Текст книги "Хороший, плохой, неживой"

Автор книги: Ким Харрисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

Обычная фраза жертв изнасилования.

– Нет, не твоя, – сказала я, кладя руку на прикрытое одеялом плечо.

– Моя, – возразила она, и я отодвинулась, когда в ее голосе прозвучали низкие сладострастные нотки. – Я знала, что случится. И когда я взяла все, что у него было, он попросил свою кровь обратно – я знала, что так будет. И я отдала ему ее – хотела отдать и отдала. И это было чудесно.

Я заставила себя дышать.

– Прости меня Боже, – шептала она, – я ожила! Я три года не жила. Я стала богиней. Я могла дарить жизнь. Я могла ее отбирать. Я видела его такого как есть, и хотела быть такой, как он. И его кровь горела во мне, будто была моей, его сила стала совсем моей, и мощь его – совсем моей, и меня жгло безобразной и прекрасной правдой его существа, и он попросил меня стать его наследником. Он попросил меня занять место Кистена, сказал, что ждал, чтобы я поняла, что это значит, и только теперь мне это предлагает. А когда я умру, стану ему равной.

Я поглаживала ее по голове, и у нее закрылись глаза, прекратилась дрожь. На нее наваливалась сонливость, лицо становилось спокойным, пока ум прокручивал этот кошмар, ища способ как-то с ним жить. Я подумала, не связано ли это как-нибудь с рассветом, уже озарившим небо за ее шторами.

– Я пошла к нему, Рэйчел, – прошептала она. Бледные губы потихоньку обретали цвет. – Я пошла к нему, и он впился в меня, как дикий зверь, а я была рада боли. Зубы его были Божьей истиной, врезающейся мне в душу. Он терзал меня, потеряв самообладание от радости, что получает обратно свою силу, отдав ее мне так запросто. И я плыла в этой радости, хотя он почти раздавил мне руки и разорвал шею.

Я заставила себя продолжать ее гладить.

– Это было больно, – вдруг прошептала она по-детски, и веки у нее задрожали. – Ни у кого нет столько вампирской слюны, чтобы преобразовать такую боль, и он лакал мое страдание и муку так же, как лакал мою кровь. Я хотела дать ему больше, доказать ему свою верность, что я, хотя и подвела его, не укротив тебя, все равно буду его наследником. Секс улучшает вкус крови, – сказала она еле слышно. – Гормоны делают ее слаще, и потому я открыла себя ему. Он сказал «нет», хотя и стонал от желания, сказал, что может убить меня по ошибке. Но я заводила его, пока он уже не мог остановиться. Я этого хотела. Хотела даже когда было больно. Он взял все, и вызвал у нас оргазм как раз когда меня убил. – Она задрожала, закрыв глаза. – Бог мой, Рэйчел, я думаю, он убил меня.

– Ты не мертва, – прошептала я, но со страхом, потому что не была в этом уверена. Но ведь мертвая она не могла бы находиться в церкви? Разве что она еще в переходном состоянии. Время, за которое менялась биохимия, не было четко ограничено. Какого черта я тут делаю?

– Я думаю, он меня убил, – повторила она, и голос ее поплыл – она засыпала. – Я думаю, я сама себя убила. – Совсем детский голос, и веки затрепетали. – Рэйчел, я умерла? Ты не присмотришь за мной? Чтобы солнце меня не сожгло, пока я сплю? Ты меня посторожишь?

– Тс-с-с, – прошептала я в страхе. – Спи, Айви.

– Я не хочу быть мертвой, – бормотала она непослушными губами. – Я сделала ошибку, я не хочу быть наследником Пискари. Я хочу здесь остаться, с тобой. Можно мне с тобой? Ты меня посторожишь?

– Тише, тише, – приговаривала я, поглаживая ее по волосам. – Засыпай, засыпай.

– От тебя хорошо пахнет… как апельсины, – прошептала она, и у меня сильнее забился пульс, но зато я хотя бы не пахла, как она. Моя рука двигалась и гладила ее, пока она не стала дышать глубоко и медленно. Интересно, прекратится ли дыхание, когда Айви заснет. Я уже_не^знала, живая ли она.

Мой взгляд упал на цветное окно, где уже брезжил намек на восход. Солнце скоро взойдет, а я не знала ничего насчет того, как превращаются вампиры, кроме того, что им нужно быть на шесть футов под землей или в комнате без окон. И еще – что на следующем закате они встают голодные. Бог мой, что делать, если Айви мертва?

Я подошла к коробке с украшениями у нее на комоде, где лежал ее браслет «на случай смерти», который она отказывалась носить. У Айви была хорошая страховка. Если я позвоню по номеру, выгравированному на этой серебряной ленте, «скорая» приедет за гарантированные пять минут, Айви засунут в отличную темную дыру в земле, чтобы она оттуда вылезла после захода солнца возрожденной красивой нежитью.

У меня жгло в животе, когда я поднялась и пошла к себе за своим крестиком. Если она мертва, то какая-то реакция будет, даже если еще переход не закончен. Одно дело – вырубиться в церкви, совсем другое – когда твоей кожи касается освященный крест.

Я вернулась, меня слегка подташнивало. Позвякивая амулетами, я задержала дыхание и помотала над Айви браслетом. Реакции не было. Я поднесла крест ей к шее за ухом и задышала легче, когда опять не было никакой реакции. Молча попросив у нее прощения на случай, если я ошибаюсь, я коснулась крестом кожи. Она не пошевелилась, пульс на шее остался медленным и ровным. На белой коже, когда я отняла крест, никакого следа не осталось.

Я выпрямилась, помолившись про себя. Вроде бы она не мертва.

Я медленно выползла из комнаты Айви, закрыла за собой дверь. Пискари изнасиловал Айви по одной причине – он знал, что я догадаюсь. Она сказала, что он хочет со мной говорить. Если я останусь в церкви, следующей будет моя мать, потом Ник, потом он, вероятно, выследит моего брата.

Мои мысли вернулись к Айви, свернувшейся под одеялом в посттравматическом сне. Следующей будет моя мать. И она умрет, даже не зная, за что ее пытают.

Вся изнутри трясясь, я пошла к телефону в гостиную. Пальцы так дрожали, что номер я набрала со второй попытки. Целых три драгоценных минуты я ругалась, чтобы меня соединили с Роуз.

– Извините, миз Морган, – сказала она таким политкорректным голосом, что на нем можно было яйцо заморозить. – Капитана Эддена сейчас нет, а детектив Гленн велел, чтобы его не беспокоили.

– Чтобы его не… – повторила я, заикаясь. – Послушайте, я знаю, кто их убил. И надо ехать туда прямо сейчас. Пока он никого не послал за моей матерью!

– Простите, миз Морган, – вежливо повторила женщина, – но вы больше не консультант. Если вы хотите заявить об угрозе убийством, подождите, я соединю вас с приемной.

– Нет, постойте! – взмолилась я. – Вы не понимаете. Дайте мне только слово сказать Гленну!

– Нет, Морган! – спокойный рассудительный голос Роуз вдруг загорелся неожиданной злостью. – Это вы не понимаете. Здесь никто не хочет с вами разговаривать.

– Но я знаю, кто охотник на ведьм! – воскликнула я, но щелчок возвестил о конце разговора.

– Идиоты! – завопила я, швыряя телефон через всю комнату. Он ударил в стену, задняя крышка отскочила и батарейки раскатились по полу. Я в досаде затопала в кухню, раскидала по столу принадлежащие Айви ручки, схватила одну, и нацарапала записку, чтобы прицепить на дверь церкви.

Ник едет сюда. С Ником Гленн говорить будет. Ник убедит его, что я права, скажет, куда я поехала. Они должны будут появиться – хотя бы чтобы арестовать меня за вмешательство. Я бы велела ему позвонить в ОВ, но те, небось, у Пискари в кармане. И хотя у людей шансов одолеть мастера-вампира не больше, чем у меня, их вмешательства может оказаться достаточно, чтобы спасти мою шкуру.

Развернувшись, я полезла в буфет, стаскивая амулеты с крюков и запихивая их в сумку. Выдернула нижний ящик и схватила три деревянных кола. К ним добавила большой мясницкий нож из стойки с ножами. Пейнтбольный пистолет, заряженный самым сильным зельем, которое только может быть у белой колдуньи: сонными чарами. С кухонного стола я взяла бутылку святой воды. Минуту подумав, я откинула крышку, сделала глоток, закрыла бутылку и тоже сунула в сумку. Святая вода не очень поможет, если только три дня кроме нее ничего не пить, но я уже хваталась за все соломинки, что попадаются под руку.

Не замедляя шага, я пошла в коридор за ботинками, натянула их и направилась к двери, хлопая шнурками. Перед дверью я затормозила, развернулась и пошла обратно в кухню. Прихватив мелочи на автобус, наконец-то вышла.

Пискари хочет говорить со мной? Отлично. А я хочу говорить с ним.

Глава двадцать шестая

В пять утра автобус был набит. В основном живыми вампирами, а также косящими под них шестерками, возвращающимися домой, чтобы подумать о своей жалкой жизни. Они широко передо мной расступились – может, потому, что от меня святой водой разило. А может быть, я казалась чертовски перегревшейся в зимнем пальто с искусственным мехом на воротнике – я его надела, чтобы водитель меня не узнал и подобрал. Но главное, думаю – это из-за кольев.

С решительным лицом я вышла из автобуса возле ресторана Пискари, остановилась прямо там, где ступила на асфальт и ждала, чтобы дверь закрылась и автобус отъехал. Постепенно его шум стих – автобус влился в растущий утренний трафик. У меня защипало глаза, когда я глянула на светлеющее утреннее небо. Туман моего дыхания закрывал нежную светлую голубизну. Интересно, не последний ли раз я вижу небо в своей жизни. Скоро рассвет. Будь я поумнее, я бы подождала, пока взойдет солнце, и только потом вошла бы.

Я двинулась с места. Все окна двухэтажного ресторана были темны. Яхта все так же стояла у причала, тихо плескала вода. На стоянке находилось всего несколько машин – наверное, служащие. На ходу я перебросила сумку на другую сторону и, вытащив колья, выбросила их прочь. Резкий стук их по асфальту болезненно отдался в ушах. Глупо было их сюда брать – будто я могу заколоть неживого вампира. И пейнтбольный пистолет на пояснице тоже, наверное, бессмысленный жест, потому что меня наверняка обыщут перед тем, как провести к Пискари. Мастер-вампир сказал, что хочет говорить, но дурой надо быть, чтобы думать, будто этим дело и ограничится. Если я хочу встретиться с ним во всеоружии амулетов и талисманов, то мне придется пробиваться к нему с боем. А если я позволю отобрать все, что у меня есть, то попаду к нему невредимой, но совершенно беспомощной.

Открыв бутылку со святой водой, я ее выплеснула, уронив последние капли на руки и смочив ими шею. Пустая бутылка загрохотала вслед за кольями. Бесшумно ступая в ботинках вампирской работы, я зашагала вперед – ноги заставлял двигаться страх за мать и гнев на то, что он сделал с Айви. Если их будет слишком много, я пойду без амулетов. Мой туз в рукаве – Ник и ФВБ.

Живот свело узлом, когда я толкнула тяжелую дверь. Слабая надежда, что за ней никого не будет, умерла сразу, когда на меня, оторвавшись от работы, глянули шесть пар глаз – все принадлежащие живым вампирам. Людской персонал уже отпустили, и я готова была бы поспорить, что эти раз и навсегда восхищенные, покрытые шрамами красавчики разъехались с постоянными посетителями.

Свет был включен при уборке на полную, и большой зал с его бревенчатыми стенами сейчас был не загадочным и волнующим, а грязным и запущенным. Доходящая до плеч стена цветного стекла, разделявшая зал, была разбита. Миниатюрная женщина с волосами до пояса заметала зеленые и золотые осколки поближе к стене. Когда я вошла, она остановилась, опираясь на метлу. У меня в глотке стоял странный запах, густой и удушающий. Я сбилась с шага, когда поняла, что это так густо витают в воздухе вампирские феромоны.

Айви хотя бы устроила драку, подумала я, сообразив, что почти у всех вампиров у кого бинт, у кого синяк, и все они, кроме того, что сидел за баром, в мрачном настроении. Одного покусали, у него была рваная рана на шее и полуоторван воротник униформы. Яркий утренний свет сорвал с них шарм и сексуальное напряжение, и видна была лишь усталая уродливость. Я с отвращением скривила губы. В таком виде они были просто отталкивающие – и все равно шрам у меня на шее заныл.

– Ой, смотрите, кто пришел, – протянул сидевший за баром вампир.

У него униформа была изящнее, чем у прочих, и, увидев, куда я смотрю, он вытащил бейджик с именем. Там было написано СЭМЮЭЛ – вампир, который тогда послал Тарру работать наверху. Сэмюэл встал, потянулся щелкнуть выключателем за прилавком, и знак «открыто» в окне у меня за спиной погас.

– Вы Рэйчел Морган? – спросил он своим уверенным вампирским голосом, медленно и свысока.

Стиснув зубы, я смело прошла мимо знака «Подождите официанта здесь». Я вообще невоспитанная девушка.

– Да, это я, – сказала я, желая, чтобы столов было меньше.

Ноги тоже стали двигаться медленнее, когда осторожность наконец-то нашла брешь в обороне гнева. Я нарушила правило номер один: пришла, злобясь. Но это было бы еще ничего, не нарушь я куда более существенное правило номер два: не вступай в конфликт с неживым вампиром на его территории.

У меня пульс забился чаще, когда Сэмюэл на глазах наблюдающего персонала подошел к двери и запер ее. Обернулся, небрежно бросил ключи кому-то через зал. Этот кто-то, стоявший возле неиспользуемого камина, поднял руку, и я узнала Кистена – пока он не двигался, то не был заметен. Ключи звякнули у него в ладони и исчезли. Даже не знаю, должна ли я на него злиться. Он вывалил Айви и уехал, но он ведь пытался их остановить.

– Так насчет этого Пискари и беспокоился? – спросил Сэмюэл с издевательским оскалом на красивом лице. – Тощеватая малышка. Сверху очень мало. – Он осклабился шире. – И снизу тоже. Я думал, ты повыше.

Он протянул ко мне руку. Я резким движением поставила блок, ощутила, как мой кулак врезался ему в ладонь, вывернула запястье, поймала его за руку и дернула вперед, навстречу поднятому ботинку.

Удар пришелся в живот, дыхание вырвалось из Сэмюэла с шипящим уханьем, он опрокинулся назад. Я проводила его джебом в пах, и он свалился к моим ногам.

– А я думала, ты поумнее, – сказала я корчащемуся на полу вампиру.

Пожалуй, не самый был умный мой поступок.

Побросав тряпки и метлы, уборщики стали приближаться ко мне ровным и неспешным шагом. Я задышала быстро, стряхнула с себя куртку, отпихнув ногой ближайший стол, чтобы дать себе место для маневра. Семь шариков в пистолете, девять вампиров. Всех мне не снять. У меня похолодели щеки, голые плечи покрылись гусиной кожей.

– Нет, – произнес Кист из своего угла, и они заколебались. – Нет, я сказал! – гаркнул он, вскакивая на ноги и двигаясь к нам, но резкие шаги сразу стали медленнее из-за недавно обретенной хромоты.

Они с искаженными злобным обещанием лицами остановились, образовав вокруг меня кольцо радиусом добрых восемь футов. Восемь футов, подумала я, и мне стало нехорошо при воспоминании о наших с Айви спаррингах. Это как раз дистанция, с которой вампир тебя достанет. Побитый в пах вампир встал, ссутулив плечи, с искаженным от боли лицом. Кист протолкался в круг, встал напротив него, руки на бедрах, ноги расставлены. Темная шелковая рубашка и брюки от костюма смотрелись элегантнее, чем его обычный кожаный наряд. Синяк на заросшей свежей щетиной щеке наливался совсем рядом с глазом. Судя по его осанке, ребра у него тоже болели, но, кажется, больше всего пострадало его самолюбие. Положение наследника он уступил Айви.

– Он велел ее привести, а не поиметь, – сказал Кист бескровными губами. Мой взгляд прилип к следу ногтя у него под челкой.

Хотя Сэмюэл был крупнее, не оставалось сомнений, что Кист имеет право ему приказывать. Злость и нетерпение сменили его обычную мину небрежного флирта, придавая ему тот оттенок резкости/что мне всегда в мужчинах нравился. Как у всякого менеджера, у Киста были проблемы с работниками, и почему-то тот факт, что ему, как всякому другому, приходится разгребаться с обыденщиной, придавал ему привлекательности. Мой взгляд блуждал по нему, а мысли следовали за взглядом.

Черт бы побрал вампирские феромоны.

Все еще тяжело дыша, большой вампир покосился на меня и снова на Киста.

– Ее надо обыскать, – сказал он. И облизал губы, глядя на меня, да так, что у меня зачастил пульс. – Я это сделаю.

Я напряглась, подумала о пейнтбольном пистолете. Но слишком их здесь много.

– Это сделаю я, – ответил Кист, и голубизна его глаз стала исчезать в нарастающей черноте.

С-супер.

Сэмюэл молча отступил, и Кист протянул руку к моей сумке. Я замялась, потом увидела его приподнятые брови, как бы говорящие: «Ты только дай мне повод», – и отдала ее. Кист взял сумку, плюхнул на соседний стол.

– Дай мне все, что на тебе, – сказал он тихо.

Не отрывая от него взгляда, я медленно завела руку за спину и подала ему пейнтбольный пистолет. Окружающие вампиры не издавали ни звука. Может, из уважения к моему красному пистолетику? Они же не знали, чем он заряжен. Еще только затыкая его за пояс, я знала, что воспользоваться им не придется, и сейчас хмурилась из-за упущенной возможности, которой на самом-то деле и не было.

– Крест? – спросил Кист, и я, расстегнув замок зачарованного браслета, положила его в протянутую руку. Ничего не сказав, Кист положил крест и пистолет на стол позади себя. Шагнув вперед, он широко развел руки. Я послушно повторила этот жест, и он подошел ближе, чтобы меня обыскать.

Стиснув зубы, я ощущала блуждающие по мне его руки. Там, где он прикасался, начиналось теплое покалывание, проникающее снаружи внутрь. Только не шрам, только не шрам, – думала я отчаянно, зная, что будет, если он коснется шрама. Вампирские феромоны висели в воздухе так густо, хоть топор вешай, и струя воздуха от вентилятора вызывала приятное ощущение, сползающее от шеи к паху.

Когда он убрал руки, я вздохнула с облегчением.

– Амулет с мизинца, – потребовал он, и я сняла колечко, положила ему в ладонь. Он бросил его рядом с моим пистолетом.

Кист встал прямо передо мной и недобро прищурился:

– Дернешься – умрешь. Я не поняла.

Кист придвинулся ближе, и я задышала сквозь зубы. Я ощущала его напряжение, его обостренное внимание, предугадывающее мои возможные движения. Он дыхнул мне на ключицу, и мои мысли перескочили к его губам, гладившим мне ухо четыре дня назад. Кист, наклонив голову, глядел на меня, колеблясь, и пустой взгляд голубых глаз отлично прикрывал голод.

Он поднял руку, погладил пальцем от уха вниз, к шее, к выступам шрама.

У меня подкосились колени. Хватая ртом воздух, я подалась вверх, и в волнах непобедимого желания, которое требовало удовлетворения, я ударила его наотмашь, но он перехватил мою руку, рванул на себя. Я извернулась, ударила ногой – он перехватил и ее, дернул и отпустил.

Я упала на задницу – больно на деревянный-то пол! И уставилась на него под хохот вампиров. Но на лице Киста не выражалось ничего – ни злости, ни мысли. Ничего совсем.

– От тебя пахнет Айви, – сказал он, когда я встала с колотящимся сердцем. – Но ты не привязана к ней. – Чуть заметное удовлетворение прочиталось на его лице. – Она не смогла.

– О чем ты бормочешь? – буркнула я, злясь и смущаясь, пока отряхивалась.

Он прищурился:

– Приятно было? Когда я твой шрам трогал? Если тебя какой-нибудь вампир привяжет кровью, только он может вызвать такую реакцию. Кто же это тебя укусил и не дал себе труда объявить тебя своей? – Лицо у него стало задумчивым, и мне показалось, что мелькнуло на нем что-то вроде вожделения. – Или ты убила того, кто на тебя напал, чтобы не быть привязанной? Очень плохая девочка!

Я ничего не ответила – пусть верит, во что ему хочется, – и он пожал плечами.

– Поскольку ты ни к кому не привязана, такую реакцию может вызвать любой вампир. – Он приподнял брови. – Любой вампир, – повторил он, и у меня мороз пробежал по коже, когда я вспомнила, что меня ждет Пискари. – Интересное у тебя утро будет, – добавил он.

Муть перед глазами постепенно рассеивалась. Кист протянул руку назад, взял со стола мою сумку. Вампиры начали переговариваться, строя небрежные и не очень мне нравящиеся предположения, сколько я продержусь. Сперва Кист вытащил мясницкий нож, и вампиры загоготали. Я рассеянно оглядывала зал, отмечая разрушения, а Кист вытащил пригоршню амулетов, со стуком высыпал их на стол.

– Это все работа Айви? – спросила я, пытаясь как-то найти в себе уверенность.

Чем дольше я буду отвлекать их разговорами, тем больше шансов, что Ник успеет привести сюда ФВБ вовремя. Вампир, который получил удар в пах, осклабился:

– В некотором смысле. – Он глянул на Киста и, как мне показалось, стиснул зубы. – Твоя соседка отлично трахается, – сказал Сэмюэл, и рожа у него сделалась самодовольная, потому что у Киста участилось дыхание и пальцы, копающиеся в моей сумке, стали неловкими.

– Так вот, – тянул Сэмюэл в небрежно-приятельскойй манере. – Они с Пискари всему ресторану приход организовали на вампирских феромонах. В результате три драки, пара укусов. – Он прислонился к столу, скрестил на груди руки и ухмыльнулся. – Один умер и был отвезен в городское временное хранилище. Понимаешь? Он получил свой портрет на стенку и купон на бесплатный ужин. И нам чертовски повезло сообразить, что творится, и всех не-вампов убрать отсюда, пока не началось всерьез. Упаси нас Боже, если Пискари за это лишится ЛСП и должен будет получать ее снова. В прошлый раз на это чуть не год ушел.

Сэмюэл взял орешек из вазы, подбросил в воздух, поймал ртом и стал жевать все с той же радостной ухмылкой. Кист покраснел от злости.

– Заткнись, – велел он, закрывая мою сумку.

– А чего такого? – насмешливо спросил Сэмюэл. – То, что с тобой Пискари никогда так не урабатывался, еще не значит, что он сделает ее своим наследником.

Кист замер. Он никому не сказал, что Пискари уже это сделал. Я глянула на него и удержала язык за зубами.

– Я сказал – заткнись, – предупредил Кист, и почти видно было, как он раскаляется.

Окружающие нас вампиры небрежно подались назад. А Сэмюэл засмеялся, явно желая довести Киста до срыва.

– Ревнует Кист, – обратился он ко мне с единственной целью – позлить оппонента. – Когда они с Пискари этим занимались, максимум, что происходило – это потасовка в баре. – Полные губы вампира разъехались в похабной улыбочке, он победительно оглядел слушателей. – Да не волнуйся, старина, – бросил он Кисту. – Пискари она надоест, как только умрет, и ты снова будешь на коне… или под конем… или в серединке, если повезет. А может, тебя пригласят на мастер-класс и Айви тебя чему-нибудь научит.

У Киста задрожали пальцы – и в промежутке между секундами он бросился. Так, что не уследить, он перепрыгнул через круг, схватил Сэмюэла за рубашку и швырнул на опорный столб. Столб затрещал, в груди у Сэмюэла что-то хрустнуло и рот раскрылся от боли, которую он еще не успел ощутить.

– Заткнись, – тихо повторил Кист, сжав зубы. Веко у него дергалось.

Отпустив рубашку Сэмюэла, он схватил его за руку, вывернул ее под неестественным углом, и тот рухнул на колени. У меня пресеклось дыхание от отчетливого щелчка вывихнутого сустава.

Глаза Сэмюэла вылезали из орбит. Раскрыв рот в безмолвном крике, он стоял на коленях, а рука сзади, потому что Кист ее и не думал отпускать. Потом Кист ее бросил, и Сэмюэл стал ловить ртом воздух.

Я стояла, не в силах шевельнуться, испуганная быстротой того, что сейчас случилось.

Вдруг Кист отказался прямо передо мной, и я вздрогнула.

– Вот твоя сумка, – сказал он.

Я схватила сумку, и Кист жестом пропустил меня вперед. У окружающих вампиров был такой вид, что похоже они урок усвоили. Никто не пошел помогать Сэмюэлу, и отрывистые вздохи неподвижно лежащего вампира доставали меня до самой сердцевины.

– Не трогай меня, – сказала я, проходя мимо Киста. – И вы все не вздумайте в моих вещах рыться, пока я не вернусь, – добавила я, пытаясь скрыть дрожь.

Потом я посмотрела на стол и сбилась с шага – там лежала только половина талисманов, которые я принесла с собой. Кист взял меня за локоть и повлек за собой.

– Отпусти, – сказала я, но память о том, как он только что вывихнул руку Сэмюэлу, удержала меня от попыток освободиться.

– Заткнись, – произнес он, и его напряженный голос заставил меня замолчать.

Я последовала его не слишком вежливому указанию, пробираясь между столами, а потом через дверь в кухню, но мысли неслись галопом. У нас за спиной вампиры снова вернулись к уборке, обмениваясь мнениями и не обращая внимания на Сэмюэла.

Я не могла не заметить, что у меня в кухне, хотя она и меньше, чем у Пискари, порядка больше. Кист подвел меня к металлической учрежденческого вида пожарной двери, открыл ее и щелкнул выключателем. За дверью открылась небольшая комната с дубовым полом. Серебристые дверцы лифта утоплены в стене, другую стену почти полностью занимал широкий вход винтовой лестницы, ведущей вниз. Очень элегантная лестница, и скромный канделябр над ней тихо позванивал в восходящем прохладном потоке. На противоположной стене громко тикали деревянные часы размером со стол.

– Вниз? – спросила я, стараясь не показывать испуга. Если Ник не нашел моей записки, подняться по этой лестнице мне уже не придется.

Пожарная дверь тихо закрылась за нами, и я почувствовала, что давление воздуха изменилось. Восходящий поток ничем не пах, почти пустота как таковая.

– Давай лучше на лифте поедем, – сказал Кист неожиданно спокойным голосом. Вся его осанка изменилась – он сосредоточился на какой-то неизвестной мне мысли.

И часть моих амулетов мне оставил…

Дверцы лифта немедленно открылись в ответ на нажатие кнопки, и я вошла. Кист встал вплотную ко мне, дверцы закрылись и у меня неприятно приподнялся желудок, когда лифт медленно поехал вниз. Я тут же перебросила сумку наперед и открыла ее.

– Идиотка! – прошипел Кист.

Я тихо взвизгнула, когда он всем телом прижал меня в угол. Пол подо мной вздрогнул, я застыла, готовая действовать. Зубы Киста были в дюйме от моей кожи, демонский шрам пульсировал – я задержала дыхание. Феромонов здесь было меньше, но легче мне не стало. Играй тут еще «музыка для лифтов», я бы завопила.

– Не будь дурой. Ты что, думаешь, здесь камер наблюдения нет?

Мне стало трудно дышать.

– Отпусти меня.

– Что-то не хочется, любимая, – шепнул он, и от его дыхания жгучее покалывание побежало импульсами от шрама и пульс забился молотом. – Я сейчас проверю, насколько тебя может завести вот этот шрам у тебя на шее… а когда проверю, у тебя в сумочке будет лежать флакон.

Я сжалась, когда он прижался теснее. Запах кожаной одежды и шелка был настойчив и восхитителен. У меня перехватило дыхание, когда Кист носом отодвинул мне волосы, чтобы не мешали.

– Это египетская жидкость для бальзамирования, – сказал он, и я напряглась от его губ, скользящих у меня на шее при произнесении этих слов. Я не смела шевельнуться, и будь я честной, я бы призналась, что и не хотела – щекочущие ниточки предвкушения расходились по телу от шрама. – Брызни ему в глаза, и на время ты его отключишь.

Я не могла с собой справиться, тело требовало, чтобы я что-нибудь сделала. Расслабив плечи, я закрыла глаза и руками стала гладить гладкую спину Киста. Он замер от неожиданности, потом его руки скользнули ниже, по бокам, взяли меня за талию. Мышцы под шелковой рубашкой напряглись от моих прикосновений. А я подняла руки, ногтями играла с завитком в ямке на шее сзади. Мягкие пряди имели такой ровный цвет, который можно найти только в коробке – он красил волосы.

– Почему ты мне помогаешь? – шепнула я, играя черной цепью у него на шее. Нагретые телом звенья сплетены были так же, как и на ножных браслетах Айви.

Я ощутила игру его мускулов, сведенных не желанием, а мукой.

– Он сказал, что я – его наследник, – произнес он, пряча в моих волосах губы от невидимой камеры – по крайней мере, я себе говорила, что для этого. – Он сказал, что я с ним буду вечно, а потом променял меня на Айви. Она его не заслуживает. – Голос был искажен страданием. – Она его даже не любит.

Я закрыла глаза. Никогда мне не понять вампиров.

Не зная сама зачем, я погладила его по голове, перебирая пряди, успокаивая его, а его дыхание превращало демонский шрам у меня на шее в растущие импульсы желания, требующего, чтобы его удовлетворили. Здравый смысл приказывал остановиться, но Киста предали, и я тоже чувствовала, что меня предали.

У него пресеклось дыхание, когда я провела ногтями под ухом. Издавая низкие тихие звуки, он прижался сильнее. Жар его тела ощущался через мою тонкую рубашку, и его напряжение становилось глубже, опаснее.

– Бог ты мой! – прошептал он хриплым сорванным голосом. – Айви права. Оставить тебя несвязанной и свободной от принуждения – это как тигрицу трахать.

– Придержи язык, – сказала я с придыханием, ощущая ласку его волос на лице. – Мне такие выражения не нравятся.

Я уже мертва. Почему бы не насладиться последними минутами?

– Да, мэм, – ответил он послушно, и голос его потряс меня готовностью к подчинению, хотя он с силой прижался губами к моим губам. От этого давления голова у меня отклонилась в угол лифта. Я прижалась в ответ, не испытывая страха.

– Не называй меня так, – произнесла я прямо ему в рот, вспомнив, что говорила Айви про то, как он любит играть подчиненного. Может быть, встречу с субмиссивным вампиром я переживу.

Он прижался ко мне сильнее, а голову отвел. Я увидела его глаза – голубые, без малейшей черноты, – всмотрелась в них с захватывающим дух осознанием: я не знаю, что сейчас случится, но молюсь, чтобы оно случилось, что бы оно ни было.

– Дай я это сделаю, – сказал он рокочущим голосом, почти-почти рычанием. Руки у него были свободны, он взял меня за подбородок, не давая двинуть головой. Мелькнули зубы, потом он оказался слишком близко, чтобы что-нибудь можно было разглядеть. И даже капельки страха не было во мне, когда он снова меня поцеловал, потому что до меня вдруг дошло.

Он не хотел крови. Крови хотела Айви, Кист хотел секса. И риск, что его желание может обратиться в жажду крови, уступило чувственности, переходящей в бесшабашную смелость.

Губы у него были мягкие, влажно-теплые, и светлая щетина резко контрастировала с этой мягкостью, усиливая ощущение. С бьющимся сердцем я зацепила его ногой под колени и притянула ближе. Он задышал тяжело и часто, и у меня вырвался тихий стон наслаждения. Язык нашел гладкость его зубов, его мышцы напряглись под моими ладонями. Я убрала язык, дразня, заманивая.

Мы отодвинулись губами друг от друга. В глазах Киста, черных и полных лихорадочного, бесстыдного желания, пылал жар. И все равно страха не было.

– Дай мне это… – выдохнул он. – Я не прокушу твою кожу, если… – он перевел дыхание, – если ты мне это дашь.

– Молчи, Кистен, – шепнула я, закрывая глаза, чтобы отделить себя, насколько возможно, от этой неразличимой смеси двух разных желаний.

– Да, миз Морган.

Это был едва слышный шепот, я даже не знаю, услышала я его или нет. Во мне росло желание, непобедимое, одолевающее рассудок. Я знала, что не надо, но сердце билось птицей, и я погладила его по шее ногтями, оставив красные следы. Кистен вздрогнул, его руки опустились к моей пояснице, твердые, ищущие. Жидкий огонь хлынул у меня из шеи, когда он наклонил голову и нашел мой шрам. Резко и сильно звучало его дыхание, волнами наслаждения обдавало меня из его губ.