Текст книги "Следующей зимой (СИ)"
Автор книги: Кейт Рона
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
24 дня до зимы
После пар пришлось идти в профком помогать с организацией конкурса красоты. В итоге меня отправили по магазинам со списком покупок на два листа. Аргумент за мою кандидатуру: «У тебя же подруга на машине!»
Хорошо, что Маша еще не успела уехать. Со мной напросился Руслан: «Кто-то же должен всё это дотащить!»
– Хэй, – зову я Машу. – Ты что?
Мы сидим в машине возле моего подъезда после почти четырех часов поездок по городу и покупок. Маша непривычно молчалива весь день. Я знаю, что – вернее, кто – является этому причиной. Мне хочется подбодрить ее. Или встряхнуть.
– Всё хорошо.
– Ага, вижу…
Фомичева вздыхает. И правда, что тут скажешь?..
– Ты же видела всё. Я бы поняла, если бы он к ним хоть что-то чувствовал, но он же меняет их каждые две недели. Странно, что не как белье – каждый день. Так почему не я?
– Ты хочешь на их место? – мой тон резкий, не могу себя сдержать. Потому что я уже ненавижу Терновского.
– Нет. Или да. Не знаю. Знаешь, когда его вижу, аж коленки подгибаются. Забываю про собственное достоинство, про гордость.
Теряюсь от такой откровенности. Ее слова так перекликаются с моими чувствами. С одним отличием. У нее всё же есть какой-то шанс, может, и не сейчас. А у меня нет.
– Он ведь даже потанцевал со мной. Говорил, что мой подарок самый личный, что я чуть ли не единственная попала в точку, а не отделалась чем-то стандартным…
Она мне рассказывает и рассказывает события субботнего вечера. Теперь я вижу их с ее стороны. И могу только вздыхать и тихонько произносить «Мудак».
Маша шмыгает и наконец останавливается. Все слова уже иссякли.
– Спасибо, что была со мной. Хотя я тебя и бросила…
Я смеюсь. А она продолжает:
– Хорошо, что у меня есть ты и Тёма!
Я тут же напрягаюсь. Весь день пытаюсь закинуть мысли о нем как можно дальше. В воскресенье утром я попросила Машу побыстрее вызвать такси и поехать домой, ведь «у меня уроки, да и мама просила не задерживаться». Нам повезло, такси приехало очень быстро. Когда мы спустились, чтоб одеться и попрощаться с хозяином, я не знала, куда себя деть. Мне показалось, что Звягинцев что-то хотел сказать, он постоянно смотрел на меня. Слава богу, что времени на долгое прощание не было. Хотела ли я слышать его нелепые извинения? Нет.
– Слушай, а Русланчик-то от тебя сегодня вообще не отходил! – улыбаясь, сообщила подруга.
Я закатила глаза.
– Это суперстранно, не находишь?
– Что ты ему нравишься?
– Что он от меня не отходит и несет какую-то чушь.
– Потому что ты такая вся снежная королева, парнишка теряется.
– Я?
Мне казалось, что я веду себя дружелюбно.
– Ты-ты! «Алисонька, давай я возьму этот пакет!» – Маша копирует интонации Кашина. – А Алиса вся такая сильная и независимая: «Сама справлюсь!»
– Я не так сказала! – смеюсь я.
– Ну, может, чуток по-другому, но смысл именно такой: «Не подходи ко мне, покусаю!»
– Я могу, да, – я ухмыляюсь.
– Не нравится он?
– Не знаю… Наверное, нет.
– Скажи ему.
– Как? Он ведь фактически даже намеков никаких не делал. Просто трется рядом и несет какую-то ерунду На предложение помочь я должна ему была ответить: «Руслан, вы мне не нравитесь, перестаньте катить ко мне свои яйца»? Так? А он такой покрутит у виска и скажет, что я чокнутая и он просто хорошо воспитан и хотел помочь…
Маша хохочет.
Позже, вечером, мне приходит сообщение от Каримовой. Она хочет участвовать в конкурсе и просит помочь с анкетой и видеопрезентацией. Я скидываю ей ссылку на положение о конкурсе, на регистрационную форму и страничку с разбором основных вопросов, которые возникают у претенденток. Конкурс проводится уже несколько лет, и вся информация давно разложена по полочкам. Но Ленка не унимается и забрасывает меня вопросами и просьбами о помощи. В итоге заявку мы заполняем вместе. Тяжела и неказиста жизнь старосты. Не в рифму, зато по делу. Видео я вообще не хочу заниматься, но выхода нет, Ленка не отстает, пока не соглашаюсь. Я говорю, что сценарий и съемки на ней, я лишь смонтирую. Мне прилетает тонна смайликов-поцелуйчиков. Я же ругаю себя на чем свет стоит. Даже монтаж заберет кучу времени, которого у меня не особо много – до сессии остается два месяца, и я знаю, что они пролетят, что вообще не поймешь, что делала всё это время.
23 дня до зимы
На последней паре мне приходит сообщение в директ: «Жду после пар». В следующем сообщении указана марка машины, цвет и номер. Ну ладно додумался, что я не знаю его машину. Не знаю, хочу ли я говорить со Звягинцевым. Не отвечаю ему ничего. И тяну с решением до последнего. До того момента, когда уже нужно одеваться и выходить на улицу. Маша торопит, говорит, что отвезет меня, но у нее мало времени.
– Да мне надо в профком, совсем забыла, – делаю огорченное лицо. И стыжусь, как легко вру.
– Вечный профком! – ворчит Фомичева. – Не надоело?
– Надоело, – на этот раз правда. – А что поделать?
– Ждать тебя не могу, сори!
– Я и не просила, – улыбаюсь.
– Ладно, у Златы пары перенесли, она позже заканчивает, напиши, отвезет тебя.
– Да я не знаю, когда закончу. Может, через полчаса, а может, через три часа.
После ухода Маши я выжидаю минут десять и выхожу из корпуса. Ищу синюю «Мазду».
Нашла, подхожу. Артем уткнулся в телефон. В последний момент закрадывается мысль, а вдруг он меня уже не ждет? Отгоняю ее и хватаюсь за ручку двери. Забираюсь в машину. Внутри полумрак и тепло.
– Вообще-то она больше фиолетовая, – вместо приветствия говорю я.
– По паспорту синяя, – отвечает он.
– А по факту – нет, – я поворачиваюсь к нему. – Что хотел?
– Пристегнись, – он запускает двигатель.
– Зачем?
– Так гласят Правила дорожного движения.
– А тут сказать нельзя?
– Нет.
Безапелляционность его тона заставляют меня пристегнуться. По пути мы молчим. Я перебрала все возможные варианты, куда мы можем ехать: от кафе до тайного клуба анонимных волонтеров.
И всё же я не выдерживаю:
– Куда едем?
– Ко мне.
Да, этот вариант я тоже рассматривала, но тут же отвергла как неосуществимый. Часть меня требовала устроить скандал, заставить его остановиться, гордо хлопнуть дверцей и уйти в закат. Другая говорила: «Давай посмотрим, что будет дальше!» Любопытство победило.
Звягинцев живет в старом доме, построенном в стиле конструктивизма. Когда сворачиваем во двор, замечаю сбоку именную табличку какого-то почетного жителя сей постройки. Его квартира на пятом этаже, в ней две комнаты с высоченными потолками.
– Напоминает студию… – произношу я, снимая куртку.
– Так и есть, во время Союза здесь жили скульпторы и художники.
Мы заходим в большую комнату, обстановка аскетичная, белые стены, на полу старый, но приведенный в порядок паркет, высокие деревянные крашеные рамы – видимо, дом относится к объектам культурного наследия и менять окна нельзя. Никогда не была в таких домах. Понимаю, что мне здесь нравится.
Артём садится на диван и включает огромный телевизор на стене.
– Стоя будешь смотреть?
Из вредности говорю «да», но сажусь на диван. Не сильно далеко от него, но и не слишком близко. Ожидаю, что он что-нибудь начнет говорить уже, но оказывается, мы будем досматривать «Ванпанчмена».
– Вообще-то я его смотрела, – сообщаю я, когда заканчиваем смотреть так и недосмотренную в субботу серию.
– Я тоже. Но это не является противопоказанием для повторного просмотра.
Я хмыкаю, но устраиваюсь поудобнее. Пытаюсь следить за сюжетом (хотя и так всё помню), но абсурдность ситуации рождает тонну вопросов. От «Зачем я здесь?» до «Какого хрена тут вообще происходит?».
– Аникина, расслабься, – слышу слева от себя его голос. В его тоне такая приятная мягкость, какую я слышала у него только по отношению к Маше. И теперь я точно не расслаблюсь.
– Это невозможно, – бормочу.
– Ты даже не пробовала. Давай же. Немного практики, и всё.
Я близка к тому, чтобы взорваться. Представляю себя сверхновой.
– Я немного (нет, много) не понимаю, что творится. Почему мы сидим тут и смотрим «Ванпанчмена»? Что это было в субботу? И зачем это было? И как это произошло?
Я тяжело дышу от нервозности, пронизывающей каждую клеточку тела, смотрю на Звягинцева исподлобья, будто бык на тореро. И не зря – этот засранец так внимательно на меня смотрит, но краешки его губ приподняты в лукавой улыбке.
– Знаешь, хорошие вопросы. Но ответов на них у меня нет.
– Охренительно! А на это есть ответ? Ты всегда практикуешь незащищенный секс?
Говорю это и краснею, словно первоклассница.
– Обычно нет. Так получилось.
Хоть бы смутился для приличия!
– А если будут последствия, тоже будешь говорить: «Так получилось»?
Я пру как танк. Хочу, чтобы он хоть толику понимания изобразил, понял, насколько это серьезно.
– Ты не принимала специальную таблетку?
Черт, я ведь не подумала об этом… Если он свалит всю вину на меня… О, он познакомится с моей темной стороной.
– Нет.
– Тогда ждем месячных, молимся Ктулху, приносим жертву Макаронному монстру, посылаем сигналы Вселенной.
Он невозможен! Я закрываю лицо ладонями, пытаясь прийти в себя. Если честно, какое-то внутреннее ощущение говорит, что всё будет хорошо. Но я уже успела нафантазировать, как все мои планы летят в тартарары, если хоть один чертов сперматозоид достиг финиша.
Ладно, осталась неделя, нужно просто дождаться.
Артем обхватывает меня со спины и убирает мои руки от лица.
– Давай паниковать будем по факту, – мягко шепчет он и тянет меня назад, чтобы облокотилась на спинку. И я позволяю ему это сделать. – Как-то жарковато, не находишь?
Я не успеваю даже понять вопрос, а он подхватывает футболку за край и снимает. Мою футболку! С меня!
– Очень жарко! – злобно произношу и стаскиваю футболку с него. А он не сопротивляется и смеется. Что ж, видимо, в этом и заключался план…
Хочется сжаться в комочек и прикрыться, лишь каким-то невероятным усилием воли я останавливаю себя. «Всё нормально, – убеждаю себя, – он всё видел уже. Не нравится, его проблемы!» Не очень действует… Это третий раз, когда парень видит меня без одежды. Второй был в субботу. А первый… В конце 11-го класса. Стандартная история: мне нравился парень, а ему просто хотелось секса. Тогда некогда было страдать от факта, что меня принялись игнорировать сразу после той ночи. Экзамены сами себя не сдадут. Потом у меня было целое лето предаваться жалости, ненавидеть его, пребывать в апатии. И наконец понять, что не так уж я его и любила.
Да, я пережила уже давно это, но уверенности тот опыт мне не добавил.
Звягинцев подхватывает меня и сажает под бок. Там очень уютно, и я немного расслабляюсь.
Я стою у окна, дожевываю пиццу и смотрю на город. Мне так хорошо, что хочется плакать. Звягинцев разговаривает с кем-то по телефону, что-то по учебе, и меряет комнату шагами. Я пропускаю всё мимо ушей. В комнате полумрак, который разбавляет лишь мерцание экрана и свет фонарей с улицы. Мне кажется, со стороны эта сцена должна выглядеть атмосферно. Я, похоже, влюбилась в эту квартиру. Особенно в это окно – непривычно большое для советских строений, хотя это и объяснялось первоначальным назначением этого дома. Само здание расположено в верхней части улицы, плюс высокие потолки – и с пятого этажа открывался завораживающий вид на город. Светящиеся золотые змейки улиц устремлялись к центру и сливались в большое световое пятно. Слева даже виднелся шпиль главного корпуса университета.
Снова раздается писк мессенджера: Маша со Златой что-то обсуждают. Не хотела ничего читать, но пора возвращаться в реальность.
И ехать домой, пока ходят маршрутки.
Мама не одобрит, если вдруг «останусь ночевать у Маши». Нахожу свое нижнее белье под диваном, снимаю футболку Артёма, хотя с удовольствием бы осталась в ней, одеваюсь. Нахожу Звягинцева на кухне, он всё еще висит на телефоне. Не знала, что парни могут так долго болтать. Шепчу, что мне пора.
Он просто закрывает за мной дверь, всё еще слушая своего собеседника. Стараюсь не думать об этом. Видимо, нормальное расставание после секса – это не мое. Надо быстрее привыкать, чтобы не слишком загоняться.
Но пока не получается. В маршрутке прислоняюсь горящим лбом к стеклу. Чувствую себя какой-то грязной. Знаю, я сама была не против, более того, хотела этого. И могла предположить, что все примерно так и будет. Но всё равно стыдно – перед собой.
Достаю телефон и пробегаю сообщения: в «Бандитках», как обычно, обсуждают Розочку, ту еще стерву, тут я согласна с общественным мнением. Подруги обмениваются отзывами на какую-то новую песню, которую я еще не слышала. Достаю наушники, включаю, но мысли мои где-то не там. Три раза нажимала репит. Бесполезно. Ничего не слышу, не понимаю ни слова.
20 дней до зимы
В прошлом году я была так горда собой: меня выбрали старостой. Так радовалась, а теперь начинаю понимать, почему никто больше не хотел занять сию должность. Нет, я знала это всегда. А теперь просто прочувствовала во всю силу. Ходить разбираться на кафедру с Акуловой, потому что «ну ты же староста!», то еще удовольствие. И это после пар, в пятницу!
Злата написала, что они всё еще в пиццерии. Спешу туда, мне сейчас не помешает та приторная бурда, которую они называют кофе.
В окно замечаю девчонок на нашем обычном месте, но они не одни. Сердце забилось. Я не видела Артёма с этого вторника. Вернее, видела пару раз в толпе студентов издалека.
Провожу руками по волосам. Потом одергиваю себя – вот еще событие!
Сразу подхожу к стойке и заказываю кофе.
Рядом со Златой расположился Миша и Захар, напротив – Маша и Артём. И место свободно только рядом со Звягинцевым. Ох… Я бросаю «Привет», сажусь и сосредотачиваюсь на напитке. Потому что мне так неловко, что, мне кажется, из космоса видно, как я покраснела.
– Ну тебе же они уже не нужны! – хнычет Маша. – Ну Тё-ё-ёма!
– Они мне достались потом и кровью, это мой трофей!
– Алиса, помогай! – Маша перевешивается через Звягинцева и щипает меня за коленку.
– А?
– Помогай выпрашивать лекции Розочки, говорю!
Я пялюсь на них обоих. Да, прошлую лекцию мало кто смог нормально записать, Аверьянова диктовала ее на первой космической скорости. А перед сессией будет проверять наши записи – у нее фетиш на свои собственные лекции. И мне тоже нужны эти записи.
– Вот ты зря ее не боишься, – обращается Маша к Звягинцеву, и он отворачивается от меня. – Так не скажешь, но Алиса с ее выдержкой и хладнокровием вполне может быть каким-нибудь наемным убийцей. Ассасином. Ниндзей. Киллером.
Это я-то… Ага. И где мое хладнокровие, когда сейчас трясусь просто от того, что коснулась своим ботинком ботинка Звягинцева?
– Что смеетесь? Посмотрите, она же похожа на эту девочку из «Леона». Как там ее?
– Матильда, – подсказывает Шварц.
– О, да ладно, я думала ты только про зомби фильмы смотришь, – язвит Злата. Захар прыскает. Миша ее щипает за бок, и они обмениваются щипками. Кажется, сейчас я наблюдаю что-то из разряда внутренних шуток, о которых я не имею представления.
– Это единственный фильм не про зомби, который он смотрел, – сообщает Артём.
– Я не настолько ограничен, есть же еще фильмы про кошечек и собачек! А еще такой жанр, где слишком зазнавшихся персонажей убивают маньяки, затем расчленяют и закапывают в лесу. Я понятно намекаю?
Иногда, вот как сейчас, я чувствую себя пятым колесом.
Злата и Миша уставились друг на друга в притворной злости. И рассмеялись. Шварц наклоняется к уху своей девушки и что-то шепчет.
– Голди, Мишаня, ведите себя прилично в обществе холостяков, – укоряет их Артем.
Захар смотрит на него взглядом «я вообще-то не холостяк», а Маша, наоборот, поддакивает. Но я вижу, как она отводит взгляд, как искра пропадает из взгляда. Не могу видеть ее такой, хочется взять ее за руку, но нас разделяет Звягинцев, который, похоже, тоже замечает перепад Машиного настроения. Его рука взлетает и замирает в сантиметре от ее плеча.
Он моментально убрал руку. Но и этого мне достаточно, чтобы вновь задаться вопросом, что он чувствует к ней? Так сильно хочу знать, что приоткрыла рот, чтобы спросить. Видимо, я совсем уже того…
– Может, ко мне? Посмотрим что-нибудь, поиграем…
В Машином голосе не вопрос, а просьба: «Побудьте со мной!»
Все тут же соглашаются и бурно обсуждают, что посмотреть.
Знаю, что мои чувства глупы и неуместны, но сейчас завидую ей – у нее действительно много друзей. Друзей не на словах, а на деле. Пусть не идеальных, но дорожащих ею. Это ошеломляет.
– Заеду за Оксаной и сразу к тебе, – Захар покидает нашу компанию. И мы тоже начинаем собираться. Миша со Златой решают оставить машины у университета. Поэтому я и Злата забираемся к Маше в ее машину, Артём везет Мишу.
Меня посещает мысль, что если бы всё было немного по-другому, то я могла бы ехать с Артёмом, а Мише вполне неплохо было бы со Златой и Машей. Щипаю себя за такие дурацкие фантазии.
На кассе в магазине, куда мы заехали купить, чем можно хрустеть, Маша долго роется в поисках карты. Злата не выдерживает, подносит телефон и оплачивает сама. Фомичева ворчит всю дорогу до дома.
В квартире, когда разгружаем пакеты, Маша переводит Злате половину стоимости всех приобретений. Кошелева в своей серьезной манере припоминает, что «кое-кто всю дорогу нудел, что ВСЁ вернет». Фомичева парирует, что это штрафные санкции за самоуправство.
Приезжает Захар с Оксаной и Ушаков – на этот раз один. Я пользуюсь всеобщей суматохой, оттаскиваю подругу на кухню. Мне неудобно, эти денежные вопросы всегда заставляют чувствовать какую-то досаду. Знаю, что Маша может обидеться, но не сказать не могу. Я хочу разделить траты. Фомичева смотрит на меня, как на дуру, говорит, что несу чушь, и выходит.
А в дверях Звягинцев. Он, что-то напевая себе под нос, проходит, открывает шкаф, где хранятся различные миски. А я мнусь, не зная, куда себя деть.
Всё так нелепо!
– Мари сказала принести еще стаканов, – положение спас вошедший Ушаков. – Алиса же? – он обращается ко мне. – Знаешь, что тут где?
Я кивнула. Звягинцев отодвинулся, открывая мне доступ к шкафу с посудой. Мы с Ушаковым взяли стаканы.
– Тёмыч, пошли уже, – крикнула Лёша, когда мы вышли из кухни. – А то место останется только на полу.
Вообще-то на Машкином диване можно расположить чуть ли не всю нашу группу. Захар предпочел с Оксаной расположиться в кресле. Я заняла второе. Остальные расположились на диване.
– Алиса, не хочешь к нам на диванчик? – поинтересовался Лёха, поигрывая бровями. Он сидел с краю, со стороны моего кресла, и сейчас похлопывал по свободной площади рядом с собой.
– Хочу ли я поменять свое ВИП-местечко на диван? Пожалуй, нет.
– А вот я хочу к тебе…
– Жаль расстраивать, но сей предмет мебели рассчитан на одного.
– А мы вот поместились, – похвастался Захар.
– Сочувствую, – рассмеялась я.
– Темыч, можно я тогда Мари за коленки буду хватать, когда мне будет страшно?
На экране как раз появилось название фильма. Выбрали какой-то свежий хоррор, который еще никто не успел посмотреть.
– Себя хватай.
– Ладно буду прибегать к Алисе.
По всеобщему признанию, фильм оказался слабоватым. Хотя Ушаков исправно в страшных моментах наклонялся ко мне и хватал за коленку. А к середине фильма так и вообще сел на пол рядом с креслом, «чтоб далеко не ходить». Я заметила взгляд Звягинцева в один из моментов. В нем было напряжение и… осуждение? Разве может он меня осуждать за что-то? Разве между нами что-то есть, кроме того, что мы два раза при странных обстоятельствах занимались сексом?
И всё же я сбрасывала руки Ушакова, чувствуя совершенно необоснованную вину.
Сыграли в несколько настольных игр.
– Мари, надо предупреждать, что мы играем с профи. Так нечестно! – Захар собирает карточки с последней игры. Это намек в мою сторону, я три раза победила.
– Везет в игре, не повезет в любви, – философски произнесла Маша.
– Ну вот, а я уже распланировал наше с Алисой будущее! – обезьянничал Ушаков.
– Вообще-то это везение для Алисы, если у тебя ничего не выйдет, – высказался непривычно молчаливый сегодня Звягинцев. Мы встретились взглядами, но я тут же отвернулась, опять ощущая эту неловкость.
Захар и Оксана засобирались. И Ушаков с ними. Не то чтобы я чего-то ожидала после сегодняшних его заигрываний. Я знала, что ему просто было скучно. И всё же такая быстрая потеря интереса была немного обидной.
Пока Маша и остальные провожали Петрова с Ушаковым, мы со Златой убрали остатки пиршества – скоро должны вернуться Машкин отец и Ел Ол.
– Слушай, ты же не напридумывала ничего по поводу Ушакова?
– Я? – я не ожидала вопроса и не сразу нашлась, что ответить. – Нет, конечно!
– Я только хочу сказать, что он та еще проститутка, тебе такой не нужен. Там максимум на неделю, и прощай навсегда.
Я улыбаюсь.
– Я знаю, Злата. Всё в порядке.
– Мне просто показалось, что тебе он понравился.
– Нет, я просто подыгрывала, не более. Пусть поразвлекается. Я знаю, что это несерьезно.
– Фух, ну хорошо. Маши номер два нам не надо, – она грустно улыбнулась.
– Детка, мы едем? – Шварц обвил руками Злату за талию. – Хочу в кроватку.
– Идем-идем.
Когда и они уехали, Маша попросила, чтобы Звягинцев отвез меня домой. Я отнекивалась, говорила, что и сама доеду, еще ведь не поздно, в конце концов.
– Аникина, буду ждать внизу, – бросил Звягинцев и вышел в подъезд.
– Лиса Алиса, он тебе должен за свое поведение в тот раз, вот пусть поработает шофером. Только не подеритесь по дороге!
– Не могу гарантировать, – пошутила я, одеваясь.
– Спасибо за отличный вечер! – прошептала Маша, обнимая на прощание. – Сине-фиолетовая «Мазда»! – крикнула она, когда я уже спускалась.
Я чуть не ответила «Я знаю».
Официально заявляю: я нервничаю.
Выхожу из подъезда и направляюсь к уже знакомой машине.
– Ко мне? – спрашивает Артём, когда я сажусь и пристегиваюсь.
– Нет.
– К тебе?
– Что?!
Что он имеет в виду? Так двусмысленно звучит после его первого вопроса.
– Ну тогда первый вариант.
Я не понимаю, что происходит и просто сдаюсь. Смотрю только в боковое окно, пытаюсь понять, что мне делать.
Ответа нет.
Когда оказываюсь в знакомой комнате, подхожу к этому огромному окну, за которым видны огни города и только что начавшийся снег.
Что я творю? Что он творит? Какого хрена я здесь? Вопросы переполняют меня. Злость затапливает меня с головой. На него, но в первую очередь на себя. За свою слабохарактерность.
Резко разворачиваюсь и иду обратно.
– Куда? – Артём ловит меня за руку и разворачивает.
– Домой! – со злостью шепчу я.
– Я отвезу, но потом.
– Нет, я хочу сейчас.
– Позже!
– Я не бесплатная шлюха, Звягинцев! – взрываюсь я.
– Я не говорил такого.
– А по факту так и есть.
– Это ты смотришь под таким углом!
Мы стоим друг напротив друга. Во мне клокочет гнев. И хочется плакать. У него всё так просто!
Весь день он был рядом с Машей, меня вообще не существовало, но да, напряжение как-то нужно снять, что ж, для этого и я сойду…
– Я не замена Маши! Может, предпримешь какие-то действия, а не просто будешь торчать во френдзоне?
– Ты, мать твою, вообще представления не имеешь, о чём говоришь! – в его голосе лед, а карие глаза больше не теплые. – Не неси чушь! Ты замена Мари? Серьезно?
Этого мне достаточно. Больше не стоит тут оставаться. Еще чуть-чуть и я позорно разревусь. Разворачиваюсь и продолжаю путь до входной двери.
Но Артём отрывает меня от земли, переворачивает и закидывает на плечо.
– Какого… Отпусти!
– Нет, Алиса.
Я замираю от звука моего имени. Это запрещенный прием!
Относит меня в спальню и скидывает на кровать, не особо заботясь о моем благополучном падении. Я пытаюсь подняться, но Артём уже оказывается сверху, держит мои руки и смотрит в глаза. В спальне темно, но свет из гостиной позволяет рассмотреть его глаза. В них я вижу отражение некоторых моих эмоций: смятение, неопределенность и что-то неясное, настолько непонятное, что хочется остаться и попробовать распознать.
– Останься, – шепчет мне прямо в губы.
Вдыхаю его дыхание.
Несколько секунд, а может, и минут мы оба что-то ищем в глазах друг друга.
Киваю. Но он, даже не дождавшись, наклоняется и прикусывает мне мочку уха. Я громко вздыхаю, ощущая влажную дорожку из поцелуев от уха до ключицы.
И когда отпускает руки, я тянусь к резинке на его волосах и стягиваю ее.
– Мне так больше нравится.
А он расстегивает мою рубашку.
– Мне так больше нравится, – передразнивает.
Я улыбаюсь и подхватываю край его футболки, чтобы снять.
– А мне вот так.
Мы сидим на двух разнокалиберных креслах у окна и пьем кофе. Я надела его футболку. Интересно, он заметит, если я «случайно» уйду в ней?
– Мне нравится, – говорю, делая очередной глоток.
– Рецепт не скажу, даже не проси, – он усмехается и посылает мне довольную улыбку. – Мало кто удостаивается моего кофе.
– Предлагаешь занести это в каталог очень важных воспоминаний?
– И сделать татуировку.
– Не жирновато ли для чашечки кофе?
– А для чего не жирновато?
– Ну не знаю… Это должно быть что-то такое, чтобы мурашками покрываться от одного воспоминания.
– Секс?
– Возможно. Еще не решила.
– Тебе напомнить, как ты покрывалась мурашками 15 минут назад?
– О чём ты? Ничего не помню!
Он подрывается с кресла.
– Стой-стой, сначала кофе! Это святое!
– Тебя только он и спас, Лиса Алиса!
Я глупо хихикаю.
– Так странно звучит. Меня только Маша так зовет.
– Окей, тогда Матильда?
– Нет!
– Ли́са? – с ударением на первый слог тянет он.
– Нет!
– Как будто тебя кто-то спрашивает.
Я качаю головой. Странно, мне так уютно рядом с ним в этой квартире, будто остального мира и не существует.
– Знаешь, мне очень нравится это окно… Не могу объяснить почему. Вот просто хочется стоять, пить кофе и смотреть в него: утром, днем, вечером, ночью…
– Это окно всё решило, когда я выбирал квартиру.
Мы обмениваемся понимающими взглядами.
Не хочу рушить эту умиротворенную атмосферу, но если не спрошу, не смогу спать ночью.
– Что у вас с Машей?
Вопрос звучит странно, ведь ответ мне известен, ну примерно. Но я надеюсь, что он поймет, что именно я спрашиваю.
– Мы друзья.
– А со мной?
– А ты бы как назвала?
– Что за еврейская манера отвечать вопросом на вопрос!
А он лишь улыбается.
– Я не знаю, – отвечаю.
– Как и я. Иногда стоит перестать анализировать каждый шаг и просто поплыть по течению, не задумываясь, к какому берегу тебя прибьет – так интереснее.
По дороге домой я проверяю телефон и вижу неотвеченные вызовы от мамы. Черт! Пишу сообщение, что скоро буду. Но она тут же перезванивает.
– Ну и где тебя носит?
– Уже еду домой!
– Ты время видела?
– Мам, извини, засиделись у Маши.
– А позвонить предупредить?
– Выпало из головы, совсем не следила за временем.
– Хоть бы трубку брала, Алиса! Уже Маше собиралась звонить.
Я похолодела. Если бы она успела позвонить Фомичевой…
– Да скоро буду, уже на нашу улицу заехали. Всё. Пока.
Я кладу трубку, потому что Звягинцев останавливается у подъезда.
– Такая врушка, – смеется он. Кладет руку мне на затылок, наклоняется и притягивает меня к себе. И целует. Мы целовались, но только во время секса, то были поцелуи страсти, глубокие и жадные. Сейчас он мягко касается губ, втягивает мою нижнюю губу. Так нежно и аккуратно. Его поцелуй, как сладкая вата в парке, как легкий бриз у моря, как первый солнечный луч утром.
Он не дает мне отстраниться. А я и сама не хочу, но вина перед мамой сейчас сильнее. Она волнуется.
– Мне пора, – шепчу.
Артём отпускает меня.
– Держи, – он протягивает мне тетрадь.
– Философия? – я удивлена.
– Эксклюзив в единственном экземпляре.
– Ты ж говорил, что не дашь, – мне и правда не верится.
– Но дал. Я ужасно милый, правда?
Счастливо смеюсь.
– Маше не забудь дать. До понедельника.
Я хочу спросить, какие у него дела в выходные. Но не решаюсь. Наверное, сказал бы сам, если бы считал необходимым.
Дома мама снова возмущается моей безответственностью. Я снова повторяю ту же историю. Чувствую жуткую вину за ложь. Но правда хуже.
– Есть хочу, – говорю, когда мама закончила меня отчитывать.
– Кто голодным из гостей приходит? – шутит мама. – Отбивные есть.
– Отбивные ночью?
– Имеешь что-то против?
Качаю головой, я действительно проголодалась.
Вытаскиваю одну отбивную и прямо так ем, даже не разогревая.
– У Маши вроде другая машина была… – мама выглядывает в окно. Я подскакиваю.
Фух, уже уехал, хорошо.
– Да это Машин друг детства, подвез нас.
Я не верю, что выйдет что-то хорошее у меня с ним, и маме нет смысла знать об Артёме.
– А-а, ясно, доедай и спать ложись, утром надо к бабушке съездить забрать соленья.
Беру телефон, чтоб поставить будильник, и вижу, что Фомичева писала, спрашивала, как я добралась. Радуюсь, что ей не пришло в голову начать меня разыскивать, раз я ей не ответила сразу.
Пишу «Нормально» и понимаю, что не нормально. Вообще не нормально. Но хорошо или плохо – еще не знаю.
