Текст книги "Парящий тигр"

Автор книги: Кейт ДиКамилло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Глава 20

Напоследок Бошан сказал:

– Помни, тигр – это наша с тобой сделка. Она никого, кроме нас, не касается. Забери мешок с мясом, припрячь где-нибудь, а завтра я привезу ещё. Главное, держи язык за зубами.

Ровно в три, урча, пыхтя и отфыркиваясь, показался школьный автобус. Ещё на подъезде Нортон и Билли Тримангеры начали пуляться в Роба финиками. Не успел автобус остановиться, из него выскочила Сикстина и бегом бросилась к Робу, уворачиваясь от града фиников. Она была серьёзна, как воин на поле боя.

– Пойдём скорее к тигру, – выдохнула она, добежав.

Роб в смятении увидел, что Сикстина снова нацепила его джинсы и футболку.

– Где твоё платье? – не удержавшись, спросил он.

– Здесь. – В руке у неё болтался тот же пакет, в который Роб положил платье накануне. – Я сразу, как из дома вышла, переоделась. Чтоб мама не видела. Я сегодня нашла в библиотеке книжку о семействе кошачьих. Кстати, ты знал, что в этих краях всё-таки водятся крупные кошки? Пантеры! Мы выпустим тигра, и он будет жить с ними. Пошли скорее!

Она побежала вперёд.

Роб тоже побежал. Но связка ключей так оттягивала карман и била по ноге, что бежать было неудобно, и Сикстина его без труда обогнала.

Когда он добрался до клетки, Сикстина уже стояла, просунув пальцы в ячеистую сетку, прижавшись к ней всем телом.

– Тиграм, между прочим, грозит исчезновение, – сказала она. – И выживут они или нет, зависит от нас.

– Ты осторожней давай, – посоветовал Роб. – Он ведь тяпнуть может.

– Не будет он на меня нападать. Тигры нападают на людей только в самых крайних случаях, когда умирают с голоду.

– Этот с голоду явно не умирает.

– Откуда ты знаешь? – Сикстина обернулась к Робу.

– Ну, он же не худой? Его тут, похоже, кормят.

Сикстина вперила в Роба пристальный взгляд.

Роб открыл рот. И произнёс слово «ключи».

Это ж надо! Стоит ему оказаться перед Сикстиной, все его секретные слова – тигр, рак, Каролайн, – все слова из его чемодана вылетают сами собой!

– Что? – спросила Сикстина. – Какие ключи?

– Ключи, – повторил он и откашлялся. – У меня есть ключи от клетки.

– Откуда взял?

– Бошан дал. Он нанял меня кормить тигра. И дал ключи.

– Ух ты! – воскликнула Сикстина. – Осталось просто отпереть дверь и выпустить!

– Нет, – сказал Роб.

– Ты спятил? Почему нет?

– Это опасно. Для него. У моей знакомой, Уилли Мей, в детстве была птичка, она её выпустила – и птичку съела змея.

– Глупости! – отрезала Сикстина. – Одно дело птичка, а другое – тигр. Т-и-г-р, понимаешь? Я не знаю, кто такая твоя Уилли Мей. И знать не хочу. Я тигра выпущу, и ты мне не запретишь. Без всяких ключей выпущу. Спилю замки и дело с концом.

– Не надо, – сказал Роб.

– «Не надо»! – передразнила Сикстина. – Умоляю!

А потом резко развернулась, схватилась за сетку и принялась трясти. Совсем как Бошан несколько часов назад.

– Ненавижу это место! Ненавижу! – повторяла она. – Скорее бы папа приехал! Вот он приедет, мы с ним придём сюда и выпустим тигра. Это мы сделаем в первую очередь. – Она затрясла клетку ещё сильнее. – Я тебя вызволю! – крикнула она метавшемуся по клетке тигру. – Честное слово.

Сикстина трясла клетку, словно сама сидела взаперти. А тигр ходил взад-вперёд, без остановки.

– Не надо, – попросил Роб.

Но она продолжала трясти железную сетку и даже биться об неё лбом. А потом Роб услышал странный звук. И подошёл поближе, решив, что она задыхается.

Оказалось, что Сикстина плачет. Плачет!

Роб стоял рядом, растерянный и потрясённый. Когда мама была ещё жива, а он ещё плакал по разным мелким поводам, мама умела его утешить. Она подставляла ладонь сзади под его голову, возле шеи, и говорила: «Плачь. Плачь, не бойся. Я тебя держу».

Не успев подумать, правильно ли, можно ли так поступить, Роб протянул руку и положил её сзади на шею Сикстины. Он почувствовал биение её пульса – в такт с метанием тигра в клетке. И прошептал слова, которые когда-то шептала ему мама: «Плачь. Плачь, не бойся. Я тебя держу».

Сикстина плакала. Она плакала так, будто уже никогда не остановится. И она не просила его убрать руку.

Глава 21

Когда они пустились в обратный путь к мотелю «Звезда Кентукки», сгущались сумерки. Сикстина уже не плакала, но разговор тоже пока не заводила, даже о том, чтобы выпустить тигра.

– Мне надо маме позвонить, – сказала она устало, когда они наконец дошли.

– Я с тобой, – быстро отозвался Роб.

Она не возразила, поэтому он пересёк вместе с ней пустырь, где постояльцы ставили машины, и направился к бельевой. Вдруг перед ними из лиловой тьмы выросла Уилли Мэй. Она стояла, опершись на свою машину, и курила сигаретку.

– Стой, кто идёт! – Она шутливо наставила на Роба палец.

– Привет, – ответил он.

– И кто это с тобой? – Она мотнула головой в сторону Сикстины.

– Это Сикстина, – ответил он и сам повернулся к девочке: – Сикстина, это и есть Уилли Мэй. Помнишь, я рассказывал? У неё была птичка, и она её выпустила.

– И что? – спросила Сикстина.

– И ничего, – отрезала Уилли Мэй. В очках у неё пестрели отблески от вывески «Звезда Кентукки». – Была птичка да сплыла.

– А зачем вы тут торчите на стоянке? – нелюбезно и даже жёстко спросила Сикстина. – Людей пугаете?

– Да что мне за радость людей-то пугать? – отозвалась Уилли Мэй.

– Уилли Мэй тут работает, – пояснил Роб.

– Это верно, – согласилась Уилли Мэй и, пошарив в кармане передника, вытащила оттуда пачку жвачки. – А тебя я знаю, можешь не представляться, – сказала она Сикстине. – И про тебя знаю. Ты сейчас сильно сердишься. На весь белый свет злишься. Я эту злость нутром чую. Сама почти всю жизнь такая была.

– Я не злюсь, – огрызнулась Сикстина.

– Думай как хочешь, дело твоё, – миролюбиво сказала Уилли Мэй и открыла пачку. – Только тогда ты ещё и врушка, не только злюка. На, бери. – Она протянула Сикстине жвачку.

Сикстина уставилась на Уилли Мэй и смотрела на неё исподлобья целую долгую минуту. А Уилли Мэй тоже смотрела, не отводила глаза. Сумерки окончательно сгустились, стало совсем темно. Роб затаил дыхание. Как же хочется, как отчаянно ему хочется, чтобы эти двое понравились друг другу! Только когда Сикстина протянула руку и взяла жвачку, Роб наконец тихонько, с облегчением выдохнул.

Кивнув Сикстине, Уилли Мэй предложила жвачку и Робу. Он взял одну пластинку и сунул в карман – на потом.

Уилли Мэй раскурила следующую сигарету и усмехнулась.

– Такое только Господь мог учудить. – Она покачала головой. – Свёл вас обоих вместе. Мальчишка, который весь извёлся от печали, даже ноги коростой покрылись. И ты. – Она наставила сигарету на Сикстину. – Тебя злость точит, аж искры во все стороны летят. Вот так парочка. Загляденье. – Она подняла руки к небу, потянулась и окончательно выпрямившись, отклеилась от машины.

Сикстина смотрела на Уилли Мэй, раскрыв рот.

– Какой у вас рост? – спросила она.

– Сто восемьдесят восемь сантиметров, – ответила Уилли Мэй. – Домой мне пора, вот что. Но прежде дам тебе совет. Парень этот свой совет уже получил. Ты к своему готова?

Сикстина кивнула, так и позабыв закрыть рот.

– Тогда слушай. Никто за тобой не приедет, и спасать тебя никто не станет. – Уилли Мэй открыла дверцу и уселась за руль. – Спасать себя придётся самой. Понятно говорю?

Сикстина всё пялилась на Уилли Мэй. И молчала.

Уилли Мэй нажала на газ, машина тронулась. Роб и Сикстина долго смотрели ей вслед.

– Она пророчица, – уверенно сказала девочка.

– Кто-кто?

– Пророчица. Они как раз в Сикстинской капелле и нарисованы. Весь потолок в них. Их устами говорит Господь.

– Про-ро-чи-ца, – с трудом повторил Роб. – Ах, ну да… пророк… пророчица…

Он понимающе кивнул. Что ж, Бог прав. Если Ему угодно говорить чьими-то устами, то Уилли Мэй – хороший выбор.

Глава 22

– Ты снова шастал по лесам с этой девчонкой? – спросил отец, едва Роб вошёл в комнату.

– Да, сэр, – ответил Роб.

– А там у тебя что лежит? – отец кивнул под кровать Роба.

– Где, сэр? – уточнил Роб, но сердце у него ушло в пятки.

Он знал, что именно нашёл отец под кроватью. Мясо. Роб спрятал его там, решив вынуть, когда снова настанет время кормить тигра.

– Откуда это мясо? – спросил отец, поддев ногой бурый от крови мешок.

– От Бошана, – без раздумий ответил Роб.

– Значит, от Бошана, – повторил отец глухо и грозно. – От Бошана… Этот Бошан платит мне такие крохи, что мы еле концы с концами сводим, а теперь ещё решил подкормить нас тухлятиной? Думает, я не в состоянии купить для сына мясо?

Роб открыл было рот, чтобы объяснить, как обстоит дело, но вспомнил наказ хозяина и прикусил язык.

– Ну, погоди же, Бошан! – прорычал отец. – Я тебя проучу! Жилы у отца на шее раздулись, стали выпуклыми, точно веточки на дереве. Он с размаху наподдал пакет ногой.

– Проучу! В другой раз подумаешь, честно ли ты платишь мне за труд и нужно ли нам твоё тухлое мясо!

Отец подошёл к футляру с ружьём. И остановился. Ружья не вынимал. Просто стоял, смотрел на него сквозь стекло и похрустывал суставами пальцев.

– Папа, – произнёс Роб. Но он не знал, что сказать дальше.

Вот мама всегда умела успокоить отца. Или руку ему на локоть положит, или имя его скажет – тихо так, с укоризной… И этого хватало. Но Роб гак не умел. Ещё с минуту он постоял возле отца, а потом взял со своей кровати деревянный чурбачок и ножик. Когда он выходил из комнаты, отец по-прежнему стоял возле футляра с запертым внутри ружьём и смотрел на него так, словно хотел открыть его силой мысли и взять ружьё в руки.

Усевшись под вывеску «Звезда Кентукки», Роб прислонился к одному из холодных, влажных столбов и принялся вырезать дальше.

Но мысли его ходили по кругу – вспоминался то отцовский гнев, то Сикстинины слёзы, – и он никак не мог сосредоточиться. Взглянув снизу вверх на изнанку вывески, Роб вдруг вспомнил ещё один запретный момент из прошлого… Он лежит под дубом, на расстеленном на земле одеяле. С одного боку от него мама, с другого – спящий отец. Отец похрапывает. А мама берёт его, Роба, за руку и показывает на пронизанные солнцем листья дуба.

– Гляди, сынок! Я в жизни не видела такого красивого, сочного зелёного цвета. Верно?

– Ага. – Роб рассматривает листья. – Зелёный… Точно его Бог только что придумал.

Мама сжала его руку.

– Ты прав. Так и есть. Первородная зелень. Её только что создал Бог. Мы с тобой видим мир одинаково.

Роб сосредоточился на зелёном цвете. И позволил ему просочиться через щель в чемодане, заполненном всем, о чём нельзя мечтать и просто думать… Зелень выбралась на свободу и заполнила его голову. И он вспомнил про Сверчка, попугайчика Уилли Мэй. Интересно, он был таким же ярко-зелёным? Первородным?

Так он и размышлял, а руки тем временем работали сами. Поэтому Роб ничуть не удивился, когда – отложив ножик и чуть отстранив поделку – он разглядел крыло, клюв и крошечный круглый глаз. Вот он, Сверчок, волнистый попугайчик Уилли Мэй, рождается заново под его ножом.

Он трудился над птичкой долго, так долго, что она стала совсем как настоящая – вот-вот запоёт. Когда Роб вернулся домой, отец спал, растянувшись в шезлонге. Ружьё лежало на своём месте, в запертом футляре, а вот мешка с мясом нигде не было. Значит, утром ему тигра уже не накормить… Придётся ждать, пока Бошан привезёт следующую порцию.

Подойдя к шезлонгу, Роб всмотрелся в спящего отца. Вот его руки – тяжёлые, узловатые; вот лысина на свесившейся набок голове. Мальчик пытался всё это запомнить и одновременно понять, разобраться, каким образом уживается в одном человеке этот страшный гнев и это благостное спокойствие. А ещё ведь он умеет петь, и улыбаться умеет – широко-широко… Тут отец вздрогнул и проснулся.

– Привет, – сказал он.

– Привет, – ответил Роб.

– Который час?

– Не знаю… поздно уже.

Отец вздохнул.

– Давай-ка сюда твою мазь. Пора ноги мазать.

Роб передал ему тюбик.

Мир снаружи вздыхал и скрипел. Снова зарядил дождь. Папины руки касались ног Роба мягко и ласково.

Глава 23

Наутро Роб положил в один карман ключи от клетки, в другой – деревянного попугая и отправился искать Уилли Мэй.

Нашёл в бельевой комнате. Она сидела на одном из раскладных стульев, курила и глядела в пустоту.

– Привет, – сказала ему Уилли Мэй. – Где твоя подруга?

– В школе. Но сегодня там короткий день.

Руки Роб держал в карманах. Уилли Мэй он нашёл, вот она, только он почему-то боялся показать ей птичку. Что, если попугайчик был на самом деле совсем другой? Что, если он вырезал птицу, совсем непохожую на Сверчка?

– И что, спрашивается, ты смотришь на меня такими хитрющими глазами? – спросила Уилли Мэй.

– Я тут кое-что для тебя сделал, – быстро сказал Роб, накопив каплю отваги.

– Сделал? Для меня? Честно?

– Ага. Закрой глаза и протяни руку.

– Даже не верится, – сказала, улыбнувшись, Уилли Мэй. Потом она послушно закрыла глаза и протянула вперёд огромную чёрную ладонь. Роб осторожно опустил на неё птичку.

– Можешь смотреть, – разрешил он.

Уилли Мэй сомкнула пальцы и, не открывая глаз, сделала ещё одну затяжку. Длинный столбик пепла на кончике сигареты дрожал, но не падал.

– Могу и не смотреть, – наконец произнесла она, и пепел всё-таки упал на пол. – Я знаю, что у меня в руке. Мой Сверчок.

– Но ты должна посмотреть и сказать, похоже получилось или нет, – потребовал Роб.

– Я никому ничего не должна. Кроме как всю жизнь быть чёрной да вовремя помереть, – возразила Уилли Мэй.

Она открыла глаза медленно-медленно, точно боялась спугнуть сидевшую на ладони птичку.

– Точь-в-точь мой Сверчок, – кивнула она. – Как живой.

– Теперь он будет с тобой всегда. Не во сне, – сказал Роб.

– Верно. А где ж ты так научился по дереву резать?

– Мама научила.

– Молодец твоя мама.

– Ага. – Роб посмотрел вниз, на ноги. – Я понимаю, что деревянная птичка совсем не то, что живая…

– Не то, – согласилась Уилли Мэй. – Но она мне – как бальзам на душу. – И она опустила птичку в карман передника.

– Отец сказал, что у него для меня работы утром нет, только днём будет. Он разрешил, чтоб я тебе помогал.

– Что ж… Сейчас придумаем, как ты будешь мне помогать.

Всё утро Роб ходил следом за Уилли Мэй по комнатам, снимая с постелей грязное бельё. Он работал, а ключи побрякивали у него в кармане, и он знал, что скоро приедет из школы Сикстина и снова потребует, чтобы они открыли клетку и выпустили тигра.

Глава 24

– А где пророчица? – спросила Сикстина, не успев соскочить с подножки школьного автобуса. На ней было ярко-оранжевое платье в розовый горошек. На левой коленке кровоточила ссадина, правый глаз покраснел и отёк.

– Чего? – рассеянно отозвался Роб, разглядывая Сикстину. И как это она умудряется подраться в кровь всего за полдня?

– Уилли Мэй, – пояснила Сикстина. – Где Уилли Мэй?

– Пылесосит, – ответил Роб.

Сикстина решительно направилась к мотелю.

– Моя мама обнаружила, что я хожу в школу в твоей одежде, – сказала она, не оглядываясь на Роба. – И всё забрала. Короче, беда. Мне не разрешают сюда больше приезжать.

– Послушай, – произнёс Роб. – Вовсе не обязательно каждый раз с ними драться. Если не отвечать, они быстрее отстанут.

Сикстина резко развернулась, и они оказались лицом к лицу.

– Я хочу драться, – запальчиво сказала она. – Я хочу отвечать на каждый удар. А иногда буду бить первой.

– Ясно… – обескураженно протянул Роб.

– Мне нужна пророчица, – громко сказала она и двинулась дальше. – Хочу спросить, что делать с тигром.

– Нельзя её спрашивать, – возразил Роб. – Бошан предупредил, чтоб я никому не говорил. Особенно Уилли Мэй.

Сикстина ничего не ответила, но припустила бегом. Роб, боясь отстать, бросился следом.

Уилли Мэй они нашли в номере 203, она пылесосила колючий жёсткий ковёр. Сикстина подошла к ней сзади и постучала по спине, как в дверь. Уилли Мэй обернулась, уже замахнувшись сжатым, точно у боксёра, кулаком.

– Нам нужно у вас спросить!!! – Сикстина пыталась перекричать вой пылесоса.

Наклонившись, Уилли Мэй его выключила и сказала:

– Вы только посмотрите, кто к нам пришёл!

Занесённую для удара руку она так пока и не опустила, словно решала – бить или не бить.

– Что у вас в руке? – спросила Сикстина.

Уилли Мэй разжала кулак и показала ей деревянную птичку.

– Ой, – сказала Сикстина, и Роб понял, что ему так нравится в этой девчонке.

Просто, когда она видит что-нибудь красивое, у неё сразу меняется голос, и все слова звучат точно на выдохе, точно её ударили под дых и воздух ей больше не глотнуть. Она говорила так о Сикстинской капелле и о его поделках, когда впервые увидела их у него в комнате. Таким же голосом она читала стих про тигра, одетого во мрак лесов, и говорила вчера, что Уилли Мэй пророчица. Её голос звучит в точности так, как думает про все эти вещи сам Роб. При встрече с красотой ему кажется, что мир, настоящий мир, чем-то проткнули насквозь, позволив ему увидеть оборотную сторону, ослепительную… прекрасную…

– Это Роб вырезал? – спросила Сикстина у Уилли Мэй.

– А то кто же?

– Прямо как живой попугайчик! Он похож на того, которого вы выпустили?

– В аккурат такой же.

– Я хотела… – начала Сикстина. И взглянула на Уилли Мэй. Потом обернулась к Робу. – Мы хотели… – поправилась она. – Мы хотели вас кое о чём спросить.

– Ну, спрашивайте, – предложила Уилли Мэй.

– Если бы вы знали, что есть… существо… и оно заперто в клетке… огромное прекрасное существо… его там заперли неизвестно зачем… и если бы у вас были ключи от этой клетки… Вы бы его выпустили?

Уилли Мэй тяжело опустилась на голый матрас, взметнув вокруг себя облачко пыли.

– Господи, детки! Да кто ж это у вас там в клетке-то сидит?

– Тигр. – Роб почувствовал, что главное должен сказать именно он. Ведь тигра нашёл он. И ключи от клетки у него.

– Кто? – Уилли Мэй не поверила своим ушам.

– Тигр, – повторила Сикстина.

– Господи Иисусе! – воскликнула Уилли Мэй.

– Честное слово, – добавила Сикстина.

Уилли Мэй неодобрительно покачала головой. Перевела взгляд на потолок. Выдохнула – ещё более неодобрительно, прямо как змея зашипела – и наконец произнесла:

– Ну, что ж… Показывайте вашего тигра. Там и обсудим.

Глава 25

По лесу все трое шли молча. Сикстина с Робом жевали «восьмёрку», Уилли Мэй курила. Так, без болтовни, и дошли до клетки.

– Господи! Вот это да! – воскликнула Уилли Мэй, не сводя глаз с метавшегося взад-вперёд зверя. – Поневоле поверишь в могущество и силу Создателя. Без Него такую животину не сотворить. Какому же идиоту пришло в голову запереть его в клетке?

– Это тигр Бошана, – сказал Роб.

– Бо-о-оша-а-ана, – с отвращением протянула Уилли Мэй и покачала головой. – Если есть в мире человек, которому запрещено иметь тигра, так это Бошан.

– Вот, сами видите! – торжествующе сказала Сикстина. – Нельзя ему сидеть в клетке! Попугаю вашему нельзя было, а тигру тем более! Помните, вы говорили Робу, что поняли, что попугая надо выпустить?

– Одно дело птица, а другое тигр, – возразила Уилли Мэй. – Да ещё тигр Бошана.

– Скажите Робу, что он должен открыть клетку и выпустить тигра, – потребовала Сикстина.

– Не скажу, – отрезала Уилли Мэй. – Ты бы сначала задумалась, что станется с этим тигром, когда ты его выпустишь. Как он жить-то будет?

Роба захлестнули разом печаль и облегчение. Уилли Мэй не заставит его отпереть клетку. Он не расстанется с тигром.

– Но в этих лесах водятся пантеры! – заспорила Сикстина. – Они же как-то выживают!

– Уже не водятся, – отозвалась Уилли Мэй. – Не выжили.

Сикстина воинственно упёрла руки в боки.

– Вы говорите не то, во что верите, – объявила она. – Пророчицы так не делают.

– Это потому что я вовсе не пророчица, – сказала Уилли Мэй. – Я человек, который говорит правду. А правда заключается вот в чём: вы не можете сделать для этого тигра ровным счётом ничего, кроме как оставить его в покое.

– Но этот тигр заслуживает другой жизни! – воскликнула Сикстина.

– Да кого это интересует? – пробормотала Уилли Мэй. – Кто чего заслуживает… Какая разница?

– Вот приедет мой папа – и сделает всё как надо! – продолжала Сикстина. – Он выпустит тигра и меня отсюда заберёт.

Роб внимательно посмотрел на Сикстину.

– Твой папа не приедет, – тихонько сказал он.

Он точно знал, что прав, но удивился, что произнёс это вслух.

– Приедет, – процедила Сикстина, почти не разжимая губ.

– Нет, – печально сказал Роб. – Не приедет. Он врун. Твоя мама права.

– Это ты врун, – проговорила Сикстина глухо и холодно. Лицо её стало таким белым, что, казалось, сейчас искры во все стороны посыплются. – Ненавижу тебя. И все в школе тебя ненавидят. Даже учителя терпеть не могут. Ты жалкий трус. Надеюсь, мы больше никогда не увидимся.

Она развернулась и пошла прочь, а Роб остался на месте – переваривать услышанное. Слова Сикстины обожгли его, точно град острых жалящих осколков. Он боялся двинуться с места. Боялся, что, если он двинется, осколки вопьются в его тело ещё глубже.

– Это всё неправда, – сказала Уилли Мэй. – Девчонка наговорила бог знает что, но это пустое. Она так не думает.

Пожав плечами, он наклонился и стал остервенело чесать ноги. Чесал, скрёб их ногтями, всё сильнее, всё глубже, стараясь добраться до самого нутра неотступного, нестерпимого зуда.

– Прекрати, – приказала Уилли Мэй.

Роб поднял глаза.

– Я тебе так скажу, – произнесла Уилли Мэй. – Окажись этот тигр на воле, я и сама была бы счастлива. Да-да! Прямо вижу, как он взлетает над этой чёртовой клеткой, парит над ней в небе, а потом камнем падает вниз и рвёт этого подлеца Бошана в клочья – и за то, что дикую животину в неволе запер, и за то, что тебя, бедолагу, в это втянул, ключи тебе от клетки отдал. Пошли отсюда! – Она схватила Роба за руку и потащила прочь.

Всю дорогу до мотеля «Звезда Кентукки» Роб размышлял над тем, что сказала Уилли Мэй про освобождение тигра. Надо же!

Парящий тигр. А ведь она и ему, Робу, на днях сказала: «Пусть поднимется твоя печаль, пусть воспарит…» Пока он думал, тигр и печаль слились у него в мыслях воедино. Над ним, где-то совсем близко, витала истина, а потом – раз! – и опустилась тихонько ему на плечо. И он понял, что надо делать.