Текст книги "Испепеляющая страсть"

Автор книги: Кейси Майклз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– Кажется, твоя Менди провела слишком много времени в обществе тетушки Агаты, дружище. Она готова отбрить каждого с присущими этой старой даме огоньком и талантом.

– Ах, друзья мои, вы даже не представляете, как тяжко мне приходится, – печально проговорил Джаред, затем его лицо просияло, и он весело подмигнул жене: – И все же супружеская жизнь имеет свои преимущества, не так ли, Менди?

Бо показалось, что о его вопросе забыли, и он, отвлекшись от наблюдения за тем, как Джаред и Аманда обмениваются телячьими нежностями, попытался вернуть разговор в прежнее русло.

– Дорогая моя, – обратился он к жене. – Ре-а-би-ли-та-ция. Объясни мне. Мне чертовски стыдно, но я не понимаю, что это значит.

Анна сочувственно погладила мужа по руке.

– Это значит «восстановление доброго имени, репутации, восстановление в прежних правах».

Кевин взял в руки загадку и громко прочел:

– «Вот ре-а-би-ли-та-ция». Мы полагаем, что «дитя» – это Джилли. Значит, он утверждает, что при помощи этого стихотворения она будет восстановлена в прежних правах.

– Разумеется, – воскликнула Аманда, хлопая в ладоши от радости. – Ох, Джилли, давай предположим, что реабилитация – это значит, что брак твоей матери с отцом был законным; это же опорочило твое доброе имя – то, что брак твоей матери оказался незаконным, разве нет?

– Не говоря о той сердечной боли, которую ты испытала, когда росла с клеймом незаконнорожденной, – серьезно вставила Анна.

Возможно ли? Но почему Сильвестр скрывал правду все эти годы? Нет. Сильвестр, если он был законным образом женат на ее матери, развелся бы с нею давным-давно. Он не стал бы делать такой широкий жест на краю могилы, если бы только не полагал, что правда, вышедшая наружу на двадцать лет позже, усугубит боль, а не исцелит ее.

Пока Джилли взвешивала идею Аманду и приходила к выводу о том, что она, скорее всего, ошибочна, Кевина посетило иное озарение. Если бы Джилли была законной дочерью старого графа, он воспитал бы ее в роскоши и оставил бы ей одно из крупнейших состояний в стране. Он взволновался при мысли о том, что Джилли могла избежать всех этих долгих лет унижений, одиночества и тяжкой работы, но его охватила настоящая паника, когда он понял: если бы Сильвестр в свое время признал свою дочь, ей бы в голову не пришло выйти за него замуж.

Она не знала бы нужды и не была бы оставлена на произвол причуд свихнувшегося отцовского рассудка, и она, конечно, не была бы вынуждена выйти замуж, дабы вернуть себе имя, которое получила по праву рождения.

Если окажется, что Джилли – законная дочь графа и в этом состоит «реабилитация», между ними вновь возникнут проблемы, которые он считал благополучно похороненными. Как сможет он смотреть ей в глаза, зная, что она была вынуждена вступить с ним в брак? Она возненавидит его, и у нее будут для этого веские причины. И как честный человек, он должен будет предложить ей развод, чтобы она получила назад свой титул, свои деньги и свою родословную и могла свободно выбирать свое будущее.

– Кевин! Что с тобой, Кевин? Ты выглядишь как-то странно. Что случилось?

– Ох, Джаред, да нет, ничего, все нормально. Я просто задумался кое о чем.

Он свернул пергамент, который держал в руке, и предложил всем пройти в оранжерею, чтобы Бо и Анна могли дать ему несколько советов относительно зимнего садоводства.

– Апельсины, конечно, и еще ананасы, – перечислял он, ведя Анну под руку. – Еще какую-нибудь зелень и какие-нибудь цветы, розы, я думаю, а как твое мнение?

Все последовали за ними, молча удивляясь и спрашивая себя, что же испортило Кевину настроение. Он что-то скрывает, это ясно, но что?

За время знакомства с Кевином они пришли к выводу, что читают его как открытую книгу, независимо от того, насколько хорошо он научился скрывать свои чувства от остального мира. Однако внезапная перемена, произошедшая с ним в гостиной, была им непонятна: его глаза затуманились, у рта появились горькие складки. Он согнал это выражение с лица почти мгновенно, будучи мастером маскировки. Но даже имей друзья возможность наблюдать за ним дольше, вряд ли они догадались бы, что он чувствовал в тот момент.

Им не стоило винить себя за недогадливость. За все свои двадцать девять лет Кевин впервые позволил страху появиться на своем лице.

Глава 9

В течение недели и даже больше Бо и Анна исчезали сразу после завтрака, появлялись в красной гостиной только к обеду и ужину и рано ложились спать.

Будучи любителями всякого рода растений – на этой почве они и сблизились, – они с увлечением занялись заброшенным садом вокруг Холла. Сразу же по приезде они привлекли к работе Лайла и Фитча, и, к удивлению хозяев, это удалось им без малейшего труда. Чевингтоны не понимали, насколько экзотическое зрелище представляют собой спины Лайла и Фитча, согнутые над какой-либо работой, и, разумеется, они не имели понятия о том, что источник этого трудолюбия – страх перед Бо.

Каждый, кто был мало-мальски знаком с Бо, знал, что это очень мягкий человек, но его отрывистая речь (манера, выработанная в детстве для того, чтобы скрыть заикание) пугала садовников, уверенных, что рыжий херувим слегка ненормален и неизвестно, чего от него ожидать, если он разгневается. Это умозаключение основывалось на их опыте общения с деревенским мясником, тихоней Диком Тернером, немногословным человеком, способным, однако, к весьма ярким проявлениям своей легко воспламеняющейся натуры, включающим упражнения с мясницким ножом, в случаях, если кто-то имел несчастье вызвать у него вспышку чувств.

Кевин, увидев все это, отдал в распоряжение Бо также десять лесников, и таинственным образом сад начал преображаться.

Но первой любовью Анны стал псевдолабиринт. Впервые увидев это заросшее сооружение, она тут же ощутила непреодолимое желание возвратить этим двум акрам земли прежнее величие.

В течение трех дней Лайл и Фитч, а также данные им в помощь бедняги отправлялись на опилку и обрезку ветвей, к вечеру третьего дня из этих ветвей был сложен большой костер.

Вокруг костра собралась целая толпа: люди пели, плясали и веселились, заедая бесплатную медовуху домашним хлебом.

Джилли стояла поодаль, к ней подошла Аманда и подала кружку с медовухой – сладкой, но довольно крепкой.

Некоторое время они молча наблюдали за празднеством, сидя на старой каменной скамье под деревьями и попивая из чашек. Наконец, Аманда задала Джилли вопрос, столь неожиданный, что та не смогла скрыть своего замешательства.

– Мне показалось, что независимо от обстоятельств вашего брака ты испытываешь более чем нежные чувства к нашему общему другу Кевину?

– Нежные чувства! Аманда, сколько кружек медовухи ты успела выпить? Может ли кто-нибудь питать нежные чувства к этому невозможному человеку?

Джилли вскочила на ноги и принялась ходить взад и вперед перед Амандой, являя собой воплощение гнева и возмущения.

– Сначала он возмущается, что у меня цыпки на руках, и приказывает мне привести руки в порядок. А когда я намазала их гусиным салом по совету Хэтти Кемп, он заставил меня вымыться в ванне – в полночь! – перед тем как лечь в постель, заявив, что от меня пахнет, как на скотном дворе.

Джилли не заметила, что Аманда рассмеялась: она торопилась высказать все, что накипело у нее на душе, и ни на что не обращала внимания.

– Он улыбается, когда Анна возвращается из сада в грязном платье и с испачканными руками, а мне запрещает работать на ферме и даже помогать убираться в Холле. Когда я указала ему на это, он сказал, что Анна – это другое дело, а когда я потребовала объяснений, закричал на меня: «Не знаю почему, другое дело, и все!» – и топнул ногой.

Он вечно недоволен. Дошло до того, что я вообще боюсь что-либо делать, ведь неизвестно, куда его занесет, когда он об этом услышит. Я всегда делилась своими проблемами с мамой – она похоронена на местном кладбище, у церкви, – и, когда я с ней поговорю, бывало, сразу нахожу решение. Может быть, мне просто помогает, когда я думаю вслух, но от этого самонадеянного кабана, с которым я связана брачными узами, ничего не помогает: я не могу его понять. Нежность к Кевину, говоришь? – беспомощно и в то же время взволнованно переспросила Джилли. – Да мне вообще безразлично, что с ним происходит! Я… О нет! Мне кажется, я сейчас расплачусь. Я не должна плакать. Я никогда не плачу!

С этими словами она опустилась на скамью, уронила голову на руки и весьма правдоподобно изобразила женщину, обливающуюся слезами. Аманда обняла Джилли за плечи и нежно похлопывала по спине, пока та не успокоилась.

– Я ужасно извиняюсь, Аманда, – всхлипнула Джилли.

– Ну-ну, детка, все хорошо. Господи, я и не знала, что Кевин и Джаред так похожи. Возможно, все мужчины одинаково непредсказуемы, и их так трудно понять. Мой опыт общения с Джаредом в первые дни совместной жизни был чередой взлетов и падений, и казалось – мы никогда не достигнем золотой середины, не обретем твердой почвы под ногами, стоя на которой смогли бы понять друг друга. Притирка требует времени, Джилли, так что не изводись и не плачь. Все, что тебе нужно, – это научиться руководить мужем, скоро ты станешь вертеть им как захочешь.

– Извини, но в это очень трудно поверить, – ответила Джилли и как следует глотнула медовухи.

– Кевин привык скрывать свои истинные чувства за маской глупого щеголя, – объяснила Аманда. – Джаред говорит, что он всегда был таким. Мне кажется, он очень скрытный человек. Я это знаю – Кевин нечасто привязывается к кому-либо, но если он кого-то полюбит, то на всю жизнь. Я уверена, что ты очень дорога ему. В конце концов, я видела, как он на тебя смотрит, когда ему кажется, что никто за ним не наблюдает; но он сделает все возможное, чтобы скрыть это от тебя, пока не будет уверен, что ты не отвергнешь его. А что касается гусиного жира и его отношения к женскому труду, я уверяю тебя, что во всей Англии и даже во всем мире не найдется мужчины, который обладал бы хоть малой толикой здравого смысла. Они слишком заняты войнами и зарабатыванием денег, чтобы вникать в мелочи повседневной жизни. Это ничего не значит – нам их не переделать, – мы должны просто научиться не обращать внимания на их мелкие заскоки. Когда у вас появятся дети и ты начнешь их воспитывать, то обнаружишь много общего в методах воспитания и в том, как заставить мужчин действовать согласно твоему сценарию. Кажется, такова женская судьба – присматривать за мужчинами и пытаться внести в их жизнь хоть какой-нибудь порядок. Иначе зачем бы Бог создал Еву? Наверняка Он понял, что, если оставить Адама одного, он превратит рай в развалины.

Голос Аманды становился все более напевным и мелодичным, и к концу ее успокаивающей речи обе женщины сидели, взявшись за руки, преисполненные дружелюбия, а пустые кружки из-под медовухи свисали с их пальцев.

– Хорошо, о Мудрейшая, я постараюсь смотреть сквозь пальцы на смешные чудачества Кевина, но как мне заставить его признаться, что он… что я… нравлюсь ему, если ты права и это действительно так?

– Любит, дорогая, он тебя любит – именно так! – мягко поправила ее Аманда. – Ответ прост. Заставь его ревновать! – триумфально закончила она.

– Ревновать? К кому? К Райсу? К Лайлу? К Фитчу?

Аманда наклонилась к Джилли и прошептала ей на ухо:

– К Рори, вот к кому. Просто подними ресницы на этого прелестного юношу раз-другой и посмотри, как возбудится Кевин.

– Но он мне отвратителен, – возразила Джилли.

– Тем лучше, – ответила Аманда. – Кевин будет в ярости, если представит себе, что ты предпочла ему этого безмозглого хлыща. Я тебе гарантирую, ты услышишь от Кевина признание в любви не позже, чем через неделю, причем он произнесет его, стоя перед тобой на коленях. Вот так.

Она попыталась щелкнуть пальцами, и с третьей попытки у нее это получилось, а затем уронила голову на плечо Джилли.

Джилли минутку подумала, а потом провозгласила:

– Твой план – предательский, низкий, нечестный, презренный, я его выполню!

В полном согласии друг с другом и со всем миром Аманда и Джилли задремали сидя и очнулись только после того, как Гленис – им с братом удалось каким-то образом добыть приглашение на праздник – потрясла Джилли за плечо, говоря:

– Проснись, соня, у меня есть для тебя сообщение.

– Ч-что такое? – пробормотала Джилли, с трудом возвращаясь к реальности. Во сне она видела Кевина, который спасал ее от драконов, злых рыцарей и злых же волшебников, а затем увозил на белом, как снег, коне.

– Клемми Дженкинс просила передать тебе, что у ее матери сроки подошли.

Джилли мгновенно проснулась.

– О боже, а я напилась медовухи от бабушки Свитин! Аманда, просыпайся. Мне нужно успеть на роды.

Новость Аманде понравилась, и она настояла на том, чтобы сопровождать Джилли к коттеджу Дженкинсов на окраине поместья.

– Это восьмой ребенок Пег за восемь лет, так что роды пройдут быстро, – говорила Джилли. – Нам надо поспешить, а то останется только поздравить счастливых родителей. Гленис, ты не могла бы найти Кевина и лорда Сторма и сказать им, куда мы пошли? Я уверена, что Клемми приехала на тележке – несколько недель назад я послала им ее и велела, чтобы она стояла наготове, так что пешком нам идти не придется. Скажи им, что мы скоро вернемся.

– Конечно, скажу, Джилли, дорогая, ты же знаешь, что можешь во всем рассчитывать на меня, – горячо заверила ее Гленис.

Удаляясь от костра, Джилли сказала Аманде:

– Я знаю, что могу рассчитывать на Гленис – я только не уверена, в чем именно могу на нее рассчитывать.

Солнце уже час как взошло, когда полуразвалившаяся тележка, скрипя, въехала на круговую аллею, ведущую к парадному входу в Холл. На ступенях стояли граф, его гости и половина слуг.

– Где, ко всем чертям, вы были? – прорычал Кевин.

– Гленис ничего тебе не сказала, – отозвалась Джилли, в ее голосе не слышалось удивления.

– Нет, она мне ничего не сказала, – передразнил жену Кевин. – Что же именно она мне не сказала?

Джаред Деланей, имея более длительный стаж супружеской жизни и побывав свидетелем не одного импульсивного поступка Аманды, хранил молчание, он лишь быстро подошел к фургончику, чтобы подать жене руку и помочь ей выйти.

– Я просила Гленис сказать тебе, хотя и сомневалась, что она это сделает, – объяснила Джилли, в то время как Кевин довольно бесцеремонно вытащил ее из фургончика и поставил на землю.

– Зачем же ты тогда ее попросила, идиотка? – промычал Кевин. – Могла бы хоть немного соображать, безмозглое ты существо! Просто терпения с тобой не хватает!

Кевин замолчал и попытался взять себя в руки, он сделал несколько шагов вниз по аллее, ощупывая карманы в поисках сигары.

– Значит ли это, что он беспокоился обо мне? – шепотом спросила Джилли у Аманды.

– Если и так, я бы воздержалась впредь от действий, провоцирующих такие знаки. Это может стать опасным. Мгновение назад мне показалось, что его вот-вот хватит апоплексический удар, – хихикнула Аманда, заслужив суровый взгляд спутника жизни.

Джилли вздрогнула. На самом деле, подумала она, непонятно, зачем было устраивать весь этот шум. Джаред казался почти спокойным – Аманда говорила, что так и будет, а сама Джилли так привыкла за всю свою жизнь ни перед кем не отчитываться, что ей и в голову не пришло, будто Кевин всерьез обеспокоится за ее безопасность.

Она попросила Гленис сказать ему о своих планах скорее из соображений вежливости, нежели из каких-либо других. В конце концов, разве она всю жизнь не перемещалась по поместью, как хотела? Что плохого могло с ней случиться в доме у Пегги Дженкинс? Просто Кевин опять ведет себя как все мужчины: слетает с катушек по глупейшим поводам. Он что, считает ее беспомощным ребенком, неспособным постоять за себя?

– Если кому-нибудь интересно, – наконец объявила она тем, кто был ближе к ней, – Пег родила вторую девочку после шестерых здоровых мальчуганов. Мать и дитя здоровы, и все прошло как по маслу.

Кевин обернулся – из его рта торчала найденная наконец сигара.

– Зачем ты поехала к Пегги Дженкинс?

– Принимать роды, конечно, – спокойно ответила она. – Аманда мне помогала, хотя Пег, спасибо ей, сделала почти все сама. Это уже пятнадцатый ребенок, которого я приняла, из них семерых – самостоятельно, с тех пор как умерла старая миссис Йорби. Она была повивальной бабкой, – добавила Джилли неизвестно зачем.

– Тебе нечего делать там, где происходят роды, – набросился на нее Кевин. – Ты сама еще ребенок! Это неприлично, вот что я тебе скажу!

– Неприлично, да что ты?! Я ребенок, надо же! – завизжала Джилли ему в ответ.

Казалось, эти двое сейчас подерутся. Аманда потянула Джилли за рукав и прошептала:

– Помни, Джилли, мы должны помогать им принимать непростые решения. Это наш долг. Смотри на меня, – добавила она и подмигнула подруге, прежде чем вернуться к своему мужу.

Взяв руку Джареда обеими руками, Аманда всем телом прижалась к нему и обратила к нему взор своих глаз цвета жидкого золота.

– О мой любимый! Я так виновата перед тобой! Мне ужасно жаль, что Гленис не сказала тебе, куда мы поехали. Ты, должно быть, с ума сходил от беспокойства. Я даже не знаю, какое помрачение на меня нашло, я просто была вне себя от радости – надо же, я смогу увидеть, как появляется на свет новое человеческое существо! Я просто потеряла способность рассуждать разумно, – склонив головку набок, она продолжала. – Ты сможешь когда-нибудь простить меня? Я обещаю, что никогда больше не буду такой идиоткой, честное слово!

Джаред сверху вниз посмотрел на свою жену – на ее лице читались непритворное огорчение в раскаяние. Видно было, что зрелище это ему по вкусу. Наконец он произнес – в голосе его слышалось сомнение:

– Ну не знаю – я был просто в панике. Всю ночь глаз не сомкнул. Мы уж собирались снаряжать поисковую команду, когда вы наконец приехали. Почему я должен простить тебя так сразу?

– Милый, бедняжка! – воскликнула его жена, и в голосе ее звучало искреннее соболезнование. – Я тоже совсем не спала. Может быть, нам стоит удалиться в нашу спальню, чтобы мы оба могли немного отдохнуть? Обопрись на меня, любимый, и мы вместе поднимемся по лестнице. Может быть, мне удастся как-то возместить тебе все твои ночные страдания?

На середине лестницы оба обернулись к паре, оставшейся на аллее, и Аманда подмигнула Джилли, а Джаред отсутствующим взглядом обвел сад, на его лице блуждала бессмысленная улыбка.

Так вот как это делается, подумала Джилли, глядя вслед удаляющимся фигурам и с трудом удерживаясь от того, чтобы не наградить Аманду аплодисментами за ее блестящее представление. Ну что ж, решила она, я тоже могу прикинуться овечкой – и у меня это получится ничуть не хуже.

– Кевин, дорогой, – заворковала она, – я не могу выразить, как мне жаль, что я не сообщила тебе вечером о своих планах. Как эгоистично это было с моей стороны – не подумать о том, что ты будешь обо мне беспокоиться! Как мне заслужить твое прощение?

– Я знаю один способ, – откликнулся Кевин голосом мягче бархата.

Джилли счастливо улыбнулась и сделала шаг по направлению к Холлу. Однако ее тут же остановили, приподняли, и она оказалась перекинутой через колено Кевина. Он трижды смачно шлепнул ее по мягкому месту, прежде чем она сумела перевести дыхание и открыть рот для протеста, и добавил еще три шлепка, вызвавших три крика боли, непроизвольно сорвавшихся с ее губ.

Оказавшись снова на ногах и с ужасом осознавая, что свидетелями ее позора стали все – от Райса до последней кухонной девчонки, – она повернулась к мужу и яростно выкрикнула ему в лицо:

– Я никогда не прощу тебе этого, Кевин Сильвестр Ролингс! Никогда!

Широко улыбаясь, впервые с тех пор, как он узнал, что его жена пропала, он почувствовал облегчение и дружелюбно сказал ей:

– Нисколько не сомневаюсь в этом, подкидыш. И все же я получил от самого процесса столько удовольствия, что считаю его лишь небольшой платой за то, чтобы я мог простить тебя. А сейчас я уже нисколько не сержусь и собираюсь проехаться верхом. Не хочешь ли ко мне присоединиться? – спросил он жену, чьи ягодицы еще побаливали от его прикосновений. – Ах, прости, конечно, нет. Тебе, пожалуй, несколько дней не стоит ездить верхом.

Он приподнял пальцем ее подбородок – причем она немедленно отвернулась – и, двигаясь в бодром ритме, принялся подниматься по ступенькам, проходя сквозь толпу слуг, расступавшихся перед ним, на их лицах явственно проступал страх божий.

Кевин был одет для утренней поездки верхом, он пригласил Джареда составить ему компанию и дать мастер-класс нескольким охотникам на верхних полях. Но даже посторонний наблюдатель увидел бы, что мысли графа витают где-то далеко. Когда он, ссутулившись, сидел за столом над остывшим нетронутым блюдом с копченой лососиной, Джаред подумал, что его старый друг представляет собой классическую картину «Несчастная любовь».

– Ты до сих пор спишь один в своей холодной постели, старина? – спросил Джаред, протянув руку за поджаристым рогаликом.

Кевин откинулся на спинку кресла и злобно ответил вопросом на вопрос:

– А ты все подсматриваешь в замочные скважины, старина?

Лорд Сторм лишь улыбнулся и намазал свой рогалик медом с пасеки Холла.

– Я не виноват. Мне сказал об этом мой слуга, Хэрроу, а он услышал от Вилли, а тот – от мисс Розберри, которая говорила… Ну, я думаю, можно не продолжать, ты уже понял.

– Да нет, не понял, – ответил Кевин с таинственной улыбкой. – Может быть, стоит спросить у Хэрроу, как именно я провел ночь – спал спокойно или перебудил всех слуг, громко скрежетал зубами и вообще шумел и буянил?

Его друг рассмеялся в ответ на это саркастическое замечание, но затем вновь стал серьезным.

– Твои дела идут не очень-то хорошо, Кевин? Ты не предвидел, что твоя взбучка так обернется, не так ли? Знаешь, – продолжил он, сменив тему, – мы все встревожились, прочитав твое письмо о женитьбе; ты же понимаешь, наш визит – не просто повод для Аманды отдохнуть от детей. Но, когда мы увидели вас обоих, нам показалось, что вы неплохо ладите между собой.

– Ну да. Просто воркующие голубки, – саркастически ответил Кевин.

– Опять театр, Кевин? – проницательно определил Джаред. – Зачем?

– Это был брак по расчету, не забывай, – жестко напомнил Кевин.

– В надежде на богатство, – уточнил Джаред, напомнив другу о завещании. – Но тогда в чем проблема?

Кевин еще больше откинулся назад в кресле, так что две передние ножки оторвались от пола.

– Аманда, – было все, что он сказал.

– Аманда? Какое отношение… Ох… Я понял. Аманда. Конечно! Если она только почует, что что-то не так, она не успокоится – и тебе не даст, – пока вы не броситесь друг другу в объятия, – Джаред покачал головой в притворном ужасе. – Боже, я не могу винить тебя в том, что ты впутал нас во все это. Но насколько я знаю свою жену – а я полагаю, что знаю ее неплохо, – она пытается докопаться до правды, и ты, дружище, попал в самую настоящую западню!

Вытирая руки салфеткой, Кевин тяжело вздохнул:

– Я открыт к любым предложениям. Что ты думаешь о том, чтобы в полночь рвануть в Лондон? А может быть, мне стоит вернуть себе офицерское звание и отправиться на Континент? Бог свидетель, я скорее соглашусь встретиться лицом к лицу с Бони, нежели с твоей супругой, обожающей соединять пары.

Джаред, покончив с плотным завтраком (к раздражению Кевина, который так и не смог проглотить ни кусочка), закурил сигару и откинулся на спинку своего кресла, всем видом выражая довольство.

– Это отвращение – оно взаимно или односторонне?

Беседа принимала нежелательный для Кевина оборот, и он пожалел, что вообще начал этот разговор. Джаред слишком проницателен.

– Мне нравится это дитя, – признался он наконец.

– Нравится! – воскликнул Джаред. – Что за выражение! Ты не сводишь с нее глаз!

– Ну да, конечно, – признал его друг. – Я же должен следить, чтобы она во что-нибудь не вляпалась и меня тоже не вовлекла в неприятности. Ты не представляешь, сколько разрушительной силы скрыто в этой девчушке.

Глаза Джареда сузились – он оценивающе взглянул на своего друга.

– Значит, эта девица не привлекает тебя как мужчину? Не понимаю, почему. Она не уродина. И не горбунья. Даже симпатичная. Почему ты ее не любишь, Кевин? Мне она нравится. Нам всем нравится. Разве ты не видишь?

– О господи! – театрально воскликнул Кевин, и в это время в дверях появился Бо, на его херувимском лице отразилось смущение. – Те же и Бо! Входи, дружище, садись и, прошу тебя – я уверен, ты не преминешь, – присоединяйся к Джареду: прочтите мне лекцию о мирном сосуществовании в браке. В конце концов, я это заслужил. Я пригласил вас сюда, и я дразнил Джареда, когда мне казалось, что единственным результатом его брака стала депрессия.

– Кевин, – вежливо перебил его Джаред.

– А?

– Заткнись.

Бо переводил взгляд с одного на другого и наконец решил, что он здесь просто необходим – в качестве третейского судьи. Он уселся за стол, взял рогалик и горшочек с медом.

Несколько минут Кевин и Джаред молчали: в течение всех долгих лет знакомства с Бо их неизменно удивляла его способность поглощать неимоверное количество пищи и при этом не выглядеть обжорой.

Когда наконец Бо удовлетворил свой немалый аппетит, Джаред предложил способ навести мост между лордом и леди Локпорт:

– Обратись к ее романтической натуре – она присуща всем женщинам.

– Ты предлагаешь сочинить оду в ее честь? – издевательски откликнулся Кевин. – Она, наверняка, посмеется надо мной и ославит на весь Сассекс. Девчонка прошла огонь и воду до того, как встретилась со мной. Будь я проклят, если признаюсь в любви к этому подкидышу, а она сделает из меня посмешище и предложит торговать своими поэмами вразнос.

– Тебе не хватает храбрости, Кевин, – заявил Бо, облизывая пальцы, вымазанные медом.

– Послушай, Кевин, – бодро сказал Джаред. – Поправь меня, если я ошибаюсь, но разве ты не был завзятым покорителем женских сердец? Наверняка у тебя есть в запасе какие-то способы склонить девушку к сексу? Джилли к тебе неравнодушна, я в этом уверен. Все, что тебе остается сделать, – это помочь ей осознать свои чувства. А для этого лучший способ – показать ей, что твой интерес направлен на кого-то еще.

– Здорово! Хитрость! Интрига! Это по-нашему, а?! – воскликнул Бо, причем уничтожающие взгляды обоих обратились к нему.

Кевин встал и подошел к окну. Озирая парк, он спокойно спросил:

– Ты, конечно, имеешь в виду Гленис О’Кифи?

– Вот еще! Не говори мне, что он станет ухаживать за этой соломенной дамочкой! – Лицо Бо искривилось, как от боли. – Мне она не нравится. И О’Кифи тоже. Этот малый – ни рыба ни мясо.

Бо от негодования подавился грушей, и Джареду пришлось похлопать его по спине и посоветовать Кевину не обращать внимания на слова Бо.

Однако Кевин нахмурил брови, размышляя.

– Тебе они не нравятся, Бо? Я не сказал бы, что они первый сорт, но неужели они тебе настолько отвратительны?

Бо, чье лицо еще оставалось красным после того, как он поперхнулся, мог только яростно кивнуть; Джаред со смехом спросил его, боится ли он также мышей и бабочек.

Кевин же не присоединился к насмешкам и лишь напомнил Джареду:

– Помнишь, это ведь Бо отговаривал тебя помогать кузену Фредди, и тогда мы тоже смеялись, но потом остались в дураках. Возможно, наш друг Бо обладает интуицией, которой мы лишены, и нам стоит к нему прислушаться? Нет, – закончил он вполне серьезно, – я не стал бы пренебрегать интуицией Бо столь беспечно на этот раз.

– Но ты можешь просто пофлиртовать с этой женщиной? – настаивал Джаред. – Зуб даю, Джилли не попадется на удочку, если ты начнешь строить глазки мисс Розберри, а ведь это единственная незамужняя женщина в округе, кроме Гленис.

Несмотря на то что этот план был ему не по душе, Кевин согласился его исполнить. Он решил, что вовлечь в игру соседку будет легко – она уже пыталась открыто кокетничать с ним. И если он вместе с Гленис будет достаточно часто попадаться на глаза Джилли, она наверняка начнет ревновать и снова пригласит его в свою постель. «А когда я окажусь там, – сказал он себе, и дьявольская улыбка заиграла на его губах, – дальнейшее будет не сложнее, чем украсть конфету у ребенка».

Заметив, что хозяин дома погрузился в свои мысли, Бо решил вернуть его к реальности.

– Ночью был шум, Кевин. Анна испугалась.

– Что такое? Ах да, шум, – ответил Кевин, отвлекаясь от своих грез. – В течение последних недель нас уже не раз будил этот шум. Мисс Розберри предложила изучить генеалогическое древо и найти, кто из предков мог стать привидением и ходить по дому. Вещи падают по ночам. Я несколько раз посылал Лайла и Фитча патрулировать коридоры ночью, но они нашли только Олив Зук в буфетной – бедняжка хотела стянуть несколько пирожных и испугалась до полусмерти. Прости, если наш «призрак» нарушил ваш сон.

Теперь поднялись брови у Джареда.

– Может быть, это воры?

Кевин расхохотался:

– Что здесь можно украсть, дружище?

– Ты теперь богат, Кевин.

– Бо, я не знаю, стоит ли говорить тебе, что ты ошибаешься. Я ведь только что защищал твои мыслительные способности от Джареда. Но если золото в качестве универсального эквивалента еще не заменили навозом с тех пор, как я покинул город, позволь напомнить тебе, что, пока так называемое сокровище не будет найдено, я богат землей, но беден деньгами.

Это было правдой, но слово «сокровище» породило в голове Джареда новую идею. Возможно, кто-то еще ищет сокровище Кевина. Кто-то достаточно алчный, чтобы рискнуть предпринять собственные поиски ночью. Он поделился своим предположением с Кевином.

– Но кто? – спросил Кевин, меряя шагами ковер. – Мало кто вообще знает о существовании сокровища – если оно и вправду существует.

– О’Кифи! – дерзко предположил Бо, а затем потише добавил: – Джилли?

– Джилли! – оба друга обернулись к Бо, один – с интересом, второй – в гневе.

Но когда Бо меланхолично кивнул, обоим пришлось согласиться, что в его предположении есть некая логика. У Джилли могли быть причины желать найти сокровище – особенно если, как предположила Аманда, оно имело отношение к браку ее матери.

Все планы относительно утренней прогулки верхом были забыты – слова Бо заставили Кевина предложить друзьям пройти в библиотеку, захватив с собой кувшин вина.

Отчасти для того, чтобы сменить тему беседы, отчасти желая лучше познакомить друзей с тем, что происходит в Холле, Кевин рассказал им о контрабандистах, орудующих на побережье.

– Как тебе удалось получить об этом такие подробные сведения – ведь ты поселился здесь совсем недавно? – спросил проницательный Джаред.

Вместо ответа Кевин спросил:

– Вы видели когда-нибудь моего слугу, Уилстона?

– Уилстона? Да вроде бы нет, – отвечал Джаред. – А ты, Бо?

– Нет. А что?

– На самом деле, друзья мои, – улыбнулся Кевин, – Уилстон – настоящая находка: он один из тех редких людей, которых невозможно запомнить в лицо, настолько он неприметен. Даже встретившись с ним несколько раз, невозможно сказать о его внешности что-то определенное. Это делает его весьма полезным, и он может посещать деревенскую таверну, не вызывая подозрений. Ну и, конечно, Джилли.