Текст книги "Ночной ураган"
Автор книги: Кэтрин Коултер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)
– Она наденет это платье, мадам, и этот плащ.
Джинни не сводила глаз с невероятно красивого светло-серого бархатного плаща, подбитого соболем. Она никогда не видела ничего подобного. Голубое платье из мягкого муслина, с высокой талией очень шло ей и скрывало округлившийся живот. Ни бантов, ни оборок, сама простота, что, как твердо объявил Алек, и было как раз ее стилем.
– Прекрасно, милорд, – с готовностью согласилась мадам Джордан. – Вы счастливица, дорогая, – добавила она Джинни. – Такой щедрый муж! Так заботится о вас!
Звучало это очень мило, но Джинни вовсе не желала, чтобы о ней заботились… разве что в тех случаях, когда дело касалось нарядов… но ведь она могла все купить себе сама. В конце концов, верфь принадлежала Джинни, как и доходы от нее.
Но тут Джинни вспомнила, что сама отговорила Алека написать дарственную. Верфь отошла ему по завещанию отца. Но какое это имеет значение? Они женаты, значит, верфь – общая.
Джинни, пожав плечами, решила больше не думать об этом.
– Послезавтра, – сказал Алек, когда они добрались до Портсмут-сквер, – мы уезжаем в Нортамберленд. К этому времени у тебя будет достаточно платьев.
– Значит, решил, что я достойна сопровождать тебя?
– Не задирай нос, просто у меня нет другого выбора. – По голосу было ясно, что Алек совсем не доволен принятым решением.
– А Холли?
– И она тоже.
Джинни хотела заверить мужа, что будет ему неоценимой помощницей, но, увидев нахмуренное лицо, решила придержать язык.
«Я в самом деле становлюсь слабовольной», – подумала она невесело. Собственные мысли отнюдь не радовали Джинни.
Глава 22
– Эй! Алек! Господи Боже! Добро пожаловать домой, старина!
Алек резко натянул поводья, заставив Каира, своего жеребца, протестующе заржать, обернулся и увидел у входа в «Уайт-клуб» джентльмена, приветственно махавшего рукой. Незнакомец оказался высоким, стройным, черноволосым, хорошо одетым и с военной выправкой. Нет, тут что-то другое. Дело не просто в его выправке: он точно знал, что этот человек служил в армии.
Алек покачал головой, зная, что это правда, но не понимая, откуда такая уверенность.
Он тоже улыбнулся и, помахав в ответ, спешился и пожал протянутую руку.
– Я слышал, что ты вернулся, Алек. Мы с Ариель приехали в Лондон на две недели и остановились в Драммонд-Хаус. Мальчики тоже с нами и очень хотят повидаться с любимым дядюшкой и кузиной. Как поживает Холли?
– Но у меня нет ни брата, ни сестры, – медленно ответил Алек, ища в лице джентльмена сходство с собой. – По крайней мере я так думаю.
– Алек, что это с тобой? Давай зайдем в клуб и выпьем по стаканчику бренди. Я слышал, ты женился. Это правда? Ариель не может дождаться, когда же увидит твою жену.
Алек кивнул, вручил поводья ожидавшему груму и последовал за незнакомцем. Они уселись в отделанном панелями читальном зале, где, кроме них, было всего двое джентльменов, не обративших внимания на вновь прибывших гостей. Подняв стакан, Алек тихо объяснил:
– Прошу прощения, но я вас не знаю. Почти два месяца назад со мной произошел несчастный случай, и моя память… словом, я ничего не помню из прошлой жизни.
– Ты шутишь!
– Я бы все отдал, чтобы быть способным так шутить. Вы ведь не мой брат, правда? И ваша жена не моя сестра? Вы сказали, что я дядя мальчиков.
Удивленное выражение не исчезло, но голос джентльмена был спокоен и тверд:
– Меня зовут Берк Драммонд, граф Рейвнсуорт. Моя жена Ариель – сводная сестра вашей первой жены, Несты, умершей от родов пять лет назад.
– Неста, – повторил Алек, задумчиво глядя в стакан с бренди. – Я так часто мысленно вижу ее… какие-то отрывочные сцены… беременной, весело смеющейся и очень хорошенькой… но чаще всего мертвой, холодной и молчаливой… – Алек осекся. – Вы женаты на ее сестре.
– Совершенно верно, – кивнул Берк. – Вот уже пять с половиной лет.
– И вы были военным.
– Откуда ты знаешь?
Алек пожал плечами:
– Вид… осанка… Сам не понимаю откуда, просто чувствую. Мы были близкими друзьями?
– Не совсем… Слишком долгой была разлука. Ты несколько лет жил в Америке, в Бостоне, много путешествовал вместе с Нестой. Потом вы вернулись домой и гостили у нас, в августе 1814 года. Вскоре ты отвез Несту в свое поместье в Нортумберленде. Она умерла в декабре…
Наступил черед Берка осечься и поспешно замолчать. Он просто не представлял, что подобное может быть. Берк познакомился с Алеком больше десяти лет назад, когда тот пользовался необыкновенным успехом в лондонском обществе и среди лондонских дам. Тогда они оба прекрасно проводили время. Но спустя много лет их пути разошлись.
– Ты советовался с лондонскими докторами?
Алек покачал головой и отпил бренди.
– Может, расскажешь, что произошло?
– Это долгая история, – начал Алек, но тут же улыбнулся: – Нет, собственно говоря, очень короткая. Меня ударило по голове обломком мачты, и, когда я пришел в себя, не имел ни малейшего представления о том, что случилось и кто эта обнаженная женщина, лежащая рядом в постели.
– Твоя жена, насколько я понимаю.
– Да. Ее зовут Джинни. Я хотел бы встретиться с Ариель. Возможно, тогда сумею что-то вспомнить.
– Приходите сегодня к ужину. Завтра мы с Ариель можем привести к вам мальчиков, повидаться с Холли. С малышкой все в порядке?
– Учитывая, что ее отец – совершенный незнакомец? К сожалению, утаить от нее ничего не удалось. Она беспокоится обо мне куда больше, чем о себе. Очень смышленая девочка.
– И всегда была, – согласился Берк. – Когда мальчики будут постарше, не сомневаюсь, она будет втягивать их во всяческие проделки. – И, немного помедлив, деловито добавил: – Моих детей зовут Дейн и Джейсон. Дейн скоро станет совсем большим, но Джейсон – еще малыш. – Он пожал Алеку руку и пообещал: – Все будет хорошо.
– Именно так утверждает Холли, после того как погладит меня по руке, – сообщил Алек. Берк рассмеялся.
«Сестра Несты, – думала Джинни. – Теперь я смогу больше узнать о своем муже».
На этот раз Джинни была одета как подобает, в одно из платьев, выбранных Алеком, который к тому же объяснял, какие драгоценности нужно носить с каждым нарядом. Обнаружив, что у нее совсем нет украшений, он немедленно отправился к поверенному, узнал о фамильном сейфе в Английском Банке, забрал оттуда драгоценности, бывшие в семье Карриков более двухсот лет, и высыпал сверкающую груду на колени Джинни, когда та сидела у камина, пытаясь разобраться в романе «a clef»[9]9
Роман, в котором под вымышленными именами выведены реальные лица.
[Закрыть], написанном Каролиной Лэм[10]10
Одна из многочисленных любовниц Джорджа Байрона, отличавшаяся крайней эксцентричностью.
[Закрыть] три года назад.
– Господи! Что это?! Волшебный сон наяву? – охнула Джинни, перебирая рубины, бриллианты и изумруды.
– Весь этот хлам выглядит так, словно пролежал в сейфе сто веков. Тебе тут нравится что-нибудь?
Джинни, онемев, могла только смотреть на ожерелья, кольца и броши. Наконец, с трудом отведя глаза, она пробормотала со смехом в голосе:
– Весьма трудная задача… хотя, пожалуй, кое-что достойно внимания.
Они вместе выбрали украшения, не требовавшие новой оправы. Среди них оказался огромный рубин, висевший на золотой цепочке. Алек поднял его и тут же уронил, словно камень обжег ему пальцы.
– Он принадлежал Несте.
– Великолепный камень. Но откуда ты знаешь?
– Просто знаю. Я хранил его для Холли.
– Так мы и сделаем – сохраним его для Холли, – спокойно решила Джинни. – Никогда не видела такого огромного рубина. Помнишь, где купил его?
– Не имею ни малейшего представления.
– В таком случае, как насчет этой нитки жемчуга? По-моему, он отливает розовым.
Алек одобрительно кивнул. Вечером, отправляясь на ужин к Драммондам, Джинни надела светло-розовое платье с подолом фестонами, жемчужное ожерелье и такие же серьги. Выглядела она великолепно, о чем и сказал ей Алек:
– Ну, теперь тебе нравится, когда кто-то помогает одеваться?
– Миссис Брит наконец решила, что будет делать это сама, – хихикнула Джинни. – Не позволила мне ни слова возразить.
– Придется нанять горничную. У миссис Брит и без того много обязанностей, чтобы взваливать на себя еще и эти.
– Возможно… после того, как уладим дела в Каррик-Грейндж.
Алек начал было протестовать, но потом решил, что вовсе не возражает против того, чтобы на время стать ее горничной в Каррик-Грейндж.
Джинни с первого взгляда понравились граф и графиня Рейвнсуорт, встретившие ее тепло и дружелюбно. С ними было легко и просто, и, кроме того, в этом доме Джинни явно не считали ни выскочкой, ни втирушей, ни невежественной дикаркой из далеких колоний. Она весело улыбалась шуткам Ариель Драммонд, очаровательной молодой дамы с роскошными рыжими волосами. Густые вьющиеся пряди обрамляли пикантное личико, в глазах светились ум и доброта.
За ужином хозяева искренне пытались помочь Алеку вспомнить все что можно из его прошлой жизни. Когда было упомянуто имя Найта Уинтропа, Алек увидел его так ясно, что едва не поперхнулся супом «жюльен».
– У него золотистые глаза, не так ли? Лисьи? Высокий, атлетического сложения? И такой шутник, что в его компании не можешь удержаться от хохота?
– Именно, – подтвердила Ариель. – Пять лет назад он был самым закоренелым холостяком в Лондоне. И во всеуслышание провозглашал, что до последней буквы последует философии своего родителя.
– И какова же эта философия? – спросила Джинни.
– Не жениться до сорока лет, а потом взять в жены восемнадцатилетнюю девушку, покорную, как овца, и такую же плодовитую. Потом, произведя на свет наследника, необходимо предоставить его самому себе, чтобы сын не мог унаследовать недостатки и ошибки своего отца. Собственно говоря, не более абсурдно, чем любые философские учения, – покачав головой, рассмеялась Ариель. – Бедный Найт.
Джинни, видя веселые искорки в глазах хозяйки, выпрямилась и выжидающе уставилась на нее:
– Расскажите, что случилось?
– Найт женился, и теперь у него семеро детей. – И Ариель снова разразилась хохотом: – Невероятная история! Он женился на самой красивой женщине, которую я когда-либо видела в жизни, и у нее уже было трое детей… то есть не ее, а двоюродного брата Найта. Его убили. Все это очень сложно, не так ли? Короче говоря, они поженились, и Лили – жена Найта – два раза рожала близнецов.
– И этот Найт до сих пор придерживается философии отца? – поинтересовалась Джинни.
– Господи, конечно, нет, – ухмыльнулся Берк. – Наш милый Найт так горячо предан семейству, что любого нормального человека может затошнить.
– Верно, – добавила Ариель. – Теперь его можно увидеть только в обществе не менее троих ребятишек, цепляющихся за его руки, ноги и уши.
– Найт очень счастлив, – улыбнулся Берк.
– А Лили так красива, что мужчины просто останавливаются и глазеют на нее. Ужасно забавно наблюдать, как Найт разыгрывает совершенно равнодушного, хладнокровного и терпимого мужа, когда какой-нибудь щеголь не сводит с нее взгляда.
– И ты тоже, Берк? – осведомился Алек, поднимая брови.
– Иногда, только чтобы заставить жену ревновать и злиться.
– Самодовольный болван, – добродушно хмыкнула Ариель.
Вечер проходил очень весело, и, только когда Берк Драммонд упомянул о своей бывшей золовке Ленни, Алеку снова приоткрыли дверку в прошлое. Он очень ясно увидел Ленни. Она о чем-то щебетала, положив маленькую руку на его рукав. Забыв о крылышке дикой утки, Алек до мельчайших подробностей описал Ленни.
Джинни радостно улыбнулась:
– Он с каждым днем вспоминает все больше. Думаю, когда мы приедем в Каррик-Грейндж, все вернется.
– Вы не останетесь пока в Лондоне? – спросил Берк.
– Нет. В поместье случилась беда. Дом сожгли, а управляющего убили.
– Господи Боже! Какой ужас, – посочувствовала Ариель. – Грейндж – такой огромный дом, построенный свыше двух веков назад. Там было много прекрасной мебели. Надеюсь, хоть что-то сумели спасти. Возможно, и правда, в знакомом окружении память скорее вернется, Алек.
– По-моему, лучшее лекарство – хороший удар по голове. Моя жена иногда предлагает помочь, но я пока раздумываю.
– Расскажите, как вы встретились, – попросила Ариель.
– Не могу, – покачал головой Алек.
Джинни коротко поведала хозяевам, как все было, не упоминая, конечно, ни о борделе, ни о своей привычке к мужскому костюму. Но Алек не подал виду, что вспомнил какие-то детали. Как обидно, что он сумел представить золовку Берка, но не собственную жену!
– Вы явно располнели, – без обиняков заметила Ариель, когда дамы оставили джентльменов за сигарами и портвейном.
– Верно. Правда, мне теперь редко бывает плохо, но во время путешествия в Англию я чуть было не умерла. И хотела убить Алека за то, что он натворил.
– Вы совершенно правы! Подумать только, что джентльмены обычно лишь самодовольно улыбаются и гладят нас по животу. По крайней мере Берк так и поступал.
– Алек ужасно любит спать, положив руки на мой живот. Говорит, что это заставляет его чувствовать себя равным Богу.
– Вам очень трудно пришлось, правда?
К изумлению и стыду Джинни, участливые слова Ариель едва не заставили ее разразиться слезами. Судорожно сглотнув, она отвела глаза.
– Представить невозможно, каково это – быть замужем за мужчиной, который тебя не помнит! Только знайте, Джинни, Алек – хороший человек. Смерть Несты была для него жестоким ударом. Он не любил ее… то есть не настолько, как должен мужчина любить жену, но прекрасно относился к ней и терзался сознанием собственной вины, когда она умерла. Даже сначала не хотел видеть Холли, поскольку считал ее орудием смерти Несты. После кончины Несты мы предложили ему взять Холли к себе, и только тогда Алек понял, что делает. Он оставил ребенка у себя. Конечно, воспитание девочка получает совершенно необычное, но Алек так любит ее, что это вряд ли имеет значение. Теперь у Холли есть вы, насколько мне кажется, женщина достаточно рассудительная и разумная. Холли хорошо ладит с вами?
– Очень. Думаю, если бы я не понравилась Холли, вряд ли ее отец женился бы на мне. Она, в общем, не управляет им, просто они очень друг друга любят. Теперь Холли и меня взяла под свое крылышко.
– Счастлива слышать, что она вас не ревнует.
– Нисколько. Холли требовала маленького братика или сестричку еще до того, как мы поженились. Возможно, она видит во мне средство добиться цели.
– Скорее всего просто считает вас женщиной, способной дать счастье ее отцу.
Джинни, подняв брови от неожиданности, с сожалением протянула:
– Иногда я хотела бы родиться такой красивой женщиной, как та Лили, о которой вы говорили. Она так же прекрасна, как Алек?
– Что-то в этом роде. Если эти двое стоят рядом, они, я сказала бы, способны ошеломить любое общество. Но для прогресса цивилизации гораздо лучше, что они не вместе. Знаете, Джинни, Алек, как ни удивительно, совершенно равнодушен к своей исключительной красоте, как, впрочем, и Лили. Кроме того, он обладает сильной волей, упрямством мула и неизменной верностью.
– Добавьте еще, что у него имеются твердые убеждения относительно назначения и роли женщины в жизни.
– Что вы имеете в виду? Какая роль?
– Мой отец был прекрасным кораблестроителем. И меня с детства учили конструировать и строить корабли. Но я усвоила, что мужчины не выносят женщин, наделенных таким же умом и знаниями, как они. Правда, я не совсем понимаю, в чем дело, но это правда. Не появись Алек, я владела бы теперь собственной верфью, которая вскоре разорилась бы, поскольку ни один уважающий себя мужчина не стал бы вести дела с женщиной.
– И Алек тоже?
– Господи, конечно! Поверьте, дело едва не доходило до драки! Но потом произошел этот несчастный случай, и мне пришлось отступить и сложить оружие. Видите ли, он во мне нуждался. И нуждается. Сейчас нет ничего важнее его выздоровления.
– Понимаю, – медленно протянула Ариель и действительно поняла. Эта такая уязвимая и беззащитная молодая женщина любит Алека Каррика. Кроме того, Ариель подозревала, что воля у Джинни не намного слабее. И упряма она не меньше. – Вы носите его ребенка. Заботитесь о его дочери. То есть делаете все, что полагается женщине. Верно?
– Да…
– Знаете, моя сестра Неста готова была умереть за Алека. Никогда в жизни слова против него не сказала. Он, в свою очередь, был с ней добр и нежен, но всегда оставался хозяином, главой семьи. Защитником. Не помню, чтобы они когда-нибудь спорили… правда, я мало бывала с ними. Возможно, он и превратился во что-то вроде домашнего тирана.
Ариель, пожав плечами, улыбнулась.
– Конечно, не стоит так категорично говорить о характере Алека. Но Неста очень часто писала мне за годы разлуки. Она любила его до безумия. По ее мнению, он не мог поступить неправильно. Она, в свою очередь, позволила бы ему вытирать о себя ноги.
– Это и святого превратило бы в деспота, а Алек был далеко не святым! Правда, не думаю, что могла бы стать тряпкой, о которую вытирают ноги, – улыбнулась Джинни, вспомнив их вчерашнюю бурную ссору. – Но, если женщина не будет остерегаться, это может произойти.
– Надеюсь, все переменится, когда Алек придет в себя. Но, возвращаясь к Несте, Джинни: она была очень счастлива с Алеком. Всякий раз, думая о ней, я вспоминаю, как она была счастлива эти несколько лет.
– Не думаю, что Алек хотел жениться второй раз.
Джинни взглянула на Ариель, увидела в прелестных глазах лишь сочувствие и искреннюю заинтересованность и сдалась без единого выстрела, не постыдившись рассказать все о вчерашней ужасной сцене с женщиной по имени Эйлин Бленчард:
– …Именно так она и сказала. Что Алек вовсе не собирался жениться вторично.
– Как вам, должно быть, плохо пришлось! Эта женщина осмелилась выражаться, словно разочарованная любовница.
– Или содержанка. Я думаю, вся разница только в деньгах.
Ариель недоуменно уставилась на Джинни, но неожиданно разразилась смехом:
– Нужно спросить Берка. Он точно знает. Но до меня доходили слухи… по вашим же словам, Алек просто неотразим. Женщины от него без ума. Вы же, простите, совершенно не похожи на мифическую овечку – жену, о которой когда-то мечтал Найт.
– Нет, но поймите, Алек совершенно этого не сознает. Считает меня милой, доброй и покорной… по крайней мере со дня этого злосчастного инцидента я иной и не была. Это несправедливо!
– Что именно? – С порога гостиной женщинам улыбался Алек. Но Джинни мгновенно нашлась:
– Несправедливо, что вы, джентльмены, должны оставаться в великолепном одиночестве и пить дорогое французское бренди, да еще к тому же и сплетничать о женщинах.
– Подожди, пока доберемся домой, и я с тобой поделюсь. Может, сумею даже немного тебя подпоить, вдруг смягчишься и станешь добрее.
«Словно для этого нужно спиртное», – подумала она. Все, что Алеку требуется, – просто взглянуть на нее, и она тут же плавится, как снег под солнцем.
Час спустя они действительно пили бренди, и Джинни сидела в спальне на коленях мужа перед огнем, пылающим в камине. Его руки привычно нежно гладили ее живот.
– Все-таки ты слишком худа, – пробормотал он.
– Ха! Я начинаю думать, что ты предпочитаешь женщин пухленьких, словно весенние куропатки.
– Нет, – задумчиво протянул Алек, – не думаю. Поцелуй меня, Джиннн, я истосковался без твоих ласк.
– Но мы… только утром…
– Так давно? И ты, жестокая, отвергаешь меня?
– Я никогда бы не смогла сделать этого.
Джинни вспомнила Несту и попыталась угадать, думала ли первая жена Алека о том же.
Он врезался в нее, почти не изменяя позы: Джинни сидела у него на коленях, обвив ногами его талию. Пристально глядя ей в глаза, Алек вошел так глубоко, как мог, наблюдая за лицом Джинни, когда его руки и губы дарили ей жгучее, ошеломительное наслаждение. А потом она наблюдала за ним, пока Алек с хриплым стоном изливал в нее свое семя.
Это было изощренной мукой – экстазом. Она по-прежнему оставалась у Алека на коленях, положив голову ему на плечо, чувствуя его горячую плоть в себе, ощущая блаженную усталость и не желая даже шевельнуться. И не удивилась, когда он снова наполнил ее, твердый и пульсирующий. Джинни сжала ладонями лицо Алека и начала целовать, пока он, подняв ее, вновь не насадил на себя. Ощущения быстро стали слишком острыми – Джинни мучительно застонала, не отнимая губ от его рта, и эта восхитительная покорность довела его почти до потери рассудка. Но Алек, как всегда, взял ее с собой на остров блаженства, куда дано попасть лишь влюбленным. Они так и заснули, соединенные: он – глубоко в ней, ее голова – на его плече.
На следующее утро граф и графиня Рейвнсуорт привезли своих сыновей повидаться с Холли, и Джинни наблюдала, как пятилетняя падчерица играла роль доброй, но строгой матери малышей. Когда Ариель спросила, не хочет ли Холли остаться у нее, пока Алек и Джинни будут в Каррик-Грейндж, Алек мгновенно повернулся к дочери:
– Что скажешь, Холли? Думаю, ты могла бы дать наставления тете, как правильно воспитывать мальчиков.
Холли одарила отца долгим, оценивающим взглядом и наконец улыбнулась так ослепительно, что Джинни затаила дыхание, только сейчас осознав, что последнее время малышка почти не улыбалась. Неожиданно она из почти взрослой женщины снова превратилась в маленькую девочку:
– Я с удовольствием, если дядя Берк и тетя Ариель не будут возражать.
– Наоборот, будем очень рады, если ты поживешь с нами, – заверил Берк.
– Значит, решено, – объявила Холли и посмотрела на Джинни: – Ты без меня обойдешься?
– Да, но буду ужасно скучать.
Позже, уже к вечеру, Джинни отыскала Алека в библиотеке, над грудой бумаг.
– Что это ты делаешь? Алек рассеянно потер щеку:
– Подвожу итоги… это еще счета за последнее путешествие «Найт Дансера».
– Может, лучше я это сделаю?
Алек поглядел на жену как на ангела-спасителя, неожиданно явившегося с неба.
– И тебе не трудно?
– Конечно, нет. Я… не хочу быть твоим бесполезным придатком, Алек.
Алек бросил перо на стол, откинулся в кресле и широко улыбнулся.
– Придаток, вот как? Ну и вздор ты иногда придумываешь, Джинни! Ты моя жена. Носишь моего ребенка. Если это занятие доставляет тебе удовольствие, ради Бога!
Подсчитывая столбцы цифр, Джинни не переставала задаваться вопросом, доверил бы ей Алек такое важное дело, если бы сохранил память. Вряд ли. Во всяком случае, не тот Алек, которого она впервые увидела несколько недель назад в Балтиморе.
Супруги Каррик покинули Лондон только после Рождества. Седьмого января их экипаж проехал через огромные железные ворота и свернул на длинную подъездную аллею, обсаженную высокими деревьями. Сгорбленный, беззубый старик помахал им рукой и поклонился. Видимо, привратник, подумал Алек, невольно ожидая каждую секунду, что память вернется, что он все вспомнит и наконец-то станет нормальным человеком, с исцеленной душой.
Он сразу узнавал некоторые вещи: например, невероятно толстый дуб, почти рядом с аллеей. В коре должны быть вырезаны его инициалы.
Когда в конце аллеи показался Каррик-Грейндж, Алек невольно затаил дыхание. Дом выглядел как странное сочетание средневекового замка и помещичьего особняка в елизаветинском стиле: трехэтажный, с круглыми башенками на каждом конце, множеством дымовых труб, десятками окон и огромными резными входными дверями. Красивый, выцветший от времени красный кирпич во многих местах почернел от огня, но только восточное крыло казалось сильно поврежденным.
«Мой дом, – думал Алек. – Место, где я родился, где провел детство».
Образы теснились в голове, мелькали, словно в калейдоскопе, мгновенные, четкие, ясные картины, сменявшие одна другую. Он увидел, как смотрит на очень красивую женщину, с волосами мягкими и светлыми, как расплавленное золото, и понимал, что это его мать, и что он еще очень маленький и что-то прячет за спиной, и не желает, чтобы она это видела. К сожалению, Алек не смог припомнить, что именно прятал так старательно. Потом откуда-то появился высокий мужчина, великолепный и величественный, на вороном берберском жеребце. Он смеялся, что-то объясняя Алеку, и тот снова стал маленьким, забавным малышом. Потом, так же внезапно, мужчина исчез, и Алек остался один, и к нему бежала плачущая мать.
– О Боже, – прошептал Алек, качая головой. Сердце вновь пронзила давняя острая боль, боль, которую он не испытывал много лет.
– Алек! С тобой все в порядке?
Это Джинни… Она что-то говорит, пытаясь вернуть его к настоящему. Рука Джинни на его рукаве… дергает, трясет… Он больше не хотел вспоминать – слишком глубоки раны, нанесенные прошлым. Сердце Алека билось быстро и неровно, дыхание со свистом вырывалось из груди.
На крыльцо вышел еще один старик и с недоумением уставился на карету. Кто он, черт возьми?
– Милорд! Слава Богу, вы дома!
Это, должно быть, Смайт, дворецкий Карриков, служивший в доме с самого детства Алека. Поверенный рассказал ему о Смайте и об экономке, миссис Макграфф.
Обнаженные, буйные, дикие ощущения… нет, не воспоминания, лишь ощущения пронеслись в душе Алека в то мгновение, когда он переступил через порог. Огромный холл, потолки которого вздымались на два этажа, был сильно закопчен, но невредим. И снова ощущения, хаотические и бурные, захватили Алека, некоторые оглушительно-радостные, некоторые трагичные до слез. И Алек понимал, что все они принадлежат ему, хотя и были испытаны много лет назад. Он вернулся домой, чтобы обрести воспоминания, но нашел лишь тени былого… чувства, которые эти воспоминания вызывали.
Алек выругался, громко, цветисто, пытаясь избавиться от них. Джинни и Смайт уставились на него.
– Господи, что случилось? – встревожилась миссис Макграфф.
Джинни быстро выступила вперед:
– Его милость был болен. Но сейчас, очутившись дома, почувствует себя лучше.
– Вы приехали один? – осведомился Смайт, сопровождая их по винтовой лестнице на верхний этаж.
– Почему вы спрашиваете?
– Негодяи, убившие вашего управляющего, все еще скрываются в окрестностях. Говорят, целая шайка, милорд. Они могут быть опасны.
– Вы живете здесь, Смайт? А другие слуги?
Смайт, не переставая говорить о слугах, повреждениях, причиненных замку пожаром, увертках местного судьи, сэра Эдуарда Мортимера, распахнул двери хозяйских покоев.
– О Боже, – выдохнула Джинни, оглядывая роскошно обставленные апартаменты – огромную комнату, словно предназначенную для короля, с тяжелыми занавесями из золотой парчи, массивными темными стульями и диванами, пушистыми богатыми обюссоновскими коврами на полированных паркетных полах. В камине из дорогого датского кирпича горело приветливое пламя. Джинни подошла поближе, чтобы согреть руки, краем глаза наблюдая за Алеком. Он стоял посреди комнаты, неподвижно, словно чего-то ожидая, и выглядел при этом напряженным и измученным. Но, к счастью, эта комната не будила грустных или тревожных воспоминаний, не вызывала к жизни старую полузабытую боль. Алек продолжал стоять, застывший и неподвижный, но мозг ничего не будоражило.
– Слава Господу нашему, – пробормотал он вслух.
Была уже почти полночь, когда Джинни и Алек устроились в огромном кресле у камина. Алек притянул жену к себе на колени.
– Благодарение Богу, пожар едва не уничтожил только восточное крыло. Именно там жил мой управляющий, Арнолд Круиск. Тот, кто убил его, наверняка хотел убедиться, что Арнолд уже не встанет. Я говорил со многими слугами. Они не верят, что убийца или убийцы совершили поджог. Считают, что это скорее всего несчастный случай, говорят, что все в этом поместье слишком любят Грейндж, чтобы пытаться спалить его.
Алек вздохнул, откинул голову на кресло и закрыл глаза.
– В этой комнате ты в безопасности, правда?
Голос жены мгновенно вырвал его из полудремоты, и Алек снова встряхнулся:
– Ты заметила?
– Да. Те воспоминания, которые так ужасно ранили тебя, здесь оставили в покое.
Алек пристально разглядывал жену. Немного пугающе сознавать, что она знает его так хорошо и способна определить, что с ним происходит. Джинни сумела прекрасно обойтись с миссис Макграфф, Смайтом и остальными слугами, жившими в Грейндж. Они, кажется, даже не возражали против того, что Джинни – американка.
Алек не понимал, что именно очевидная тревога жены за него заставляет слуг выполнять любые его приказания.
– Ты ужасно смышленая, так ведь?
– Больше, чем вы представляете, милорд. Она осторожно коснулась губами его шеи.
– Попробуй сказать, что я не права. Тебе являются видения, но беда в том, что ты переживаешь ощущения, которые чувствовал во время того или иного происшествия. Невозможно постоянно испытывать боль прошлого, это ужасно несправедливо. Представляю, как мне было бы тяжело!
– Ты совершенно права. Это по меньшей мере неприятно.
– О Алек, ты просто мастер преуменьшать! Но мне кажется, ты самый лучший на свете человек, и я очень тебя люблю.
Не успело это неосторожное признание слететь с губ, как Джинни захлопнула рукой рот, но слова уже вылетели, и вернуть их назад не смог бы никто на свете. Джинни молча уставилась на Алека, подозрительно, испуганно, чувствуя, как колотится сердце.
Он улыбнулся, очень медленно и нежно, чуть отстранил от себя Джинни, сжал ладонями ее лицо и поцеловал. Дыхание его было теплым, отдающим сладким запахом кларета, который он пил за обедом Язык Алека коснулся ее губ, проник внутрь, и Джинни самозабвенно отдала свой рот, свое тело, всю себя. Огонь пробежал по жилам, когда их языки сплелись в чувственном танце, невыносимый жар медленно заливал ее, собираясь в потаенной расщелине между ног, обжигая томительной болью.
– Алек, – пробормотала она, приникая губами к его губам.
– Ты никогда раньше не говорила, что любишь меня?
– Нет. Я сама не понимала этого. И потом, боялась сказать.
Его руки ласкали ее груди, язык лизал кончики губ, зубы чуть прикусывали розовые бутоны сосков.
– Как ты могла бояться? Ты – моя жена.
– Потому что ты не любишь меня. И никогда не любил. По-моему, ты считал меня чем-то вроде ошибки природы, чудачки, чучела, не разбирающегося ни в модах, ни в нарядах. Подумать только, женщина, мужу которой приходится выбирать ей платья и драгоценности.
– Ты не говорила мне этого раньше, – перебил он, не обращая внимания на ее попытку посмеяться над собой. – Бояться сказать мужу, что любишь его? Боже, какими восхитительными ощущениями это признание наполняет мое сердце, леди Шерард! Мужчина хочет, чтобы его любили, хочет, чтобы его дама отдавалась ему до конца.
«Именно так я и сделала», – подумала Джинни.
– И знаешь, что еще, Джинни Каррик? Ты вовсе не чудачка, не каприз природы. Ты очень милая, добрая беременная леди. И чаруешь меня, завораживаешь, Джинни А сейчас знаешь, что я хочу сделать с тобой, прямо здесь?
Сердце Джинни лихорадочно колотилось, во рту пересохло.
– А, значит, думаешь о том, что хочешь сделать со мной? Джинни кивнула, не сводя глаз с его губ, не в состоянии найти слова, чтобы высказать свои чувства к нему.
– Хочу целовать твой живот, Джинни… потом ласкать тебя ртом и языком… между твоих стройных ног… хочу, чтобы ты дергала меня за волосы, вцеплялась в плечи, и выгибала спину, и кричала, когда будешь биться в судорогах экстаза.
