Текст книги "Star Wars: Байки из кантины Мос Айсли"

Автор книги: Кевин Джей Андерсон

Соавторы: Дженнифер Роберсон,Дэвид Бишоф,Дэниел Моран
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

У Пилокама могла быть только одна причина явиться в управу – доклад Балу. А тот, несмотря на усталый и неряшливый вид, не станет терять времени. Он проведет расследование и доложит наверх.

Значит, Треваггу придется нанять кого-то для убийства Балу сегодня же. В обычных обстоятельствах он связался бы с Юбом Вегну, поговорил с ним, назначил встречу с Джаббой Хаттом, подготовил деньги… Сколько мороки! Свободных наемных убийц и так кишмя кишит в Мос Айсли, и большинство их ошивается в одноименной кантине. Вряд ли так уж сложно повстречать там кого-нибудь из них. Разговор, вероятно, будет короткий и приятный – для того и существуют наемники, чтобы делать жизнь легче тем, у кого есть другие занятия. Времени оставалось достаточно, чтобы успеть еще и получить удовольствие совсем другого рода от Ночной лилии в гостинице Мос Айсли.

* * *

Когда попадаешь в канцелярию с улицы в полдень, кажется, что вошел в прохладный грот. Когда ближе к вечеру уходишь с раскаленной пыльной улицы и спускаешься в полутьму кантины, кажется, что тебя проглотила банта с несварением желудка. Глаза охотника мгновенно переключились с дневного зрения на ночное, когда Тревагга окатила шквальная волна ментальных излучений. Пересекались и накладывались друг на друга десятки электромагнитных полей, личная аура каждого сливалась с прочими и превращалась в гудение, словно поблизости поселилась громадная туча насекомых. Здесь доминировали раздражение и недовольство, усиленные присутствием чужаков и приемом всех сортов психо– и нейрорелаксантов, какие только известны в Галактике. Очень похоже на рынок, но намного мрачнее, без яркой приправы стремления заработать на жизнь. Мысли и эмоции, что кружили в дымной полутьме, окрашены в темные тона, в них вкус опасности. И задорная мелодия маленького оркестра инсектоидов не помогала развеять атмосферу, скорее, наоборот, оттеняла ее.

– Нам правда нужно идти сюда? – прошептала Ночная лилия.

Она вцепилась в локоть Тревагга почти до боли. Готал погладил ее руку. Ее страх взывал к его охотничьему инстинкту так же, как раньше ее беспокойство стало сигналом приглашения начать завоевание. Он едва сумел не поддаться желанию раздавить ее в объятиях. Вместо этого положил ладонь ей на затылок и сказал:

– Со мной ты в всегда безопасности, цветок мой.

Они заняли стол слева от входа, и Ночная лилия круглыми от изумления и страха глазами принялась разглядывать заведение. За обедом она призналась Треваггу, что впервые улетела с родной планеты и все здесь ей в новинку. Было весело наблюдать, как она расслабляется под воздействием напитков от Вухера. В соседней кабинке шла незаконная карточная игра с участием мерзкого гивина, гигантского одноглазого абиссина и большого пушистого белого нечто неизвестной Треваггу расы. Дальше косматый и злобный на вид шиставанен в одиночку потягивал свой напиток.

Ночная лилия вздохнула, хихикнула над цветом своего второго напитка и спросила:

– Ты точно хочешь, дорогой? Физическое соединение это такая важная вещь, оно вызывает страх и трепет…

Тревагг рыскал по толпе взглядом и, что более важно, чувствами. Он искал ментальные вибрации опасности и крови, ощущение охотника, каким был когда-то и он сам.

– Не беспокойся, – отвлеченно утешил он ее. – Нет такой жертвы, которая была бы слишком велика по сравнению с моими чувствами к тебе.

Она не могла даже уличить его во лжи, не обладала достаточной чувствительностью к флюидам его мозга. За это он презирал ее. Она – такой лакомый кусочек, так невинна… и так глупа. Неудивительно, что они запрещают девственницам вылетать с планеты, – тоже по ее словам. Стоит им попасть за ее пределы, и они уже не вернутся. По крайней мере, в том же качестве.

Но эти мысли шли где-то на заднем плане, а основная часть его внимания была посвящена поискам охотника. Два рослых существа женского пола, что расположились у бара, подходили как возможные кандидаты: от них летели искры опасности, исходило свечение, подобное языкам пламени, какое встречается у некоторых наемных убийц. Но смущал цвет ауры. Родианец за карточным столом от шума нервно дергал маленькими, похожими на уши трубочкой усиками-антеннами – тоже вариант. Определенно наемный убийца… но сможет ли он одолеть Балу? Шиставанен – да; он выглядел достаточно большим и крепким, чтобы одержать верх над человеком. Темноволосый человек в соседнем закутке, что разговаривал с громадным вуки, – возможно. В нем присутствовала нужная резкость, но не было только мрака в сердце. Сухопарое существо мужского пола с кальяном у барной стойки – совершенно точно. Излучение, идущее от него, было темным и страшным, но к ним примешивался такой холод, что Тревагг засомневался, можно ли к нему обратиться вообще. Этот убивал за сумасшедшие деньги или ради собственного удовольствия. Две крайности и никакой середины.

Остальные все местные: омерзительный доктор Эвазан и его гадкий друг-аккуалиш – опасны, но их не наймешь; рогатый зловещего вида деваронец, что мечтательно водил в воздухе пальцами в такт музыке, на самом деле был куда менее грозен, чем на вид. Старого космического бродягу в затертом почти до дыр летном костюме Тревагг опознал как контрабандиста, который работает для монашеской братии. Наверняка он вовлечен в темные незаконные делишки – как большинство членов этой религиозной организации, но на убийство он не пойдет, куда там.

Вот тогда-то Фелтиперн и почувствовал то самое нечто! Свербящее пронзительное чувство на грани удовольствия, звонкое гудение, как будто где-то рядом проложена высоковольтная линия…

В кантину вошел джедай.

Это был не поддающийся описанию пожилой человек с седой бородой, в потертом изношенном и насквозь пропыленном плаще. Его сопровождал юнец из фермеров, судя по одежде и взгляду, по его манере озираться и такому же, как у Ночной лилии, страху и восхищению перед Большим городом… и по двум дроидам, от сердечников которых у Тревагга защипало в рожках. И тут все началось.

– Эй ты! Мы таких вот не обслуживаем!

– Что? – растерялся мальчишка.

Потертый робот-секретарь рядом с ним выглядел растерянным, несмотря на лишенное мимики лицо.

– Твои дроиды! – рыкнул бармен. – Пусть обождут на улице. Таких мы не обслуживаем. У нас тут приличный бар для органических существ, а не заправочная станция.

Сидящий в нескольких шагах от них Тревагг согласился от всего сердца. И без них было трудно сохранять ясность мысли, когда с одной стороны его тормошила Ночная лилия, мягкая, беззащитная и смешливая, а с другой – волнами накатывали темные вибрации убийц.

– Вам лучше остаться у флаера, – спокойно произнес мальчик. – Не нужно напрашиваться на неприятности.

Излишняя вежливость, по мнению Тревагга. Ц3ПО только выглядел человекообразным, а Р2Д2 таковым даже не притворялся.

Тем временем старик уже добрался до стойки и теперь о чем-то шептался с престарелым монастырским пилотом. Готал прислушался, но музыка заглушала слова. Еще больше мешал негромкий мягкий голос Ночной лилии, в котором слышались незнакомые нотки. Она раз за разом спрашивала, действительно ли он так глубоко любит ее.

– Конечно, люблю. Разумеется, – убеждал Тревагг, следя, как старик-джедай заводит разговор уже с вуки.

Он посчитал, что можно оставить наблюдение на некоторое время, и повернулся к спутнице, сжал ее ладони в своих.

– Ночная лилия, ты значишь для меня… все. Все на свете.

Ее губы округлились в беззвучном ошеломлении. Она глядела ему прямо в глаза.

– Просто невероятно, что мы могли встретиться вот так просто, что ты вдруг пришел в мою жизнь…

Он прикинул, удастся ли удрать на минутку, вызвать полицию. Но нет, если он хотел получить деньги, нужен был посредник. Ускользнуть, связаться с Юбом Вегну… нет, сначала поговорить с наемником на случай, если Балу сам выследил старика.

Вспышка эмоций, иррациональная ярость и агрессия пьяного обрушились неожиданно, и почти сразу начался шум. Повернувшись, Тревагг к своему ужасу увидел, как зловещий доктор Эвазан решил схватиться с фермерским юнцом и уложил его с первого же удара. Бармен Вухер нырнул под стойку с воплем:

– Никаких бластеров в моем заведении!

Кто-то схватился за оружие.

Взрыв ощущений в рожках Тревагга по силе не уступал песчаной буре. Одно гладкое движение, и в руках старика оказался словно идущий из ниоткуда пронзительно яркий луч света. Точный удар, и отрубленная конечность со стуком упала на пол. Крови практически не было. Ночная лилия издала пронзительный визг ужаса. И тишина – не от шока, из осторожности, когда каждый участник заново оценивает ситуацию.

Квартет вновь завел музыку. Возобновились разговоры. Раненого повели куда-то вглубь кантины. Маленький помощник Вухера, Накхан, больше известный как продавец быстрой еды на рынке, унес руку. Старый джедай поднял своего юного спутника и ушел вместе с вуки к столу, за которым их ждал темноволосый кореллианин со шрамом на подбородке. Тревагг осознал, что в него вцепилась напуганная Ночная лилия, и все инстинкты разом взревели, что сейчас самое время начать победное наступление. К сожалению, самое время было и послушать, дотянуться до четверки всеми чувствами, обостренной сосредоточенностью охотника вычленить каждое сказанное слово.

– Тебе нужно что-нибудь для успокоения, цветок мой, – объявил готал, высвобождаясь из объятий дрожащий девушки, и, не дожидаясь ответа, пошел к стойке.

Поверх задорного ритма музыки и гула толпы он прислушивался к разговору. Задержавшись у бара, выхватил из общего фона обрывок: «…в систему Алдераана…» и почувствовал, как в венах его вскипает адреналин. Сейчас или никогда. Какое-то время спустя он расслышал слова старика: «…две тысячи вперед и еще пятнадцать, когда доберемся до Алдераана». Треваггг вздохнул с облегчением. Значит, есть еще время, пока они не получат наличные. Вероятно, будут продавать флаер, о котором упоминал юнец, или дроидов, или все вместе. Оставался вопрос с Балу.

Темноволосый кореллианин и вуки на убийство не нанимались, это ясно. Тревагг предположил, что они контрабандисты. Шиставанен увлекся яростной перепалкой с лампроидом, чье ментальное излучение заставило Тревагга отшатнуться и держаться подальше. От курильщика исходил такой холод, виделась такая беспросветная черная пропасть, что Фелтиперн не решился подойти к нему близко. Оставался родианец…

– Док девяносто четыре, завтра раненько утром, – произнес кореллианин.

А старик повторил:

– Девяносто четыре.

Тревагг вернулся к столу с напитками для себя и Ночной лилии; своей спутнице он принес двойной с «пилюлей любви», которую предусмотрительно сунул в карман перед выходом из кабинета. Вухер содрал бы три шкуры за эту таблетку. И теперь у него будет время, много времени.

Богатство,думал готал. И красавица у него в объятиях, негромко воркующая о любви. Возможно, он даже купит ей билет в первый класс. В конце концов, это меньшее, что он может сделать для малышки.

Он не удивился и даже не слишком расстроился, когда явились штурмовики. Он даже ощутил желание отчитать их, оглядывающих все закутки, потому что, разумеется, старик и парнишка давно исчезли отсюда. Как и – какое совпадение! – несколько других посетителей, включая курильщика трубки. Главное, родианец все еще был на месте. Тревагг снял руку с мягкой талии Ночной лилии, чтобы пощупать кошелек со специально принесенными деньгами. Он слышал, что нынешняя цена одной жизни – тысяча кредиток. Приятно будет избавиться от препятствия на пути. Балу не отберет у него законную награду.

К несчастью, как только Tревагг поднялся, чтобы подойти к родианцу, тот сам встал из-за стола, и смена ауры подсказала, что вот это – настоящий охотник, подкрадывающийся к добыче… которой оказался темноволосый контрабандист с Кореллии. Недолгое препирательство, и добыча пристрелила охотника…

Ночная лилия вновь вскрикнула и вцепилась в Тревагга; помощник Вухера бросился охранять останки безвременно почившего, когда контрабандист бросил на барную стойку монету: «…я тут намусорил» и ушел со своим приятелем-вуки. Спустя краткий миг оркестр заиграл мелодию, не сбившись с такта.

Раздраженный еще и тем, что шиставанен тоже решил покинуть заведение, готал обнял взволнованную и томящуюся подругу. Это уж чересчур.Когда он свяжется с Юбом Вегну, чтобы передать городскому префекту информацию о старике и мальчишке и предложение перехватить их на рынке подержанных флаеров, он упомянет и о дополнительной сотне кредиток, и о необходимости избавиться от Балу. Соревнование есть соревнование, даже если наградой шкура этого старика.

А пока что,думал Тревагг, скользя ладонью по трепещущей ароматной чувственной плоти, которую судьба швырнула ему прямо в руки, у нас есть эта девочка, и надо отыскать свободную комнату в гостинице Мос Айсли, и насытиться тем, что, по ее мнению, станет началом прекрасного брака – ну и дура! – и, что актуальнее, наиболее сладкой добычей двух сегодняшних охот.И провожая подвыпившую Ночную лилию по купающейся в золоте и тенях улочке космопорта, он думал о том, что он, может, и отошел от дел, но остался неплохим охотником, в конце концов.

* * *

Из-за суматохи, причиной которой стало прибытие имперских войск в Мос Айсли с заданием отыскать пару дроидов, неожиданных слухах о резне, устроенной Народом Песка на удаленной ферме, и перестрелки в доке девяносто четыре, закончившейся неразрешенным взлетом фрахтовика, никто не нашел тела Фелтиперна Тревагга до следующего полудня.

– Разве ему не сказали? – изумился бармен Вухер, которого помощник Балу привел в гостиницу на опознание.

– Сказали – что? – Балу перестал тыкать в деку.

Он никогда не питал приязни к готалу, но такой смерти он не пожелал бы никому. Того, видимо, умело выпотрошили с помощью длинного острого ножа.

Поскольку взгляд у Балу не сделался осмысленным, Вухер добавил:

– О х’немтхе.

– Девушка, с которой он был. Она х’немтхе.

– Ночная лилия? – изумился Балу.

Девочку он помнил, та была слишком напугана окружением – и слишком ослеплена чарами Тревагга, чтобы тронуть хотя бы волосок на голове готала.

– Так вот как ее звали! – выкатил глаза бармен. – Ну, все тогда ясно.

Собралась небольшая толпа. Разумеется, никого от имперских штурмовиков и тем более от охраны префекта. Балу не мог не заметить Накхара, который вручил помощнику коронера несколько кредиток. О них он решил не расспрашивать.

– М’иийоум, Ночная лилия, плотоядный цветок, кормится небольшими грызунами и насекомыми, что пытаются пить ее нектар, – сказал бармен, разглядывая запачканную темным простыню, которой коронер укрыл то, что осталось от бедолаги Тревагга. – После спаривания женщины х’немтхе потрошат самцов язычками, те острые, точно бритвы. Эти бабенки сильнее, чем кажутся. У них на каждую самку приходится по двадцать самцов, вот и выкручиваются. Похоже, их мужчины считают, что любовный акт того стоит. Я видел их вместе в кантине, но не думал, что Тревагг настолько потерял голову, что прыгнет к девчонке в постель.

– Вечно хвастал, какой он великий охотник, – задумчиво произнес Балу, давая дорогу помощникам коронера, которые выносили тело из вонючей, запачканной кровью комнаты. – Кто бы мог подумать, что он не почует угрозу.

– А как? – бармен сунул свои крупные руки за пояс и вышел следом за офицером на улицу. – Для нее-то это тоже был акт любви.

Он пожал плечами и процитировал старую иторианскую пословицу, популярную в некоторых секторах космоса:

–  Н’игинг мтт’уне внед «исобек» к’чув «йсобек».

Что в вольном переводе гласило: «То, что на одном языке означает “любовь”, на другом может значить “обед”».

Дэниел Кейс Моран
Имперский блюз
Деваронская байка

[8]8
  © Григорий Шеин, перевод, 2009


[Закрыть]

Мне кажется, что казнь повстанцев, с первого до последнего, не заняла у нас и пяти минут.

У них не было ни единого шанса на Девароне. Мой родной мир слабо заселен даже самими деваронцами и не имеет политического значения; но он находится рядом с Центром. Рядом с Императором, да холодеет он с миром. Меня звали Кардуе’cаи’Маллок, третий в роду, носящий это имя; деваронец и капитан деваронской армии.

Кардуе служили в деваронской армии в течение шестнадцати поколений – еще с Войны клонов, когда никто и подумать не мог, что Республика когда-нибудь падет. Армейский образ жизни устраивал меня, а я – армию; кроме напряжения, которое я испытывал, имея дело с имперскими властями, и отвращения от того, что деваронские войска во время Восстания находились под имперским командованием, в остальном жизнь была терпимой.

Шестнадцать поколений военной службы закончились тем днем, когда мы выбили повстанцев из-под Монтеллиан Серрата. До этого я полгода жил не снимая брони, теперь же этот момент наконец настал.

Монтеллиан Серрат был основан еще до того, как мой народ обрел возможность путешествовать к другим звездам, и существует до этого дня. Вернее, существовал до этого дня. Закрепиться там было тактической ошибкой повстанцев, впрочем, ожидаемой. Я провел ночь, наблюдая бомбардировку ветхих городских стен, с первыми лучами солнца я дал приказ прекратить обстрел, предоставив повстанцам шанс сдаться. Они приняли мое предложение, сложили оружие у разрушенных стен на краю города и вышли единой колонной. Всего их было около семи сотен, мужчин и женщин.

Я согнал их всех в наспех построенный загон и выставил охрану. У меня были причины опасаться, что пленных попытаются освободить: в половине дня пути к югу другая группа повстанцев все еще оказывала сопротивление.

После того как они сдались, мы сравняли город с землей. Империя должна была продемонстрировать, насколько прискорбной ошибкой является укрывательство мятежников.

После полудня пришел новый приказ. Повстанцы, как предполагалось, начали движение на север, и мои войска должны были перехватить их. Оставлять какую-либо стражу для охраны пленников не предполагалось.

В приказе не говорилось ничего более определенного… но все было и так ясно.

Казнь состоялась в середине дня. Я выстроил охранников полукругом и приказал открыть огонь по повстанцам внутри загона. Меньше чем через пять минут вопли прекратились, и я мог быть уверен, что в живых не остался никто.

Хоронить трупы не было времени.

Мы выступили к югу навстречу следующей битве.

* * *

Для того чтобы окончательно подавить Восстание на Девароне потребовалось почти полгода. Даже неудачные мятежи длятся долго и изматывают. Когда все было кончено, я подал в отставку. Вначале вышестоящее начальство, все человеческой расы, не могло решить, принять ее и позволить мне быть убитым моими соплеменниками, которые перестанут опасаться, что я под защитой имперской армии, или отказать и казнить меня как изменника, за то, что я ее потребовал.

Как я помню, лично мне было все равно.

Но меня отпустили.

Я исчез. Ни мое имперское начальство, ни семья и друзья, которых я оставил, и кто жаждал заполучить мои рога, никогда больше не увидели ни меня, ни мою музыкальную коллекцию.

* * *

Прошло время.

* * *

За полгалактики от Деварона, на маленькой планете Татуин, в портовом городе Мос Айсли, в забегаловке, затерявшейся недалеко от центра пыльного душного города, я смотрел сквозь пустой стакан и улыбался своему старому другу Вухеру.

Это была миролюбивая улыбка. Деваронцы сильнее различаются по половому принципу, чем большинство видов. У мужчин более острые зубы, чем у женщин, они предназначены для охоты; на ранних этапах эволюции деваронцы охотились в стаях. У женщин также есть клыки, но у них есть и коренные зубы, и они могут питаться той пищей, от которой мужчины умерли бы с голоду. Изредка, примерно один ребенок из пятидесяти, рождается с обоими комплектами зубов. Я один из них. В древние времена это серьезно увеличивало шансы выжить. Деваронцы с двумя рядами зубов играли в стае роль разведчиков-одиночек. Они могли уходить далеко от своих и выживать на такой местности, на которой большинство самцов умерло бы с голоду. Связано это с культурой или с генетикой, но деваронцы с двойными зубами меньше привязаны к стае.

Сомневаюсь, что большинство деваронцев смогли бы сделать то, что я.

Внешний ряд моих зубов женский – они не острые и ничуть не выглядят устрашающе. Внутренний ряд состоит из заостренных как иглы зубов, предназначенных для того, чтобы раздирать плоть. Когда мне угрожает опасность или я чувствую гнев, внешний ряд зубов втягивается. Это делается рефлекторно, но я могу это делать и специально.

Иногда я делаю это специально. Это пугает людей… вообще-то, это пугает большинство неплотоядных, но люди – это особый случай. Целая раса всеядных существ. Разумных всеядных вообще-то не так много. У меня есть на этот счет теория: они – еда, решившая сопротивляться. В случае людей – обезьяны, слезшие с деревьев. Они так и не смогли отойти от своей наглости и, как я подозреваю, здорово нервничают по этому поводу.

(Человек однажды пытался меня убедить, что люди плотоядные. Я не стал над ним смеяться, несмотря на его коренные зубы, жалкую пару тупых резцов и такой длинный пищеварительный тракт, что мясо успевает испортиться, пока проходит по нему до конца. Будь у меня такое тело, я б предпочел быть травоядным.)

Вухер ответил обычным хмурым взглядом на мою миролюбивую плоскозубую улыбку.

– Дай-ка я угадаю, Лабрия. Со стаканом что-то не так.

Вухер – мой лучший друг на Татуине. Это приземистый, уродливый гуманоид с плохими манерами и не обладающий никакими человеческими добродетелями. Он ненавидит дроидов, а до всего остального ему, в общем-то, и дела нет. Он мне очень нравится. В его отвращении ко Вселенной есть особая духовно развитая чистота. Если бы я смог излечить его от жажды денег, он вполне мог бы обрести Благодать.

– Да, друг мой. Он перестал функционировать. Если бы ты мог починить его…

– Чем?

– Янтарной жидкостью, я предполагаю.

– Мерензанское золотое?

– По крайней мере, так написано на бутылке, – допустил я.

– Одно мерензанское золотое, полкредитки.

Я бросил монету в полкредитки на барную стойку и подождал, пока будет наполнен мой стакан. Мерензанское золотое – это нежное, изысканное зелье с тысячелетней традицией варения. Одна бутылка может запросто стоить больше сотни кредиток, в зависимости от выдержки.

Я отхлебнул из стакана и улыбнулся еще раз. Настоящее. Им удобно протирать турбины двигателей, разве что может расплавить покрытие. Я добрел до своего любимого столика как можно дальше от сцены и на целый день оставался сидеть с затычками в ушах.

В тот день я был первым посетителем. Впрочем, я с трудом припоминаю случай, когда было иначе.

* * *

Татуин – ужасная, бесполезная маленькая планетка. Единственное, что есть на ней примечательного, – это Джабба и пилоты, которых планета рождает из года в год. Ума не приложу, что заставило Джаббу выбрать Татуин в качестве базы; возможно, из-за того, что он так далеко от Центра и Империя навряд ли станет его беспокоить. Впрочем, это неважно.

Что до пилотов, Татуин – это одна большая пустыня, на которой изредка встречаются влагодобывающие фермы как на севере, так и на юге. Одна ферма занимает так много места, что, для того чтобы навещать друг друга, приходится преодолевать большое расстояние на гравицикле; их дети с юных лет учатся летать. Чтобы пройти с одного конца татуинской фермы до другого, вам потребуется целый день, а скорее всего вы просто умрете от жажды в пути.

Я ненавижу Татуин. Все еще не могу понять, зачем я тут остановился. Поначалу я думал, что это временно. Я следовал за Максой Джандовар, великой (для человека, конечно) вандфиллисткой. Я не мог ее догнать. Она была одной из полудюжины живущих музыкантов, которых я не видел и жалею об этом. Пять лет я следовал за ней по малонаселенным окраинам, планета за планетой, но все время прибывал позже на неделю, на день, а однажды, когда на меня снизошла особая Благодать, – я опоздал на полдня. Она не оставляла анонсов, не могла, конечно же. Империя не утруждала себя охотой за ней, но объяви она, куда последует дальше, по прибытии в космический порт она обнаружила бы взвод штурмовиков, поджидающих ее.

Империя не доверяет людям искусства. Особенно великим. Их не интересует политика, и они упорно говорят правду, даже когда это создает неудобства.

Максу Джандовар аррестовали на Морвогодине. Она умерла в заключении. Когда я узнал эти новости, я был на Татуине и готовился сам отправиться на Морвогодин.

Как-то вышло, что я решил остаться.

* * *

Сегодня вечером х’немте, сидящая в конце бара, выглядела скучающей и ищущей себе пару. Мне кое-кого стало жалко.

– Эй, Вухер!

Вухер взглянул на меня из дальнего конца бара.

– Да?

– Вселенская истина номер один: «Никогда не говори: Почему бы тебе не откусить мне голову?самке х’немте, которая больше тебя».

Он даже не улыбнулся. Болван.

За столиком рядом с моим два человека пытались уговорить муринского наемника помочь им ограбить бар на другой стороне Мос Айсли; я взял грабителей на заметку: нужно позвонить владельцу бара и сдать их, если тот заплатит. Однако не похоже было, что муринец собирается им помогать; только один из людей хоть как-то разговаривал на его языке, но его акцент был ужасен, а построение фраз просто бессмысленное. Я видел, что наемник с трудом воспринимает его всерьез. В какой-то момент разговора наемник, Оброн Меттло, зарычал на них, что он солдат, воин. Он упомянул некоторые из битв, в которых сражался. Я слышал о большинстве из них, так что если парень не врал, он был профессионалом.

– Эй, Вухер!

Он опять взглянул на меня из-за барной стойки.

– Да?

– Как называется тот, кто разговаривает на трех языках?

– Трехъязычный.

– Кто разговаривает на двух языках?

– Двуязычный.

– А кто разговаривает на одном языке?

Он задумался на секунду.

– Одноязычный?

– Человек.

Он почти улыбнулся, прежде чем спохватился.

* * *

День тянулся медленно. Как и большинство других дней. Я пил ровно столько, чтобы мир вокруг меня казался немного размытым, и ждал пока зайдет солнце. Я чуть-чуть осмотрелся вокруг, пару раз присаживался за стойку в поисках собеседника. Я даже пару раз угостил сонного штурмовика, бывшего в увольнении. Он был пьян и больше интересовался женщинами, чем разговорами, да и сомневаюсь я, что он мог рассказать что-нибудь интересное. Но в этом-то и заключается смысл долгосрочных вложений: может быть, однажды у него появится какая-нибудь стоящая информация, если для штурмовика это вообще возможно. И тогда, может быть, он вспомнит о своем старом друге и собутыльнике Лабрии.

Торговля информацией основана на везении и вероятностности.

Не могу сказать, что мне особо везет.

* * *

Длинный Нос появился ближе к концу дня. До его появления день был отличным; у Вухера не было в тот день музыкантов, и мне ни разу не пришлось затыкать уши.

Длинный Нос хотел продать мне информацию.

Я улыбнулся ему острыми зубами из-за своего столика в самом углу.

– А, в нашем полку прибыло. Подходи.

Длинный Нос называет себя Гариндан. Я дал протокольному дроиду команду на поиск значения этого слова. На пяти разных языках это значило «Благословенный», «жженое дерево», «пыль от песчаной бури», «уродливый» и «тост». Но Длинный Нос не был похож ни на одну из тварей, говоривших на этих языках.

Длинный Нос был самым успешным шпионом в Мос Айсли. В городе, где практически каждый – шпион, это что-то да значит. Он честно платит за информацию, и иногда я ему подбрасываю что-нибудь стоящее. Иногда даже специально.

– Но, Лабрия, – пророкотал он льстивым низким голосом, – речь идет о деле, представляющем для тебя особый интерес.

– Намекни-ка.

Он покачал головой, его хобот мягко закачался у меня перед лицом. Я подавил в себе нецивилизованный порыв прибить его острым гвоздем к столу. (У меня часто появляется возможность проявить силу Благодати, когда имею дело с Длинным Носом.)

– Пятьдесят кредиток, Лабрия. Не пожалеешь.

Предложение заставило меня задуматься. Я отхлебнул золотой кислоты и пополоскал ею задние зубы. Я чувствовал, что они от этого становятся острее.

– Пятьдесят кредиток – это немало. Эти сведения можно будет перепродать?

Он задумчиво почесал свой хобот.

– Я не очень представляю кому.

Что-то представляющее интерес для меня, но не для других… Я навострил уши.

– Кто это?

– Пятьдес…

– Я заплачу. Кто на планете?

– Фигри…

Я вскочил со стула:

– Огненный Фигрин Д’ан на Татуине?

Он прохрипел:

– Все… смотрят…

Я оглянулся. Действительно, так и было. Посетители удивленно смотрели на меня во все глаза. Я отпустил Длинного Носа, и они отвернулись.

– Извини. Я разнервничался.

Он потер горло:

– Тебе нужно подстричь когти.

– Уж я думаю.

Он сел обратно, но я был слишком возбужден.

– Группа с ним?

– Пятьдесят кредиток.

Ворчание начало вырываться у меня изнутри. Я вытащил пятидесятикредитную купюру и бросил в протянутую руку. Стараясь, чтобы мой голос не сорвался на рычание, я спросил:

– Кто?

– Они играют для Джаббы.

– Все?

– «Модальные узлы».

– Это они, – сказал я, не в силах сдержать возбуждение в голосе. – Дойкк На’тс на физззе, Тедн Дахаи и Икабель Г’онт на фанфарах, Налан Чил на бандфилле, Тек Мо’р на оммни.

– Ага, так их зовут.

Ничего себе.

Величайший джиз-бэнд во всей Галактике приехал в город. Я ушел раньше чем обычно, как только на улице стемнело. Вухер кивнул мне на прощанье.

– До завтра, Лабрия.

Я кивнул в ответ и вышел наружу в душную ночь.

* * *

«Лабрия» – это очень грубое слово на моем родном языке. Дословно оно переводится как «холодная еда», но человеческий язык не передает смысла и выразительности.

Клянусь рогами, я не понимаю людей. Уже почти двадцать лет я живу среди них. Чем же они ругаются! Все их бранные слова связаны с сексом, экскрементами и религией.

Я никогда их не пойму.

* * *

В Галактике четыреста миллиардов звезд. У большинства есть планеты; примерно половина из которых пригодна для жизни. На каждой десятой из них зародилась собственная жизнь, и на одной из тысячи из них жизнь достигла разумных форм.

Это приблизительные цифры. В Галактике примерно двадцать миллионов рас. Никто, даже Империя, не может отследить их всех.

Я не имею ни малейшего понятия, сколько в Мос Айсли охотников за головами. Сотни профессионалов – я уверен. Десятки тысяч, которые, не задумываясь, занялись бы охотой, если бы награда была достаточно велика и они знали бы, где найти добычу.

За рога Мясника из Монтеллиан Серрата объявлена награда в пять миллионов кредиток. Но Деварон в половине Галактики отсюда, и на всем Татуине только с десяток знатоков в курсе, к какой расе я принадлежу. На планете есть еще два деваронца, Оксбел и Джубал. Мне, пожалуй, нравится Оксбел; однажды мы притворялись братьями, во время одного довольно запутанного дельца, которое, впрочем, не вышло так, как мы задумывали. Мы с ним совсем не похожи – его предки жили на экваторе, мои – ближе к северному полюсу, но люди, которых мы пытались обмануть, не могли увидеть разницу. Мне, пожалуй, нравится Оксбел, но я все же ему не очень доверяю. Он уехал с Деварона раньше меня, и вполне возможно, что он даже не слышал о Мяснике из Монтеллиан Серрата, но лучше не рисковать.