Текст книги "Доктор Павлыш"

Автор книги: Кир Булычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 60 страниц)

9

Вынуть пистолет из шкафчика и спрятать его в кармане оказалось нетрудно. Капитан вышел вниз подготовить «Ежа» к поездке, а Кудараускас углубился в какие-то свои расчеты.

Дальнейшее было еще проще. Управление скафандром оказалось автоматическим. Ранмакан прошелся в скафандре по коридору и сказал капитану, что чувствует себя хорошо.

В скафандре было слышно все, что говорили другие люди, также одетые в скафандры. Кроме того, можно было поддерживать связь с кораблем.

– Будете нашим гидом по городу, хорошо? – предложил капитан, забираясь в вездеход.

– Хорошо, – Ранмакан улыбнулся.

– Я даже и не надеялся, что вы захотите с нами поехать, – заметил Загребин. – С местным жителем куда удобнее. Я боялся, что вам будет тяжело…

– Ничего, – ответил Ранмакан. – Поехали. – Он спешил. В любой момент Кудараускас или Баков могли обнаружить пропажу пистолета, и тогда все погибло.

В кабине «Ежа», устроившись сзади Бауэра и Загребина, Ранмакан незаметно расстегнул скафандр сбоку и вынул из кармана пистолет. Кабина вездехода была слабо защищена от радиации. Но Ранмакан не верил тому, что доза радиации, прорвавшейся к его телу в эти секунды, была опасной для жизни.

У одного из первых домов улицы, ведущей к центру, – она называлась улицей Торжества, – вездеход остановился.

– Мы тут немного задержимся, – сказал Загребин. – Не возражаете?

Ранмакан не возражал. Он подождал, пока Бауэр и Загребин скрылись в узкой двери одного из домов, и бросился бежать вдоль улицы, надеясь спрятаться в подъезде.

Движимый каким-то шестым чувством, интуицией много повидавшего человека, капитан, входя в дом, обернулся. И увидел, что Ранмакан убегает.

– Ранмакан! Стойте! Что вы делаете?

Капитан бросился за Ранмаканом. Он понимал, что человек без корабля, без защиты скоро погибнет в этом мире.

Ранмакан этого не понимал. Он обернулся, выхватил пистолет и в упор, с пяти шагов, всадил в лицо и грудь капитану половину мощности пистолета.

Такого удара не выдержал даже скафандр высокой защиты. Прозрачная броня его почернела, обуглилась и, высоко подняв от немыслимой боли толстопалые руки, капитан упал на мокрую, выщербленную ветрами мостовую.

Бауэр уже стоял в дверях. Второй выстрел был направлен ему в лицо, но штурман за какую-то долю секунды успел нырнуть в проем двери, и синий дым тут же скрыл Глеба от следующего выстрела.

Ранмакан остановился. Что делать? Теперь он беглец, он враг могучего корабля и могучих пришельцев. Правда, у Бауэра оружия нет…

Ранмакан выстрелил в гусеницу «Ежа». «Еж», движимый инстинктом самосохранения робота, отпрянул в сторону, но его настиг следующий выстрел. Гусеница оплавилась, и «Еж» завертелся на месте.

– Что случилось? – кричал Баков, и голос его бился в ушах Ранмакана, как неумолимый преследователь. – Что случилось? Загребин! Бауэр!

Ранмакан побежал вдоль улицы, петляя, будто его могли увидеть с корабля, свернул в проходной двор и через узкие переулки направился к холмам. Город они могут сжечь, мстя Ранмакану. В холмах его не найдут.

– Ранмакан напал на капитана, – наконец услышал он голос Бауэра в шлеме. – Капитан ранен или убит. «Еж» поврежден. Срочно нужна помощь.

– Оставайтесь на месте! – приказал Баков. – Окажите помощь капитану. Откуда у Ранмакана оружие?

– У него наш лучевой пистолет. Что он сделал с мастером! Скорее!

– Спускаем «Великана»!

Ранмакан плутал по проходным дворам и переулкам, ища выхода к холмам. Он не мог поверить, что о нем в этот момент забыли, что его никто не преследует. Скафандр не успевал подавать достаточно воздуха для бешено сжимающихся легких. Ранмакан задыхался. Ему не хотелось снимать шлем: сняв его, он будет лишен возможности слушать разговоры по внешней связи. Но шлем с каждым шагом все тяжелее давил на голову…

Спрятавшись за углом крайнего дома, Ранмакан отвинтил шлем и бросил его на мостовую; прозрачным мячом шлем покатился к луже, занимавшей середину мостовой, и поплыл по ней, подгоняемый поднимающимся ветром. Надвигался ураган. Снег с дождем били Ранмакану в лицо, словно пытались остановить. Но тот был доволен, что погода испортилась: теперь его труднее будет найти.

Начался подъем на холм. Ранмакан убавил шаги – все равно он уже не мог бежать. С пистолетом он не расставался. Дальше от корабля, дальше от мести пришельцев…

Ранмакан был обречен на скорую и мучительную смерть. Спасти Ранмакана мог только аппарат короны Вас. Но Ранмакан бежал от него.

Скалы сомкнулись над тропинкой. Ранмакан присел, чтобы перевести дух. Ветер сюда не долетал. Ранмакан спрятал пистолет в карман. Он чувствовал себя здоровым и сильным. Теперь главное– найти своих и рассказать им о пришельцах. Должен же где-то существовать свой привычный мир, мир порядка и закона.

А тем временем Бауэр тащил к кораблю обугленное тело капитана, тяжелое и неповоротливое в скафандре высокой защиты. Он не обходил луж и камней. Он задыхался, спешил.

У последнего дома его встретил вездеход «Великан».

Ураган разыгрался к тому времени, и Бауэр увидел вездеход только тогда, когда спрыгнувший с него механик Лещук крикнул ему:

– Давай помогу!

Глава четвертая
ВТОРАЯ НЕУДАЧА
1

В лаборатории– некому было запретить – собралась большая часть экипажа. Корона Вас не начинал работы до появления Аро и Павлыша. Без них он не мог справиться с аппаратурой. Вас понимал, что теперь, когда тело капитана, охлажденное и готовое к оживлению, находилось на операционном столе, время перестало играть решающую роль в спасении капитана. Корона Вас объяснил это Бакову, принявшему командование кораблем, и Снежине, но те все равно отсчитывали минуты до возвращения катера, и им, несмотря ни на что, казалось, будто с каждой минутой уменьшаются шансы на то, что Загребин вернется на мостик, постучит сигаретой о край пепельницы и скажет вахтенному: «А вот у нас в училище был такой случай…»

Когда Кудараускас сообщил в лабораторию, что катер снизился, Баков приказал Зенонасу не торопить их с дезактивацией. Все должно идти по плану. Если поторопишься, в лабораторию могут попасть вирусы или радиация. Это решение далось Бакову нелегко, но он теперь был капитаном корабля, и первой его обязанностью было вернуть к жизни мастера. Сформулировав так свою задачу, Баков принялся проводить ее в жизнь. Правда, освободить лабораторию от заинтересованных лиц он не решился.

Снежина встала у дверей рядом с Бауэром. Павлыш и Аро прошли к приборам. Лицо и грудь капитана были прикрыты тканью, и из сплетения приборов и креплений виднелись только усыпанные веснушками кисти рук.

– Все будет в порядке, – сказал Бауэр Снежине. Он очень хотел, чтобы все было в порядке.

– Прошу лишних уйти, – произнес Павлыш. – Пожалуйста, уйдите. Помощи от вас никакой, а разговариваете.

– Мы не будем разговаривать, – заверила Снежина.

– Пойдем, – предложил ей Бауэр. – На мостике есть экран. Павлыш тоже волнуется.

А когда они поднимались на мостик, он сказал Снежине:

– Я ведь тоже мог оказаться на этом столе. Мое счастье, что Ранмакан плохо управлялся с пистолетом.

– Вполне достаточно, чтобы убивать, – съязвила Снежина.

Бауэр открыл дверь на мостик и вдруг улыбнулся.

– Чего ты? – удивилась Снежина.

– Как быстро люди приспосабливаются к новым условиям жизни! Еще месяц назад случись такое, корабль был бы во власти безнадежного горя. Погиб капитан. А теперь: как бы еще чего не случилось? То есть говоришь о мастере как о пострадавшем в катастрофе, но абсолютно живом человеке.

– Не мели чепухи, – обиделась Снежина. Ей сейчас не хотелось философствовать. – Конечно, капитан будет жить.

Кудараускас включил экран лаборатории и, пока члены экипажа рассаживались, спросил:

– А где Ранмакан?

– Кто знает? – сказал Бауэр.

– Надо будет догнать его. Он погибнет.

– Я бы его снова не оживляла. Должно же быть наказание, – сказала Снежина.

– Постарайтесь понять, – возразил Павлыш. – Он просто нам не поверил. Решил: мы враги.

– А вдруг он сумасшедший? – спросил Кудараускас. – Не в нашем смысле, а сумасшедший, как и все другие жители планеты. Охваченный стремлением убивать.

– Мы привезли еще одного человека, – вспомнил Бауэр. – С дальнего острова. Завтра-послезавтра увидишь, что и здесь люди бывают разные.

– Ты уже уверен?

– Я давно уверен.

Биологи включили аппаратуру. С мостика экран показывал их сверху, как показывают операции в хирургическом театре для студентов. Все замолчали.

Открылась дверь, и тихонько вошла тетя Миля.

– Я с вами посижу, – шепотом сказала она. – Одной нехорошо.

– Садитесь, конечно. – Зенонас подвинул ей кресло.

По внутренней связи раздался голос Лещука из двигательного отсека.

– Зенонас, подключи нас к лаборатории. Ничего не слышим.

– Там пока слышать нечего, все идет как надо, – заметил Зенонас. – Включаю.

Еще через десять минут Вас склонился над колпаком операционного стола и сказал Павлышу:

– Кожные покровы начинают восстанавливаться.

– Ну вот, – сказал Бауэр.

– Сердце, – проговорил Аро. – Пульс семьдесят, наполнение нормальное.

– Будет жить, – произнес Павлыш громче, чем следовало говорить в операционной.

– Подождите, – остановил его Вас. – Не надо шуметь раньше времени. Я полагаю, что экран можно отключить. Через несколько минут операция будет закончена, и еще через два часа мы разбудим капитана Загребина в госпитале. Вы сможете его навестить.

Корона Вас отключил экран.

…Через два часа капитан, смущенно улыбаясь, лежал в госпитале на той самой койке, которую так недавно занимал его убийца, и принимал импровизированный парад экипажа. У изголовья его стоял корона Вас и похлопывал от удовольствия губами широкого рта. Он радовался не только тому, что капитан жив, здоров и ничем не отличается от прежнего Загребина, но и тому, что пришедшая одной из первых тетя Миля пожала короне руку.

– Спасибо вам, доктор. Без вас мы бы осиротели.

Малыш, когда подошла его очередь, приблизился к Вас и спросил у него шепотом, придерживая карман:

– Курить мастеру можно?

– Конечно. Если Павлыш разрешит. Он же здесь хозяин.

Павлыш благодушно кивнул головой. Малыш вытащил из кармана любимую пепельницу мастера и пачку сигарет.

– Вам можно, – поставил он пепельницу на тумбочку у кровати.

Загребин посмотрел на сигареты, вспоминая, зачем они могли ему понадобиться, потом вспомнил и ответил:

– Спасибо, как-то не хочется.

Малыш даже вздрогнул. Такого с капитаном «Сегежи» просто быть не могло. Малыш подозрительно посмотрел на обоих биологов. Во взгляде его ясно читалось: «Что вы сделали с мастером?»

– Когда восстанавливали легкие, очистили их от никотина, – объяснил корона Вас. – Возможно, поэтому.

Но Малыш продолжал смотреть на Вас в упор, и тогда тот, догадавшись, добавил:

– Нет, больше никаких расхождений со старым Загребиным не будет. Не должно быть.

– Может, все-таки закурить? – спросил Загребин. – Нет, не хочется.

Корона Вас был прав. Во всем остальном капитан остался таким же, как прежде. Только бросил курить. И Снежине, которая вечно забывала сигареты, не у кого было их просить на мостике в вахту Загребина.

Павлыш потом как-то говорил Снежине, что он не заметил, чтобы Вас специально очищал легкие капитана от никотина. Тем более если учесть, что курение – наркотическая привычка и закрепляется она в мозгу, а не в легких. Просто-напросто корона Вас не выносит табачного дыма, уверял Павлыш, и при этом он очень деликатное создание и никогда вслух своих претензий не высказывает. Вот и отключил потихоньку клетки, ведающие у капитана страстью к курению.

2

На поиски Ранмакана «Еж» вышел на следующее утро. Кудараускас уговаривал Бауэра взять с собой оружие, но тот отказался. Кудараускас даже поспорил с ним.

– Ты пойми, – говорил он. – Пойми меня правильно. В крайнем, самом крайнем случае, если ты убьешь его– мы оживим снова. А так ты рискуешь и своей жизнью, и жизнью Малыша, который едет с тобой.

– Антипин соорудит силовое поле на вездеходе. Это первое. А второе – тебе приходилось умирать? Хоть полраза, хоть четверть раза? Ты думаешь, это просто: умер, и все? А впрочем, не веришь мне, поговори с Загребиным.

Кудараускас представил лицо капитана и ответил:

– Я не спорю. Если силовое поле будет, пожалуйста…

Отъезд «Ежа» задерживался. Антипин с роботами мастерил установку. Бауэр углубился в карты, чтобы выяснить возможный маршрут Ранмакана. Решили сначала осмотреть порт и склады – родные места Ранмакана. Если там его не найдут, придется перенести поиски на холмы.

– Меня что волнует… – говорил Малыш Бауэру, когда они спускались к машине. – Ведь он же должен есть и пить. Никаких запасов такого рода в скафандре нет. Значит, он, чтобы съесть что-нибудь, снимет шлем и получит смертельную дозу.

– Надеюсь, он не найдет ничего съестного на этой чертовой планете, – ответил Бауэр.

Ему совсем не хотелось ехать на поиски убийцы, но он сам вызвался в них участвовать, потому что считал себя (как, впрочем, и большинство членов экипажа) виноватым в случившемся. Бауэру намного интереснее было бы присутствовать при оживлении «отшельника».

Больше всего надежд возлагалось на пластилитовый детектор. Он мог за несколько сот метров обнаружить следы вещества, из которого был сделан скафандр.

Баков стоял у экрана, смотрел, как растворяется в струях дождя машина, и, когда она скрылась за домами, сказал:

– Осторожнее. Может, включите поле сейчас же? Он ведь может подстерегать вас.

– Мы его раньше учуем, – ответил Бауэр. – Работает детектор.

Баков включил второй экран. В лаборатории проходило новое оживление. Баков думал, что это чудо становится уже будничным делом.

Баков вызвал госпиталь и спросил у тети Мили, как себя чувствует Загребин.

Тот услышал вопрос и ответил сам:

– Даю врачам еще час– самое большее, пусть тогда выпускают, а то сам сбегу.

Баков сдержанно улыбнулся и пригладил усы. В том, что капитан так хорошо себя чувствует, он признавал и свою скромную заслугу. Во время вынужденного отсутствия главы корабля все хозяйство работало нормально. Так что он обеспечил капитану покой.

– Отдыхайте, Геннадий Сергеевич: Бауэр и Цыганков выехали на поиски Ранмакана. В лаборатории успешно идет оживление привезенного Павлышом человека.

– Пора подумать, Алексей Иванович, о том, чтобы построить купол над частью города. Будем переносить работу наружу. Нас, оживленных, с каждым днем будет все больше.

– Ну, вы не в счет, – ответил Баков. – Насчет купола я скажу Антипину. Он у нас главный конструктор.

– Хорошо, я отключаюсь, – решил Загребин, – и сейчас начну уговаривать Эмилию Кареновну, чтобы она помогла мне добраться до моей каюты. А вы об этом никому ни слова. Ясно? Это приказ.

– Слушаюсь. – Баков улыбнулся.

Капитан выздоравливал от смерти.

3

Когда «отшельник» открыл глаза, Павлыш сидел у его кровати и силился одолеть первую страницу романа, найденного в хижине на острове. Из этого следует, что Павлыш делал уже некоторые успехи в освоении языка, которым пользовался «отшельник» (тот же язык был и в городе Манве). Последние полчаса Павлыш провел в секторе Мозга, впитывая под гипнозом сложнейшие окончания двадцати трех падежей.

«Отшельник» лежал не двигаясь, не говоря ни слова. Глаза его были больше и светлее, чем у Ранмакана.

Павлыш медленно отложил книгу так, чтобы «отшельник» увидел ее название, и включил лингвиста.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он.

– Спасибо, – ответил «отшельник». – Я долго был без сознания?

– Да, – сказал Павлыш.

Человек наморщил лоб, стараясь вспомнить что-то. Потом провел рукой по черным волосам.

– Они у меня перед смертью выпали, – произнес он.

– Да, – согласился Павлыш, не зная, как объяснить это человеку.

Он опасался враждебной реакции, шока. Он понял, что надо быть предельно осторожным. Павлыш покосился на пульт. Пульс «отшельника» был нормальным.

– Я умирал от лучевой болезни, – сказал «отшельник». – От острой формы. До нас не дошел газ.

– Газ? – спросил Павлыш.

– Да. Вы не знаете? Пьи пустили газ, который убил на материке тех, кто мог спастись от радиации. Так погибли люди в бомбоубежищах. А я умирал от лучевой болезни. Кто вы такие?

– Мы ваши друзья, – ответил Павлыш. – Уверяю вас, мы ваши друзья.

– Мне хотелось бы верить вам, – проговорил «отшельник». – Друзей осталось мало. Как вам удалось спастись? Последняя подземная радиостанция кончила работать за неделю до того, как я… Я потерял сознание?

– Да.

– Вы не договариваете. Вы принадлежите к расе, которую мне не приходилось встречать.

– Почему вы так думаете?

Павлыш был в варежках.

– Это можно сказать и по разрезу глаз, и по… Вы пользуетесь механическим переводческим устройством? – «Отшельник» показал на черную коробочку лингвиста.

– Вы же видите, я читаю ваши книги.

– С трудом. Книга была открыта на первой странице. Я подумал даже, что вы вообще не можете читать, а этот шаг предприняли, чтобы успокоить меня. Неприятно очутиться в незнакомой обстановке. Меня зовут Девкали из Лигона.

– Доктор Павлыш, – представился Слава. – Лигона мы еще не знаем. Это где?

– Вы выдали себя, – сказал спокойно «отшельник». – Вы плохой конспиратор. Я бы вам дал сто очков вперед. Лигон – столица нашей империи. Вы не с Муны. Вы пришли из космоса. А может, вышли из-под земли. Были и такие легенды о государстве, ушедшем под землю.

– Вы правы, мы пришли из космоса.

– И опоздали?

– И опоздали.

Павлыш чувствовал растущую симпатию к этому человеку. Объяснить ему все?

– Вы хотите сказать… – начал человек. И замолчал. Приборы отметили усиление нервного напряжения в организме. – Вы хотите…

– Да, – сказал Павлыш. – Планета убила себя.

– Все?

– Все погибли.

Павлыш почувствовал себя виноватым. Это было нелепое чувство. Его испытывает человек, который должен прийти и сказать чьей-то матери, что сын ее попал в катастрофу. Такое испытывает почтальон, приносящий похоронную с войны…

– Тогда еще один вопрос, – произнес человек медленно. – Когда это произошло?

– Немногим более года назад.

– Более года назад? И я был мертв более года?

– Да.

– Ваша цивилизация может побороть смерть…

– Вопрос несколько сложнее. Существует Галактический центр. Наша планета вошла в контакт с Галактическим центром недавно, всего несколько лет назад. Прибор, который возвратил вас к жизни, изобретен на одной из планет Галактического центра. И изобретатели его, совсем не похожие на людей, находятся на нашем земном корабле.

– Расскажите все по порядку, – попросил Девкали. – Не беспокойтесь, я себя хорошо чувствую.

– Может быть, вы хотите подкрепиться?

– Потом, – сказал Девкали.

4

– Мне очень трудно поверить в то, что вы рассказываете, – проговорил наконец Девкали.

– Ранмакан не поверил.

– Это неудивительно. Я просто более подготовлен к этой встрече. Он погибнет?

– За Ранмаканом пошел наш вездеход. Часа два назад. Я не знаю, нашли ли они его. Я был занят с вами. Вы с ним поговорите, когда он вернется.

– Если не считать Ранмакана, я единственный человек на планете?

– Да. Но мы уверены: придут другие.

– Откуда в вас такая уверенность? Ведь в городе вы вряд ли найдете достаточно сохранившиеся тела, чтобы их можно было вернуть к жизни.

– Есть много других городов.

– Спасибо за такую уверенность. Я хочу задать еще один вопрос. Личного характера.

– Вы можете спрашивать, что захочется и сколько захочется. И не только у меня – у всех членов экипажа.

– Почему вы привезли с острова именно меня? Почему не взяли других моих товарищей? И еще: когда вы их привезете?

– К сожалению, мы этого сделать не сможем. После вашей смерти лавина накрыла остальные дома. Это случилось в промежуток времени между прилетом разведдиска и нашей экспедицией. Масса льда и камней раздавила остальные дома и, возможно, даже снесла их в океан. Ваш дом единственный, который, хоть и был засыпан снегом, но сохранился.

– Вы хотите сказать, что от всего поселка…

– Да.

– Оставьте меня, пожалуйста, – прошептал Девкали.

– Я уйду. Но почему мой ответ вас так взволновал? Там были близкие вам люди?

– Когда-то, года четыре назад, на этот остров попало, правда, не по своей воле, пятнадцать близких мне людей. Перед войной их оставалось четверо. В том числе моя жена, Пирра. Пирра была для меня все, без нее я вряд ли прожил бы эти годы на острове. Тех, кто умирал, мы вывозили на санях к проруби и хоронили их в океане. Мы голодали и болели снежной лихорадкой. Я не умер потому, что рядом со мной была Пирра. Я не мог умереть потому, что она должна была жить. Вы меня понимаете? Может быть, то, что я говорю, для вас пустой звук? Может быть, в вашей совершенной цивилизации, – Девкали усмехнулся, – подобные чувства уже устарели?

– Нет, – ответил Павлыш. – Не устарели.

– После взрывов и радиоактивных облаков мы заболели. Мы знали, что это, но мы надеялись тогда: вдруг кто-то остался жив на планете и мы, в стороне от путей и больших материков, переболев, останемся в живых. И вернемся. Пирра лежала в хижине, под самой скалой. Я еще мог передвигаться. Было холодно. Мы топили печь кусками опустевших домов, но с каждым днем все труднее было нарубить дров. Одного из оставшихся четверых я смог похоронить в море, другой остался лежать в своей хижине. Я знал, что если останусь жив, то останусь жить вместе с Пиррой и благодаря ей. Она ни разу не пожаловалась… Простите.

– Говорите дальше. Может, вам станет легче.

– Это сейчас уже не играет роли. Я пошел, вернее, я пополз в ту хижину, около которой вы меня нашли. Там еще оставалась каша. И я должен был накормить Пирру. Тогда я почему-то решил, что, если это сделать, мы останемся живы. Я знаю, что такое лучевая болезнь, и все-таки тогда, на острове, я должен был принести ей эту миску… И я ее не принес.

– Наверно, слова покажутся банальными, – заметил Павлыш. – Но ваше горе – только часть горя вашей планеты. И ваш долг вместе с нами вернуть ее к жизни.

– Вы правы. Конечно, вы правы…

– Вам надо отдохнуть. В случае чего нажмите эту кнопку. Спите.

Павлыш вышел в коридор. Там стояла Снежина.

– Я слышала разговор, – сказала она. – Я все слышала. Я больше не могу. Я хочу тихо водить ракеты на Титан и возвращаться домой. Я не могу…

– Прекрати истерику, Снежка, – остановил ее Павлыш, – это нервы. Впрочем, знаешь что, отнеси ему бульон. Может, отвлечется – новое лицо…

Снежина взяла поднос у дежурившего у двери робота. Через две минуты она вышла.

– Я поставила бульон около постели. Он ничего не хочет.

– Он еще что-нибудь сказал?

– Он сказал, что у нее были такие же волосы! – Снежина, ссутулясь, быстро пошла к своей каюте.

– Ну вот, – пробурчал Павлыш себе под нос и отправился к капитану.

С капитаном состоялся очень короткий разговор.

– Попытка – не пытка, – решил Загребин.

Потом капитан соединился с Баковым, и тот, выслушав его, отдал приказание автоматам готовить к пуску «Аиста». Он вызвал Антипина, чтоб тот повел катер. Антипин погрузил в катер взрывчатку, смонтировал мощный лазер.

Перед отлетом Павлыш заглянул на минутку в госпиталь. Девкали лежал, отвернувшись к стене. Приборы показывали, что он не спит.

Павлыш прошел в тамбур. Через пять минут «Аист» отделился от корабля и взял курс на остров. У Павлыша был один шанс из тысячи, но он хотел его использовать.

Примерно через час Девкали нажал кнопку звонка и попросил дать возможность кое-что записать. Снежина принесла ему бумагу и ручку и не стала задавать вопросов. Еще через час Девкали попросил выключить свет, и корона Вас, препоручив наблюдение за его здоровьем автоматам, вышел из лаборатории, чтобы встретить Бауэра и Малыша, измученных бесплодными поисками Ранмакана. Вас принес им прямо к тамбуру свои стимуляторы.

Когда он вернулся в лабораторию, приборы перемигивались тревожными огоньками. Сердце Девкали перестало биться. Он был мертв.

В госпитале, включив свет, Вас увидел, что Девкали повесился. Рядом лежала записка. Пока корона Вас обследовал Девкали, Мозг перевел записку:

«Простите за все. За неоправданные надежды, за предательство, которое я совершаю по отношению к собственной планете. Но бывает, когда один человек становится тебе дороже многих. Очень давно я обещал Пирре, что не буду жить без нее. Она улыбнулась: тогда мы не думали, что когда-нибудь умрем. Еще раз простите. И, надеюсь, вы выполните мою последнюю просьбу – не оживлять меня снова. Я не хочу жить. Я верю, что вы еще найдете многих людей, которых сможете оживить. И моя планета будет вам благодарна. Я же заранее говорю спасибо за то, что вы дали мне умереть. Девкали из Лигона».

– Корона Вас, – произнес Загребин, прочитав записку, – у меня к вам просьба. Вы уже собираетесь готовить лабораторию?

– Да, – кивнул Вас, прочтя записку. – Это ужасно. Разрешите, я уйду к себе. Разумеется, я не буду…

Кудараускас, стоявший рядом, ничего не сказал. Загребин посмотрел на него, ожидая фразу о том, что цивилизация… Но Кудараускас не думал об этом. Он только вспомнил, как на космодром приехала жена Антипина. Маленькая робкая женщина с пепельными гладкими волосами. Она сказала: «Я тебя буду ждать. Хоть всю жизнь. Я не могу жить без тебя».

Антипин тогда смущенно хмыкнул: «Ну что может со мной случиться? В космосе безопасней, чем на людной улице».