Текст книги "Бунтарь без невесты"

Автор книги: Кэтрин Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Тея сидела на любимом месте тети, у окна, и любовалась порозовевшим под лучами закатного солнца озером. Ее мысли снова и снова возвращались к тому, что она успела узнать о Дэймоне за эту неделю. Все, с кем она говорила, почти слово в слово повторяли то, что сказала Марша.

Конечно, нельзя сказать, что он всем нравился: некоторым его образ байкера казался не только глупым, но и раздражающим. Тем не менее они утверждали, что никого другого не наняли бы строить свой дом. Многие согласились прийти на заседание, а те, кто симпатизировал ему, – даже выступить.

Это все Тею не волновало. Она нисколько не сомневалась, что в этом смысле все делает правильно. Проблема носила сердечный характер.

Почему она до сих пор не сказала ему, что любит его? Она должна была сделать это, как только разобралась в своих чувствах, и черт с ними, с последствиями! Вместо этого, запугав себя вирусом Пребблов, она ждала, пока он сам ответит на ее чувства.

А теперь? Что она скажет теперь? Дорогой Дэймон, узнав, что ты преуспевающий бизнесмен, я сразу в тебя влюбилась?

Рев мотоцикла привлек ее внимание к дороге. Дэймон ехал быстрее обычного, не снижая скорости на поворотах, отчего его почти заносило. А когда он слез и направился к двери, у нее не осталось ни капли сомнения в том, что он в ярости. Это читалось в каждом его движении. Желудок Теи болезненно сжался. Она слишком хорошо представляла себе причину его ярости.

Сообразив, что в его нынешнем состоянии спальня не самое лучшее место для разговоров, Тея на бешеной скорости помчалась на первый этаж.

Она подбежала к двери как раз в тот момент, когда он распахивал ее.

– Дэймон…

– Что ты о себе возомнила? – закричал он без всякого вступления. – С чего ты взяла, что имеешь право вмешиваться в мои дела?

Тея на секунду закрыла глаза, собирая в кулак всю свою волю.

– Я бы не стала называть это вмешательством, Дэймон. В конце концов, меня это тоже касается. То есть будет касаться, если мне удастся получить лицензию.

– Ну конечно, не вмешательство. А если я позвоню тому педанту, за которого твой старик хочет тебя выдать, и начну расспрашивать его о тебе? Как ты назовешь это?

– Это совсем разные вещи, – возразила Тея. – Я же не звоню твоим подружкам. Я просто поболтала с…

– А откуда ты можешь знать, кто мои подружки? – не сдавался Дэймон.

– Ну конечно, я не могу этого знать, – признала Тея. – Я просто… предположила… – Она покраснела.

Дэймон схватил ее за руку и втолкнул в гостиную. Хоть Тея и успела уже снять чехлы с мебели и сделать кое-какую уборку, комната по-прежнему выглядела необитаемой. Тяжелые бархатные портьеры, обрамлявшие затемненные окна, лишь усугубляли ее угрюмость.

Дэймон толкнул ее на стул времен королевы Анны, обивка которого так сильно выцвела, что о первоначальном цвете оставалось только догадываться. Тея села, а Дэймон остался стоять, нависая над ней, отчего у нее возникло ощущение, что она уже проиграла в их споре.

– Дэймон, никто не говорит о твоих подружках. Я выясняю все, что касается работы. Мне нужна лицензия, а репутация моего подрядчика выступает условием ее получения. Я просто собрала кое-какие аргументы, чтобы выступить на заседании.

– Говори только о себе, меня не надо впутывать.

– Я не смогу выиграть, не впутав тебя.

Дэймон схватил ее за руки и склонился над ней. В его глазах светилась самая настоящая злоба.

– Еще раз повторяю: не вмешивайся не в свое дело, Преббл. Ты же совершенно не понимаешь, во что влезла. И никогда не поймешь.

Тея закрыла глаза; она не могла здраво рассуждать, глядя на него.

– Чего я не понимаю? – Она открыла глаза и привстала. – Ведь я знаю тебя не хуже Доры.

– Ничего подобного! – Он снова бросил ее на деформировавшееся от времени сиденье. – Мы с Дорой отщепенцы. А ты нет, ты всегда была паинькой и следовала всяким там правилам и приличиям.

Тея открыла рот, чтобы возразить, но не смогла произнести ни слова. С этим не поспоришь, он прав. Она никогда не противостояла обществу, по крайней мере по-настоящему. Даже затеяв это дело с пансионом против отцовского желания, она оставалась в рамках благоприличия, которые отвергал Дэймон.

Она взяла его лицо в ладони.

– Завтра вечером, когда твои друзья будут говорить о тебе…

Он оперся руками о подлокотники ее кресла.

– Никто не будет обо мне говорить, – его голос был холоден и решителен.

– Но почему? – закричала Тея. – Этому недоразумению пора положить конец. Ты же вредишь самому себе!

– Если ты считаешь, что я собираюсь пресмыкаться перед этими столпами общества, то я вообще не желаю тебя знать. – На щеке его задрожал мускул. – Скорее всего, они уже и так знают все то, что ты собираешься им рассказать, ведь это их работа. Они обязаны это знать, перед тем как голосовать по вопросу о твоей лицензии. Не обязаны, скажешь?

– Ну конечно, обязаны, – ответила Тея. – Но никто не идеален. Это маленький городок. Они считают, что и так все знают. Но дело не в них, а в тебе.

– Ты не сделаешь этого, Тея, – твердо заявил Дэймон. – Это слишком похоже на вымаливание прощения за мои прошлые грехи. А я отказываюсь признавать, что в чем-то виноват перед ними.

– Ты и не виноват, Дэймон. Ты был ребенком, а они не захотели тебе помочь. После завтрашнего вечера они осознают свою вину. Поймут, что всего в жизни ты добился сам, а единственной твоей опорой была старушка. – Тея положила ему руку на грудь, чтобы отодвинуть от себя. – Они сами попросят твоего прощения, если это столь важно для тебя!

– Не попросят, потому что не услышат ни слова из твоей адвокатской речи. – Он уже не спорил – просто приказывал.

Это проявление мужского упрямства было столь бессмысленным, что Тея чуть не расплакалась. Не из-за себя, не из-за лицензии, а из-за Дэймона – он был единственным виновником своей изоляции. Он был упрямцем и гордецом, и это мешало ему думать разумно. А всегда считается, что именно так себя ведут женщины.

Так вела бы себя Тея, если бы оказалась на его месте. Но речь шла о Дэймоне.

– Тея Берч, ты клянешься, что ни при каких условиях не проболтаешься о том, что я просил тебя сохранить в тайне?

– Я уже говорила тебе, что сохраню в секрете все, что ты доверил мне. То, что я собираюсь завтра сообщить всем, я узнала не от тебя. – Солнце спустилось за горы, пропитавшийся сосновым запахом воздух стал еще холоднее. Тея вздрогнула и потерла замерзающие руки. – Собрать нужные сведения было не так уж сложно, ты все-таки не секретный агент.

– Вот именно. Любой может составить обо мне собственное мнение. Так что и не надейся удивить их чем-нибудь новеньким.

Заметив, что она дрожит от холода и делает жалкие попытки согреться, он снял свитер и натянул на нее. Тепло свитера окутало Тею до колен. Она почувствовала характерный мужской запах – смесь пота, мыла, свежесрубленного дерева и дорожной пыли – и не удержалась от умиротворенного вздоха.

– Ты делаешь ошибку, Дэймон.

– Это касается только меня.

Тея тяжело опустила плечи.

– Меня тоже, Дэймон. Ты забыл о лицензии?

– Ты добьешься ее в любом случае. – Он пытался скрыть боль за злостью. – Если тебя волнует только это, то я уверен, что ты найдешь другой способ.

– Разумеется, меня волнует не только это, ты, болван! – Она размахивала руками в слишком длинных для нее рукавах. – Я не хочу… чтобы ты и дальше чувствовал себя отщепенцем. Ты заслуживаешь лучшего.

Дэймон взял обе ее руки.

– Я думал, ты другая, Преббл! Я думал, тебе по нраву жизнь на свободе. – Он покачал головой. – Но нет. Теперь, узнав, что я не так уж и плох, ты пытаешься втиснуть меня в свои рамки.

– О Дэймон! – Будь у нее хоть одна свободная рука, она бы наверняка влепила ему пощечину. Он, видимо, догадался об этом и сильнее сжал ее руки. – Неужели ты ничего не понимаешь? Я же люблю тебя! Я скажу об этом отцу и Челси, скажу городскому совету, скажу всему миру. И единственным человеком, который мне не поверит, будешь ты!

Застигнутый врасплох Дэймон в изумлении выпустил ее руки, и Тея, воспользовавшись этим, вылетела из комнаты. Догнав ее, Дэймон развернул ее лицом к себе.

– Преббл, я… – Какую-то секунду в его взгляде было сомнение, но потом он накрыл ее губы своими.

Самоуверенность быстро сменила недавнее сомнение, это чувствовалось в каждом дюйме его тела. Он не спрашивал, он знал, что ее позволение не требуется. Тело Теи говорило за нее.

– Дэймон, – простонала она, – отнеси меня наверх.

Он прижал ее к себе.

– Я не могу. Не сегодня.

– Не можешь? – Она отчаянно пыталась понять смысл его слов.

– Этого недостаточно, Преббл, мне нужно нечто большее.

– Большее? – прошептала Тея, готовая вот-вот расплакаться. – Я только что призналась, что люблю тебя, а ты говоришь, что тебе нужно нечто большее?

– Не могу ничего с собой поделать. – Он поглаживал ее по спине, успокаивая. – Вопрос доверия значит для меня гораздо больше всего остального. Завтра вечером я узнаю, можно ли на тебя положиться. Постарайся понять, мне это жизненно необходимо.

– Дэймон, как ты можешь сомневаться во мне?

Он отстранился назад и заглянул в ее глаза.

– Я должен быть уверен. – Улыбка, слегка тронувшая его губы, медленно перекинулась на все лицо. – Разве трудно подождать одну ночь, если ты ждала годы? – Он провел рукой по всему ее позвоночнику от самого основания до затылка. – Хотя почему ты ждала именно меня, никак не могу понять.

– С чего ты взял, что я ждала? – поинтересовалась Тея.

Тем временем Дэймон водил губами у нее за ухом.

– Не знаю, трудно объяснить, – пробормотал он. – Я не прав?

Она сильно покраснела и опустила взгляд, но потом, взявшись за петли для ремня на его джинсах, притянула к себе.

– А ты, Дэймон, ты… что-то чувствуешь ко мне?

– Да, черт тебя побери! – прорычал он, взяв ее за подбородок. – Ты хочешь знать, что чувствую я? Отпуская тебя, я ощущаю боль.

– Возможно, ты это заслужил.

– Не сомневаюсь.

Он снова поцеловал ее, так страстно, что ей стало больно от неудовлетворенного желания. Когда Дэймон отпустил ее, она прислонилась к стене дома, наблюдая за его отъездом. Тея все поняла – его столько раз в жизни предавали, что он перестал верить словам. Ему нужны были доказательства ее преданности.

О, если бы она не потратила столько времени попусту и сразу рассказала ему о своей любви!

Следующим вечером Тея ждала Дэймона на крыльце. Весь день она потратила на то, чтобы обзвонить всех приглашенных на заседание и предупредить их, что выступления отменяются, но многие уже настроились на воинственный лад. Тея невольно подумала, что если совет откажет ей в лицензии, то очень вероятна настоящая рукопашная схватка.

Час назад она прошла первое испытание за сегодняшний вечер – ей позвонил Дэймон, чтобы узнать, хочет ли она, чтобы он ее подвез, или считает, что это только повредит делу. Разумеется, она решила ехать с ним, даже если он будет в своей ужасной черной безрукавке.

Сейчас все ее мысли перепутались, а разум воевал с сердцем. Должна ли она пойти на собрание и вести себя так, как просил Дэймон, тем самым дав ему гарантии того, что ей можно доверять? Даже если это безусловно приведет к отказу в лицензии?

Или, проигнорировав его просьбу, рассказать всем, какой он хороший человек, и обеспечить ему место в почтенном обществе, которое он презирает?

Тогда Дэймон станет счастливее в своем родном городе, но она потеряет его. Тея в этом нисколько не сомневалась.

Рев мотоцикла привлек ее внимание. В свете заходящего солнца она увидела приближение любимого мужчины и в очередной раз задумалась, чье счастье для нее важнее: Дэймона или ее собственное?

Тея закончила свою речь и передала каждому члену совета по пачке документов. Если бы она знала, что соберется столько народу, то сделала бы побольше копий.

Билл, замдиректора школы, первый оторвался от бумаги.

– Мисс Бёрч, вы идете по стопам тетушки, – проговорил он, и Тея воспрянула духом от его улыбки. – Дора, помнится, вела себя так же – сразу пускала в дело тяжелую артиллерию. – Он зашуршал переданными ему страницами. – Вы убедили меня. И впрямь, не очень патриотично сносить столь старинное здание.

Сердце Теи учащенно забилось. Все шло как по маслу. Она улыбнулась Биллу в ответ, уже представляя себе, как скажет Дэймону: «Вот видишь, я оказалась права!»

– Да, Билл, – подхватила женщина, видимо Кэти, о которой ей рассказывала Марша. – Это действительно была бы большая потеря для нашего города.

Билл кивнул и обратился к остальным членам совета:

– Все согласны отменить решение лицензионного комитета?

Общее согласие нарушил мэр, высокий худой мужчина, почти без подбородка:

– Однако перед голосованием предлагаю выслушать Мэла. У него есть что сказать.

Пять голов повернулись к Мэлу. Сердце Теи болезненно сжалось, когда она увидела, с каким почтением все на него воззрились.

– Комитет не против самой идеи – сохранить эту достопримечательность Пайн-Бьюта, – медленно начал Мэл, одарив Тею ледяной улыбкой. – Насколько я понимаю, реставрация обойдется вам, мисс Бёрч, недешево, хоть вы и собираетесь впоследствии извлекать кое-какую прибыль.

– Ну конечно, Мэл, – встряла Кэти, – поэтому она…

Мэл поднял руку, прерывая даму.

– Вот именно, Кэти. Это значит, что речь идет не о каком-то мелком ремонте. Посему человек, который возьмет на себя ответственность за выполнение работ, должен быть… специалистом.

– Да, да, это очень важно, – закивала Кэти. – Реставрацию старинного здания нельзя доверить кому попало.

Отцы города одобрительно загудели, а Билл решительно подытожил:

– С этим согласны все.

Холодок пробежал по позвоночнику Теи. У нее возникло ощущение, что эта непринужденная беседа была тщательно отрепетирована членами совета.

Мэл торжествующе взглянул на Тею.

– Так что, мисс Бёрч, все согласны предоставить вам лицензию, если вы наймете квалифицированного подрядчика. Настоящего специалиста с опытом. Ваш дом, – он указал на пачку документов, – слишком дорог нашему городу, чтобы доверять его первому встречному.

Неискренность его тона поразила Тею. Притворная забота о достопримечательности Пайн-Бьюта никого не могла обмануть, но его это ничуть не волновало.

Что ж, можно ответить притворством на притворство и согласиться на их условие. Это ничего не изменит. А если ей придется давать объяснения совету, почему она оставила Дэймона, она с легкостью сможет доказать его квалификацию.

Разница будет заключаться в том, что об этом узнают считанные единицы. Такого собрания уже не будет. Да и корреспонденты не станут тратить попусту свое время.

Тея взглянула на Дэймона, прислонившегося к стене. Черные джинсы и массивные ботинки – это как всегда, а вот в белую майку он нарядился, наверное, специально для нее. Но впечатление портила надетая поверх черная кожаная куртка.

Он тоже смотрел на нее недоверчивым взглядом, в котором не было ни капли тепла. Только вызов. Но она видела то, чего другие видеть не могли, – затаившуюся в глубине глаз боль, на которую тут же отозвалось ее сердце.

Молясь, чтоб он когда-нибудь прозрел, Тея повернулась к советникам.

– Да, разумеется, я согласна с вашим условием, – торжественно произнесла она, вставая. – Я уже сейчас могу сообщить вам, кого я собираюсь нанять. – Она повернулась в другую сторону комнаты и указала на него. – Мистер Дэймон Фри.

– Дэймон Фри! – взорвался Мэл, даже не делая усилия, чтобы не повышать голос до крика. – С чего вы взяли, что дегенераты специализируются на реставрации?

– Мэл, – одернула его Кэти, – не надо употреблять такие выражения, – она кивнула на корреспондентов, – в присутствии прессы.

– Мы все отлично знаем, на чем специализируется этот… тип, – прорычал Мэл, тыча пальцем в сторону Дэймона. – И это уж точно не реставрация! Наверное, увлек своей «специальностью» мисс Бёрч, вот она и хочет нанять его.

Тея услышала тихое рычание из угла, где сидел Дэймон. Определенно это был не тот звук, который он издавал, держа ее в объятиях. Повернувшись к нему, она была поражена, увидев неприкрытую ярость на его лице, но секундой позже он уже взял себя в руки и заговорил – достаточно громко, чтобы его услышали все в набитой до отказа комнате:

– Мисс Бёрч не столь чувствительна к моим чарам, как вы, Мелвин. Она предпочитает мою степень инженера-строителя.

– Степень! – фыркнул Мэл. – Интересно, какая это у тебя может быть степень?

– У мистера Фри степень бакалавра Калифорнийского технологического института, – раздался низкий мужской голос. Во встающем мужчине Тея узнала первого человека в Пайн-Бьюте, для которого Дэймон построил дом. – А реставрацию он проходил в качестве непрофилирующего предмета.

– И вы рассчитываете, что я поверю во всю эту…

– Мэл, – вмешалась Кэти шепотом, слышным даже в первых рядах, – это же легко проверить, в такой ситуации они лгать не станут.

– Калтех? – удивился Билл. – Вы не шутите?

– Я профессор этого института, впрочем, теперь уже отставной, – продолжил мужчина. – Мистер Фри был одним из лучших моих студентов.

– Ну ладно, – нехотя произнес Мэл. – Допустим, что он изучал когда-то реставрацию. Но он никогда ничем подобным не занимался. У него нет никакого опыта.

– В этом вы тоже ошибаетесь, – возразил профессор. – Будучи моим студентом, мистер Фри работал над проектом по восстановлению старинного здания, за что ему была официально объявлена благодарность от города Пасадены. – Он обвел широким жестом аудиторию. – Ваш город должен гордиться тем, что человек с таким талантом решил делать свою карьеру именно здесь. В другом месте он смог бы заработать гораздо больше денег и славы.

Тут встала Марша и неуверенно заговорила о человеческих и деловых качествах Дэймона. Тея подбадривающе ей улыбнулась, хотя была слишком взволнована, чтобы понимать смысл сказанного. Она обвела взглядом комнату, но даже при беглом осмотре поняла, что теперь никто из друзей и клиентов Дэймона не сможет промолчать – не захочет. Репортеры с бешеной скоростью водили ручками по бумаге. На следующее утро все до единого жителя Пайн-Бьюта будут знать, каким прекрасным человеком оказался Дэймон Фри и какими глупцами они были, держа в пренебрежении такое сокровище…

И тут вдруг Тея услышала рев мотора и шелест гравия под колесами отъезжавшего мотоцикла Дэймона. У нее задрожали колени, и она была вынуждена сесть.

На следующее утро ее сердце будет разбито, она все-таки умудрилась не оправдать его доверие. Вслушиваясь в звук удаляющегося мотоцикла, Тея зажала рот, чтобы не закричать. Только что она своими руками разрушила долгожданное счастье.

Для Дэймона не имеет значения, что она сделала это для его пользы. Он дал ей понять предельно ясно, что значил для него сегодняшний день, умоляя не предавать его. Каким бы упрямым болваном он ни казался, его сердце было очень ранимым и таких обид не прощало.

Каким-то образом ей удалось пережить это бесконечное заседание. Одержанная победа вместо радости вызывала боль. Марша тактично предложила Tee довезти ее до дома. При выходе из здания их догнал Джерри.

Пожав ее руку, он грустно сказал:

– Вы все сделали правильно.

В машине Тея ушла в себя, не желая разговаривать. Только когда они свернули с шоссе на грунтовую дорогу, Марша произнесла:

– Вы любите его.

– Ммм.

– Потому и сделали это.

– Ммм.

Марша засунула окурок в переполненную пепельницу.

– Джерри прав, Тея. Через какое-то время ваш поступок принесет Дэймону пользу. – Марша остановила машину перед домом.

– А мне?

Марша сжала ее руку.

– Хотелось бы думать, что вам тоже.

Когда Тея выходила из машины, Марша добавила:

– Но будьте уверены, что дом он закончит. Как и обещал.

Усевшись в плетеное кресло на крыльце, Тея наблюдала, как за холмом исчезают задние фары. Только сейчас она поняла, что ни на миг не сомневалась, что Дэймон закончит реставрацию. Эта мысль была равносильна повороту ножа в ее израненном сердце. Он никогда не откажется от работы, за которую взялся.

Он никогда не нарушит данного слова.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Застонав, Тея нажала кнопку будильника, вспоминая о тех длинных летних днях, когда в шесть утра в комнату врывался солнечный свет. Теперь на дворе стоял конец сентября, и в шесть было темно как ночью.

Тея встала, быстро приняла душ, натянула старые линялые джинсы и измазанную краской серую кофту. Свои огненно-рыжие волосы она завязала в хвостик, который никак не желал держаться дольше нескольких часов.

Последние четыре месяца Дэймон всегда приезжал ровно в шесть тридцать. Она всегда предлагала ему кофе, от которого он всегда отказывался. Затем он вежливым тоном давал ей задание на день и предупреждал, придут ли рабочие.

Несколько раз она просыпала, тогда он оставлял ей записку с заданиями. Работа, достававшаяся на ее долю, не была тяжелой, но требовала много времени, которого не всегда хватало. В таких случаях Дэймон просто доделывал то, что не сделала она, перед тем как приниматься за свою работу, даже если для этого ему приходилось оставаться за полночь. Часто он работал по выходным, объясняя это тем, что иначе не успеет. Если Тея предлагала свою помощь, он отказывался, явно избегая ее общества.

Он никогда не жаловался, никогда не ругался, никогда не поднимал голос. Он был настолько вежлив, что Тея еле сдерживалась, чтобы не свернуть ему шею. Но он ни разу не дал ей повода для настоящего недовольства, внимательно следя за тем, чтобы их разговоры не перерастали в личные.

Однажды Тея осмелилась спросить у него, не потому ли он держится столь надменно, что тоже скучает по ней, по их былой дружбе и… не только дружбе. Боль, промелькнувшая в его глазах, быстро сменилась традиционным равнодушием, и Тея решила не принимать желаемое за действительное.

Наблюдая за тем, как ее дом постепенно возвращает свое былое величие, Тея не могла не чувствовать огромного удовлетворения. И не столько из-за того, что является собственницей этого прекрасного строения, сколько из-за тех жертв, которые она принесла. Дэймон обращался с ее домом так, словно это было живое существо, каждую историческую деталь он пытался сохранить от разрушения. Теперь здание простоит еще не один век, хоть и выглядит как в день своего рождения.

Через две недели Тея наметила торжественное открытие – разослала приглашения, дала объявления в газеты, сообщила в туристические агентства на востоке. Сшила себе платье специально для этого мероприятия. Строгое викторианское белое одеяние с большими пышными сверху и сужающимися книзу рукавами. Договорилась о поставках продуктов, наняла музыкантов и даже бармена. Чтобы покрыть все эти расходы, ей пришлось не одну ночь напролет просидеть за бухгалтерскими документами, выполняя аудиторские заключения для своей фирмы.

Каждый вечер она садилась у окна на любимое тетино место, чтобы очередной раз поубеждать себя, что она все сделала правильно и должна гордиться собственными успехами.

Но это не помогало. Печаль прочно поселилась в ее душе. Последние четыре месяца были самыми ужасными в ее жизни. Каждый новый день приносил новые мучения – она все больше и больше уверялась в том, что Дэймон окончательно вырвал ее из своего сердца.

Это торжество могло бы стать звездным часом Дэймона. Будет присутствовать весь город. Никто не пропустит возможности выяснить, кем же оказался Дэймон – хулиганом, каким они считали всю его жизнь, или талантом, о котором раструбили газеты.

Люди увидят, каким мастером своего дела он оказался. Все – Тея не сомневалась в этом – будут восхищены его работой. Но сам он об этом даже не узнает. Тея в одиночестве выслушает восторженные комплименты, и ей некому их будет передать: злопамятный Дэймон, ублажая свой строптивый нрав, навсегда уйдет из ее жизни.

Какими бы тоскливыми ни были прошедшие месяцы, Тея знала, что следующие – не месяцы, а годы – будут еще тоскливее. Уж лучше лишенные всякой теплоты служебные отношения с Дэймоном, чем… никаких.

Плюхнувшись на кровать, Тея крепко зажмурила глаза, сдерживая подступающие слезы. Это ужасно – по утрам встречать Дэймона с красными глазами. Однажды он вежливо – ох уж эта его вежливость – поинтересовался, нет ли у нее аллергии.

Проспав всего два часа, Тея была слишком измождена, чтобы сдержаться.

– Да, Дэймон, – выкрикнула она, – у меня аллергия на упрямых мужиков, не понимающих своего блага!

Дэймон сочувственно кивнул.

– Держись от них подальше, только и всего, – ответил он и быстро перевел разговор на штукатурку.

Внезапно Тея села на кровати и взглянула на часы. Уже семь с лишним! Должно быть, ненароком заснула. Она спрыгнула с кровати и помчалась вниз.

Очевидно, Дэймон уже побывал здесь. Он включил кофеварку и сварил целый кофейник, но сам не выпил ни чашки. Его рабочие перчатки лежали на кухонном столе, но нигде не было для нее записки.

Наверное, он подумал, что сегодня ей не нужна шпаргалка, сообразила Тея, проясняя мозги с помощью бодрящего напитка. Начиная со вторника они занимались покраской. Она красила нижние этажи, а он – верхние.

С жадностью проглотив кофе, она вышла на улицу, щурясь от выползавшего из-за горы солнца. Каждое утро Дэймон оставлял ей чистую кисть, банку краски и две пары резиновых перчаток рядом с ее короткой лестницей, поставленной туда, где она закончила накануне.

Сегодня, обойдя дом, ничего этого она не обнаружила. Единственной лестницей была его раздвижная, с которой он красил второй этаж. Но сегодня она была раздвинута аж до чердака – как раз под самым высоким карнизом.

Тея нервно сглотнула, глянув наверх.

Она снова обошла дом, надеясь обнаружить где-нибудь хотя бы краску. Чувствуя себя полной идиоткой, даже заглянула за кусты около стены, где красила накануне. За кустами ничего не было.

Очевидно, Дэймон хотел, чтобы сегодня она покрасила холст, тогда вечером он сможет прибить вокруг него доски. Без сомнения, он все приготовил, чтобы она сделала это в первую очередь. Тея посмотрела на верхний конец лестницы, пугающе далекий от земли, и заметила, что краска, кисть и перчатки уже там, на верхней перекладине. У нее закружилась голова. Наверное, от выпитого на голодный желудок кофе.

Но сейчас она не могла себя заставить что-либо съесть, ведь ей предстояло взобраться на высоту. Она должна это сделать – не заставлять же Дэймона выполнять ее работу.

Поставив кружку перед лестницей, она полезла наверх. На самом деле, уверяла она себя, это почти то же самое, что карабкаться по короткой лестнице. Ну, может, только в три или четыре раза выше. Надо посчитать ступеньки, чтобы знать наверняка. Потом она еще будет гордиться тем, что так высоко залезла.

Она встала на очередную ступеньку – двухтысячную, наверное, – и лестница покачнулась. Тея даже не вскрикнула. Потому что у нее пропал голос. Она пыталась закричать, пыталась сделать какое-нибудь движение, пыталась открыть глаза. Тщетно. Зато она умудрилась не потерять сознания.

– Тея! – донесся до нее голос Дэймона, менее официальный, чем обычно.

Она хотела ответить, но ее рот только открылся и закрылся, не издав ни звука.

– Тея! – Он был действительно взволнован. Неужели? Или это разыгралось ее воображение?

– Д-ээээээ… – наконец пропищала она.

– Бог мой, женщина, как ты там оказалась?

Ее воображение вовсе не разыгралось. Он действительно был в ярости. От вежливости не осталось и следа. И от холодности тоже. Взбешенный Дэймон. В своем натуральном виде.

Облегчение нахлынуло на Тею вместе с новым приступом страха. Она задрожала всем телом. Правая нога соскользнула, и она вскрикнула. Наклонившись вперед, она крепко обняла лестницу, благоразумно не открывая глаза.

– Сейчас же спускайся, чертовка!

Радость захлестнула Тею, едва даже не пересилив страх. К счастью примешивалась досада от того, что равнодушие Дэймона вернется, как только она спустится на землю. Спустится? Только сейчас она поняла, какую глупость только что ляпнул Дэймон.

По какой-то причине, которая помогла ей вновь обрести голос, она крикнула вниз:

– Дэймон, из всех глупостей, которые ты наговорил за свою жизнь, это самая…

Он выругался – она догадалась об этом, даже не слыша слов, – и полез наверх. Под его весом лестница зашаталась. Тея изо всех сил сжала зубы, чтобы не закричать.

– Все нормально, Тея, – сказал Дэймон уже нежным, успокаивающим голосом. – Лестница может выдержать шесть или семь таких, как ты.

– Врун! – взвизгнула Тея.

– Ну, немножко привираю, – Дэймон словно размышлял на эту тему, – но можешь не сомневаться, что когда я доставлю тебя вниз, то накажу.

– Ха-ха, очень смешно, – пропищала Тея.

– Думаешь, я шучу? – с каждым словом его голос приближался. – Это будет пострашнее падения с лестницы.

– Отлично. Я буду бояться наказания, а не… Ох, Дэймон!

Его чудесные, сильные, надежные руки сомкнулись вокруг нее, зажимая между собой и лестницей.

– Боже. Тея, – выдохнул он ей в ухо. – Все в порядке?

– Теперь да. – Ей хотелось повернуться и крепко обнять Дэймона. Разумеется, это невозможно. Зато ей удалось повернуть к нему голову, и она начала не переставая целовать его. – В таком порядке я не была уже много месяцев.

– Да? – Дэймон не оттолкнул ее. – Но долго это не продлится.

– Дэймон, – захныкала Тея, прижимаясь к нему. – Только, пожалуйста, не говори, что на земле ты снова превратишься в айсберг. Пожалуйста, Дэймон.

– Не скажу. – Его тон был тоном человека, много страдавшего, но смирившегося. – Я не настолько силен. Я боролся с этим изо всех сил, а теперь не смогу отпустить тебя. Но ты должна знать, что нам предстоит серьезная битва.

– Битва, – промурлыкала Тея, водя носом по его шее. – Ммм, я выдержу.

– Тебе так кажется.

– Ммм…

– Черт, Тея, прекрати целовать меня, – с отчаянием сказал Дэймон. – Начинаем спускаться. Опусти правую ногу на одну ступеньку, я подержу тебя.

– Ты будешь держать меня все время?

– Конечно. – Его голос колебался от сердитого до хриплого, так как Тея продолжала покусывать его шею.

– А на земле?

– Думаю, на земле ты удержишься сама. Разве нет?

– Тогда у меня не будет стимула спускаться. – Она попыталась передать голосом то, что обычно выражают надутыми губами. – Ты держишь меня на лестнице, а на земле отпустишь? И думаешь, я этому обрадуюсь после четырех месяцев ожидания? – Она крепко вцепилась в перекладину.

Дэймон скрипнул зубами.

– Я обязательно накажу тебя.

– Прямо здесь?

– Преббл, не заставляй меня, пожалуйста, стаскивать тебя за волосы.

Преббл. Он назвал ее Преббл. Ее сердце радостно затрепетало. Прерывистым голосом она спросила:

– Ты обещаешь держать меня на земле столько… сколько я захочу?

Дэймон рассмеялся, и Тея задрожала от радости. Как давно она не слышала его смеха!

– Да, черт возьми, я буду держать тебя столько, сколько ты захочешь. Но потом самым своим громким голосом объявлю, как я зол на тебя.

Тея поморщилась.

– А после этого ты подержишь меня еще чуть-чуть?