Текст книги "Гнет (Кома - 2)"

Автор книги: Кира Эллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Елена Романовна только покачала головой. Она, конечно, не надеялась, что дочка купит что-нибудь путное, но даже просто какая-нибудь девчачья мелочь была бы кстати. А лотерейный билет... Что от него толку? Ну, просидит она программу, ничего не выиграет, выбросит бумажку, и удовольствия никакого. – Дурашка моя, – сказала она и дернула дочь за косичку, – ну зачем тебе эта лотерея, ведь известно, что не выиграешь. – А вдруг выиграю? – упрямилась Зинка. – Ну как хочешь, сама увидишь, что ничего не получится. – Пускай. Зато буду знать. Елена Романовна только улыбнулась. Пускай попробует, решила она. До самого воскресенья Зинка сидела как на иголках, просто не знала куда себя деть. Неимоверное количество мыслей роилось в голове и рождали сообща два вопроса – что это за голос такой и выиграет ли она, послушавшись его? До передачи осталось полчаса, когда Зинка задумчиво остановилась перед зеркалом и стала разглядывать свое отражение. Что-то ее явно не устраивало в том, что она видела. Из кухни доносились звон посуды и тихое шипение плиты – мама готовила обед. В голове Зины все эти домашние звуки вдруг слились в один гипнотизирующий ритм. Она даже не заметила, как дернула резинку и ее волосы, словно обрадовавшись нежданной свободе, упали вниз и зарыли всю спину. Каким-то неживым, автоматическим движением, не отрываясь от собственных глаз в зеркале, она выдвину ящичек трюмо и вытащила большие ножницы... – Зина! – раздался вдруг из кухни голос матери, – Лотерейщица, твоя программа началась уже! Или ты сдашься без боя? От неожиданного окрика Зинка вздрогнула, словно очнувшись, и моментально пришла в ужас – больше половины ее длиннющих волос лежало на полу безжизненными прядями... В одной руке она все еще сжимала ножницы и теперь таращилась на них, словно видела в первый раз. В комнате было пусто, значит она сама себя постригла, только вот штука– этого она совсем не помнит... Она еще раз взглянула на себя – неровно обкромсанные волосы едва доходили до середины спины. – Ну что же ты? – мама, замолчавшая на полуслове, стояла в дверях. Господи, зачем ты это сделала? – она подошла и подняла пару прядей. – Не знаю, – прошептала Зинка, – надоели, наверное.... – Ладно, иди смотри передачу, с волосами потом разберемся. Иди, иди, подтолкнула ее Елена Романовна, – сейчас уже будут цифры называть. Тяжело вздохнув, Зинка вытащила из ящика стола билет и авторучку и пошла смотреть телевизор. Ее мама, сокрушенно покачав головой, бросила отрезанные волосы обратно на пол и отправилась на кухню за веником. Когда, убравшись, она зашла в комнату, как раз заканчивался второй тур. – Ну и как успехи? – поинтересовалась Елена Романовна. – Никак, – ответила Зинка и шмыгнула носом. Ее маме очень хотелось сказать фразу типа "Ну я же тебе говорила!", но она воздержалась и отправилась на кухню, где уже вот-вот должен был быть готов обед. Зина рассеянно пялилась в экран, уже больше по инерции зачеркивая цифры и ни на что не надеясь. – Стоп игра! – объявила тетечка за компьютером на экране, – Джекпот разыгран. Два миллиона пятьсот восемьдесят три тысячи двести восемнадцать рублей, выиграл один билет. Номер билета – 4983716. Зинка тупо уставилась на листок перед носом. Что-то пустого места на нем было мало.... Перевела глаза на номер... Елена Романовна как раз сливала воду с макарон, держа огнедышащую кастрюлю прихватками, когда из комнаты раздался невообразимый рев. Поначалу могучий, он перешел в вой, затем в визг, а потом уже в тонкое подвывание. Эффект неожиданности был достигнут – кастрюля выскользнула из рук, содержащиеся в ней макароны расплескались и повисли дымящейся гирляндой на ворохе грязной посуды. Раздраженно швырнув прихватки на пол, мама устремилась в комнату, чтобы конкретно надавать кому-то по заднице. Но не успела. Прямо в дверях ее дочка, с дикими горящими глазами, буквально взлетела и повисла у нее на шее, продолжая подвывать. – С ума сошла, Зинаида? – только и успела спросить мама, отбиваясь от столь бурных проявлений любви. – Мы выиграли, – завыла Зинка снова, – мамусь, два с половиной лимона выиграли! Конец экономии, да здравствует твоя новая шуба! Пропади пропадом мое старое пальто, хочу дубленку! – Подожди, подожди, – Елена Романовна сначала не поняла о чем речь, скажи спокойно! – Я выиграла джекпот! Два с половиной миллиона, – повторила Зинка, уже спокойнее. – Не может быть... Ты уверена? – Абсолютно. Я три раза проверила номер билета, все сходится! – Ты могла ошибиться, – Зинина мама никак не могла поверить. Ей никогда не везло, поэтому она все еще сомневалась, – Давай сделаем так... Вот завтра в газетах напечатают результаты тиража, тогда и проверим. А то по телевизору ты и ошибиться могла, кто знает, может, цифру не так услышала. – Ну мам, – заныла Зинка, – все правильно, ну почему ты мне не веришь? – Потому что я трезво смотрю на вещи. Давай, выключай телевизор и иди делать уроки. Хватит дома сидеть, завтра пойдешь в школу. А пока ты в школе, я на работе проверю тиражную таблицу. И сегодня об этом больше ни слова! Зинка было надулась, но, закрыв дверь в свою комнату и плюхнувшись на кровать, тихо засмеялась. Ура, ура, она выиграла... тем самым сама собой разрешилась Зинкина проблема – она никак не могла понять, друг ей таинственный голос или враг. Ну теперь-то она знала наверняка – друг! Она прислушалась к своей голове, в надежде что-нибудь услышать, но напрасно все было тихо. – Зина! Ты занимаешься? – раздался из кухни требовательный голос. – Да, мам! – и она нехотя потянулась за учебником английского языка. Что поделать, английский был одним из предметов, которые ей никак не давались. Когда ее вызывали, слова и фразы испарялись из головы, даже если накануне она зубрила текст наизусть и блестяще рассказывала самой себе, сидя в ванной. А в классе она начинала заикаться, смущаться под взглядами одноклассников, которые ее и так не любили и радовались новому шансу поиздеваться... Нет, не любила Зинка английский... Но учить надо было. Ее наверняка завтра спросят... Какое-то время она безуспешно пыталась прочитать заданный текст, не переставая недоумевать – зачем ставить столько ненужных букв, если слово можно было написать гораздо проще? В большинстве случаев она даже не знала, как то или иное слово правильно читается, а если что-то запоминала, то спотыкалась на следующем. В конце концов она ограничилась просмотром картинок и английскими шутками, которые, к счастью, давались с переводом. Уже ближе к вечеру Елена Романовна, накормив дочь ужином, посадила ее на табуретку и подравняла обрезанные утром волосы. Получилось длинное каре. Глядя на себя в зеркало, Зинка удивлялась – как необычно она стала выглядеть... Словно сама не своя...

Иде развлекался тем, что сидел, задрав ноги на стол и кидался переходниками в мусорное ведро, стоявшее у двери. Этих переходников, совсем как тот, что нашел Вовка, у него на столе стояла целая коробка, откуда он периодически выуживал горсть и, прицелившись, кидал в ведро. К слову сказать, попадал он нечасто. Однако, последнему из очередной серии не суждено было попасть в цель дверь открылась и на пороге возник Кирай. Вот в него-то и угодил переходник. Небрежно отшвырнув его ботинком, Кире прошел в кабинет. – Я заходил тут... Где шатался? – Надо было на землю сгонять. – Что так срочно? Ты же сам меня позвал... Я прихожу, а тебя нет. – Да, – пожал Иде плечами, – небольшая накладочка вышла... Документы попали не в те руки. – Ясно, – Кирай устроился в кресле и, помолчав, продолжил, – а... этот.... Что тут делал? – Кто? – удивился Дьявол, а потом, сообразив, захихикал, – вот как... Ты теперь его даже по имени называть боишься? Эк тебя проняло! Кире мрачнел с каждой секундой. – Может, хватит издеваться? Ничего я не боюсь. Иде снял ноги со стола и наклонился вперед. – Тогда скажи. Скажи – Янек... Ну, давай! – Да пошел ты! – взвился Кире. – Во! Значит, боишься. Ну, послушай... Мы же братья, в конце концов, хоть мне ты можешь сказать, что с тобой происходит? – Не знаю. – Не знаешь, или не хочешь знать? – уточнил Иде. Кире только пожал плечами. – Хорошо... Давай по-другому. Я буду задавать тебе вопросы, а ты отвечай да или нет. Только быстро и честно. – Ну, попробуй, – пожал Кире плечами. – Начали, – Дьявол откинулся на спинку кресла. – Много у тебя девушек было? – А то ты не знаешь, – огрызнулся брат. – Попрошу не умничать! Да или нет? – Да, – вздохнул Кире. – Ты их менял как перчатки? – Да. – Потому что ни одна не нравилась? – Да. – И потому что хотел меня переплюнуть? – Да, – подтвердил Кире уже с убитым видом. – Поехали дальше, – ухмыльнулся Иде, – Помнишь, у тебя был один очень талантливый ученик пару лет тому назад? – Помню, – подтвердил Сатана, каменея. – Ты его убрал из группы? – Да. – Потому что он тебе нравился? – Это уже слишком! – Кире так и подскочил на своем месте. – Сядь, – жестко произнес Иде, – сядь, я сказал. И будь добр ответить. Он тебе нравился? – Да, – простонал Сатана, закрывая лицо руками. – Ты избавился от мальчишки, чтобы он не мозолил тебе глаза? – Да. – У тебя возникло некое чувство и ты предпочел избежать его, сплавив парня из группы? – Да, – прошептал Кирай. – Отлично, – хмыкнул Дьявол, – прогресс налицо, врать ты перестал. Поехали дальше. Теперь можешь отвечать пространно. Зачем ты напился? – Мне было неуютно рядом с... ним. И я подумал, что если выпью, напряженность исчезнет. – Он тебе сразу приглянулся, правда? – Да, сразу. – И ты решил эту симпатию утопить в алкоголе... Знакомая картина, – Иде снова запулил переходник в мусорку, – а какого хрена ты поперся в туалет, если хотел его избежать? – Понятия не имею, – заныл Кире, – я и хотел, и не хотел. И страшно, и любопытно. Помнишь, мы маленькие были... Я из костра головешку голыми руками взял... – Угу, все руки спалил тогда, – кивнул Дьявол. – Меня никто тогда не понял... А это было такое чувство... Она была такая красивая, пламя словно билось в руках. И было одновременно и больно, и страшно, и так красиво, что выпускать не хотелось... Вот тут тоже самое – и хочется, и колется, и сам не понимаешь, что делаешь... – Что-то тебя на сантименты потянуло. Так, значит, тебе захотелось себя проверить? – Ага. – И как, проверил? – Проверил, – горько усмехнулся Кирай. – И как ощущения? – Лучше бы не пробовал. – Почему? – Да я больше на девушек смотреть не смогу, – скривился Кире. – Значит, твой эксперимент удался, ты узнал что хотел, а теперь от правды скрываешься? – Выходит, так. Я не ожидал, что мне так понравится. – И тебе так понравилось, что потом ты упился окончательно, я правильно понимаю? – поинтересовался Иде. – Абсолютно. – А ты о нем подумал? Или тебя интересует исключительно собственная персона? Он целых три года пытался исправиться и жить нормально, как люди говорят... Ты одним своим экспериментом все испортил. Мало того, что ты его вернул к исходной точке и свел его усилия на нет, ты его теперь еще и избегаешь, чем причиняешь еще больший вред. Если нравится, то не прячья и не сиди в кустах. А то что это такое? От девушек оторвал, а сам в прятки играешь. Нехорошо получается. – Да мне ему в глаза смотреть стыдно! – А зря. Вот он как раз тебя поймет как никто другой. Так что мой тебе совет – подумай о себе и о нем. Если хочешь дальше себя обманывать, валяй. Вот только какое бы решение ты ни принял, ты обязан с ним поговорить начистоту, чтобы не сеять иллюзий. Они обычно добром не кончаются, сам знаешь. – Знаю, знаю... – Кире встал, – совсем ты меня с толку сбил, забыл, зачем пришел... Пойду к себе. – Валяй,– согласился Иде. Кире остановился в дверях и оглянулся. – Кстати... спасибо. – Всегда пожалуйста, – подмигнул ему брат, – заходи, если что... – Зайду, не беспокойся, – и дверь тихо закрылась. Иде остался сидеть на месте, вот только его улыбка расплывалась все шире и шире – совсем как у Чеширского Кота. – В яблочко! – мурлыкнул он себе под нос и довольно потянулся.

В школу Зина опоздала. За то время, что она сидела дома, все учебники успели испариться куда-то, поэтому с утра пришлось применить некоторые усилия, чтобы их найти. Кроме того, Зинка постоянно отвлекалась, бегала в большую комнату, брала билет, лежащий на комоде, и гладила его, словно боясь, что он исчезнет. – Отдай сюда, скоро ты на нем дырку протрешь, – сказала мама, отобрала билет и положила к себе в сумку, – за дырявые билеты денег не дают. И хватит слоняться, опаздываешь уже! Нехотя Зина вернулась к себе. Покидала в портфель те учебники, что удалось найти, мысленно наплевала на оставшиеся – в первый день вполне можно оправдаться долгой болезнью, с некоторым омерзением натянула дырявые сапожки и пальто и выбежала на улицу. И все равно она уже опаздывала. Первым уроком как назло был английский, а англичанка терпеть не могла когда опаздывающие прерывают урок. Учительницу звали Маргарита Павловна, за глаза – просто Марго. Мысленно поежившись, Зинка припустила еще быстрей. Быстренько закинув пальто на вешалку, она стала подниматься по лестнице на третий этаж. Когда опаздываешь, школьные коридоры кажутся таинственными и враждебными, двери огораживают классы, из-за них доносится тихое бурчание и рабочий шум, а стоящий в коридоре автоматически чувствует себя изгоем. И как иногда трудно бывает заявить свои права, открыть дверь в класс и войти... А все ученики на тебя пялятся... Отвратительное ощущение. Зинка же чувствовала себя еще хуже. Одно дело если на тебя пялятся как на временное развлечение во время нудного урока, а другое, когда знаешь, что одноклассники злорадствуют и никто не сочувствует. Какое-то время она постояла перед дверью, периодически трогая ручку, наконец решилась. Глубоко вздохнув, она тихо постучала и вошла. Автоматически в нее вперились тридцать пар глаз, включая учительские. Однако странное дело. Раньше бы Зинка смотрела в пол, дожидаясь, когда разрешат сесть... А сегодня она стояла у двери и вполне спокойно оглядывала класс. Справа налево заглядывала в глаза каждому. И что еще более странного – некоторые не выдерживали и отводили глаза. Вот сидит нахалка и отличница – Ксанка Арсеньева, первая красавица класса, которая никогда не упускала случаю Зинку подколоть или унизить. Нет, Ксанка глаз не отводила, смотрела прямо и нагло, хотя спустя полминуты в ее глазах мелькнуло некое недоумение – что случилось такого, что Образина не боится? Закончив зрительный поединок с Арсеньевой, Зинка слегка повернулась в сторону учительского стола и спросила: – Можно сесть? – Садись, – ответила учительница обычным недовольным голосом, – Только тихо. Не обращая больше внимания на одноклассников, Зина спокойно прошла в конец класса и уселась на заднюю парту в гордом одиночестве. – Сегодня нам многое нужно успеть, – продолжила англичанка свое вступление, которое Зинка так неосмотрительно прервала, – Я буду только спрашивать. Сначала два человека перескажут мне заданный на сегодня текст, потом напишем диктант, а затем я каждому дам тему, дам десять минут на размышления и вызову отвечать. По теме нужно говорить не меньше пяти минут в хорошем темпе. Кого не успею спросить сегодня, ответят на следующем уроке, но спрошу я абсолютно всех, понятно? Класс загудел. – Тише! – снова выкрикнула училка, – Первую часть текста про Великобританию идет отвечать.... Ну хотя бы Арсеньева. Ксанка, довольно ухмыльнувшись, вылезла из-за парты и, слегка покачивая бедрами, пошла к доске, прекрасно понимая, что все парни смотрят на ее короткую юбку. Утвердившись у доски, она чуть лениво, наслаждаясь превосходством начала пересказывать текст, ловя в глазах одноклассником привычное восхищение – лучше нее языка никто не знал. Уже через минуту англичанка посадила ее на место, поставила дежурную пятерку и вызвала троечника Корнеева, который спотыкался у доски добрых минут пятнадцать и еле-еле наскреб на тройку с минусом. Отпустив с богом этого ученика, учительница бодро скомандовала: – Достали листочки, пишем фамилию. Диктант на слова и выражения из текущего урока. Выдирая из тетрадки листок, Зинка мысленно сжалась – диктанты она ненавидела всей душой из-за упоминавшейся уже путаницы с буквами. "Расслабься" – вдруг послышался знакомый голос, – "Возьми ручку, сядь и расслабься. Главное – не сопротивляйся, и все будет хорошо". Недоумевая, Зинка надписала свою фамилию в верхнем правом углу и попыталась расслабиться. Не очень-то получилось. "Представь, что ты матерчатая кукла. Что если кто-нибудь дернет тебя за руку, она упадет безвольно... Ну, давай, попробуй!" – Все готовы? – скомандовала учительница, – начинаем! Зинка расслабилась как могла. Англичанка продиктовала первое выражение и замолчала на пару секунд, предоставляя всем время написать. В тот же момент Зинкина рука дернулась и сжала ручку. Девочка непроизвольно напряглась. "Прекрати сопротивляться, я же помочь хочу!" – прошипел голос, "Отвлекись на что-нибудь, повтори таблицу умножения, что ли..." Зинка уставилась в одну из клеточек на листе и стала повторять таблицу на семь, иногда обеспокоенно глядя на свою руку, которая самостоятельно бодро отписывала под диктовку строчку за строчкой. Почерк был похож на ее собственный, только выглядел более уверенным. Удивительно, подумала Зинка, глядя как ее рука сама ставит точку отодвигает лист на край парты. – Написали? – спросила училка, оглядывая класс, – Отлично. Передайте вперед. Сейчас я раздам вам листочки с темами, минут через десять вызову отвечать первого человека, а до этого быстро проверю диктант. И не шумите, пожалуйста. Каждый пусть думает за себя. Она быстренько прошлась по классу. Каждый получил узенькую полоску бумаги с напечатанной темой. Перед Зинкиной партой Маргарита притормозила, как бы раздумывая, но потом все же дала ей листок. – Сделай, как сможешь, – шепнула она. Зинка улыбнулась. Хотя учительница была строгая, все же Зина чувствовала ее скрытую симпатию. Это радовало. Англичанка уселась за стол и стала проверять диктанты, бодро черкая листочки ручкой. Класс тихо гудел и шуршал. Кто-то писал себе на бумажке ключевые слова или мысли, кто-то шарил в учебнике в поисках вдохновения, а Ксанка, вооружившись пилкой, полировала ногти, всем видом показывая, что ей готовиться незачем и вообще наплевать. – Сорокина, – вдруг позвала Марго. Вид у нее был озадаченный, – ты что, с репетитором занималась? Зинка пошла пятнами. – Я неправильно написала? – пролепетала она. – Написала-то правильно, – задумчиво произнесла Маргарита Петровна, – вот только не то, что мы проходим. По смыслу все верно, а вот по уровню... Те выражения, что ты написала, проходят классе в одиннадцатом, а то и вовсе в институтах. Наши слова гораздо проще... Зинка застыла, не зная, что ответить. Она уже совсем собой не управляла. "Черт," – Прошептал голос в ее голове, – " Я забыла, в каком ты классе!" – Например, на простое выражение "заставить кого-то сделать что-то" ты написала сразу три варианта, причем по нашей лексике нужен один, самый простой. Остальные зачем? – Вы же не указали, каким способом это происходит – убеждением или силовым, – ответила Зина, повторяя то, что слышит в голове, – вот я и написала на всякий случай все. Глаза у Марго значительно округлились. Класс притих и тоже смотрел на Зину, но той было абсолютно все равно. – Садись, – сказала учительница и обернулась к классу, – время вышло, кто готов? Медленно Зина уселась обратно, щеки горели, а одноклассники продолжали пялиться. – Ну, хватит отвлекаться, – скомандовала англичанка, – Прохорова, вперед к доске! Близорукая толстушка Нинка Прохорова подошла к учительскому столу. Обернулась к классу, и сощурившись, прочитала свою тему: – Моя школа и товарищи. – Начинай, – кивнула Марго. "Гадость какая!" – фыркнул голос, – "кажется, с тех пор как я закончила школу, так ничего и не изменилось. По крайней мере темы все такие же плоские и неинтересные". "А давно ты закончила школу?" – мысленно спросила Зинка. "Э... дай посчитать....да лет семь назад...." "Я .. не понимаю... ты вообще кто?" "Долго объяснять. И, уж разумеется, тут не место. Лучше скажи, какая тема у тебя". Зинка посмотрела на свой листочек. "Расскажи о городе, в котором хочешь побывать". "Ерунда!" – снова фыркнул голос. "Наверное. Но я даже про это рассказать не могу. Я же совершенно не знаю этот чертов язык", – вздохнула Зинка. "Не трусь. Если вызовет, просто расслабься. А я сама за тебя расскажу". Маргарита Петровна, слушая Прохорову в пол уха, уже довольно давно краем глаза наблюдала за Зиной, и то, что она видела, ей не нравилось. Девочка явно тяжело болела, и, видимо, не выздоровела до конца – вот и сейчас она сидит и разговаривает сама с собой. Хотя ее губы и не двигались, это было очевидно – мимика и жесты говорили сами за себя. Марго поморщилась. Надо бы поговорить с классной руководительницей, а еще лучше – с мамой девочки. Если она до сих пор не поправилась, ей лучше побыть дома. Ее и так в классе не любят, а уж такое странное поведение отнюдь не прибавит ей популярности. Надо бы ее отвлечь, пока ученики не заметили... Оборвав Нинку на полуслове, она поставила ей четверку с минусом и громко спросила: – Сорокина, не хочешь ответить? Зинка прервала свои разговоры и растерянно уставилась на учительницу. – Я, конечно, понимаю, что ты долго болела, но скоро конец четверти, а у тебя ни одной оценки, – продолжила Марго, – я подумала, что раз уж тебе так удался диктант, ты могла бы попробовать... Зинка нерешительно встала и вышла к доске, сжимая в потной руке листок с темой. Все выжидательно на нее уставились. "Спокойно, на счет три полная расслабушка, стоять и не рыпаться", скомандовал голос, – "Раз... Два... Три!" Зина внутренне обмякла и покорилась судьбе. – Ну, и какая у тебя тема? – спросила Марго. – Город, в котором мне хотелось бы побывать, – раздался бодрый голос. Зинка стояла у доски и не понимала, что происходит. Было такое чувство, что ее собственное я свернулось в клубочек и затаилось где-то в глубине, а кто-то другой завладел ее телом. Ее голосовые связки без запинки произносили звуки, которые самой Зинке ни в жизнь не удавались, ее руки двигались по чужой воле, плавными жестами подкрепляя рассказ. Из ее горла лилась чистая английская речь, хлестал поток слов, которых Зинка не знала, но почему-то понимала. Ее голова наполнилась фактами, о которых она даже не подозревала, а узнавала вместе с одноклассниками, которые, открыв рот от удивления, слушали о Японии, Токио, о древней японской столице, о самураях и бусидо, о нравах и обычаях Японии. Как странно было это ощущать – самой усесться в уголке и отдать свое тело кому-то другому. Кому-то очень умному, начитанному и... непредсказуемому. Было ясно, что этот кто-то на Японии собаку съел и рассказывать мог бесконечно. Поначалу Зинка, не особо понимавшая происходящее, не дергалась, но попривыкнув к новому ощущению, стала ощущать неловкость, а потом и страх. А если она не вернется, а так и останется гостьей в собственном теле? Потихоньку в ней непроизвольно назревал протест. Голос это почувствовал и, сказав заключительную фразу, замолк. В классе стояла гробовая тишина. Ученики и Марго как один смотрели на Зину ошарашенными глазами. Учительница очнулась первой. – Это было... очень интересно. Сорокина. Давай дневник. Зинка нетвердой рукой протянула его англичанке. "Извини", – заговорил голос внутри, – "Я не хотела тебя пугать... Просто это так чудесно – быть живой. Прости, я не буду больше этого делать, если ты не хочешь. Только будь осторожна. Я сейчас выйду, перехвати контроль, а то упадешь". – Ты все-таки занималась с репетитором? – снова полюбопытствовала Маргарита Петровна. Зинка не ответила. Голос отпустил ее слишком внезапно, в голове зазвенела пустота, руки и ноги обмякли – она не успела взять контроль, пошатнулась и упала. – Зина, – ахнула Марго и бросилась ее поднимать, – ты в порядке? Голова кружилась, что-то все еще продолжало звенеть. Мысли испугались и разлетелись. – Голова... болит, – прошептала Зина. – Ничего... Сейчас мы тебя отправим домой. Не надо было приходить, ты же еще не выздоровела, – приговаривала Марго, усаживая ее за парту, – Не беспокойся, с вашей классной я поговорю, и кто-нибудь тебя проводит. Сиди только спокойно, не падай. Зинка только кивнула в ответ – слабость была дикая и разговаривать не хотелось.

Елена Романовна как пришла с работы на обед и разогревала суп, когда в дверь позвонили. На пороге стоял крупный мужчина в спортивном костюме. Правой рукой он придерживал под локоть подозрительно кренившуюся Зину. Елена Романовна поначалу опешила, в ее голове пронеслись мысли о насильниках и серийных убийцах, но гость развеял ее подозрения мягким баритоном: – Елена Романовна? – Да. – Зине стало плохо в школе, меня попросили ее домой отвести, она совсем на ногах не стоит. – Боже, – мама подхватила дочку с другой стороны. – Извините, а вы... – Сергей Александрович, я учитель физкультуры, – представился спортивный гражданин, – меня отправили, потому что боялись, что она не сможет идти сама и придется ее нести. Самый сильный, так сказать. Совместными усилиями они усадили Зину на диван и Елена Романовна стала снимать с дочки пальто. – Может быть, чаю? – предложила она, – вот только уложу ее. – Не стоит, – улыбнулся физрук, – у меня вот-вот урок начнется, надо торопиться. – Спасибо вам огромное, – сказала Елена Романовна, отпирая двери. – Не за что, – ответит тот, – Вы приглядывайте за ней получше. Какая-то она слабенькая очень. – Обязательно. – До свидания. – До свидания, и еще раз спасибо. Закрыв дверь, Елена Романовна подошла к окну и проводила взглядом удаляющуюся к школе спортивную фигуру. Отчего-то стало тоскливо. Но, услышав из комнаты слабый стон дочери, она взяла себя в руки и поспешила к ней.

Янек сидел дома, пил кофе и смотрел телевизор. На душе было паршивее некуда. Мало того, что Кей до сих пор никак не объявлялась – передатчик на руке молчал, словно рыба, – и проблемы сыпались со всех сторон, в частности, Индре, так еще ко всему этому примешивалось чувство заброшенности и обиды – поведение Кире при встрече все-таки очень его задело. Янек не раз уже себя спрашивал, какого черта он так расстраивался, если с самого начала было понятно, что ничего путного из происшедшего не выйдет. Ведь он сразу понял, что все было лишь пьяной выходкой, может слабостью, но никак не чувством, большим и глубоким, а тем более не тем, о чем хочется вспомнить утром и порадоваться. Он прекрасно понимал, как чувствует себя Кирай, ведь года три-четыре назад он сам проходил через все эти муки, пытаясь найти ответ на единственный вопрос: правда ли я ТАКОЙ? Для себя он ответ почти нашел и смирился, в результате чего обрел относительное душевное спокойствие. Но не счастье. А теперь, встретив Кире, он абсолютно не надеялся ни на что. Ему лишь было больно оттого, что на какой-то момент он поверил... понадеялся... и поддался. И еще ему было больно потому, что он слишком хорошо знал, через что проходит человек, заподозривший что он голубой. И Янек был готов отдать многое, чтобы Кире не мучился. Однако все было неизбежно. Ян смолил сигарету за сигаретой, пил кофе и, почти не обращая внимания на экран телевизора, мысленно прогонял в памяти происшедшее и пытался докопаться до сути своих проблем. Это ему удавалось из рук вон плохо. В дверь тихонько постучали. Простонав, Янек нехотя поплелся открывать. У него уже было чувство, что любой гость в этом доме приносит одни неприятности. А еще больших неприятностей ему не хотелось. Там стояла Моника. – Привет, – поздоровалась она. – Привет, – усмехнулся Янек. – Что-то ты совсем скис, – заметила Мон. – Неужели все так плохо? Или ты до сих пор расстраиваешься, что кабинет оказался пустой? Янек молчал. До беседы с Иде он бы с легкостью поделился с Моникой открытиями, но сейчас в голове суетились неясные и мутные подозрения. А что если даже ей нельзя сказать? Но она же была лучшей подругой Кей... пострадала из-за тройки высших. В конце концов, она все знает. В общих чертах, конечно... – Что молчишь? Скрываешь что-нибудь? – Мон, – протянул Янек нерешительно, – кабинет не пустой. Там все осталось как было. – В смысле? – удивилась девушка. – Все документы, компьютер, все на месте. И... я был там. – Где? – Моника округлила глаза. – ТАМ, – повторил Янек, – неужели не понятно? Моника нерешительно ткнула пальцем в небо и издала вопросительный звук. – Да, да, да. Ты поняла все верно. – И... ты их видел? – Да. – Всех? – Всех. – И Шейна? – Его тоже. Моника замолчала. Янек сходил и принес ей кофе. Она пустым взглядом смотрела в пол. – И... как он там? – спросила она через некоторое время. – Да вроде ничего, – пожал он плечами, – выглядит по крайней мере замечательно. – Чтож, – она хлюпнула носом, – я рада за него. Янек усадил ее на диван и присел рядом. – Думаешь, мне хорошо? Где Кей неизвестно, и еще я в такое дело влип... – В какое? – Ну, – замялся Янек, – сердечные дела. Так что я и сам не рад, что туда добрался. – Думаешь, он еще помнит меня? – спросила Мон. – Конечно. Просто дай ему время. Во-первых у них там куча работы. А во-вторых... Прости, конечно, но ты была настоящей истеричкой. Он выжидает, чтобы узнать что ты способна принять все таким, как есть. Имей терпение. – Имею, – заныла она, – но оно скоро закончится. А может, ты бы мог как-нибудь с ним поговорить? Чтобы я хотя бы знала, надеяться мне еще или нет... Янек сморщил нос. – Я могу попробовать. – Ну Янечек, миленький, ну чего тебе стоит? – Цыц! – рявкнул он, – опять за старое принялась? – Ни в коем случае, – Моника живо прекратила нытье, – я теперь пай-девочка. – Смотри у меня, – погрозил Янек пальцем, – а то нажалуюсь. – Кому это нажалуешься? – раздался вдруг голос у двери. Наша парочка дружно обернулась. На пороге, скрестив руки, стоял Император и хмурился. Правда, видно было, что хмурился он для виду – в глазах так и плясали черти, а уголки губ норовили разъехаться к ушам. – Ой, – Мон словно окаменела, – ой, мама... – Что? Ты не рада меня видеть? – удивился Шейн. – Рада, – она с трудом подбирала слова, – вот только... , – не найдя нужных слов, она как-то тихо и внезапно грохнулась в обморок. Император подошел к лежащей на ковре девушке, Янек встал и тоже склонился. – Чего это она? – тихо спросил Шейн. – Не знаю. Наверное, она успела убедить себя в твоем существовании только теоретически. – Ну да? А практическое мое появление выбило ее из колеи? – Похоже, что так, – Янек пожал плечами, – Ты тоже хорош... Нельзя же с ней так внезапно, ведь знаешь, что ее нервы никуда не годятся. – Я думал, ее вылечили. – Она сама вылечилась. Но все равно, мог бы предупредить, что придешь. – Я хотел устроить сюрприз, – ответил Шейн. – Устроил, не беспокойся. Соскребай ее с пола теперь. – И соскребу, – Император легко поднял Монику с пола и уложил на диван, может ее водой облить? Или спирту дать понюхать? – Оставь, сама в себя придет. – Ну ладно, – пожал Шейн плечами, – подождем, – он выразительно покосился на чайник, но промолчал. Янек вздохнул. – Кофе? – Я так и знал, что ты догадаешься, – Шейн уселся в янеково кресло, вытянул ноги и, вытащив янекову сигарету, закурил. Янек удивился, но молча пододвинул стул и сел рядом. Спустя минуту электрический чайник радостно захрюкал, зафыркал и отключился. – Я устрою самообслуживание, если ты не против? – поинтересовался Шейн. – Валяй, – Янек вытянул ноги и уселся поудобнее. – Чего киснешь-то? – спросил Император, наливая себе кофе, – заняться совсем нечем? Ян пожал плечами. – Да нет, дел полно... Вот только ничего не хочется, все валится из рук. – Amore mio............ – пропел Шейн и, облизав ложку, запустил ее в сахарницу, пошел бы ты развеялся что ли... Будешь сидеть взаперти, всю красоту растеряешь. И вообще, пока Кире раскачается, немало времени пройдет, ты скорее усохнешь тут, чем дождешься. Так что послушай совет – надевай лучшую юбочку и пойди прогуляйся. Даже если ты просто подышишь морским воздухом, все равно пользы будет больше. – Позор, – простонал Янек, – кажется, уже абсолютно все знают подробности моей личной жизни. – Да ни фига, – хмыкнул тот, – верхушка знает, естественно. Типа Иде, Джо и я. И все. Низам это знать незачем, никто и не болтает. А кажется тебе все это, потому что последнее время ты ни с кем из реального мира не общался. Так что повторяю – сходил бы ты прогулялся... – А Моника? – Что Моника? Лежит тут на диванчике, никуда не денется. А проснется, нам все равно поговорить надо. Так что за нее не беспокойся. Я никуда не уйду и пригляну за ней. Катись отсюдова. – Приехали, -проворчал Янек, поднимаясь с кресла, – из собственного дома выгоняют... Шейн только хмыкнул. Вздохнув, Ян отправился в спальню, где натянул серебристо-черные обтягивающие брючки под змеиную кожу, узкую маечку, кожаный пиджачок, и вернулся обратно в гостиную. – Фиг с тобой, – сказал он, беря с полки ключи и запихивая в карман, оставайся, если хочешь. Только не надо устраивать катаклизмов, ладно? – Не бойся, все будет тип-топ, -успокоил его Император, – развлекайся. Янек только махнул рукой и вышел.