Текст книги "Полет ворона"
Автор книги: Кей Хупер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)
– Полагаю, вы хорошо знакомы со вкусами ваших клиентов?
– Я знаю, чего они хотят.
– Превосходно. Потребуются приблизительно сутки, чтобы сделать необходимые приготовления.
– Никаких продаж вслепую, Леон. – Она спокойно смотрела на него. – Я хочу осмотреть товар.
– Конечно. – Он запер стол, затем шагнул вперед, провожая ее к двери. – Я все устрою. Между прочим, дорогая, я никогда не называл вас шлюхой. Никогда больше не называйте меня сутенером.
Рейвен едва удержалась, чтобы выражение ее лица не изменилось. За спокойным тоном угадывалось серьезное предупреждение.
– Приношу вам свои извинения, Леон, – сказала она.
Джош закурил сигарету и продолжил телефонный разговор:
– Что дальше?
– А потом они пошли в ресторан, – кратко сообщил Лукас. – Только вдвоем, босс. Отсюда я могу видеть оба входа. Они все еще внутри.
– Хорошо. Сообщи мне, когда они направятся к пентхаусу.
Лукас неуверенно спросил:
– Босс, они никогда не узнают, что за ними следят, но, думаешь, это правильно? Нам приказали прекратить слежку.
– Я не доверяю так называемым «мерам безопасности» Хагена, – решительно ответил Джош. – Она в опасности всегда, пока она с Треверсом, и я хочу знать о каждом их шаге.
– Ты подписываешь чеки, – вздохнул Лукас. – Я не заметил признаков других наблюдателей.
– Меня это устраивает.
Лукас с сомнением произнес:
– Черт возьми, Джош, но эти парни профессионалы. Они могут быть повсюду, а я их не смогу засечь.
– Ты бы их заметил. – Несмотря на беспокойство, Джош улыбнулся. – И это говорит бывший полицейский, которого агенты ФБР пытаются переманить от меня многие годы? Полицейский, который в течение десяти месяцев работал под прикрытием и раскрыл цепочку наркоторговцев?
– Дела давно минувших дней, – ответил Лукас. – Я становлюсь старым и ржавым.
– Ты на год моложе меня, – мягко парировал Джош.
– Ладно. Утром и ты выглядел слегка утомленным.
– Не обращай внимания.
Смеясь, Лукас сказал:
– Выйду на связь, когда что-нибудь изменится. – И повесил трубку.
Рафферти подтолкнул бумагу через стол Джошу:
– Подпиши.
Джош покорно подписал.
Посмотрев на Зака, который находился поблизости, Рафферти сказал:
– Я легко могу что-нибудь украсть у него. Он никогда ничего не читает.
– Ты же прочитал? – рассеянно спросил Джош.
Вздыхая, Рафферти положил подписанную бумагу в портфель:
– Угу.
Джош внезапно улыбнулся:
– Думаешь, почему я плачу тебе такой непомерно высокую зарплату? Чтобы мне не надо было ничего читать. А что это было?
– Ты только что отдал определенную сумму, – вежливо ответил Рафферти.
– На что? Кому?
– На последний сиротский приют Сирины.
Джош задумчиво наблюдал за своим адвокатом:
– Если я правильно помню, в последний раз, когда она хотела учредить благотворительный фонд, ты сказал, что не поддашься на ее уловки.
Рафферти рассматривал свои ногти.
– Да. Правильно. – Встретив удивленный взгляд, он обвиняющим тоном сказал: – Даже если бы я сумел устоять, ты бы не смог. Я решил сэкономить время и подготовить проклятые бумаги.
Зак, пропустивший мимо ушей большую часть беседы, поднял глаза от компьютерной распечатки, которую тщательно изучал:
– Вы знали, что у Треверса была жена?
Джош просмотрел на своего шефа безопасности:
– Была. Она, кажется, умерла несколько лет назад?
– Да. – Зак хмурился. – Три года назад. Его яхта утонула, тело женщины так и не нашли. Здесь говорится, что в то время он был в Женеве. Полицейские считают причиной аварии взрыв котла.
– Это иногда случается, – отметил Рафферти. – Не то, чтобы я разбирался в яхтах, конечно. Мой прижимистый работодатель …
– Собирается урезать твою зарплату за такие замечания, – сказал Джош. Он вздохнул, и его мысли, которые Рейвен не покидала надолго, полностью обратились к ней. В сложившейся ситуации Джош мало что мог контролировать, и опасность, в которой она оказалась, пугала его до смерти. – Господи, надеюсь, с ней все в порядке.
– Так и есть, – сказал Рафферти твердо. – Лукас держит руку на пульсе, и ты знаешь, что он чертовски хорош.
Джош загасил сигарету и немедленно прикурил другую, стараясь почувствовать уверенность после замечания Рафферти:
– Знаю. Только … Черт возьми, все может взорваться в любую минуту. Треверс так же устойчив, как нитроглицерин. – Джош нахмурился и замер на несколько мгновений в задумчивой тишине. – Зак, можешь достать мне оружие?
Шеф безопасности посмотрел на него. Отвлеченное выражение его лица немедленно стало обеспокоенным.
– Джош…
– Какие-то проблемы?
– Нет. Но…
– Я обещаю не отстрелить себе ногу, хорошо?
Зак знал, что вероятность этого минимальна, так как Джош прекрасно умел обращаться с огнестрельным оружием. Нетерпение в голосе Джоша было очевидно, он не собирался спорить. Вздыхая, Зак пробормотал:
– Достану к завтрашнему дню.
– Спасибо.
– Я не волнуюсь за свою работу, – пояснил Рафферти воображаемому собеседнику. – Даже если Джошу снесут голову, я точно знаю, что в настоящее время Сирина является его наследницей. Она обеспечит всех нас работой на многие годы.
– Это напоминает мне… – нахмурился Джош.
– Да, – пробормотал Рафферти. – Я так и думал.
Келси обеспокоено заметил:
– Он следует за ними – тот детектив Лонга.
– Конечно, – спокойно ответил Хаген.
Рыжеволосый бросил быстрый взгляд на босса:
– Вы их предупредили, да?
– Конечно.
– Но вы не удивлены?
Хаген закурил толстую сигару и посмотрел на нее с выражением полного удовлетворения:
– Мой мальчик, когда ты так же долго, как я, будешь изучать человеческую природу, то обнаружишь, что люди редко удивляют.
Келси, стараясь держаться на приличном расстоянии от арендованного автомобиля Лукаса Кендрика, нахмурился:
– Любители. Они все испортят, – мрачно заключил он.
Хаген небрежным тоном сказал:
– Тот джентльмен перед нами был полицейским, и чертовски хорошим. Он слишком рано переоделся в штатское. Список арестованных им преступников и доведенных до суда дел потрясает воображение, тем более что он не ограничивался делами, которые ему поручали. Но проблемой оказалось то, что он так и не выработал в себе привычку в нужный момент посмотреть в другую сторону. Постоянно арестовывал не тех людей. Его руководители стали терять взятки и отступные, поэтому сфабриковали против него обвинение и уволили. Лонг успел нанять его прежде, чем я и нескольких других руководителей федеральных органов смогли его достать.
– О, – произнес Келси удивленно.
Хаген продолжил не менее словоохотливо:
– Адвокат, Рафферти Льюис, стал помощником окружного прокурора в неприлично молодом возрасте. Он тоже столкнулся с проблемой политических игр. Лонг нанял его якобы для ведения юридических дел. Он и его партнер, конечно, занимаются этим. Но Льюис крайне привлекательная фигура для правительства. Он делал кое-какую работу для Министерства юстиции и состоял в нескольких комиссиях по расследованию преступлений. – У него есть лицензия пилота, и он отличный стрелок, владеющий всеми видами огнестрельного оружия. Кроме того, он невероятно хладнокровен в минуты опасности и может приспособиться к любой ситуации. Нервничает так же часто, как мешок цемента.
– Гммм, – задумчиво произнес Келси.
– И Закари Стилл, – заключил Хаген, – целая армия в одном человеке. Служил в войсках специального назначения во Вьетнаме, для чего скрыл свой возраст при поступлении в армию. В отличие от большинства крупных мужчин, он сильнее, чем выглядит, и передвигается с проворством гремучей змеи. Имеет исключительные способности – удивительную память и шестое чувство, которые проявляются в полной мере в разведывательной работе и работе с кодами. Он – гений от электроники. Не существует такой системы безопасности, которую он не мог бы взломать.
После продолжительного молчания Келси сказал:
– Гммм, – а потом добавил: – Беру свои слова назад.
Хаген улыбнулся, глядя на свою сигару:
– Вы сделали копии пленок?
– Конечно, – ответил Келси немного обиженно. – Тот жучок на браслете Рейвен работает отлично. Мы готовы сделать следующий ход?
– Мы готовы, – ответил Хаген.
Рейвен знала, что Джош снова придет в пентхаус ночью. Она включила магнитофон, как только вошла в квартиру, а затем направилась в душ, чтобы смыть с себя обличие Ледяной Девы. Девушка сняла браслет и положила его в ящик туалетного столика, затем разделась и смыла косметику перед тем, как войти в кабинку. Наслаждаясь горячими струями, она не особенно удивилась, когда поток прохладного воздуха объявил о прибытии еще одного человека. Развернувшись в просторной душевой кабинке, Рейвен откинула влажные волосы с глаз и улыбнулась.
– Я запирала дверь, – пробормотала она.
Джош прикрыл за собой дверь кабинки:
– Я взял несколько уроков у Зака, – сказал он и обнял ее, сдерживая дыхание. – И вскрыл замок.
Горячая вода стекала по их телам, когда Джош притянул Рейвен ближе. Его пристальный взгляд не отрывался от ее лица. Припомнив день без нее, он застонал:
– Вечность. Это была целая вечность…
Рейвен обняла его за шею, и ее голодный рот нашел губы Джоша. Волосы на его груди чувствительно касались ее кожи, их ноги переплелись. Она почувствовала, как его руки медленно двинулись по скользкой спине вниз, погладили талию и задержались на округлых бедрах. Голова девушки откинулась, когда его рот оставил ее губы, чтобы попробовать на вкус кожу шеи и плеча.
Джош поднял девушку на руки, позволив ей скользить вверх по своему телу в возбуждающей ласке, пока губы не нашли твердые, пульсирующие вершины ее грудей. На вкус она была сладкой и слегка пахла мылом. Рейвен чувствовала себя переполненной жизненной силой. Пар от воды укутал их тела горячим и влажным одеялом чувственных ощущений.
Джош на ощупь нашел кран и выключил воду. Он открыл кабинку и, держа девушку на руках, потянулся за полотенцами. И так же, как утром, был очарован изменениями ее тела после соприкосновения с полотенцем. Гладкая, сияющая влажность превращалась в гладкость атласа по мере движения махровой ткани по ее коже. Рейвен разрумянилась от горячего душа, ее тело порозовело. Глаза потемнели от возбуждения. Джош опустился перед ней на колени, вытирая ее великолепные длинные ноги, и прикоснулся теплым поцелуем к шелковистой коже около пупка.
Затем он поднялся, обернул ее в полотенце, обмотал другое вокруг собственной талии, после чего усадил Рейвен на туалетный столик и начал сушить ее волосы. Это было продолжением любовных ласк. Медленные, чувственные движения щетки держали их обоих в напряжении, в желании. Только когда черные шелковые волосы девушки засверкали тысячей огоньков, Джош выключил фен и отложил щетку.
Полотенца упали на пол, и их тела окутала прохладная мягкость постели.
Пальцы Рейвен запутались во все еще влажных волосах Джоша. Она неистово встретила его губы, наслаждаясь твердостью и силой мужского тела.
Любовные ласки на этот раз казались совершенно другими. Оба провели долгие часы в разлуке и измучились от напряженных воспоминаний об этой кровати. Вместе с близостью они приобрели более четкое понимание подстерегающих их опасностей. Влюбленные мощнее и острее воспринимали каждое прикосновение, каждый взгляд, каждую сказанную шепотом ласку.
Желание скручивало сексуальным голодом живое существо, запертое в клетке плоти, требуя только того, что могло привести к удовлетворению. Это чувство взяло их под полный контроль, заставило потерять себя в его богатстве и могуществе.
Если Рейвен когда-то смущалась собственных чувств, то теперь такой преграды не существовало. Она желала его, нуждалась в нем. Ощущения от прикосновения твердого тела заинтриговали, завладели ею. Ее руки гладили его спину, спускаясь вниз с нежностью, которая заставила его дрожать. Она очарованно ласкала его плечи и руки, ребра и мощную грудь. Ее рот нашел напряженную твердость его соска, и ощущение его вкуса и гладкости ударили жаром в низ живота.
Она обхватила его ноги своими, наслаждаясь нежностью волосков, покрывающих его кожу, непроизвольно двигаясь в такт с его мощным телом, вздрагивающим от каждого прикосновения. Хриплый мужской шепот поддерживал сильное желание Рейвен дотронуться, приласкать. Она была полностью поглощена исследованием тела, столь чудесно отличающимся от ее собственного.
Каждое вздох, который делал Джош, разжигал пожар в его легких. Он чувствовал, что она разбивает его на части своими мягкими руками и теплым ртом, чтобы затем собрать в целое снова, и снова, и снова. Это была пытка – сладкая, изматывающая, – но которую он не остановит, даже если она приведет к смерти.
Он не был новичком в страстных играх, но в этот раз все зашло значительно дальше когда-либо испытанного им ранее. Это была неукротимая, важнейшая потребность, непобедимая в своей мощи, в своем безумии.
Он жаждал ее с ненасытным голодом, разрушающим самоконтроль. Джош подмял ее под себя с хриплым стоном, задвигался над нею, погружаясь с силой, которая делала их единым целым. В нем горел неконтролируемый огонь, и ее такой же дикий ответ только подкармливал это пламя, иссушая обоих.
Тело Рейвен напрягалось и вздрагивало, ее мягкие стоны подталкивали его отчаянную потребность к самому краю. Он чувствовал ее острые ногти на своей спине, чувствовал шелковистое прикосновение ее бедер. Бархатные ножны ее тела сжали его и послали горячую дрожь экстаза вверх по спине, но этого все еще было недостаточно. Джошу все еще было мало.
Не было времени для нежности, да и желания тоже. В разделенном безумстве обоюдной потребности они были равны, их тела непрерывно двигались в диком ритме. Напряжение возрастало, закручивалось спиралью сильнее, горячее, мощнее.
Рейвен резко вскрикнула, когда горячий взрыв разметал напряжение. Она почувствовала тесные объятия Джоша и бездумно поплыла на волнах удовлетворения. Она и ощутила, и услышала его хриплый крик, почувствовала дрожь его тела в мощном освобождении.
Трепещущее тело Джоша тяжело навалилось на нее, но Рейвен держала его в объятиях и не желала выпускать. Она гладила влажную кожу его плеча и спины и почувствовала его губы, скользящие по плечу и шее.
– О, Рейвен, моя Рейвен. – Его голос звучал тише дыхания и был глухим и взволнованным. Джош поднял голову, пристально посмотрел ей в глаза своими темными, еще неспокойными глазами. – Я знал, что ты где-то там … и беспокоился.
Рейвен вспомнила красивого темноволосого мужчину на полу у ее ног, смотревшего на нее ошеломленным, печальным взглядом. – Ты сказал что-то подобное в первую ночь, – пробормотала она. – Я думала, из-за сотрясения мозга.
– Знаю, что ты думала. – Он поцеловал ее, приподнявшись на локтях, чтобы уменьшить давление своего тела. – Но у меня не было сотрясения. Просто я всегда знал, что когда-нибудь влюблюсь в прекрасную брюнетку и потеряю над собой контроль. Испугался тогда до чертиков. – Он снова поцеловал ее медленно, глубоко.
Рейвен выглядела слегка озадаченной и удивленной:
– Как ты мог это знать?
– Понятия не имею! Но знал. Почему, ты думаешь, вокруг меня были только блондинки все эти годы?
– Для практики? – сухо предложила она.
Джош усмехнулся:
– Звучит несколько высокомерно, не так ли? Я об этом не думал. А имел дело с блондинками, потому что ни одна из них ни разу не заставила меня потерять самоконтроль. Но ты заставила. Боже милостивый, ты смогла, любимая. Я не могу перестать смотреть на тебя, трогать тебя. И каждый раз, когда мы занимаемся любовью, мои чувства становятся сильнее и сильнее.
Она убрала с его лба прядь темных волос, вглядываясь в теплые синие глаза.
– Я люблю тебя, – прошептала она. – Никогда не думала, что существуют такие переживания. Я даже не мечтала, что смогу почувствовать нечто подобное.
Джош внезапно перекатился. Теперь он лежал на спине, нежно лаская руками лежащую сверху Рейвен.
– Люблю тебя, – тихо сказал он. – Ты никогда не сможешь понять, насколько сильно.
На одно мятежное, страстное мгновение Рейвен захотела попросить его увезти ее подальше. Туда, где нет тьмы, опасностей, игр на острие ножа. Потом всплеск отчаяния прошел. Она знала, что ни один из них не хотел бы этого, даже при наличии выбора.
Утомление медленно брало свое, и она только смутно осознала, что Джош сумел укрыть их одеялом. Его тело обещало тепло и безопасность, и Рейвен, засыпая, слышала спокойный стук его сердца под своей щекой.
Этой ночью ей не снились кошмары.
7
Зак, нахмурившись, ходил взад и вперёд по гостиной. Он, наконец, вернулся к компьютерной распечатке, разложенной на журнальном столике, сел на диван и озабоченно уставился на бумаги.
Джош, который в последнее время выглядел все более напряженным, несколько часов назад ушел к Рейвен в пентхаус, и Зака это тоже беспокоило. Не столько потому, что это было опасно – хотя, конечно, риск при этом был вполне реален – а больше потому, что с каждым днем разрушительное действие тревоги становилось все более явным. Хотя Джош ничего не говорил об этом ни одному из своих людей, ситуация становилась все более нестерпимой; он никак не мог повлиять на ход событий, и так было с самого начала.
Зак был практически уверен в том, что Рейвен, хотя была явно влюблена в Джоша, не хотела принимать на себя никаких обязательств, пока им обоим угрожает опасность. Очень жаль, думал Зак, что у него нет хотя бы пяти минут, чтобы поговорить с ней наедине и объяснить, почему это решение, вполне естественное и разумное, было абсолютно неверным, когда дело касалось Джоша.
И почему, собственно, оно разрывало Джошу сердце.
Но Зак был не так глуп, чтобы вмешиваться. Джошу и Рейвен придется разобраться во всем самим, если они, конечно, смогут это сделать, не разбив друг другу сердце. Зак был уверен лишь в том, что и Джош, и Рейвен принадлежат к тому редкому типу людей, которые смотрят в лицо опасности и неистово бьются за то, чего хотят и в чем нуждаются; что они люди глубокой интуиции и большого мужества.
Если решение существует, они найдут его сами.
Если им хватит времени.
Он вздохнул, снова вглядываясь в распечатку. С этой тревогой он ничего не мог сделать. И это тоже раздражало. У него не проходило смутное, неспокойное ощущение, что ими манипулируют, что они пешки на какой-то нелепой огромной шахматной доске, которые двигает неведомая рука. И этот неведомый шахматист испытывает извращённое удовольствие от игры. Он запустил пальцы в свои темные волосы и нахмурился. Во всем этом не было смысла, не было,черт побери, просто не было.
– Ты еще не спишь? – Рафферти зашел в гостиную из своей комнаты, зевая и завязывая пояс своего халата. – Послушай, уже почти рассвело.
Зак в ответ проворчал:
– А ты сам-то почему не спишь?
– Традиционное средство от бессонницы – какао. – Рафферти подошел к бару и налил себе щедрую порцию бренди в коньячный бокал. – Или его современная версия.
– Налей мне тоже, ладно? – Зак молчал, пока бокал не оказался в его руке, и его содержимое мягким огнем не проникло в горло. – Спасибо.
Рафферти погрузился в кресло и взглянул на разложенную на столе распечатку:
– Лично я для себя решил, что сейчас еще продолжается вчерашний вечер, а утро не наступило, – объявил он, ненавязчиво пытаясь соблюсти правила приличия и потягивая бренди. – Кроме того, где-то ведь утро уже закончилось. – Тут он заметил, что Зак не обращает на него внимания. – А ты все еще не можешь от этого оторваться?
Зак кивнул, а затем заметил:
– Уже несколько дней прошло с того времени, как Треверс сказал Рейвен, что отдаст необходимые распоряжения, так?
– Так сказал Джош.
– Так что это может произойти сегодня.
– Или завтра. Или на следующей неделе. Кто знает?
– Ну, от тебя, конечно, дождешься утешения!
Минуту спустя Рафферти вздохнул:
– Ну ладно, я тоже волнуюсь. Он паршиво выглядел, когда уходил, правда? Нам, конечно, должно было быть ясно, что если Джош когда-нибудь потеряет этот свой всеобъемлющий контроль, жди беды. Так вот, он в беде. А мы ни черта не можем сделать, никто из нас.
Зак смущенно заерзал:
– Я знаю. Но… Он на грани срыва и не может ей объяснить свое состояние, а кроме нее ему никто не может помочь. Если бы они могли встречаться открыто, все могло бы быть по-другому. Он бы справился с этим.
– Не знаю. – Рафферти покачал головой. – Посмотри, через что ему пришлось пройти. Меня все еще удивляет, что он смог прийти в себя после того, как ты выдал ему эту распечатку. По твоим словам, это чуть не убило его. И у него даже не было возможности вернуть себе спокойствие.
Уставившись в распечатку, Зак медленно проговорил:
– Да. Вряд ли сейчас нужно добавлять что-нибудь еще к его неприятностям. Вот почему я и не хочу добивать его и этим.
– Чем? – Рафферти подался вперёд.
Зак взял карандаш и начал сверять имена, даты, места, события.
– Посмотри на это. Сюда. И сюда …
– Откуда это у тебя? – Джош провел пальцем по тонкому шраму на ее спине.
Было раннее утро. Рейвен сидела на краю кровати, собираясь встать. Ее длинные волосы были перекинуты через плечо, оставив изящную линию спины открытой. На мгновение она замерла, потом взглянула на него через плечо. Легко и небрежно она сказала:
– Один раз кавалерия не поспела вовремя.
Джош медленно сел, и его рука обвилась вокруг ее талии, так что он притянул ее спиной к своей груди.
– Что? – спросил он прерывающимся голосом, чувствуя, как где-то внутри поднимается чувство холода и тошноты. Он надеялся, что тонкий шрам возник по какой-то невинной обычной причине: она упала с дерева, когда ей было шесть лет … или попала в автомобильную аварию … или споткнулась на лестнице. …
Рейвен накрыла его руку своей и снова склонила голову ему на плечо. Она говорила тихо:
– Тогда похитили ребенка. Я нашла место, где прятали жертву, и позвонила, чтобы прислали подкрепление. У меня был направленный микрофон, [8]8
Направленный микрофон – устройство для прослушивания. Принцип работы основан на улавливании и звука в одном направлении и блокировке звуковых сигналов с других сторон (прим. ред.).
[Закрыть]и я слышала, как они говорили о малышке. Им было скучно, и они хотели … Ну, словом ждать было нельзя. Я пробралась через окно в комнату, где они держали девочку, и мне удалось ее вытащить, но, к сожалению, незаметно это сделать не получилось. Подкрепление прибыло, но недостаточно быстро. – Она засмеялась, но голос ее слегка дрожал. – Мне повезло, что у похитителя не оказалось пистолета под рукой.
Сейчас Джош очень крепко обнимал ее обеими руками. Он ощущал изгибы ее теплого женственного тела, прижатого к нему, и она казалась слишком нежной и хрупкой, чтобы сражаться за жизнь с вооруженным ножом мужчиной.
– Я не хочу, чтобы когда-нибудь кто-нибудь причинил тебе боль, – хрипло и с трудом сказал он.
Она потерлась щекой о его подбородок и тихо произнесла:
– Этому, Джош, ты помешать не можешь. Ни бывает жизни без боли, тебе это известно не хуже, чем мне.
Он обнял ее еще крепче и поцеловал в плечо, глядя сверху на ее полную высокую грудь. Ее сияющие черные волосы покрыли один из холмиков шелковым занавесом, который он отодвинул кончиками пальцев в поисках атласной кожи. Его руки сжали теплую плоть, дразня ее умелыми движениями больших пальцев. Он одновременно увидел и услышал ее вздох, поскольку не отрывал взгляда от ее сосков, напрягшихся и устремившихся вперед в слепом вожделении.
Ее мгновенная реакция заставила его собственную непреходящую страсть пылать все жарче, но на этот раз его разум отказывался отвлечься от тревоги и беспокойства. От страха. Она была так неуловима… и она не принадлежала ему. Никогда не принадлежала ему. Что-то темное шевельнулось в нем где-то в глубине. Он не сводил с нее глаз, его пальцы продолжали свое нежное движение, и он услышал собственный голос как будто издалека:
– Ты все время такая настороженная … а внутри у тебя боль. Я ее чувствую. Иногда я вижу ее в твоих глазах. – Его губы потрогали ее плечо, теплое углубление под горлом. – У меня просто душа разрывается, когда я вижу, как тебе больно.
Рейвен попыталась справиться с реакцией своего тела на него, смутно осознавая, что он говорил ей нечто важное, жизненно важное, что она должна постараться услышать больше, чем просто его слова, больше, чем то, что мог сказать ей его хриплый голос. Но ее тело было во власти желания, а мозг отуманен соблазном. Внутри она ощущала жаркое, острое, тянущее покалывание, исходящее из нарастающей пустоты, которую лишь он мог заполнить.
– Ты прячешься от меня, – пробормотал он хрипло, одна из его ладоней соскользнула на ее плоский трепещущий живот. – Всегда, но только не сейчас. Только не тогда, когда хочешь меня. Тогда ты отпускаешь себя на волю.
– Джош …
Он вздрогнул:
– Даже голос у тебя меняется … он становится теплым, нежным и жаждущим. А твои невероятные глаза теряют этот настороженный блеск и становятся такими темными, такими глубокими. – Он резко потянул ее назад на кровать, поднимаясь рядом, чтобы уткнуться носом в ложбинку между ее грудей. – И тогда ты прикасаешься ко мне, – прошептал он, почувствовав, как она начала ласкать его плечи. – Только тогда. Ты никогда не касаешься меня, пока не почувствуешь желание. Ты не отодвигаешься, когда я тебя трогаю, но ко мне ты не прикасаешься. Только когда ты меня хочешь. Только после того, как мы любили друг друга, и твоя защитная система еще не включена.
То, как его утренняя щетина терлась о ее грудь, сводило с ума, и Рейвен не могла думать ни о чем, кроме его прикосновений, от которых она горела. Сколько бы раз они ни любили друг друга, ее снова и снова охватывало то же бесконечное вожделение, распалявшее ее страсть к нему.
Он прижал одну ее ногу, и она подтянула другую, чтобы переплести с его ногами, длинными и сильными. Она терлась об него всем телом. У нее перехватывало дыхание, и она чувствовала, как внутри нее все сильнее пылает пламя. Она нетерпеливо дернулась, пытаясь притянуть его ближе, и огорчилась, почувствовав его сопротивление.
Он жарким дыханием распалял ее жаждущий сосок, щекоча его языком, сводя ее с ума.
– Я могу заставить тебя забыть обо всем на свете, кроме меня и того, что мы делаем друг для друга, – прошептал он. – Я всегда смогу сделать это. Правда, Рейвен?
– Джош. – Она ахнула, пытаясь заставить его опустить голову в отчаянной жажде почувствовать его губы на своей болезненно пульсирующей плоти.
– Правда? – Его голос стал жестче. – Скажи мне!
В изумлении она всматривалась в это худое, жесткое, почти жестокое лицо. Его прекрасные черты были искажены чем-то древним и неотступным. Его глаза сверкали решимостью, и уголок рта подергивался, как отдельное мучающееся живое существо.
Рейвен была уверена, что видела самые разные грани его личности. Ей был знаком его юмор, его заботливость, его сила и властность; она чувствовала его нежность и страсть, и вожделение на грани безумия. Она испытала его гнев. Но таким она не видела его никогда.
Но она поняла, что это.
– Скажи мне, Рейвен. – Его язык дразнил ее, рука скользнула по животу, а колено раздвигало ее ноги сильным движением, которому невозможно было сопротивляться. Лицо его было жестким, решительным, с почти невидящим взглядом.
Хотя ее тело мгновенно реагировало на его чувственные прикосновения, Рейвен судорожно цеплялась за остатки реальности и разума. Все ее инстинкты говорили ей о том, что если она не поймет, что он делает, и что толкает его на это, то это может разрушить их обоих.
Ей стало ясно, что он стал чем-то иным, его сорвало с якоря и несло по воле примитивной стихии чисто мужских желаний. И это ее рук дело. Уклончивая и загадочная, поскольку от этого часто зависела ее жизнь, она невольно довела его до этого чувства отчаяния и загнанности.
Ему были знакомы легкие романтичные и сексуальные победы, он уверенно управлял ситуацией и не сомневался в себе. Его до смерти пугала мысль о том, что он может влюбиться и утратить контроль над собственной жизнью, и он уклонялся от того, что для него было равносильно одержимости.
Она мгновенно вспомнила его досье, все казавшиеся разрозненными факты, которые, как ей было теперь ясно, были неразделимо связаны друг с другом. Его блестящая коммерческая стратегия, внешне сложные тактические приемы при неизменном сохранении полного контроля. Служба безопасности вокруг него, тщательно организованная так, чтобы обеспечить максимальный контроль в любой обозримой ситуации. Долгая череда необязательных спутниц-блондинок, ни с одной из которых он не встречался чаще, чем пару раз, и не сближался так, чтобы подвергнуть свой самоконтроль хоть малейшей опасности.
В детстве многое случалось помимо его воли, сначала отняв у него отца, потом мать, одарив его почти невообразимым богатством и властью, отделив от других мальчишек, других людей. И с тех самых пор он всеми силами добивался контроля, защищаясь от новой боли, планируя и размечая свою жизнь с уверенной осторожностью.
И вдруг в одно мгновение он потерял этот тщательно охраняемый, такой необходимый контроль. Несмотря ни на что и, может быть, против своей природы он влюбился, и его тщательно намеченная тропа резко и пугающе свернула в сторону. Если бы у них был обычный роман, Джош бы справился с этим, может быть, не сразу, но, по крайней мере, без этой ужасной борьбы. Но ничего нормального ждать не приходилось.
Над их настоящим кружила темная тень опасности, и у каждого было прошлое, полное мучительных и грозных воспоминаний. Даже то время, что они были вместе, им не принадлежало – краденные, тайные, поспешные минуты. Отчаянные. В любой момент их могли оторвать друг от друга, может быть, навсегда, а почва под их ногами была предательски зыбкой.
И Джош, так резко потерявший контроль, отчаянно старался овладеть ситуацией. Вернуть себе хоть какой-то рычаг. Он как-то справился с сокрушительной вероятностью того, что любимая женщина – дурной человек, и в этой битве не утратил ни капли доверия. Он перенес реальность ее двойной жизни и никогда не просил ее уйти от выполнения того, что она считала своим долгом. Его не сломили грозящие ей опасности, он был потрясен ими, но не дрогнул, а продолжал постоянную и явную борьбу с мужским инстинктом охранить и защитить.
Он любил ее без колебаний и сомнений, отдавая себя свободно и не прося у нее ничего, кроме того, что она готова была отдать столь же свободно.
А Рейвен из какого-то легкомыслия оставалась скрытной. Не зная о рвущих ему душу противоречиях, она не осознавала, как ранит его своей самозащитой. Настороженная и подозрительная, она боялась рисковать своим самым сокровенным – потаенной жизненной энергией, которую она всеми силами пыталась сохранить, несмотря на все шрамы, потому что это было почти единственным, что было для нее реальным в этой жизни.
Она не знала даже сейчас, почему, наконец, лопнула эта непрочная изношенная нить, на которой держался самоконтроль Джоша. Может быть, потому, что он увидел своими глазами этот шрам из ее прошлого, который просто кричал об опасностях, с которыми она сталкивалась. Может быть, из-за того, что у них остается все меньше времени, и неопределенность и риск смыкают вокруг них свои темные когти. А может быть, все вместе. Но что бы ни было причиной этого, глубоко укорененные инстинкты, превратившиеся уже в одержимость, требовали, чтобы Джош утвердил тот единственный контроль, которым он мог надеяться овладеть. Древние мужские инстинкты, сложившиеся за миллионы лет, требовали, чтобы он взял ее, овладел ею, поставил на нее свое нестираемое клеймо. Ему была нужна от нее уверенность, которой он нигде больше не мог получить.
