Текст книги "Сонное царство"

Автор книги: Кевин Джеттер (Джетер)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

Интерлюдия:
Где-то в Коридорах Власти…

Хотя внизу стоял несмолкаемый грохот большого города, на борту реактивного лайнера было тихо. Ноги сенатора по щиколотку утопали в ковре, который казался временно застывшим морем. Было четыре часа утра. Аарон Муленфельд смотрел на движущиеся по автострадам редкие автомобили, и лицо его, испещренное отметками времени, отражалось в круглом иллюминаторе. Глаза безучастно следили за передвижением точек белого и красного цвета вдоль величественных сооружений Лос-Анджелеса.

– Все готово, сэр.

Сенатор повернулся в своем кожаном кресле с высокой спинкой. По другую сторону письменного стола овальной формы стоял молодой человек. Лицо его было строгим и бесстрастным, как нашивка на рукаве. Его рука лежала на магнитофоне. Муленфельд ждал, когда тот снова заговорит.

Скупыми движениями молодой человек открыл конверт из коричневой бумаги и выложил его содержимое на стол.

– Вот что удалось записать, – сказал он, – примерно час назад с помощью нашего подслушивающего устройства, установленного в штаб-квартире революционной рабочей партии. Благодаря анализу голосограммы мы смогли идентифицировать голоса членов фракции, именуемой «Альфа». – Он положил на стол большую черно-белую фотографию.

Муленфельд взял ее, аккуратно приподняв за уголки кончиками покрытых коричневыми пятнами пальцев. На снимке был изображен малорослый мужчина, стоящий в очереди в киоск, где продаются гамбургеры. Судя по качеству снимка, сделан он был с большого расстояния с помощью оптики высокого разрешения.

– Это Мендель Косе, – пояснил молодой человек. – После ликвидации на прошлой неделе их товарища Майкла Штиммица он выступает в качестве руководителя группы. – Он положил на стол второй снимок. – Это Спенсер Штиммиц, младший брат Майкла.

Сенатор окинул фотографии беглым взглядом, но следующую рассмотрел более внимательно.

– Эту женщину зовут Сара. – Говоривший на минуту замолчал, потом добавил: – Узнать ее фамилию нам пока не удалось. В группе есть еще один человек, его зовут Гунтер Ортиц, но голоса его на пленке нет. Во время записи он либо не присутствовал, либо молчал.

Сенатор оттолкнул от себя слипшиеся фотографии.

– По телефону, – сказал он своим звучным, как у струнного музыкального инструмента, баритоном, – вы упомянули, что в комнате присутствовало еще одно лицо.

– Да, это так. – Молодой человек вытащил из конверта еще один снимок и подтолкнул его сенатору.

Это была увеличенная фотография с удостоверения сотрудника операции «Снонаблюдения». Изображение лица было нечетким, и сенатор бросил снимок к остальным.

Молодой человек нажал на магнитофоне кнопку воспроизведения.

– По голосу мы установили личность последнего. Это Ральф Метрик, один из наблюдателей базы.

Сенатор вскинул вверх одну из своих белых как снег бровей.

– Наблюдатель? Что он делает в Лос-Анджелесе?

У него отпуск, насколько мне известно. – Перестаньте, – Муленфельд ударил по столу ладонью. – Что он делает здесь? Не слишком ли он прыткий для наблюдателя?

– Нам тоже так кажется. – Молодой человек извлек из конверта листок бумаги, исписанный словами и цифрами. – Мы связались с базой, и они по телеграфу сообщили нам данные его серо-тонин-мелатонинового теста. С тех пор как его наняли, прошло чуть более шести месяцев, и все это время тест показывал уровень ниже обычного. Сейчас мы проверяем, не была ли его прошлая жизнь отмечена какой-то патологией, которую мы упустили из виду.

– Проверьте и аппаратуру для проведения наблюдения. – завибрировали струны. – Сначала Штиммиц, а теперь еще и этот.

В маленькой книжечке молодой человек сделал какую-то пометку.

– Ну, в чем дело? – раздраженно спросил сенатор, сделав неопределенный жест в сторону магнитофона.

– Примерно в два часа тридцать минут ночи, когда уже прошло порядочно времени после окончания еженедельной дискуссии в штаб-квартире революционной рабочей партии, подслушивающее устройство, установленное нами в зале заседаний штаба, уловило голоса членов фракции «Альфа» и Ральфа Метрика. До этого, как мы полагаем, они находились в другой части здания, пока нами не прослушиваемой.

Сенатор издал звук, похожий на ворчание собаки, и неприязненно покачал головой, но ничего не сказал.

– Из записи их разговора, – продолжал молодой человек, – вытекает, что раньше Метрик не достоял в контакте с группой и до того момента даже не знал о ее существовании. Большая часть беседы сводилась к тому, что члены группы знакомили его с назначением и прошлым фракции «Альфа». Таким образом мы получили сведения, подтверждающие то, что нам уже известно о них. – Он занес руку над кнопкой воспроизведения и, вопросительно изогнув брови, посмотрел на сенатора и, когда тот кивнул, нажал клавишу. – Первым говорит Мендель Косе, – отрывисто прошептал он.

Из магнитофона послышалось тихое шипение, и раздался мужской голос, слегка заглушённый металлическим звуком механического воспроизведения.

– Видишь ли, Ральф, если бы нам не нужен был новый человек, – из-за того, что случилось, как ты знаешь, с Майком, – я бы, вероятнее всего, предложил тебе убираться отсюда и забыть обо всем.

Вмешался второй голос, женский:

– Но нам нужна твоя помощь.

– Эту женщину зовут Сара, – пояснил молодой человек Муленфельду.

– Хорошо, а что именно вы хотите сделать? – прозвучал другой мужской голос, явно озадаченный.

– Это Метрик.

Раздался звук кашля, и снова заговорил Мендель Косе.

– Некоторое время мы занимаемся… исследованиями проекта операции «Снонаблюдения»…

– Кто «мы»? – спросил Метрик. – РРП?

– Нет, – возразил Косе. – Фракция «Альфа». РРП в целом, как на местах, так и в государстве.

– Тогда почему вы называетесь фракцией? – спросил Метрик.

Косе ответил после секунды замешательства. В голосе его прозвучали нотки нетерпения.

– Организации типа РРП таким образом называют свои комитеты, У них есть исполнительная фракция, фракции печати и сбора средств и другие им подобные; это слово им нравится больше, чем комитет. Так у них заведено испокон веку. Почему «Альфа»? Не знаю, это была идея Майка, Думаю, просто надо было как-то называться, – Вся эта идея от начала до конца принадлежала Майку, – прозвучал другой голос, – Он и создал фракцию. Он был первым, кто заподозрил, что в операции «Снонаблюдения» творится что-то неладное, – Это говорил Спенсер Штиммиц, – пояснил молодой человек. – Он имеет в виду своего брата.

Сенатор кивнул и придвинулся к магнитофону чуточку ближе.

– Видишь ли, – продолжал голос Косса. – Майк вышел из рядов РРП, Он сомневался относительно эффективности партии и той работы, которой она занимается. Оказавшись не у дел, он нанялся для участия в Операции, Он был одним из первых, кто попал в проект. Но прошло довольно много времени, прежде чем он начал замечать, что в проекте происходят странные вещи, и когда фактов скопилось немало, у него возникли подозрения относительно Операции в целом. Тогда он связался с некоторыми из нас – с теми из РРП, кому он доверял.

– Он не хотел, – перебил голос Сары, – чтобы какие-нибудь сведения стали известны агентам или внедренным лицам. В группах, подобной нашей, это не редкость.

– Хельга Уорнер была одной из вас? – спросил Метрик.

– Она присоединилась к Штиммицу уже по ходу дела, – сказал Косе, – потому что он чувствовал, что вдвоем им удастся узнать больше.

– И как, удалось?

– Не больше, чем тебе самому. Во всяком случае, перед смертью они ничего не успели передать нам. Мы знали об их планах проникнуть в Дом Трон-сена, но мы от тебя впервые услышали о том, что там происходит на самом деле.

– Вы знаете, что это означает? – прорвался с пленки нетерпеливый голос Метрика. – Дети в спячке и все такое?

– Черт, – выругался Косе. – Откуда нам знать, для чего все это Муленфельду и ему подобным.

– Откуда вам знать, что за всем этим стоит Муленфельд? Может быть, сенатор и знать не знает, чем занимаются тут сотрудники базы на те денежки, которыми он ее финансирует из своего фонда.

– Как раз напротив, и в этом мы уверены на все сто процентов, – угрюмо произнесла Сара. – Майк проник в кабинет начальника базы и нашел целую папку с распоряжениями от Муленфельда. Конечно, ничего такого, что выдавало бы истинную цель проекта, там не было, но все же достаточно, чтобы нам доподлинно стало известно, что руководством операции с самого начала занимался непосредственно Муленфельд.

– В таком случае, вам не кажется, что силы ваши несколько не равны? – на более высокой ноте прозвучал голос Метрика. – Я хочу сказать, что за тем парнем стоят миллиарды. Если операция «Снонаблюдения» является его любимым детищем, и он не хочет, чтобы кто-нибудь что-либо о ней знал, разве это по силам выяснить вашей маленькой фракции? Не говоря уже о том, чтобы остановить его деятельность.

– У нас имеются давно подготовленные планы, – заметил Косе.

– Например?

– Ладно, уже слишком поздно…

Молодой человек нажал на панели магнитофона другую клавишу. Голос Менделя Косса на полуслове споткнулся.

– На этом важная часть разговора заканчивается, – сказал он. – Они покинули здание штаб-квартиры РРП и разошлись по домам. Метрик отправился спать к Спенсеру Штиммицу. Там же его должны были коротко посвятить в дальнейшие планы фракции «Альфа».

Сенатор откинулся на спинку кресла.

– Тогда давайте прослушаем другую пленку.

– Боюсь, – не спеша сказал молодой человек, – что в доме Спенсера Штиммица подслушивающую аппаратуру мы еще не установили. Он довольно хорошо разбирается во всяких электронных штучках, поэтому мы решили, что нет гарантии, что он не обнаружит любой «жучок», какой мы вздумали бы установить в его квартире.

– Так значит, об их планах вам неизвестно? Молодой человек помолчал некоторое время.

– Нет.

– А что-нибудь о другой группе?

Сжав губы, молодой человек снова отрицательно покачал головой.

Сенатор сплел пальцы и положил руки на стол.

– Надеюсь, что вы хотя бы уже работаете над этим.

– О, да. Конечно же, можете не сомневаться. Мы как раз заканчиваем подготовку по раскрытию фракции. Мы… очень надеемся, что нам это удастся.

– Чудесно, – очень тихо сказал Муленфельд. Струны его голоса едва прошелестели. – Я бы порекомендовал вам поторопиться с этим.

В лице парня не осталось ни кровинки, он кивнул и, забрав магнитофон, быстрым шагом ретировался.

Оставшись один, сенатор встал, подошел к иллюминатору лайнера и посмотрел на раскинувшийся внизу город. Большая часть Сан-Франциско еще была погружена в сон.

Глава 9

Спенсер, вынув ключи из кармана, открыл дверь своей квартиры.

– Проходи, – сказал он и сделал широкий жест рукой. Ральф вошел внутрь. В комнате, придвинутый к стене, стоял порядком истрепанный диван с разбросанными на нем старыми журналами и газетами. – Можешь разместиться здесь, – сказал Спенсер, собрав журналы в стопку и сбросив их на пол. – Думаю, у меня в шкафу найдется для тебя лишнее одеяло.

С этими словами он исчез в глубине квартиры. Ральф тем временем оглядел комнату, в которой оказался. На низеньком столике, сооруженном из фанеры и цементных блоков, высилась маленькая пагода из грязных чашек и блюдец. На стенах то здесь, то там виднелись фотографии, вырванные из книг, и другая печатная продукция. Ральф подошел к одной из их. На пожелтевшем листе газетной фотографии был изображен стоящий на коленях человек, охваченный пламенем. Восточные лица с размытыми чертами наблюдали за ним с разными оттенками выражений. Прежде чем отвернуться, он бросил мимолетный взгляд на снимок, висевший рядом, выполненный на глянцевой качественной бумаге. Оттуда на него взглянул ощерившийся пес, и заголовок гласил: «Рин-Тин-Тин».

В комнату, неся кучу одеял, вошел Спенсер.

Он бросил их на диван и смахнул приставшую к ладони нитку.

– Этого должно хватить.

– Кто это Рин-Тин-Тин? – Ральф кивком головы указал в сторону картинки на стене.

– А? – Спенсер обернулся и увидел изображение собаки. – Ах, вот кто.

Была когда-то такая собака, о которой сняли целую кучу фильмов. Майк любил посещать кинофестивали, которые проходили здесь, в одном из университетов. Ему нравилось смотреть фильмы. Картины о Рин-Тин-Тине одно время, как мне кажется, были его увлечением. Он буквально помешался на них. Они действительно многое значили для Майка, как, впрочем, и многие другие, странные на первый взгляд вещи. Бывало, он говорил мне, что эта глупая собака является по сути более человечной, чем большинство людей. «По крайней мере, она старается», – говорил он. – Спенсер замолчал. Взгляд его по-прежнему был прикован к изображению собаки на стене комнаты.

Немного выждав, Ральф снова заговорил:

– Мне очень жаль, что с твоим братом такое случилось. – Он кашлянул. – Я особенно ничем не мог помочь. К тому же я тогда насмерть перепугался.

Спенсер пожал плечами и с шумом выдохнул.

– Ну да, а кто не испугался бы на твоем месте? Даже Рин-Тин-Тин. Знаешь, этот Слидер, как ты описал его нам в штаб-квартире, похоже, премерзкая тварь и ужасно злобная. Не надо об этом. Пойдем лучше на кухню и посмотрим, не найдется ли чего перекусить.

Ральф подсел к столу, заваленному всякими не поддающимися идентификации электронными штучками, среди которых единственным узнавае мым предметом оказался паяльник. Спенсер те временем изучал содержимое холодильника. Поднеся к носу картонный пакет с молоком, он принюхался.

– Похоже, что еще не прокисло, – решил он. Очистив локтем на столе место, на освободившееся пространство он поставил пакет и две разнокалиберные чашки. – После такого количества выпитого кофе, – сказал он, – это полезно для слизистой желудка.

Поднеся чашку к губам, Ральф исподлобья наблюдал за Спенсером, пальцы которого бесцельно гоняли по столу пару транзисторов. Разные по цвету, они напоминали пилюли. Они катались из стороны в сторону, виляя своими миниатюрными проволочными отростками.

– Как хорошо ты знал Майка? – спросил Спенсер, не поднимая глаз от транзисторов. – Я имею в виду, пока был на базе Опернаб.

– Не слишком хорошо, – заметил Ральф. – Это не то место, где можно познакомиться с кем-то поближе. – «Или с чем-то», – подумал он про себя.

– Знаешь, Майк был что надо. Как старший брат, я хочу сказать. Он был, подожди, дай вспомнить, на первой ступени старших классов, а я ходил в шестой класс, когда психолог нашел, что я расторможен, потому что в одного из учителей запустил тряпкой, которой стирают с доски, и слишком много болтал на уроках. Как бы то ни было, они уже собирались пичкать меня таблетками – наркотиками – по предписанию врача, понимаешь? Все это в рамках закона. Но Майк, как только прослышал об этом, посадил меня на заднее сиденье маленького мотоцикла, который у него в ту пору был, и мы на нем рванули в Сан-Диего. Остановились в каком-то мотеле. Администратору он сказал, что мы из какой-то там рок-группы и что остальные ребята еще не появились. Мы выждали два дня, потом он позвонил нашим родителям и сказал, что мы вернемся в том случае, если они не будут заставлять меня принимать эту дрянь. – Спенсер взял в руки один из транзисторов и, замотав головой, рассмеялся. – Потом он сказал мне, что поступил так не потому, что очень уж любил меня, а просто считал это принципиальным.

Ральф сидел, опустив голову.

– Представляю, как ты себя чувствовал, когда увидел те снимки, что сделала Сара.

– Какие снимки? – Брови Спенсера в недоумении сошлись на переносице.

– Те, которые она сделала в пустыне. Недалеко от базы Опернаб. Ну, такого здоровенного кровавого пятна на песке.

– Не знаю, о чем ты говоришь, – сказал Спенсер. – Сара никогда не бывала в районе базы Опернаб. Мы считали, что вызовем слишком много подозрений, если кто-либо из нас начнет шастать вокруг базы. К тому же не помню, чтобы у Сары был фотоаппарат.

Ральф нахмурился и указательным пальцем принялся водить по кромке пустой чашки, которая стояла перед ним. Рассказывая фракции «Альфа» о смерти Майкла Штиммица и других странных вещах, которые имели место на базе, он ни словом не обмолвился о том, что видел Сару, когда она фотографировала в пустыне кровавое пятно. Он полагал, что всем об этом известно, считая, что Сара была там по приказу группы и обо всем, что видела там, доложила. «Но она не сделала этого, – подумал Ральф. – Они даже не знают, что она была там».

– С тобой все в порядке? – участливо спросил Спенсер.

– Да, – Ральф кивнул. – Должно быть, я что-то напутал, вернее, подумал не о том. Все произошло так быстро, столько информации, что трудно все удержать в памяти. «Что же тогда это значит? – не оставляла его мысль. – Эти люди или, по крайней мере, один из них, живут двойной жизнью». Ему стоило приложить определенное усилие воли, чтобы вызвать из памяти ставшее теперь загадочным лицо Сары. – Расскажи мне об этом плане, – попросил он. – В котором я должен вам помочь.

Спенсер допил молоко из чашки и вместе с пустым пакетом отставил ее прочь. Пододвинув к себе конструкцию из электронных деталей, он углубился в изучение.

– Помнишь здание вербовки Опернаба в центре города? – спросил он, ткнув пальцем в один из припаянных проводков. – Где ты впервые подписывал контракт на работу у них?

– Конечно. Ну и что?

– Мы хотим установить там «жучок».

Ральф в изумлении вытаращил на него глаза, не в силах что-либо сказать.

– Но это абсурд.

Проводки отделились, и Спенсер поднял на Ральфа глаза.

– Почему ты так говоришь?

– Ты что, шутишь? – возмутился Ральф. – Господи, Боже мой, да в этой конторе ничего нет, кроме четырех стен, да втиснутого между ними рабочего стола с телефоном. Какие секреты можно подслушать в этой дыре? Их там просто нет и быт не может. – У нас есть основания думать по-другому. Эта, как ты выразился, дыра – нечто большее, чем ты полагаешь. Во всяком случае, стоит хотя бы попробовать.

– Вы все сошли с ума. – Разочарование Ральфа переросло в гнев. – Так очень легко можно попасть в руки полицейских, пострадать практически ни за что.

– Послушай, мы ведь тебя не просим об этом, – сказал Спенсер. – Все вполне безопасно. Если что-то пойдет не по плану, у тебя будет масса времени, чтобы смыться. – Он вытащил еще один проводок. – Но, конечно, если ты считаешь, что мы требуем слишком многого…

Ральф только фыркнул, но почувствовал, как кровь прилила к щекам.

– Когда вы собираетесь попытаться провернуть это?

– Теперь, когда ты здесь, можно было бы попробовать завтра ночью.

– Что? Не кажется ли вам, что это несколько рановато?

– У нас уже все готово, – возразил Спенсер. – Кроме того, у нас не такой уж большой выбор. Времени больше нет. Если в ближайшем будущем у нас не появится никакой зацепки, то, может статься, мы утратим и то малое по операции «Сно-наблюдения», чем располагаем на сегодняшний день. Хотя не исключена возможность, что мы и так уже опоздали.

– Здорово, – кисло подметил Ральф. – В таком случае зачем вообще суетиться?

– Это единственное, что мы в состоянии предпринять в городе, – сказал Спенсер и, оторвав взгляд от электронного устройства, посмотрел Ральфу прямо в глаза. – Разве ты не чувствуешь этого? Майк обладал хорошим нюхом. Благодаря ему мы все тоже научились этому. В пустыне сейчас происходит что-то значительное. И что-то, – он замолчал, а когда заговорил снова, голос его звучал на полтона ниже, – не похожее ни на что другое. Ральф почувствовал, как у него по телу побежали мурашки.

– Что ты имеешь в виду?

– А тебе разве это никогда не приходило в голову? В операции «Снонаблюдения» много странного, не так ли? Как, скажем, те спящие дети, которых ты видел в Доме Тронсена. Они спят, и им каким-то образом навязывают направленные сновидения. Майк рассказывал нам об этом. И дело даже не в том, что эти деяния представляются бесчеловечными, – люди, как мне кажется, совершали и более жестокие вещи, – а в том, что какие-то они нечеловеческие.

«Он сумасшедший», – решил Ральф и снова почувствовал в животе комок страха. Но глаза человека, сидящего напротив, были вполне разумными.

– Продолжай, – сказал он.

– Ты когда-нибудь всматривался в лица богатых людей? По-настоящему, я хочу сказать? Я имею в виду не людей хорошего достатка, а таких, что ворочают деньгами, которые не снились многим народам, а не то что отдельным людям. Тех, кто обладает могуществом и властью. Тебе не приходило в голову, что в их внешности есть что-то странное?

– Возможно, – осторожно согласился Ральф. Голос Спенсера зазвенел, как струна.

– Как ты думаешь, если существа с другой звезды захотят завоевать наш мир и использовать его в каких-то своих целях без нашего ведома, чье место они заняли бы, за кого стали бы вьщавать себя? За какого-нибудь тупого оборванца с улицы? Нет, – за супербогача. За того, кто обладает реальной властью.

– Не вешай мне лапшу на уши, – сказал Ральф. – Должен тебе признаться, что в свое время тоже непомерно увлекался научной фантастикой и перечитал массу литературы на эту тему, но никогда не принимал все это так близко к сердцу, тем более не позволял влиять на мое мышление.

Спенсер непроизвольно наклонил голову набок.

– Все же этим можно много объяснить из истории двадцатого века.

– Вероятно, но я все равно не верю в это. – Он почти убедил себя в том, что Спенсер разыгрывает его.

– Ладно, тогда ты объясни, почему богатеи не похожи на всех остальных. Думаешь, потому что едят не то, что мы, и все такое прочее?

В кухонное окно за мойкой было видно, что небо начинает светлеть. Ральф шумно выдохнул и потер глаза.

– Пожалуй, я уже не в состоянии что-либо воспринимать. Мне нужно хоть немного поспать. – Он встал и пошел в комнату.

– Мой брат говорил, что единственная причина, по которой люди спят более четырех часов в сутки, состоит в том, что у них просто нет лучшего варианта времяпрепровождения.

Спенсер взял в руки паяльник и включил его.

«И посмотри, куда его это привело», – подумал Ральф. От усталости он был так зол и раздражен, что едва не произнес это вслух, но вовремя сдержался. Он снял обувь, устроившись на диване, обвернулся одеялом и вскоре уснул.

* * *

К реальности его вернули огромные клыкастые чудовища, заполнившие сновидение. Он открыл глаза, и темнота кошмара отодвинулась на второй план, уступив место неприбранной комнате.

Спенсера в квартире не было. К холодильнику была приклеена записка: «Ральф, скоро буду. Не стесняйся, ешь, что найдешь. С».

Протирая одной рукой глаза, в другую Ральф взял записку, ознакомился с содержанием и бросил ее на кухонный стол. Позевывая, шаркающей походкой доковылял до холодильника и вытащил оттуда вторую картонку с молоком. Белая жидкость плескалась на самом дне. Половина батона ржаного хлеба уже лежала на столе, разместившись среди электронных деталей. Он подсел к столу и, подперев рукой подбородок, принялся за еду.

«Уже, должно быть, полдень», – подумал он, наблюдая за пробивающимся в комнату лучом света, в котором кружились мириады пылинок. Еще ребенком, вставая в столь поздний час, он всегда из-за этого испытывал чувство неловкости или стыда, даже греха, беспокоясь, вероятно, из-за того, что в мире, пока он спал, произошло что-то важное. Однако за время, проведенное на базе, чувство это прошло.

Он взял второй кусок хлеба, встал и подошел окну. Ему было видно второе жилое здание и кусок улицы с припаркованными вдоль нее автомобилями. Где-то в районе штаб-квартиры РРП его продолжал ждать родительский «форд». «Нужно поехать и забрать его, – внезапно промелькнула в голове мысль. – Нужно выбираться отсюда подобру-поздорову и чем быстрее, тем лучше».

Накануне события развивались с такой быстротой, что он поддался влиянию фракции «Альфа», не успев ничего взвесить. Но сейчас в свете яркого дня, спокойно оценив обстановку, он понял, что боится. Боль и беспокойство нарастали, не суля впереди ничего хорошего. Он уже ощущал близкое дыхание смерти. «Бежать, – снова подумал он, глядя на улицу, – но не сейчас». Он вернулся к столу и допил молоко прямо из пакета. Глубоко в душе он осознавал, что бросить это дело успеет и после того, когда все пойдет наперекосяк. Пока же в Лос-Анджелесе все шло нормально, было тихо и ничто не мешало оставаться начеку и участвовать в заговоре. «Пока нахожусь вдали от базы, – думал он, – и ее несущих смерть снов».

Он услышал, что дверь в квартиру открылась.

– Спенсер? – позвал он и пошел в комнату посмотреть.

Но это был не Спенсер. Толкнув дверь ногой, в комнату вошла Сара, неся перед собой большой бумажный пакет.

– Привет, – поздоровалась она как ни в чем не бывало. Прижимая пакет к телу одной рукой, другой она откинула с лица волосы. – Где Спенсер?

– Куда-то ушел. – Ральф пожал плечами. – В записке сказано, что скоро вернется.

Сара кивнула и, обогнув Ральфа, прошла на кухню. Водрузив свою ношу в центре неприбран-ного стола, она начала выкладывать содержимое пакета, рассовывая что по ящикам столов и шкафов, что – в холодильник.

Ральф остановился в дверях и некоторое время молча наблюдал за ней. Опустившись на корточки перед кухонным столом, она укладывала внутрь банки с консервами. Ее длинные золотистые волосы, рассыпавшиеся по плечам, упали вперед. Она, слегка мотнув головой, легким движением руки отбросила их назад. Интересно, с напряжением думал он, что в этом движении так тревожит его. Тут он вспомнил. Впервые этот жест он увидел в пустыне, когда она выпрямилась, услышав шорох. Кровавое пятно тогда находилось справа у ее ног.

– Ваши люди, должно быть, очень хорошо обеспечены, – сказал Ральф. – Если все тратят на проблемы фракции «Альфа» и все же находят средства, чтобы делать покупки.

Сара с головы до ног окинула его взглядом, в то время как ее руки сворачивали пустой пакет в плоский прямоугольник.

– И вовсе не все время посвящаем мы этому, – сказала она. – Только у Спенсера нет работы. За его жилье платим мы, и мы же покупаем ему продукты, чтобы все свое время он мог работать над электронным прибором, который собираемся применить. Голова у него в этом направлении работает как надо. Это он придумал обходное устройство для сигнализации, которое использовал его брат, чтобы проникнуть в Дом Тронсена. – Она отвернулась и засунула сложенный бумажный пакет в щель между холодильником и кухонным столом.

Ты работаешь фотографом? Она в изумлении вскинула брови и во все гла| за уставилась на него.

Я работаю на револьверном станке, – сказала она. – На одном из армейских заводов в центре города. С чего это тебе стукнуло в голову, что я фотограф?

– Может быть, – сказал он, – потому, что я видел тебя в пустыне возле базы Опернаб. Когда ты снимала то кровавое пятно на земле.

– Не понимаю, о чем ты толкуешь. – Она пересекла кухню и проходила мимо него, направляясь в комнату, когда он схватил ее за запястье. Она со злостью вырвала руку и, развернувшись на каблуках, сердито взглянула на него. Прикрепленные к стенам картинки пришли в движение.

– Послушай, – она уперла руки в бока. – Это не твоего ума дело, ладно? Забудь о том, что видел.

Ральф прислонился к косяку кухонной двери.

– А я-то думал, что теперь мы все в одной упряжке.

Глаза ее сверкнули гневом.

– Хорошо, – стараясь быть спокойной, сказала она. – По этой причине я и прошу тебя не рассказывать об этом другим. Поверь мне.

Он молча наблюдал, как она отвернулась и ушла, плотно прикрыв за собой дверь. Звук шагов смолк. «Я не верю ей», – подумал он. Взгляд его рассеянно блуждал по комнате* где еще несколько секунд назад стояла Сара. Интересно, размышлял он, как рассказать об этом остальным членам фракции.

Дверь снова распахнулась, и в квартиру опять вошла Сара.

– Прости, – сказала она, остановившись всего в нескольких футах от Ральфа. – Мне не следовало так вскидываться. Наверно, все это из-за тяжести обстоятельств, в которых мы оказались. Вероятно, меня разозлил сам факт, что за мной шпионили.

– Тогда скажи, что ты там все-таки делала? – спросил Ральф. И почему ты ничего не рассказала остальным?

Прежде чем заговорить, она сделала глубокий вдох.

– Я была в пустыне потому, что у меня были дурные предчувствия относительно Майка. – Я знала, что с ним случилось что-то плохое. Эту громоздкую допотопную камеру я выкопала в одном из ломбардов и отправилась колесить по окрестностям базы. Вскоре я наткнулась на кровавое пятно. У меня есть чутье на такого рода находки, точнее сказать, в тех случаях, когда это касается важных для меня людей. И только после того, как я вернулась в Лос-Анджелес, проявила пленку и напечатала фотографии, я поняла, что они мне никак не помогут. Не было никакой возможности объяснить им все, кроме того, для Майка я уже ничего не могла сделать.

– Разве остальные тебя не поняли бы, если бы ты им все рассказала?

– Нет, за Спенсера и Менделя я не волновалась. – Она на минуту замолчала. – Но Гунтер меня пугает. С ним творится что-то неладное. Мы все считали, что его состояние давно нормализовалось, но стресс, который мы все переживаем, снова возвращает его к армейским воспоминаниям. Перед тем как вступить в РРП, он проходил психологическую разгрузку.

Ральф кивнул. Он уже слышал рассказы о больничных палатах в госпиталях для ветеранов, где пытаются устранить их чувство вины и кошмарные видения на тему войны. Даже малейшие напоминания о пережитом для некоторых из них непереносимы.

«Так вот что у Гунтера не в порядке, – думал Ральф. – По нему сразу видно, что горящие деревни и города, вопли южноамериканских детей – все это намертво впечаталось в его память».

– Поэтому я и не стала им ничего рассказывать, – пояснила Сара. – Я боялась, что Гунтер сорвется, если решит, что один из нас нарушил единство, частицей которого он себя считает. Тогда неизвестно, чего от него можно ожидать.

– Ладно, – сказал Ральф. – Я не скажу им ничего. – Он отвернулся. Несколько секунд спустя он услышал, как открылась и снова закрылась дверь. Он опять остался один со своими размышлениями. На этот раз мысли его занимала иная проблема, а именно: насколько Майкл Штиммиц был важен для Сары?

Прошло какое-то время, и домой вернулся Спенсер. С собой он принес маленькую коробочку, в которой гремели и звякали какие-то электронные штучки.

– Я звонил Менделю, – сообщил он. – Мы решили все провернуть сегодня ночью. – Он прошел на кухню и положил коробку на стол. – Что-то случилось, пока меня не было?

– Приходила Сара. Принесла продукты, – просто ответил Ральф.