Текст книги "Выйти замуж за принца"

Автор книги: Кэтрин Дженсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Она сжала губы и, глядя на темнеющий горизонт, нервно побарабанила пальцами по медному поручню.

– Не знаю, разумно ли это...

– Обещаю тебе, Элли: против твоего желания я не буду ничего предпринимать.

Она стояла молча, а когда снова взглянула на него, Якоб понял, что решение принято.

– Хорошо. Я останусь, но только до полуночи. Я позвоню Диане.

* * *

Эллисон никак не ожидала, что следующий час будет таким трудным. Аппетит она потеряла и почти ни с кем не могла поддерживать разговор. И хотя она демонстративно отошла от Якоба подальше, всякий раз, когда в поле ее зрения попадала его высокая фигура, приходилось глубоко дышать, чтобы сдержать бешеное сердцебиение.

Якоб держался с гостями как любезный хозяин. Но все время искал ее глазами, словно желая убедиться, что Элли еще на яхте.

После одиннадцати гости начали покидать яхту, и наконец они оказались одни – настолько, насколько это было вообще возможно для принца. Оставались капитан, несколько матросов, кок и еще двое официантов для обслуживания кают. И, конечно, Томас, незримо присутствовавший где-то рядом.

Их разговор состоялся в личном салоне Якоба. Длинный, изогнутый диван с обивкой из кремовой кожи занимал три стены. В центре – бар с напитками и пульт дистанционного управления для всевозможной развлекательной аппаратуры. С потолка свешивался телеэкран.

– Шампанского? – спросил он, когда Эллисон, выбрав местечко в уголке дивана, удобно расположилась там, подобрав под себя ноги.

– Пожалуй, я бы выпила колы.

Кивнув, он наполнил два бокала и присоединился к ней, но сел на расстоянии. Довольно долго они молча пили колу.

Якоб нервничает, как и она! Почему? Зачем он вообще тратит время на женщину, которая уже сказала, что спать с ним больше не будет, что ей от него ничего не надо и что она собирается хранить его тайну безвозмездно?..

Разве что... разве что оправдываются ее худшие опасения и он собирается отнять у нее Крея?! Тогда ей лучше узнать его намерения сейчас, немедленно! Она будет бороться с ним до последнего вздоха!

Наконец Якоб негромко откашлялся и заговорил:

– Я считаю, что твой сын – это также и мой сын... – Он поднял руку, заметив ее протестующее движение.– Этим я хочу сказать, что он появился в результате нашей любви, вот и все. Я никогда не буду пытаться отнять его у тебя, Эллисон! Я с тобой искренен. Более того, я не оставил бы тебя беременной, но я ведь ничего не знал! Правда, собирался расстаться с тобой, что, собственно, и сделал. Но... ты изменила меня... И теперь все так запуталось!..

– Что запуталось?

– Не знаю. Теперь я как бы пытаюсь жить двумя разными жизнями – из-за твоего... нашего ребенка. Видишь ли, я всегда думал, что в конце концов женюсь на предназначенной для меня женщине, может быть, и не так скоро, как хотел бы мой отец, но... И когда взойду на трон, она станет королевой. Если же кого-нибудь полюблю, то найду способ быть с ней...

– Ты хочешь сказать, что помимо жены, королевы, имел бы еще и любовницу? – Эта мысль ужаснула ее. Но ей было известно, что властительные особы поступали так на протяжении всей истории.

– Да, – признался Якоб. – Мой брак был бы чисто политическим. – Он поставил пустой бокал на столик и выжидательно взглянул на нее.

Эллисон спокойно встретила взгляд его темных глаз, хотя сказанное поразило ее. В груди полыхнуло жаром, который перекинулся на шею и щеки.

– Нет, Якоб, – прошептала она. – Я никогда не смогла бы жить в такой лжи.

– Это не обязательно должно быть ложью! – Он словно пытался успеть высказаться до того, как его остановят. – В просвещенном обществе с пониманием относятся к таким вещам. Мы даже могли бы вместе путешествовать. А у Крея – его ведь так зовут? – было бы все самое лучшее! Вы с ним жили бы в прекрасном доме, и у тебя никогда не возникло бы ни малейшей заботы о деньгах ни на свои личные нужды, ни на его образование. А я проводил бы как можно больше времени с вами обоими, и...

Кончиками пальцев Эллисон прикоснулась к его губам. В глазах Якоба она прочитала гораздо больше, чем он мог выразить словами. Одинокий, несчастный человек! Ему предстояла жизнь без любви, без верной спутницы, потому что в его мире действовали совсем другие правила.

– Я бы никогда не смогла так поступить, – шепотом повторила она. – Мне безразлично, что позволяет твое просвещенное общество. Для меня важны те, кого я люблю. Что я должна буду сказать Крею, когда он вырастет? Как ему тебя называть? Отцом? Или придется внушить мальчику, чтобы он называл тебя дядей Якобом? – Она горько усмехнулась. – А что я скажу своим родителям? Они здравомыслящие, обыкновенные, хорошие люди; они воспитали меня в уважении к браку и верности. Два года назад, когда мы были вместе, я думала, что... – Она убрала руку с его губ. – Ладно, не стоит об этом!

Его взгляд был серьезен.

– Ты полагала, что мы любим друг друга и станем мужем и женой?

– Да! – Она встала. – Но мы это уже обсуждали, так что...

Дотянувшись через кожаные подушки, он взял ее руки в свои и поцеловал пальцы.

– Мне очень жаль, Элли. Очень. Я не хотел вводить тебя в заблуждение или бросить, как я это сделал. Просто...

– Я знаю. – Она оперлась на руки и встала. Все уже сказано. Незачем терзать друг другу душу. Эту боль не унять никакими словами. Их желания и стремления абсолютно различны. Несмотря на смятение чувств, все ясно.

– Не уходи, – с трудом проговорил Якоб. Она посмотрела на него сверху вниз и увидела в глазах то, чего больше всего боялась, – растущее желание. Эти глаза затягивали в свои глубины, не отпускали. Эллисон замотала головой.

– Нет, Якоб. Не надо...

Он притянул ее и усадил на диван рядом с собой.

– Просто посиди со мной еще немного. Команда... и Томас... все заняты и не придут сюда. Я запер дверь – на всякий случай.

– Не могу, – сдавленно проговорила она.

Но его голос, продолжавший умолять, звучал завораживающе. А от губ, слегка касавшихся кончиков ее пальцев, по рукам расходились волны наслаждения. В истоме Эллисон откинула голову назад и закрыла глаза.

Нахлынули воспоминания – как она была счастлива тогда!

– Я стал твоим первым мужчиной, верно? – Его губы уже двигались по ее руке от локтя к плечу.

– Да... – Будь это годом, месяцем или часом раньше, Эллисон ни за что бы не призналась бы ему в этом, но сейчас у нее не хватило сил отрицать правду.

Горячие губы оставили цепочку легчайших поцелуев вдоль изгиба ее плеча, перешли на шею...

– А после меня был кто-нибудь?..

– Нет, – прошептала она. – Никого...

– Господи, Элли! – Его голос стал хриплым от страсти. – Если бы я мог превратиться в другого мужчину!

Но ты, увы, не можешь, подумалось ей. С трудом приоткрыв глаза, она увидела его совсем близко. Она плыла в море огненных ощущений. Комната накренилась, завертелась, осталась далеко внизу. Эллисон казалось, будто она взлетает куда-то вверх, на гребень вулканической лавы, и спасения ей нет.

Но она и не пыталась сейчас спасаться от Якоба. Ей хотелось испытать все, что он ей давал. Она жила одним этим мгновением.

Якоб прижал ее к себе. Эллисон не сопротивлялась. Прошло так много времени с тех пор, как она последний раз занималась любовью. И за все это время ей ни разу не хотелось быть с кем-нибудь другим – только с Якобом!

Долгие месяцы одиночества, заботы материнства, работа и просто каждодневная рутина бытия – весь этот тяжкий груз больше не давил на нее. Да, бывали и счастливые минуты. Как же иначе, когда в доме ребенок! Но любовь к сынишке, к родителям, к сестре сильно отличалась от любви к мужчине, которому суждено быть спутником всей ее жизни. Именно так она думала тогда о Джее – молодом человеке, который в один солнечный день на берегу навеки покорил ее сердце. Ее мечты оказались лишь фантазией. Совсем другой мужчина – принц Якоб, наследник эльбийского престола и плейбой по призванию – вот ее реальность.

Реальность... фантазия... Все перемешалось у Эллисон в голове, когда она поддалась пьянящим поцелуям Якоба. Со вздохом она сдалась в плен его голоса, рук и губ, и тогда развеялись все сомнения.

– Ты моя, – говорил Якоб нараспев низким, звучным голосом. – Моя... моя... моя... моя Элли.

Она вцепилась в его плечи, чувствуя, что сердце готово взорваться, и зная только, что весь ее привычный мир рушится. Но до этого уже не было никакого дела, потому что забытье оказалось так прекрасно!

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Якоб открыл глаза и обнаружил, что лежит ничком поперек смятого костюма из кремового шелка, который был на Эллисон совсем недавно. Ткань еще хранила запах ее духов. Повернув голову, он увидел и ее, уютно свернувшуюся рядом. Одна рука безвольно закинута ему на спину. Длинные, красивые ноги переплелись с его ногами.

– О Господи! – выдохнул Якоб, отворачиваясь, чтобы Эллисон случайно не увидела отвращения у него на лице.

Отвращения не к ней, а к себе – за то, что только что сделал! Он ведь однажды уже чуть было не погубил эту девушку и – вот, полюбуйтесь! – сейчас снова вмешивается в ее жизнь! Настолько забылся, что даже не подумал достать презерватив из тумбочки рядом с диваном. Но как же хорошо с ней! Полное и абсолютное наслаждение, долгожданное чувство свободы и облегчения. Даже сейчас, лежа рядом с ней и слыша тихое, умиротворенное дыхание, он ощущал еще не замершее эхо томительно-сладких содроганий.

Давно уже он не испытывал столь полного блаженства! Нет, он флиртовал с женщинами, многих соблазнял, доводил до вершин наслаждения. Та Эллисон, которую он встретил два года назад, была далеко не последней женщиной, не устоявшей перед его обаянием.

Но после романа с ней что-то изменилось. Полностью удовлетворяя партнерш, он сам не получал ничего. Ведь и мужчина при желании может имитировать удовлетворение.

Почему с ней заниматься любовью так легко и просто?

Он лежал не шевелясь, прислушиваясь к ритму ее дыхания. Вот Эллисон как будто прошептала его имя... Вот ее тело вздрогнуло...

– Прости, – резко сказал Якоб. – Этого не должно было случиться. – Он не знал, что еще сказать.

Он высвободился, откатился в сторону и сел на край дивана, закрыв лицо руками. Однажды он уже причинил ей боль, а теперь поступил в десять раз хуже! А ведь не хотел этого. Но трудно думать о чувствах другого человека, когда привык всю жизнь думать только о своих.

В приливе стыда Якоб вскочил с дивана, подхватил с пола нечто, напоминавшее его брюки.

– Поднимайся! – зарычал он. Натянув брюки прямо на голое тело, резко застегнул молнию.

Совершенно нагая, Эллисон приподнялась и уселась на диванной подушке, наполовину съехавшей на пол. Нахмурившись, она смотрела на него с озадаченным и в то же время обеспокоенным видом.

– Что ты сказал?..

Ее напряженный, с ноткой вызова голос сразу заставил его насторожиться. Он ожидал слез, даже жалкого отказа удалиться с яхты. Он подготовил себя к женской истерике в лучшем духе мыльной оперы. С какой стати нервничать из-за нескольких минут слез? – спрашивал какой-то чужой внутренний голос. Она уже пережила подобное раньше и опять переживет. Ты сделал то, что хотел, не так ли?

Абсолютно верно! Он снова увиделся с Эллисон, снова овладел ею. Именно так он объяснил Томасу свои намерения. Теперь можно жить дальше. То, что мешало ему жить в полную силу, устранено, и ничто не мешает вернуться к беззаботному существованию. Ему на роду написано иметь жену королевской крови и держать гарем роскошных наложниц, и кто из мужчин стал бы жаловаться на его месте?

Но Эллисон не плакала. Не швырялась в него, не цеплялась, обливаясь слезами. Она просто рассматривала его, словно какое-то крупное и неприятное на вид насекомое, неожиданно свалившееся с потолка.

– Якоб! – резко, со злостью произнесла она, почти выкрикнула его имя. Ее яркие сине-зеленые глаза полыхнули насмешкой. – То, что сейчас здесь было, это не просто секс!

Он неловко засмеялся.

– А что же?

– Посмотри на меня, – потребовала она.

Он сделал вид, что приводит в порядок салон. Под сползшей подушкой нашел ее трусики и швырнул ей. Наконец ее молчание и отсутствие какого бы то ни было занятия для рук заставили его повернуться к ней лицом.

Она держала в руках свою одежду. При виде ее обнаженных грудей Якоб с ужасом почувствовал первые признаки возвращающегося возбуждения.

– Ну что? – грубо процедил он.

– Не говори мне, что у тебя это всегда бывает так.

– Откуда тебе знать? Ты ведь при этом не присутствовала.

– Не присутствовала, – признала она, и ее голос дрогнул. – Но у меня есть интуиция...

– Ну так ты ошибаешься! – огрызнулся Якоб. – Не пытайся видеть в этом больше того, что есть. Ты сама сказала, что не имела дел с другими мужчинами, и вряд ли можешь считать себя экспертом. Все это чисто физическое, дорогая!

– Если я не прыгаю из постели в постель по всем пяти континентам, – взвилась она, – это еще не значит, что я не понимаю, что такое лю... – И Элли заморгала, словно не желая или не находя сил договорить последнее слово.

– Любовь? – издевательским тоном подхватил Якоб. – По-твоему, это любовь? Ведь ты думала тогда, раньше, что мы были влюблены друг в друга? Ну так это просто летнее приключение! И не больше!

– Тогда зачем же... все это?.. – Она показала рукой на диван, где они лежали всего несколько минут назад в жарких объятиях.

Якоб отвернулся, скрывая вспыхнувшее лицо.

– Это секс, – глухо произнес он.

– Вот как, – сказала Эллисон упавшим до шепота голосом. – Понятно.

Он закрыл глаза, ощущая ее боль как свою собственную. Но разве у него есть другой выход, кроме как выбросить эту женщину из своей жизни?

Якоб переступил с ноги на ногу, обуреваемый желанием сбежать из каюты, где в воздухе все еще витал запах их страсти. Слишком больно было оставаться с ней рядом. Ему отчаянно хотелось избавиться от нее, и в то же время он чувствовал себя последней свиньей. Оказаться на расстоянии от Элли – только в этом случае ему станет лучше.

– Я подожду тебя наверху, – резко сказал он. – Вон там – ванная, если захочешь помыться.

Конец фразы он договаривал уже с середины лестницы, поднимаясь на палубу.

Ресторатор закончил свои дела, собрал оборудование и уехал. Матросы сложили и убрали шезлонги, окатили водой из шлангов столы и палубу и ушли спать. Томас стоял на корме и курил сигару. Казалось, он внимательно изучает тоненькое, колеблющееся отражение луны на поверхности мелких волн.

– Потребуется ли катер для молодой леди? – спросил он у Якоба абсолютно бесстрастным тоном.

– Да!

Томас кивнул. По его лицу ничего невозможно было прочитать.

– Странно, но она как будто бы осталась не очень довольна вами.

– Знаю.

– Обычно почти все они бывают довольны. Вы вручили ей прощальный подарок?

– Она не приняла бы его! Перегнувшись через блестящий латунный поручень, Якоб пристально смотрел на черную воду.

– Я купил ей платье для сегодняшнего приема. Оно дороже ее машины! Так Эллисон оделась во что-то свое, а платье от Живанши принесла обратно – в сумке, с которой ходит за покупками!

– Она не такая, как все, верно? – Томас протянул руку к сотовому телефону в гнезде под поручнем и коротко с кем-то переговорил. – Сейчас подгонят катер, сэр.

Якоб лишь хмуро глянул на него, чувствуя себя слишком усталым, чтобы отреагировать на едва уловимую нотку неодобрения в голосе друга. Голова вдруг налилась такой тяжестью, что ее стало трудно держать. Эллисон сейчас уедет, и больше они никогда не увидятся. Даже если бы он стал умолять ее остаться, она ни за что не согласится – после того, как он с ней обошелся...

– Томас, есть одно обстоятельство, о котором ты должен знать, – пробормотал Якоб.

– Да? – Англичанин выпустил дым в виде голубого колечка, лениво поплывшего в ночном воздухе.

– Она меня ненавидит. – Он не стал ждать лаконичного, как всегда, ответа. – И она родила ребенка почти полтора года назад. Мальчика. Это мой сын.

Англичанин выбросил наполовину выкуренную сигару в океан и перевел взгляд на Якоба.

– Вы уверены, что этот ребенок ваш, сэр? – Это был словно даже не вопрос, а утверждение известного факта.

– Да. Эллисон не станет лгать. Она назвала его Крей. Я его не видел, но верю ей.

– Вам придется сказать королю.

– Зачем?

– Ситуация деликатная и в дальнейшем может создать проблемы. Вы сказали, это мальчик. Законнорожденный он или нет, но и он, и его мать в дальнейшем могут выдвинуть требования на ваш титул.

– Но в жилах этой женщины нет ни капли королевской крови!

– Надо справиться у юристов вашего отца. Эти вопросы очень сложны. В любом случае необходимо сказать королю. После такой новости он будет с особым нетерпением ожидать вашего выбора.

– Какого выбора?

– Выбора жены. Вы помните, сэр, – он должен быть сделан до конца года. Еще есть время для рождественской свадьбы. Такова традиция Остерандов, разве нет?

– Да, – неопределенно пробормотал Якоб. – Рождество... Такой радостный праздник... обычно...

Раздалось раздражающее тарахтенье мотора. Катер плавно скользнул к корпусу яхты. Почти тотчас же у борта появилась Эллисон. Она даже не взглянула на стоявших на корме мужчин. Ее глаза гневно сверкали. Ненакрашенные губы были сжаты в непреклонную линию. Якоб смотрел, как она спускается по трапу. Длинные прямые волосы блеснули в лунном свете, и он почувствовал, будто что-то хрупкое сломалось у него внутри. Он отвернулся.

* * *

Эллисон тупо уставилась на будильник, стоявший на столике возле кровати. Она не позаботилась установить его на сигнал, зная, что ее разбудит ребенок. Да и о каком сне можно мечтать после всего, что произошло?

В соседней комнате и впрямь завозился в кроватке Крей.

– Двадцать восьмое сентября, – произнесла Эллисон. – Завтра будет двадцать девятое. А потом тридцатое. – Если думать о конкретных датах и течении времени, то легче будет прожить первый день после того, как Якоб бросил ее – во второй раз...

Холодноватый ветерок всколыхнул белые шторы на окне, напомнив, что кончилось еще одно лето. Но намного хуже был убийственный холод, поселившийся у нее в душе. Он, этот холод, вызван не доносящимися с океана дуновениями близкой зимы. Ледяной взгляд Якоба врезался ей в память, уничтожив ту робкую надежду, которая было затеплилась.

Ему опять это удалось! Он увлек ее порывом страсти, заставил поверить, что они вместе не случайно, не просто так. Больше она такой дурой не будет! Отныне ни один мужчина не получит ее любви, не заслужив ее.

Эллисон откинула простыни и заставила себя выбраться из постели. Надо стоически отнестись к предстоящему дню и попытаться успокоиться. Сначала она позвонила в библиотеку и отпросилась, сославшись на плохое самочувствие. Но что дальше? Во всяком случае, она не станет слоняться по дому и жалеть себя. Проведет этот день с сыном! Только она и Крей!

Так она и провела весь этот долгий, спокойный день.

А ближе к вечеру Эллисон нарядила Крея в симпатичную спортивную рубашечку с капюшоном, сама надела тренировочный костюм, и они потрусили по асфальтированной дорожке, проложенной над дюнами бухты Нантикока. Звук набегающей на песок воды, казалось, звал ее. И она не смогла удержаться – посмотрела на море. С дюжину прогулочных яхт колыхалось у причалов, но бухта была пуста. «Куин Элиз» исчезла.

* * *

К середине ноября в Коннектикуте выпал первый снег. В городах на побережье толщина снежного покрова достигла всего нескольких дюймов, но подальше от моря пышные сугробы в фут толщиной покрыли склоны холмов, фестоны снега опушили вечнозеленые деревья, заборы, крыши. В одно из воскресений Эллисон уговорила Диану одеть детей потеплее и отправиться с ней и Креем куда-нибудь погулять.

Доехав до большого парка, они два часа играли на поляне. Крей выписывал круги, хохоча от восторга, то и дело падая в снег. Лепили снежки, все вместе скатали снежный ком. Когда наконец погрузились в машину, чтобы ехать домой, на поляне остался стоять диковинный снежный зверь с головой оленя с рогами из веточек, телом медведя, ногами слона. На обратном пути остановились в сельской гостинице, где подкрепились оладьями с кленовым сиропом, ветчиной, дымящимся кофе для взрослых и горячим шоколадом для детей. Этот день напомнил Эллисон, что в жизни есть место любви и веселью.

– Зайдешь на минутку? – спросила Диана, когда Эллисон свернула на улицу, где жила сестра. – Гэри еще не скоро явится. Он и его бригада где-то реконструируют кухню.

Ее муж работал подрядчиком и занимался всем – от ремонта крыш до обновления интерьеров. Его рабочий день был долог, они оба вообще много работали, но их брак казался прочным, и Эллисон искренне радовалась за сестру.

– Спасибо, дорогая, но Крей порядком устал. Надо бы поскорее добраться до дому и уложить его спать.

– Положишь на мою постель! Отправим мою ораву гулять перед домом, а сами спокойно выпьем по чашке чаю.

У Эллисон не хватило духу отказаться.

– Что ж, ладно, – согласилась она, вписываясь в последний поворот улицы.

Боже! Что это? Длинный черный лимузин стоял на другой стороне улицы против дома Дианы.

Сестра негромко свистнула.

– Ничего себе автомобильчик. Чей это? У Робинсонов дочь выходит замуж, но я не думала, что в этот уик-энд.

– По-моему, невесты предпочитают машины белого цвета!

Эллисон помогла Диане отвести детей в дом. Их переодели в сухое, а затем старших выпроводили на улицу. Крея и младшего сына Дианы уложили спать.

Эллисон была на кухне и ставила чайник, когда в дверь черного хода постучали.

– Я открою! – крикнула она Диане, возившейся с детской одеждой где-то в комнатах. – Наверное, дети что-то забыли.

Она распахнула дверь, и улыбка замерзла у нее на губах.

– Что тебе надо? – В ее голосе холода было больше, чем в сосульках, свисавших с крыши над головой Якоба.

Он стоял на цементной ступеньке и смотрел на нее с таким выражением, словно уж ее-то он никак не ожидал и не хотел увидеть.

– Можно мне войти? – наконец произнес он.

– Не вижу для этого никакой причины! – Эллисон не собиралась сдавать своих позиций.

– Нам надо поговорить.

– Мы уже поговорили. Больше говорить не о чем.

– Это касается твоего... нашего сына.

Острая боль в сердце заставила ее прижать руки к груди. Наш сын! Эти слова звучали явной угрозой.

– Он мой – выкрикнула Эллисон. – Уходи!

Она попыталась захлопнуть дверь перед его носом, но Якоб уже шагнул вперед. Его широкоплечая фигура, казалось, заполнила весь дверной проем.

– Да закройте же наконец дверь! Холодно ведь! – За спиной Эллисон появилась сестра, быстро сообразившая, что к чему.

И Якоб вошел в дом. На нем было пальто из мягкой верблюжьей шерсти, темно-серые, безупречно отглаженные брюки и туфли из цветной кордовской кожи.

– Убирайся отсюда прочь! – Эллисон вызывающе уперла руки в бока.

Диана негромко кашлянула.

– Значит, все так же готовим две чашки горячего чаю?

– Прошу меня извинить за нежданный визит, миссис Филдс, – Якоб шагнул к Диане, – но мне нужно был найти Эллисон, и кто-то из ее соседей сказал, что она здесь. Я жду уже несколько часов. – Поколебавшись долю секунды, он протянул ей руку в перчатке: – Меня зовут Якоб фон Остеранд. Возможно, Эллисон рассказывала обо мне.

Диана наклонила голову набок, внимательно обвела взглядом высокого, элегантного мужчину и лишь потом пожала его руку.

– Да, сестра мне кое-что говорила о вас, Якоб. Но повторять этого мне бы не хотелось. – Она мило улыбнулась.

– Весьма сожалею, что отношения между вашей сестрой и мной получились не очень гладкими. Это по моей вине. – Неожиданно он повернулся к Эллисон. – Поэтому я и здесь.

– Вот как? Очень любопытно послушать, что ты придумал на этот раз. Твой первый визит длился два месяца. Следующий раз, когда ты решил заглянуть в Нантикок, ты провел здесь... дай-ка сообразить. Три дня? А теперь у вас, похоже, выдался лишний час или даже два между рейсами, ваше королевское высочество?

– Уфф, – пробормотала Диана, доставая из шкафа чашки. – Может, мне уйти, чтобы вы могли поцапаться без свидетелей?

– Нет! – крикнули хором Эллисон и Якоб.

– Я думаю, было бы как раз неплохо иметь при разговоре свидетеля. Но если вам это неудобно, миссис Филдс, я попрошу присутствовать своего шофера.

Эллисон насторожилась.

– Ты не можешь сказать ничего такого, что мне было бы хоть чуточку интересно услышать.

– Даже если на карту поставлено будущее твоего сына? – напряженным тоном спросил Якоб.

Эллисон бросила испуганный взгляд на Диану. Сестра больше не улыбалась.

– Если вы пришли угрожать Элли, то можете выкатываться отсюда сию же минуту, мистер! Она уже и так настрадалась по вашей милости. Кому-то вроде вас все это может представляться забавной игрой. Но для нас, жителей маленького городка, наши семьи значат очень много. Крей – ребенок Эллисон. Мужа у нее нет. За те месяцы, что прошли со дня его рождения, никто не заявил о своем отцовстве. И если вы думаете, что можете вот так просто войти сюда и выдвинуть какие-то претензии, то...

– Миссис Филдс, прошу вас! – Якоб сжал опущенные по швам руки в перчатках в кулаки. – Я пришел не с угрозами. Я никому не хочу зла. Но у меня возникла серьезная проблема, и у Эллисон тоже, хотя она этого пока не знает. Нам надо обсудить, как выйти из положения.

– Моя единственная проблема – это ты! – взорвалась Эллисон. – Не лезь в мою жизнь, и у меня все будет прекрасно!

– У тебя было не все прекрасно, когда мы виделись последний раз, – парировал Якоб.

Его темные глаза светились понятным ей выражением.

– Ладно. Говори. Быстро говори, что тебе нужно, и уезжай!

Итак, их гость, рады они ему или нет, остается. Надо предложить его высочеству чаю. И Диана налила кипяток в три чашки, опустила в них пакетики с заваркой. Пока Якоб снимал пальто и перчатки, она подала чай на стол. Повесив пальто на спинку стула, он сел и положил перчатки на колени.

– Я еще не видел сына. Он сейчас здесь, с тобой?

Эллисон не ответила.

– Значит, здесь, – уверенно сказал Якоб. – Не беспокойся, я не собираюсь хватать его и бежать. Я уже обещал тебе, и это остается в силе: я никогда этого не сделаю.

– Что толку в твоих обещаниях?

– Я все-таки, пожалуй, пойду, – поднимаясь, прошептала Диана.

– Сядьте! – приказал Якоб.

И Диана села с несвойственной ей покорностью.

– Останьтесь, прошу вас. – Тон явно смягчился. – Возможно, через минуту вы будете нужны вашей сестре. Перед нами ситуация, из которой нужно найти выход. Пожалуйста, сначала выслушай меня. – Он поднял руку, когда Эллисон попыталась что-то возразить. – Через минуту будет твоя очередь говорить. Ты спросила, какой толк в моих обещаниях. – Эллисон напряженно кивнула. – Я когда-нибудь обещал тебе что-нибудь?

Она молчала лишь долю секунды.

– Нет...

– Нет, – повторил он. – Когда мы встретились два года назад, я не обещал, что мы всегда будем вместе. Не обещал, что мы поженимся. Ты сочла все это само собой разумеющимся! Я не даю обещаний... никогда... кроме тех случаев, когда твердо намерен их выполнить.

Эллисон прикрыла глаза. Сейчас он скажет нечто такое, что перевернет всю ее жизнь!..

– Но теперь я собираюсь дать тебе обещание, – сказал Якоб с напряжением в голосе. – К своему предложению я отношусь серьезно, и ты должна к нему отнестись точно так же.

Эллисон зажала руки в коленях, но даже так не смогла унять дрожь.

– Я не хочу слышать твоего предложения, – проговорила она. – Ты уже разъяснил мне свои семейные традиции. Мужчины у вас женятся по политическим соображениям, потом заводят любовниц. Ну, а моя семейная традиция чуточку отличается от твоей. – Она быстро взглянула на Диану, глаза которой стали в два раза больше, чем обычно. – Мы, женщины из рода Коллинзов, ожидаем от наших мужчин, что они женятся на нас по любви и будут хранить верность своим клятвам. Я не стану твоей любовницей, Якоб, что бы ты ни предложил, деньги или что-то другое. Так что лучше тебе сразу уйти.

Диана молча поднялась из-за стола, обошла его и остановилась рядом со стулом Эллисон, положив ей руку на плечо, словно демонстрируя солидарность перед лицом общего врага. Наступило молчание, и в этой напряженной тишине послышался слабый плач, доносившийся из дальней комнаты.

– Это он? – прошептал Якоб. Эллисон окаменела. – Позволь мне посмотреть на него, – умоляюще произнес он. – Пожалуйста...

– Это ничего не изменит, – ответила Эллисон. – Крей останется здесь, со мной!

– Я же сказал, что не собираюсь отнимать его у тебя.

– Ладно, – нерешительно согласилась она. – Раз ты сейчас уходишь...

– Я посижу здесь... у телефона. – Диана посмотрела на своего незваного гостя так, что стало ясно: в случае необходимости она сразу же вызовет полицию.

Эллисон неохотно повела Якоба по коридору в спальню хозяев дома. Посреди широченной кровати, обложенный со всех сторон толстыми подушками, сидел кареглазый малыш. Его глаза были такими темными и блестящими, что казались почти черными. Волосы были каштановые, с проблесками светлого, как у матери, оттенка.

Якоб задержался в дверях, ошеломленно глядя на Крея.

– О Господи... – выдохнул он. – Он прекрасен!

– Да, – подтвердила Эллисон.

– Ему сейчас... семнадцать, восемнадцать месяцев?

– Около того.

– Он... он здоровый, веселый малыш и... С ним все в порядке, верно?

– Лучше не бывает, – ответила Эллисон. К своему смятению, она вдруг обнаружила, что ее губы упорно растягиваются в улыбку. Она тут же снова сжала их. – Ну вот, ты его увидел. Можешь теперь уходить!

Якоб шагнул в комнату, и у Эллисон замерло сердце.

– Как ты думаешь, он даст мне подержать себя на руках? – спросил Якоб.

– У него сейчас такой период... Он будет капризничать.

Якоб прошел дальше в комнату, ближе к кровати.

Крей с опаской смотрел на чужого дядю, но тут его внимание привлекли замшевые перчатки, которыми тот похлопывал по ладони.

– К твоему сведению, я не собирался предлагать тебе стать моей любовницей, – сказал ей Якоб как бы между прочим, ни на секунду не отводя глаз от ребенка. – Я хотел просить тебя выйти за меня замуж.

Комната поплыла у Эллисон перед глазами, колени стали ватными. Она покачнулась и рухнула на край кровати.

– Это и было мое предложение, и оно остается в силе. Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, стала моей женой, уехала со мной в Эльбию.

О чем он тут говорит? Ей, должно быть, снится все это безумие – Якоб, стоящий в спальне Дианы... Крей, уставившийся на модные перчатки отца... Какое еще предложение? Это просто ужасный, жестокий сон! Ей надо лишь заставить себя проснуться.

Эллисон закрыла глаза, потом снова быстро открыла их.

Все как прежде.

– О чем ты говоришь? – воскликнула она.

Якоб протянул перчатку в сторону кровати, совсем чуть-чуть. Крей жадно посмотрел на нее и пополз к незнакомому предмету. Его пухлая ручонка схватила и потащила перчатку. Якоб не выпустил ее, но улыбнулся, словно сила сыновней хватки доставила ему удовольствие.