355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Кевин Джеттер (Джетер) » Сонное царство » Текст книги (страница 1)
Сонное царство
  • Текст добавлен: 20 июня 2017, 14:30

Текст книги "Сонное царство"


Автор книги: Кевин Джеттер (Джетер)



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

К. У. Джетер
«Сонное царство»


Глава 1

Что-то грохнулось на землю, и от этого удара она застонала. Или, во всяком случае, так показалось. Ральф Метрик сделал еще один глоток пива из запотевшей банки. По ту сторону стекла, от скал и песка, поднимались дрожащие волны горячего воздуха. Под сияющим нестерпимым блеском окном завывал кондиционер.

– Я просто подумал, что это довольно странно, снова раздался голос Штиммица. Он достиг слуха Метрика, нарушив стройную гармонию музыки Баха, тихие звуки которой заполняли комнату.

– Тебе не кажется, а? Все это несколько странно.

– Что? – Ральф отвернулся от окна. Зеленовато-пурпурный призрак пустыни медленно исчез из его поля зрения. Вместо него возникла фигура Штиммица, сидевшего в дальнем сумеречном углу комнаты. На одной из полок книжного стеллажа за его спиной монотонно вращались катушки ленточного магнитофона.

– Странно. – Худые жилистые ноги Штиммица, жившие как бы своей собственной независимой жизнью, сменили положение. – Тебе так не кажется?

«Я как будто впал в забытье, – подумал Ральф, пока сидел здесь и смотрел в окно. Даже не помню, о чем это мы говорили».

– Странно? – слово от повторения и выпитого пива прозвучало как-то необычно. Да и Бах тоже способствовал этому. Ральф поймал себя на том, что водит пальцем по крышке банки с пивом ж такт вращению магнитофонной катушки.

– Что странного? – спросил он.

– Да ты знаешь. – Штиммиц смотрел мимо Ральфа, в окно. – Операция «Снонаблюдения», все это. Униформа, потуги на милитаризацию. Я хочу сказать, если им на самом деле нужна такая жесткая дисциплина, зачем они нанимают людей… Господи, Боже мой! Этот тип, Глогольт, находится здесь дольше любого из нас, но так и не научился завязывать на галстуке узел установленного образца. – Теперь Штиммиц сосредоточил свой взгляд на Ральфе.

– Недостатков у Глогольта много, и все об этом знают, – Ральф поднял банку с пивом до уровня своих глаз и, закрывшись ею от взгляда Штиммица, сделал еще один глоток.

– Да, но тем не менее его продолжают держать здесь. Значит, он. им все же полезен, верно? Но чем может быть полезен такой тип, как Глогольт? Да и любой из тех, кто здесь находится?

Ральф прижал к щеке прохладный запотевший бок пивной банки и ничего не сказал. Вопрос Штиммица задел его за живое. Вот уже несколько дней подобные мысли тревожили его покой, вызывая неприятное ощущение в области живота. Ком неясного беспокойства все это время рос и вот теперь приобрел размеры баскетбольного мяча.

– Я хочу сказать, что это чертовски дорогое мероприятие, – снова заговорил Штиммиц. – Все это стоит денег и не малых. Как могло случиться, что денежки Муленфельда всадили в этот проект, когда идет война?

– Деньги Мулецфельда? – Перед мысленным взором Ральфа на мгновение возник образ сенатора, запускающего печатный станок в сыром подвале.

– Конечно. Будь уверен, с этим проектом они влезли в резервный фонд.

– И что? Кто-то же должен за все платить.

– Да, но почему? – Голос Штиммица прозвучал чуточку громче, заглушив собой тихие звуки кантаты Баха. – В чем смысл всего этого проекта? Для чего он? Что все мы здесь делаем?

– Зарабатываем 125 долларов в неделю, – с подкрепленной пивом уверенностью заметил Ральф. – Плюс комната да пансион.

– Брось.

– Ладно, но они же сказали нам для чего, разве нет? С целью лечения? Нужно же как-то лечить всех этих чокнутых малолетних преступников из Дома Тронсена.

Штиммиц на минуту замолчал, потом еле слышно заговорил снова:

– И ты этому веришь?

Несколько секунд в комнате не было слышно ничего, кроме высокой ноты из музыки Баха.

– Думаю, да, – наконец выдавил из себя Ральф. – С чего мне сомневаться?

Вчера я был в Доме Тронсена, – сказал Штиммиц. – Я ходил туда с Хельгой. Мы проделали дыру в ограде и пробрались в главное здание.

– Эй, этого же нельзя делать.

Слова эти явно раздосадовали Штиммица, но он только пожал плечами.

– Иногда приходится делать то, что не должен.

– Ну, и что вы там нашли? – В Ральфе наконец пробудилось любопытство.

На пленке зазвучало соло сопрано, потом его снова сменил хор. Пение доносилось словно с большого расстояния.

– Вероятно, сейчас мне не стоит говорить тебе об этом, – заметил Штиммиц. – Может быть, я скажу тебе позже.

– Терпеть этого не могу, – с ненавистью в голосе сказал Ральф. – Терпеть не могу, когда люди так делают. Сначала дразнят тебя паршивым секретом, разжигают любопытство, а потом не хотят говорить.

– Ты просто не поверишь мне. Во всяком случае сейчас. – У него начал пропадать интерес к беседе. – Ты все еще смотришь на вещи из другого мира.

Эту фразу Штиммиц произносил неоднократно, но раньше Ральф не придавал ей никакого значения.

– Только не надо.

Он поставил на низкий столик, и без того заставленный опорожненными жестянками, очередную банку из-под пива. Вдруг банка выскользнула у него из рук и стукнулась о столешницу. Из ее зева вылетели несколько капель теплой жидкости и веснушками окропили тыльную сторону кисти Ральфа.

– Все эти твои разговоры о мирах и вселенных… – он замолчал и с трудом подавил отрыжку, – это всего лишь попытка уйти от настоящей проблемы. – «Какой, интересно?» – язвительно полюбопытствовала та часть его сознания, куда еще не добрались пивные пары. Но он проигнорировал внутренний голос и направился в сторону ванной комнаты. Носком ноги он задел стол, и на пол свалилось несколько пустых банок.

– Просто запомни то, – сказал ему Штиммиц, – что происходило сегодня, пока ты был! здесь.

– Ладно. – Ральф толкнул дверь ванной. – Этот разговор я буду помнить всегда, как в корне изменивший мою жизнь.

– Я серьезно, – вдогонку сказал Штиммиц, но Ральф уже скрылся в стенах самого крохотного помещения своего жилища. – На тот случай… если что-то случится. И мне больше не придется говорить с тобой на эту тему.

Ральф кивнул и, не говоря ни слова, закрыл дверь. Что все это значит?

Когда он вышел, музыка уже не звучала. Магнитофонная катушка, шурша концом пленки, все еще продолжала вращаться. Стул у книжных стеллажей опустел.

Ральф подошел к магнитофону и выключил его. Огоньки контрольных лампочек погасли.

– Штиммиц? – позвал он и осмотрелся.

В комнате, если не считать завывания кондиционера, было тихо. За окном над пустыней все также стояло марево.

– Эй, ты где? Эй, Штиммиц, куда ты запропастился?

Медленно, с опаской Ральф вышел на середину комнаты.

– В чем дело? – донесся голос Штиммица с миниатюрного балкончика. Все это время он находился на балконе, но с места Ральфа его не было видно. – Что-нибудь случилось? – спросил он и, войдя в комнату, закрыл за собой балконную дверь.

– Ничего. – Ральф потер рукой лоб. Какая-то неведомая сила вдруг развеяла алкогольный туман. «Может быть, его мир уже перекидывается на меня.» – Просто не пропадай вот так внезапно, хорошо?

Из-за двери он вытащил свою форменную голубую куртку с золотом эмблемой на рукаве базы Опернаб.

* * *

Пересекая открытую площадку базы, Ральф представил, что для людей, которые могли видеть его в этот момент из своих окон, он тоже весь светился и вибрировал в волнах горячего воздуха. «Все в порядке, – думал Ральф, – пока ты находишься в фазе». Рысцой он направился в сторону зала отдыха.

Через тонированное стекло двери Ральф заметил несколько других наблюдателей. По его лбу и открытым по локоть рукам струился пот. Он толкнул дверь и, ступив внутрь помещения, ощутил, как разгоряченное тело обдала нагнетаемая кондиционерами прохлада.

– Что стряслось, Ральф? – В одном из продавленных зачехленных кресел, ссутулившись, сидела Кэти Фойл. Она грызла ногти, не отрывая бесстрастного взгляда от газетного листа. Над ухом свисала непослушная прядь темных волос, – Ничего особенного. Все то же самое. Такой обмен информацией стал у них своего рода ритуалом. Отрезок лишенного смысла времени образовал петлю, концы ее сомкнулись. Ральф знал, что существуют еще и другие петли, обладающие способностью множиться и слагаться в целые дни.

Остальные страницы газеты лежали на столе, стоявшем в центре комнаты для игры в пул, в которую никто никогда не играл. Сукно стола было усеяно крупинками песка калифорнийской пустыни, влетавшими сюда всякий раз, когда открывалась дверь.

Ральф, оставив на пыльной поверхности стола следы пальцев, взял первый лист «Л-А Таймс».

Сообщение Пентагона: ПРОРЫВ ФРОНТА КСИМЕНТО и ВЗЯТИЕ ВЫСОТЫ В-12. Где это? Название, на взгляд Ральфа, звучало по-мексикански. Но он и представить себе не мог, что боевые действия продвинулись так далеко на север. Не испытывая слишком большого любопытства, Ральф не стал утруждать себя расшифровкой плотного текста, помещенного под заголовком. Он положил газету на место и направился в сторону главного коридора здания, где намеревался проверить свою почту.

Пригнувшись, он заглянул в маленький ящик, прикрепленный к стене рядом с другими такими же. Там ничего не было, если не считать приглашения вступить в очередной клуб звукозаписи, которых у него набралось уже предостаточно, – вероятно, его данные числились в каких-то списках, – а также еженедельного номера «Агитатора», печатного органа революционной рабочей партии. На низкосортной бумаге была прилеплена оттиснутая мимеографическим способом наклейка. На ней значилось: если в ближайшее время он не вышлет по такому-то адресу пару долларов, они, к сожалению, закроют его пробную месячную подписку. Подобные наклейки вот уже на протяжении шести месяцев украшали все получаемые им номера газет.

Он без интереса взглянул на корреспонденцию, в глаза ему бросился крикливый заголовок: ПОДДЕРЖИМ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ МУЧЕНИКОВ КСИМЕНТО! Газета вместе с приглашением вступить в клуб звукозаписи полетела в мусорную корзину, и Ральф вернулся в главное помещение здания.

Кэти простыл и след, вместо нее на одном из кресел расположился Фред Гуделл. Он сидел, уставившись на стеклянную дверь и почесывая тело сквозь мокрую от пота форменную рубашку участника операции «Снонаблюдения». Он поднял свое невзрачное лицо, напоминавшее Ральфу хорью морду, и спросил:

– Сегодня твой черед?

– Да, – выдохнул Ральф и опустился в одно из стоявших рядом кресел. Приняв его тщедушное тело, видавшая виды обивка кресла жалобна взвизгнула. – Это мой понедельник.

Гуделл кивнул.

– У меня еще две ночи. – Смены наблюдателей были распределены по всей неделе. – Только потом будет выходной. – Разговор не клеился, и они погрузились в молчание.

«Пойду-ка лучше соображу что-нибудь насчет еды, – мелькнуло в голове Ральфа. – А потом пойду и посплю чуток. Сегодня ночью предстоит восемь часов провести на сонном поле, нужно отдохнуть». Несмотря на то, что этой работой он уже занимался полгода, хождение по снам других людей все еще представлялось ему делом противоестественным.

Глава 2

– Ладно, ребята. – С блокнотом за спиной, перед ними взад и вперед прохаживался руководитель Операции Бленек. – Сегодня ночью, как всегда. И никаких там героических поступков. Делаем все, как сказано в учебнике, в полном согласии с планом Операции. Всем все ясно?

– Ох, черт возьми, – пробормотал Чак Флетчем, сидевший рядом с Ральфом. Он еще больше ссутулился на своем складном металлическом стуле. – Сегодня по «ящику» снова показывают киношку об эскадре бомбардировщиков времен Второй мировой войны.

Ральф ничего на это не сказал. Ему сразу вспомнилась неделя, когда одна из местных телестанций объявила о показе серии шпионских фильмов времен сороковых годов, и пухлый чиновник явился на инструктаж в теплой полушинели, подпоясанной ремнем.

Бленек внезапно замолк и свирепо оглядел два десятка сидевших перед ним мужчин. Маленькие глазки, казалось, были готовы пробуравить любого, кого он поймает за болтовней; взгляд его остановился на Глогольте, который сидел впереди Ральфа на два стула.

– Повторите ваше остроумное замечание, мистер Глогольт.

– Я ничего не говорил, – пробурчал безвинно заподозренный и беспокойно поерзал. Масса его бесформенного тела, облаченного в помятый спортивный комбинезон, заколыхалась.

– Вы только посмотрите на свою обувь, – гаркнул Бленек, явно не желая отступать. – Вы не помните, когда в последний раз прикасались к ней щеткой? И подтяните вашу «молнию», неряха.

Ральф откинулся на спинку стула и с интересом рассматривал Глогольта. Тот на самом деле был неряхой. Он всегда производил впечатление несобранного человека, который вот-вот вывалится из своей одежды. Казалось, что малейшее усилие по сохранению опрятного вида было выше его сил. От одного взгляда на него делалось противно. «Штиммиц прав, – думал Ральф. – Что толку держать здесь подобных людей?»

Он перевел взгляд на Штиммица. Тот сидел, приставив стул к стене инструктажной комнаты. Лицо его оставалось безучастным, глаза смотрели в пространство. «Интересно, – подумал Ральф, – какие мысли бродят в его голове». Одна рука Штиммица сжимала край стула. Он так крепко схватил его, что костяшки пальцев побелели от напряжения.

От Штиммица внимание Ральфа отвлек голос одного из наблюдателей.

– Брось, Бленек, оставь его в покое. Бленек снова яростным взглядом обвел группу.

Его сощуренные глаза превратились в два крохотных излучателя гнева. Было ясно, что причина его негодования заключалась в разнице, какую он наблюдал между командой своих мечтаний и той, что была на самом деле. Ральф поймал себя на мысли о «сшибающихся мирах» – эту формулировку он позаимствовал у Штиммица.

– Из Дома Тронсена только что поступила информация, – хмуро заметил Бленек. – Они начинают разрабатывать новый тип сновидения, с которым кое-кто из вас может познакомиться сегодня ночью. Суть его сводится к тому, что ребенка обвиняют в краже в кондитерском отделе. Он отрицает это, тогда продавец бьет и обыскивает его. При этом он рвет на ребенке новую, купленную матерью куртку. Продавец обращается к матери ребенка, и дальше все развивается по сценарию «рассерженного родителя». Усвоили? – Бленек уже взял себя в руки и вернул свойственное ему боевое расположение духа. – Давайте с особым вниманием отнесемся к новому типу сновидения и подготовим соответствующие сообщения. Нужно показать, что мы тут не просто дрыхнем. – Он сунул блокнот для записей под мышку и покачался на каблуках. Его обширный живот плотно обтягивала форма базы Опернаб. – Ладно, тронулись, пора выходить на линию.

Территорию базы заливал голубоватый свет луны и многочисленных звезд. Пока они пересекали короткий отрезок открытого пространства, отделявшего комнату для проведения инструктажа от помещения, в котором осуществлялся выход на линию, Ральф бросил взгляд на группу женщин-наблюдателей, вышедших в это же самое время из своей инструктажной комнаты. Не пройдет и несколько минут, как они окажутся на сонном поле девочек из Дома Тронсена.

В одной из наблюдательниц он узнал Кэти. Их разделяло метров пятьдесят. Она приветственно махнула ему рукой с зажженной сигаретой. Волосы ее, как всегда, были всклочены. Казалось, что, вставая с постели, она каждый раз забывала их причесывать. «Это ее единственный недостаток, – заключил Ральф, – от которого Кэти никак не могла или не хотела избавиться». Он обвел женскую группу взглядом, но не увидел там Хельги Уорнер.

Мужчины уже входили в помещение связи, называемое «лачугой», и Ральф последовал за ними. Однако строение, в котором располагались лаборатории РКД с аппаратом для погружения в поле, совершенно не походило на лачугу. Оно представляло собой самое большое в округе сооружение в форме куба из шлакоблоков и бетонных монолитов. Слово «лачуга», как полагал Ральф, было изобретением псевдомилитаристского языка.

Оказавшись в дверном проеме здания, он услышал два последовавших один за другим пронзительных звука, донесшихся с неба. Он оглянулся и обшарил взглядом небо. В южной части небосклона быстро растворялся в воздухе двойной белый след инверсии. Еще один полуночный бомбовый налет, направленный, вероятно, в сторону ^ бразильской границы. «Может быть, Бленеку имеет смысл попытаться устроиться на работу где-нибудь на базе военно-воздушных сил», – пришло в голову Ральфа. Он закрыл за собой дверь.

С обеих сторон от прохода, по которому он шел, возвышались башни мерно гудящей электроники. Воздух в помещении был насыщен озоном. Бленек обдал Ральфа холодным мрачным взглядом и сделал в своем блокноте какую-то пометку. Свободной оставалась только постромка на дальнем конце толстого кабеля, свисавшего с высокого потолка. Он взялся за кожаную петлю и ощутил под ладонью холодное прикосновение металлического контактного штыря. Всепроникающий гул электроники нарастал.

Бленек медленно прохаживался между радами наблюдателей, державшихся за свисающие с потолка постромки и напоминающих усталых пассажиров подземки. Он осмотрел каждого из них и сверился со своей записной книжкой. Все оказались на месте, и Бленек как будто был удовлетворен. Развернувшись на каблуках, он подал знак дежурному в контрольной будке.

– О’кей, Бенни. Забирай их.

Но ничего не произошло. Человек в тесной стеклянной будке, высоко поднятой над их головами, с увлечением читал дешевую книжку, закусывая сандвичем. Он сидел, задрав ноги на панель управления связью, посредством которой наблюдатели переносились на сонное поле.

– Эй, Бенни, проснись! – закричал Бленек. – Ты что там делаешь?

– На что это похоже? – спросил Гуделл, стоявший к Бленеку ближе всех. Он взял у Бленека из руки карандаш и запустил его в стеклянную будку. Тот со стуком ударился о стекло и упал на пол. Бенни опустил ноги и посмотрел вниз.

– Давай! – прорычал Бленек и потряс блокнотом перед своим побагровевшим лицом. – Включай связь, тупица!

Губы Бенни зашевелились, очевидно, их обладатель что-то сказал, но что именно, они не могли слышать. Тем не менее руки его тоже пришли в движение и начали нажимать кнопки на контрольной панели. Гул электроники стал тоном выше и богаче по гамме. Свет флюоресцентных ламп, подвешенных к потолку, начал меркнуть, напомнив Ральфу сцены казни на электрическом стуле, которые он видел в старинных фильмах о тюремной жизни. Вскоре серая мгла Сонного поля разомкнулось. Наблюдателей, по высших на постромках линии связи, обступил знакомый полугородской пейзаж с тротуарами и витринами магазинов. С голубого неба на них падали лучи послеобеденного, никогда не меняющего своего положения солнца. Но теней на поверхность мостовой они не отбрасывали.

Жужжащий гул электронной аппаратуры, которой в реальном мире была напичкана «лачуга», стал тише и вскоре полностью прекратился. Наблюдатели один за одним начали отпускать свои кожаные петли. Какое-то время кабель продолжал неподвижно висеть в воздухе, а потом, набирая скорость, беззвучно зазмеился кверху и вскоре растворился в бездне необъятного неба.

Один из наблюдателей зевнул и потянулся.

– Если бы я на самом деле стоял здесь, – объявил он, – то через десять секунд я бы отрубился. Пошли. – Он подал знак своему напарнику по наблюдению, и они, отделившись от остальной группы, медленно пошли своей дорогой.

Оставшаяся часть группы также разбилась на пары и по ирреальным тротуарам разбредалась во все стороны. Передвигались люди одинаково неторопливой походкой.

– Куда хочешь пойти? – спросил его Штим-миц. После того дневного разговора он первый раз заговорил с Ральфом.

– Куда тебе нравится. – Ральф взглянул на часы; он никогда не видел, чтобы кто-либо из других наблюдателей пользовался в поле хронометрами. «Одиннадцать пятнадцать», – мысленно отметил он про себя и вздохнул. Семь часов и сорок пять минут пройдет, прежде чем с неба снова опустится кабель связи.

Они молча прошли мимо небольшого аптечного магазина. В его витрине на цилиндрических подставках были выставлены разнообразные модели солнечных очков, наборы косметики и другие товары. Магазин этот, как и остальные в этом же квартале, был изнутри освещен и совершенно пуст. События, развивающиеся во сне, обычно появлялись в стороне от того места, куда линия связи доставляла наблюдателей.

От нечего делать Ральф сунул пальцы в витрину аптечного магазина. Вначале он ощутил некоторое сопротивление, но потом рука его прошла сквозь стекло, как сквозь слой воды, который неведомая сила поставила в вертикальное положение. Давая характеристику природе предметов в сонном поле, их называли либо «творожистой иллюзорностью», либо «исчезающим гелем». На поверхности тротуаров, не позволяя им погружаться в него, наблюдателей удерживала мысленная ориентация. Она же придавала некоторую материальную упругость всем остальным объектам иллюзорного мира провинциального городка сонного поля. По этой причине стекло Ральф ощущал как воду, обтекавшую руку со всех сторон.

Он обернулся. Других наблюдателей в поле зрения уже не было. Рядом с ним, погрузившись в собственные мысли, медленно шагал Штиммиц.

Они дошли до конца квартала и свернули на другую сторону улицы. Там тянулся точно такой же ряд магазинов, как тот, который они только что миновали, только в обратном порядке, как если бы являлся зеркальным отражением первого. Все поле представляло собой неопределенное число повторений и отражений одной и той же небольшой зоны. Если бы они продолжили свой путь по улице вниз, то неоновая вывеска с надписью АПТЕЧНЫЙ МАГАЗИН далее читалась бы НИЗАГАМ ЙЫНЧЕТПА, потом она снова сменилась бы на АПТЕЧНЫЙ МАГАЗИН, и так без конца и края. Так уж устроено поле.

Тишину нарушил звук голосов. Они вышли на первую цепь событий первого в эту ночь сновидения.

– Там, – Штиммиц указал на ресторан, расположенный в центре квартала с другой стороны улицы. По мере их приближения к ресторану голоса становились громче. Один голос, охрипший от волнения, принадлежал ребенку.

Просочившись сквозь ресторанную дверь, они стали наблюдать за сценой, разворачивающейся у них на глазах.

– Старая модель с щенком на блюде, – объявил Штиммиц.

– Неужели они все еще прокатывают ее? – Ральф с отвращением покачал головой. – Я-то думал, что они прогнали через нее уже всех детей из Дома Тронсена.

– Возможно, терапевт начал повторный курс.

Сон следовал своей чередой. На стол уже поставили блюдо с мертвой собакой мальчика. Мальчик, подросток с бледным лицом, вскочил со стула и закричал на официанта. По лицу его бежали слезы. На глазах Штиммица и Ральфа лицо официанта медленно превратилось в лицо женщины средних лет, возможно, матери мальчика. Мальчик ’ продолжал с надрывом кричать. Это был вопль боли. Потом, закрыв лицо руками, упал на стол рядом с телом мертвой собаки и судорожно Зарыдал. Спустя доли секунды образ матери-официанта растворился, равно как и труп собаки. Мальчик теперь плакал в пустом ресторане в полном одиночестве.

– Этот сон относится к числу наименее любимых мною, – сказал Ральф, и они отошли от ресторанных дверей. – От него по-настоящему отдает дурным вкусом.

– Ага. Именно это я пытался тебе втолковать. Ты меня понимаешь? – Штиммиц обвел жестом иллюзорный город сонного поля. – Ты не задаешься вопросом, понимают ли доктора дома Тронсена, что они делают на самом деле? Вообще кто-нибудь что-нибудь здесь понимает?

– Брось, опять ты за свое. – Ральф поддал носком ботинка камешек, попавшийся на его пути, но нога прошла сквозь него. – Только не Начинай снова говорить загадками. Дай мне на этот раз больше фактов, ладно? Раз тебе известно нечто такое, чего не знаю я, расскажи, а я послушаю.

Штиммиц бросил на него мимолетный взгляд, и на его губах промелькнула улыбка..

– Возможно, то, что я знаю, тебе не покажется тайной, – сказал он. – Возможно, то, что я знаю, знаешь и ты, и все остальные, просто на эти вещи мы смотрим по-разному.

Ральф остановился напротив другого аптечного магазина и повернулся к Штиммицу.

– Ты знаешь, что знаешь больше меня. Вы с Хельгой Уорнер проникли в Дом Тронсена.

– Подумай об этом. – Штиммиц по-птичьи наклонил голову на бок.

– Подумать «о чем»? – Ральфа потихоньку уже начинала разбирать досада.

– С чего это вдруг мне захотелось проникнуть в Тронсен.

– Потому что… Потому что есть нечто такое, чего они не хотят нам показывать! – Все отлично стыковалось. Отдельные фрагменты сложились в голове Ральфа в цельную картину. Возникшая мысль поразила его своей ясностью. «Потому что они что-то скрывают». Он почувствовал на себе тяжелый взгляд Штиммица. – Я никогда не думал об этом.

– Большинство людей так и делают – ни о чем не думают. – Штиммиц отвернулся и отошел прочь.

Ральф некоторое время еще продолжал стоять в раздумье, потом двинулся за напарником.

– Возможно, у них имеются веские причины не информировать нас обо всем.

– Совершенно точно, – отозвался Штиммиц, не потрудившись даже повернуть в сторону Ральфа голову.

– Ну, а что ты думаешь по поводу снов? – спросил Ральф, когда они перешли улицу и вступили в другой сектор городского района, в точности повторяющий предыдущий. – Что такого загадочного усматриваешь ты в них?

– Послушай, здесь нет никаких снов. Эти последовательности событий, которыми они каждую ночь пичкают ребят, вовсе не сны – это настоящие кошмары. Возьмем хотя бы этот, который только что видели, – Штиммиц большим пальцем указал в сторону ресторана, – я говорю о сцене «собака на блюде», или сцена с подружкой, отцом и «фараоном», а также все эпизоды из серии «сердитые родители». Это худшие из худших кошмаров, старина. Классические примеры унижения, горького разочарования и страха.

– Ну-у… – начал было Ральф.

– Помолчи минуточку. Скажи мне лучше, что они говорили тебе, когда ты пришел наниматься для участия в операции «Снонаблюдения», как они объяснили тебе это? Терапевтическая программа, верно? Сотня трудновоспитуемых малолетних преступников, совершивших уже не одно правонарушение и перебывавших во всех исправительных учреждениях штата, теперь была доставлена в Дом Тронсена. Врачи, ответственные за программу, каждую ночь погружают ребят в состояние сна, в котором всем им видится одно и то же, и это, в свою очередь, создает сонное поле. Я правильно говорю? Терапевты при этом полностью контролируют обстановку, контролируют абсолютно все, что происходит с ребятами во сне, – все цепи последовательных событий, которые смоделированы специально для того, чтобы решать психологические проблемы ребят. Они проникают в детское сознание в тот момент, когда психологическая защита ребенка дремлет, и имеют целью залечивать душевные травмы и все такое прочее. Далее наблюдатели здесь на базе – то есть, мы – посредством коммуникационной линии «лачуги» проецируются в сонное поле. Наша задача состоит в том, чтобы наблюдать и сообщать начальству о реакциях детской психики на те или иные эпизоды сновидений. Разве не такое объяснение ты выслушал в свое время?

Ральф кивнул:

– Довольно точно.

– Замечательно. И что, ты до сих пор веришь этому? – Лицо Штиммица помрачнело. – Неужели ты и в самом деле полагаешь, что такие сны могут помочь ребятам? Это нормально – снова подвергнуть их тому ужасу, через который они уже прошли в реальной жизни во время бодрствования? Только более жестокому, потому что в данном случае он обострен до крайности и сведен до символов. И это, по-твоему, называется терапией? Пережитое ими в реальной жизни и без того вызвало в их головах полное смешение понятий, смутило души, а какой эффект способна вызвать эта терапия?

– Откуда мне знать? – Ральф пожал плечами и поежился. Речь Штиммица всколыхнула его. – Я не слишком силен в психологии.

– Психология, дурология, – Штиммиц сердито сунул руки в карманы брюк спортивного комбинезона и пошел дальше. – Есть один немаловажный момент, где психология как раз и должна стыковаться с тем, что тебе уже известно об этом мире. Если то, что здесь происходит, называется терапией, значит, психологи упустили этот важный момент.

– Послушай, а если это не терапия вовсе, а, скажем, антитерапия? – Ральф неуверенно рассмеялся. – И цель не в том, чтобы из малолетних преступников сделать нормальных детей, а наоборот, из нормальных детей – малолетних преступников?

Это замечание Ральфа Штиммиц пропустил мимо ушей, оставив его наедине со своими мыслями еще на пару часов.

* * *

– Посмотри-ка туда, – Ральф указал рукой на что-то впереди. – Это наш старый добрый Слидер.

– В самом деле? – Штиммиц фыркнул. – А я-то думал, что 6 его существовании они уже забыли.

– Не хочешь пойти посмотреть, что там такое?

– Отчего же? – ответил Штиммиц и зевнул. – Может статься, это поможет скоротать время.

Ральф взглянул на часы. До конца смены, когда с неба опустится кабель, чтобы вернуть наблюдателей в реальность, оставалось еще более двух часов. За прошедшее время они вдвоем со Штиммицем обошли около двух десятков бесконечных повторяющихся сегментов полевого городка и просмотрели около дюжины событийных последовательностей. Раньше Ральф педантично заносил их в маленькую записную книжку, но все эпизоды повторялись и стали настолько хорошо знакомы, что необходимость продолжать их фиксирование отпала сама собой. В последней четверти смены какие-либо сновидения возникали довольно редко. В большинстве случаев к концу ночи – стоило большого труда запомнить, что в реальном мире в это время суток стоит ночь и еще темно, хотя время близится к рассвету, – уже ничего не происходило и не нарушало монотонного хождения по пустынным, погруженным в тишину улицам и тоскливого ожидания кабеля связи.

«Если не считать Слидера», – подумал Ральф. Они со Штиммицем поспешили на перекресток, где за углом дома, как они заметили, исчез его длинный хвост. Психолог, придумавший его, несомненно, имел богатое воображение.

Квартал кончился, и за углом они увидели распластавшееся посередине мостовой злобное чудовище. При дыхании его бока высоко вздымались, и покрытая коростой медная чешуя его шкуры издавала сухое потрескивание.

Ральф рассматривал тварь с чувством гадливости. На ум ему пришли стихотворные строчки классической пародии для детей Шела Сильверстейна, которые им продекламировал один из наблюдателей после того, как чудовище объявилось в первый раз:

Слидер-гад из моря выполз на закате дня. Может съесть кого угодно, только не меня. Нет, меня ты не поймаешь, старый Слидер-гад. Можешь съесть кого угодно, только не…

На этом самом месте стишок обрывался. Но с тех пор имя сказочного персонажа пристало к чудовищу из сновидения.

Тварь увидела их и, с шипением разевая пасть, устремилась навстречу. Обнажился двойной ряд изогнутых полумесяцем, убираемых внутрь, как у кошки, блестящих когтей. Из всех видений поля только это, похоже, обладало способностью видеть наблюдателей. Но тварь эта, как и все остальные субстанции поля, была иллюзорной и, следовательно, безобидной.

– Знаешь, – сказал Штиммиц, когда они остановились в нескольких ярдах от раздувающейся морды Слидера, – если бы они на самом деле хотели, чтобы операция «Снонаблюдения» имела терапевтический эффект, они забрали бы ребят из Дома Тронсена и дали бы им нашу работу. Пусть бы хоть раз попробовали пнуть этого гада ногой. Получаешь воистину неизмеримое удовлетворение, когда заносишь ногу над этой богомерзкой тварью, и она проходит сквозь его тело. Он как будто в себе все те страхи, которые одолевали тебя, когда ты был еще ребенком. И тут ты узнаешь, что чудовища не существует в реальности и бояться на деле было нечего.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю