Текст книги "Коготь дракона"

Автор книги: Кейт Форсит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

– Значит ли это, что Зажигающая Пламя не выходят замуж и ищут себе пару среди иноплеменников? – заинтересовалась Мегэн.

– Иногда выходят. Кхан’фелла вышла. Но обычно Зажигающая Пламя отправляется за горы в поисках подходящей пары. Когда в ней начинает расти ребенок, она возвращается.

– А какая пара считается подходящей?

Хан’дерин вздохнула.

– Мужчина, сильный и мудрый, с такими же голубыми глазами, как у всех Зажигающих Пламя, и рыжими волосами. Вот кого ищет Зажигающая Пламя.

Мегэн задумчиво кивнула. Хан’дерин продолжила:

– Дети Рыжих не должны выходить замуж за детей Белых, а если это все же случается, приходит беда. Из-за этого были заброшены Башни Роз и Шипов и проклята долина. Когда приходит время, Зажигающая Пламя уходит, а люди остаются и ждут, когда она вернется. Старая Мать говорит, что единственным мужчиной из нашего племени, который пересек горы, был мой отец.

– А теперь ты идешь по стопам своего отца, и я думаю, что это не может быть плохо.

– И куда мы пойдем?

– Думаю, сначала мне нужно побывать дома, – заметила Мегэн. Она рассказала Хан’дерин, как Красные Стражи напали на ее дом в дереве и как ей хочется вернуться в долину, чтобы убедиться, что ее дом цел.

– А ты не боишься, что мы наткнемся на солдат? – спросила девушка.

– Животные предупредят меня, – пожала плечами лесная ведьма.

В тот же день Мегэн поделилась с Фельдом своими планами и попросила у него совета. Но старый колдун почти ничего не знал, о том, что происходит вне Башен. Все эти годы он прожил в Башнях, поглощенный своими книгами и уходом за спящей колдуньей, которую полюбил как дочь. Он считал, что все его коллеги погибли в День Предательства, и не пытался отыскать кого-либо из них.

Еще несколько часов Мегэн просидела у гнезда, в котором спала Ишбель, держа ее за руку и с удивлением разглядывая серебристый локон. Магия Ишбель всегда была странной. Она так и не овладела простейшими навыками, доступными даже ученицам. Она никогда не могла зажечь свечу, передвинуть предмет с места на место или рассказать о его прошлом. Казалось, вся ее магия сосредоточена в одном – способности к полету, настолько редкой, что Башни всегда побаивались ее. Может быть, они с Хан’гарадом полюбили друг друга потому, что он прилетел на драконе, и казался большинству ведьм невиданным и пугающим чудом.

Решив, что настало время уходить, Мегэн коснулась губами руки Ишбель.

– Прости меня, – прошептала она. – Спи спокойно, моя хорошая.

Затем, повинуясь какому-то импульсу, она наклонилась и поцеловала Ишбель в лоб. Ведьма с серебряными волосами шевельнулась и открыла глаза. Приподнявшись в своем сияющем гнезде, она с изумлением оглядела комнату.

– Мегэн.

Ее синие глаза были полны слез.

– Ишбель, ты проснулась!

– Я чувствовала, что ты здесь, – прошептала та. – Пожалуйста, уходи. Я не хочу тебя видеть.

– Прости меня, Ишбель.

– Я знаю, ты не хотела убивать моего любимого, но ты сделала это, сделала! – Ишбель начала всхлипывать, по ее щекам градом покатились слезы. – Он умер, мой Хан’гарад, его больше нет!

– Ишбель, драконы сказали, что он до сих пор жив! Они утверждают, что он не погиб. Мы могли бы попытаться найти его, Ишбель.

– Он умер, он умер, – прорыдала ведьма с серебристыми волосами и упала в свое в гнездо, спрятав лицо в ладонях.

– Но королева драконов сказала…

– Ты думаешь, я не почувствовала бы, если бы мой любимый был жив? Я знаю, он ушел от меня, я искала везде, я звала его, но он не ответил. Уходи, Мегэн, я хочу забыть обо всем, уснуть.

Веки Ишбель начали опускаться, но Мегэн грубо встряхнула ее.

– Ишбель, ты нам нужна! Мы поднимаемся на борьбу против Самозванки, нам нужна твоя помощь! Не время спать! Пришла пора действовать.

Ишбель взглянула на нее широко раскрытыми синими глазами и спросила:

– У тебя теперь есть мои дочери, разве тебе этого мало?

– Я знала, что Изабо твоя дочь, – в отчаянии начала Мегэн, – у нее были твои глаза. Я делала для нее все, что могла, вырастила ее как собственного ребенка.

– Знаю, Мегэн, – сказала Ишбель, – я благодарна тебе за это. Сквозь сон я слышала твой голос, зовущий на помощь, и пришла к тебе, чтобы присутствовать на ее Испытании, как велит обычай. Но это было слишком тяжело: увидеть дочь совсем взрослой. Когда я видела ее в последней раз, она была голенькой и мокрой, в первородной слизи. Знать, что прошло шестнадцать лет, что мой любимый мертв уже шестнадцать лет, а я до сих пор жива. Я не могу этого вынести!

– Ишбель, пожалуйста!

– Я ни в чем тебя не виню, но не могу видеть твое лицо. Я слишком хорошо помню тот день. Он горит в моей памяти. Я не могу вспоминать, не могу вспоминать.

Ее речь снова стала невнятной, глаза закрылись, но из-под ее век все еще струились слезы.

Мегэн яростно затрясла головой.

– Ишбель, Ишбель, а как же Ключ? Что случилось с Ключом?

– Не знаю, – прошептала та, не открывая глаз.

– Что ты сделала с Ключом? Он все еще у тебя?

– Нет.

– Что с ним случилось? Ишбель, попытайся вспомнить!

– Я не знаю.

Ее голос затих. Никакие просьбы и уговоры не помогали. В конце концов, Мегэн сдалась, еле сдерживая рыдания. Она запуталась в струящихся волосах, будто в гигантской паутине, и ей стоило немалого труда удержаться и не начать яростно отбиваться от них. Мегэн стояла неподвижно, судорожно сжимая пальцы. Из кармана выполз Гита и уткнулся шелковистой мордочкой ей в подбородок. Она накрыла его ладонью, он прижался холодным носиком к ее руке.

– Ну что ж, – сказала, наконец, Мегэн. – Продолжим поиски и будем надеяться, что Изабо в безопасности. – Осторожно выпутавшись из серебристой массы волос, она вернулась в свою комнату.

Собрав свои вещи, Мегэн пошла проститься с Фельдом. Старый колдун выглядел таким же печальным, как и она.

– Фельд, ты можешь понадобиться мне, когда мы выступим против Майи. Поможешь?

– Я лишь старый и усталый человек, – начал Фельд.

Мегэн перебила его.

– Я много старше тебя, Фельд. Я помню, как ты пришел в Башню, когда у тебя еще молоко на губах не обсохло. Я тоже устала, так устала, что временами удивляюсь, что до сих пор умудряюсь таскать эти старые кости. Но сейчас не время беспокоиться о таких вещах! Наша страна во власти злой колдуньи, а мы шестнадцать лет зализывали раны и жалели о добрых старых временах. Мы должны начать все с начала. Ты нужен Эйлианану, Фельд. Нам нужны твои мудрость и знания, твои магические силы. Я могу обратиться к тебе в случае нужды?

Старый колдун медленно кивнул, и на его морщинистом лице проступила краска стыда.

– Да, Хранительница Ключа, можешь, – отозвался он.

С Гита на плече Мегэн пробралась через полуразрушенные коридоры Башен. Между колонн живописными гирляндами висела паутина, пол был засыпан мусором. Старой ведьме пришлось приподнять юбки, чтобы они не подметали вековую пыль. Она совершенно пала духом. Гита тихонько мурлыкал что-то ей в ухо, держась за него крохотными темными пальчиками.

Внезапно раздался пронзительный крик, и над головой Мегэн пронеслась огромная белая тень. Ведьма, подскочив, схватилась за сердце.

– Не надо бояться, – раздался из темноты голос Хан’дерин. – Это просто снежная сова. Говорят, у Рыжей Колдуньи была хранительница-сова, и после того, как она выпрыгнула в окно, только ее сова осмелилась остаться в Башнях.

– Так вот оно что. Поэтому долину и считают проклятой?

Хан’дерин вышла на тусклый свет. Она была с ног до головы одета в белый мех, на одном плече висели арбалет и колчан со стрелами, на другом – небольшой мешок.

– Рыжая Колдунья убила своего брата и всех, кто хотел остановить ее. И лишь когда полы в Башнях стали скользкими от крови, она покончила с собой. Все остальные бежали, и много лет никто не решался войти в Башни, по залам которых бродили не упокоенные духи. Поэтому я испугалась, когда драконы велели мне идти сюда, и попыталась остаться с кланами. Поэтому сюда никто никогда не приходит.

Оглянувшись на обрушившуюся резьбу, зловещую завесу паутины, обвалившиеся арки и темные зияющие дверные проемы, Мегэн кивнула. Поежившись, она плотнее завернулась в шерстяной пледа и поспешила покинуть полуразрушенный зал. Ветки диких роз были покрыты бутонами, теплый ветер пах весной.

Хан’дерин бросила на нее быстрый взгляд, и что-то дрогнуло в ее холодном лице.

– Летом я стараюсь проводить как можно больше времени на воздухе. Я считаю, что это нехорошее место, хотя и прожила здесь восемь лет.

Мегэн улыбнулась, сочувствуя перепуганной восьмилетней девочке, которой когда-то была Хан’дерин, но лицо той не дрогнуло. Улыбка Мегэн погасла. Она не знала, о чем говорить с неприветливой спутницей. Девушка, так похожая на Изабо, была совсем другой. Она никогда не обращалась к Мегэн первой, ни разу не засмеялась и даже не улыбнулась, у нее было множество странностей. Они молча продирались сквозь спутанные ветви. Хан’дерин расчищала дорогу своим топориком.

Наконец они добрели до заснеженного склона, над которым кувыркалась в воздухе Эсрок. Заметив зрителей, драконья принцесса сделала в воздухе тройное сальто и, радостно затрубив, пронеслась над самыми их головами. Хан’дерин спрятала салазки в своем тайничке.

Мегэн улыбнулась драконьей принцессе, которая приплясывала от нетерпения, мешая Хан’дерин надевать упряжь. Устроившись на драконьей спине, они приготовились лететь. Гита, свернувшись калачиком в кармане Мегэн, дрожал от запаха дракона, несмотря даже на уверения Мегэн, что они скоро будут дома.

Путешествие, потребовавшее у Мегэн семи дней, заняло меньше часа. Драконья принцесса приземлилась на широкой скале у водопада. Соскользнув с драконьей спины, Мегэн зажала нос в тщетной попытке спастись от запаха падали. Поляна была усеяна телами Красных Стражей и трупами животных, которые погибли в сражении.

Эсрок весело огляделась вокруг и потрогала лапой тело огромного оленя, который когда-то был хозяином этой долины.

Мегэн подняла руку.

– Пожалуйста, оставь их, – попросила она. – Я похороню их по нашему обычаю.

Казалось, Хан’дерин удивили ее слова, но картина резни ничуть не взволновала ее. Мегэн невольно сравнила ее с Изабо, которую это зрелище, скорее всего, заставило бы разрыдаться. На ее запястье немедленно слетел хохлатый сокол и начал рассказывать о бойне, которую устроили Красные Стражи. Эльфийские кошки были убиты, неподвижные тельца котят были разбросаны вокруг утыканной стрелами матери. От огромных деревьев остались лишь обугленные стволы, подлесок совсем сгорел.

Как только дракон улетел, к Мегэн бросились уцелевшие животные – с подпаленной шерстью, со сломанными лапами – которых она должна была осмотреть. Поговорив с ними несколько минут, она, плотно сжав губы, отправилась в обход озера. Теперь, когда не стало цветущих кустов, склоняющихся над водой, идти стало гораздо легче, но когда Мегэн добралась до своего дома-дерева, ее подол почернел от золы. У подножия огромного дерева лежала Сейшелла, прикрытая от хищных птиц красным плащом.

– По крайней мере, они соблюли хоть какие-то приличия, – сказала Мегэн, приподняв плащ. Шея Сейшеллы была неестественно вывернута, но на тронутом тленом лице сохранилась улыбка. – Говорят, умереть в объятиях месмерда – значит умереть счастливым, – добавила она, опуская плащ.

Она еще раз оглядела то, что осталось от ее долины, потом положила узловатую старческую руку на толстый ствол дерева.

– Оно изуродовано, – сказала она тихо, – но все еще живо.

Гита сидел на плече у Мегэн. Его блестящие глазки потускнели от горя. – Почесав ему спинку, Мегэн спросила:

Ну что, теперь ты рад, что вместе со мной отправился к драконам? Положив прохладную лапку ей на шею, Гита громко застрекотал. Ты сможешь залезть в дом и убедиться, что Стражи не оставили мне каких-нибудь неприятных сюрпризов? Только будь осторожен.

Неохотно соскочив с плеча Мегэн, Гита пролез в потайной ход, который прежде скрывал огромный колючий куст. Его не было почти десять минут, но ни Мегэн, ни Хан’дерин не проявляли нетерпения. Наконец он выбежал из дерева, возбужденно стрекоча. Мегэн, наклонившись, подняла его и погладила шелковистую коричневую шерстку. Спасибо.

– Пойдем, Хан’дерин, Гита говорит, там безопасно.

Кухня была завалена мертвыми телами, в воздухе висел тошнотворный запах разлагающейся плоти. Хан’дерин закрыла рот и нос своим белым шарфом, но снова не выказала ни отвращения, ни волнения. Должно быть, большинство Стражей погибли, пытаясь взломать люк, ведущий на верхние этажи. Они легко справились с деревянным засовом, но никому не пришло в голову проверить, не охраняет ли дверь защитное заклятие. Взрывом убило девятерых Красных Стражей и, должно быть, еще нескольких ранило, поскольку Мегэн нашла на полу несколько оторванных рук, которые, казалось, не принадлежали никому из убитых. Посреди кухни лежала небольшая кучка пепла и пыли, от которой пахло болотом. Мегэн осторожно осмотрела кучу пыли и костей, не дотрагиваясь до нее и запретив Хан’дерин приближаться, а затем аккуратно смела на совок. Лишь когда куча была полностью уничтожена, она осмотрела весь дом, хмурясь при виде разбитых тарелок и разломанной в щепы мебели.

– Ладно, давай уберем это все, – вздохнула она.

Весь день они трудились в поте лица, собирая трупы людей и животных. Хан’дерин удивленно подняла брови, когда Мегэн отнеслась к животным так же, как и к убитым стражникам, но ничего не сказала.

Они похоронили Сейшеллу и оленя в узкой солнечной долинке, выходящей на озеро. Остальные трупы свалили в расселину, которую открыла Мегэн во время сражения с Красными Стражами. К тому времени, когда они закончили, глубокая расселина была почти полна. Мегэн склонила голову, призывая Единую Силу, потом резко хлопнула в ладоши. Края огромной трещины медленно сомкнулись, погребя Стражей и животных. Мегэн рассыпала над могилой землю, семена и пепел, потом хорошенько полила все водой. Хан’дерин сидела в тени, поджав ноги, и с интересом наблюдала за происходящим. Казалось, ее погребальный обряд взволновал гораздо меньше, чем Мегэн. В сгущающихся сумерках они, наконец, добрались до дома-дерева – измученные, грязные и потные.

На следующее утро они занялись ранеными животными. До сих пор Хан’дерин делала все настолько умело, что Мегэн очень изумилась, обнаружив, что у девушки нет ни малейшей склонности к целительству. Она работала молча, не выказывая симпатии или жалости к раненым животным, которые были единственными друзьями Изабо. Вскоре Мегэн отослала девушку, ожидая, что та побежит купаться или отправится гулять по долине, как сделала бы Изабо. Вместо этого Хан’дерин, сбросив облегающий кожаный костюм, принялась выполнять упражнения, напоминавшие адайе. Но она выполняла их куда искуснее и грациознее, чем когда-либо удавалось Изабо. Хан’дерин разминалась больше часа, нанося удары ногами и руками, а потом перешла к упражнениям с длинной палкой, и странным оружием, которым был увешан ее кожаный пояс. Там был острый меч, булава, которую можно было превратить в кистень, восьмиконечная звездочка, веревка и длинный нож, зазубренный с одного края. Отложив на время свою работу, Мегэн загляделась на девушку. На Хан’дерин не было ничего, кроме широкого кожаного пояса и льняной шапочки, прикрывавшей волосы.

Тренировка, казалось, ничуть не утомила ее, лишь на лице выступили капельки пота. Остановившись, она оглянулась вокруг в поисках более интересной цели. На ветке дерева сидела поющая птица. Так быстро, что Мегэн едва успела заметить ее движение, Хан’дерин бросила в нее остроконечную звездочку.

Мегэн, вскрикнув, выбросила руку, отклонив оружие прежде, чем оно успело ударить.

– Все звери в этой долине находятся под моим покровительством, – мягко произнесла она. – Здесь нельзя убивать.

Хан’дерин, встав на цыпочки, поймала звезду и с интересом взглянула на Мегэн.

К тому времени, когда Мегэн позаботилась обо всех уцелевших животных, солнце уже миновало зенит. Лесная ведьма распрямила ноющую спину и оглянулась в поисках своей подопечной.

– Хан’дерин? Пойдем, поможешь мне собрать еды; завтра на рассвете я хочу отправиться в дорогу. – Девушка поднялась с бревна и подошла к Мегэн. – Сейчас слишком рано, чтобы рассчитывать на богатую добычу, но что-нибудь мы непременно найдем. Земля в этой долине плодородна, и климат гораздо мягче, чем в окрестных горах, – сказала старая женщина.

– Ты хочешь, чтобы я собирала еду?

– Да, разумеется. А что еще я могла иметь в виду?

– Я не занимаюсь собирательством. Этим занимаются женщины дети и старухи.

– Значит, этим должна заниматься я одна? – саркастически осведомилась Мегэн.

– Именно так.

На какой-то миг старая ведьма опешила. Недоверчиво уставившись на девушку, она помолчала несколько минут, потом заметила:

– Возможно, на Хребте Мира это так, девочка, но здесь, если ты не поможешь мне собрать кореньев, останешься голодной. Пойдем со мной, а покажу тебе, где растут самые лучшие растения.

Хан’дерин не пошевелилась.

– Я – Воительница Со Шрамами. Мое дело – охота и война. Я не собираю орехи, как белка.

– Для орехов еще рановато, хотя белки и донбеги, вероятно, поделятся со мной своими зимними запасами. Но есть еще много полезных растений.

– Я – Воительница. – Хан’дерин немного повысила голос, на ее щеках выступил румянец, сделав заметными тонкие белые шрамы. – Воины не занимаются женской работой! Это унизительно!

– Я унижу тебя гораздо больше, если ты не пойдешь и не поможешь мне! – рассердилась Мегэн. – Как ты думаешь, чем мы будем питаться в дороге, если не возьмем с собой запас продуктов? К тому же, никому не станет лучше от того, что корни сгниют в земле. Я надеюсь нагнать Изабо, поэтому идти придется быстро, не тратя времени на поиски еды. Подай мне вон ту корзину и я покажу тебе, что собирать.

Девушка стояла как вкопанная.

– Хан’дерин, подай корзину и помоги мне собирать продукты! Я слишком стара, чтобы подолгу копаться в земле, однако, если ты думаешь, что я позволю тебе сидеть сложа руки и смотреть, как я работаю, то ты ошибаешься.

Плотно стиснув зубы, Хан’дерин взяла корзину и пошла за старой ведьмой. Ночью прошел дождь, на пригорках уже появились первые ранние грибы. Она сердито собрала их, потом отрезала огромные красноватые шляпки от ножек, как показала ведьма. Мегэн указывала, где выкапывать корни и клубни, отыскивать прошлогодние орехи, собирать молодую зелень. К тому времени, когда солнце скрылось за горизонтом и начала всходить Гладриэль, корзина была полна. Мегэн ничего не говорила девушке, если не считать коротких указаний.

Вернувшись домой, Мегэн усадила девушку чистить добычу, а сама сняла с крюка большой медный котел и вытащила маленькие котелки и сковородки. Хан’дерин делала все, что ей велели, но не проявляла инициативы и не выказала никакого интереса, когда кухня наполнилась аппетитными запахами. Поставив противень с лепешками на угли, Мегэн похлопала девушку по плечу, сказав:

– Прости, если все это кажется тебе неинтересным, Хан’дерин, но тебе придется привыкнуть делать множество вещей, которыми ты никогда прежде не занималась.

Хан’дерин молча отстранилась. Мегэн вернулась обратно к столу, поджав губы, и принялась месить оставшееся тесто с такой силой, что у нее не осталось никаких сомнений в том, что хлеб не поднимется. Ну что ж, тогда он займет меньше места в мешках , невесело усмехнувшись, подумала она.

Как только провизия была готова, Мегэн разлила по мискам овощной суп. Подав Хан’дерин ее порцию, она торопливо принялась за еду, обдумывая планы на утро. Вдруг она заметила, что Хан’дерин сидит, не притрагиваясь к своей миске.

– Ради Эйя, ешь, пожалуйста, не то умрешь от голода! – прикрикнула Мегэн.

Хан’дерин с усилием проглотила несколько ложек. Мегэн поперхнулась резкими словами, которые вертелись у нее на языке, напомнив себе, что у нее нет настоящей власти над девушкой.

После того, как с едой было покончено, Мегэн пришлось выдержать еще одну стычку: Хан’дерин отказалась сменить костюм из белого меха на что-нибудь другое. Упрямица неохотно подчинилась, но когда, наконец, она спустилась по лестнице, облаченная в старые штаны Изабо, на ней оставалась ее белая кожаная жилетка и меховая шапка.

– Ты не сможешь путешествовать в такой шапке по Рионнагану!

– Я ни за что не сниму ее, – упрямо ответила Хан’дерин.

– Но она будет привлекать к нам внимание, а мы должны остаться незамеченными! Кроме того, я не выдержу, если ты будешь носить шкуры убитых зверей. Хотя бы ради уважения ко мне, сними этот малахай!

Глядя прямо перед собой, Хан’дерин неохотно стащила шапку с головы. Ее рыжие волосы были острижены так коротко, как только мог отрезать нож. Мегэн стало дурно при виде ее остриженной головы – ведьмы считали волосы вместилищем силы, поэтому они укорачивали волосы лишь в случае крайней необходимости и всегда сжигали срезанные пряди.

– Твои волосы! Почему ты их обкромсала? Ты болела?

– У людей нашего клана волосы не такие, как у меня, – неохотно ответила Хан’дерин. – Мои на снегу горят, как пламя, а воин должен быть невидимым. Эти мерзкие рыжие волосы выдадут меня, если шапка свалится с головы. Если бы я могла, я бы сделала их белыми, но я наследница Зажигающей Пламя, дочь Рыжего. Я должна принять мое наследство.

– Тебе не следует обрезать волосы так коротко, – сказала Мегэн. – Во-первых, мы не должны привлекать внимания, ты должна выглядеть, как любая девушка, рожденная в Рионнагане, – поверь мне, ни одна девушка не согласится обрить голову, если она не была тяжело больна! Во-вторых, в волосах, как и в любой части тела, кроется сила. Не следует оставлять то, что было частью тебя. Тебя могут выследить или причинить зло, воспользовавшись прядью волос или обрезанными ногтями. Не забывай об этом!

На миг Мегэн показалось, что Хан’дерин сейчас взорвется, но та покорно склонила голову:

– Да, старая матушка. Я постараюсь.

Она заменила меховую шапку льняной, в которой тренировалась, и когда Мегэн снова сделала ей замечание, упрямо поджала губы. Позже она спустилась по лестнице в одном из старых беретов Изабо. Даже когда Мегэн мягко заметила, что в доме его носить не обязательно, девушка не пожелала его снять. Позже, когда Мегэн устало поднялась по лестнице в спальню, она обнаружила Хан’дерин, которая клевала носом, но упорно не снимала берета.

Когда Мегэн разбудила Хан’дерин, в огромном дупле еще было темно, а Гита широко зевал, демонстрируя длинный розовый язычок.

– Мы должны подготовиться. На рассвете я хочу испытать тебя. Ты должна быть готова. Было бы неплохо провести ночь перед испытанием в размышлениях, но вчера был трудный день, а впереди нас ожидает еще один. Кроме того, это не официальное Испытание, поскольку здесь нет ни одной ведьмы, кроме меня. Однако, лишь Эйя ведомо, когда еще нам представится такая возможность, а я должна представлять себе твои возможности. Эту долину защищают охранные заклятья, – я сразу узнаю, если поблизости появятся солдаты. Сейчас иди умываться, я буду ждать тебя на поляне, где мы приземлились. Я устрою тебе Первое Испытание Силы, которое дети проходят, когда им исполняется восемь лет.

На миг ей показалось, что Хан’дерин откажется, но девушка, потупившись, кивнула.

– Как скажешь, старая матушка.

На поляне у озера, где вода переливалась через каменный уступ, тонкими струями падая вниз, Мегэн испытала свою новую ученицу. Результаты ее озадачили. Хан’дерин легко, почти небрежно, справилась с Испытанием Воздуха, заставив сначала остановиться летящий, а затем – двигаться неподвижный предмет. Однако она не смогла вызвать даже ничтожную рябь на воде в чаше. Она не знала ничего ни о семенах, ни о травах, ни о минералах, не понимала языка зверей и птиц. Но Мегэн знала, что девушка может разговаривать с драконами, – одного этого было бы достаточно для того, чтобы ее признали колдуньей. Язык драконов не походил ни на какой другой язык на свете – в нем не было обычных слов, только мысленные посылы. Мегэн показалось странным, что девушка может говорить с драконами, но не знает языка обитателей лесов и полей.

Мегэн уже знала, что Хан’дерин может зажечь свечу, поскольку видела это в Башнях Роз и Шипов. Однако же, к ее замешательству, оказалось, что Хан’дерин не умеет гасить пламя силой мысли.

– Это задача пламени и пустоты, – озадаченно сказала ведьма. – Ты должна справиться с ней, чтобы пройти Испытание. Подумай о темноте, о холоде. Представь, что пламя угасает. Подумай о пустоте.

Внезапно ее охватила дрожь – погас не только огонек свечи, но и костер, у которого они сидели. Вода в чаше подернулась ледком. Мегэн, энергично растирая руки, мягко заметила:

– Подумай о тепле, девочка, я сейчас совсем окоченею!

Хан’дерин снова зажгла костер. Ее лицо вытянулось от удивления.

– Я никогда раньше этого не делала. В Гавани огню никогда не позволяют гаснуть, – пояснила она.

Последнее испытание оказалось для Хан’дерин нелегким, но в конце концов, она неуверенно спросила:

– Это звезда в круге? Это ее я должна увидеть?

Мегэн улыбнулась и кивнула.

– Правильно, девочка. Ты молодец. Фельду удалось кое-чему тебя научить. В пути я буду учить тебя тому, что знаю сама, хотя опасно заниматься магией, когда вокруг шныряет столько соглядатаев.

Завершив испытание, они оделись, и вскинули на спины мешки. Мегэн вздохнула под его тяжестью. Да, ее силы теперь далеко не те, что были прежде. Гита устроился на мешке и, стрекоча, прощался с другими донбегами, сновавшими в ветвях. Остальные животные столпились вокруг Мегэн, толкая друг друга, чтобы дотянуться до нее.

Она почесала длинные уши зайца и погладила блестящую мокрую спину выдры.

– Стереги для меня долину, – сказала она грустной медведице, которая переваливалась рядом с ней. Медведица подняла тяжелую лохматую голову и жалобно застонала. Мегэн похлопала ее по огромной мохнатой лапе:

– Скоро у тебя появятся медвежата и тебе будет некогда грустить, – и с удовольствием отметила, что маленькие карие глазки радостно блеснули. Рявкнув еще раз, медведица заковыляла в лес, и Мегэн с улыбкой повернулась к Хан’дерин. – Она говорит, что надо подготовить берлогу для нового выводка.

– Из ее шкуры вышел бы отличный ковер – мягкий и теплый, – ответила Хан’дерин. Лесная ведьма обожгла ее сердитым взглядом.

Мегэн ушла вперед, крепко сжимая свой резной посох. Хан’дерин плелась сзади, недоумевая, что так рассердило наставницу.

Они прошли несколько миль, прежде чем гнев Мегэн начал угасать. Гита тихонько шепнул ей на ухо:

Она еще дитя, любовь моя, она не ведает, что говорит.

Ей нравится только убивать и причинять боль.

Она походит на саблезубого леопарда , сказал Гита.У нее такая натура, и так ее воспитали. Невозможно заставить леопарда питаться травкой.

Но Изабо…

Ты сама воспитывала Изабо. Вспомни, эта девочка полжизни провела среди драконов, а вторую половину – с воинами и охотниками. Это жизнь не из легких, вряд ли она может научить доброте.

Да, ты прав.

Я слышал, ты сама говорила, что настали черные времена. Вспомни, драконы видят не только прошлое, но и будущее. Возможно, нам нужен именно саблезубый леопард.

Мегэн подняла руку и погладила маленького хранителя, который потерся головкой о ее подбородок.Не следует постоянно сравнивать ее с Изабо и считать, что она хуже. Кто знает, какие нити вплетают Пряхи в полотно наших жизней?