Текст книги "Каменное сердце"

Автор книги: Кэтрин Патерсон

Соавторы: Джон Патерсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

Глава 3
Мистер Яго с фермы Меррипит

Прошло несколько тысяч лет, и теперь мы находимся в Англии столетней давности. Как вы можете легко догадаться, в Дартмуре произошли некоторые изменения. Деревня каменного века Гримспаунд теперь представляет собой всего-навсего кучку старых камней. Над пирамидой, под которой был погребен Фатт, возвышается курган, заросший самым жестким и колючим можжевельником во всем Дартмуре. Ничего удивительного. Его корни уходят в прах, оставшийся от этого жесткого и колючего тирана.

Впрочем, два главных героя тех давних времен до сих пор живее всех живых. Один из них – Дух Грома, который по-прежнему гремит и ревет, как в старые добрые времена, а другой – Каменное сердце. Фам захоронил его, чтобы оно не причинило никому зла, но, к несчастью, оно, в отличие от тела Фатта, не превратилось в прах. Если бы мы могли спросить его, как оно поживает там, внизу, то оно бы, наверное, ответило: «Поживаю неплохо, спасибо. Прекрасно отдохнуло и полностью готово в любой момент снова взяться за дело».

На поверхности же, у подножий холмов и на берегу сверкающих рек, стояли фермы и дома. Даже у свиней и коров теперь были более уютные обиталища, чем у жителей каменного века из первых глав. Одна из этих ферм называлась фермой Меррипит, и стояла она всего в паре миль от жалких старых руин Гримспаунда.

Однако задолго до того, как была построена ферма Меррипит, Дартмур заселили пикси.

Те из вас, кто мыслит научно и современно, скажут, что они ни за что на свете не поверят в существование пикси, или фей, или других родственных им созданий, вроде брауни, троллей, болтушек, гномов, эльфов, призраков, вампиров и т. д., и т. п. Но вам придется поверить мне на слово, потому что эта история, как вы скоро увидите, будет совершенно бессмысленной, если вы не верите в существование пикси и других так называемых волшебных существ.

Но давайте вернемся на ферму Меррипит, обитатели которой как раз приступили к ужину. Сегодня Рождество, так что вы запросто можете представить, как чудесен этот ужин. Они начали с гуся, затем перешли к сливовому пудингу и сладким пирожкам и закончили десятью апельсинами, десятью плитками самого лучшего молочного шоколада и десятью куклами-марионетками, изображавшими Санта-Клауса. Головы кукол откручивались, и внутри они были наполнены разными сладостями.

Во главе стола сидит отец, Билли Яго, крупный мужчина с красной шеей, белесыми волосами и добродушным, чисто выбритым толстым лицом. Его жену зовут Салли, а его дети – это: Джон, ему восемнадцать, и он очень взрослый; Мэри, ей шестнадцать, и она много помогает маме; Тедди, чей единственный талант – ловля форели; и Фрэнк, который мастерски умеет изображать уток, индеек и индюков, хотя толку от этого немного. Но для нашей истории более важен двенадцатилетний Чарльз, которого никто не воспринимает всерьез, кроме Юнити и малыша, несмотря на то что он очень много читает и, возможно, уже стал умнее, чем все остальные вместе взятые. (Хотя надо признаться, что в основном его чтение составляют грошовые книжки «Первоклассной карманной библиотеки для мальчиков». Главные герои там – Дедвуд Дик и Фред Фирнот.) За ними следуют близнецы, Сара и Джейн, которые вечно молчат, и затем Юнити, которой всего пять и которая, как и полагается всем пятилетним, вечно всему удивляется. Почти каждую свою фразу она начинает со слов «А интересно…» – полная противоположность Джону, который в свои восемнадцать изо всех сил старается ничему не изумляться. Ах, да, мы чуть не забыли малыша Дики, а ведь он конечно же тоже там. А также Шип, пастушья собака, – про него тоже нельзя забывать. Он больше малыша и весь покрыт черно-белой лохматой шерстью, которая падает прямо ему на глаза. Хвост у него не обрезан, потому что Чарли упросил отца не делать такой ужасной вещи с беззащитным щенком. Билли Яго согласился, поскольку ему и самому не очень хотелось проводить эту экзекуцию. Так что вы не удивитесь, узнав, что с того самого дня Шип был особенно привязан к Чарльзу.

Теперь, когда вы познакомились со всей семьей, мы можем продолжить наш рассказ. В самом разгаре этого приятнейшего рождественского обеда Билли Яго вдруг объявил:

– Сегодня я ехал на пони вверх по Дальнему Тору, искал жеребенка, которого потерял Нэт Слокомб, и тут столкнулся с незнакомцем. Он был тощий, как щепка, длинноногий и с ученым носом – такие носы вечно суются в чужие дела. Похоже, что ему уж больно интересны старые камни, торчащие из болота. И он предложил мне десять фунтов – десять фунтов! – если я сделаю для него кое-что на верхушке Дальнего Тора.

– Десять фунтов, отец! – вскричала миссис Яго, и все маленькие Яго подхватили: – Десять фунтов, отец! – Все, кроме Джона, который, как уже упоминалось выше, никогда ничему не удивлялся, потому что был очень взрослым.

– Да, – сказал мистер Яго, – но, боюсь, он с таким же успехом мог мне предложить и сотню, потому что я сомневаюсь, что смогу сделать это. В двух словах он сказал, что в старых могилах на болотах захоронена бронза. И если я откопаю для него немного этой бронзы, он даст мне денег.

– Это все равно что охота за призраками, – объявила миссис Яго, – и ты это хорошо знаешь. Тот последний ученый дурак, который приехал сюда, чтобы что-то раскапывать и вынюхивать – что он нашел? Немного пепла, пару кусков разбитой посуды и три нитки янтарных бус – все это можно купить в Плимуте за два пенса. Ты бы лучше занимался своим делом, Билли.

Мистер Яго достал из кармана визитку.

– Это джентльмена зовут Никодемус Нестор Фродшам Перке, член Королевского общества, Британский музей, – сказал он.

– Ну, так пусть идет и хорохорится в другом месте, – отрезала миссис Яго. – Нам от него проку нет.

– Уж конечно, я на него не собираюсь тратить время, – сказал мистер Яго, – но раз с завтрашнего дня начинаются праздники и делать мне нечего, я просто помогу ему малость. Ту старую могилу, что мы нашли под Дальним Тором, похоже, никогда не вскрывали. Я думаю, он-то ее и нашел, потому что она спрятана прямо посередине самого колючего и густого куста, который я только видел в своей жизни. Завтра раскопаю ее – любопытно все-таки, есть ли там что-то. И ничего плохого не будет, завтра ж выходной.

– Ну и дурак! – сказала миссис Яго.

Но на следующее утро мистер Билли все же надел рабочую одежду и пошел. Чарльз, как самый толковый из детей, отправился с ним, чтобы помочь отцу донести серп для резки кустарника, кирку, лопату и корзину. За ними увязался Шип, просто для развлечения.

Они пришли на место, но никакого профессора там не увидели. Он собирался прийти, но по пути наткнулся на чрезвычайно интересное место и остановился осмотреть его. Один за другим он заполнил три блокнота идеями для своей новой книги, которая по-новому объясняла бы историю возникновения Дартмура. Эти идеи так взволновали его, что он слишком долго просидел на холодной земле, простудился и отправился обратно на постоялый двор лечиться, так и не вспомнив про свою встречу с Билли Яго.

Тем временем Чарльз с отцом начали проламываться через заросли дрока, раскапывая торф и ломая вереск. Отбрасывая в сторону камни, они наконец вскрыли старую могилу. Поскольку это была древняя могила Фатта, а он жил в каменном веке, никакой бронзы они там не нашли. И было бы лучше для всех, если бы они вообще ничего не нашли. Но Билли все-таки кое-что нашел и сунул это в карман.

– Джентльмену может понравиться этот забавный старый камушек, – сказал он.

– Это же просто кусок кремня, пап, – сказал Чарльз.

– Конечно, это любому дураку ясно. – Папа, который всегда был добрым и ласковым, сказал это настолько грубо, что Чарльз в изумлении отпрянул.

Но вас-то это наверняка не удивляет, потому что вы уже догадались, что Каменное сердце в кармане куртки Билли Яго исходило злобой, радуясь тому, что ему снова нашлось дело.

Если бы Чарльз в тот момент догадался взглянуть на юго-запад, он бы увидел, как из-за края черной тучи хохочет Дух Грома. Но Чарльз смотрел только на своего отца и упустил это зрелище.

Билли набил трубку, раскурил ее и затем сказал сыну:

– Собери инструменты и отнеси домой.

– Все инструменты, пап?

– Да, все. Ты меня слышал. Ты что, глухой? – И он широкими шагами пошел прочь. Чарльз, оцепенев от изумления, остался стоять столбом. Изумление мальчика скоро разрешилось слезами, потому что он нежно любил своего отца и такая внезапная перемена в нем очень его огорчила. Затем он вытер глаза, собрал инструменты и вместе с Шипом, зажавшим кирку в зубах, отправился домой.

Со всем этим скарбом они тащились очень медленно. Уже давно стемнело, когда они наконец вернулись домой на ферму Меррипит. Но от веселья, царившего еще недавно на ферме, теперь не осталось и следа. В их дом пришло Каменное сердце и, не теряя времени, взялось за работу.

Когда Чарльз зашел внутрь, он увидел маму, которая в бешенстве мерила шагами кухню, и Джона, который сидел у камина, потирая подбитый глаз, и старался не выглядеть удивленным. Мэри укладывала близнецов спать; Тедди съежился под столом, дрожа от страха; Фрэнк прятался за сундуком; Юнити удивлялась; и только малыш, судя по сопящим звукам, спал.

Мама резко повернулась к Чарльзу.

– Во всем виноват тот ученый негодяй, я уверена, – сказала она. – Похоже, что он заработал свои десять фунтов и теперь считает себя слишком великим и важным для своей жены и детей.

– Пожалуйста, дай мне что-нибудь поесть, – сказал Чарльз. – Я ужасно голоден. Папа заставил меня тащить домой все инструменты, и если бы со мной не было Шипа, я бы ни за что не справился.

– Да что это за человек такой был? – спросила мама, принеся ему еды. – Думается мне, это был сам черт, не иначе, судя по тому, что творится с твоим отцом. Он заколдован, и это так же верно, как то, что я жива.

– Мы никого не встретили, – сказал Чарльз с набитым ртом. – Мы копали и копали и ничего не нашли, кроме куска кремня с дырочкой. А потом, ни с того ни с сего, как будто что-то в нем переключилось, папа повернулся ко мне и заговорил таким тоном, каким он никогда раньше не говорил. Он приказал отнести домой все инструменты и ушел без меня. И похоже, что, вернувшись домой, он вел себя не лучше.

– Он пришел и тут же закричал, чтобы ему подавали обед, – сказал Тедди, – а когда мама ответила, что обед еще не готов, он начал ругаться. За маму вступился Джон, и отец отшвырнул его на каминную решетку. Посмотри на его глаз! Потом мы с Фрэнком выбежали, потому что мы подумали, что теперь придет наш черед. Когда мы вернулись, у них с мамой была настоящая драка, да, мам?

– Мне кажется, он сошел с ума – или его заколдовали пикси, – сказал Чарльз.

– Обычно, – заметил Тедди, – когда мама с папой ругаются, побеждает мама. Правда, мам? И только на этот раз победил папа. Он съел все самое вкусное за обедом, а потом он ушел, сказав, что хочет свести счеты с мистером Френчем там, в долине. Он сказал, что не понимает, почему мистер Френч должен быть главным в Постбридже, и не собирается больше с этим мириться. Одному Богу известно, что он еще натворит.

В этот самый миг со стороны садовой калитки раздался ужасающий шум. Кричали мужчины, заливались собаки. Затем раздался треск, и Шип выбежал, чтобы посмотреть на собак, а Чарльз – чтобы посмотреть на мужчин. Миссис Яго осталась внутри, а с ней Джон и все остальные дети. Они были так напуганы, что не хотели знать, что еще стряслось. Миссис Яго вздохнула, а Джон попросил у мамы еще один кусочек коричневой оберточной бумаги, чтобы сделать компресс для глаза.

Затем в дом вошел хозяин, а следом за ним Чарльз.

Мистер Яго был весьма доволен, но как-то не по-доброму, не как раньше. Он с топотом ворвался внутрь, хлопнул ладонью по ляжке и объявил, что совершил отличную сделку.

– Я встретил по дороге старого Бассетта и предложил ему чуть больше за его поле, чем предлагал Френч. Так что теперь у меня есть отличный луг, о котором я уже давненько мечтал. Когда я встретил Френча и сказал ему, что я сделал, он пришел в настоящую ярость и ударил меня. Мне пришлось дать ему по голове и швырнуть через изгородь.

После этого мистер Яго потребовал ужин. В тот день он никого больше не бил, хотя и не говорил ни с кем, кроме Джона. Казалось, он забыл, что поставил Джону синяк под глазом. Он рассуждал с ним о будущем, как будто они с Джоном были закадычными друзьями.

– Скоро мы встряхнем это местечко! – сказал он. – Если мы возьмемся за дело всерьез, то сможем проучить их всех хорошенько, и тогда в этот же день через год все они будут дрожать перед нами. Я знаю, как взять над ними верх, и Джон мне поможет.

Затем он поделился с Джоном целым списком жутких идей, которые у него появились. Идеи эти были не совсем такими, какие появились у Фатта, когда он завладел Каменным сердцем, потому что со времен Фатта мир порядком переменился, и среди прочих вещей, появившихся на свете, были полисмены. Из-за них расстроилось немало лихих и славных планов, потому что они завели привычку вмешиваться и сажать людей в тюрьму – а в том, чтобы оказаться за решеткой, нет ровным счетом ничего лихого или славного. Но Билли Яго знал про полисменов все, и свое будущее он планировал соответствующим образом. В бизнесе существует множество уловок, и Билли Яго, который был когда-то честным, прямым, добросердечным человеком, теперь вдруг не только вспомнил про все эти гнусные уловки, но и неожиданно чертовски хорошо научился применять их на практике – в процессе чего нажил врагов на много миль вокруг.

Дома Билли постепенно стал вести себя чуть спокойнее. Даже Каменное сердце порой уставало, и в эти моменты Билли успокаивался, смеялся вместе с детьми и снова напоминал того добряка, каким был раньше. Но эти моменты проходили слишком быстро, и затем он снова превращался в дикого зверя.

В конце концов, дети и Шип устроили собрание в дровяном сарае, чтобы решить, что делать с отцом. Джона на собрание не пригласили, потому что он, судя по всему, собирался пойти по его стопам. Слово взял Чарльз.

– Братья и сестры и Шип, – важно начал он, – мы собрались здесь, чтобы найти способ снова сделать папу хорошим.

И все дети ответили:

– Верно, верно!

Франк встал и обратился к собранию:

– Он просто грязное животное.

– По порядку! По порядку! – воскликнул Чарльз. – Вопрос, который мы должны сегодня решить, это как снова сделать его хорошим. Ты оскорбляешь чувства Шипа, называя отца животным.

Фрэнк сел, и поднялся Тедди.

– Давайте подарим ему подарок, – сказал он.

– Верно, верно! – подхватили все дети. Затем Мэри сказала:

– Но откуда же мы возьмем подарок?

Чарльз провел опрос общественного мнения, и каждый – кроме близнецов, которые всегда молчали, – выступил со своими идеями. Наконец пришла очередь Юнити.

– А интересно, – сказала Юнити, – не может ли братец Чарльз пойти к пикси за подарком для папы?

И все дети сказали:

– Верно, верно!

И Шип пролаял что-то, что, судя по всему, тоже означало что-то вроде:

– Верно, верно!

– Я считаю, – сказал Чарльз, – что Юнити произнесла самую умную и полезную речь на этом собрании. Я очень постараюсь сделать это, – продолжил он. – Никто из нас никогда не видел пикси, но все мы знаем, что они существуют. Завтра вечером я пойду один в Рощу пикси. Я надеюсь, что мне повезет встретить одного из них и поговорить с ним. И если он будет так любезен, что согласится меня выслушать, то, возможно, что-нибудь из этого и получится.

На этом совещание закончилось – но не раньше, чем Мэри предложила всем выразить благодарность Чарльзу за то, что он возглавлял собрание, и еще за то, что он пообещал сделать завтра.

Глава 4
Мистер Де Квинси

С того ужасного дня, когда мистер Яго откопал Каменное сердце, прошло уже несколько месяцев. Когда Чарльз отправился к Роще пикси, надеясь там встретить пикси, была весна. Он оказался в небольшой лесистой лощине, по колено в колокольчиках. Над ним возвышались обросшие мхом каменные валуны. Между двумя из них виднелась крошечная щель – как говорили люди, это и был вход в волшебную страну Чарльз уселся на землю среди колокольчиков и стал терпеливо ждать появления пикси.

Наконец его терпение было вознаграждено. В щели показалась какая-то крошечная коричневая фигурка. Сначала Чарльз принял ее за куницу или горностая, но когда она встала на обе ноги и расправила руки, Чарльз увидел, что это маленький человечек с впалыми щеками и лбом, который по размеру был больше остальной части его лица. У пикси были седые усы и острый носик. Он был одет в затянутый ремнем на талии длинный плащ с капюшоном цвета жухлого папоротника, заостренный кончик которого покачивался у него над ухом. Под мышкой он держал крошечную книжку.

Пикси привстал на цыпочки и понюхал колокольчик. Затем он принюхался к воздуху, словно маленькая мышка, вышедшая на поиски приключений. Спустя некоторое время он уселся на травинку, вздохнул, надел крошечные очки и открыл свою крошечную книжку.

Чарльз, как мы уже знаем, любил книги, поэтому он понимал, как сложно бывает отложить книгу, которую ты уже начал читать. Он решил, что ему лучше заговорить до того, как пикси начнет читать и полностью погрузится в книгу. Он встал, вежливо поклонился и сказал:

– С вашего позволения, сэр, разрешите мне поговорить с вами?

Пикси взглянул вверх, как мы смотрим на небо, когда раздается гром, и, не говоря ни слова, достал крошечный телескоп и оглядел Чарльза с ног до головы.

Наконец он сказал:

– Ты человеческий мальчик, как я вижу. – Его голос был пронзительным и тонким и напоминал жужжание летящей мухи. Но дикция у него была безупречной, так что Чарльз прекрасно понимал каждое его слово.

– Да, – ответил он. – Мне двенадцать, и меня зовут Чарльз.

– Ты имеешь какое-то отношение к великому Чарльзу?

– Вы имеете в виду короля Чарльза?

– Нет, – ответил пикси, – не его. Я говорю о Чарльзе Диккенсе. В истории Англии есть только один Чарльз, достойный упоминания.

– Боюсь, что нет, – сказал Чарльз. – Я никогда о нем не слышал.

– Тем хуже для тебя, – сказал пикси, отвернулся к книге и начал читать.

– Я хотел бы спросить, – снова попробовал Чарльз, – не могу ли я немного поговорить с вами на одну печальную тему?

– Существует только одна печальная тема, – сказал пикси. – И я всегда готов обсудить ее. Но сначала позволь мне уменьшить тебя до более подходящего размера. Не бойся. Когда наш разговор подойдет к концу, я восстановлю твои первоначальные параметры.

Хотя Чарльза несколько озадачила эта речь, ему было совсем не страшно. Пикси достал из кармана карандаш, нарисовал диаграмму на ботинке Чарльза, сказал пару волшебных слов, и Чарльз, не успев и глазом моргнуть, увидел, что находится на одном уровне с чудесным человечком.

– А теперь, – сказал пикси, – чувствуй себя свободно, и мы побеседуем на самую печальную тему в мире. Но сначала позволь мне сказать, что имя, выбранное мною для себя, Де Квинси.

– Пикси сами выбирают себе имена? – удивился Чарльз.

– Разумеется. Почему нет? В двадцать один год, когда меня призвали для выбора имени, прекрасное имя Де Квинси еще никому не было присвоено, так что я остановил свой выбор на нем. Что приводит меня к самой печальной теме на свете. Я говорю о музыке английской прозы. Она погибла. Мы утратили ее. Музыка прозы осталась в прошлом. – На этом месте он вынул носовой платочек. Он определенно намеревался плакать.

– Не плачьте! Объясните мне, – сказал Чарльз. – Я не понимаю, что вы имеете в виду под музыкой прозы.

– Для этого тебе нужно почитать великих английских писателей, – ответил пикси, – произведения которых возносятся бессмертными знаменами на башнях и стенах блистающей крепости – нашего родного языка!

– Батюшки, – сказал Чарльз. – Как вы красиво говорите. Я бы очень хотел понимать все эти вещи.

– Никто, – сказал Де Квинси, – никогда не сможет обвинить меня в том, что я не делаю все для того, чтобы сохранить чары и гармонию нашего языка. Если я прошу налить мне чашечку чая за завтраком, я делаю это как художник. Но, – и здесь он глубоко вздохнул, – меня не ценят по достоинству. Кого сегодня волнует музыка английской прозы? Никого, абсолютно никого. И это самая печальная тема – единственная печальная тема – на свете.

– А как же Шекспир? – спросил Чарльз. Однажды летом какие-то люди останавливались переночевать на ферме Меррипит, и один из них забыл там книгу «Сон в летнюю ночь».

– Снимай шапку, когда упоминаешь его имя! – приказал пикси, и Чарльз немедленно подчинился. Де Квинси и сам скинул свой коричневый капюшон, обнажив совершенно лысую голову.

– Вы читали его смешную книжку про пикси? – спросил Чарльз.

– Раньше, чем ты родился или хотя бы подумал об этом, – ответил пикси. – Он посетил Волшебную Страну, чтобы написать ее. К моему великому сожалению, это было еще до моего появления на свет, хотя наши предания до сих пор хранят историю его временного пребывания в Волшебной Стране… Но мы забываем о музыке английской прозы. Это утрата, душераздирающая утрата! Как не проливать горькие слезы, думая об этом! – И на этом месте маленький человечек и впрямь начал рыдать. Чарльз заметил, что слезинки, скатывавшиеся по обеим сторонам его носика, похожи на мелкий неровный жемчуг. Они мелко стучали и подпрыгивали, падая на землю, и были похожи на град – правда, в отличие от града, они не таяли.

– А можно мне взять немного этих красивых слез? – застенчиво спросил Чарльз.

– «Слезы, напрасные слезы, не вижу в них смысла», – сказал Де Квинси, не упуская случая процитировать Теннисона. – Да, да, ты можешь их взять, но тебе от них будет мало проку. Слезы фей – это семена цветка очанки. Мильтон, кстати говоря, упоминает это растение в «Потерянном рае». Посади слезы фей, и взойдет очанка. Эксперименты показали, что мои слезы всегда дают сиреневые цветы.

После этого наступило долгое молчание, и Чарльз, у которого было доброе сердце и который любил говорить о том, что интересно другим, спросил пикси про книгу, которую тот читал. Он подумал, что пикси будет приятно про нее поговорить.

– Труд, с содержанием которого я в данный момент знакомлюсь, представляет собой словарь, – ответил пикси. – Из страниц словаря можно извлечь немало полезных и приятных для ума сведений. Я прочел и изучил все буквы алфавита – все, кроме «я». Ты мог заметить, что я никогда не употребляю слов, начинающихся на букву я – кроме слова «я», разумеется. Причина этого в том, что я еще не изучил ее.

– Я знаю два слова, которые начинаются на «я», – сказал Чарльз.

– Ты меня удивляешь. Я не ожидал этого. Что же это за слова?

– Ягуар и ябеда, – ответил Чарльз.

– Благодарю. Я встречал упоминания о ягуаре в трудах по естественной истории, – сказал Де Квинси, – но слово «ябеда» мне незнакомо. Что ты под ним подразумеваешь?

– Это тот, кто на всех жалуется и наговаривает.

– Превосходно, – сказал пикси. – Я устал называть таких фей клеветниками. Теперь я могу вместо этого использовать слово «ябеда». Это будет приятным разнообразием.

– Я думал, что пикси слишком умны, чтобы ябедничать, – сказал Чарльз, весьма удивившись тому, что среди пикси есть ябеды.

– Отнюдь нет. Любое общество состоит преимущественно из дураков. Мы, люди с умом – я говорю «мы», потому что ты знаешь два слова на букву «я», – мы, умные люди, должны думать за тех, кто не может подумать за себя сам.

– Как мне повезло, – сказал Чарльз, – что я встретил такого замечательного умного пикси! Ведь если большинство из них дураки, они вряд ли смогли бы мне помочь. А теперь я расскажу вам, почему я пришел.

И он рассказал Де Квинси о своем отце, о том, как он изменился, и о том, как все дети (исключая Джона и включая Шипа) держали совет, чтобы решить, что делать.

– После того как мы решили подарить ему подарок, мы задумались: что это должен быть за подарок? Юнити, наша младшая сестренка, которой пять лет, предложила, чтобы я пошел сюда и спросил у пикси. И вот я здесь.

Де Квинси немного поразмышлял. У него не было ни малейшего представления о том, какой подарок дети Яго должны подарить Билли Яго, но он сделал вид, что ему известно об этом все.

– Решение этой проблемы не представляет особой трудности, – сказал он. – В свое время мое внимание привлекали значительно более запутанные случаи, и я никогда не встречал никого, кто смог бы придраться к моим решениям. Но надо добавить, что вечером в следующий вторник нас навестит Ягабог – буква «я», кстати. Нас ждет великолепный прием с музыкой, публичными чтениями, танцами и обедом из тридцати восьми блюд, фруктовым мороженым на десерт и самыми лучшими винами.

– Все это очень интересно, – сказал Чарльз, – но я сомневаюсь, что мне это поможет.

– Может помочь, а может и не помочь, – сказал Де Квинси. – Ягабог, несомненно, знает все. Смею предположить, что это тебе известно?

– Я никогда о нем не слышал.

– И никогда не слышал о его Уполномоченном представителе Снике?

– Никогда.

– Тогда я беру назад свои слова о том, что ты умен, – сказал пикси.

– Мне очень жаль, – сказал Чарльз, – но было бы бесполезно делать вид, что я умен, хотя это на самом деле не так.

– Абсолютно бесполезно, – согласился Де Квинси. – Что касается Ягабога, то он самое лучшее, самое гениальное и самое мудрое создание во всей вселенной. То, чего не знает он, и знать не стоит. А теперь я расскажу тебе, что я могу сделать. Все наши ведущие государственные мужи, философы и литераторы получили разрешение привести на пиршество по одному гостю. Ты можешь прийти как мой гость, и я почти не сомневаюсь, что Ягабог, если я попрошу его об этом через Сника, даст ответ на твой вопрос.

– Это очень любезно с вашей стороны. Я не знаю, как вас благодарить, дорогой мистер Де Квинси, – сказал Чарльз.

– Ты можешь оставить за собой право оказать мне услугу при первом же удобном случае, – сказал пикси. – Правда, вероятность этого ничтожна, поскольку мы принадлежим к разным слоям общества, но мир полон возможностей, так что кто знает? Итак, мы будем ждать тебя в восемь пятнадцать. Король прибудет в восемь тридцать. Будь пунктуален, ибо точность – вежливость Короля. Это его единственная сильная сторона, между нами.

– Я буду там, но мне кажется, это слишком уж большая честь: обедать с Королем, и Ягабогом, и Сником – и с вами.

– Это может тебя ослепить, несомненно, но в то же время это будет прекрасным опытом для человеческого мальчика, – согласился Де Квинси. – Ты не должен конечно же ожидать, что будешь гостем этого вечера. Ягабог – виновник торжества. Ты будешь там всего-навсего как мой друг. Но я хочу предупредить тебя, что любой мой друг удостоится определенной доли внимания со стороны общества.

– Я надеюсь, это будет не так, – сказал мальчик. – Я просто хотел бы посидеть в уголке и посмотреть. Или я мог бы помочь с посудой.

Де Квинси был весьма раздосадован, когда услышал это.

– Ты должен прийти в роли гостя, а не в роли лакея, – сказал он. – Ты должен быть таким величественным и надменным, каким только умеешь, чтобы мне не пришлось за тебя краснеть. И едва ли нужно говорить, что у нас принято одеваться к обеду.

– Конечно, – сказал Чарльз, – я тоже так делаю.

– Неужели! Прости, но я совсем не ожидал этого от тебя.

– Всегда, – сказал Чарльз, – и к завтраку и ужину тоже.

Де Квинси его слова сильно впечатлили. Он всегда считал, что одеваться к обеду – чистейшая условность.

– Зачем одеваться к обеду, если не одеваешься к завтраку?

– И правда, зачем? – согласился Чарльз.

– Объяснения этому не существует. Я надеюсь, – продолжал пикси, – что в ходе банкета ты не упустишь случая упомянуть достаточно громко о том, что ты всегда одеваешься к завтраку.

– Конечно, если вы этого хотите, – сказал Чарльз.

– Это продемонстрирует всем, что ты наделен бесценным даром оригинальности, и сделает тебя значительным в глаза общества. А теперь запомни: когда ты прибудешь сюда в следующий вторник, тебя встретит мой секретарь. Я буду слишком занят добавлением окончательных штрихов к оде. Но секретарь будет готов уменьшить тебя до разумных размеров и проводить в залу. А пока хорошего тебе дня.

– И вам хорошего дня, сэр, и спасибо вам большое за вашу доброту, – сказал Чарльз. И, собрав слезы пикси, он положил их в чашечку колокольчика.

Затем Де Квинси дотронулся до ботинка Чарльза и произнес заклинание, и Чарльз тут же вырос до своего привычного размера, то есть до пяти футов и одного дюйма. Ему вдруг показалось, что это очень опасно – быть таким высоким. Слезы пикси в колокольчике теперь выглядели как мельчайшая пыль. Добравшись домой, он посеял их в саду и установил на том месте табличку, на которой было написано «Слезы мистера Де Квинси».

Затем он созвал еще один совет и рассказал всем о том, что он видел и слышал.