Текст книги "Выйти замуж за принца"

Автор книги: Кэтрин Дженсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА ДЯВАТАЯ

Следующие три дня почти целиком ушли у Эллисон на то, чтобы распаковать вещи, познакомить Крея с его новым пристанищем и самой разобраться в лабиринте коридоров, связывавших более ста комнат дворца. Ей стало легче находить дорогу к столовой для ежедневных семейных трапез (во дворце были еще два парадных обеденных зала для особых случаев). Она запомнила путь от апартаментов до библиотеки и вскоре уже освоилась достаточно, чтобы приступить к обследованию других частей замка.

Однажды во второй половине дня Эллисон с Креем на руках свернула не в тот коридор и вышла в центральный двор с садом, имевшим сейчас пустынный, грустный вид. Дверь за ней защелкнулась, оставив ее снаружи. Она обхватила Крея, пытаясь спрятать его от ледяного ветра. Забарабанила в дверь и позвала на помощь в надежде, что ее услышат до того, как ребенок простудится.

Почти сразу же из-за дверей ей ответил по-немецки молодой голос:

– Иду, иду! Имейте же терпение! – Дверь открылась, и выглянула совсем молоденькая девушка. Досада у нее на лице сменилась испугом.

– Боже мой, ваше королевское высочество! Входите скорее, а то замерзнете, и малыш тоже!

– Извините за беспокойство, – пробормотала Эллисон, досадуя на себя. – Я вышла по ошибке, а дверь захлопнулась. – Она смахнула снежинку с розового носика Крея. – Сад такой огромный! Чудесно будет прогуляться по нему в более теплую погоду.

– А-ах, – сказала девушка, – летом здесь такие красивые цветы! Король очень любит розы. Его садовники ухаживают за кустами с весны до поздней осени. Такой красоты больше нигде не увидишь. Вам нравятся сады?

– Я их обожаю! – Эллисон улыбнулась.

Одетая в форменное платье горничной девушка тоже улыбнулась в ответ, потом посмотрела на Крея.

– Как вас зовут? – спросила Эллисон.

– Гретхен. Какой чудесный, красивый малыш! Похож на отца. Крепыш! И у него добрые глаза. – Девушка засмеялась. – Добрые, но озорные. – Она зажала рот рукой, явно испугавшись собственной смелости.

– Все в порядке. – Эллисон тоже засмеялась и покачала головой. В прежние времена служанку могли высечь за подобные слова. – Вы правы. Добрые, но озорные. Крей у меня часто шалит. – Она на секунду задумалась. – Вы не хотели бы помогать мне ухаживать за ним? Я хочу взять к нему няню, мне нужно кое-какое свободное время для работы.

– Для работы? – Девушка изумленно посмотрела на нее. – Но женщина, которая замужем за принцем, не должна...

– Я должна, потому что хочу, – перебила ее Эллисон. – Может быть, американки отличаются от других. Мне необходимо чем-то заниматься. Что вы на это скажете?

Девушка взглянула на Крея с обожанием.

– О да, – прошептала она.

Конечно, о няне следовало поговорить с Якобом, посоветоваться. Но как это сделать? Эллисон ощущала его враждебность каждый раз, когда им случалось столкнуться в коридоре или когда они сидели друг против друга за столом во время трапезы. Он явно избегал Эллисон. Холодный блеск его глаз леденил ее до костей. Никак не верилось, что причиной такого поведения была ее фраза о том, что она не любит его. Конечно, такие мужчины, как Якоб, тяжело переносят отказ.

* * *

В тот же день она пришла к нему в кабинет. Комната напоминала уменьшенный вариант богато отделанной деревом библиотеки, где она теперь работала несколько часов в день, пока Крей играл рядом на полу.

Работа ей нравилась, но дело продвигалось медленно – часто приходилось отрываться, когда энергичный сынуля требовал внимания. Возможно, теперь, с помощью Гретхен, работа пойдет быстрее.

– Извини, что мешаю тебе, – тихо сказала она после того, как постучала и услышала его негромкое разрешение войти, – но мне надо посоветоваться с тобой относительно няни для Крея.

– С этим проблем не будет. – Якоб выпрямился на стуле и закрыл что-то, похожее на гроссбух. – Ты уже кого-то присмотрела?

Эллисон рассказала ему о Гретхен, добавив, что оставила сейчас сына с ней.

Якоб задумчиво вертел в пальцах золотую ручку, стараясь не смотреть на жену.

– Я знаю эту девушку, – произнес он наконец. – Похоже, она старательна и надежна. Гретхен стала приходить в замок помогать своей матери лет с двенадцати. Только не знаю, есть ли у нее опыт в уходе за детьми.

– Меня больше интересует ее отношение к ребенку, чем профессиональная квалификация. Когда Крей не со мной, я хочу, чтобы с ним был кто-то любящий и заботливый. Кто-то, кому нравится играть с ним.

– Хорошо. Но хочу поставить тебя в известность, что я тоже буду проводить с ним какое-то время... ежедневно, – твердо добавил он.

– Разумеется!

– А теперь иди. Мне надо работать. – И он отвернулся.

– Якоб, – нерешительно прошептала Эллисон, – объясни, почему ты так ведешь себя?

– Потому что ты ненавидишь меня! Это понятно – я исковеркал твою жизнь. Обрюхатил и бросил!

– Нет! – крикнула она. – Я любила тебя когда-то. И, думаю, буду любить всегда. А ненавижу я себя – за то, что дала тебе такую власть над собой! – Слезы быстро наполнили ее глаза, потекли по щекам. – Когда мы познакомились, я думала – встретила обыкновенного человека, как и я. Мечтала о том, что ты получишь степень, найдешь работу – недалеко от Нантикока, если повезет. Мы поженимся, думала я, и будем вместе жить, заведем детей. Как мои родители – двое обыкновенных людей, которые любят друг друга.

– Но ты ошиблась! – резко ответил Якоб.

– Да. Очень сильно ошиблась. И не могу просить тебя отречься от всего, что у тебя есть. А пока это так, у нас не может быть общего будущего.

– Ты права, – сдавленным голосом сказал он. Его глаза смягчились. – А то, что ты сейчас сказала, правда?

– Да, у нас не может быть общего...

– Нет, что ты любила меня... и всегда будешь любить...

Эллисон кивнула:

– Но что толку, если это улица с односторонним движением... если ты не любишь меня.

– Люблю я тебя или нет, это несущественно, – холодно произнес Якоб.

Эллисон почувствовала, что ее лицо от стыда вспыхнуло огнем. По щекам побежали слезы, как она ни старалась сдержать их.

– У меня будет трон, – твердо заявил Якоб. – И у меня будешь ты! Я не собираюсь отказываться ни от того, ни от другого.

– Я уже говорила тебе: твоей любовницей я не стану! Это не жизнь для меня – делить тебя с другой женщиной, жить с тобой врозь и целыми днями думать, когда я снова тебя увижу... если увижу. И для Крея это не жизнь – иметь приходящего отца.

Его руки обхватили ее дрожащие плечи, и он притянул Эллисон к себе.

– Элли, сделанного не переделаешь! У нас ребенок. Мы уже были любовниками и создали новую жизнь. Как бы ты к этому ни относилась, но у тебя есть ко мне чувства. И у меня к тебе тоже – не будем сейчас уточнять, какие именно. – Он говорил торопливо, словно боялся, как бы что-то не помешало ему высказаться. – Но я не из тех мужчин, которые соглашаются на меньшее, и найду способ сохранить и тебя, и свой титул, и Крея.

Он городит чепуху... дикую несуразицу... чудес ведь не бывает! Мыслит как ребенок, ни в чем не знавший отказа. Не понимает, что мир живет по своим собственным законам, изменить которые не в его власти.

Она уже собралась было возразить, но Якоб быстро накрыл ее губы своими и поцелуем заставил молчать.

– Ты моя, – сказал он, заранее отметая все возражения. – Ты только что совершила ошибку, когда призналась, что любишь меня. Я уже был готов отпустить... Но теперь не откажусь от тебя, Элли, ни за что на свете!

В дверь постучали. Не ожидая разрешения, в кабинет вошел худощавый человек в темно-сером костюме.

– Фредерик! – Голос Якоба прозвучал резко.

Эллисон попыталась высвободиться из объятий Якоба, но тот держал ее крепко.

Глаза старика мельком скользнули по Эллисон, словно она была предметом мебели.

– Через пять минут у вас встреча с министром финансов, ваше королевское высочество, – объявил он.

– Да, да. Я помню!

– Пожалуй, я пойду – посмотрю, как там Крей, – пробормотала Эллисон.

– Хорошо, иди, – проговорил Якоб, многозначительно глядя ей в глаза. – Увидимся позже. Не ложись до моего прихода.

Выйдя из кабинета, она прислонилась к стене и медленно сосчитала до десяти. Потом принялась считать еще раз. Через минуту или две дыхание ее успокоилось и сердце перестало бешено колотиться. В том, что произойдет этой ночью, у нее не было никаких сомнений.

* * *

Как Якоб продержался до конца совещания, он и сам не понял. Эллисон стояла перед глазами. Министр финансов, всегда напоминавшая ему Мэгги Тэтчер, пришла с длинным списком бюджетных реформ. Предстояло обсудить серьезные проблемы и принять важные меры, касающиеся жизни страны. К вечеру наконец пришли к соглашению, выработав несколько компромиссных решений.

Оставшись один в зале заседаний, Якоб взглянул на часы. Уже вечер, но Элли, возможно, все еще работает.

Дверь в библиотеку была прикрыта, значит, там кто-то есть.

Якоб толкнул дверь и вошел.

– Элли? Ты здесь?

За столом, обложившись документами и старыми книгами, сидел Томас.

– Она ушла с час назад.

Якоб обвел глазами комнату. Снятые с полок стопки книг стояли в каком-то уму непостижимом порядке.

– Похоже, она тут потрудилась.

– Да, – сказал Томас. – И даже очень!

Якоб пошел было к двери, но передумал и вернулся назад.

– Что ты читаешь?

– Просто старый роман. Его порекомендовала Эллисон... то есть ее королевское высочество. Я подумал – посижу почитаю немного до ужина, если я вам не нужен.

– Конечно, сиди и читай! – Якоб сделал разрешающий жест. Он был рад, что эти двое ладят друг с другом. Томас обычно не делал попыток ближе познакомиться с другими женщинами, которые мимолетно проносились через жизнь его хозяина. – Меня, возможно, гм... не будет сегодня за ужином. – В отличие от всех других слуг, которые ели на кухне, у Томаса, считавшегося не только телохранителем, но и товарищем принца, было постоянное приглашение к семейному столу.

– Опять собираетесь работать допоздна?

– Да, что-то вроде того, – пробормотал Якоб, закрывая за собой дверь библиотеки.

Надо найти Элли! Обнять ее, вновь утвердиться в своем исключительном праве на нее, навсегда!

Не постучав, он ворвался в спальню с бурно колотящимся сердцем. Быстрым взглядом окинул кровать, уголок для чтения, туалетный столик. Ее нигде не было видно.

И тут Якоб услышал тихий, едва уловимый звук, доносящийся из детской.

Кто-то поет?

Он шагнул к решетчатой двери. От представшего его глазам зрелища перехватило дыхание: Элли в свободно ниспадающем до щиколоток белоснежном халате с кружевным воротником укачивала на руках Крея, сидя на стуле возле его постели и тихо напевая колыбельную. Длинные светлые волосы спускались по плечам за спину. Голова была прислонена к деревянным столбикам кроватки, глаза закрыты.

Ступая на цыпочках, Якоб вошел в детскую. Здесь пахло детской пудрой и духами Эллисон. Подойдя, он не нашелся, что сказать, поэтому просто стоял, ощущая себя частью своей маленькой семьи.

– Обычно я не укладываю его так рано, – шепотом сказала Эллисон, не открывая глаз, но каким-то образом зная, что Якоб рядом. – Мы целый час играли в пятнашки, чтобы устать.

Якоб улыбнулся и осторожно положил руку на головку малыша.

– Похоже, мама устала не меньше, чем сын.

– Подожди, сейчас у меня откроется второе дыхание. – Ее глаза распахнулись – ярко-синие, живые.

Какая страсть прозвучала в ее голосе! Да и сам он не мог припомнить другой женщины, которую желал бы сильнее. Все они так легко приходили и уходили, словно приносимые и уносимые Дуновением ветерка. А Эллисон всегда была с ним, даже когда пыталась заставить его поверить, будто не любит его. Но теперь он знал правду!

Эллисон уложила Крея в кроватку и накрыла легким одеяльцем. Якоб взял ее за руку, и они вместе вышли из детской, тихо закрыв обе створки двери.

– Ты хочешь есть? – спросил он все еще шепотом.

– Вообще-то нет. – Она почти застенчиво взглянула на него, словно они раньше никогда не занимшшсь любовью. – Разве что позже... можно будет попросить, чтобы нам принесли что-нибудь?

– Разумеется, – сказал он. – Все, что захочешь.

Они стояли друг против друга. Она изучала лицо Якоба с каким-то отстраненным удивлением, словно заново узнавала его.

– Раздень меня, – прошептал он.

– Ладно! – Она шаловливо склонила голову.

Сколько раз бессонными ночами в годы разлуки он рисовал в своем воображении, как она это делает! Млел, вспоминая изящные, тонкие пальцы – вот они развязывают ему галстук, расстегивают рубашку. Теперь все это происходило наяву. Он стоял перед ней обнаженный над ворохом одежды, а она не отрываясь смотрела на него.

Эллисон молчала, и в то же время говорила – глазами, руками, – что хочет его любви. Это не было то хищное женское вожделение, которое ему часто случалось видеть в глазах других женщин. Эллисон не занималась с ним сексом. Она занимались с ним любовью. И впервые в жизни он до конца понял разницу.

– Я хочу любить тебя сегодня ночью, – прошептала она, теплым дыханием пощекотав ему ухо.

– А что будет завтра? – обеспокоенно спросил он, предполагая, что нечто хрупкое может сломаться, если не все будет так, как Эллисон хочет.

– О завтрашнем дне подумаю, когда он наступит. Если мы будем вместе, то большего мне и не надо. Все же остальное, что может преподнести нам судьба... я как-нибудь переживу, и ты тоже. Но сейчас не хочу портить нашу радость тревогой о том, что нас, может быть, ждет...

Любовь ли это? Якоб затруднялся ответить. Способен ли он полюбить женщину так, как читал об этом в великих поэмах и романтических балладах? Однако ему было ясно: их притягивает друг к другу некая неодолимая сила. Она заставляет его бороться за право обладать этой женщиной, которую он хочет больше всего на свете.

ГЛАВА ДЕСАТАЯ

Эллисон разбудил запах свежесваренного кофе. Ей показалось, что в комнате холодно, но кофейный аромат ассоциировался с теплом. Она открыла глаза, каким-то образом уже зная, что Якоба нет ни в постели, ни в апартаментах.

К серебряному кофейнику, стоявшему на ночном столике рядом с красивой чашкой веджвудского фарфора, молочником и сахарницей, был прислонен небольшой квадратик голубой бумаги.

«Дорогая, хочется верить, что тебе снились приятные сны. Завтрак подан в столовой. Этот кофе, надеюсь, поможет тебе окончательно проснуться. О Крее не беспокойся, я уже покормил его завтраком. Вернее, он был Ван Гогом, а я куском холста. В основном его каша попала на меня, а не ему в животик. Мне начинает нравиться быть отцом! Я попросил Гретхен присмотреть за ним, пока ты не будешь готова. Желаю тебе хорошо провести день. Увидимся вечером. Возможно, за ужином. Определенно буду к нашему с тобой времени.

Твой Якоб».

Эллисон глубоко вздохнула и снова откинулась на гору атласных подушек. До чего хорошо! Она посмотрела на часы над камином. Почти десять. Так поздно она не вставала с тех пор, как родился Крей. Вот роскошь-то!

Опершись на локоть, она налила себе дымящегося кофе. Напиток был густой, ароматный, гораздо крепче американского. Он ей сразу понравился еще в день приезда. Теперь даже трудно представить, как она снова будет пить ту бурду из бакалейного магазина, которую пила на завтрак в Нантикоке.

Вот и с Якобом так же, размышляла она. После такого мужчины, как он, – сильного, сложного, неотразимого – разве ей когда-нибудь понравится кто-то другой?

Только после второй чашки кофе Эллисон вылезла из теплой постели. Третью она взяла с собой в ванную комнату. Быстро приняв душ и высушив феном волосы, надела шоколадного цвета свитер, бежевые брюки.

Крей сидел в детской около своего тренажера. Рядом – Гретхен, скрестив по-турецки ноги.

– Guten Morgen, – вскочив, весело поздоровалась девушка. – Его королевское высочество сказал, что вы очень устали и чтобы я посидела с малышом, пока вы спите.

– Спасибо, – поблагодарила Эллисон улыбнувшись. – Большое спасибо.

– Не стоит благодарности, принцесса! – Гретхен с обожанием обняла Крея. – Наш маленький Крей самый красивый малыш в Эльбии. И очень умный. Он уже знает о книжках, как осторожно надо их держать и переворачивать страницы.

– Я читала ему с самого рождения. Он любит книжки.

– Я буду читать ему по-английски и по-немецки. Так он научится сразу обоим языкам.

– Это было бы чудесно! – Эллисон нерешительно помолчала. – Я хочу до ленча поработать в библиотеке. Ты сможешь побыть с ним?

Гретхен с готовностью закивала головой.

– Вам бы не работать идти, а за покупками, ваше королевское высочество, – осмелилась посоветовать она. – В городе много Kleidergeschdften; как вы это называете – бутик? Магазин одежды? – Она многозначительно посмотрела на брюки и свитер Эллисон.

Эллисон засмеялась.

– Значит, в замке не одобряют, как одеваются дома американцы? – Что ж, придется пойти на кое-какие уступки. – Но время от времени мне просто необходимо побыть в спортивном костюме.

– В спортивном?! – Лицо Гретхен выразило ужас, словно Эллисон только что сказала ей, что собирается вываляться в грязи и в таком виде разгуливать по замку.

– Да, у нас считается, что ты не жила по-настоящему, если не провела целый день в этой домашней униформе. – Она рассмеялась, увидев тень сомнения на лице девушки. – Я куплю тебе комплект для твоего выходного дня.

Улыбаясь про себя, Эллисон вышла. Будет интересно узнать побольше о дворцовой жизни. Она легко сбежала вниз по мраморной лестнице на первый этаж. Из вестибюля до нее донеслись голоса и шарканье ног. Множества ног. Она забыла, что сегодня суббота.

Ей говорили, что в субботу и воскресенье некоторые помещения дворца открыты для публики. Туристов и горожан не допускали в спальни и в личные кабинеты Якоба и короля, но водили по многим другим комнатам, где можно было видеть старинные предметы, многие из которых относились к XV веку.

Подождав, пока пройдет группа, Эллисон пересекла парадный вестибюль с его вычурными канделябрами и огромной хрустальной люстрой и отправилась в библиотеку. Дверь была закрыта. Она открыла ее и вошла, все еще погруженная в мысли о романтической записке Якоба, неся в себе, словно горячий огонек, его обещание еще одной ночи любви. Только уже закрывая за собой дверь, она услышала мужские голоса и увидела, что в библиотеке двое мужчин.

Худощавую фигуру в темно-сером деловом костюме она узнала сразу.

– Ох, извините. Я не знала, что вы здесь, Фредерик.

Старый советник Якоба смотрел на нее без улыбки, стоя у огромного камина, в котором пылал огонь.

– Guten Tag... мисс.

Она уже заметила, что он никогда не говорил ей принцесса или ваше королевское высочество, как называл ее остальной персонал.

– И вам доброе утро. Я собиралась опять поработать над составлением каталога, но, если у вас совещание, могу прийти позже.

Только сейчас собеседник Фредерика повернулся к ней лицом. Это был довольно крупный мужчина с совсем седыми, редкими волосами. Костюм, как и у Фредерика, сидел на нем безукоризненно. Глаза его сузились и как-то по-змеиному внимательно стали рассматривать вошедшую. Он не произнес ни слова.

Фредерик выступил вперед.

– Да, вам лучше прийти потом:

– Neinf – прорычал другой, резким жестом подчеркнув свое неудовольствие. – Более подходящего времени не будет!

И Эллисон сообразила – перед ней сам Карл фон Остеранд, отец Якоба... свекор... дед Крея. Король Эльбии.

Во рту пересохло, руки задрожали. Она сплела пальцы перед собой. Но когда инстинкт стал побуждать ее покорно отступить, заставила себя шагнуть вперед.

– Ваше королевское величество, – дрожащими губами выговорила она, – я очень рада наконец познакомиться с вами. – Она протянула ему руку для рукопожатия, но король лишь уставился на нее. Тогда Эллисон быстро присела в книксене, подумав, что так, может быть, больше подходит к случаю.

Но и тогда Карл не пошевелился. Его губы остались плотно сжатыми в суровую линию.

Фредерик откашлялся.

– Король просил меня обратиться к вам от его имени. Вы, должно быть, уже поняли, что любовная связь с вами была большой глупостью со стороны Якоба, обернувшейся для него политической катастрофой.

– Глупостью? – переспросила она, внезапно поняв, что разговор приобретает враждебный оттенок.

– Да. Он должен был взойти на трон в первый день Нового года, после свадьбы на Рождество. Теперь этого не может произойти, пока он женат на простолюдинке.

– Я все это знаю, – медленно проговорила она. – Якоб рассказал мне про ваши традиции. Не понимаю только, почему факт его женитьбы на мне делает его неспособным править?

Король уставился на нее с таким видом, словно перед ним стояла самая глупая в мире женщина. Лицо его покраснело еще больше.

Фредерик заговорил нетерпеливым тоном:

– Таков das Gesetz... наш закон. Если старший сын короля женится на простолюдинке, трон переходит к следующему сыну. Но Якоб – единственный сын. Он должен править, иначе начнется хаос. Якоб умный человек, хотя, может быть, слишком часто идет на поводу у страсти. Он сознает, что не может жертвовать страной ради интрижки с женщиной без роду и племени. Тем более – с иностранкой! – Фредерик уверенно выпрямился и посмотрел на нее сверху вниз. – Моя дорогая, знаю, что вам очень больно это слышать. Но не обманывайте себя: Якоб под конец примет правильное решение. Он дал согласие встретиться в день рождественского бала с женщиной благородного происхождения, из Венеции. Он предложит ей стать его королевой и...

Из горла Эллисон вырвался сдавленный крик:

– Но он женат на мне!

– Это не имеет значения, – возразил Фредерик. – Он разведется с вами по прошествии приличествующего времени и женится на графине. Конечно, объявить об этом можно будет не сразу. Но детали нового брака уже разработаны. Якоб – умный мальчик. Он сделает то, что необходимо.

– И ваш умный мальчик согласился со всем этим? – прошептала Эллисон. В голове гудело, глаза щипало от слез, которые она не желала проливать перед этими высокомерными людьми.

Ответил ей уже король, причем на удивительно чистом английском:

– Разумеется, согласился! Он с детства знал, что от него требуется. Вы полагаете, он отвернется от своего народа ради какой-то американской девчонки, которая имела глупость забеременеть?

Злость выжгла всю боль и горькое разочарование.

– Значит, я забеременела сама собой? А мне кажется, что ваш сын имел к этому самое непосредственное отношение!

Карл смотрел на нее до ужаса знакомыми глазами – точно такого же цвета и формы, как у сына. Его голос смягчился:

– Скажите, мой сын говорил вам, что любит вас?

Она сжала губы. Нет, не говорил... Ни разу! Но признаться в этом двум властным людям, державшим их с Якобом судьбы в своих руках, она не могла.

– Я так и думал! – Карл вздохнул. – Я знаю Якоба. Он женился на вас, потому что чувствует ответственность за ребенка. Это единственная причина. До вас у него были женщины... много женщин. Будут и после вас, моя дорогая! Вам лучше понять это сейчас. Год – это слишком долго. Чем скорее вы покинете Эльбию, тем скорее сможете начать новую жизнь.

Больше сдерживать слезы она не могла. Словно в тумане, перед ней проплыли король и его главный советник, выходившие из библиотеки. Она осталась наедине с жестокой правдой.

* * *

– Ушла в город? Одна? Пешком? Она же здесь ничего не знает!

Рассерженный Якоб стоял в детской, а Гретхен, сидя на ковре с Креем, пыталась оправдаться:

– Я предлагала пойти с ней, но принцесса не захотела. – (Малыш был в озорном настроении – брыкался и извивался, норовя схватить няню за волосы.) – Принцесса сказала, что у нее есть кое-какие дела и она хочет уладить их сама.

Якоб сдвинул брови. Дела? Что же такое могло ей понадобиться, чего не нашлось в замке? И совсем не в привычках Эллисон оставлять Крея просто так, а не на время работы.

– Это я предложила ей походить по магазинам, – призналась Гретхен, словно почувствовав неладное. – Может, она пошла присмотреть себе платье для бала?

Закрыв глаза, Якоб обругал себя. Конечно же! Бал. За неделю до Рождества, то есть ровно через неделю, во дворце состоится большой бал, на который приглашаются все эльбийские подданные и вообще все, кто считает себя другом маленькой страны. Богатые и бедные, благородного и простого происхождения – каждый год на балу бывает несколько тысяч гостей. А он даже не сказал ей! Совсем забыл об этом бале.

– Надо было пригласить к ней портниху, – пробормотал он. – Послушай, Гретхен, если она вернется, скажи ей, чтобы никуда не уходила и ждала меня. Я пойду в город и постараюсь найти ее, но через два часа вернусь сюда, если мы не встретимся.

Гретхен кивнула, но была слишком занята игрой с Креем и, как ему показалось, слушала не очень внимательно. Однако повторять поручение у него не было времени.

Якоб пошел пешком, уверенный, что они не разминутся. Город небольшой, и найти ее будет нетрудно.

Он спускался по узким, извилистым улицам, шагая прямо через снежные сугробы, не замечая ничего вокруг и вспоминая недавний разговор с Томасом.

Сегодня он опять застал телохранителя в библиотеке. Его друг был, казалось, смущен неожиданным появлением Якоба. Перед ним на столике для чтения лежала раскрытая рукопись, такая старинная, что ее кожаный переплет местами отслаивался. Убедившись, что Эллисон здесь нет, Якоб хотел сразу же уйти, но Томас заставил его прочитать то, что обнаружил в древнем томе. До Якоба не сразу дошло значение этих написанных от руки на латыни строк. Когда он поднял голову и улыбнулся другу, тот ответил ему довольной улыбкой.

– Так вот чем ты тут занимался, старина! Я и сам в последнее время много читал. Храни это как собственную жизнь. Тут наше спасение.

– Еще одно, – сказал Томас. Якоб нетерпеливо приподнял бровь. Томас откашлялся и нервно поскреб в бороде. – Я должен кое в чем повиниться перед вами. Это я сообщил в «Таймс» информацию об Эллисон и ребенке.

– Ты?!

– Да, сэр. Видите ли, эта женщина не такая, как все. Я видел, что вы любите ее, но вас нужно было подтолкнуть.

– Подтолкнуть! – повторил Якоб, не веря своим ушам. – Жестковатый получился толчок!

– Да, сэр, похоже на то.

– И ты сожалеешь об этом?

С минуту Томас смотрел на него, словно взвешивая последствия неверного ответа.

– Нет, сэр, не сожалею. Вы любите ее. И она того стоит.

Люблю ее, повторял про себя Якоб, энергично шагая по улочкам. Люди здоровались с ним, приветливо махали руками, желали frohliche Weihnachten. Счастливого Рождества! Здесь, у себя в стране, ему не нужен был телохранитель. Его подданные видели, как мальчишкой он носился по улицам их города, и никому не казалось странным, если принцу иногда хотелось прогуляться.

И тут он заметил Эллисон. Окликнув, бросился навстречу. Но что такое? Необычная отчужденность в ее поведении изумила его. Эллисон отвела глаза и без особой радости ответила на легкий поцелуй.

– Что случилось? – спросил он.

– Ничего.

Он оглянулся через плечо на дверь, из которой она вышла. Reiseburo. Бюро путешествий!

– Ты собираешься куда-то поехать? Если тебе не нравится в Эльбии, мы можем несколько месяцев в году жить в Италии... во Франции... или в Соединенных Штатах. – Он нервно засмеялся. – Я легок на подъем, дорогая!

– Это бесполезно, Якоб, – сдавленным голосом произнесла Эллисон. – Ничего не получится.

– Что ты хочешь этим сказать? Что не получится? Разве тебе не нравится во дворце? Там все уже тебя обожают!

Кровь отлила от лица Эллисон.

– Не все!

Он схватил ее за плечи и повернул лицом к себе.

– О чем ты говоришь? Кто-нибудь сказал тебе что-то обидное?

– Фредерик меня ненавидит.

– Он старомодный напыщенный дурак! – резко бросил Якоб.

– Я виделась и с твоим отцом...

– Когда?

– Часа два назад. Я вошла в библиотеку, чтобы поработать, а они уже были там – он и Фредерик.

Руки Якоба, конвульсивно сжавшись, вцепились в толстую шерстяную ткань ее пальто.

– Что он тебе сказал?

Эллисон на секунду закрыла глаза, глубоко вздохнула и посмотрела на него с неестественно спокойным выражением.

– Сами слова не имеют значения. Важно то, что он прав, Якоб.

– Прав в чем? – крикнул он, не думая о прохожих, которые явно узнавали и... обходили стороной разгневанного будущего монарха.

– Я... я мешаю, – проговорила она.

– Отец так сказал? Сказал, что ты мешаешь?!

– Да, только более конкретными словами. И он прав, я действительно мешаю! – Эллисон смахнула слезы. – Мы делаем вид, что все образуется, но ничего не выйдет! На самом деле тебе нужно, чтобы я была твоей любовницей, а ты бы мог заменить на троне отца, как ожидается, но я не буду... не могу... – Она покачала головой, не в силах продолжать.

– Я женился на тебе! – прорычал он. – Или ты забыла?!

– А бал, Якоб? А графиня? Ты согласился на помолвку в ожидании нашего развода?

Он просто не верил своим ушам. Какую же кучу вранья наговорили ей эти двое старых чудаков!

– Нет! Я согласился встретиться с графиней только потому, что брачное предложение заочно брать назад не подобает.

– Но ты же просил ее выйти за тебя замуж?

– Нет! Фредерик сделал это предложение от моего имени... без моего разрешения. Очевидно, ему приказал отец. – Якоб вздохнул. – Я занимался поисками какой-нибудь зацепки, которая давала бы мне право жить так, как я сам хочу. Ее нашел Томас... – Он привлек ее к себе. – Все будет зависеть от того, что произойдет во время рождественского бала. Только обещай мне, что не сбежишь вместе с Креем, пока ситуация не прояснится.

– Но, Якоб... – начала было она.

– Молчи, – прошептал он и легко коснулся губами ее губ. – Оставь политику мне. Это то, что удается мне лучше всего. – Он посмотрел на нее с дьявольской усмешкой: – Впрочем, у меня есть еще один талант...