Текст книги "Лорд Грешник"
Автор книги: Кэтрин Арчер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)
Она обреченно ссутулилась и как бы неохотно двинулась к лошадям, намеренно стараясь пройти как можно ближе от Барбары, не забывая, однако, о пистолете в ее руках и мысленно молясь о счастливом случае.
И случай представился: одна из лошадей фыркнула, чем на мгновение привлекла внимание Барбары. Но для Мэри этого мгновения было достаточно. Она подскочила к Барбаре и вцепилась в пистолет. Та отреагировала немедленно, ее пальцы сжались сильнее, но Мэри с решимостью, рожденной отчаянием, не отпускала.
Женщины яростно боролись за оружие, когда Барбара вдруг споткнулась о кучу сена, пошатнулась и выпустила из рук не только пистолет, но и фонарь.
Пистолет остался в руках Мэри, фонарь упал на пол, разбрызгивая горящее масло… Огонь немедленно перекинулся на сухое сено. Мэри бросилась затаптывать его, но было слишком поздно, и она попятилась от пламени, лизнувшего ее тонкий пеньюар.
Лошади в страхе заржали, и Мэри кинулась отвязывать их. Развязав наконец узлы, Мэри побежала открывать двери конюшни и увидела бегущую впереди Барбару.
– Лошади Йэна! Его лошади! Мы должны спасти их, они для него – все! – кричала Барбара со слезами на глазах. – Он никогда не простит меня, если они погибнут.
Желание убить Мэри, кажется, было благополучно забыто, и Барбарой завладела новая навязчивая идея – уберечь Йэна от страшного удара.
В этом Мэри могла с ней согласиться. Йэн никогда не оправится от потери любимых лошадей. Но тут, почуяв огонь, запаниковали остальные животные, и Мэри поняла, что вдвоем они не справятся.
Моля Бога, чтобы Барбара действительно не слишком сильно опоила своим зельем конюхов, Мэри побежала к их комнатам в дальнем конце конюшни. Здесь лошади еще не почуяли пламя, но уже были беспокойны.
Мэри в отчаянии заколотила в двери, призывая на помощь. В конце концов, из одного помещения появился явно одурманенный, шатающийся Лестер.
– В конюшне пожар! Мы должны разбудить остальных и вывести лошадей. Быстро.
Ужас появился в затуманенных глазах Лестера, и он как будто очнулся. Вскоре и остальные четыре конюха – правда, далеко не такие бодрые, как хотелось бы Мэри, – выползли из своих комнат и стали надевать на лошадей шоры и выводить их из конюшни.
Огонь уже распространился по всему зданию, и Мэри побежала проверить, не остались ли животные в дальнем конце. Все двери конюшни теперь были распахнуты, сквозняк лишь раздувал пожар.
Дышать становилось все труднее, каждый вдох обжигал горло и легкие. Необходимо покинуть горящее здание, но тут она услышал хриплое ржание. Сквозь дым и огонь она разглядела фигуру в длинном плаще, возившуюся у дверцы денника, где белый жеребец Йэна в страхе вставал на дыбы и колотил по воздуху копытами.
Мэри бросилась туда, оттолкнула Барбару и легко отодвинула щеколду. Странно, что Барбара столько возилась, подумала она и быстро пригнулась к полу, чтобы не попасть под копыта выпрыгнувшего из денника жеребца. Бог даст, он как-нибудь выберется из конюшни.
Подняв голову, Мэри увидела, что Барбара лежит на спине. Мэри позвала ее, но Барбара не шевельнулась. Вероятно, она надышалась дыма, уже такого густого, что невозможно было разглядеть что-либо на расстоянии нескольких дюймов.
Мэри пробралась к лежащей женщине, но не смогла привести ее в чувство, подхватила ее под мышки и поволокла к двери.
Барбара открыла потускневшие глаза.
– Боже, Мэри, ты хочешь спасти меня? – Одинокая слеза скатилась на грязную щеку. – Прости… – И Барбара снова потеряла сознание.
Мэри вдохнула обжигающий дым и закашлялась, но не бросила свою ношу. Может быть, в этой женщине еще осталось что-то хорошее?
Глава шестнадцатая
Йэн отсутствовал гораздо дольше, чем планировал. Обследование тела Уолли Кэмпа не выявило ничего, что могло бы помочь в поисках того, кто нанял подонка.
Тревога за Мэри не покидала Йэна, и он немедленно вернулся бы в Синклер-Холл, если бы не пришло известие, что лодку Кэмпа обнаружили дрейфующей в море на некотором расстоянии от берега. Надеясь отыскать какие-нибудь улики, Йэн прыгнул в одно из рыбачьих суденышек и отправился в море. К несчастью, и эта попытка оказалась безрезультатной.
Уже направляясь к дому, Йэн заметил странный свет вдали: ярко-розовая заря полыхала в ночном небе. Пожар! И, похоже, что в Синклер-Холле.
Йэн пришпорил Бальтазара, не думая об опасностях погруженной во мрак дороги. Сознание затуманилось от охватившей его паники, и он начал соображать, лишь, когда обогнул дом и увидел, что горят конюшни, а не дом.
Слава Богу, с Мэри ничего не случилось! Она находится в безопасности, в своей спальне, вдали от этого ада кромешного.
Только в этот момент Йэн вспомнил о лошадях, выращенных им с таким трудом, и окинул взглядом конюшенный двор. Вокруг в панике метались спасенные животные. За ними гонялись полуодетые слуги. Конюхи сбились в кучку у дверей и, перекрикивая шум огня, убеждали друг друга вернуться в горящие конюшни.
Оглянувшись, Йэн понял, что возвращение грозит смертью. Соломенная крыша могла рухнуть в любой момент. Он соскочил с коня и бросился к спорщикам.
– Никто не войдет туда! Я не позволю!
– Мы должны вернуться, милорд! – выкрикнул один. – Ваша жена и мисс Барбара….
Йэн схватил беднягу за рубаху.
– О чем ты говоришь?!
Парень испуганно уставился на Йэна.
– Они внутри, милорд! Ни одна из них оттуда не вышла.
– Откуда ты знаешь, что миледи внутри?
– Так это она нас разбудила, – сказал Лестер, утирая слезящиеся глаза.
– Нет!
Его страх словно подстегнул пламя, и оно взметнулось еще выше.
Боже, взмолился Йэн, когда словно налитые свинцом ноги уже несли его к жене, не забирай ее! Пожалуйста, не забирай ее! Я люблю ее, Боже, пожалуйста, оставь ее мне!
Повторяя про себя эту молитву, он ворвался в бушующее пламя.
– Мэри, Мэри!
– Йэн! – Она откликнулась так быстро, что он решил: галлюцинация, но тут же снова услышал ее голос: – Йэн, я здесь!
Секунды прошли или вечность? Йэн не смог бы сказать. Он потерял всякое представление о времени и реальности. Он думал только о том, чтобы найти ее, убедиться, что она жива.
Наконец он увидел ее. Казалось, она волочила что-то тяжелое. Почувствовав на спине его руку, Мэри выпрямилась, но тут же снова нагнулась и крикнула:
– Помоги мне, мы должны вытащить ее! Она тащила Барбару. Он быстро нагнулся и подхватил бесчувственную женщину на руки.
– Натяни плащ на голову и прижмись к моему плечу, – велел он жене и, когда она выполнила его приказ, бросился бегом сквозь стену пламени.
Оказавшись в прохладной безопасности ночи, Йэн передал Барбару заботам слуг. Та открыла затуманенные глаза.
– Ты спасла мне жизнь, Мэри… Сможешь ли ты простить меня? Скажи, что ты простишь меня, пожалуйста.
– Я прощаю тебя, хотя никогда не забуду того, что ты собиралась сделать со мной. Ты должна уехать отсюда и попытаться жить по совести.
Слезы выкатились из покрасневших глаз.
– Обещаю…
– Унесите ее в дом! – приказал Йэн и обхватил за плечи жену. – Что здесь произошло?
– Она прибежала и сообщила, что ты разбился, что ты в конюшне, что зовешь меня! Потом она пыталась… фонарь упал, когда мы боролись… конюшня загорелась.
Не поднимая глаз на мужа, Мэри говорила монотонно, без всяких эмоций, словно о чем-то, совершенно ее не касающемся.
– Боже милостивый! – прошептал Йэн.
– Боже милостивый, Мэри, – словно откликнулось эхо, и только сейчас Йэн увидел, что рядом стоит отец.
Почему так произошло? Надо было раньше поверить ей, довериться ее интуиции! Но у него не было доказательств. Даже когда он просил кузину уехать, то сам себе казался жестоким.
И, несмотря на то, что пыталась сделать Барбара, Мэри, его Мэри, рисковала собственной жизнью, чтобы спасти ее!
Господи, каким же идиотом он был!
Мэри покачнулась. Боль и сожаление поглотили Йэна. После всех испытаний, что выпали на ее долю, он еще требует каких-то объяснений!
Йэн подхватил Мэри на руки и повернулся к отцу.
– Слуги проследят, чтобы огонь не перекинулся на дом. – Его взгляд метнулся к тому, что осталось от конюшни. – Я должен унести ее отсюда!
Отец кивнул:
– Конечно, сын! Я прослежу, чтобы лошадей собрали. Люди считают, что ни одна из них не погибла в огне.
– За это мы должны благодарить Мэри. Йэн взглянул на жену. Он был бессилен перед нежностью к ней, перед своей любовью.
Он любит ее, как же сильно он ее любит! Никогда прежде он не думал, что способен на такую глубину чувств. Но поздно! Слишком поздно. Йэну показалось, что сердце перестало биться в его груди. Она никогда не простит его. Он сам никогда не простил бы себя.
Прошло два дня. Граф сидел у себя в кабинете за заваленным бумагами столом, но, казалось, скучал и поэтому, когда появился Йэн, не смог скрыть довольной улыбки.
Йэн опустился в одно из кожаных кресел.
– Отец, я должен покинуть Синклер-Холл.
Граф в ужасе взглянул на него.
– О чем ты говоришь? Как ты можешь уехать, когда все, наконец, стало налаживаться? Барбара вернулась в свою семью и вряд ли теперь представляет угрозу для Мэри. Она так потрясена всем… Думаю, это послужит ей хорошим уроком!
Йэн нахмурился.
– Барбара мне безразлична. Честно говоря, я не обратился к властям только потому, что Мэри не позволила. Не хотел расстраивать бедняжку еще больше, идя наперекор ее желаниям. Достаточно тех ошибок, что я уже совершил! Отец! Именно поэтому я должен уехать! Мэри слишком много страдала из-за меня… Я хочу, чтобы она была счастлива! И единственный способ сделать ее счастливой – освободить от меня.
– Но ты же мой сын, мой наследник!
Как ты можешь отказаться от своего права и долга!
Йэн пожал плечами.
– Мэри завоевала свое право на жизнь здесь. Мое же присутствие не принесет ей ничего, кроме новой боли. В данных обстоятельствах мы не можем оставаться в одном и том же доме. Синклер-Холл – ее дом не меньше, чем мой, и если одному из нас суждено его покинуть, то это должен быть я.
– Ты обсудил это со своей женой?
– В этом нет необходимости.
Малькольм встал и, обойдя стол, положил ладонь на плечо Йэна.
– Сын, я понимаю, что, вряд ли имею право советовать тебе, но я не могу молчать. Прошу тебя, не повторяй моих ошибок! Я позволил своим страхам разлучить нас, и эту ошибку мне теперь никогда не исправить. Боль тех лет невозможно забыть! Если ты считаешь, что должен уехать, пойди к ней и скажи, что любишь ее. Если она отвергнет тебя… По крайней мере, ты будешь знать, что принял единственно правильное решение.
И граф вышел из кабинета, оставив Йэна наедине с мучительными мыслями.
Йэн открыл дверь, услышав разрешение войти. Мэри сидела в кресле у окна, все такая же прекрасная, в золотом ореоле рассыпавшихся по плечам волос. Она подняла глаза от письма, ее розовые губы округлились в беззвучном возгласе. Румянец поднялся от глубокого декольте к нежной шее и дальше, к высоким скулам.
– Йэн!
Она рада? Да нет! Это просто удивление, легко объяснимое: ведь он не пытался увидеться с ней все три дня, прошедшие после пожара.
– Доброе утро, Мэри. Надеюсь, ты хорошо себя чувствуешь?
Она подняла левую руку с легкой повязкой.
– Ничего страшного. Я лишь чуть-чуть обожгла ладонь. Барбара пострадала намного серьезнее.
Йэн кивнул.
– Так мне и сказали. Думаю, с ней все в порядке. Правда, после ее отъезда не было никаких известий.
Мэри отвернулась, и Йэн печально уставился на прелестный профиль.
– Она сказала, что это ты просил ее уехать, Йэн! – Мэри снова повернулась, и их взгляды встретились. – Почему ты ничего не сказал мне?
– Видишь ли… В общем, я должен был сделать это в самом начале.
Они помолчали.
– Ты не приходил ко мне со времени пожара…
– Я не думал, что ты захочешь меня видеть. – Он должен сделать то, за чем пришел. – Мэри, я кое-что хочу показать тебе.
Она пристально взглянула на него, в глазах появилась тревога.
– Что?
– Это надо увидеть.
– Тогда покажи мне.
Йэн достал из кармана белоснежный платок.
– Я только об одном хочу попросить: позволь завязать тебе глаза. То, что я хочу показать тебе… Пожалуйста, разреши завязать тебе глаза.
Минуту, поколебавшись, она подошла и подставила лицо.
– Пожалуйста.
Завязав жене глаза, Йэн взял ее за руку и повел из комнаты. Когда они спустились с лестницы, Мэри потеряла всякое представление о том, куда они направляются, только мягкий травяной ковер шелестел под ее атласными домашними туфельками.
Йэн на мгновение отпустил ее руку – послышался тихий скрип – и снова осторожно повел ее дальше. Через пару секунд он остановился и встал за ее спиной, положив руки ей на плечи.
– Я хочу, чтобы этот момент был идеальным. Я представлял его себе с того мгновения, как задумал этот подарок. Теперь я сниму повязку.
Мэри кивнула, затем почувствовала, как пальцы Йэна развязывают узел на ее затылке. Сняв платок, Йэн отступил.
– Открой глаза!
Мэри открыла глаза и увидела…
Она стояла в саду… нет, в раю! Ничего подобного она даже не смогла бы себе представить! Множество прелестных цветов на аккуратных клумбах… мощенные каменными плитками дорожки… кустарники и деревья. Плющ и дикий виноград свисали с высокой каменной стены, создавая впечатление старого ухоженного сада. Даже качели висели на толстой кривой ветке старой яблони.
Но Мэри знала, что это не старый сад. Это то, что скрывалось за таинственной стеной! Преисполненная благоговения перед окружающей ее красотой, Мэри медленно повернулась к мужу:
– Йэн, я не понимаю… Почему ты привел меня сюда?
– Это твое, Мэри! Я сделал все это для тебя. Хотел, чтобы у тебя было что-то свое, что-то очень важное для тебя. И запомни раз и навсегда: я никогда не стыдился тебя или того, что ты делала!
Йэн протянул ей большой золотой ключ, и со слезами на глазах Мэри взяла его. Она шла по саду, и смысл слов Йэна только начинал доходить до нее. Такой дар может значить для нее… для них лишь одно!..
– Мое…
Йэн шел за ней.
– Только твое! Никто не сможет зайти сюда без твоего согласия.
Мэри шла по дорожке, касаясь лилии тут… розы там…
– Мое…
– Садовник посадил здесь черенки роз твоей матери и розы из сада моего отца.
Они оказались в центре сада на маленькой полянке. В середине стояла статуя.
Йэн взял Мэри за руку, и она заглянула в его темные глаза… Как он нервничает!
– Йэн?..
– Идем!
Он подвел ее к статуе. Кого она ей напоминает? Боже, статуя похожа на… на нее! Изумительное сходство!
– Но как… – И тут ее осенило. – Мужчина, который наблюдал за мной?
Йэн кивнул и указал на протянутые руки статуи. Мэри увидела в них какой-то предмет, высеченный из розового мрамора, и подошла ближе.
Сердце! Розовое сердце!
Мэри повернулась к мужу. Сладкая надежда пронзила ее.
– Йэн, значит ли это?..
Он расправил плечи, посмотрел прямо в ее глаза.
– Мэри, это мое сердце, смиренное грешное сердце. Если ты от него откажешься, оно не нужно и мне, ибо разобьется навсегда.
Радость, мощная, как морской прилив, нахлынула на нее.
– Откажусь, Йэн?.. Ничего другого на всем белом свете я не хочу так сильно! Ведь я люблю тебя!
Сильные руки обняли ее, и она подняла лицо для поцелуя. Йэн зашептал в ее волосы:
– О Боже, Мэри, не могу в это поверить!.. Я был уже готов уехать, покинуть этот дом, лишь бы не заставлять тебя страдать. – Йэн чуть отстранился, жадно глядя в ее золотые глаза, на ее золотые локоны. – Как ты прекрасна, моя Мэри! Как чудесна! Я до сих пор не могу поверить, что ты любишь меня…
Мэри прижалась губами к его губам, без слов давая ему понять, что он не зря рисковал, потом чуть отстранилась.
– Письмо, которое я читала, когда ты пришел ко мне, – от Джедидайи. Виктория родила сына. Они назовут его Джедидайа Уильям Торн-Макбрайд. – Ее глаза замерцали. – И я подумала… я надеюсь… – Нежный румянец окрасил ее щеки. – Я была бы счастлива подарить тебе сына, моя любовь. Я хочу, чтобы ты был счастлив!
Странное чувство завершенности охватило его.
– Я счастлив, Мэри Синклер! Ты делаешь меня счастливым!
Йэн снова притянул ее к себе и поцеловал. Его грешное сердце, наконец, нашло свое счастье.
