Текст книги "Парящий тигр"

Автор книги: Кейт ДиКамилло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Глава 8

Записку от директора отец читал медленно, поочередно наставляя огромный палец на каждое слово, точно пытался удержать расползающихся во все стороны жуков. Дочитав, он аккуратно положил листок на стол, вздохнул и принялся задумчиво тереть глаза. По крыше мотеля печально барабанил дождь.

– На ногах у тебя, конечно, пакость, но она не заразная, – сказал отец.

– Знаю, – отозвался Роб.

– И директору твоему я это уже объяснял. По телефону. Помнишь?

– Помню, сэр.

Отец вздохнул. Потом перестал тереть глаза и взглянул на Роба.

– Ты хочешь посидеть дома? – спросил он.

Роб кивнул.

Отец снова вздохнул.

– Я запишусь на этот, как его… на приём. Пусть врач чёрным по белому напишет, что эта штука не заразная. Договорились?

– Да, сэр, – ответил Роб.

– Но не сегодня. Через пару дней. А ты покуда отдохни. Годится?

– Да, спасибо.

– Ты должен давать им отпор. Пацанам этим. Я знаю, тебе это не по душе. Но ты должен научиться бить в ответ. Иначе не отстану!'.

Роб кивнул. Он вспомнил, как отчаянно молотила руками и ногами Сикстина. И улыбнулся.

– А пока ты дома сидишь, поможешь мне с уборкой, – добавил отец. – И починить тут надо кое-что, по мелочи. Бошан вечно что-то требует. Часов в сутках не хватит, чтобы ему угодить. Ну а сейчас давай-ка смажем ноги. Тащи лекарство.

Отец наложил толстым слоем густую, пахнущую рыбой мазь. Начал втирать. Роб терпел, стараясь не переминаться с ноги на ногу.

– Пап, а Бошан – самый богатый человек на земле? – спросил он.

– Да что ты? У него ничего и нету, кроме этого занюханного мотельчика. Ну, ещё лес вокруг. Но он любит прикидываться богачом. Щёки раздувает. А почему ты спросил?

– Просто так, – ответил Роб.

Он думал о тигре. Как тигр метался по клетке взад-вперёд. Он наверняка принадлежит Бошану. А чтобы купить тигра, надо всё-таки быть очень богатым, верно? Вот бы сейчас снова увидеть тигра! Хоть глазком. Но вдруг его нет? Вдруг это был мираж, который развеялся вместе с утренним туманом?

– Можно погулять? – спросил он, когда отец закончил процедуру.

– Нет уж, – сказал отец. – Сиди дома. А то всю эту дорогущую мазь дождём смоет.

Роб покорно, даже с каким-то облегчением, принял запрет. Лучше мечтать о тигре, чем прийти и убедиться, что его нет.

На ужин отец приготовил макароны. Готовил он на электроплитке с двумя конфорками. Она стояла прямо на столе, возле телевизора. Макароны отец переварил. Вода выкипела, и почти все макароны пристали ко дну кастрюли. Робу отец дал целые, но их было немного. А себе взял соскобленное со дна месиво. Сверху посыпали тёртым сыром.

– Когда-нибудь у нас с тобой будет настоящая плита, – сказал отец. – И я смогу приготовить что-нибудь по-настоящему вкусное.

– Макароны тоже вкусные, – соврал Роб.

– Ты ешь, ешь, – закивал отец. – У меня возьми. Я не голодный.

После ужина отец заснул в шезлонге, откинув голову и приоткрыв рот. Он всхрапывал, а его ноги – большие, с кривыми пальцами – пошевеливались и иногда дёргались. Между всхрапами было слышно, как урчит у отца в животе – громко и протяжно, точно у самого голодного человека на свете.

Роб устроился на своей кровати и начал вырезать тигра. Чурбачок попался удачный, кленовый, ножик был острый, и мысленно Роб уже хорошо представлял своё будущее творение. Но под руками у него получалось нечто совсем иное. Точнее, некто. Только это был не тигр, а человек. С острым носом, маленькими глазками и костлявыми ножками. Когда дело дошло до платья, Роб понял, что это Сикстина.

Он отложил ножик. Отодвинул фигурку на расстояние вытянутой руки. Недоумённо покачал головой. Вот мама точно так и говорила: никогда наперёд не знаешь, что скрывает в себе дерево. Оно само подскажет, а твоё дело – не спорить и не сопротивляться.

Роб работал над фигуркой допоздна, а когда наконец заснул, ему приснился тигр. Только не в клетке, а на воле. Тигр бежал по лесу, а на спине его кто-то сидел, но Роб не мог различить, кто именно. Но вот тигр подбежал ближе, и Роб понял, что на нём сидит Сикстина. В праздничном розовом платье с кружевами. Роб помахал ей во сне, и она помахала в ответ. Но не остановилась. Они удалялись – тигр и девочка на тигре. Лес расступался, пропуская их, и смыкался вновь.

Глава 9

Наутро отец потеребил его за плечо в половине шестого.

– Вставай, сынок. Ты теперь человек рабочий. Начались трудовые будни.

Потом отец отнял руку, просто постоял над ним с минуту, ничего не говоря, и вышел – Роб услышал, как скрипнула, закрываясь, дверь.

Он открыл глаза. В мире было ещё темно. Единственный источник слабенького света за зашторенным окном – неоновая вывеска со звездой штата Кентукки. Роб перевернулся на другой бок, к окну, отодвинул штору и посмотрел на вывеску. Надо же, у него есть персональная падающая звезда, а он ещё ни разу желание не загадал. Но загадывать страшно. Вдруг он начнёт, а остановиться не сможет? В чемодане, куда он прячет всё, о чём нельзя думать, есть ещё и разные штуки, о которых нельзя мечтать. И крышка чемодана всегда закрыта. Наглухо.

Приподнявшись на локте, Роб смотрел на звезду и слушал, как дождик тихонько, точно пальцами, барабанит по крыше. По животу у него вдруг разлилось какое-то неожиданное, непривычное тепло. Точно грелку положили. Отчего это? Поначалу он даже не понял и лишь минуту спустя сообразил: тигр! Там, в лесу, есть тигр. Роб быстро вылез из кровати и натянул шорты и футболку.

– Жара всё не спадает, – сказал отец, увидев его на пороге. – И дождь не унимается.

– Угу, – буркнул Роб, протирая глаза. – Да, сэр.

– Если он не уймётся, весь штат превратится в одно сплошное болото.

– Мне дождик нипочём, – тихонько сказал Роб.

В день маминых похорон светило солнце, до боли яркое солнце. Когда всё закончилось, им с отцом пришлось ещё долго стоять на этом палящем солнце, потому что люди шли и шли с утешениями. Какие-то тётки обнимали Роба, притягивали его к себе порывисто, отчаянно и вдавливали его лицом в мягкие подушки грудей.

– Ты просто копия матери! – восклицали они и раскачивали его вправо-влево, не расцепляя объятий.

Другие говорили:

– Волосы у тебя точь-в-точь как у неё! Она была пепельная блондинка! Это такая редкость! – И запускали пятерню ему в волосы, и трепали их, точно собаку гладили.

И каждый раз, когда отец пожимал кому-то руку, Роб видел прореху у него под мышкой: пиджак порвался, когда отец ударил его, Роба, чтоб не плакал. И эта прореха снова и снова напоминала ему: не плачь, не плачь.

Так что солнце в его памяти теперь навсегда связано с одним. С похоронами. И если он это солнце больше никогда не увидит, будет даже неплохо. И пусть весь штат превратится в болото – ему всё равно.

Отец вернулся в комнату, сделал себе кофе и снова вышел с чашкой на террасу. Над чашкой колечками поднимался пар.

– Раз я рабочий человек, можно мне тоже кофе? – замявшись спросил Роб.

Отец улыбнулся:

– Думаю, можно. Вполне.

Роб сходил в комнату, развёл себе растворимый кофе в кружке и, выйдя с ней на террасу, сел рядом с отцом. Он пил медленно, кофе был горячий, почти чёрный и очень горький. Робу кофе понравился.

– Что ж, – сказал отец минут через десять. – Пора приниматься за дело.

Он встал. До шести часов оставалась ещё пара минут.

Они обогнули мотель и пошли к сараю с инструментами. Отец принялся было насвистывать «Золотоискателей», красивую печальную песню, которую он когда-то пел вместе с мамой. Её голос, точно сладкоголосая птица, взмывал ввысь и трепетал там над отцовским – низким и основательным, точно сама земля.

Отец, наверно, тоже об этом вспомнил. Потому что он не добрался и до половины песни: перестал свистеть, покачал головой и тихонько выругался себе под нос.

Роб пропустил отца чуть вперёд и, замедлив шаг, стал вглядываться в лесную чащу. Вдруг там мелькнёт его тигр? Вдруг махнёт хвостом? Вдруг опалит золотым взором? Нет, ничего не видать. Только дождь и мутная тьма.

– Не отставай, сынок, – окликнул отец.

И Роб поспешил следом.

Глава 10

Роб как раз подметал бельевую комнату, когда появилась Уилли Мей, отвечавшая в мотеле за бельё и уборку. Она вошла и тут же грузно опустилась на один из металлических стульев, что стояли вдоль голых бетонных стен.

– Знаешь что? – спросила она Роба.

– Что, мэм?

– А вот что. – Уилли Мей поправила в густых чёрных волосах заколку-бабочку. – Я бы лучше за свиньями в свинарнике убирала, чем за здешними постояльцами. От свиней и то больше уважения дождёшься.

Роб стоял, опершись на метлу, и смотрел на Уилли Мей. Он любил смотреть на Уилли Мей. Её гладкое тёмное лицо было точно прекрасная, выточенная из дерева маска. Роб думал, что, доведись ему вырезать портрет Уилли Мей, он сделал бы её точно такой, как в жизни: с длинным прямым носом, высокими скулами и раскосыми, как бы разлетающимися в стороны глазами.

– Ты чего на меня глядишь? – спросила Уилли Мей. Потом она подозрительно прищурилась: – И почему ты не в школе?

Роб пожал плечами:

– Не знаю.

– Что значит «не знаю»?

Роб снова пожал плечами.

– Ты мне тут не дёргайся, – велела Уилли Мей. – А то, ишь, затрепыхал крыльями, как птица костлявая. Взлететь-то всё равно не можешь. И не сможешь, коли так дело пойдёт! Хочешь всю жизнь полы мыть?

Роб покачал головой.

– И молодец, что не хочешь. На такую работёнку никто не согласится. Бошану со мной, дурой такой, просто повезло. А ты учись давай, в школу ходи, не то будешь, как я, грязь возить. – Покачав головой, Уилли Мей достала из кармана сигарету и две лакричные жвачки. Одну она сунула себе в рот, другую протянула Робу. Потом закурила и, откинувшись на стуле, закрыла глаза. – Ну вот… – произнесла она. В бельевой разливался табачно-лакричный аромат. – А теперь расскажи, почему ты не в школе.

– Это всё из-за ног. Сама видишь, какие прыщи, – объяснил Роб.

Уилли Мей открыла глаза. Посмотрела на его ноги поверх очков. Помолчала с минуту, а потом сказала:

– Мммм… И давно это у тебя?

– Примерно полгода.

– Я могу тебе сказать, что надо сделать, чтобы это прошло. – Уилли Мей указала сигаретой на его ноги. – И скажу. Прямо сейчас. Ни к какому доктору идти не понадобится.

– Как? – спросил Роб. Он перестал жевать жвачку и затаил дыхание. А что, если Уилли Мей сейчас и вправду его исцелит и ему придётся вернуться в школу?

– Это печаль твоя вылезает, – произнесла Уилли Мей, прикрыв глаза и кивая в подтверждение своих слов. – Ты всю её загнал подальше от сердца, и она выходит через ноги. А её место всё-таки в сердце. Её надо туда впустить, а потом уж выпустить. Пусть поднимется и выйдет, где положено.

Роб с облегчением выдохнул. Уилли Мей ошибается. Она не сможет его вылечить.

– Наш директор думает, что это заразно, – сказал он.

– Мужики вообще ничего не понимают, – отозвалась Уилли Мей.

– Но у него очень много разных дипломов, в рамочках, – возразил Роб. – Все стены в кабинете увешаны.

– Зато жизни он не знает. Нет у него такого диплома. Спорим? – мрачно предложила Уилли Мей и поднялась. – Номера убирать пора. А с ногами сделай, как я сказала. Не забудешь?

– Не забуду.

– А что я тебе велела сделать? – Уилли Мей требовательно нависла над ним на всю высоту своего роста. Она ведь очень высокая, самая высокая из всех, кого знает Роб.

– Дать дорогу печали, – ответил Роб. – Дать ей подняться.

Он повторял совет Уилли Мей, как песню, ритмично, ведь именно так произносила слова она сама.

– Да, верно, – подтвердила Уилли Мей нараспев. – Пусть поднимется твоя печаль, пусть выйдет, пусть воспарит…

Сказала и ушла, взметнув облако табачно-лакричного дыма. Роб тут же пожалел, что не рассказал ей о тигре. Ему отчаянно хотелось с кем-нибудь поделиться. С тем, кто поверит. С тем, кто умеет верить в тигров.

Глава 11

На склоне дня Роб пропалывал траву меж плиток дорожки, что вела от шоссе к мотелю. И тут, грохоча, подъехал школьный автобус.

– Эй, ты! – окликнул его изнутри Нортон Тримангер.

Роб даже головы не повернул. Его занимали только сорняки.

– Эй, ты! Прокажённый! – крикнул Нортон. – Мы знаем, чем ты болен. У тебя проказа!

– Ага! – подхватил Билли. – Проказа! У тебя скоро руки-ноги поотваливаются.

– Сгниют и отвалятся! – завопил Нортон.

– Ага! – обрадовался Билли. – И я о том же! Сгниют и отвалятся.

Роб смотрел на плитки дорожки pi воображал, как тигр загрызёт Нортона и Билли Тримангеров, а потом выплюнет их обглоданные косточки.

– Эй, прокажённый! – закричал Нортон. – Встречай свою подружку.

Автобус прокашлялся, пофырчал и, напоследок рыкнув, отъехал. Роб поднял голову. К нему шла Сикстина. В жёлто-зелёном платье. Когда она подошла ближе, Роб увидел, что это платье ей тоже порвали.

– Я тебе уроки привезла. – Она протянула ему красную тетрадку с кучей вложенных внутрь бумажек. Руки её были в ссадинах, на костяшках пальцев – запёкшаяся кровь.

– Спасибо. – Роб взял тетрадку. Больше он ей ничего не скажет. И уж точно ни о чём заветном не проговорится. Все слова останутся внутри. Там им самое место.

Сикстина смотрела мимо него – на мотель, на это уродливое двухэтажное бетонное здание, разом и маленькое и разлапистое. Двери каждого номера выходили на улицу и все были разного цвета – розовые, синие, зелёные, – и перед каждой дверью, на терраске, был соответствующего цвета стул.

– А почему это место называется «Звезда Кентукки»? – спросила Сикстина.

– Потому. – Короче ответа Роб придумать не смог.

– Почему «потому»? – не унималась Сикстина.

Роб вздохнул:

– Потому что у Бошана, ну, у того человека, который тут хозяин, была когда-то лошадь по кличке Звезда Кентукки.

– Ясно, – сказала Сикстина. – Но всё равно это глупое название для гостиницы во Флориде.

Роб пожал плечами.

Заморосил дождик. А Сикстина всё стояла перед Робом и смотрела на мотель. Сначала на мотель, потом на горящую огнями вывеску «Звезда Кентукки», потом на Роба. В упор. Она смотрела так, словно решала в уме задачку из учебника по математике.

Её волосы намокли под дождём и прилипли к голове, платье тоже намокло и обвисло тяжёлыми складками. Роб смотрел на её ободранные пальцы, на маленькое личико с острым носом, на чернющие глаза и чувствовал, как внутри его что-то раскрывается. Распахивается. Точно так бывает, когда он берёт в руки деревяшку и начинает вырезать, ещё не зная, что именно, а потом деревяшка сама под его руками превращается, превращается, и ему остаётся только узнать, во что.

Он набрал побольше воздуха. И открыл рот. Слова нашлись сами.

– Я знаю, где есть тигр.

Сикстина стояла под дождём и глядела на него в упор.

Она не спросила: «Настоящий?»

Она не обозвала его психом.

Она не сказала: «Ты всё врёшь».

Она произнесла только одно слово:

– Где?

И Роб понял, что сделал всё правильно. Ей можно сказать.

Глава 12

– Придется идти через лес. – Роб с сомнением посмотрел на платье и лакированные чёрные туфельки Сикстины.

– А давай я надену что-нибудь из твоих вещей? – предложила Сикстина. – Я всё равно это платье ненавижу.

Он отвел её в их комнату в мотеле – с незаправленными кроватями, с рваным шезлонгом. И она на всё это смотрела. А ещё – на отцовское ружьё в чехле и на кастрюлю с прилипшими ко дну и стенкам макаронинами. Кастрюля так и осталась стоять на плитке со вчерашнего вечера. Сикстина смотрела на комнату и её содержимое точно так же, как до этого смотрела на мотель, на вывеску «Звезда Кентукки» и на него, Роба. Она словно вычисляла что-то или решала пазл.

И тут она увидела его работы – целую толпу маленьких существ, которых Роб вырезал из дерева. Они стояли на подносе возле кровати.

– Ой, откуда у тебя это? – спросила Сикстина совсем другим голосом. Лёгким-лёгким.

Склонившись над подносом, она принялась разглядывать фигурки: крикливую сойку, кривую сосну, вывеску «Звезда Кентукки» и главную гордость Роба – отцовскую правую ногу, точнее, ступню, размер в размер. Точная копия, вплоть до мизинца. Сикстина брала поочередно каждую фигурку, рассматривала и аккуратно опускала на прежнее место.

– Где ты их взял? – снова спросила она.

– Сам сделал.

В отличие от многих других людей Сикстина поверила сразу. И сказала:

– Микеланджело, тот художник, который расписал Сикстинскую капеллу, тоже был скульптор. И ты скульптор. Самый настоящий.

– Неа… – протянул Роб. И покачал головой. А внутри его бушевали смущение и радость. От них стало жарко. И ноги сразу начали чесаться втрое сильнее – точно их огнём опалили. Он присел и обхватил их руками, пытаясь унять зуд. А когда выпрямился, Сикстина уже держала в руках своё собственное изображение. Недоделанное. Роб оставил его на кровати, намереваясь ещё поработать вечером.

Он затаил дыхание. Сикстина смотрела на себя, такую узнаваемую, ершистую, с острыми коленками, с глазками-бусинами… Сейчас наверняка рассердится. Но она снова его удивила.

– Как здорово! – сказала она. – Прямо как в зеркальце деревянное смотришься.

Ещё долго, почти целую минуту, она разглядывала фигурку, а потом бережно опустила обратно на кровать.

– Ну, давай какие-нибудь шмотки, – потребовала она. – Пойдём смотреть на тигра.

Роб дал ей пару джинсов и футболку и вышел из комнаты.

Дождь был уже послабее. Роб смотрел, как падает «Звезда Кентукки». И на мгновение вспомнил о самой заветной своей мечте. Спрятанной, закопанной на дне чемодана. Он боялся мечтать о друге. А звезда всё падала, и с нею, в неоновом луче, летела его надежда, его страх, его жгучее желание. Роб покачал головой.

– Неа, – сказал он звезде. – Нет.

Вздохнув, он выставил ноги с террасы под дождь – чтобы не так сильно чесались, чтобы не горели, чтобы стало полегче…

Глава 13

Они шли через низкорослый лес – все больше не деревья, а кустарник… Дождь наконец прекратился, но повсюду было мокро и с каждой ветки капало: с сосенок, с низеньких пальм, с давно засохших апельсиновых деревьев, стоявших не порознь, а непременно купами.

– Тут выросла моя мама. – При ходьбе Сикстина широко взмахивала руками. – Прямо здесь, в Листере. Она рассказывала, что когда-то дала себе слово, что, если ей удастся отсюда выбраться, она сюда уже не вернётся. Но вышло, что вернулась. Потому что папа закрутил роман со своей секретаршей. Её зовут Бриджет. Она даже печатать не умеет. Тоже мне, секретарша! Когда мама всё узнала, она тут же от него ушла. Но папа за мной приедет. Очень скоро. Наверно на следующей неделе. И я буду жить с ним. Здесь я точно не останусь. Ни за что.

Роб почувствовал на плече знакомую руку, печальную руку одиночества. Сикстина не останется, она скоро уедет. Нет смысла открывать чемодан и выпускать на волю мечты. Он смотрел на блестящие туфельки Сикстины и хотел только одного – чтобы не было так грустно.

– Ты не боишься запачкать туфли? – спросил он.

– Нет, – отрезала Сикстина. – Я их ненавижу. Я вообще ненавижу всё, что мама заставляет меня носить. А твоя мама где? Она с вами не живёт?

Роб покачал головой:

– Нет.

– А где она?

Роб пожал плечами.

– Моя мама собирается открыть в центре города магазинчик, – тараторила Сикстина. – Вроде художественного салона. Она хочет привнести в здешнюю жизнь немного культуры. Она может и твои деревянные скульптуры продавать.

– Это не скульптуры, – возразил Роб. – Какой из меня скульптор? Кстати, ты потише говори, а то Бошан не любит, когда по его земле чужие шастают.

– Тут его земля? – спросила Сикстина.

– Тут всё его, – ответил Роб. – И мотель, и лес.

– Не может он всем сразу владеть, – заспорила Сикстина. – А вообще, мне на него наплевать. Пускай он нас поймает. Пускай посадит в тюрьму за то, что мы ходим по его земле. Плевать я на него хотела!

– Но если мы окажемся в тюрьме, мы уже не увидим тигра, – напомнил Роб.

– Так где твоя мама? – вдруг снова спросила Сикстина. Она остановилась и, глядя на него в упор, ждала ответа.

– Тсс! Тихо ты! – Роб отвёл глаза и пошёл дальше. – Нельзя тут шуметь.

– Как хочу, так и говорю, – твёрдо сказала Сикстина. – И я хочу знать, где твоя мама.

Он оглянулся. Сикстина стояла, уперев руки в боки и сузив свои чёрные глазищи.

– Не нужен мне твой дурацкий тигр! – закричала она. – Никуда я с тобой не пойду! Ты не умеешь с людьми разговаривать. Я тебе всё рассказала! И про папу, и про маму, и про Бриджет! А ты мне ничегошеньки! Даже не можешь ответить, где твоя мама. – Она резко развернулась и, как стояла руки в боки, решительно направилась обратно к мотелю. – Ну и храни свои дурацкие секреты! – крикнула она, не оборачиваясь. – Иди к своему дурацкому тигру! Не нужен он мне! И ты не нужен!

Роб смотрел ей вслед. На ней были его футболка и джинсы, поэтому казалось, что он смотрит на самого себя, только в кривое зеркало. В комнате смеха. И он уходит от самого себя. Пожав плечами, Роб наклонился почесать ноги. Ну и ладно, сказал он сам себе. Она всё равно скоро уедет.

Но потом он всё лее поднял глаза. И увидел, как её фигурка становится всё меньше и меньше. И вспомнил свой сон. Как Сикстина скачет по лесу верхом на тигре. Роб понял, что не выдержит, если она опять исчезнет.

– Погоди! – крикнул он. – Постой! – И побежал следом.

Сикстина обернулась. Остановилась. И так и стояла руки в боки, поджидая Роба.

– Ну? – спросила она, когда он оказался совсем близко.

– Она умерла, – произнёс Роб на выдохе. И, набрав ещё воздуха, повторил: – Моя мама умерла.

– Ясно, – сказала Сикстина и быстро деловито кивнула. Потом она сделала шаг вперёд. Роб развернулся. И они снова зашагали вместе. К тигру.