Текст книги "Загадка Кассандры"

Автор книги: Кей Мортинсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Вероятно, – заметил он сдержанно, но дрогнувшие уголки тонких губ выдали его: шутка Джулии понравилась.

– Что такое гомепат, папа? – спросил Энтони, сдвинув брови точно так же, как и его отец.

Увидев, что Рой замешкался, Джулия пришла на выручку.

– Го-ме-о-пат, – сказала она. – Это значит, что я училась в колледже в Бостоне. Я помогаю больным людям.

– Как доктор?

– Что-то вроде этого, – согласилась она. – Но мои лекарства сделаны из трав. Я убеждена, что организм может вылечить себя сам. Надо только немного ему помочь. Например, если тебя укусит гадюка, я дам тебе крошечную дозу ее яда.

– Здорово! – выдохнул сраженный наповал Энтони. – А что еще такого ты даешь людям?

Воодушевленная неподдельным интересом ребенка, Джулия старалась найти понятный ему пример.

– Ну, например, ты никак не можешь заснуть. Каждую ночь ворочаешься в кровати, потому что тебя тревожат какие-нибудь мысли…

– Да! – воскликнул Энтони, услышав знакомые ему симптомы. – Так бывает в канун Рождества. Или перед Днем рождения.

– Именно! – подтвердила она, вызвав на лице мальчика польщенную улыбку. – Тогда я дам тебе лекарство, сделанное из кофейных зерен.

– Кофе бодрит, – вставил Рой, всей своей интонацией показывая, насколько ему смешны слова Джулии.

– Да, это так. – Она повернулась к нему, и по ее горящим глазам он понял, что перед ним стоит увлеченный человек. – На этом основана гомеопатия. Тебя вылечит то, от чего ты пострадал. Дело только в дозах. Возьмем, например, кору цинхоны. Она может вызвать сильную лихорадку, но даже традиционная медицина лечит с ее помощью малярию…

– Нет. Малярию лечат с помощью хинина. – Рой бросил в сторону Джулии презрительный взгляд.

– Цинхона и есть хинин, – ответила она.

Рой хмыкнул, недовольно покачав головой.

– Гиппократ бы в гробу перевернулся, услышав вас.

– Именно Гиппократ, – сказала она, самой интонацией выказывая свое уважение к отцу медицины, – считал, что то, что вызвало болезнь, ее и вылечит.

– И все же я верю только в традиционную медицину, – заявил Рой.

– А я и не пытаюсь переубедить вас. Я достала эти дипломы только для того, чтобы вы поняли, как ошибались на мой счет.

Рой недовольно поджал губы.

– Мужчины, которых я видел… Они ваши пациенты?

– Да, – ответила она гордо.

– Только мужчины? – выпалил вдруг Рой.

Джулия тяжело вздохнула. Его нелегко было в чем-нибудь убедить.

– Нет. Еще я лечу женщин, а также детей, пожилых дам и грудных младенцев. Грудные дети – мой профиль. Если вы соблаговолите пройти в каюту, я покажу вам списки моих пациентов и лекарств, которыми я их лечила. Кстати, они очень расстроились из-за того, что я уезжаю и не смогу долечить их.

К радости Джулии, его лицо просветлело.

– Я должен извиниться, – сказал он и сделал глубокий вдох. – Я могу не соглашаться с вашими бредовыми идеями относительно медицины, но я признаю, что ошибался, когда плохо думал о вас. – Он выглядел слегка смущенным. – Обычно я не делаю поспешных выводов, но… Этот мужчина и вы… Я видел это своими собственными глазами…

– Ничего страшного, – прервала его Джулия, не в силах больше вынести его нежный взгляд и ласковый голос. – Любой на вашем месте подумал бы то же самое, – добавила она великодушно.

– Да уж, – хмыкнул он. – И вы ничего не сделали, чтобы разубедить меня.

– Напомню, что вы не были настроены меня слушать, – заметила она.

– Да, наверное, вы правы. Вы прощаете меня? – спросил он, протягивая ей руку в знак примирения.

Это было не самое вежливое извинение, но большего от Роя Хайдена ждать не приходилось, и Джулия крепко пожала ему руку. Тепло его руки мгновенно прокатилось по ее телу, окутывая его уютным чувством защищенности, и на какую-то безумную долю секунды ей не захотелось отнимать руку. Внутренний голос говорил ей, что Рой искренне раскаивается в своем заблуждении и должен быть прощен.

– Прощаю.

Он отпустил ее руку с обидной для нее быстротой, как будто их физический контакт был ему неприятен.

– Ты обещала, что разрешишь мне помыться на твоей лодке, – напомнил ей Энтони, возвращая ее на землю.

– У нас дома тоже можно… – начал Рой.

– Я обещала, – сказала Джулия мягко. – Вы же не хотите, чтобы он вам весь дом перепачкал. А у меня есть душ. Кстати, после душа можно перекусить. Лично я умираю от голода. Вы, наверное, тоже еще не завтракали. Почему бы нам, механикам, не смыть с себя грязь и не приготовить что-нибудь вкусненькое?

– Я? Готовить? – пискнул Энтони.

– Почему бы нет? У меня есть свежие яйца. Они еще хранят тепло курицы, которая их снесла…

– Розовой? – Энтони затрепетал от восторга.

– Они не могут нести розовые яйца, – скептически сказал Рой.

– Могут, – заверила его Джулия. – Немного терпения, и вы их сами увидите. У меня еще есть домашняя выпечка, сосиски, грибы и помидоры. Ну как? Пойдет?

– О! – воскликнул Энтони, снова впадая в сладкую эйфорию. – Я так хочу попробовать готовить. И позавтракать на лодке! Можно, пап? – Он умоляюще посмотрел на отца и сложил руки, как для молитвы. – Пожалуйста!

Рой смущенно сглотнул, тронутый просьбой сына. Он даже не подозревал, что у него такой восторженный сын. Он вспомнил те далекие дни, когда впервые в возрасте шести лет взошел на палубу баржи своего отца. Примерно такие же эмоции теснили тогда и его грудь.

Они с отцом ели сандвичи с сыром и беконом, которые казались ему самой вкусной едой на свете. А потом они стояли на корме и смотрели на удаляющийся берег, в то время как баржа медленно рассекала лазурные воды. Даже сейчас он помнил горькое чувство разочарования, которое испытал, когда пришло время возвращаться домой.

Он безжалостно отогнал от себя воспоминания детства. Они делали его сентиментальным, а он давно уже не позволяет себе эту роскошь. В животе у него заурчало, призывая отведать завтрак Джулии.

Энтони жалобно смотрел на отца, ожидая его приговора. Рой неуверенно хмыкнул, и лицо его сына расплылось в улыбке. Крепость была на грани сдачи. Уж он-то знал, как выглядит его отец, вынужденный уступить.

– Пап? – прошептал Энтони, заставляя отца окончательно капитулировать.

Сердце Роя дрогнуло. Как он любит своего малыша! Ну разве он может ему в чем-нибудь отказать? Тем более что Джулия с ее лодкой неимоверно облегчала задачу, которую он поставил перед собой, пригласив сына на остров.

– Почему бы нет? – решительно сказал он. – Джулия, мы принимаем ваше приглашение.

– Урра!!! Спасибо, пап! – закричал Энтони и обнял отца за пояс, прижавшись щекой к его животу.

Рой растаял с головы до ног. Контакт! – подумал он. Наконец-то, после стольких лет отчуждения.

– Спасибо, Джулия, – вырвалось у него.

– Да! Миллион спасибо, триллион! – кричал Энтони в восторге.

– Рано благодарите. Вы еще не пробовали моей стряпни, – пошутила Джулия. – Смотрите. – Она хихикнула. – Так. – Она повернулась к Энтони. – Как насчет того, чтобы снять грязную одежду и помыться? А после завтрака я покажу тебе лодку, если твой папа не будет возражать.

Рой почувствовал необычный прилив радости, когда они втроем вошли в маленькую каюту, которую Джулия называла боцманской. Она была крошечной и очень уютной. Заглядывая в каждый уголок, Энтони осыпал Джулию градом вопросов, а Рой никак не мог соединить в один образ этого живого мальчугана и того мрачного, замкнутого ребенка, с которым он тщетно пытался найти общий язык.

Энтони действительно очень изменился с того момента, как мать высадила его на берегу реки. Никогда раньше он не проявлял интереса ни к лодкам, ни к сельской жизни. Но остров и мост полностью завладели его вниманием.

С удивлением Рой наблюдал, как Энтони носится по каюте с сияющими от радости глазами. Его счастье не омрачило даже то, что Джулия велела ему сначала вымыться, а потом уже пробовать себя на поприще кулинарии.

Рой смотрел, как легко и непринужденно она болтает с его сыном, как сжимает его ручку в ладони, как будто они давнишние друзья, и в его сердце боролись два чувства: восхищение и зависть. Энтони с любовью смотрел на Джулию, и Рой вынужден был признать, что разделяет симпатию сына.

Девушка ему нравилась. Увидев утром ее лодку, мерно покачивающуюся на реке, он сильно обрадовался. Вопреки всякой логике. А это было ему несвойственно. Вот почему он так разозлился тогда. Но что-то, отдалено напомнившее нежность, шевельнулось у него в душе, когда она повернула к нему свое испуганное личико, перепачканное в масле и саже. Рядом с ней стоял его сын, такой смущенный, такой беззащитный. Он жался к Джулии, как будто хотел, чтобы она его защитила. Защитила от кого? От собственного отца! И тут он почувствовал ревность. Было видно, что Энтони нравилось общество Джулии, и Рою было неприятно его нежелание вернуться в дом…

Он задумчиво проследовал за двумя хрупкими фигурками по узкому коридорчику в ванную комнату.

– Энтони, – сказал он строго, когда они вошли в душ. – Дай, я расстегну тебе рубашку. У тебя все руки в грязи.

Мальчик послушно повернулся к отцу и, пока его раздевали, не отрывал счастливого взгляда от Джулии, хлопотавшей в душевой. Рой долго не мог расстегнуть рубашку, мучаясь с тугими пуговицами. У него не было практики. Раньше его сын избегал любого физического контакта с отцом. Когда Рой пытался приласкать мальчика, тот всем своим видом показывал, что ему это неприятно.

– Дай ему время, – успокаивала бывшая жена. – Он очень переживает наш развод. Может быть, таким образом он хочет наказать тебя.

Наказать! Три года после развода превратились для него в настоящую пытку. Каждый раз одно и то же – холодные, равнодушные поцелуи при встрече и расставании, вежливые, сдержанные фразы…

– Ну вот, – сказал он, расстегнув наконец рубашку.

– Спасибо, пап. – Энтони широко и счастливо улыбнулся, а Рою захотелось плакать.

Он смотрел на худенькое тело своего сына, на его невинное лицо, и его душа наполнялась нежностью. Спасибо, Джулия, с жаром подумал он. Спасибо за то, что дала мне шанс обрести сына. Сына, которого я люблю больше всего на свете!

– Все в порядке, Энтони. А теперь хочешь узнать особое правило лодки? – спросила Джулия, после того как показала ему, как включать душ.

Рой поднялся на ноги, восхищаясь ее мастерством. Энтони был котенком в ее руках. Его гордое «Да, конечно!» говорило о том, что он на все готов ради нее.

– Значит, так. Надеюсь, ты знаешь, что вода – ценная вещь, – мягко сказала она. – А на лодках вообще каждая капля на счету, потому что здесь вода не подается по трубам, как у тебя дома.

– А откуда же она берется? – Он наморщил лоб, и Рой узнал в сыне себя.

– У меня есть кран и шланг. Через них вода поступает в баки.

– А где эти баки? – спросил Энтони с интересом.

– Под носовой частью судна, там же, где и газ.

– Газ? – забеспокоился Рой.

Джулия обернулась, и их взгляды встретились, пронзив обоих ударами тока.

– Пропан, – пояснила она. – Он не замерзает.

– Интересно, – пробормотал Рой.

С удивлением он заметил, что нежные щечки Джулии слегка порозовели и она быстро отвернулась.

– В тех местах, где мы пришвартовываемся, – продолжила она торопливо, – мы просто подъезжаем к государственным водохранилищам и там наполняем баки. Поэтому мы привыкли экономить воду и подолгу в душе не торчим. Зашел, быстро намылился, смыл грязь и вышел. Понятно?

Рой подумал, что было бы лучше, если бы Джулия предложила мальчику мягкую мочалку и душистое мыло. Вместо этого она достала какую-то жестяную банку и протянула ее Энтони.

– Самые грязные места потрешь этим, – проинструктировала она.

Рой подозрительно посмотрел на непонятную синеватую смесь.

– Это хорошо отмывает масло и жир, – пояснила она ему.

Ласково улыбнувшись Энтони, она закрыла за ним дверь и стала развязывать узлы на фартуках. Рой неловко мялся возле душа в ожидании сына, чтобы помочь ему вытереться.

Тихий стон вырвался из его груди, когда Джулия, словно бабочка, вылупившаяся из кокона, предстала перед ним в коротких шортах и облегающей футболке. Ее загорелые ноги произвели на него неизгладимое впечатление. Длинные, стройные, цвета светлого меда.

Одним движением гибкого тела она, казалось, выстрелила в него электрическим зарядом, потому что при первом ее шаге Рой вздрогнул и почувствовал, как эта дрожь отозвалась в каждой клеточке его напряженного тела. Но почему она? – взмолился он. Она была не в его вкусе. Слишком маленькая. Слишком белобрысая. Равнодушна к моде и занимается какой-то колдовской медициной.

И все же… Рой смотрел на нее, как завороженный. Ее походка была такой легкой, будто она не ходила, а плыла. Она медленно проплыла к стене и повесила фартуки на крючок таким изящным жестом, какой присущ только балеринам, чьи руки напоминают дивных лебедей.

Ее стройное тело было очень притягательно, и Рой с трудом подавил в себе желание схватить ее за тонкую талию и привлечь к себе, чтобы осыпать ее детское личико поцелуями. Воображение рисовало ему сладостные образы: вот он обнял стройный девичий стан, его руки скользят по ее спине, потом спускаются ниже и…

– Рой!

Он вдруг увидел перед собой лицо Джулии с широко распахнутыми, блестящими, словно сапфиры, глазами.

– Что? – тупо спросил он, еще не вполне очнувшись от сладких видений.

– Вы не сходите в кухню? – Она смущенно откашлялась и покраснела, дав ему понять, что он слишком откровенно разглядывает ее. Рой уставился на деревянный пол. – Там ножи, вилки, тарелки, кружки, соль и перец, – скороговоркой проговорила она. – Достаньте все это, пожалуйста.

– Я хотел помочь Энтони вытереться, – ответил он, подавив спазм в горле.

– Да он и сам сможет. А я через минуту сменю вас. Только сначала помоюсь, – сказала она весело. – А то, глядя на меня, можно подумать, будто я выкупалась в нефти.

Беззаботная Джулия даже не подозревала, насколько мила она была в этот момент и как хотелось Рою стереть черное пятнышко с кончика ее носа. По совершенно непонятным ему причинам, его дыхание стало частым и тяжелым. Ему казалось, он вот-вот задохнется.

Как будто уловив это, Джулия удивленно обернулась, и он, сам того не осознавая, протянул руку и аккуратно, едва касаясь ее носика, стал стирать с него черную краску. Когда работа была завершена, его пальцы скользнули по ее щеке к подбородку.

– Приходите быстрее, – тихо сказал он, глядя в синие глаза Джулии, которая послушно стояла и смотрела на него, словно загипнотизированная.

– Почему быстрее?

– Я хочу лично убедиться, что Энтони вытерся насухо, – прозаично ответил он и, не позволив ей больше ни секунды искушать себя, шагнул за порог и закрыл за собой дверь.

Там он отдышался, постепенно приводя свои мысли в порядок. Ладно, говорил он себе, она неотразима. Не похожа ни на одну женщину, которых он встречал. Но это не значит, что он может приставать к ней чуть ли не на глазах у сына.

Рой шел по лодке мрачнее тучи. В душе у него царила неразбериха, а вокруг, напротив, было все в порядке. Каждая вещь лежала на своем месте, и из каждого угла веяло… домашним уютом. Шкафы с посудой сверкали безупречно чистым стеклом и фарфором, каждое кресло приглашало его устроиться поудобнее. Комфорт действовал на него подсознательно, прогоняя раздражение.

Немного смущенный ощущением легкости, которое вселяло в него это странное место, он прошел в кухню, где быстро нашел и поставил на стол все, о чем говорила Джулия: и посуду, и перец с солью. Он уже собрался вернуться, как вдруг распахнулась дверь, впуская в комнату радостные голоса и смех. Джулия и Энтони со счастливыми улыбками на лицах, мокрыми волосами и раскрасневшимися от пара щеками радостно смотрели на Роя.

– Он вытерся насухо, – сказала Джулия, обняв мальчика, который ответил ей тем же.

Рой чувствовал себя совершенно беспомощным. Чужая женщина, которую Энтони видит впервые в жизни, вот так запросто становится ему другом и делает счастливым. Ни его деньгам, ни дорогим подаркам не под силу оказалось справиться с этой задачей, а Джулия с легкостью добилась того, чего он, родной отец мальчика, добивался уже три года.

Он мой сын, подумал Рой с горечью, а я не могу завоевать его любовь.

6

Смирившись, Рой смотрел, как Джулия и Энтони суетятся, готовя завтрак. Он тоже попытался было порезать грибы, но его жалкие потуги не увенчались успехом, и Джулии пришлось выбросить в ведро половину своего урожая.

Она была в высшей степени тактична и сделала вид, что всему виной теснота.

– Не хотите ли отдохнуть? – предложила она Рою. – Мы все приготовим сами, а вы потом помоете посуду.

– Да. Это у меня лучше получается, – ответил он, улыбнувшись ей благодарной улыбкой.

Оценив поступок Джулии, он устроился на мягком диванчике, усыпанном подушечками, и стал любоваться ее длинной и изящной шеей, вдоль которой спускались пряди удивительных золотистых волос, поднятых кверху и скрепленных круглой заколкой.

Гибкая и подвижная, она сновала по кухне, позволяя себе лишь скупые движения в комнате столь крошечных размеров. Ее ласковый, тихий голос убаюкивал его, и он чувствовал, как сами собой расслабляются его мышцы и приятное тепло разливается по напряженному телу. От нее исходило ощущение мира и спокойствия.

Ложное, конечно, подумал Рой, потому что, появляясь в жизни мужчины, женщины приносят ему лишь беспокойство и муку.

Его сын, обычно угловатый и неловкий, преобразился под ее мягким руководством и теперь выглядел более уверенным и спокойным. Она нашла к нему подход так легко и естественно, как это свойственно ей одной.

Ни одной женщине из тех, которых он знакомил с Энтони, включая спокойную, уравновешенную Клаудию, не удавалось разговорить его или вызвать хоть какие-нибудь эмоции, которые он скрывал за сдержанными, холодными манерами, привитыми ему с раннего детства.

Но эти двое хихикали, как будто замышляли какой-то розыгрыш. Что она делала такого особенного, чего не мог делать он? – недоумевал Рой.

Подавшись вперед, он вперил взгляд в Джулию, пытаясь постичь ее метод. Это не труднее, чем анализировать финансовые результаты бухгалтерских расчетов, уверял он себя.

– Нет. У меня нет таких проблем, – бодро говорила Джулия. – У меня слишком мало место для беспорядка. Вообще, я стараюсь жить просто. Для чего мне сто пар обуви, когда я ношу только одну? Я работаю для того, чтобы жить, а не живу для того, чтобы работать. Это мой выбор, Энтони.

Рой плотно сомкнул губы. Зачем она говорит это десятилетнему мальчику? Он еще не задумывается о таких вещах.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Энтони, подтверждая мнение отца.

– Ты будешь подавать тарелки, а я накрывать на стол.

Рой подумал было, что, не зная, как ответить на вопрос мальчика, Джулия решила пропустить его мимо ушей. Она расставила тарелки и стала наполнять их.

– Я работаю столько, сколько нужно для того, чтобы прокормить себя, – произнесла она вдруг серьезно. – Я хочу, чтобы у меня было свободное время для общения с друзьями и природой. – Она улыбнулась. – Это действительно ценно. Друзья и семья.

– У тебя есть дети? – спросил Энтони.

– Нет. Я не замужем. Родителей у меня тоже нет. Я росла в детском доме.

– Это ужасно! – воскликнул Энтони.

– Да нет. Ничего ужасного, – засмеялась она. – У меня было много времени. Куча друзей. Они были моей семьей. Поэтому я оставляю для них время. Для них и для природы. Если в течение дня мне не удается посидеть на берегу реки и посмотреть, как плавают рыбы, у меня возникает чувство, что я пропустила что-то важное.

– А папа все время работает, – сокрушенно пожаловался Энтони.

Мягкий взгляд Джулии, в котором не было ни капли осуждения, встретился с взглядом Роя.

– Я знаю, – сказала она. – У каждого свои понятия о счастье.

Счастье! Какое отношение оно имеет к работе? Он сердито откусил кусок сосиски и стал торопливо жевать его. Сумасшедший ритм жизни наложил отпечаток на все его действия. Вдруг он остановился, сраженный настоящей вкусовой «атакой»: нежные специи, лук и лучшая свинина, какую он когда-либо пробовал. Поглощенный необычным лакомством, он не слушал разговора за противоположным концом стола. Один за другим кусочки яичницы – подарок розовой курицы – исчезали у него во рту, доставляя ему неизъяснимое наслаждение. Впитав остатки соуса кусочком домашнего хлеба, он откинулся на спинку кресла, смиренно ожидая приступа острой боли, которая преследовала его каждый раз после еды. Прошло минут пять, но с желудком было все в порядке… Рой испытал настоящее блаженство. Неожиданно он поймал себя на том, что улыбается, глядя на то, как его сын с аппетитом уминает вторую порцию яичницы.

– Тебе повезло. В этом яйце два желтка, – обрадовалась Джулия.

Рой посмотрел на Джулию. Она улыбалась, любуясь Энтони. Их взгляды встретились, и сердце Роя радостно подпрыгнуло в груди.

– Вкусная еда, – сказал он отрывисто.

– Самая лучшая в мире, – подхватил Энтони, положив на пустую тарелку вилку и нож.

Джулия потрепала его по волосам, вызвав тихую зависть в душе Роя. Видя, как наслаждался его сын этой лаской, он вспоминал, каким угрюмым становилось лицо Энтони всякий раз, когда он пытался погладить его.

– Спасибо, – сказала она с теплотой, которая, по-видимому, была адресована Энтони.

– У какого мясника вы купили такую изумительную свинину? – спросил Рой. – Я бы тоже хотел пользоваться его услугами.

Она улыбнулась.

– Сосиски вегетарианские, – ответила она, изумив Роя. – Из деревенского магазина. – Она снова улыбнулась, видя его удивление, и стала убирать со стола. – Послушайте… Сегодня такой прекрасный день. Давайте закончим наш завтрак на свежем воздухе. – Она кивнула в сторону приоткрытой двери, сквозь которую в кухню просачивался яркий солнечный свет. – Если мы не будем шуметь, то сможем увидеть зимородка.

– Давай, пап? – попросил Энтони, воодушевившись.

Рой нежно провел рукой по хмурому лбу сына, с удовольствием наблюдая, как морщинки исчезают с детского лица. Он ласкал сына. Трогал его. Ободрял. Делал то, что каждый день делает всякий нормальный отец.

– Ну конечно, можно, – сказал он, растаяв от очередного прилива любви к Энтони. Что такое несколько минут, если его сын будет счастлив? – Посуду я помою позже… Джулия? – Он вежливо посторонился и жестом показал, что пропускает ее вперед, но она вдруг остановилась и отрицательно покачала головой.

Хотя бы на несколько минут ей нужно было остаться одной, чтобы собраться с мыслями. Ее отношение к Рою и его сыну вызывало у нее тревогу.

– Я присоединюсь к вам через пару секунд, – пообещала она.

Рой поднялся по лестнице и, склонив голову, чтобы не удариться о косяк низкой двери, вышел на палубу.

Она пыталась совладать со своими эмоциями. Готовить завтрак было делом несложным, и в то же время она чувствовала, что это был один из решающих моментов ее жизни.

Поощряя маленького Энтони и доставляя тем самым радость его отцу, она была на седьмом небе от счастья. Особенно когда они оба с наслаждением ели ее стряпню.

Но сейчас чувства ее были смешаны. Их нужно было привести в порядок. Почему она так стремилась познакомить Роя и Энтони со своим образом жизни? Почему это было так важно? Никогда еще она не была так словоохотлива, рассказывая о принципах гомеопатии.

Еще более странным было ее желание помочь Рою расслабиться, отдохнуть от суетной городской жизни. Понятна была ее забота о мальчике, но о взрослом и вполне самостоятельном мужчине…

Может быть, врачебная привычка. К ней приходит много людей, больных и страдающих, и она рада, когда видит, что ее средства возвращают их к полноценной жизни.

Но даже если у Роя и Энтони были проблемы, они не были ее пациентами. Они не просили ее помочь. Она никогда никого не осуждала. Рой мог жить, как ему угодно. Ее это не касалось.

Она улыбнулась. Наверное, она хочет встряхнуть его как следует и показать, что он собственными руками разрушает свою жизнь, посвящая все свое время работе. А ведь у него есть маленький сын, которому необходимы внимание и забота.

Но это же не ее дело. Так почему же она изо всех сил старается доказать Рою, что он упускает что-то очень существенное в жизни?

Потому что Рой Хайден волновал ее, задевая самые тонкие струнки ее души. И она хотела волновать его точно так же.

– Ты просто дура! – заявила она сама себе.

Она печально улыбнулась и вышла на палубу, освещенную ярким солнцем. Рой посмотрел на нее своим напряженным, гипнотическим взглядом. Сердце сладко запело, и Джулия вдруг поняла, что радостно улыбается.

– Здесь такая тишь, – сказал он.

– Да. Только журчание реки, пение птиц и шелест листвы, – согласилась она.

– А где же зимородок? – тихо спросил он.

Она указала рукой, в которой сжимала кружку, на длинную ветвь, свисавшую над рекой.

– Обычно птичка сидит там. – Ее сердце громко стучало, и она невольно попыталась успокоить его, положив на грудь руку. – Сейчас надо вести себя очень тихо. Очень спокойно.

Тишина обнимала их. Речка быстро бежала, издавая тихие звуки. Куры недовольно кудахтали в корзинах. Лучи света падали на землю, пробиваясь сквозь густые кроны деревьев. Рой, словно преображенный, внимательно вглядывался и вслушивался в эту благодать. Его лицо было безмятежно.

Джулия не могла оторвать от него взгляда. Тронутый окружавшей его красотой, он стоял на палубе, и его взгляд, обычно холодный и непроницаемый, был обращен на ветку дерева и казался теперь таким нежным, таким любовным…

Она еще не встречала человека, который обладал бы подобным магнетизмом. Никогда мысли ее не были так беспорядочны, а чувства так противоречивы. Джулии было хорошо и страшно одновременно. Ее неудержимо тянуло к нему, словно поток реки нес ее к водовороту, который вот-вот накроет ее с головой и увлечет в бездну.

Рой был самым притягательным из всех мужчин, которых она знала, и что-то говорило Джулии, что ей перед ним не устоять.

Он медленно повернул голову в ее сторону, потом нахмурился и отвернулся. Она вспыхнула. Похоже, Рой был раздражен. Он заметил интерес с ее стороны, и ему стало неприятно.

Джулия была раздавлена. Не ей пытаться повлиять на такого сильного и уверенного в себе мужчину, как Рой Хайден. У него свои принципы и свои взгляды. Его уже не вернуть к простой и естественной жизни природы.

Сердце Роя колотилось в груди. Мысленно он ругал себя за то, что теряет над собой контроль. Джулия скоро уедет. Все. Было бы полным безумием предполагать, что между ними возникло нечто большее, чем простое физическое влечение. Они слишком разные. Ей никогда не понять ни его потребностей, ни его образа жизни.

Ему было тоскливо. Встреться он с Джулией при других обстоятельствах, более привычных для него, он бы не упустил такую женщину. Обязательно назначил бы ей свидание, повел ее в дорогой ресторан, где они провели бы приятный вечер, ужиная при свечах. Потом пригласил бы в театр, свозил в Европу, в Париж, купил бы ей там целый гардероб модной одежды, машину, квартиру…

Тихий возглас Энтони вернул его к реальности. Наконец-то появился зимородок – маленькое, сверкающее пятнышко. Птичка внимательно уставилась на воду черными, блестящими глазами. Вдруг она вспорхнула, вспыхнув синим цветом, и исчезла.

Чувствуя себя избранным, как будто на его глазах только что произошло чудо, Рой повернулся к Энтони и обнял его.

– Ты видел? – выдохнул он.

– Да! Пап! Ты улыбаешься! – удивленно объявил ему сын, прижимаясь к нему еще крепче.

– А что такого особенного? – проворчал Рой.

– Ты больше не хмуришься, – счастливо сказал Энтони.

Рой почувствовал, что его брови снова сдвигаются, образовывая между собой складку, и тут же разгладил ее указательным пальцем.

– Не хмурься, пап! Ты такой грозный, когда хмуришься.

– Я постараюсь. – Что-то тяжелое сдавило ему грудь. – Просто у меня много проблем на работе. К концу дня голова раскалывается от бесконечных звонков.

Энтони опустил голову и немного отодвинулся в сторону. Рой проклинал себя. Зачем он начал говорить о работе? Теперь его сын будет считать, что даже сейчас его папа не с ним, а со своими деловыми проблемами.

– Да не все ли равно? Все эти проблемы пустяки, – сказал он беззаботно, взяв сына за руку. – Главное, что я сейчас с тобой. Для меня это гораздо важнее.

– Правда, пап? – Детские глаза внимательно вглядывались в его лицо, и Рой полностью растворился в этом взгляде.

– Конечно, – заверил он Энтони. – Мы великолепно проведем время вместе. Вот увидишь, будет у нас такой день, который мы никогда не забудем. Но сначала я должен помыть посуду. Почему бы вам с Джулией не прогуляться, пока я буду бороться с жиром и копотью, – предложил он с улыбкой.

– Хорошая идея, – обрадовалась Джулия. – А потом я все-таки заставлю мотор работать и покину эти гостеприимные края навсегда.

При этих словах Энтони побледнел и во все глаза уставился на Джулию. Схватив ее за подол юбки, он с ужасом воскликнул:

– Ты уезжаешь?

Она нежно погладила его по голове.

– Я должна. Я не могу остаться.

– Почему? Почему она не может остаться, папа?

Сердце Роя разрывалось на части. Не в силах смотреть Энтони в глаза, он уставился на пол.

– Потому что… Ну…

– Мне нужно хорошее место, где я могла бы пристать к берегу и там жить, – великодушно спасла его Джулия.

– Но здесь так красиво!

– Да, Энтони, – вынуждена была согласиться она.

– Значит, ты можешь жить и здесь! Ведь может же, пап?

– Мы не имеем права удерживать Джулию, если она хочет уехать, – краснея, сказал Рой.

– Но она не хочет! Разве ты не видишь? Она чуть не плачет. И я тоже не хочу, чтобы она уезжала, – сказал Энтони. – Ну скажи ему! – потребовал он, дергая Джулию за юбку. – Скажи ему, что ты хочешь остаться!

Рой встретил страдальческий, напряженный взгляд сына. Если он даст Джулии уехать, Энтони никогда не простит ему этого. Их дружба кончится, едва успев начаться.

Надо было выбирать. Либо стать героем в глазах сына, либо подчиниться голосу разума. Потому что, если Джулия останется на острове, он не сможет забыть о ее существовании. Невидимая нить прочно привязала его к этому берегу, и порвать ее будет нелегко.

То, что с ним происходило, противоречило всякой логике. Один раз он уже проявил слабость и поплатился за это. Понадобилось время, чтобы залечить рану и вернуться к прежней жизни. Больше никто не сделает ему больно. У него уже накопился достаточно большой опыт выдворения женщин из своей жизни. Он сумеет справиться и с Джулией.

Маленькие горячие ручки вцепились ему в брюки. Энтони готов был разрыдаться, и Рой прижал сына к себе.

– Ты должен привыкать к тому, что люди будут появляться и уходить. В жизни не все бывает так, как ты хочешь, – сказал он с нежностью. Страдания Энтони отзывались в его душе. Он подарил бы ему весь мир, если бы это сделало мальчика счастливым. – Но…

Джулия вопросительно подняла на него свои синие глаза. Стараясь не поддаваться ее чарам, Рой произнес подчеркнуто равнодушно: