Текст книги "Алиса. Девочка из будущего. Десять лучших повестей об Алисе Селезневой"

Автор книги: Кир Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 79 страниц)

2. У НАС В КЛАССЕ ТРИ КОЛИ

Юлька делала вид, что читает, даже страницы переворачивала. Но спроси её, о чём прочла, не смогла бы ответить, но первой заговорить с Алисой не хотела. Прошёл, наверно, целый час, и вдруг Алиса спросила:

– Так ты в шестом классе учишься?

– Да, в шестом.

– А какая буква класса?

– «Б».

– Правильно, – сказала Алиса. – В шестом «Б». Это мне и нужно. Двадцать шестая школа?

– А ты как догадалась?

– Мне очень нужно, чтобы ты училась в двадцать шестой школе. Должно же мне повезти.

– Ничего удивительного, что я из двадцать шестой. И школа моя поблизости. И больница районная. Удивительней было бы, если бы я училась в Сокольниках. А зачем тебе наша школа?

– Мне школа не нужна. Мне нужен Коля из твоего класса. Как его фамилия? Где он живёт?

– Какой Коля? Их у нас в классе три. Сулима, Садовский и Наумов.

– Как так – три? Я думала, один. Это все осложняет.

– Что осложняет? Ты не человек, а сплошная загадка! И не верю я, что ты память потеряла. Притворяешься ты, а зачем, не пойму.

– Мне нужно найти мальчика Колю, который учится в шестом классе «Б». Просто правда так невероятна, что не поверишь.

– Поверю.

– Я все расскажу. Не торопи меня. Но ты должна мне помочь найти Колю.

– Как я тебе помогу? Ведь ты не знаешь его фамилию. Если тебе от него что-то нужно, приходи к нам в класс и сама спроси.

– А я его никогда не видела.

– С ума сойти! Ну, спроси всех трех по очереди.

– А вдруг он не ответит? Вернее всего, не ответит.

Открылась дверь, и вошла Юлькина мама Наташа, которая почти каждый день приезжала после работы. Пришлось прекратить разговор. Юля даже огорчилась, что мать пришла не вовремя. Наташа принесла букет цветов, новые журналы, Юльке письмо из школы, от ребят из класса, а Алисе – целую пачку газет и коробку шоколадных конфет. Юльке конфет ещё нельзя.

– Ты только не очень читай, тебе не велели, – сказала Наташа. – Всё-таки сотрясение мозга, с этим шутить нельзя.

– Я не шучу, – сказала Алиса. – Большое спасибо.

– Я заглянула в киоск, – сказала Наташа, – и купила областных и республиканских газет. Знаешь, я подумала, что если ты жила не в Москве, то вдруг увидишь свою газету и вспомнишь…

– Нет, – сказала Алиса, – своей газеты я не увижу. Она совсем другая.

– А какая? – удивилась Наташа.

– Не помню.

Когда Наташа ушла и принесли ужин, Алиса сказала:

– У тебя мама совсем молодая и очень красивая.

– Знаю, – сказала Юлька. – Не ты одна так думаешь. А твоя мама старая?

– Нет, – сказала Алиса. – Не представляю, как её обмануть, ну просто не представляю. Я вообще-то врать не люблю…

– А кто любит? – удивилась Юлька. – Но иногда приходится. Чтобы не огорчать. Ведь родители жутко за нас огорчаются.

Уже стемнело, заглядывал Алик Борисович, попрощался, но про кино не сказал. Потом заглянула Шурочка, тоже попрощалась и сказала:

– Ну это просто удивительно. Я так рада, девочки, так рада! Только никому ни слова.

– Клянёмся! – сказали Алиса и Юлька.

Когда, Шурочка убежала, они расхохотались и долго не могли остановиться.

– У взрослых бывают тайны, о которых даже думать смешно, – сказала, смеясь, Юлька.

– У так называемых взрослых, – поправила её Алиса. – Она всего лет на шесть-семь старше нас. Пустяки.

– Пустяки, – согласилась Юлька.

– Расскажи мне про свой класс, – сказала Алиса.

– А что рассказать?

– Как вы учитесь, часто ли ходите в школу, какие специальности у вас – все расскажи.

– Я даже не знаю, с чего начать. Ведь ты и так все знаешь.

– Я все забыла. Считай, что я ничего не знаю. Ровным счётом.

– Я не знаю, когда тебе верить, а когда нет.

– Честное слово, я почти ничего не знаю о твоей школе. Не знаю, как у вас учатся, как в школу ходят…

– А сколько у нас классов, помнишь!

– Кажется, десять. Правильно?

– Видишь, вспомнила. А с каких лет в школу идут?

– С пяти?

– Ой, Алиса, с семи! Ты или великая притворщица, или на самом деле у тебя каша в голове. Постой, а может, ты не только не из Москвы, а даже не из Советского Союза?

– Как ты себе это представляешь? – спросила Алиса строго.

– Ну, может быть, ты туристка, приехала из-за границы вместе с родителями и потерялась.

– А разве я плохо по-русски говорю?

– Нет, хорошо.

– Совсем хорошо?

– Совсем.

– Спасибо. Значит, в школу идут только с семи лет? А что же до этого делают?

– В детский сад ходят, играют, пирожки из песка делают… Ну что малышам делать?

– Странно, – сказала Алиса. – В пять лет я уже… – и замолчала.

– Что ты в пять лет?

Кто-то шёл по коридору, остановился за дверью, но не вошёл, а как будто прислушивался к разговору. Дверь была застеклённая, матовая, и на ней был виден силуэт человека.

– Кто это может быть? – спросила Алиса.

– Мало ли кто! А тебе не все равно? Ты кого-нибудь ждёшь?

– Нет.

– И всё-таки я думаю, что ждёшь. Я бы на твоём месте всё время дрожала от ожидания. Вдруг откроется дверь и войдёт твоя мама?

– Не войдёт, – вздохнула Алиса, – я здесь одна.

– Ну, а если войдёт?

– Уж лучше бы не входила.

– Она с тобой плохо обращалась? Может, ты из дому нарочно убежала? Может быть, у тебя не мама, а мачеха? Злая?

– Не говори чепуху, – ответила Алиса. – У меня чудесная, просто замечательная мама, не хуже твоей.

– А вдруг она войдёт, а ты её не узнаешь? У тебя ведь амнезия.

– Может быть, – сказала Алиса и отвернулась к стене. Может быть, заснула, а может быть, потихоньку плакала. Юля не могла сказать наверняка, хотя прислушивалась.

3. Я ТВОЙ ПАПОЧКА!

Прошло часа два-три. В больнице все утихло, многие заснули. Алиса все так же лежала лицом к стеле, а Юлька читала. Парниковые розы, которые принесла Наташа, стояли на тумбочке у кровати Юльки, и она чувствовала их свежий и приятный запах.

Вдруг снова в коридоре послышались шаги. Те же самые, что и раньше. Кто-то осторожно, но тяжело подошёл к двери и остановился.

– Алиса, – шепнула Юлька, – смотри, снова он.

Алиса села на кровати и прижала палец к губам.

Силуэт человека постоял немного у двери и снова исчез.

– Мне это не нравится, – сказала Юлька. – Я позвоню дежурной сестре.

– Погоди, – сказала Алиса.

И тут они услышали, как в коридоре кто-то разговаривает. Несколько человек шли по коридору. Вот они остановились у двери.

Дверь медленно раскрылась.

Но ничего не случилось. Вошла дежурная сестра Мария Павловна. Это была пожилая и строгая сестра, больные её не очень любили, потому что она всегда говорила о правилах и о том, что их надо соблюдать. А кому хочется соблюдать правила, особенно если ты уже выздоравливаешь?

– Вы не спите, девочки? – спросила она.

– Нет.

– Алиса, с тобой хочет поговорить Александр Борисович, – сказала она.

Алиса очень удивилась:

– Алик Борисович? А разве он…

Но Алик Борисович уже вошёл в палату.

– Как себя чувствуете, девочки? – спросил он, как будто и не прощался с ними два или три часа назад.

Может, он уже вернулся из кино, подумала Юлька. Но что могло случиться? Поссорился с Шурочкой?

– Надеюсь, все в порядке, – сказал Алик Борисович. – А у меня для Алисочки сюрприз. Замечательный сюрприз! Я бы заставил тебя сплясать, но тебе ещё вредно. Можешь собираться домой.

– Как? (Юлька увидела, как Алиса побледнела.) Не может быть!

– Может, может! – Алик так веселился, будто сам вот-вот пустится в пляс. – Все хорошо, что хорошо кончается! За тобой приехал твой папочка. Так что можешь собираться домой.

– Мой отец не может приехать, – сказала Алиса.

– Деточка, не сопротивляйся, – сказал Алик Борисович. Потом он обернулся к Марии Павловне и сказал строго: – Попрошу вас собрать вещи девочки и подготовить выписку.

– Как же так, Александр Борисович? – удивилась Мария Павловна. – Прямо сейчас, на ночь глядя? Нет, я возражаю.

– Попрошу не возражать! – сказал Алик совсем другим голосом. Юля никогда бы и не подумала, что он может разговаривать таким голосом. – Выполняйте моё указание.

– Завтра утром, – сказала Мария Павловна. – Согласно правилам. С разрешения заведующего отделением. На нарушение правил я не пойду. Тем более, что вы, Александр Борисович, уже сменились с дежурства, а дежурного врача нет.

– Я не виноват, что ночной дежурный врач куда-то ушёл, – сказал Алик. – Он за это ответит. Но мы не можем насильно отрывать ребёнка от семьи. Её отец специально приехал из другого города, он переживает, волнуется. Послушайте.

Алик замолчал, и все услышали, как за дверью кто-то громко сопит, а может быть, плачет.

– Вот, – сказал Алик Борисович. – Вы хотите нанести травму и ребёнку и всей его семье из-за каких-то дурацких правил. Идите, приготовьте документ, я подпишусь где надо, и дело с концом. Проявите наконец человеческие чувства.

– Но ребёнку ещё вредно передвигаться. У неё было сотрясение мозга.

– Было и прошло, – ответил Алик. – Я её сегодня осматривал. Ничего с ней не случится.

– Александр Борисович, я вас буквально не узнаю! – воскликнула Мария Павловна. – Вы ведёте себя странно.

– Идите! – сказал Алик. – И ждите на своём рабочем месте. И если вы не сделаете то, что я вам велел, я на вас напишу жалобу.

– Что? – Мария Павловна так удивилась, что чуть в обморок не упала. – Вы… на меня… жалобу?

И тут Алик буквально вытолкнул в коридор Марию Павловну и сказал тому, кто ждал снаружи:

– Заходите, папаша. Ваша дочка ждёт вас с нетерпением.

Оттолкнув Марию Павловну, в палату втиснулся мягкий, весь трясущийся от жира толстяк в тёмных очках и низко надвинутой на лоб шляпе. Это был такой толстый и так странно одетый, словно замаскированный человек, что Юля даже рот открыла от удивления.

– Где моя доченька? – сказал толстяк тонким голосом. – Где моё сокровище? – и он, широко раскрыв толстые ручищи, пошёл прямо к Алисе. – Идём, идём домой, в семью, к папе и маме, – говорил толстяк, надвигаясь на Алису, как паровоз.

– Нет! – закричала вдруг Алиса. – Не смейте подходить ко мне! – она сидела в кровати, прижавшись спиной к стене и закрывшись одеялом до самого подбородка. – Не смейте! Вы никакой мне не отец! Я вас где-то видела, но вы мне не отец!

– Стойте! – крикнула Юлька, которая сразу поверила Алисе. – А то я буду кричать, а вы ещё не знаете, как я умею кричать.

– Погодите, – остановил толстяка Алик Борисович. – Не надо нервировать детишек. У вашей дочери было сотрясение мозга и травма. Она потеряла память. Она вас не узнает, и в этом нет ничего удивительного. И ты, девочка, не волнуйся. Сейчас мы все вместе вспомним, и ты поедешь домой, всё будет хорошо. А ты, Юля, не кричи. Зачем кричать, когда в соседних палатах спят больные дети. Зачем их будить?

– Алиса, неужели ты забыла своего дорогого папочку? – сказал толстяк плаксивым голосом. – Ты забыла, как я качал тебя на ручках? Ты забыла, как мы с тобой летали на…

При этих словах доктор Алик почему-то схватил толстяка за рукав и зашипел, как змея.

– Правильно! – крикнула Юлька. – Ещё надо разобраться, какой он ей отец. У него документы есть?

– Есть у меня документы, – сказал толстяк. – Все документы. – он вытащил из кармана широченных брюк пачку каких-то бумажек и помахал ими перед носом Юли.

– Девочка, не вмешивайся в дела взрослых, – сказал Алик Юльке. – Тебя никто не приглашал. Тебя это не касается.

– Ещё как касается! – сказала Юлька. – Меня абсолютно все касается. Вы даже не представляете, как много вещей меня касается.

У Юльки было такое состояние, что к ней лучше не подходить, особенно если вспомнить, что она умеет царапаться, как кошка, хотя с первого класса не пускала своего опасного оружия в ход.

– Вставай, Алиса, – сказал Алик. – Поторапливайся. Мы убедились, что этот гражданин твой отец. Ты уедешь с ним домой и там сразу все вспомнишь и выздоровеешь.

Алик кивнул толстяку, чтобы он забирал дочку, и тот потянулся к Алисе. Но Алиса вскочила во весь рост и прижалась к стене. Руки толстяка, как клешни рака, сомкнулись в пустом месте.

– Скорей же! – крикнул Алик. – Сейчас придут!

– Они заодно! – крикнула Юлька. – Они заодно!

– Конечно, – ответила Алиса, ускользая из рук толстяка и Алика, который зашёл со спинки кровати, чтобы помочь лже-отцу. – Ты посмотри на его ботинки!

– На чьи ботинки?

– Аликины.

Юлька которая тоже стояла на кровати, посмотрела вниз и сразу поняла, в чём дело: оба ботинка Алика Борисовича были на одну ногу. На правую.

– Что такое, что такое? – спросил Алик, тоже глядя на свои ботинки.

И Юлька увидела совершенно фантастическую штуку: у неё на глазах тот правый ботинок, который был надет на левую ногу, шевельнул носком, изогнулся и превратился в обычный левый ботинок.

– Ой! – сказала Юля.

– Не обращай внимания, – сказал Алик Борисович. – Моя обычная рассеянность.

Вдруг раздался крик Алисы.

– Юлька!

Пока Юлька глядела на ботинки, толстяк ухитрился схватить Алису, и так ловко, что она оказалась прижатой к его боку и не могла сопротивляться.

Она болтала ногами, стучала кулаками по мягкому боку, но толстяк не обращал на это никакого внимания. Он опрокинул тумбочку – цветы упали, вода разлилась по полу – и поспешил к двери.

Все погибло, подумала Юлька. И тогда она вспомнила славные древние времена, когда на даче она была вождём краснокожих и водила своё суровое племя в смелый набег на бледнолицых соседей.

Она издала боевой клич ирокезов и прыгнула, как пантера. Когтями она вцепилась в щеку толстяка.

От клича зазвенели стекла, и одно даже вылетело наружу. Все, кто спал в больнице, проснулись. Воробьи попадали с веток, вороны взлетели к самым облакам, один шофёр въехал в кювет, потому что подумал, что его обгоняет пожарная машина. Как потом выяснилось, только дежурный ночной врач не проснулся – кто-то сделал ему укол снотворного, и он спал в подвале на куче картошки.

Нападение Юльки было таким неожиданным и сильным, что толстяк выпустил Алису и она упала на пол, замахал руками, чтобы сбросить повисшую на нём Юльку, и, когда ему удалось это сделать, помчался к двери, сорвав её с петель. Дверь стукнулась о другую стенку коридора. Алик Борисович завопил: «Тррпррф!» – и убежал вслед за толстяком.

Юлька с Алисой сидели на полу и мотали головами, чтобы прийти в себя.

– Ну, как мы их? – спросила Юлька.

– У тебя, наверно, швы разошлись, – сказала Алиса. – И вообще ты настоящий друг.

– Так это был не твой отец?

– Нет, никакой он мне не отец. Это космический пират, его зовут Весельчак У.

– Ты с ума сошла, Алиска! Какой ещё космический пират?

– Я тебе все расскажу. Я тебе теперь полностью доверяю. Только пускай все немного успокоятся. Слышишь, сюда уже бегут.

Это бежала Мария Павловна.

– Что случилось? – воскликнула она, влетая в палату. – Девочки, почему вы сидите на полу? И ещё в воде! Это совершенно запрещено правилами.

Девочки рассмеялись и встали.

Уже прибежала и другая сестра, с третьего этажа. Кто-то из ходячих больных заглянул в палату. В коридоре кто-то ещё спросил:

– Где взрыв? Где был взрыв?

– Я ничего не понимаю, – сказала Мария Павловна. – Я во всём виновата. А где же Александр Борисович? И где твой отец, Алиса?

– Какой Александр Борисович? – спросила Алиса. – Какой отец?

– Которые только что были здесь!

– Никого здесь не было.

У Юльки глаза стали квадратными от удивления.

– Как же… – вмешалась она.

– Никто не приходил, – повторила Алиса таким голосом, что Юля сразу поняла: надо молчать и со всем соглашаться.

– Я собственными глазами видела… – начала Мария Павловна, но осеклась и спросила: – А кто разбил окно? Кто кричал? Кто сорвал дверь? Не пытайтесь меня дурачить, я и так ничего не понимаю.

– Такой неожиданный порыв ветра, – сказала Алиса. – Наверно, смерч разбил окно, и со свистом сбросил нас с кроватей, и даже дверь вылетела. Разве непонятно?

– Нет, я положительно схожу с ума! – сказала Мария Павловна. – Собственными глазами я видела Александра Борисовича и другого гражданина, такого полного, представительного. Они послали меня за историей болезни Алисы…

– Мария Павловна, – сказала Алиса, – я думаю, что лучше позвонить Алику Борисовичу по телефону. Он, наверно, уже вернулся из кино и сидит дома. И он вам скажет, что ни в какую больницу он не ходил и моего отца не видел.

– И я это сделаю, – сказала Мария Павловна строго. – И немедленно. Я этого так не оставлю! Кто-то здесь сошёл с ума. Надеюсь, что не я. Только сначала я принесу вам сухие пижамы и переведу вас в бокс – нельзя же ночевать в открытом помещении.

Когда Мария Павловна закрыла за девочками дверь в бокс и они улеглись на новые кровати, Юлька спросила:

– Почему ты велела ей позвонить Алику? Он же ещё бежит по улице.

– Ты ничего не поняла, – сказала Алиса. – Алик здесь совершенно ни при чём. Он весь вечер гулял со своей Шурочкой. И сейчас пьёт чай. Это был никакой не Алик Борисович. Я сначала не догадалась. Это был сообщник Весельчака У, тоже космический пират, Крысс с планеты Крокрыс. Они за мной гонятся. А если ты мне не веришь, то подожди, пока придёт Мария Павловна и скажет, что разговаривала с Аликом.

– Не могла же я спутать Алика… и Мария Павловна его узнала.

– И я тоже сначала ошиблась. Потому что Крысс – великий гипнотизёр. Вот только с ботинками ошибся. Помнишь?

– Помню, – сказала Юлька.

В дверь заглянула Мария Павловна и сказала страшным громким шёпотом:

– С ума сошла только я! Александр Борисович сидит дома и пьёт чай. Он надо мной… смеялся!

4. КАК ВСЁ БЫЛО

– Конечно, – сказала Алиса, когда наконец все успокоилось и в больнице наступила тишина, – ты имеешь право мне не верить. И даже не знаю, поверила ли бы я на твоём месте.

Шов у Юльки, конечно, побаливал – хоть завтра выписываться, все равно ещё рано прыгать, как пантера. Она улеглась поудобнее и решила, что не будет перебивать Алису. Честно говоря, у Юльки появилась новая теория: Алиса – космический гость, с другой планеты. Почему бы гостям с других планет не прилетать к нам, если такие планеты есть?

– Кроме тебя, мне некому открыться, – сказала Алиса. – Ребят я здесь, кроме тебя, не знаю, а ни один взрослый мне не поверит. Даже если бы у меня были доказательства.

– Это правильно, – согласилась Юлька. – Взрослые не верят даже в самые обычные вещи. Ты с другой планеты прилетела?

– Нет, – сказала Алиса. – Я москвичка. И родилась здесь.

– Жалко. А я решила, что ты инопланетянка.

– Я все равно что инопланетянка. Я ещё не родилась. Я рожусь лет через сто.

– Чего?

– Я из будущего. Из двадцать первого века.

– Ну правильно, – сказала Юлька. – А то я думала: почему ты ничего не знаешь про нашу школу, а по-русски говоришь без акцента?

– Тебя не удивило, что я из будущего?

– Конечно, удивило. Удивительней, если бы ты была из космоса. Хоть ты и не современная, все равно москвичка. Рассказывай.

– Я живу в Москве, учусь в школе. Ничего особенного…

– А ты на Луне была?

– Была. И на Марсе была, и в Глубоком космосе была.

– Счастливая! А отбор строгий? А то у нас один парень в классе, Боря Мессерер, хочет быть космонавтом, а ему сказали, что он по здоровью не пройдёт. Он теперь каждое утро в школу бегает – два километра. Правда, всегда опаздывает. Может быть, его из школы выгонят раньше, чем он закалится.

– Ты меня перебиваешь. Отбор не строгий. Можешь туристом поехать, можешь на экскурсию. А один раз я летала в научную экспедицию. Я тебе расскажу, если интересно.

– Жутко интересно!

– Я же специализируюсь в биологии. Обязательно буду работать со зверями. Самое интересное. У меня папа тоже биолог, только космический. А я хочу как следует заняться разумом животных. Я считаю, что до сих пор ещё мало сделано. Представляешь, люди в другие галактики летают, а с простой кошкой договориться не могут.

– А я со своей кошкой обо всём могу договориться, – сказала Юлька. – Правда, только я говорю, а она молчит.

– Вот видишь – молчит. Но я тебе о биологии не просто так рассказала. Дело в том, что у отца в зоопарке есть прибор, называется «миелофон». Он улавливает волны мозга, и, если его настроить на чужой мозг, можно услышать мысли.

– И мои?

– Чьи угодно. Только этот прибор невероятно редкий и ценный. Мне отец доверил его ненадолго, и я после опыта должна была вернуть миелофон в лабораторию.

– А чьи мысли угадывала?

– Сначала дельфинов, потом пустотела и других зверей. А потом так получилось, что я пошла попрощаться с Бронтей.

– Это ещё кто такой?

– Это мой любимый бронтозавр. Он живёт в Космозо – в Космическом зоопарке.

– Бронтозавры вымерли много миллионов лет назад. Я читала.

– Мало ли что читала. Вывели.

– Снова?

– Не перебивай, Юлька! Так я до утра не кончу рассказывать.

– Ты сама такие вещи говоришь, а потом удивляться запрещаешь. Так только в фантастическом романе бывает. Представляешь, ты будешь жить через сто лет!

– Так вот, я пошла прощаться с Бронтей, а миелофон оставила, чтобы не намочить. Бронтя в пруду живёт. И поплыла я на Бронте. Вдруг оглядываюсь, а миелофона нет. Какой-то мальчишка кричит: «Держи!» – и убегает.

– Это был Коля?

– Погоди. Значит, пока я уговорила Бронтю повернуть к берегу, пока я выскочила и добежала до ворот, их, конечно, давно уже не было. Там, на площади, стоят автобусы. Народу, правда, почти не было, но я стала всех спрашивать, не видели ли, кто выбежал из Космозо с чёрной сумкой в руках. И один прохожий сказал мне, что видел мальчика, который сел в автобус к проспекту Мира, но другой человек сказал, что видел собственными глазами, что мальчик, который вбегал в автобус, вскоре выбежал из автобуса снова и сел в другой автобус. И в руках у него была сумка. За пять минут я побывала на всех автобусных остановках. Я сначала поехала на проспект Мира, потом на другую остановку. В общем, через пять минут я объехала пол-Москвы и вернулась к зоопарку. Никого я не нашла.

– То есть как – за пять минут пол-Москвы? На автобусах?

– Конечно. На чём же ещё?

– С какой скоростью у вас автобусы ездят?

– А ни с какой. Они на месте стоят… Ах, ты не понимаешь. У вас таких автобусов нет. Потом расскажу. Вернулась я в зоопарк. Расстроенная, сама понимаешь, ужасно. Что делать? Иду по Космозо, парк уже закрывается, никого нет. Думаю: может, мне все показалось, а я сумку где-то забыла, – чепуховая мысль, но хочется поверить…

– Знаю, со мной так бывало, – сказала Юлька.

– Иду я по Космозо, кручу головой, вдруг вижу – роботы-уборщики стоят возле одной скамейки и что-то обсуждают. Вообще-то роботы, сама понимаешь, народ молчаливый, их из себя трудно вывести. А тут машут руками, спорят. Я спрашиваю, что случилось. Роботы отвечают, что не знают, как быть. Никогда раньше такого не видели. И показывают мне скамейку, а на её спинке ножом вырезаны слова: «Коля, 6-й класс „Б“, 26-я школа». Роботы не знают, то ли унести скамейку и заменить на новую, то ли так и должно быть.

– Из нашей школы! – ахнула Юлька.

– Вот-вот, какой-то Коля из шестого класса «Б» 26-й школы побывал в зоопарке именно в этот день. Иначе бы роботы обязательно нашли его художество раньше.

– Но, может, не он взял?

– Слушай. Я когда на автобусной остановке спрашивала, какой был тот мальчик из себя, думала, что, может, кто-нибудь из знакомых подшутил – ты же знаешь, какие нравы у ребят. У них ненормальное чувство юмора.

– Уж лучше бы у ребят вообще не было чувства юмора, – согласилась Юлька.

– Мне все, кто видел мальчика, говорили, что он был странно одет, по-маскарадному, как будто изображал мальчика из двадцатого века. Я не сразу обратила внимание на эти слова. Только когда увидела надпись, которую мог вырезать человек с древней психологией…

– А такие ещё встречаются, – вздохнула Юлька.

– …я сразу поняла, что в деле замешан пришелец из прошлого.

– Но как он мог к вам попасть? Он изобрёл машину времени?

– Точно тем же путём, как и я пришла сюда.

– Значит, есть машина времени?

– Конечно, есть, а почему бы ей не быть?

– Но ведь это фантастика!

– Для тебя, может, и фантастика, а для меня самая обыкновенная жизнь. Если бы твоему дедушке самолёт показали, он бы, наверно, в обморок упал.

– Не упал, – возразила Юлька. – Он был лётчиком полярной авиации. Если бы он при виде самолётов падал в обморок, неизвестно, кто бы садился на льдинах.

– Ну, не самолёт. Ну, космический корабль, например.

– Наверно, ты нас за дикарей считаешь, Алиса, – обиделась Юлька. – Мой дедушка теперь пенсионер и читает лекции по космонавтике.

– Ну ладно, не будем спорить, – сказала Алиса. – Факты указывали, что в мой год попал пришелец из прошлого, притом мальчишка, который совершенно не умеет себя вести и вырезает ножом надписи на спинках скамеек. Это значит, что он залез в машину времени без спросу. И представляешь себе – совершенно бесконтрольно гуляет по нашему времени! Это же страшный скандал.

– Почему?

– Но этого же нельзя делать! Никто не имеет права залезать в Институт времени и путешествовать туда и сюда. А вдруг он что-нибудь унесёт в прошлое. И все нарушит. Или узнает что-нибудь, чего вам ещё знать нельзя.

– Так уж и нельзя! Что мы, маленькие, что ли?

– Вот ты, конечно, маленькая. Да если открыть путешествие во времени для всех, особенно из прошлого в будущее, то все погибнет. Ты тут же сядешь в машину времени и отправишься узнать, когда ты умрёшь. И узнаешь, что ты умрёшь, потому что упадёшь с десятого этажа. Тогда ты на тот год уедешь в деревню, где нет десятого этажа, и получится, что ты вроде бы умрёшь, а вовсе и не умрёшь. А если ты не умрёшь, то будешь жива. А если ты будешь жива, то, значит, в будущем сразу окажется две Юли Грибковы. Это такие осложнения, что лучше о них не думать. Поэтому путешествия во времени категорически запрещаются и в прошлое могут ездить только учёные, которые к этому специально готовятся много лет. А из прошлого в будущее нельзя ездить никому, ни при каких обстоятельствах.

– Теперь я поняла, – сказала Юля. – Я даже испугалась.

– Почему?

– А если какой-нибудь бандит на этой машине поедет? Заберётся в будущее, кого-нибудь ограбит, вернётся обратно – и сразу в Сочи, отдыхать. А если заподозрят, что он грабил, он скажет: ничего подобного, я в это время в Сочи отдыхал.

– Ты соображаешь. Это утешительно.

Юля не обиделась на эти слова. Но всё-таки она ещё не все поняла.

– А как же, – спросила она, – могло случиться, что простой парень из шестого класса взял и воспользовался машиной?

– Это для меня тайна. Машина стоит в одной квартире, при ней специальный человек, который никогда не пропустит чужого.

– И пропустил?

– Его там не было. Там никого не было.

– А где он?

– Не знаю. Лучше я тебе по порядку расскажу. На чём я остановилась?

– Как ты в зоопарке увидела надпись на скамейке и поняла, что какой-то мальчишка приехал из прошлого. А может, это просто кто-то так подшутил?

– Исключено. Неужели ты думаешь, что через сто лет можно будет найти на Земле человека, который будет резать ножом скамейку только для того, чтобы оставить свою подпись?

– Надеюсь, что нет.

– А одежда? К тому же у нас нет классов и нет букв. У нас в школах только группы по интересам.

– Наверно, я на твоём месте так же подумала бы.

– Я стояла у скамейки и думала, что мне дальше делать. Поднять тревогу? Сказать всем, что пропал ценный прибор? А кто виноват? Я виновата. В общем, я струсила.

– Струсила?

– Конечно, я ужасная трусиха. Я струсила и решила: побегу к Институту времени, перехвачу мальчишку у института, отниму миелофон, а потом уж решу, что делать дальше.

– Глупое решение. Если бы ты туда позвонила, его бы и без тебя перехватили.

– Да, глупое решение, но мне очень стыдно было, что я так себя вела: поехала кататься на бронтозавре, а миелофон на дорожке оставила. Как грудной ребёнок!

– А у вас грудные дети тоже на бронтозаврах катаются?

– Это я преувеличила. Грудные дети у нас такие же, как и везде, – лежат в колыбельках и ручками машут.

– А разве у вас нет акселерации?

– Это что за зверь?

– У нас в газетах пишут про акселерацию – будто раньше дети были меньше ростом и позже развивались. Вот мне двенадцать лет, а я ростом выше моей бабушки.

– Не знаю, не слышала. Моя бабушка выше меня на голову.

– Рассказывай дальше, а то скоро светать начнёт.

– Тебе надоело слушать?

– Нет, что ты!

– Флипнула я к Институту времени и вижу – он заперт. Я сообразила, что праздник. Побежала вокруг – думала, есть какой-нибудь запасной вход, – вдруг вижу разбитое окно. Ну, тогда я поняла, что не ошиблась – он здесь.

– А пираты? Ложный Алик и толстяк?

– Я тогда о них не знала. Хотя надо было догадаться – ведь мальчишке стекло там не разбить. Оно расплавлено. Влезла я через окно и побежала на второй этаж. Я знала, где лаборатория прошедшего времени – меня один знакомый в этот институт водил. Вбегаю в лабораторию и вижу – все правильно. Кабина занята, работает, на приборах показано – проходит перемещение тела на промежуточную станцию 1976 года. Он! Как только перемещение закончилось, я – сразу в кабину. Хорошо ещё, что я знаю, как ею пользоваться…

– Ну, ты ещё ладно, а откуда Коля знал, как ею пользоваться?

– Там всё написано. Он, наверно, не спешил, прочёл. Лучше у него спроси. Только я хотела начать, вижу – дверь в лабораторию открывается и кто-то входит. Я подумала, временщик, то есть тамошний сотрудник. Ну что делать? Выключить машину, вылезти наружу и сказать: мальчик унёс миелофон, а я, извините, без спросу, но очень спешила… Они тут же отправили бы меня домой, а сами начали бы переодевание и подготовку – этот Коля успел бы аппарат спрятать и вообще исчезнуть. Так что была не была, не стала я ждать, пока меня вынут из машины, – вернусь победителем, тогда пускай судят. Ты меня осуждаешь, Юлька?

– Нет. На твоём месте я бы то же самое сделала.

– Это хорошо, что ты меня понимаешь. В общем, я переместилась и очутилась в твоём году. Выхожу из кабины – пусто. Ни мальчика, ни нашего представителя – никого. Иду в другую комнату – тоже пусто. Не прибрано, кровать не застелена, ни души. Тут мне показалось, что хлопнула входная дверь, – я туда. Выбежала на площадку – никого нет. Куда он мог побежать? Вниз, на улицу?

– Ты за ним?

– Я за ним. Сбежала вниз. И не успела выйти из подъезда, как слышу, что дверь в той квартире снова открывается и кто-то кричит сверху: «Стой, девочка!»

– Из Института времени, – догадалась Юлька.

– Я тоже так подумала, что временщики. А теперь поняла, что это были пираты. Но тогда я ни о чём не думала – как дуну из подъезда и побежала по улице. Бегу и не оборачиваюсь – знаю, что за мной гонятся. Совсем потеряла контроль над собой.

– Я бы тоже одурела, – сказала Юлька.

– Пробежала я квартал или два, – вроде бы он улицу переходит. Я за ним. Как грохнулась головой о троллейбус – хорошо ещё, что не попала под него.

– Лоб у тебя крепкий.

– Ты не представляешь, как больно было.

– Представляю. Мне аппендицит под местным наркозом вырезали. Это похуже, чем по троллейбусам головой стучать.

– Кому как…

– А почему ты теперь думаешь, что за тобой бежали пираты?