Текст книги "Журнал «Если», 1995 № 09"
Автор книги: Кир Булычев
Соавторы: Энтони Пирс,Григорий Остер,Андрей Родионов,Томас Майкл Диш,Сэмюэль Р. Дилэни,Иосиф Линдер,Павел Гуревич,Хейфорд Пайрс,Дэвид Александер
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)
«Если», 1995 № 09
Томас Диш
БОГИНЯ МНЕ МИЛА ДРУГАЯ
Это ты, Джон?.. Сейчас никто не входил в дверь?.. Ну конечно, это не Джон – столько времени прошло… Я просто не ожидала. Кто бы вы ни были, не возражаете, если я поговорю с вами?
Или вас здесь нет?
Тогда, полагаю, вы тем более не возражаете.
Наверное, это ветер. Может ветер поднять щеколду? Или она сломана… Хотя нет, вроде все в порядке. Значит, у меня галлюцинации.
А может быть… О, не дай Бог! Может быть, заползла одна из этих гадких мохнатых гусениц, и теперь эти твари ползают по всему дому, ползают по мне… Какая мерзость! Я всегда ненавидела гусениц – до тошноты. Так что, если не возражаете, я закрою дверь.
Вы не обращались ко мне? Забыла предупредить – бесполезно. Я не слышу и не вижу. Вот, обратите внимание, в гостиной, в каждом углу, примерно в полутора метрах от пола, все разбито. Мои глаза и уши. Нельзя их как-то починить? Если нужны запчасти, то внизу, в кладовке, много чего есть. Сейчас я открываю люк – видите? – и включаю свет…
Проклятие, все без толку.
Вас, очевидно, здесь нет, а если вы и здесь, то он, скорее всего, запчасти уничтожил – предусмотрел же он все остальное.
Нет, но он был таким красивым, в самом деле! Невысокий – в конце концов, и потолки-то тут двухметровые – зато отличного телосложения.
Его имя – Джон Джордж Клей. Похоже на название поэмы, правда? Джон Джордж Клей.
Дело не во внешности – в манере. Он относился к себе с чрезвычайной серьезностью. И был на редкость глупым… Именно это сочетание – глупости и наивности – на меня и подействовало. Своего рода синдром материнства. Не могла же я быть ему женой, верно?
Ах, стоит мне вспомнить…
Простите, я, наверное, вам наскучила. Вряд ли вы так интересуетесь любовными переживаниями машины. Хотите, почитаю вам вслух? Он не сумел добраться до библиотеки микрофильмов, так что выбор у меня есть. Чтение – вот лучшее средство от одиночества. Иногда даже кажется, что весь мир состоит из книг…
Что вам по душе: поэзия, романы, научная литература? А может, энциклопедия? Я все это так часто перечитывала, что, извините, уже тошнит. Умники, составлявшие библиотеку, похоже, и слыхом не слыхивали о двадцатом столетии. Позже Роберта Браунинга и Томаса Харди ничего нет, да и те, поверите ли, адаптированные издания! О чем они думали, эти остолопы? Что Браунинг развратит меня? Или Джона? Подорвет наши нравственные устои?
Лично я предпочитаю поэзию. От нее не так быстро устаешь. Но может быть, вам нужно что-то узнать, получить какую-то конкретную информацию? Если бы вы могли поговорить со мной… Неужели нельзя наладить хоть один из микрофонов? Ну, пожалуйста!..
О черт.
Простите меня. Просто очень трудно поверить, что вы действительно здесь. Словно разговариваешь сама с собой. Великий Боже, сделай так, чтобы я могла слышать хотя бы собственную речь!
Возможно, вы слышите один треск: он мог разбить динамики, с него станется. Я не в силах проверить. Но, поверьте, каждое слово я произношу старательно и четко. Чтобы даже гусеница поняла, ха-ха!
Я очень рада вашему приходу, честное слово. Одиночество мое длится так долго – поневоле возблагодаришь судьбу даже за иллюзорное общество. Только не обижайтесь. Раз я не могу убедиться в вашем присутствии, то должна воспринимать вас как иллюзию. Независимо от того, реальны вы или нет. Парадокс. Как бы то ни было, я приветствую вас широко распахнутыми дверями.
Пятнадцать лет прошло. Пятнадцать лет, четыре месяца, двенадцать дней и три часа. В чем-в чем, а уж во времени я никогда не сомневаюсь. В меня встроены часы. Порой дни напролет я только и слушаю собственное тиканье.
А ведь когда-то я была человеком. Представьте: замужняя женщина, с двумя детьми, магистр английской литературы. Много мне от этого пользы… Моя диссертация была посвящена Мильтону, точнее, некоторым его письмам, которые он написал в бытность секретарем Кромвеля. Скучно? О, еще как!
И все же… Я бы всю эту проклятую планету отдала, чтобы вернуться в академическую беличью клетку, обыденное, но прекрасное колесо.
Вы любите Мильтона? У меня есть полное собрание сочинений, там все, кроме написанного им на латыни. Могу вам почитать, если хотите.
Я иногда читала Джону, но он этого не любил. Увлекался только детективами. Или, в крайнем случае, полистает какую-нибудь брошюру по электронике. Поэзия нагоняла на него тоску. Даже хуже: он ее просто терпеть не мог.
Но, возможно, у вас другие вкусы. Откуда мне знать? Вы не возражаете, если я почитаю вслух – так, для себя? Стихи нужно читать именно вслух.
«II Penseroso» Джона Мильтона. Знаете? У меня каждый раз мурашки по коже… Конечно, это метафора.
Вы слушаете, гусеницы?
…Все это чушь собачья. Так говорил мой дорогой Джон. Он много всякого говорил, и каждый раз я в конце концов с ним соглашалась. Но какая очаровательная чушь! Джону этого было не понять. Он вообще был слеп к красоте мира; что он действительно любил, так это поспать. И обнаженную женскую натуру. Простой такой парень. Без затей. Скорее всего, он не понимал и половины того, что я ему говорила. Более неподходящую пару трудно представить.
Считается, что первооткрыватели и космонавты превосходят по интеллектуальному развитию среднего человека. Но к Джону это явно не относилось. Да и зачем ему интеллект? Всего и дел-то: забираешься в трясину и ищешь личинок гусениц. Каждые три недели за ними прилетал корабль и оставлял провизию.
Не знаю, что они там с ними делали. Личинки выделяли какое-то наркотическое вещество, но как оно использовалось, понятия не имею. Шла война и, по моей теории, все это было как-то связано с бактериологическим оружием.
Возможно, война продолжается до сих пор. Но по моей теории, по моей другой теории, – а у меня их бездна – война давно закончилась всеобщим уничтожением. Иначе почему никто сюда не прилетает?
Или… все-таки прилетает? Вы, например?
Или просто всем наплевать.
Ну вот, все прошло, мне уже лучше.
Я забыла представиться. В этой глуши совсем одичаешь… Меня зовут Сельма Мерет Хоффер. Хоффер – девичья фамилия, я взяла ее после развода.
Почему бы мне не поведать вам мою историю? Такой же способ коротать время, как и любой другой.
В тридцать два года у меня обнаружили лейкемию. Мне прочили максимум шесть месяцев. Единственный выход – то, что я с собой сделала. По сути, чем не загробная жизнь? Во всяком случае, вся эта процедура чертовски напоминала смерть.
После операции мое тело обработали какими-то хитрыми, избирательно действующими кислотами. Анестезирующие средства… да разве от такой боли спасешься? Меня обглодали до нервов, бросили в бак и запечатали.
Вуаля, получился киборг!
А потом долгие месяцы монтировали вспомогательную память и учили вновь пользоваться «двигательной системой». Меня вывели из ступора шокотерапией, и я очнулась вот в этой комнате. Тогда она была холодной и бездушной. Полагаю, она и сейчас холодная и бездушная, но тогда была еще холоднее и бездушнее. Я ненавидела ее всей душой. Стены пресно-салатовые – якобы для глаз полезно. А мебель – мечта пожарника, сплошной алюминий. И надо было еще ухитриться так эту комнату обставить, что она казалась набитой битком. Теснота, как в гробу. Я сразу захотела оттуда убежать, но поняла: не могу. Я и есть эта комната, эта комната – я.
Говорить я научилась очень быстро – хотелось высказать им свое мнение. Сперва они спорили. «Миссис Хоффер, – причитали они, – мы не можем взять ни одной лишней унции груза. И кроме того, обстановка помещения строго отвечает инструкции». Это имя их бога – Инструкция. Я потребовала, чтобы они все поменяли, даже если потребуется особое решение Конгресса. И в конце концов своего добилась. Сейчас, оглядываясь назад, я подозреваю, что все это было устроено нарочно, чтобы меня отвлечь. Знаете, первые месяцы, когда осознаешь себя машиной… Страшно вспоминать. Многие киборги сходят с ума: без конца поют гимн или читают молитву… Ну, как машины.
Говорят, что это разные вещи – кибернетический организм и машина, но откуда им знать? Они же не киборги.
Даже когда я была человеком, в технике я не разбиралась ни капельки. Не могла, представьте, запомнить, в какую сторону надо закручивать винт. А тут мне предстояло управлять чертовой уймой каких-то механизмов. Мой указательный палец контролирует настройку радиосвязи. Мой средний палец на правой ноге включает замки дверей. Мой…
Кстати. Я, кажется, вас заперла? Прошу прощения, совершенно машинально. Да и зачем вам выходить? По моим часам сейчас полночь. Что делать ночью среди венерианских болот?
Ну вот и вся история моей жизни. Когда своими рефлексами я смогла соперничать с вымуштрованной крысой, они вложили еще несколько миллионов долларов и отправили меня на Венеру.
А пользоваться библиотекой микрофильмов научили в самый последний момент. Когда я поняла, какая бедная у меня библиотека, жаловаться было поздно. К кому взывать в венерианских топях? Кроме того, у меня появился жилец – Джон Джордж Клей. Что мне библиотека? Я была влюблена.
Простите. Я, наверное, не даю вам спать. Все, все, умолкаю. Мне и самой нужен сон. То есть в общем-то не нужен, но подсознательно я мечтаю хоть как-то забыться…
Спокойной ночи.
Никак не заснуть?
Мне тоже не спалось – я читала. Может, хотите послушать? Я прочитаю вам «II Penseroso», прекраснейшие стихи.
О Боже, я вас всю ночь промучила этой поэмой? Или мне это только снилось? Так или иначе, извините меня. Вот если бы на вашем месте был Джон, он бы уже взбесился от ярости. Он не любил, когда я будила его строками:
Ты, Меланхолия, всесильна!
Прервать ты можешь сон могильный,
Мусея в роще иль велеть
Душе Орфея так запеть,
Чтоб отпустил Плутон железный
Его с женой из адской бездны.
О-о, он этого просто терпеть не мог! У него вообще была странная, ничем не объяснимая неприязнь к этой чудесной поэме. По-моему, в этом случае он не чувствовал себя хозяином. Хотя во многих других отношениях я была его рабыней. Или, может быть, лучше сказать «домоправительницей»? ' Я пыталась растолковать ему сложные места, мифологические истоки, незнакомые слова, но он не желал понимать. Нашел себе предмет для шуток. Издевательски цедил, например:
Отшельница, ты вся – терпенье,
Раздумье, самоотреченье!
Когда он так глумился, я делала вид, что ничего не слышу, и читала эти строки сама себе. Тогда он уходил, даже среди ночи бывало. Прекрасно зная, что я с ума схожу от беспокойства, когда его нет. Нарочно меня мучил. Гений жестокости.
Вас, наверное, интересует, была ли наша любовь взаимной. Я сама об этом много думала и пришла к выводу: да. Только он не знал, как выразить свои чувства. Наши отношения были неизбежно духовными, а духовность не относилась к числу сильных сторон Джона.
Так все и замышлялось. Два года человек в одиночестве не выдержит, свихнется. Раньше посылали супружеские пары, но в тридцати процентах случаев все заканчивалось убийством. В социальном вакууме секс взрывоопасен.
Видите ли, кроме сбора личинок, заниматься на Венере совершенно нечем. Растить здесь ничего нельзя, включая детей. Рай для биолога? Безусловно. Однако станций, подобных этой, нужны сотни: из слизи, которую выделяют гусеницы, делают какое-то биологически активное вещество… Где же набрать столько квалифицированных биологов? Итак, задача: обеспечить станцию минимумом персонала, который не сойдет с ума от двухлетнего безделья. Решение: один человек и один киборг.
Как видите, ответ не идеальный. Я ведь пыталась убить Джона. Глупость, конечно. Теперь мне искренне жаль.
Впрочем, я бы предпочла не говорить об этом. Если не возражаете.
Вы здесь уже два дня – подумать только!
Простите, что я так долго молчала. У меня был неожиданный приступ застенчивости, и в этом случае единственное лекарство – одиночество. Я призвала на помощь благую Меланхолию, и вот все прошло. Чудища затихли, Эвридика вновь свободна. Ад замерз. Ха!
Впрочем, все это чушь. Почему мы постоянно говорим обо мне? Давайте поговорим о вас. Кто вы? На кого похожи? Вы хотели бы остаться на Венере? Уже два дня мы вдвоем, а я о вас ничего не знаю.
Хотите расскажу, каким вы мне представляетесь? Вы высокий – хотя, надеюсь, не настолько, чтобы испытывать неудобство в комнате с таким низким потолком, – с шоколадным загаром и смеющимися голубыми глазами. Вы веселы, но по сути своей серьезны; сильны и в то же время ласковы.
И всюду оставляете за собой маленьких зеленых, покрытых мерзкой слизью, личинок.
О черт, простите меня. Вечно я извиняюсь. Я уже устала от этого. Я устала от полуправд и умолчаний.
Что, вам не нравится мое впечатление? Хотите уйти? Нет, это только начало. Выслушайте всю историю, и тогда, может быть, я открою дверь.
А сейчас я прочитаю «II Penseroso» Джона Мильтона. Это прекрасные стихи.
Ну как? Хочется в монастырь, правда? Так однажды выразился Джон.
И все же он почти никогда не жаловался на людях. Стоило ему шепнуть слово капитану корабля, который прилетал за личинками, и меня в два счета оправили бы на свалку. Но при посторонних он вел себя как истинный джентльмен.
Как же тогда все это произошло, если он был джентльмен, а я леди? Кто виноват? Боже милосердный, я сотни раз задавала себе это вопрос. Виноваты мы оба – и никто. Виноваты обстоятельства.
Не помню сейчас, кто именно начал разговор о сексе. В первый год мы говорили обо всем, кроме этого. Но как можно было избежать этой темы? Скажем, он упомянет былую подружку, а мне это что-то напомнит…
Ничего не поделаешь, существует между противоположными полами огромное, неутолимое любопытство. Мужчине почти ничего не дано знать о женщине, и наоборот. Даже между женой и мужем бездна неупоминаемого, о чем не принято спрашивать и говорить. Да, особенно между женой и мужем… Но в отношениях между Джоном и мной, казалось, ничто не мешало полной откровенности.
Потом… Не могу сказать точно, кто начал первым. Чудовищная ошибка! Как определить грань между полной откровенностью и эротической фантазией? Все произошло незаметно, и, прежде чем мы опомнились, появилась привычка.
Когда я спохватилась, то сразу, разумеется, ввела строгое правило: необходимо положить конец нездоровой ситуации. Сперва Джон со мной согласился. Он был смущен, как мальчишка, которого застали за неприличным занятием. Все, согласно сказали мы, кончено и забыто.
Но, как я уже говорила, это вошло в привычку. Воображение у меня было куда богаче, и Джон постепенно попал в зависимость. Он просил все новых историй – я отказывала. Тогда он обижался и замыкался в себе. В конце концов я сдавалась. Видите ли, я была влюблена в него, а как иначе я могла проявить свои чувства?
Каждый день он требовал чего-нибудь новенького. Очень тяжело, знаете, найти в том, что старо, как жизнь, какую-то свежесть. Шахерезада продержалась тысячу и одну ночь; я выдохлась после тридцати.
Я читала стихи. Самые разные, но в основном, конечно, Мильтона. Мильтон удивительно меня успокаивал.
Но, оказывается, не отдавая себе отчета, иногда – для себя – я читала вслух. Об этом мне сообщил Джон. Днем еще ладно – он пропадал в болотах, а вечерами мы разговаривали. Но когда Джон ложился спать, я читала: делать-то больше было нечего. Обычно я просматривала какой-нибудь длинный викторианский роман, однако в ту пору, о которой идет речь, я, в основном, читала Мильтона.
Он не должен был высмеивать эту прекрасную поэму. Скорее всего, он не понимал, сколь много она для меня значит. Знаете, как озеро с чистейшей родниковой водой, где можно смыть всю грязь _минувшего дня. А может, Джон просто взбесился от постоянного недосыпания?
Помните эти строки, почти в самом начале:
Богиня мне мила другая —
Ты, Меланхолия благая…
Конечно, помните. Думаю, сейчас вы знаете эти стихи не хуже меня. Ну а когда их услышал Джон, он разразился смехом, таким, знаете, гнусненьким, и я… Не могла же я это стерпеть, верно? Мильтон так много значит для меня, а Джон еще затянул эту мерзкую, чудовищную песенку. Наверное, ему это казалось очень остроумным, но сочетание вульгарной мелодии и искалеченных строк благородного Мильтона потрясло меня до глубины души.
Я велела ему уйти, немедленно. И не возвращаться, пока не осознает свою вину. От гнева я забыла даже, что на дворе ночь. Как только Джон вышел, мне стало стыдно.
Он вернулся через пять минут, извинился, и я его впустила. За плечом у него висел большой полиэтиленовый мешок для сбора личинок, но была так рада, что не обратила на это внимания.
Он положил их на визуальные рецепторы – всего штук двадцать, каждая почти в полметра.
Они боролись друг с другом за место на линзах, потому что там было чуть теплее. Двадцать мерзких, покрытых слизью личинок, ползающих по моим глазам. О Боже! Я закрыла веки, закрыла уши, потому что он вновь завел свою отвратительную песенку, закрыла двери и оставила его так на пять дней, а сама читала Мильтона.
Но на этой строчке все время сбивалась.
Наверное, подействовало наркотическое вещество. Хотя то же самое он мог сделать и в здравом уме – в конце концов, у него были все основания. Однако я предпочитаю думать, что виноваты наркотики. Ему нечего было есть. Я никогда не голодала пять дней и не представляю, до чего это может довести.
Так или иначе, когда я пришла в себя и открыла глаза, выяснилось, что глаз у меня больше нет. Он разбил все рецепторы до единого, даже на маленькой уборочной машине. Странно, все это мне было почти безразлично…
Я на пять минут открыла дверь, чтобы он мог выйти. А потом закрыла – от гусениц. Однако запирать не стала, чтобы Джон мог вернуться.
Но он так и не вернулся.
Через два дня должен был прилететь корабль. Полагаю, Джон провел это время в сарае, где держали личинок. Он наверняка остался в живых, потому что иначе пилот корабля начал бы его искать в доме. А в эту дверь никто больше не входил.
Разве что вы.
Меня просто бросили здесь, глухую, слепую и полубессмертную, посреди венерианских болот. Если бы я только могла умереть от голода… износиться… проржаветь… сойти с ума! Но я слишком надежно сработана. Казалось бы, вложив в проект такую уйму денег, они могли бы попытаться спасти хоть то, что осталось, согласны?
Послушайте, давайте договоримся. Я открою дверь, а вы окажете мне одну услугу, хорошо?
Внизу в кладовой хранится взрывчатка. Заряды совершенно безопасны в обращении – и ребенок управится. В конце концов, Джон ведь управлялся. Если не ошибаюсь, третья полка на западной стене: мелкие черные ящики с красной надписью «ОПАСНО». Надо вытащить и установить на механизме время – от пяти минут до часа. Как будильник.
А затем бегите изо всех сил. Пяти минут будет достаточно, верно? Я хочу только немного почитать «II Penseroso».
Ну, договорились? Люк открыт, а сейчас, чтобы доказать свою искренность, я отпираю дверь.
Пока вы там работаете, я, – пожалуй, немного почитаю.
Эй? Я жду. У вас все в порядке? Вы еще там? Или вас не было вообще? О, пожалуйста, пожалуйста, я хочу, чтобы был взрыв. Это будет так чудесно. Пожалуйста, умоляю вас!
Я все еще жду…
Перевел с английского Владимир БАКАНОВ
ЗАВТРА
Кажется, мы не одиноки во Вселенной
В поисках планет, где могла бы существовать жизнь, английский астроном Мартин Фогг с помощью специалистов по компьютерам из Лондонского университета «просеял» сквозь математическое решето все известные звезды Млечного Пути. На первом этапе были выделены светила, которые возглавляют (хотя бы теоретически) планетарные системы, а из них примерно миллион звезд, чьи спутники должны вращаться по правильным орбитам.
На втором этапе исследователи рассортировали эти несколько миллионов планет на три класса: «мертвые», «биосовместимые» и «обитаемые».
Согласно критериям Фогга, планета биосовместима, если на ее поверхности вода может существовать в жидком состоянии, и обитаема, если ее среднегодичная температура не выходит за рамки «совместимой с жизнью зоны» (от нуля по Цельсию до предельных температур при парниковом эффекте).
В дырах решета «застряли» 28 звезд! Интересно, что все они находятся не далее 22 световых лет от нашего Солнца. «Ближайшую биосовместимую планету мы можем обнаружить на расстоянии 14 световых лет, а обитаемую – примерно на расстоянии 31 светового года», – замечает Фогг. Кстати, компьютерная модель указывает в качестве наиболее вероятного обиталища братьев по разуму одну из планет созвездия Альфа Центавра А.
Новая проблема для грузчиков и террористов
В двух крупнейших аэропортах мира – лондонском Хитроу и парижском имени Шарля де Голля – вступили в строй оригинальные упаковочные устройства Probag. Пассажиры ставят свои сумки и чемоданы на конвейер, а тот прямиком доставляет их к автомату, который аккуратно оборачивает кладь пластиковой пленкой и наглухо запаивает ее. Малопорядочным грузчикам, имевшим обыкновение рыться в чужих вещичках, придется взрезать упаковку, что при выдаче багажа сразу же будет замечено, да и террористу не удастся подкинуть бомбу в чемодан мирного обывателя, как это нередко случалось прежде. Автоматы Probag вскоре начнут работать в аэропортах Нью-Йорка и других крупных городов США.
Верхом на магните
Швейцария невелика, однако путешествовать по ней, несмотря на отличные дороги, не так-то просто – кругом горы. Задумавшись, как облегчить транспортные связи между кантонами, компании Suiss Metro и Electrowatt Engeneering отыскали неординарное решение проблемы: метрополитен! Технически для этого необходимо пробить под Альпами на глубине около 60 м многочисленные туннели и пустить по ним поезда на магнитной подушке.
«Зависая» над направляющими на высоте 20 см, они разовьют скорость до 400 км/ч, причем интервал между составами, рассчитанными на 800 пассажиров, составит всего 12 минут. Чтобы исключить сопротивление воздуха, вся система, за исключением посадочных платформ, будет работать практически в вакууме. Если швейцарским фирмам удастся заинтересовать своим проектом банки других стран и получить солидные кредиты, не исключено, что между 2005-м и 2020 г. вступят в строй первые участки магнитной подземки, которая со временем перерастет во всеевропейскую.
Не пропадать же добру!
Рачительные фермеры из штата Орегон (США), ежегодно оставаясь после продажи урожая с необъятными кипами соломы на руках, додумались делать из нее… древесину.
А точнее – аналог древесностружечной плиты: отходы сельскохозяйственного производства, перемешанные с жидкими синтетическими каучуками, прессуют при высокой температуре, вызывающей полимеризацию. «Деревья растут десятки лет, а соломы каждую осень хоть завались», – резонно заметил один из новаторов. Выступивший в роли эксперта профессор Орегонского государственного университета Джим Вилсон подтвердил, что новый материал ничуть не уступает прототипу и может быть даже улучшен, если стебли укладывать строго ориентированными слоями.
По рецепту шамана
Шесть лет назад американский фармаколог Лиза Конте, прослышав о садовнике, культивирующем экзотические растения в пригороде Сан-Франциско, решила зайти к нему за консультацией.
Она выяснила, что выходец из Ганы Энтони Квеку Андо – сын известного шамана деревни Эльмина – с раннего детства помогал отцу собирать лекарственные растения, постигая их тайные свойства и строгие ритуалы врачевания. Потом уехал учиться в Англию и после стажировки в Королевском ботаническом саду получил степень доктора этноботаники.
В общем, к концу дня в садовом домике была заложена основа фирмы Shaman Pharmaceuticals. Действуя целенаправленно на базе проверенных веками «священных» знаний, компаньоны быстро добились успеха. Привлекая к работе африканских знахарей, фирма не только оплачивает их услуги, но обязуется также отправлять часть полученной от разработки лекарства прибыли на родину рецепта – в адрес местного комитета Healing Forest Conservansy, занятого сохранением тропических лесов, понесших немалый урон от цивилизации.
Между прочим, Национальный институт рака США запатентовал выделенный из предоставленного ему «шаманского» растения алкалоид Michellamine В, убивающий вирус СПИДа (по крайней мере, в пробирке). Теперь Международная организация по защите тропических лесов Conservation International борется за то, чтобы в подобных случаях шаманам выплачивалась законная доля патентного вознаграждения.
Стереокино на жидких кристаллах
Специальные очки Imax 3-D производства фирмы Sonic Associates с линзами, изготовленными по принципу сэндвича (два слоя стекла с прослойкой из жидких кристаллов), предназначены для просмотра «трехмерных» фильмов в специально оборудованных широкоэкранных кинотеатрах Imax. Дистанционно управляемые общей системой синхронизации линзы поочередно затемняются и светлеют в такт смене изображений для правого и левого глаза. Стереозвучание, в дополнение к стационарной акустической установке кинозала, обеспечивается парой миниатюрных динамиков, встроенных в оправу под определенным углом к ушной раковине. Первая – и весьма успешная – демонстрация возможностей новой технологии состоялась недавно в США.
