Текст книги "У кромки океана"

Автор книги: Ким Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Извини, – сказал он. – Я забыл.

– А, – сказала она неровным голосом. – Понимаю.

– Тогда… – Кевин хотел спросить, что же произошло. Она скорчила гримасу, пытаясь придать лицу комичное выражение.

– Это все довольно неприятно.

– Могу себе представить. Вы так долго были вместе.

– Пятнадцать лет, – сказала она. – Почти половина моей жизни. Она в сердцах хлопнула по рычагу, и «Кондор» завалился влево. Кевин клюнул носом в стекло.

– Может, слишком долго, – продолжала она. – Я имею в виду, слишком долго ничего не происходило. Ни у меня, ни у него никого не было раньше, до того как мы сошлись.

Кевин чуть было не напомнил ей эпизод с энциклопедией в шестом классе, но решил не делать этого – наверное, не совсем подходящий пример прошлой связи.

– Ох уж эти школьные романы! – воскликнула Рамона. – Все говорят, что ничего хорошего из них не выходит. Вот так живешь с человеком и не знаешь – а может, кто-то другой был бы лучшим партнером. И вдруг один из нас начинает этим интересоваться. – Она хлопнула кулаком по приборной доске, заставив планер подпрыгнуть, а Кевина – вмяться в кресло.

– Угу, – кивнул он. Было ясно, что она очень рассержена. Это хорошо, что Рамона дала волю чувствам, рассказывая все Кевину. Вот если бы она еще не колотила по приборам!

К тому же Кевин крутил ногами почти вхолостую; сопротивление не ощущалось. Оба они приводили в движение одну общую цепь, как на тандеме, но Рамона так яростно вертела педали, что этого было более чем достаточно для двоих. И всякий раз, когда Рамона ударами по приборной панели выражала свои чувства, аппарат вздрагивал и валился на крыло. Кевин не подавал виду, решив не прерывать излияние эмоций прозаически-приземленными словами тревоги.

– Я имею в виду, что делать-то этот человек ничего такого не делает, просто интересуется! – продолжала она, снова рубанув рукой. – Ведь Альфредо тоже интересуется… Он много чем интересуется. Я для него не весь свет в окошке и полагаю…

– Что?

– Понимаешь, есть только немного вещей, которые волнуют меня по-настоящему. А Альфредо такой, что ему все интересно. – Бац! Прямо по щитку. – Ты даже не поверишь, как много у него интересов! – Бац! – И он всегда просто чертовски занят! – Бац! Бац! Бац!

– Но и ты вроде бы занята на все сто, – сказал Кевин, наблюдая за руками Районы и вздрагивая, – ведь после каждого удара их аппарат валился вниз, даже несмотря на ее бешеную работу педалями.

– Альфредо давно стал бы миллионером, если б те еще водились. У него есть все, что для этого требуется.

– Но для этого нужно много времени, так ведь?

– Для этого нужна вся жизнь!

Кевин поднажал на педали, но они свободно крутились, словно слетела цепь.

– Это по крайней мере было бы чем-то ощутимым. А мы с ним никуда не стремились. Школьный роман в тридцать два года!.. Мне все равно – замужем я или просто так, но мои родители и дед с бабкой – католики, и родители Альфредо тоже. Ты же знаешь, как у католиков с этим. Кроме того, я хотела иметь семью. Знаешь, я каждый день возилась с детьми в нашем доме и все время думала, а почему одному из них не быть нашим. – Бац! – Но Альфредо не до того, нет. Времени у меня нету, говорил он, я пока не готов. А к тому времени когда он созреет, станет уже поздно для меня. – Бац! Бац! Бац!

– Ик! – произнес Кевин, опасливо поглядывая на близкие верхушки деревьев. – Но… ведь, чтобы завести ребенка, не так уж много времени нужно. В другом доме, я хочу сказать…

– Тебе удивительно!.. Было множество людей, готовых помочь, но с ними всегда приходилось порывать. А он… Мы об этом столько лет с ним говорили. Но ничего так и не менялось, черт возьми! Я стала совсем ворчливой, а Альфредо все больше времени проводил где-то на стороне… – Говоря последние слова, Рамона быстро-быстро заморгала, голос начал дрожать.

– Петля обратной связи, – пробубнил Кевин, анализируя то, что она сообщила. Человеческие отношения построены по принципу обратной связи, как и все в экологии – так сказал бы Хэнк. Постоянное движение только в одном направлении (или только в другом) быстро выходит из-под контроля, и система сваливается в штопор. Чертовски трудно выйти из такого состояния, если вы в него попали. Люди постоянно погибают в катастрофах, вызванных штопором. Да, штопор из-за отсутствия правильной обратной связи… Кевин попытался припомнить те немногие летные уроки, которые он получил. Его попытки научиться летать закончились в основном зубрежкой теории.

«Но всякая медаль имеет две стороны, – размышлял Кевин (а тем временем его ноги начали ощущать некоторое сопротивление со стороны пропеллера). – С одной стороны – штопор, разрушение, гибель; но с другой стороны – спираль, которая вздымается ввысь; и дух, впитывающий все себе на пользу, совершает великие витки самосозидания…»

– Очень плохая обратная связь, – бесчувственно отозвалась Рамона.

Они поднажали на педали. Кевин работал изо всех сил, не сводя глаз с рычагов управления и неистового правого кулака Рамоны. Он считал историю Рамоны в каком-то отношении удивительной. Не мог он понять Альфредо. Иметь возможность любить прекрасную женщину, которая сидит сейчас рядом с ним, наблюдать, как развивается в ней ребенок, их ребенок… Кевин почти задохнулся от такой мысли, внезапно испугавшись ощущения собственного тела, почувствовав шевеление между ног…

Он отогнал прочь грешные мысли и глянул вниз. Земля была совсем близко.

– Так, – проговорил Кевин, уже смирившись с неизбежной аварией. – Ну и на чем ты остановилась?

– Я действительно разозлилась и, видимо, стала это все излишне выпячивать; ведь ни о чем другом я и думать не могла. Ну и Альфредо, он тоже на меня очень рассердился, и…

Она заплакала.

– Эх, Рамона… – сказал Кевин.

Вот что значит выбрать не тот галс. Прямой путь – не всегда самый лучший. Он сейчас работал за двоих – похоже, Рамона вообще прекратила крутить педали. Да, не вовремя он ее растревожил. Кевин стиснул зубы и вытянул шею, как лошадь на аркане, жмя из последних сил, но планер продолжал резко снижаться, заваливаясь на бок. До чего тугие педали!.. «Кондор» падал прямо на холм возле Тастина. Рамона сидела, сморщив лицо и накрепко зажмурив глаза, будто хотела, чтобы из них не упало ни слезинки. Она была слишком расстроена, чтобы хоть что-то замечать. Кевин понял, что их дела плохи. Аварии со смертельным исходом в таких случаях совсем не редкость.

– Извини, – выпалил он запыхавшимся голосом и слегка похлопал Рамону по плечу. – Может быть… М-м-м…

– Все в порядке, – сказала она, утерев слезы. – Иногда ничего не могу с собой поделать.

– Угу.

Она подняла глаза:

– Черт! Мы же сейчас врежемся в Редхилл!

– М-м-м, да.

– Что ж ты молчал?

– Ну…

– Ах, Кевин! – Она улыбнулась, шмыгнула носом и, дотянувшись до него, чмокнула в щеку. Потом присоединилась к усилиям Кевина, и они повернули к дому.

Сердце Кевина просто переполнялось – не только радостью, что они спаслись от аварии, но и любовью к Рамоне. Ужасно обидно – она так страдает; однако совсем не хотелось, чтобы Рамона и Альфредо сошлись снова. Совершенно не хотелось.

Кевин произнес, тщательно подбирая слова:

– Может, и к лучшему, что это произошло сейчас и сразу. А то бы тянулось, тянулось…

Рамона коротко кивнула. Они повернули в направлении маленького планерного порта Эль-Модены. Прямо перед ними на летное поле плюхнулась «Стрекоза», тяжело, как пчела в холодную погоду. Опытной рукой Рамона направила машину. Дневное солнце осветило верхушки деревьев; тень аппарата бежала по взлетной полосе. Они снизились до высоты, где вся равнина казалась сплошными верхушками деревьев – улицы и шоссе спрятались в тени, большинства зданий тоже не было видно.

– Я часто летаю на такой высоте, – сказала Рамона, – чтобы полюбоваться картиной.

– Красота… – Ее легкая улыбка, деревья кругом… Кевин почувствовал, как океанский бриз врывается прямо ему в грудь. До чего здорово сознавать, что Рамона Санчес свободна. И сидит сейчас рядом с ним.

Кевин боялся даже взгляд бросить в сторону Рамоны. Вернее сказать, он биологии своей боялся. Или, как говорила Дорис, «кровяного химизма»…

Изящно скользнув на посадочную полосу, они легко подрулили к стоянке. Отстегнулись, нетвердо ступили на землю, разминая уставшие ноги, и потянули планер с полосы к ангару.

– Эх! – сказала Рамона. – Estoy cansada. Окончен бал, погасли свечи. Кевин кивнул:

– Отлично полетали, Рамона.

– Ты не шутишь? – Когда они затащили планер в темный ангар, Рамона быстро обняла Кевина и проговорила: – Хороший ты друг, Кевин!

Возможно, это звучало как предупреждение, но Кевин его не услышал. Он старался сохранить ее прикосновение.

– Хотелось бы, чтоб так оно и было, – тихо сказал он, чувствуя, как дрожит его голос. Он сомневался, что говорит вслух. – Хотелось бы…

* * *

Городской Совет Эль-Модены помещался в старейшем здании округа, в церкви на Чапмен-авеню. На протяжении многих лет строение это отражало своим обликом и состоянием все повороты судьбы города – ведь у городов, как у людей, есть свои взлеты и падения. Церковь воздвигли квакеры в 1886 году, вскоре после того как поселились на этой территории и начали выращивать здесь изюмный виноград. Один из них пожертвовал городу большой колокол, который повесили на башне в передней части здания церкви. Вес колокола оказался слишком велик, и первый же крепкий порыв Санта-Аны развалил все строение. Столь же стремительно болезнь винограда в один момент разрушила всю экономику, и город фактически был покинут. Но жители сменили посадочную культуру, возродили виноградники, а потом восстановили и церковь. Это было первым шагом на долгом пути возрождения города – от полного запустения (церковь закрыта) к захолустному городишке (в церкви – ресторан) и, наконец, к воссозданию Эль-Модены как города со своей собственной судьбой, когда городской Совет выкупил ресторан и переоборудовал его в тесноватую и немного таинственную ратушу, главный зал которой использовался под разные партийные нужды – конечно, не бесплатно. Вот так, в конце концов, здание стало общественным центром, к чему стремились его первостроители еще две сотни лет тому назад.

Сейчас белые стены внутреннего двора церкви были украшены цветными лентами, а на трех больших ивах, росших посреди, висели японские бумажные фонарики. Вокруг прогуливались люди Мак-Элроя Мариани, наигрывая свои заунывные, но приятные мелодии, а длинный стол был уставлен бутылками отвратительного шампанского от Эла Шредера.

Кевин подкатил к велосипедной стоянке. Он волновался, как перед экзаменом. Конечно, по делам службы Кевин бессчетное число раз бывал на заседаниях, но войти в эти стены в качестве члена Совета – дело совсем другое. И какого черта он дал уговорить себя? Кевин состоял в партии «зеленых», всегда в ней состоял. «Ремонтируем обветшавшее общежитие человечества!» А в этом году «зеленым» понадобилось заполнить одно из двух положенных партии мест в Совете. Но большинство известных членов партии или были заняты, или уже состояли в Совете раньше, или что-то еще им мешало. Неожиданно – Кевин даже понятия не имел, кто это решил, – его стали уговаривать войти в Совет. Он всем известен, всеми любим, говорили ему, сделал множество заметной работы на благо общества. «Еще бы не заметной, – сказал он, – ведь я дома строю».

В конце концов его уломали. «Зеленые» члены Совета принимают все важные решения как решения партии, так что большого опыта и знаний тут не надо. А если встретятся вдруг вещи, которых он не знает, ничего, освоит по ходу дела. Все совсем несложно. Это каждый может. А если нужно, ему помогут. И вообще, ему понравится! Будет интересно. Весело…

Но, как оказалось, больше всего помощь была нужна Кевину прямо за столом заседаний, когда дать ему нужный совет никто уже не мог. Кевин пригладил рукой волосы. Это на него похоже: впервые задумался обо всем только теперь. Но поздно – дело сделано.

Подъехала Дорис вместе с какой-то женщиной постарше.

– Кевин, это Надежда Катаева, моя подруга из Москвы. Она была моим шефом, когда я работала по обмену у них в институте сверхпроводников, а теперь Надежда с визитом сюда. Остановилась у меня.

Кевин пожал женщине руку, и они втроем присоединились к толпе. Большинство собравшихся здесь были его друзьями или знакомыми. Как всегда, над ним подшучивали. Никто не принимал этот вечер всерьез. Кевину передали стаканчик шампанского, подошли друзья из «Лобоса» поднять тост за конец сегодняшней игры на зеленом травяном поле и за начало новой – на поле из зеленого сукна – «для некоторых (не будем указывать пальцем) членов команды, склонных к философии». Подняв несколько стаканчиков по разным поводам, Кевин обнаружил, что стал относиться к происходящему намного легче.

Тем временем на дворе возник Альфредо Блэр в кругу друзей, родных и партнеров. Мак-Элрои затрубили вступительные такты гимна «Слава шефу!», Альфредо заулыбался. Судя по всему, он был в прекрасном настроении. Как-то непривычно видеть его здесь без Рамоны, которая до сих пор была словно вторым полюсом магнита – явной, но неотделимой противоположностью. Внезапно Кевину вспомнились ее длинные ноги, вращавшие педали, ее широкое выразительное заплаканное лицо, полное злости и обиды, кулак, бьющий по сверхлегко-сверхпрочному материалу рамы планера…

Тем временем вечер набирал обороты. Становилось все шумнее.

– Смотрите, ненормальный какой-то пришел, – заметила Дорис, показывая на незнакомца. Здоровенный мужчина в уродливом черном костюме неуклюже пробирался от компании к компании и прерывал один разговор за другим. Он говорил что-то, люди смотрели на него со смущением или обидой; тут он отходил и вклинивался в другую беседу. Волосы человека развевались, шампанское выплескивалось из стакана.

Загадка раскрылась, когда Альфредо представил незнакомца.

– Эй, Оскар! Ну-ка, иди сюда. Люди, это наш новый городской прокурор, Оскар Балдарамма. Вы, может быть, смотрели интервью с ним.

Кевин не видел. Оскар Балдарамма приближался. Ростом выше Кевина, толстый; все в нем было огромным: луноподобное лицо, шея как ствол дерева, могучая бочкообразная грудь под стать пухлой талии. Курчавые черные волосы растрепаны даже больше, чем у Кевина. На Оскаре был темный костюм, сшитый не менее полувека тому назад, старше хозяина лет на десять.

Оскар кивнул, потряс тройным подбородком и прошлепал толстыми подвижными губами:

– Очень приятно встретить еще одного новичка в этой команде. – Голос был скрипучим и монотонным, как будто его обладатель, кривляясь в стиле грустного клоуна, намеревался сорвать смех публики этой фразой.

Не найдя нужных слов, Кевин просто кивнул в ответ. Он слышал, что новый городской прокурор – «горячая голова» со Среднего Запада, несколько лет работал в Чикаго. А им нужен был хороший юрист, потому что в Эль-Модене, как и в большинстве городов, всегда появлялись проблемы с законами. Старый Совет потратил полгода, чтобы подыскать нового прокурора. Но найти такого!..

Оскар подошел вплотную к Кевину, наклонил голову и подмигнул с видом заговорщика. Очевидно, мимика должна была означать, что дело важное и секретное.

– Мне говорили, вы перестраиваете дома?

– Да, это моя работа.

Оскар с видом киношного шпиона огляделся вокруг.

– Мне сдали старенький домик возле планерного порта. Хотелось бы узнать, не можете вы переоборудовать его для меня?

– Ну что ж, для начала надо посмотреть. Думаю, мы обо всем договоримся. Я поставлю вас на очередь. Она у меня небольшая.

– Я охотно готов подождать!

Кевину это показалось знаком хорошего расположения.

– Я осмотрю ваш участок и составлю смету, – сказал он.

– Конечно-конечно, – театрально прошептал толстяк.

Принесли очередной поднос с шампанским. Оскар глубокомысленно уставился на свой бумажный стаканчик.

– О, местное шампанское. Попробуем.

– Да, – сказал Кевин. – Производство Эла Шредера. У него большие виноградники возле Кауэн-Хейтс.

– Кауэн-Хейтс, – повторил Оскар. Дорис сказала резко:

– Да, виноград не из Напы или Сономы, но это еще не значит, что он плохой. Я думаю, вино очень приятное!

Оскар пристально посмотрел на нее:

– А можно спросить, кто вы по профессии?

– Материаловед.

– Тогда я полагаюсь на ваше знание материала. Местного. Виноматериала, кх-м…

Увидев выражение лица Дорис, Кевин не мог сдержать улыбки.

– Шампанское Шредера – так себе, – сказал он. – Но у него есть другое вино – зинфандель, намного лучше. Оскар слегка скосил глаза:

– Надо будет проверить. Такие рекомендации требуют действия!

Кевин фыркнул, Надежда тоже усмехнулась. А вот Дорис выглядела более недовольной, чем всегда, и своим видом давала Оскару понять это. В это время Джин Аурелиано призвала всех к тишине.

* * *

Пора за работу. Альфредо, проведший в Совете уже шесть лет, давал сегодня присягу в качестве нового мэра, а Кевин – как вновь вступающий член Совета. Кевин уже позабыл об этом и теперь, пробираясь к трибуне, споткнулся и чуть не упал.

– Ну и начало! – выкрикнул кто-то.

Покраснев, Кевин положил руку на Библию и повторил слова судьи. Внезапно он ощутил себя членом правительства. В точности как пророчили ему еще в шестом классе. Все перешли в зал заседаний, и Альфредо занял место во главе стола. Как мэр он здесь не более чем первый среди равных, просто член Совета от наиболее многочисленной партии города. Он вел заседания, но, как и остальные, имел один голос.

По одну сторону от Альфредо сидели Кевин, Дорис и Мэтт Чанг. С другой стороны – Хироко Вашингтон, Сьюзен Майер и Джерри Гейгер. Оскар и городской землеустроитель Мэри Давенпорт сидели за отдельным столиком в сторонке. Кевину хорошо было видно всех членов Совета, и, когда Альфредо пригласил всех садиться, он вгляделся в каждое лицо.

Кевин и Дорис представляли партию «зеленых», Альфредо и Мэтт – федералов. Новые федералисты, или попросту федералы, первый раз за несколько лет с небольшим перевесом обошли на выборах «зеленых». Хироко, Сьюзен и Джерри представляли небольшие местные партии и были колеблющимися центристами. Сьюзен и Хироко занимали четко умеренные позиции, а вот решения Джерри были зачастую абсолютно непредсказуемы. Именно это дало ему популярность у некоторых жителей Эль-Модены, которые вступили в партию Гейгера, чтобы видеть своего кумира в Совете.

Альфредо постучал ладонью по столу:

– Если мы сейчас не начнем, то нам придется сидеть тут всю ночь! Поприветствуем нашего нового члена – Кевина Клейборна. И пусть погружается в работу прямо с первого пункта повестки дня. Точнее, второго. Первым было его приветствие. Ладно, номер второй. Пересмотр порядка вырубки лесов, граничащих с водохранилищем в каньоне Питера. Есть решение об отмене действующего порядка до пересмотра его Советом. Такой запрет вынесен по требованию городской партии Дикой природы, представленной сегодня Ху Ньянг. Вы здесь?

На трибуну поднялась женщина довольно эксцентричной внешности. Она убеждающе заговорила о том, что деревья вокруг водохранилища старые и священные, что вырубка этих лесов – вопиющий акт произвола. Когда женщина начала повторяться, Альфредо тактично прервал ее:

– Мэри, порядок вырубки исходил от ваших людей; можете прокомментировать сказанное? Городской землеустроитель откашлялась.

– Деревья вокруг водохранилища – тополя и ивы. И те и другие исключительно гидрофильны. Естественно, воду они получают из водохранилища. Ясное дело, если их не вырубить, мы будем терять ежемесячно более тысячи кубометров воды. Решение Совета за номером 2022-3 предписывает нам сделать все возможное, чтобы уменьшить свою зависимость от окружной и муниципальной служб водоснабжения. Мы попытались очистить зону водохранилища от гидрофильных деревьев, но тополя быстро выросли вновь. А ивы, между прочим, вообще не уроженцы здешних мест. Мы советуем вырубить эти деревья и заменить их на дубы и степные травы. Впрочем, одну большую иву возле плотины мы собираемся оставить.

– Кто хочет выступить? – спросил Альфредо.

Все выступившие одобрили план Мэри. Джерри заметил, что будет прекрасно, если Эль-Модена избавится наконец от некоторых деревьев. Альфредо попросил высказаться кого-нибудь из публики. Несколько человек выходили к трибуне и в основном повторяли уже сказанное, иногда нетрезвыми голосами. Альфредо прекратил прения и поставил вопрос на голосование. Порядок вырубки деревьев был одобрен семью голосами. Против не выступил никто.

– Единогласно! – радостно сказал Альфредо. – Прекрасное предзнаменование для нашего Совета. Простите, Ху Ньянг, но ваши деревья слишком много пьют. Вопрос номер три: предлагается ограничить шум в районе стадиона средней школы. Ха! Кто осмелится поддержать?

Заседание шло своим чередом, грозя начисто съесть вечер, не уступив в этом множеству других собраний, которые проводились каждую среду. Битва за разрешение строительства, ставшая протестом против права города на землю, дискуссия о границах районов, распоряжение, запрещающее катание на досках по велосипедным дорожкам, предложение по изменению распределения городских фондов… Обычные житейские проблемы маленького городка, пункт за пунктом решаемые собранием общественности. Работа по управлению миром, повторяемая тысячи и тысячи раз на всей планете. Можно сказать, что это и есть настоящее занятие для представителей власти.

Но в этот вечер Кевин ничего такого не ощущал. Для него это была лишь работа, причем довольно скучная. Он чувствовал себя судьей, который не может подыскать подходящего прецедента. Но даже когда прецеденты находились, Кевин обнаруживал, что они слишком редко были близки к реальной ситуации, чтобы хоть как-то помочь ему. «Интересная штука, – думал он рассеянно, пытаясь избавиться от действия дрянного шампанского, – прецеденты тут бесполезны». Он решил голосовать так же, как и Дорис, а почему и для чего, выяснить потом. К счастью, никто не требовал обосновывать свои решения.

Примерно на каждом пятом голосовании ему упорно приходила в голову одна и та же мысль: «А ведь придется торчать тут каждую среду на протяжении двух лет и заниматься только этим! Внимательно вслушиваться в кучу вещей, которые тебе ни капельки не интересны! Ну какого черта ты поддался на уговоры?»

Публика начала вставать и расходиться. Надежда – женщина из Москвы – осталась на месте и наблюдала за происходящим с явным интересом. Оскар и секретарь Совета делали многочисленные пометки. Собрание продолжалось.

Кевин уже не мог сосредоточиться. Долгий день, да еще это шампанское… Было тепло, хорошо, голоса звучали тихо, успокаивающе…

Спать хочется. Ах, как хочется спать. Стыд-то какой!.. И все же ужасно спать хочется. Просто невозможно. На своем первом заседании в Совете. Но тут так тепло, так уютно… Не спать, не спать! О Боже мой! В отчаянии он крепко ущипнул себя. Заметил кто-нибудь, как он сдерживался, чтобы не зевнуть? Не уверен. О чем хоть они говорят-то? Он понятия не имел даже, какой пункт повестки обсуждают. Невероятным усилием воли Кевин попытался сосредоточиться.

– Номер двадцать седьмой, – произнес Альфредо, и Кевин на секунду испугался, что тот сейчас посмотрит на него со своей наглой улыбкой. Но Фредо продолжал читать. Куча обычных бюрократичеких деталей. Например, представление отделом городского планирования двух новых членов Водоканал-мастера. Кевин ни одного из них не знал раньше. Не до конца еще очнувшись, он потряс головой. Водоканал-мастер… Когда Кевин был маленьким, это слово приводило его в необъяснимое восхищение. Позже он весьма разочаровался, узнав, что это не волшебник, обладавший магической властью над водами, а всего лишь одна из служб в бесчисленном ряду контор. В одних водоемах они только регистрировали расход воды, в других сами устанавливали политику водопользования. Кевин представления не имел, чем они там занимаются в своей службе, но сейчас почуял нечто странное. Возможно, оттого, что имена были незнакомы. Вот и прокурор за своим столом слегка покачал головой. До сих пор он наблюдал за происходящим с каменным лицом, но теперь в его поведении что-то изменилось, словно статуя спящего Будды приоткрыла вдруг один глаз и взглянула с любопытством.

– А они кто? – прохрипел Кевин. Голос с полудремы плохо слушался. – Я имею в виду этих двоих.

Альфредо легко и изящно «обработал прерывание», словно Рамона, на лету берущая трудный мяч. Он представил двух кандидатов. Один из них – компаньон Мэтта, другой – сотрудник инженерной службы окружного водоснабжения.

Кевин с сомнением выслушал.

– А каковы их политические убеждения? Альфредо пожал плечами:

– Я думаю, они федералы, но какая разница? Это же не политическое дело.

– Шутить изволите? – скривился Кевин.

Вода, и не политическое? Сонливость как рукой сняло, он пробежал глазами текст пункта под номером 27. Альфредо потребовал объясниться, однако Кевин, ничего не слыша, вчитывался в бумагу. Одобрение положения с добычей воды из источников района, одобрение годового отчета по использованию грунтовых вод (хорошо!). Письмо с благодарностью в адрес окружной службы водоснабжения за земли каньона Кроуфорд, переданные в дар городу в прошлом году. Письмо из отдела городского планирования с запросом дополнительной информации о предложении Управления водоснабжением штата увеличить подачу воды городам-клиентам…

Дорис толкнула его локтем под ребро.

– Что ты имеешь в виду? – повторил Альфредо в третий раз.

– Вода – всегда политическое дело, – рассеянно сказал Кевин. – Скажи-ка, ты всегда вставляешь в один вопрос повестки так много вещей?

– А что такого? – ответил Альфредо. – Мы объединяем вопросы по темам.

Голова Оскара качнулась немного влево, затем вправо. Ну прямо ожившая статуя Будды.

Если бы чуть больше знать об этом… Кевин ткнул в документ наугад:

– А что за предложение от УВС? Альфредо заглянул в повестку дня:

– Ах это… Это было несколько заседаний тому назад. Решением суда Управлению водоснабжением штата расширили их участок реки Колорадо, и они хотели бы продать эту воду, пока не закончено строительство туннеля, куда загонят реку Колумбия. Отдел городского планирования решил, что если мы будем получать больше воды от УВС, то сможем избежать штрафов со стороны окружной службы за перерасход грунтовых вод и в конечном счете сэкономим средства. УВС готова на все – когда к Колумбии подойдет труба, это будет выгодный рынок. По сути дела, это уже и сейчас выгодно.

– Да, но мы не выкачиваем излишне много грунтовых вод.

– Согласен, но штрафы за перерасход суровые, так что… А получив воду, мы сможем скомпенсировать любой наш перерасход и избежать штрафов.

Кевин озадаченно покрутил головой:

– Но если мы получим дополнительную воду, то это значит, что перерасхода вообще не будет!

– Точно! В том-то и дело. Но как бы то ни было, это всего лишь письмо с просьбой дать дополнительную информацию.

Кевин задумался. По работе ему часто приходилось получать разрешения на пользование водой, и он кое-что знал об этом. Как и многие города в Южной Калифорнии, они покупали воду у УВС в Лос-Анджелесе, который качал ее из Колорадо. Но это практически и все, что он знал…

– А какую информацию мы сейчас имеем? У них есть минимальная норма?

Альфредо попросил Мэри найти подлинник письма из столичной службы и зачитать его. Минимальный объем продажи – шестьдесят тысяч кубометров в год.

– Но ведь это намного больше, чем нам нужно! – удивился Кевин. – Что ты собираешься делать с такой прорвой воды?

– Ну… – замялся Альфредо, – если в первое время будут какие-то излишки, мы можем продавать их окружному Водоканалу.

«Если будут, – подумал Кевин. – В первое время… Как-то странно все это звучит».

Дорис подалась вперед на своем кресле:

– Так, значит, мы решили заняться бизнесом с водой? А как же насчет решения уменьшить зависимость от УВС штата?

– Но это всего лишь письмо с запросом дополнительной информации, – раздраженно повторил Альфредо. – Вода – вещь непростая и с каждым днем становится все дороже. А наше дело – попытаться получить ее как можно дешевле. – Он взглянул на Мэтта Чанга, а затем уткнулся в свои бумаги.

Кевин стиснул кулаки. Чего-то они добиваются. Кевин не знал, чего именно, но внезапно понял – от него хотят что-то скрыть, на его первом заседании Совета, когда он еще не вошел в курс дела, да к тому же устал и немного в подпитии.

Альфредо забубнил о засухе.

– А для таких вещей не нужно официального заключения о влиянии на окружающую среду? – прервал его Кевин.

– Для информационного письма? – спросил в ответ Альфредо, немного саркастично.

– Да ладно, ладно. Недавно я стоял тут перед Советом и пытался получить разрешение объединить оранжерею и курятник. Для этого мне пришлось добывать заключение о воздействии на окружающую среду, а уж для таких изменений этот документ наверняка понадобится. – Кевина охватила внезапная вспышка ярости.

– Это всего лишь вода! – сказал Альфредо.

– Твою мать! Решил всех одурачить?! – вскипел Кевин. Дорис пихнула его локтем, и Кевин вспомнил, где находится. Покраснев, он опустил голову. Среди публики кто-то захихикал. Еще бы! Понаблюдать за скандалом не где-нибудь, а в Совете!

Ладно. В разговоре наступила пауза. Кевин оглядел других членов Совета. Мэтт насупился. Центристы сидели с озабоченным видом, смущенные.

– Послушайте! – сказал Кевин. – Я не знаю, кто эти кандидаты, не знаю подробностей предложения от УВС. В такой ситуации я не могу одобрить пункт двадцать седьмой. Предлагаю перенести обсуждение на другое заседание.

– Я поддерживаю, – сказала Дорис. Альфредо выглядел так, будто хотел что-то возразить, но всего лишь произнес:

– Кто за это предложение?

Кевин и Дорис подняли руки. Хироко с Джерри их поддержали.

– Хорошо, – сказал Альфредо, пожав плечами. – Тогда на сегодня все.

Он быстро закрыл заседание и, когда все встали, взглянул на Мэтта.

«Они что-то хотели протащить через Совет, – подумал Кевин. – Но вот что?» Злость вспыхнула в нем с новой силой. Хитрит Альфредо! И никто, кроме Кевина, этого не замечает.

Перед Кевином выросла грузная фигура городского прокурора. Стоящий Будда.

– Так вы придете посмотреть мой домик?

– Ах да, – рассеянно проговорил Кевин. Оскар дал ему свой адрес.

– Может, вы и мисс Накаяма сможете зайти к завтраку. Вы посмотрите дом, а я постараюсь прояснить вам некоторые тонкости сегодняшней повестки дня.

Кевин быстро взглянул на Оскара. Крупное лицо толстяка было совершенно непроницаемо. Потом он со значением подмигнул обоими глазами, черными как вороново крыло. И снова круглый лик его окаменел.

– Хорошо, – сказал Кевин. – Мы придем.

– Я буду ждать вас.

* * *

Ночное возвращение домой после долгого собрания. Кевину надо было завезти кое-какие инструменты Хэнку, а Дорис с Надеждой направились прямо домой. И вот сейчас он ехал в одиночестве.