Текст книги "Люси"

Автор книги: Кэтрин Ласки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

18. Мелодии со всех концов моря

В доме Хоули было тихо и пусто. Все слуги вышли на лужайку смотреть фейерверк. Ханна сказалась больной, и миссис Блечли отпустила её, велев не переживать из-за безе. Но Ханна, разумеется, вовсе не была больна. Ей просто необходимо было быстрее добраться до воды. Девушка не могла бы выйти через чёрный вход: все были на лужайке и любовались фейерверком. Поэтому она решила выйти прямо через стеклянные створчатые двери музыкальной комнаты, а потом спуститься к небольшой берёзовой рощице. Оттуда можно было выйти на тропинку, ведущую к морю. Она собиралась выйти позже, чтобы встретиться со Стэннишем, но ему придётся подождать. Сестра проявилась!

Проходя через французскую дверь, Ханна мельком взглянула на арфу, притягивавшую её с тех самых пор, как она начала служить у Хоули. Её изогнутая позолоченная рама напоминала крыло, открытое для полёта, своего рода музыкальное воплощение ангела. Именно в музыкальной комнате бостонского дома Хоули на Бикон-Хилл она первый раз увидела Стэнниша, приехавшего писать портрет трёх дочерей хозяев. Ханна умела играть на арфе, хотя никогда не училась этому. Она обнаружила это так же неожиданно, как то, что умеет плавать. Однажды в Бостоне случилась гроза: удары грома сотрясали крышу, и Ханна, живущая на чердаке, вдруг различила среди рёва стихии мелодичные вибрирующие звуки. Девушка прокралась в музыкальную комнату, что строго-настрого запрещалось слугам, и обнаружила, что звуки исходят от арфы. Не осознавая, что делает, Ханна подошла к арфе и села на табурет. Она сделала это абсолютно инстинктивно, как и в тот раз, когда поплыла. И начала играть. Какофония шторма скрыла музыку ото всех спящих обитателей дома.

Сейчас, когда она проходила через музыкальную комнату арфа снова позвала её. Вот только на этот раз никакой грозы не было. Могли ли струны дрожать от фейерверка? «Мне нельзя медлить», – одёрнула себя Ханна. Ей нужно спешить к воде. Но она не смогла: на мгновение закрыв глаза, девушка положила руку на раму арфы, а потом, едва касаясь, пробежала пальцами по струнам. «Нет», – подумала она. Звуки порождались вибрациями другой, далёкой-далёкой арфы. Раздался последний аккорд, и ей показалось, что она услышала звук далёкого, но смутно знакомого голоса.

* * *

Ханна опустилась в воду около Тюленьего мыса, в небольшой бухте на задворках Глэдрока. Это было гораздо дальше того места, где она обычно спускалась на воду, но теперь там собралось человек сто. Ей же нужно было быстрее доплыть до Эгг-Рока и поговорить с Мэй.

Как только она обогнула мыс, два тюленя, её старые приятели, соскользнули с камней, на которых лежали, чтобы сопроводить дочь моря. Казалось, они поняли, что этим вечером она очень спешит, поэтому просто плыли рядом, не пытаясь отвлекать её своими обычными играми.

На подходах к маяку она нырнула поглубже, чтобы его яркий луч не осветил её. Девушке совсем не хотелось быть замеченной отцом Мэй. Она решила подплыть как можно ближе, вылезти из воды и привлечь внимание Мэй, покидав в её окно камешки. Обычно сёстры оставляли сообщения друг другу в пещере, но Люси проявиласьгораздо раньше, чем они могли ожидать. Спешащая к Эгг-Року Ханна никак не могла взять себя в руки. Путь был неблизким, к тому же течение изменилось: приходилось плыть против него. Девушка могла думать только об одном – они с Мэй скоро обретут третью сестру.

* * *

На самом верху маяка Мэй Плам заливала в сигнальную лампу – две секундные вспышки каждые десять секунд – керосин. Вечер был тёплый и ясный, и Мэй жалела, что Ханна работает, ведь как было бы прекрасно плавать, любуясь фейерверком. На небе светил молодой месяц и ярко горели звёзды: на этом фоне вспышки фейерверков выглядели особенно волшебно.

Она облокотилась о перила, опоясывающие верхний ярус маяка, пристально вглядываясь в ночь, желая получше рассмотреть фейерверк. Можно, конечно, поплавать и одной, но это было бы не так весело, как с Ханной. Медальон, который Мэй никогда не снимала, качнулся на шее, и она ощутила до боли знакомое чувство. Как будто внутри неё разгорался огонь. В медальоне хранилась прядка её детских волос и несколько маленьких каплевидных кристаллов, которые она нашла в матросском сундуке, спрятанном от неё в кладовке. Кристаллы выпали из одеяльца, в которое она была запелёната. Лишь однажды она испытала подобное чувство – в минуту, когда проявилась.

Мэй коснулась медальона. Тёплый.

– Она проявилась, – прошептала Мэй сама себе. – Проявилась, и Ханна знает об этом, и она там, внизу. Приплыла, чтобы рассказать мне.

Мэй стремглав сбежала по лестнице. Эдгар Плам слышал звук её шагов, знал, что последует за этим, но ничего не мог поделать. Каждую ночь, когда Мэй убегала из дома, он только мог надеяться, что она вернётся. Он предчувствовал, что однажды она не придёт. Даже тот денди из Гарварда не сможет удержать её на земле. Но если это Бог уготовил Мэй такую судьбу… какое у него было право вмешиваться? В одном Эдгар Плам был абсолютно точно уверен: его любимая дочь была чудесным творением Бога.

19. Творения бога

Празднование Дня независимости было распланировано до самого вечера: после игры в крокет – танцы и чай, потом ужин в саду, а в сгущающейся темноте – фейерверк. Перси Вилгрю не отходил от Люси, словно рыба-прилипало. Она ловила на себе завистливые взгляды молодых дам, придерживаемых под локоток менее титулованными спутниками. Если бы они только могли представить себе, с каким удовольствием Люси уступила бы его светлость любой из них! Девушка могла думать только об одном. О Финеасе. В голове вертелись слова, которые он прошептал после их поцелуя: «Я боюсь больше никогда тебя не увидеть». Пророчество, которому по её вине суждено было сбыться. Сердце девушки сжималось от чувства, что рядом нет никого, с кем она могла бы поговорить, и ни одной пальмы в кадке, за которой она могла бы спрятаться. После игры в крокет она попыталась найти Гаса, но он как сквозь землю провалился. Вероятно, ускользнул встретиться с Анной Грин. Это была одновременно сладкая и горькая догадка, потому что хоть Люси и радовалась за Гаса, но и завидовала ему.

В конце концов Люси присоединилась к Маффи Форбс и её младшему брату Артуру; ему было лет тринадцать, и он был очень весёлым и подвижным. Но вскоре мать Маффи увела дочь здороваться с кем-то из Ван Виксов. Не найдя другого выхода, Люси решила снова сказаться нездоровой и разыскала отца.

– Даже не посмотришь фейерверк, моя дорогая?

– Нет, папа, мне правда лучше бы вернуться домой. Я боюсь… боюсь, мне станет хуже.

Сначала она переживала, что снова лжёт отцу, но потом у неё и правда закружилась голова.

– Я отвезу тебя домой, дорогая. Не будем беспокоить маму.

На подъездной аллее имения Хоули стоял целый ряд небольших экипажей, которые привезли гостей. Пити Бил, подвозивший семейство Сноу от пристани, был первым в ряду.

– Здравствуйте, Пити. Моя дочь немного утомилась. Вы не могли бы отвезти нас домой прямо сейчас?

– Ещё бы, преподобный Сноу.

С этот момент небо озарила вспышка – синие искорки сложились в причудливый узор – и раздались сухие потрескивания первого залпа фейерверка.

– Папа, а ты оставайся. Уверена, это будет незабываемое зрелище. А мне сразу станет лучше, как только я доберусь домой.

– Я позабочусь о ней, преподобный, не волнуйтесь.

– Люси, ты уверена, что не хочешь, чтобы я поехал?

– Со мной всё будет в порядке.

Люси непроизвольно откинулась на спинку сиденья: Пити стегнул лошадь, и повозка заскрипела колёсами. Стоило им только покинуть имение Хоули, как тошнота отступила. Она ехала в сторону дома – своего настоящего дома. Ещё десять минут…

– Вы уверены, что не хотите, чтобы я проводил вас прям до двери, мисс Сноу? – спросил Пити.

– Уверена, Пити. Мне уже гораздо лучше. Возвращайтесь на праздник. Я уверена, вам бы хотелось посмотреть фейерверк. Судя по звукам – всё в полном разгаре.

– Мне кажется, со второго этажа вашего дома тоже будет неплохо видно, мисс.

– Очень на это надеюсь.

– Всего хорошего, мисс.

Люси даже не вошла в дом. Ей хотелось быстрее оказаться рядом с водой. Она спустилась на берег по уступчатой скале, скинула платье и, оставшись в нижней юбке и сорочке, погрузилась в воду.

* * *

Оказавшись в воде, она не сразу поплыла к пещере, а устремилась в открытое море: ей хотелось побыть подальше от всего, связанного с землёй. От герцога Масло-для-волос, как она про себя его называла. От матери, которая скорее всего продолжала расписывать их тесную связь с тётей Присси, и отца, который почти непрерывно разглагольствовал о чинах, титулах и тонкостях званий английской аристократии. Теперь это вызывало у неё отвращение. Люси была так расстроена и рассерженна, что даже не отдавала себе отчёта, насколько далеко заплыла в море. А когда поняла, заспешила к пещере, в которой очень надеялась найти их. Миллионы вопросов роились в её голове. Кто онитакие? Конечно, если бы она встретила кого-то из них в деревне или на приёме, то, наверное, поняла бы, что это именно они. Но ведь они могли всё время жить в море и не выходить на сушу. Возможно ли это? Вплывая в пещеру, Люси отметила, что в ней было непривычно темно. Новая луна была слишком тонкой и высокой, чтобы осветить каменные своды, но тем не менее в дальнем конце она заметила яркое сияние.

Люси поражённо моргнула. На выступающей из воды скале сидели две девушки, их сияющие хвосты наполовину уходили под воду.

Хвост одной был глубокого розово-янтарного цвета с зелёными разводами. Хвост второй был фиолетовым, отливающим золотом.

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, как будто не зная, иллюзия это или реальность. Затем одна заговорила тихим, чуть дрожащим голосом:

– Мы тебя ждали!

Люси переводила взгляд с одной девушки на другую. Ей показалось, что она смотрится в зеркала: настолько они были на неё похожи.

Люси медленно подплыла к ним.

– Кто вы? – сорвалось с её губ.

– Твои сёстры, – ответила девушка с розово-янтарным хвостом.

Вторая девушка протянула ей руку. Люси опасливо прикоснулась к ней, как к видению, которое может рассеяться.

– Мои сёстры? – Люси снова подумала о детях, стоящих в ящиках на рынке. «Почему родители выбрали меня, но не взяли их? Мы же, наверное, какое-то время были вместе, но как долго?»

И почему они встретились только сейчас, после стольких лет? И для чего судьба вдруг свела их?

И всё же во всём водовороте вопросов, наводнивших её мысли, один интересовал Люси больше других. Как эти великолепные создания могли быть её сёстрами? Они казались такими свободными. Свободными от всего земного, что доставляло ей столько мучений: ото всей этой неискренности, двуличности и прочих дурацких тонкостей жизни летнего племени.

– Я… я… – Она запнулась. – Я даже ваших имён не знаю.

– Я – Мэй, – сказала девушка с фиолетовым хвостом.

– А я – Ханна. Я видела тебя сегодня у Хоули.

От этих слов у Люси перехватило дыхание.

– Ты видела меня? А я тебя не заметила… – Несколько часов назад она находилась рядом со своей сестрой и даже не подозревала об этом?!

– Я прислуживала. – Ханна хмуро улыбнулась. – А слуг часто не замечают. Но я тебя увидела и сразу поняла, кто ты и что ты наконец-то проявилась.

– Так вот как это называется? – Обе девушки кивнули. – Но откуда мы взялись? И как всё это происходит?

Мэй глубоко вздохнула:

– Это очень длинная история, и к сожалению, мы знаем ответы не на все вопросы.

И сёстры начали наперебой рассказывать ей о том, как обнаружили, что они из морского народа. Люси была ошарашена. Она впервые по-настоящему осознала, что в глубине души всегда чувствовала себя одинокой, не такой, как все, и именно поэтому ей всегда было так тяжело поддерживать светские беседы. Но теперь эта тоска стала отступать, как вода во время отлива. Они были очень похожими, но в чём-то и отличались. Самые ярко-рыжие волосы определённо были у Ханны, у Люси – самые светлые. У Мэй были зелёные глаза, но с золотыми вкраплениями, от чего они казались бирюзовыми. У Ханны было более круглое лицо, у Мэй – более острое. Мэй говорила с характерным местным выговором, Ханна – совершенно чисто. Ханна рассказала Люси, что приезжает сюда только на лето, а осенью возвращается в Бостон вместе с Хоули. Сначала Ханна была простой судомойкой, а потом настолько вошла в доверие к Хоули, что даже сопровождала их в Париже, куда они ездили каждый год. Жизнь Мэй, в отличие от жизни Ханны, показалась Люси бесконечно тоскливой. Она, приёмная дочь смотрителя маяка и его нездоровой жены, которая вечно всех третировала, целую жизнь провела на Эгг-Роке. Мэй рассказала Люси, что увидела её, когда «Элизабет М. Прути» плыла в Бар-Харбор мимо Эгг-Рока.

– Меня она тоже сразу заприметила! – сказала Ханна. – И почти всё прошлое лето ждала, когда же я проявлюсь.

– Получается, ты была первой, Мэй?

– Да. Я была первой.

– Как ты это поняла? – Что-то в выражении лица Мэй навело Люси на мысль, что проявлениесестры проходило тяжелее, чем её собственное.

– Море влекло меня так же сильно, как и тебя, и Ханну, но мой отец не позволял мне даже ногу в воду опустить. Понимаешь, это он нашёл меня.

– Как?

– Я была в матросском сундуке. – Мэй на мгновение закрыла глаза, как будто мысленно возвращаясь к тем временам, когда была совсем ещё крошкой: волны качали сундук, в котором она лежала, и Эдгар Плам взял её на руки и прижал к груди, закрывая от непогоды.

– В матросском сундуке?

– Произошло кораблекрушение. Разбился корабль королевских военно-морских сил «Решительный». – А потом Мэй рассказала о маленькой секретной кладовой, где нашла сундук и переписку Эдгара Плама со Службой спасения.

Потом Мэй и Ханна рассказали о большомплавании к месту крушения «Решительного» на Нантакетских мелях, которое они совершили прошлым летом.

Когда они закончили рассказ, на несколько минут воцарилась полная тишина. Наконец Люси снова смогла говорить:

– Вы сказали, что резная фигура на носу корабля сделана с нашей матери?

Две сестры почти одновременно кивнули, на их лицах не было ни тени улыбки.

– Её лицо было в точности, как наши, – сказала Ханна. – Мы, конечно, выглядим немного по-разному. Но когда мы увидели её, у нас не возникло никаких сомнений.

– Она – наша мамочка. – Нежные губы Мэй словно целовали это слово.

Ханна поджала губы и покивала со значением:

– Без сомнений!

–  Мамочка, – прошептала Люси, наслаждаясь каждым звуком этого слова – такого сокровенного, и такого приятного. Она никогда не называла Марджори мамочкой. Люси впервые задумалась – называла ли она свою настоящую маму мамочкой, когда была маленькой? – Мамочка, – мягко повторила она, будто пробовала слово на вкус. Её губы соприкасались дважды, когда она произносила его. – Мама, – повторила она в третий раз, и её лицо озарила улыбка. – А мы можем сплавать туда? Сколько времени это займёт?

– Мы можем обернуться за ночь, если течения будут попутными, – сказала Ханна. – Мэй в них хорошо разбирается.

– Есть одно очень сильное течение рядом с островом Гран-Манан. Мы можем «оседлать» его, если поплывём на юго-запад, а по дороге обратно – поймать другое сильное течение, направленное в противоположную сторону. Они набирают силу как раз летом.

– Я очень хочу сплавать туда. Прямо сейчас. Вы правда считаете, что фигура на носу корабля похожа на вас? Вы уверены, что она правда была сделана с мамочки, с нашей настоящей мамы? – Люси жадно вглядывалась в лица Ханны и Мэй.

– Сейчас уже слишком поздно для такого плавания. Нам нужно больше времени, чтобы успеть вернуться до утра.

– Ты сможешь придумать, как объяснить своё отсутствие родителям? – спросила Ханна.

– Бог ты мой, – сорвалось с губ Люси: она вдруг почувствовала себя такой виноватой из-за того, что назвала носовую фигуру их настоящей мамой. – Я… я придумаю что-нибудь, но не сейчас – сейчас мне нужно возвращаться.

20. Птица в силке

Этти стояла на краю бухты под мелким моросящим дождём. Он пошёл почти сразу, как закончился фейерверк. «Луна сбежала в другой мир… в другой мир», – подумала она. Её платье из органди в бело-розовую полоску мягко спускалось до лодыжек. Погода стояла безветренная. Капли дождя решетили воду, но даже сквозь рябь девочка заметила усиливавшееся подводное свечение. «Это она», – подумала Этти. Сколько раз она сидела, прячась за елью, чтобы увидеть, как Ханна возвращается. Но теперь время прятаться прошло. Настало время раскрыть карты. Она никому не расскажет тайну Ханны. Но ей хотелось признаться, что она знает её, и наконец перестать лгать своей лучшей подруге.

Ханна вырвалась из объятий воды, и у неё тут же перехватило дыхание: девушка увидела Этти. Дочь моря отпрянула назад и уже хотела скрыться, нырнув поглубже.

– Подожди! – поспешно выкрикнула Этти. Она бросилась в воду, не подумав ни об обуви, ни о платье: подол плескался в воде на уровне талии.

– Этти, посмотри на своё платье!

– Посмотри на свой хвост! – Серебристо-серые глаза Этти расширились.

Она стояла как загипнотизированная, рассматривая хвост Ханны, качающийся на воде. Чешуйки были такие красивые. Она могла поклясться, что никогда в жизни не видела ничего красивее.

– Нам нельзя оставаться здесь. Иди до конца мыса. Я буду ждать тебя там, – сказала Ханна.

– Хорошо, – прошептала Этти.

Этти потребовалось меньше трёх минут, чтобы дойти до конца мыса. Ханна уже была там.

– Когда же ты узнала? – спросила Ханна.

– Прошлым летом, как раз перед ураганом.

– Ты никому не рассказала?

Этти нахмурилась:

– Конечно, нет. За кого ты меня принимаешь? – У неё задрожала нижняя губа. – Ты же моя лучшая подруга!

– О, Этти, – простонала Ханна и потянулась к девочке, чтобы обнять её. Этти удивилась, какой неожиданно горячей оказалась кожа Ханны. Вода была ледяной, а девушка будто вышла из тёплой ванны.

Теперь они обе плакали. Этти вытирала бегущие по щекам слёзы рукавом.

– Ты тоже моя лучшая подруга.

Этти немного отстранилась и сурово посмотрела на дочь моря:

– Ты в этом правда-правда уверена? – Маленький носик Этти был очень властным, даже если она им шмыгала, что временами делало её суровее и старше своих лет.

Ханна избегала смотреть ей в глаза:

– Я не хочу обманывать тебя, Этти. – От этих слов девочку охватило мучительное чувство страха. Такое, какое обычно чувствует человек за секунду перед тем, как ему разобьют сердце. – Есть и другие. Две… но они не совсем подруги.

– Как это?

– Они мои сёстры.

– У тебя есть сёстры? Такие, как ты?

Ханна кивнула.

– Но как? Как такое может быть? Вы же бываете только в сказках, разве нет?

– Нет. Я настоящая. Потрогай, – и она подняла из воды хвост. – Смелее.

Девочка нерешительно протянула руку и провела по чешуйкам. Они оказались шелковистыми, а когда Этти отняла руку, на кончиках её пальцев остались разноцветные разводы, как будто с хвоста Ханны стёрлась радуга.

– Не волнуйся, – улыбнулась Ханна, видя растерянность Этти. – Цвета вернутся.

– Как это произошло?

– Я родилась такой.

– Н-но как? Кто твои родители?

– Это длинная история, Этти, и большая её часть – до сих пор тайна даже для меня.

– Та девушка… дочь нового священника – одна из твоих сестёр, правда? Её зовут Люси Сноу. Я играла с ней в крокет.

– Да, но как ты догадалась? – спросила Ханна, в её голосе послышались нотки страха.

– Когда она сняла шляпу… Я догадалась из-за её волос… и глаз.

– Надеюсь, больше никто не заметил, как мы похожи, – пробормотала Ханна.

– Конечно, нет. Никто не замечает слуг, ты же знаешь.

Ханна закатила глаза, но улыбнулась.

– Так, а кто же твоя вторая сестра?

– Мэй Плам.

– Я никогда не слышала о ней.

Ханна улыбнулась:

– Разумеется, нет. Она – местная. Дочь хранителя маяка на островке Эгг-Рок. А отдыхающие местных тоже никогда не замечают.

Этти захихикала:

– Особенно тех, которые прячутся на маяках. – Но тут девочка посерьёзнела. – Куда ты плаваешь каждый раз, когда превращаешься?

– О, ну… просто плаваю, – неопределённо пробормотала Ханна.

Этти понимала, что не стоило бы давить на Ханну, но любопытство ребёнка взяло вверх над благоразумием Генриэтты Грэйс Хоули:

– Ты когда-нибудь возьмёшь меня с собой? Ты же знаешь, как я хорошо плаваю.

– Ох, Этти, это совершенно другой вид плавания. Мы ныряем очень глубоко, иногда даже в самые холодные глубины океана, где очень сильные течения.

– И никогда не простужаетесь? – поинтересовалась Этти.

Ханна покачала головой:

– Ты же трогала мой хвост. Он ведь тёплый?

– Да, тёплый. А как ты это делаешь?

– Я ничего не делаю. Как-то само получается.

– Тебе когда-нибудь бывает страшно там, под водой? Во время шторма, при встрече с огромной рыбой или от чего-нибудь ещё?

– Мне бывает страшно, только когда я на суше, Этти. – Слова, казалось, повисли в воздухе. Как будто тихий перезвон колокольчиков, они эхом отдавались в душе Этти.

– Мне тоже, – прошептала девочка.

– Что ты имеешь в виду, дорогая?

Этти устремила взгляд вдаль. Занимался рассвет.

– Какое это противное место, не правда ли? – земля…

Ханна не совсем поняла, что Этти хотела сказать. Или, возможно, поняла, но не поверила, не хотела поверить, что маленькая девочка может действительно так смотреть на мир. Она взяла Этти за руку и сжала её:

– Всё будет хорошо, Этти.

Впервые за время их знакомства Этти почувствовала, что Ханна обманывает её. Ничего хорошего не будет. Этти нахмурилась.

– Честное слово, Этти, всё будет в порядке. Тебя ждёт блестящее будущее.

– У девочки вроде меня не может быть никакого будущего. Всего лишь красивая сказочка, которой место только в книжках. Мы просто не знаем об этом, пока наше будущее не накрывает нас с головой. – Было что-то дикое в её взгляде, как у птички, попавшей в силок и пытающейся высвободиться.

Ханна молчала. От безнадёжного отчаяния Этти у неё перехватило дыхание.