бы распространяться на свой счет. – Рария понимающе кивнула и, сделав пас рукой, установила защиту. – О чем ты хочешь услышать первым?

– Я хочу услышать, как поют сирены. – Уверенно заявила она.

– Ты же понимаешь, что я могу не оправдать твоих ожиданий?

– Я прекрасно понимаю это, ирли Торунн. Но меня не столько влечет результат, сколько интересует сам процесс. Как ученого. – Смутилась девушка и ее щеки чуть порозовели.

– Ну что ж. – Я села по удобнее и закрыла глаза, приготовившись петь.

В голове крутилась одна песня, которую я однажды услышала, проходя с отцом мимо корчмы. Там пела девушка. Она очень красиво играла на лютне и отец, увидев мои загоревшиеся глаза, позволил послушать ее до конца. Мне хватило одного раза, что бы запомнить слова, и я часто напевала это песню, пока отец был жив. Но после его смерти, у меня не поворачивался язык, так как каждый раз на глаза наворачивались слезы.

Ее мотив уже заиграл у меня в голове тихими переливами струн, и я запела, вторя мысленной лютне.

Глава 14

Путь пальцем проложи

Средь шрамов, ран суровых,

Чтобы наши слить пути

Судьбе наперекор.

Открой те раны,

Вылечи их снова.

Пусть сложатся они

В судьбы узор

И из снов моих

С утра бежишь проворно.

Крыжовник терпкий,

Сладкая сирень.

Хочу во сне твой видеть

Локон черный, фиалки глаз твоих,

Что слез туманит тень.

По следу волка

Я пойду в метели.

И сердце дерзкое настигну поутру.

Сквозь гнев и грусть,

Что камнем затвердели,

Я разожгу уста,

Что мёрзнут на ветру.

И из снов моих

С утра бежишь проворно.

Крыжовник терпкий,

Сладкая сирень.

Хочу во сне твой видеть

Локон черный, фиалки глаз твоих,

Что слез туманит тень.

Не знаю ты ль моё предназначение?

Иль страстью я обязан лишь судьбе?

Когда в желанье я облек влечение,

Не полюбила ль ты во вред себе?

И из снов моих

С утра бежишь проворно.

Крыжовник терпкий,

Сладкая сирень.

Хочу во сне твой видеть

Локон черный, фиалки глаз твоих,

Что слез туманит тень.

Я пела, смотря куда-то в стену и представляя себе ту любовь, о которой пелось в песне. Это было едва ли не самым важным пунктом для той самой магии, которую называли песнями сирен. Мы должны вложить душу, сердце, проникнутся чувствами и тогда наш голос мог увести за нами кого угодно. Мне так говорили.

Люди зачарованно следили за каждой нотой, не замечая, как сами шли в пропасть, проникаясь всеми чувствами. Если сирена испытывала боль, то простой человек мог умереть от разрыва сердца, ощутив всю печаль на которое способно его сердце. Маленькие детки под колыбельные засыпали сладким сном, под веселые песни люди танцевали, кружась и смеясь от смеха. Но только если сирена чувствует. А сейчас мне было печально, и песня была под стать. Об израненных чувствах, о сомнениях, о страхе выбора. Именно это звучало в каждой ноте, в каждом слове, позволяя мне видеть, как мой голос подрагивает хрустальным светом в свободном пространстве.

Из голубых глаз девушки бежали крупные горькие слезы. Она не вытирала их, позволяя самостоятельно падать на подол ее юбки и впитываться неровными кляксами в ткань. Я видела, как ее аккуратное личико искажает неведомое ей ранее желание зарыдать от неразделенной любви, но Рария оказалась сильнее и просто опустила лицо в ладони, когда я закончила.

– Ты в порядке? – Тихо спросила я.

– Это… Это была невероятно. – Она улыбнулась и мне полегчало.

Не все так реагировали когда понимали что попали под власть сирены.

– Ирли, это было так полно, чувственно, меня просто переполняли эмоции! Невероятно. – Она обняла себя за плечи и со вздохом облегчения откинулась на спинку стула. – Мне кажется, никогда не было так легко. Словно я накопила в себе слишком много, а сейчас это вырвалось на свободы и мне, наконец, стало легче дышать. Кто тебя всему научил?

– Мама.

– Она тоже была сиреной?

– Разве что чуть-чуть. Больше всего в ней было от дриад. У нее был красивый голос, но она слишком любила природу. Растения, цветы, деревья – это была ее стихия. – Я вспомнила, как она подолгу могла возиться в саду, с нежностью и заботой перекапывая очередной кустик. Даже мое имя было отголоском ее наследия. – Ее мать была сиреной. Я не застала ее. Герда погибла во время пятой войны за истребление рас.

– Оу, это ужасно. Мне очень жаль.

– Тогда многие пострадали, не стоит. Как я и говорила, мне не удалось ее застать, но она передала моей маме все что знала, понимая, что в роду еще могут родиться сильные сирены. И оставлять их в неведенье слишком опасно.

– Опасно?

– Представь себе ребенка, который очень и очень любит петь. Его родители, например, сорятся, и что бы успокоиться он начинает петь песню. И первое что приходит ему на ум «Мясник и его жена».

– Это в той, в которой мясник зарубил свою жену, а потом продал ее в своей лавке?

– Именно. Ребенок и не поймет, как связанны эти события. Но последствия будут необратимы.

– Это все действительно так серьёзно?

– Да. Даже с моим количеством крови сирены, я могу влиять на чувства людей, могу передать им все, что чувствую, могу заставить их думать как я. Это дар, но с ним нужно быть аккуратным.

– Получается, с самими сиренами ты никогда не контактировала?

– Да, не доводилось. В Боклере их на момент приезда семьи отца уже не было. Сирены покинули весь берег и ушли на другие земли.

– Получается, ты единственная сирена на побережье, а теперь еще и на северных островах.

– Получается так.

– Насколько сильно развит твой талант?

– Я не знаю. – Я покачала головой.

– Как это? – Удивилась Рария.

Это действительно было странно, так как любой маг или человек с кровью магических существ всегда чувствует свой резерв. Но у меня в этом вопросе всегда была пропасть. Я просто старалась не пускать силу в ход, зная о том, что может произойти, оплошай я где-нибудь. Всегда была четкая и ясная грань, за которую я не переходила, опасаясь последствий. Я чувствовала ответственность за каждое свое слово и действие, и редко позволяла даже самой себе слушать свое пение. Разве что совсем чуть-чуть и далеко от людей. Как можно дальше.

– Я никогда не выплескивала силу на максимум.

– Стой, а сейчас? – Она удивленно вскинула брови.

– Я научилась чувствовать, когда я не перехожу рубеж опасности и привыкла пользоваться только тем, что выделила сама себе.

– Погоди, Бланш. Я совершенно запуталась. Ты не чувствуешь объемов своего резерва, верно? – Я кивнула, улыбнувшись тому, что девушка обратилась ко мне по имени, совершенно не заметив этого. – Но можешь пользоваться определенным количеством, так? – Я еще раз кивнула. – Ты обладаешь возможностью петь и не влиять на людей. – Я приподняла в воздух раскрытую ладонь, и покачала ей из стороны в сторону, выказывая сомнение.

– Ну, почти. Пение сирены все равно, так или иначе, влияет на сознание, но я просто чувствую в какой момент это безопасно.

– Бланш. – Девушка пересела на край постели и взяла меня за руку, преданно заглядывая в глаза. – Ты хоть понимаешь, кто ты?

Я только чуть нахмурилась.

– Ты не сирена с маленьким унаследованным даром. Ты практически полноценный представитель своего рода. У тебя нет придела резерву, потому что пение это не магия для сирены, это ее жизнь. Ты практически чистокровная.

– Ерунда, Рария. Мой отец человек.

– Конечно человек! Мужчина не может быть сиреной! – Она буквально рассмеялась от радости своего открытия. – Он же мужчина! О, боги! Это просто невероятно! Взрослая полноценная сирена!

Она была действительно счастлива, словно нашла яйцо дракона, которые к слову, вымерли больше тысячи лет назад.

– Рария, – прервала я девушку. – Это не возможно.

– Почему? – Она растерялась и, кажется, не видела иного варианта.

– В семье моего отца не было сирен. Совсем. Были маги воды, земли и даже эльфы, но не сирены. И те уже к моменту войны почти полностью выродились.

Она замерла, смотря куда-то сквозь меня, и в ее голове собиралась мозаика, которую она бережно складывала в единый рисунок.

– Бланш, а ты обладаешь чем-то из выше перечисленного?

– Нет, мне не передалось ничего. Видимо кровь сирен оказалась сильнее и подавила все остальные гены.

– Боюсь, что ты не права.

– Что? Почему ты так решила?

– Так или иначе, магия любого родителя оставляет свой отпечаток на детях. Даже магия моей троюродной тетки, которая была магом земли, законфликтовала с магией воды, которую передали мне родители. Я… Я не знаю…

– Рария, что ты хочешь сказать?

Она взяла меня за руку и успокаивающе ее погладила.

– Только не волнуйся.

– О чем ты?

– Боюсь, что ты не дочь своего отца.

123

Глава 15

Словно ведро холодной воды на голову. Сама мысль казалась настолько абсурдной, что выходила за рамки реальности и уже тем более за грань моего представления. Перед глазами встало его лицо, которое я все еще помнила в мельчайших деталях, в отличие от лица мамы, которая покинула меня слишком рано. Мне было семь, когда она ушла. И ее черты были чем-то эфемерным, расплывчатым и не ясным, а вот облик папы был свеж, не смотря на то, что прошло уже три года. Его голубые глаза, русые волосы с седыми прядками, тонкие губы бледно-розового оттенка. Всю свою жизнь я думала, что мы с ним похожи, хоть большая часть облика мне все же досталось от мамы. А сейчас, после уверенных слов Рарии, я мысленно разглядывала лицо моего папочки и понимала, что у нас с ним нет ничего общего. Совершенно другой разрез глаз, другая форма носа, улыбка, смех. Все что мне казалось самым честным, надежным в моей жизни неожиданно пошатнулось, и стены моей уверенности задрожали под весом одного лишь неподтверждённого предположения.

Невероятно.

Я пролистывала в голове все образы его родственников, начиная от моего деда, который скончался, не слишком позднее матери, до лиц двоюродных братьев, сыновей дяди Эдвина и понимала, что у нас нет совершенно ничего общего.

Я не похожа на них от и до. От кончиков волос, до кончиков ногтей. Я чужая им, не их продолжение, не их наследие. В голове одно за другим всплывали воспоминания о пренебрежении семьи Бланкар по отношению ко мне. Вспомнились все брезгливые взгляды, все тонкие шуточки в мой адрес и стал, наконец, ясен этот неожиданный разрыв общения, после которого никто из кровных родственников отца не появлялся на пороге нашего дома. Все связи были прерваны, только разве что дядя Эдвин иногда пытался воспользоваться связями отца и тот, в свою очередь, верил и надеялся, что это искреннее желание восстановить семейные узы.

Теперь нашлась и причина того, как запротестовали и отказались меня удочерять все представители семьи Бланкар. Никто не хотел брать на свои плечи ношу в виде совершенно чужого ребенка, который ну никак не мог быть представителем уважаемой семьи. Вспомнились слова отца, о его не любви к кораблям, и то, как я дышала морем, наслаждаясь свежим ветром и соленым запахом холодной воды. Как, казалось, чувствовала воду и воздух вокруг как саму себя.

Все ясно. Я не дочь своего отца. Не дочь.

Обдумать эту мысль оказалось на удивление просто, слишком много состыковок, цепочек, фактов. Все что скрывалось под подкоркой моего мозга, оказалось, на удивление, явным, очевидным. Просто присмотрись и увидишь в глубине воспоминаний все, что так долго лежало на ладони.

Рария сидела рядом, пока я приходила к своим выводам и продолжала поглаживать мою руку, передавая мне крупицы своей успокаивающей магии.

– Мне жаль.

– Мне тоже.

– Мы можем попробовать найти его.

– Кого? – Запнувшись, переспросила я.

– Твоего кровного отца.

Из головы совершенно вылетело то, что если мой папа не был моим кровным родственником, то я не взялась из воздуха, и кто-то, кто сокрыт под маской прошедшего времени, был тем самым, из-за кого я появилась на свет. Складывая в голове все возможные данные в простое арифметическое действие, я вздохнула и опустила плечи.

– Не думаю, что это возможно.

– Почему?

– Смотри сама. Допустим, мы все же правы, и я…. Моя мама родила меня не от моего папы, то получается, это был мужчина.

– Ну а кто же еще. – Улыбнулась Рария.

– Ты сама несколько минут назад сказала, что мужчина не может пользоваться магией сирен.

– Ааа, ты об этом.

– Поколение назад, вспоминай. Тогда закончилась война, и многие остались без родителей.

– Ты хочешь сказать, что возможно он даже и не знал, о том какую магию несет. И найти концов не удастся.

– Боюсь, что так. Думаю, он был приезжим, вряд ли он продолжал жить в Боклере.

– Вероятнее всего.

– Так что найти его будет не простой задачкой. – Слабо улыбнулась я, пытаясь скрыть перед девушкой свое потрясение.

Я обдумаю это после. Не сейчас.

– Сложной, но не невозможной. – Она поднялась и, шелестя юбками, заходила из стороны в сторону. – Во всех городах после войны создали книги одиноких. Тех, у кого не было родственников, которые потерялись сами или потеряли семью. В ней были записи тех, кто хотел кого-то найти или хотел, чтобы его нашли.

– Приезжие писали то, как их зовут, все информацию, которую помнили, место прошлого пункта и следующего, что бы те, кто узнали среди одиноких своих родственников, могли отследить их путь! – Закончила я за девушкой и от догадки даже приподнялась в постели.

– Осталось только отследить год и месяц твоего зачатия и проверить книгу одиноких! Найти мужчин, которые были в этот промежуток времени в Боклере и отследить путь! И возможно нам удастся найти его или хотя бы твоих родственников. Может, кто то из них и встретился. – Она, предвкушая, закусила губу.

В голубых глазах девушки горел огонь знаний. Без труда можно было понять, что ей не терпится разгадать эту загадку. Авантюризм на лицо.

– Но есть одна очень весомая проблема. – Сказала я.

– Какая?

Я подняла в воздух руку с брачным браслетом и потрясла им.

– С некоторых пор, я замужем. Мой муж, тиран, деспот и чудовище. И что-то мне подсказывает, что он будет против моей поездки в Боклер, а после возможно и еще куда-нибудь, на поиски тестя, который ему и даром не нужен.

– Мда, задачка. – Рария плюхнулась на стул и вновь погрузилась в свои мысли.

Пока она находилась в своем собственном трансе, я поднялась с постели. Лечение помогало, и низ живота уже не умолял меня свернуться комочком, но слабость все равно присутствовала. Теплые тапочки были как раз, кстати, и, обув их на босые ноги, я подошла к окну.

Почти все окна в замке выходили на море. В любой момент можно было подойти и полюбоваться водной гладью, послушать увлеченные крики чаек и если представить песок под ногами, но это больше походило на мечту. Особенно если перед этим накинуть теплую шубу и вспомнить что море северное.

– Бланш, а если я уеду одна?

– Что? – Я повернулась, и украшения в моих волосах звякнули.

Нужно избавиться от них и наконец, принять ванну.

– Я могу поехать одна, без тебя. – Рария смотрела на меня как побитый щенок, влажными глазами. – Я могу уехать и попробовать найти его.

– Думаешь, справишься?

– Думаю да. Так даже будет легче. Знаешь, скрываться от ярла, то еще удовольствие. – Она хмыкнула, разыграв в голове сценку нашего совместного побега. – Он землю перевернет, но найдет тебя.

– Мне кажется, ему совершенно нет до меня дела. Это все только задетая мужская гордость. – Я зябко повела плечами. – Только злиться, угрожает. Я для него просто красивая игрушка, жаль только дорого вышла, так бы может и не заметил сбеги я.

– Ты совсем не знаешь ярла, Бланш. – Девушка виновато сощурилась. – Он резкий, этого у него не отнять, порывистый, грубый, неотесанный. Но он не плохой. Он сильный, надежный и верный.

– Рария, он меня изнасиловал. Не стоит говорить при мне о нем так.

– Он просто не умеет выражать свои чувства. Или делает это так…. Как выходит.

– Хватит. Я не готова сейчас это слушать.

– Извини. Я поняла тебя. Подумай на счет моего предложения. Позвать Шарлот?

– Да, спасибо.

Лекарка ушла и через минуту явилась служанка. Я распорядилась на счет ванны и попросила принести мне одежду, осознав, что до сих пор нахожусь не в своей спальне.

Девушка помогла мне расплести прическу, от которой осталось одно название, прочесать волосы и, высушив их магией, собрать в новую прическу.

– У вас очень красивые волосы, ирли Торунн.

– Спасибо Шарлот. Кстати, что значит «ирли»?

– Теперь вы законная супруга ярла. И «ирли» это общее обращение к вам. Для нас вы больше не «кина», но и по имени мы к вам обращаться не можем.

– Ясно.

– Заплести косу или оставить концы распущенными?

– Оставь распущенными.

– Как скажите. – Шарлот заплела толстую косу у виска и обернула ей мою голову, на манер венца, так же вплетая в пряди позвякивающие украшения.

– Что это такое?

– Маньерки? Это символ молодости, свежести. Жены носят их до первых детей.

Я вспомнила первую жену ярла и отметила, что у нее нет таких аксессуаров.

– У ярла есть дети?

– Почему вы спрашивает об этом меня? – Удивилась она.

– Просто продолжаю разговор. – Почему то мне не хотелось, что бы девушка прочувствовала мою заинтересованность.

– Нет, у них с ирли Викторией нет детей.

Значит Виктория….

– Ясно. Поможешь с платьем?

– Конечно. – Девушка улыбнулась, позволяя понять, что она здесь именно для этого.

Как только Шарлот затянула последние ленты на моей спине, дверь в комнату открылась, и воздух сразу накалился до предела, выгорая в моих легких.

– Выйди. – Бросил он служанке и та, позабыв обо всем, умчалась за дверь, плотно прикрывая ее за собой.

Предательница.

Ярл, сложив руки за спиной, сделал несколько шагов к окну, не смотря на меня напрямую.

Его тяжелые подошвы громко стучали по полу, от этого казалось, что мужчина способен раздавить при одном только желании.

– Как ты себя чувствуешь?

– Жива. – Кратко ответила я, пряча сжатые кулаки в длинных широких рукавах.

– Продолжаешь дерзить, значит все-таки лучше.

– Надеялись на другой исход?

Вырвалось. Просто вырвалось, но этого оказалось достаточно, что мужчина резко сменил направление и в два шага придавил меня к стене.

– Мне уже в печенках сидят твои дерзости, Аорелия. – Зло прошептал мне он, сжав руками мое лицо. – Чего ты добиваешься? Думаешь, я не понимаю, что сделал? Хочешь, что бы я в ногах прощения вымаливал? Так не будет этого! Так и знай!

У меня не было ни единственного шанса отвернуться, не единой возможности избежать его взгляда и я провалилась в нем. В стальных мерцающих омутах, я видела, как кипит магма под серебряной пленкой, как обещает спалить меня дотла, позволяя прочувствовать огонь через горячие пальцы, что сжимали мои щеки и подбородок.

– Вопрос в другом. – Прошептала я, чувствуя, как мужчина напрягается, и все сильнее вдавливает меня в каменную стену. – Что вы хотите от меня после того что сделали.

Он несколько секунд смотрел на меня испепеляюще, и нет, там не было уже привычного гнева, просто… его взгляд сам по себе оказался таким. Словно под грузом пепла, нельзя ожидать ничего другого. Там только спаленные пожары, утонувшие в бесконечном облаке пепла.

– Поцелуй меня, моя красивая жена. – Прошептал он, касаясь, горячим дыханием уголка губ. – Я хочу попробовать свой цветок еще раз.

– И ты после уйдешь? – С надеждой спросила я.

Он отрицательно покачал головой:

– Я не могу уйти. Это моя спальня.

Я словно вновь и вновь опускалась в этот вулкан добровольно. Но моя жертва не была даже рассмотрена, он все равно брал что хотел. Обжигал, убивал и возрождал заново. Он отпустил мое лицо, когда понял, что я не вырываюсь и опустил руки на талию, без пошлостей, просто прижал к себе.

Он иступлено целовал мои губы, проглатывая каждый мой выдох и вдох, сносил своим огнем любое сопротивление, которого у меня не было даже припрятанного за пазухой. Я не сопротивлялась. Это было выше моих сил. Все мое призрение, омерзение и ненависть вылились на него моей покорностью. Какое глупое поведение. Стало мерзко от самой себя, за такую слабость. Но так нужно. Пусть животное само тянется к ладоням.

– О, девочка. – Прохрипел он, с новой силой впиваясь в мои губы.

Одной рукой мужчина подкинул меня в воздух, и вновь усадил на свою руку, продолжая целовать.

Сильные пальцы пробрались на затылок, ворожа волосы и заставляя украшения в них позвякивать.

Он нес меня на постель, и я запаниковала.

Глава 16

– Тшшш… – Зашептал он в промежутках между новыми атаками на мой рот.

И вместо того, что бы навалиться на меня так же как в первый раз, он усадил меня на самый край постели, а сам сделала несколько шагов назад. Этого мне хватило, что бы почувствовать себя, вопреки здравому смыслу, униженной. Еще хуже было то, что я отвечала ему сама. Я сама кусала его губы в ответ, я сама обняла его за мощную шею. Сама, сама, сама… И я готова была вновь вернуть это состояние, но расстояние между нами ощутимо увеличилось.

Не смотря на свой план дальнейших действий, я играла на грани между укротительницей и тряпкой, не способной сказать «нет». Все произошедшее еще было свежо в памяти, и я едва ли могла представить себя в руководящей роли, несмело держа плечи прямо под его тяжелым взглядом.

– Давай поговорим, жемчужина. – Он тяжело дышал и, притянув стул к постели сел на него, как и всегда широко расставив ноги.

Под кожей на его шее подрагивала венка, а серые стальные глаза заплыли расширенным зрачком, но он секунда за секундой брал себя в руки, и мне становилось легче, желание уползти под кровать уже не было таким неконтролируемым. И броситься ему на шею тоже. Но нет, как хотелось бы.

– Я не трону тебя против воли в угоду себе. Даю словно. – В голове промелькнули слова Клеменса, о том, что этот мужчина хозяин своему слову и сейчас в них безумно хотелось верить, как в хоть что-то, что могло бы стать постоянным. – Но ты в ответ, прекратишь дерзить!

– Я не дерзила.

– Замолчи и слушай. – Рыкнул он сквозь зубы.

– Ты сказал поговорить, а сейчас закрываешь мне рот.

Я несла полную чушь, но не могла остановиться, словно мне жизненно необходимо было довести его белого каления, нужно было говорить с ним, видеть реакцию, не давать остыть.

Или… я провоцировала его, надеясь, что он рассвирепеет и прикончит меня, закончив мои мучения.

– Сложно. – Он закрыл глаза и глубоко вздохнул.

Его широкая грудь поднялась в воздух, и я вновь заметила пружинки темных волос, что выглядывали из ворота серой шелковой рубахи.

– Давай познакомимся. Мое имя Родерик. – Я кивнула, принимая это. – То, что ты Бланш, я знаю, но Аорелия мне нравится больше. Теперь мы муж и жена и с этим как то придется смириться.

– Зачем тебе вторая жена? – Резко спросила я. – Ты любишь свою первую. Это видно. Зачем тебе я?

Он резко похолодел.

– Не задавай таких глупых и необоснованных вопросов.

Внутри все сжалось.

Этот мужчина не правильно на меня влиял. Я как перышко на ветру ловила любое изменение его голоса, как порыв ветра, который решал падать мне или взлетать. Секунду назад я думала, что мы сможем поговорить, но сейчас душу вновь окатила ледяная волна недоверия и отчужденности.

– Аорелия. – Вновь начал он, немного смягчив голос. Совсем чуть-чуть. – Я совершил ошибку. Я и хочу за нее извиниться. – Он похлопал по карману и вытащил из него небольшой тканевый мешочек. – Это тебе.

– Не нужно. – Это не было кокетством. Я действительно не хотела брать то, что он не принес, и сейчас рисковала вновь вызвать вспышку гнева.

– Ты хочешь, чтобы вышло как с браслетом? – Пристальный, полный стали взгляд. – Просто возьми и не трепи мне нервы. Все женщины любят побрякушки.

– Вы ничего не знаете о женщинах, ярл. – Отрезала я.

Я зарвалась. Опять.

Его сильные пальцы сжимали мое горло, придавливая все тело к постели. Он нависал сверху и с ненавистью заглядывал мне в лицо. Словно дикий зверь он все-таки сжал свою челюсть и сейчас ждал, пока жертва прекратит извиваться под ним и наконец, сдаст позиции, позволяя разорвать свое тело на клочки.