Текст книги "Нежное пламя"

Автор книги: Кэтрин Бритт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Машина тихо двигалась, и ни один из них не проявлял желания говорить. Викки просто не знала, что сказать, а Ги… от него веяло холодом, как от глыбы льда. Ей хотелось протянуть руку и стереть жестокое выражение, причиной которого, Викки чувствовала, была усталость. Ведь он приехал около восьми и затем был вынужден отправиться на вызов, который закончился так трагически.

И Викки произнесла сочувственно:

– Мне жаль, что вы не смогли ничем помочь месье Вильеру. Вы давно знали его?

– Всю мою жизнь, – был краткий ответ.

– Наверное, лучше не говорить об этом. Это ведь ужасный случай, один из тех, с которыми вы время от времени вынуждены сталкиваться.

– Да, это так. Я хорошо знал его. Он был близким другом моего деда.

– Значит, вы должны тяжело переживать его смерть.

К ее удивлению, он внезапно свернул с шоссейной дороги на маленькую поляну, выключил мотор и повернулся к ней, держа руки на руле.

– Вы ведь не думаете так на самом деле? – Стальная пружина его гнева теперь выскочила наружу.

Викки вздрогнула от удивления.

– Что вы имеете в виду? – слабо прошептала она.

– О, бросьте, – сказал он, с недоверием взирая на нее. – Человек, достаточно бессердечный, чтобы подвергнуть избранную им невесту медицинскому обследованию до женитьбы, не способен на глубокие чувства!

Ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Итак, он слышал! Она чувствовала себя ужасно. Ги был огорчен смертью старого человека и заехал к Роберу перед тем, как вернуться к себе, в пустой дом. Но вместо того чтобы спокойно побеседовать со своим другом, ему пришлось услышать колкости, пусть она произнесла их более или менее шутя.

Что она могла сказать? Викки отчаянно искала подходящие слова, но не могла ничего придумать. В слабом освещении внутри машины его глаза сверкали, требуя ответа. Она чувствовала, как все ее существо стремится к нему. Ее страх перед его гневом вытеснило желание успокоить его, сказав правду.

– Не придаете ли вы слишком большое значение шутливому замечанию? – спросила она, сама поражаясь своему хладнокровию.

Он взорвался:

– Боже мой! Вы ожидаете, что я не придам значения тому факту, что вы не только считаете меня бесчеловечным, но и оповещаете об этом других. Ваше мнение обо мне не имеет значения, но ваша сестра повторила его одному из моих близких друзей. – Грубо и зло он склонится над ней, и его лицо оказалось на расстоянии нескольких дюймов. – Вы позволили себе замечание относительно двоих людей, о которых вы практически ничего не знаете.

Викки нервно вжалась в свое сиденье. Между ними с первой же встречи возникло неприятие, и оно возникало вновь при малейшем трении. Это должно было достичь решающей точки, и это случилось теперь. Встретив его темный, презрительный взгляд, она поторопилась сказать:

– Я сожалею, что Сузи сказала Роберу, но поскольку вы знаете, что он не станет повторять это, никакого вреда вам не причинено. Я уверена, что и Сузи никому не станет об этом говорить.

Неприятная полуулыбка искривила его красивый рот.

– Значит, вы считаете, что то, что вы сказали, правда? – Его руки довольно грубо обхватили ее плечи, и он повернул ее лицом к себе. – Правда? – повторил он.

Викки знала, что он ждет извинений, но один только взгляд на его сжатые губы и жесткое выражение лица остановил слова, готовые сорваться с ее губ.

Она почувствовала, как его руки практически вжимают ее в сиденье, делая совсем беспомощной.

– У вас короткая память, Викки, – сказал он тихо. – В тот вечер, когда вы ужинали со мной, вы обвинили меня в том, что я вижу все глазами врача. Я поправил вас, сказав, что, когда я не на службе, я просто мужчина, и сейчас особенно. – С этими словами он нагнул голову и впился в ее губы своими губами. Поцелуй был долгим и беспощадным. Тщетно она пыталась вывернуться, собрать все силы и оказать ему сопротивление, но ничего не получилось. Когда его губы скользнули к ее шее, она глотнула воздуха. Она провалилась в пустоту, отдавшись его губам и осознавая, что ее губы с готовностью отвечают ему, словно в наказание. Он снова и снова припадал к ее рту, в то время как его руки ласкали ее грудь под жакетом.

Постепенно ее сопротивление ослабло, оставив ужасное чувство стыда. Когда наконец он оторвался от нее, она была слишком не в себе, чтобы рассмотреть выражение его глаз. Перед ее глазами был туман слез. Он отпустил ее, и она откинулась на спинку сиденья.

Остаток пути на ферму прошел в болезненном молчании.

Глава 10

Утром на ферму Жассеронов приехали двое. Первой была акушерка, высокая, плотно сложенная шотландка со светлыми волосами и серыми блестящими глазами. Она сказала, что врач мадам Жассерон просил ее приехать. Викки знала, что Ги направил ее с мыслью, чтобы она понаблюдала за мадам и вселила в нее уверенность. Она была явно подготовлена, ибо сказала ласково:

– Как я понимаю, это ваш первый ребенок, мадам Жассерон, но вам не следует ни о чем беспокоиться. Я позабочусь о вас. Уверена, все будет хорошо.

Мадам Жассерон значительно повеселела после ее визита. Когда после обеда заехала Сузи, она с радостью показала ей все маленькие вещицы, что они приготовили. Сузи привезла подарки для новорожденного и попросила разрешения взять с собой на время колыбель, чтобы украсить ее.

В последующие дни Викки старалась стереть образ Ги из памяти. Но знала, что это невозможно, потому что она любила его, а любят только один раз в жизни. Снова и снова она задавала себе вопрос, не было ли это просто безрассудной страстью. Ведь нельзя ненавидеть человека и в следующую минуту умирать от желания быть с ним. Неделя прошла с той роковой ночи, когда она шатающейся походкой и дрожа от его поцелуев вошла в дом и, взглянув в зеркало, увидела свое бледное лицо и растрепанные волосы.

И все же, несмотря на унижение, которое она испытала, побывав в его объятиях, его прикосновения потрясли ее до глубины души. Иногда, в моменты, когда она не контролировала себя, она думала о том, как развивалась бы их дружба, если бы она не сражалась с ним из-за Сузи. Ибо именно Сузи, которую она так преданно любила и которую с такой яростью защищала, была причиной враждебности, возникшей между ними.

И все же, если бы не Сузи, они могли бы никогда не встретиться. Так летели ее мысли, пока она не начинала спрашивать себя, как долго это может продолжаться.

К счастью, она могла заполнять свои дни работой. Одна из маленьких спален была освобождена под детскую, и Викки провела день, копаясь на чердаке, пока не нашла там детский стульчик и лошадку-качалку. Стены комнаты малыша она покрасила эмульсией в бледно-голубой цвет, думая при этом о жаре, которая наступит летом. Сузи вернула колыбель, великолепно задекорированную нейлоном и белыми кружевами и украшенную большим голубым бантом. «Бант можно будет заменить на розовый, если родится девочка», – сказала она.

Месье и мадам Жассерон были в восторге от всего этого.

Сузи с удовольствием погрузилась в семейную жизнь. Робер уезжал из дома рано утром, чтобы работать в поместье Бриссар. Возвращался вечером, к ужину. Сузи помогала мадам Бриссар закупоривать бутылки с вином, и, казалось, они прекрасно ладили друг с другом, чему Викки была несказанно рада. Женщина, которую нанял Робер, хлопотала по дому и готовила.

Викки проводила время между виллой и замком Бриссар, в промежутках присматривая за мадам Жассерон, которая скоро уже должна была родить.

Викки ничего больше не слыхала о Ги и не видела его, пока однажды на вилле ей не сказали, что он уехал читать лекции. Сердце обожгла острая боль, когда она подумала, что больше никогда его не увидит. Ведь она решила после родов мадам Жассерон вернуться к своей прежней жизни.

Джерард приезжал, чтобы вывезти ее куда-нибудь. Он нашел-таки в деревне девушку, умеющую печатать. Она приходила по субботам на несколько часов и помогала ему.

Мадам Жассерон уже не рисковала отправляться за покупками в деревню – срок был слишком большой. И Викки ходила по магазинам одна, после всех покупок заглядывая в местное кафе, чтобы сообщить друзьям мадам, как у нее идут дела. В один такой день, когда Викки уже собиралась уходить, в кафе вошла Жанера.

Викки сидела за маленьким столиком в углу. Это было любимое место мадам. Большинство ее друзей уже ушли. Жанера подсела к ней.

– Не возражаете, если я присоединюсь к вам? – спросила она дружелюбно.

– Нет, конечно, – ответила Викки. Успокоившись по поводу отношений Ги с этой дамой, она могла теперь выносить общество Жанеры. Жизнь становится легче, когда перестаешь особенно близко к сердцу принимать события. Викки ведь придерживалась такой позиции до своего приезда во Францию. И в будущем всегда будет так. Она получила хороший урок.

Многие в кафе знали леди доктора, и со всех сторон стали раздаваться приветствия. Жанера отвечала на них. Затем она предложила Викки заказать еще кофе.

– Спасибо, – ответила девушка. – Я не могу задерживаться. Мне нужно еще заехать на виллу, чтобы отдать то, что я купила для Сузи.

Жанера подозвала официанта и беспокойно закурила сигарету. Она явно отказалась от своего обычного равнодушия. Жанера нервничала, это было видно. Во-первых, она курила слишком много, судя по цвету ее пальцев. Она выпустила струйку дыма и с очаровательной улыбкой приняла принесенный ей кофе.

– Она очень счастлива, ваша сестра. Это заметно, – проговорила Жанера задумчиво. – И все же они так мало знали друг друга до свадьбы. А я, я люблю одного и того же человека с восьми лет. Потрясающе, правда?

– Ну почему же? – ответила Викки, пожалев, что она не ушла, как только увидела, что Жанера входит в кафе. Она могла сколько угодно убеждать себя, что это упоминание о Ги больше ее не трогает, все напрасно. Ей было больно выслушивать признания Жанеры в ее любви к нему.

Жанера смотрела на кончик своей сигареты.

– Моя бабушка всегда говорила, что свадьбы не будет, если женщина немного не подтолкнет мужчину. Похоже, что я склонна согласиться с ней.

– Бабушка, скорее всего, совершенно права. Как я понимаю, вы никого не подталкивали. Возможно, вы, как и я, считаете, что бегать за женщиной должен мужчина, – сухо сказала Викки.

Взгляд Жанеры потеплел.

– Я, безусловно, так считаю. Кода я начала врачебную практику, я решила, что не выйду замуж до тридцати лет. После этого возраста охотно откажусь от своей карьеры, чтобы посветить себя роли жены и матери, приносящей гораздо большее удовлетворение. Мне до тридцати еще два года, но похоже, что я не хочу больше ждать.

Викки собралась с мыслями:

– Значит, ответ очевиден, не так ли? Вам придется слегка подтолкнуть события. Ну а теперь, извините, мне пора.

Покидая деревню, Викки подумала, что она единственная женщина на свете, которая подсказала другой, как заполучить мужчину, которого она сама любила.

Викки и мадам Жассерон стали очень близки за то время, пока они, сидя рядом, готовили детское приданое, и однажды француженка рассказала ей о встрече с Жаном Жассероном. Ей было восемнадцать, а ему двадцать четыре, когда они познакомились. Ей понравились его теплые карие глаза, простые, далее грубоватые черты и ласковые руки. В нем была какая-то серьезность, которая, к сожалению, отсутствовала у других юношей в деревне, с которыми она соприкасалась во время своей работы в качестве помощницы местного ветеринара.

Через шесть месяцев они поженились, и мадам, невероятно счастливая, надеялась, что скоро у них появится малыш. У Жана не было родителей. Его дядя передал ему ферму и позволил действовать самостоятельно. Когда по прошествии двух лет у них все еще не было детей, мадам запаниковала. Все дальнейшее, включая то, как она обращалась к врачу, Викки уже знала.

Викки представила себе, как мадам с гордостью шествовала по деревне с корзиной в руках в первые дни женитьбы, а затем, когда у соседей начали появляться дети, стала терять свой счастливый облик. Это было вдвойне тяжело для мадам, ведь ее муж никогда не имел семьи и ей так хотелось, чтобы у него все сложилось хорошо. Бедная мадам Жассерон! Теперь все получалось так, как нужно. Так должно было быть.

Однажды ночью Викки проснулась от воя ветра за окном. Казалось, дом качается, как корабль во время бури. Она приподнялась на локте, чтобы взглянуть на часы. Половина пятого. Ставни скрипели и хлопали за окнами, и она поняла, почему их закрывают и завешивают на ночь. Это делалось, чтобы в дом не проник мистраль.

Она лежала, прислушиваясь к дикому завыванию ветра, вспоминая дразнящее замечание Ги относительно Сузи и Робера, которые будут прижиматься друг к другу под своим пуховым одеялом, когда придет мистраль. Слава богу, они могли это делать и Сузи не будет одна. Робер уходил на ферму только в половине шестого. Для детеныша Нанетты это тоже был первый мистраль. Но малыш в хлеву, в тепле и уюте, вместе со своей матерью и другими козами.

Викки попыталась снова заснуть, но в ее дверь постучали. Быстро накинув халат, она открыла задвижку и увидела месье Жассерона. Он был в верхней одежде явно выходил наружу, чтобы укрепить окна.

– Моя жена… – начал он обеспокоенно. – Мне кажется, что она рожает. Я иду звонить акушерке.

Он спустился вниз, а Викки торопливо направилась в их комнату. Мадам Жассерон лежала в постели вся в поту и время от времени издавала глубокие стоны.

– Ну как вы, мадам? – спросила Викки, озабоченно наклоняясь над ней. – Месье Жассерон отправился звонить акушерке.

– Очень хорошо, – выдохнула та. – Боли в большей или меньшей степени преследовали меня всю ночь. Но теперь перерывы стали более короткими, а боли усилились.

Викки ободряюще погладила ее руки:

– Держитесь. Я пойду оденусь и поставлю вскипятить воду.

Однако еще до того, как она дошла до двери, вернулся месье Жассерон:

– Я не могу дозвониться. Вероятно, мистраль нарушил телефонную связь.

– Тогда одному из нас придется поехать за ней, – твердо сказала Викки. – Я или вы, месье?

– Я поеду, – ответил месье Жассерон не колеблясь. – Мистраль просто сдует вас.

– Да бросьте! – рассмеялась Викки. – Мне не страшно. Я доберусь быстрее, чем вы. Он будет дуть мне в спину.

Пока месье Жассерон отсутствовал, Викки вскипятила воду и приготовила полотенца, однако время шло, а он все не возвращался. И вот наконец раздался шум в дверях. Это была акушерка. Они с месье стали свидетелями несчастного случая на железкой дороге, примерно в километре от фермы. Месье Жассерон остался там, чтобы оказать помощь. Там ужасно, сказала акушерка, повсюду раненые люди.

Днем у мадам Жассерон все еще продолжались схватки. Просто трагедия, что телефон не работает, думала в отчаянии Викки. Ну почему это не произошло в другое, не такое критическое время! Она приготовила обед и отнесла поднос наверх, в комнату мадам. Однако мадам даже не мота смотреть на еду, и Викки сама с жадностью выпила чашку кофе.

Когда она снова поднялась наверх узнать, как мадам, акушерка отвела ее в сторону.

– Я считано, что мадам Жассерон нужно в больницу, – сказала она. – Это не простой случай. Роды тяжелые, и мы можем потерять ребенка.

Сердце Викки ушло.

– Этого нельзя делать. Мадам не согласится. Кроме того, до Ниццы далеко и по пути может случиться что угодно!

– Тогда нам нужен врач! Я не могу взять на себя ответственность.

В этот момент из комнаты мадам Жассерон вновь раздались стоны.

– Я поеду за врачом, – вздрогнув, сказала Викки.

Накинув свой белый дождевик и шарф, Викки двинулась под порывами ветра к гаражу. Ветер не стихал и когда она ехала к вилле Молино, терзая машину, ударяя в окна, однако Сара упрямо двигалась вперед, словно чувствуя, чего от нее ждут.

К ужасу Викки, и Жанера, и ее отец находились на мосте железнодорожной катастрофы. Горничная обещала сообщить все, если они вернутся. Сама же Викки двинулась к месту катастрофы. Она добралась туда только через полчаса. Кареты «Скорой помощи» сновали взад и вперед, забирая раненых и отправляя их в больницу, а пожарные применяли ацетиленовые горелки, чтобы освободить жертвы из-под обломков.

Борясь с ветром, Викки подошла к молодому полицейскому, который координировал ситуацию.

– Доктор Молино! – прокричала она сквозь ветер.

Он пожал плечами, покачал головой, и Викки двинулась дальше. Тут она увидела доктора Молино, пытающегося извлечь из-под обломков поезда человека. Пожарные помогали ему, силясь освободить нижнюю часть его тела.

Викки дотронулась до плеча доктора.

– Пожалуйста, доктор, – взмолилась она, – мадам Жассерон рожает, и ей нужен врач. Вы можете поехать?

Он покачал головой:

– Сейчас нет. Ей лучше отправиться в больницу. Насколько мне известно, ей забронировано место.

Викки чуть не зарыдала:

– Но она не может. Кроме того, телефонная линия сломана.

– Тогда попросите одну из машин «Скорой помощи», что работают здесь, забрать ее. Скажите, что это я распорядился.

– Вы не понимаете… – произнесла Викки сквозь слезы, но врач уже продолжил заниматься раненым.

«Что делать, что делать? – проносилось у нее в голове. – Ведь может оказаться слишком поздно! До Ниццы ведь достаточно далеко». Она стала искать глазами Жанеру, но не увидела ни леди доктора, ни месье Жассерона, который тоже должен был быть где-то здесь. Понимая, что времени очень мало, она пошла назад, снова борясь с ветром, туда, где она видела кареты «Скорой помощи».

Однако, как назло, ни одной «скорой» там не оказалось.

Что же делать? Она стояла как столб, качаясь под порывами ветра, такими сильными, что, когда один из них сорвал ее берет, она даже не сделала попытки броситься за ним. Медленно она повернулась спиной к ветру и взглянула на то, что осталось от поезда. Многие еще пытались искать среди обломков свое имущество, что создавало впечатление, что большинство пассажиров живы. Затем глаза ее остановились на знакомом большом автомобиле и высокой, широкоплечей фигуре человека, стоявшего рядом и вытиравшего руки.

Он выглядел менее спокойным, чем обычно, и волосы его были растрепаны ветром. Викки попыталась позвать его по имени, когда ветер стал дуть в его сторону. И уже через секунду она была в его объятиях.

– Ги! – выкрикнула она, цепляясь за него. – Слава богу! – На одно благословенное мгновение она прильнула к его широкой груди. И когда наконец она подняла на него свои растерянные глаза, он схватил ее за руки.

– В чем дело, – сурово спросил он, – что ты делаешь здесь?

Однако облегчение, которое она испытала, увидев его, было слишком большим. Слезы хлынули из ее глаз.

– Мадам Жассерон… – начала она, всхлипывая.

– Пошли в машину! – скомандовал он, поддерживая ее.

Когда он сел рядом с ней, Викки наконец сумела взять себя в руки. Она быстро рассказала ему о мадам Жассерон. Он слушал, мрачно нахмурившись.

– Я не имела представления о том, что вы вернулись, – произнесла она в конце.

– Я приехал сегодня рано утром, услышал о железнодорожной катастрофе и примчался сюда. Большинство пассажиров удалось извлечь из-под обломков, и сейчас здесь достаточно врачей и медицинских сестер. Что все же сказала акушерка?

– Она сказала, что роды очень трудные и она не хочет брать на себя ответственность.

– Это звучит не лучшим образом. Сколько времени идут схватки у мадам?

– Всю вчерашнюю ночь и сегодняшний день.

Он тут же включил зажигание, и они отъехали.

Викки положила ладонь на его рукав:

– Сара здесь. Я не могу ее бросить. Месье Жассерон где-то неподалеку, он приехал на своем грузовике.

– Вашу машину можно забрать позже. Нельзя терять ни минуты, если только уже не поздно!

С этими словами он прибавил скорости. Викки оставалось только крепче держаться за сиденье, поскольку они ехали так быстро, будто за ним гнался сам дьявол.

– Будем надеяться, что трасса свободна, – сказал он, когда машина уже отмахала несколько миль.

Дорога была свободна. Когда доехали до фермы, Викки чувствовала себя истерзанной и разбитой. Акушерка открыла дверь, и лицо ее просветлело, когда она увидела их.

– О, месье! Я так рада вас видеть!

– Что идет не так? – потребовал он ответа.

– Все. Ребенок быстро продвигается, но он идет плечом, уже видна ручка.

– Боже мой! – воскликнул он. – Значит, слишком поздно. Ребенок будет мертвым.

– Но у него все еще бьется сердце, – возразила акушерка. – Вот почему я считала, что мадам лучше всего отправиться в больницу, чтобы ей сделали кесарево сечение!

Ги нахмурился:

– Кесарево сечение исключается. – Он пытливо посмотрел на напряженное лицо акушерки и жестко спросил: – Сможете сделать анестезию?

Она кивнула.

– Тогда быстрее! Будем надеяться, еще не все потеряно!

Наверх почти мгновенно была принесена горячая вода, и Викки, заставив свои колени не дрожать, села на кухне в ожидании. Она закрыла глаза. Она была сейчас словно вне времени и пространства, однако ее сердце уже оплакивало ребенка мадам Жассерон.

Снаружи бушевал мистраль. От усталости Викки стало мерещиться, что она видит мадам Жассерон, которая делает последние приготовления к вечерней трапезе, и ее мужа, появившегося у нее за спиной и пытающегося поцеловать ее в шею. Месье наполнял дом песнями, вальсировал со своей женой и нес колыбель и сиял от счастья.

Слезы навернулись ей на глаза, когда она вспомнила, что пожелала мадам Жассерон легко разрешиться от бремени. Это было в тот день, когда они отправились в хлев, чтобы взглянуть на козленка Нанетты. Но все оказалось совсем не так легко. Все шло неправильно с самого начала, и даже мистраль был против нее. И бедный месье Жассерон, который думает, что все будет хорошо, потому что здесь акушерка и Викки, остался помогать жертвам железнодорожной аварии. Но ему хоть не приходится испытывать ужас ожидания того, что может произойти.

Ветер все свистел и выл. Она взглянула на часы. Четыре. Еще два часа, прежде чем он прекратится. В противном случае он будет бушевать еще три дня. Говорят, так всегда бывает. Но какая разница, сколько времени это будет продолжаться? Несчастье уже случилось, и она ненавидит этот ветер и всегда будет его ненавидеть за то зло, что он причинил мадам Жассерон.

Вдруг кто-то вошел, и Викки поднялась на ноги. Это был Жассерон. Он закрыл дверь и прислонился к ней. Он выглядел усталым и измученным.

Он прокашлялся, прежде чем произнести со слабой улыбкой:

– Я собирался помогать, пока не прибудет другая помощь, но вы знаете, как бывает в таких случаях. Я отвозил домой людей, которые живут близко и которые не были сильно ранены. Как она?

Викки поперхнулась. Она знала, что жестоко внушать ему пустую надежду. Но попыталась говорить, однако не смогла произнести ни слова. Все, на что она была способна, – это молча покачать головой, борясь со слезами.

А затем послышалось это. Тонкий писк, будто бы рожденный ветром. Постепенно он усиливался и вот уже перешел в резкий визг, и оба они подняли глаза к потолку. Лицо месье Жассерона просветлело. Через секунду он уже взлетал по лестнице, и Викки неслась за ним.

Он распахнул дверь спальни. Ги стоял там без пиджака и держал младенца за ноги в воздухе. Ребенок выглядел как освежеванный кролик, однако был тем не менее очень складный и орал во всю силу своих легких.

Ги улыбнулся:

– Поздравляю вас, месье. У вас прекрасный мальчик!

Он осторожно положил ребенка на постель, а месье Жассерон схватил его руки, еще влажные, и с благодарностью, смиренно поцеловал их. Ги устало улыбался, а лоб его был мокрым от пота. Викки хотелось отвести назад его влажные спутанные волосы и обтереть лицо. Его мальчишеский вид просто заставлял ликовать ее сердце. На мгновение его глаза встретились с ее глазами, прежде чем он снова взглянул на месье Жассерона.

– А теперь вон из комнаты, быстро! Вы – оба! – скомандовал он.

У двери месье Жассерон обернулся:

– А моя жена? Как она?

– Мадам спит, – последовал ответ, и они оба покорно вышли.

На кухне Викки взялась за приготовление пищи. Она накрывала на стол, когда вошел Ги, за которым следовал месье Жассерон, уже умывшийся и переодевшийся.

– Глоток вина, прежде чем вы уедете! – счастливым голосам выкрикнул он.

Ги покачал головой:

– Спасибо. Мне пора.

– Я тоже хочу поблагодарить вас, искренне произнесла Викки. – Вы были великолепны!

Он не прореагировал на ее комплимент, но заметил:

– Меня не было бы здесь, если бы не вы.

Месье Жассерон перевел взгляд с одного на другую с удивленным выражением, пока Ги не поймал его взгляда.

– Да, месье, вам нужно поблагодарить маленькую английскую мисс за благополучное появление на свет вашего сына.

Реакцией месье Жассерона на это стало безмолвное удивление, которое постепенно перешло в ликование. Сжав Викки в объятиях, он звонко расцеловал ее в обе щеки.

– Месье! – рявкнул Ги так внезапно, что месье Жассерон немедленно отпустил ее. – Вы можете забрать машину Викки. Поедемте со мной, я покажу вам, где она ее оставила.

После их ухода Викки некоторое время просто неподвижно стояла, пытаясь осознать все, что произошло. Она могла поклясться, что Ги разозлился, когда месье Жассерон расцеловал ее. Однако он мог просто торопиться, ведь он провел большую часть дня на месте железнодорожной катастрофы. Она подумала об этом, и у нее сжалось сердце: возможно, он ничего не ел целый день.

Доктор Молино заехал, чтобы узнать, забрали ли мадам Жассерон в больницу. Он извинился за то, что не мог покинуть место катастрофы и приехать к мадам Жассерон, но он знал, что в больнице ей окажут помощь. К сожалению, Жанера тоже отсутствовала – она была со своими друзьями в Ницце.

Викки рассказала ему все, что произошло, и он поднялся наверх взглянуть на мадам и ее младенца. Вернулся он, широко улыбаясь.

– Прекрасный ребенок! – воскликнул он. – Мадам Жассерон повезло, что ей помог доктор Рансар. Акушерка сказала мне, что жизнь ребенку спасли его умелые руки.

Викки почувствовала. как ее лицо вспыхнуло при упоминании имени Ги. Также она отметила уважение, с которым доктор говорил о нем.

– Месье Рансар, – продолжил он, – прервал свой курс лекции, чтобы сделать операцию в больнице в Ницце. Он не успел выйти из здания, когда пришло сообщение о железнодорожной катастрофе, и он бросился на помощь.

Потом доктор Молино еще говорил о трудностях, связанных с родами, но Викки почти его не слушала. Она думала о Ги, который был в Ницце, и о том, что Жанера отправилась туда на несколько дней с друзьями. Она, конечно, отправилась туда, чтобы встретиться с Ги. Быть может, он уже сделал ей предложение… Стоп, решила Викки. Нужно прогнать эти мысли и сосредоточиться на том, что говорил доктор.

Месье Жассерон вернулся с Сарой, когда доктор уже уезжал. Увидев новоиспеченного отца, он подправил сто с великолепным младенцем.

Всю следующую неделю ферма была полна посетителей. Сузи и Робер приехали вместе с родителями. Сузи была в восторге, ведь она украсила колыбель большим голубым бантом, словно предчувствуя, что будет мальчик. Иногда дом был так полон, что Викки приходилось крутиться, чтобы обеспечить всех закусками. Но ей это нравилось, потому что дни ее были заполнены и не оставалось времени думать о Ги. Обычно она так уставала к ночи, что стоило ей прикоснуться к подушке, она тотчас же засыпала. А еще, как и месье Жассерон, она с удовольствием взирала на свежевыстиранные белые пеленки, которые сохли на солнце.

День, когда мадам Жассерон смогла спуститься вниз, был счастливым. Викки приготовила праздничный обед для всех троих. Она постаралась управиться с домашними делами утром, и всю вторую половину дня пекла пироги и готовила ужин. Мадам спустилась вниз с помощью своего супруга, одетого в свой лучший костюм. Его широкое лицо было чисто выбрито и сияло.

Была открыта бутылка шампанского, месье Жассерон провозгласил тост за своего новорожденного сына и наследника. Назвать его решили Виктор Ги Жассерон. Виктор – в честь их любимой Викки и Ги – в честь врача, который сохранил их младенца. Для Викки это был самый счастливый вечер в жизни. Она выслушала тост со слезами, катящимися из глаз.

– Мы никогда не забудем того, что ты сделала, Викки, – искренне благодарила се мадам Жассерон. – И еще: самое замечательное, что, по словам акушерки, нет никаких причин, чтобы не иметь еще детей!

– Действительно, почему бы и нет? – радостно подхватила Викки. – Мне кажется, нужна еще девочка. Это будет хорошо для Виктора, потому что, я уверена, что ему грозит опасность быть избалованным.

– Звучит заманчиво! – заметил месье Жассерон с блеском в глазах.

– Да ну тебя! – воскликнула, вспыхнув, мадам Жассерон. С тех пор как она родила, она помолодела лет на десять. Сейчас на ней было простое платье, сшитое на заказ, синего цвета, с круглым вырезом и рукавами в три четверти. Викки уложила ее волосы мягкими волнами и надела белые клипсы. Мадам выглядела очаровательно при свете свечей. Викки поздравила себя с тем, что ей пришла в голову мысль о свечах, которые она вставила по три штуки в подсвечники и расставила их по краям стола.

После ужина Викки вымыла тарелки и убрала их на кухне в буфет. Затем накинула пальто, свистнула Гаспару и отправилась пройтись перед сном. Пока мадам ждала ребенка, Викки не выходила никуда, кроме магазинов. Поэтому была придумана эта прогулка перед сном, чтобы хоть как-то снять дневное напряжение. И она вошла у Викки в привычку.

Она ничего не слышала о Джерарде с тех пор, как он уведомил ее, что будет отсутствовать некоторое время, работая на телевидении, следя за постановкой пьесы, которую он написал. Жанера тоже, казалось, растворилась в воздухе. И мысли Викки неизбежно обращались к Ги. Ночной аромат диких роз и желтой мимозы донесся до нее, когда она вспомнила, как он говорил о красотах осени. Однако спокойствие, царившее сейчас в природе, не подняло ее печального настроения. Она шла, пытаясь вычеркнуть из памяти мысли о Ги, но безуспешно.

Она чувствовала, что хочет снова увидеть его. Но мечты, которые она связала с ним, растаяли до того, как она могла начать их осуществлять. Как глупо вообще о нем было думать! Он француз, который выбрал француженку в жены, женщину, которая подходила ему во всем. Он явно, печально думала Викки, предпочитает женщин холодных, элегантных, рассудительных. С болью она вспомнила, как он из сильного мужчины внезапно превратился в мальчишку, когда держал на весу младенца мадам Жассерон. Вот таким она и будет всегда помнить его, с завитками волос, прилипшими к его влажному лбу, и голубыми глазами, победно сверкающими в осознании, что он одержал верх в неравном сражении.

Мадам Жассерон продолжала поправляться и с каждым днем проводила на кухне все больше времени. Когда же Викки отвезла ее и малыша в первый раз на рынок, это стало настоящим событием. Владельцы деревенских магазинов были очарованы мальчиком, с восторгом глядели на его маленькое пухлое личико и пытались сунуть палец в его стиснутый крохотный кулачок. Кафе, куда они направились позднее, чтобы встретиться с друзьями мадам, тоже наполнилось восхищенными восклицаниями, только они вошли.