Текст книги "Навеки твоя"
Автор книги: Кэтлин Харрингтон (Гаррингтон)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Говори, зачем пришел, Личестер, да побыстрее. Мне сегодня целый день придется скакать верхом, и я должен отправиться в путь ровно в назначенное время.
Враждебный тон Лахлана окончательно вывел из себя Эллиота Броума, и он сжал рукой эфес своего меча.
– Графиня Уолсингхем обещана мне, – заявил он, презрительно усмехаясь. – После возвращения из Шотландии мы с ней поженимся. Поэтому держись от нее подальше. Она не пара такому ничтожеству, как ты.
Личестер явно заблуждался, и Лахлану очень хотелось уесть отвергнутого любовника, сказав, что этой ночью леди Уолсингхем спала не с ним, а с другим, более удачливым в амурных делах джентльменом. Но он не стал этого делать. У него на это было две причины. Во-первых, не в его правилах было подставлять ничего не подозревающего мужчину, направив на него гнев этого грубияна. Во-вторых, это было бы равносильно признанию, что ему нравится обворожительная графиня.
– Если эта леди – ваша невеста, то она даже не станет смотреть в мою сторону, – ответил Лахлан холодновато-равнодушным тоном. – К тому же я никогда насильно не навязываю женщинам свои ухаживания.
Спокойный тон, каким были сказаны эти слова, подействовал на Личестера так, как на быка действует красная тряпка. От злости на висках у маркиза вздулись вены. Даже сквозь густую черную бороду было видно, как побагровело его лицо.
– Ты на что намекаешь? – взревел он, задыхаясь от гнева. – Что ты такое говоришь, парень? Что я навязываю?
Натягивая длинные перчатки, Лахлан смотрел в горящие ненавистью черные глаза англичанина.
– Если уж мы заговорили о представительницах слабого пола, Личестер, то я понятия не имею о том, что вы там с ними делаете, а чего не делаете, – сказал он. – Однако, принимая во внимание ту сцену, которую вы вечером устроили во время танцев, я подозреваю, что вы ухаживаете за женщинами так же неумело, как танцуете павану. А теперь прочь с моей дороги!
Маркиз сжал рукоять меча так, что побелели пальцы, но все же из ножен его не вытащил.
– Помни, что я тебе сказал, – произнес он, скрежеща от злости зубами. – Иначе одним мертвым шотландцем станет больше.
Грязно выругавшись, он повернулся и вышел из конюшни. Его охранники последовали за ним.
Лахлан глубоко презирал тех, кто на поле боя добивал раненых соотечественников. Однако его отправили в Англию для того, чтобы он во время путешествия защитил графиню Уолсингхем от возможных опасностей и невзгод и помог ей добраться до Шотландии живой и невредимой, а не для того, чтобы затевать ссоры с придворными Тюдоров. Если эти двое англичан действительно обручены, он, из дипломатических соображений, будет держаться подальше от вдовствующей графини. В конце концов, утром она ясно дала ему понять, что у нее есть другой мужчина.
Прошло сорок минут. Лахлан с нетерпением ждал, когда леди Франсин Уолсингхем спустится во двор замка Колливестон. Она задерживалась. Впрочем, он предвидел это и понимал, что они отправятся в путь на целый час позже, чем было намечено. Сейчас случай позволяет ему лишний раз убедиться в том, что он достаточно хорошо изучил женскую натуру.
Вне всякого сомнения, она придет тогда, когда сочтет нужным. А объясняя причину, по которой им пришлось задержать отъезд, скажет, беспечно пожав плечами или небрежно махнув рукой, что никак не могла выбрать дорожный костюм. Или найдет другое, не менее абсурдное оправдание.
Лахлан оглядел собравшихся во дворе людей, которые в ожидании отъезда уже начали проявлять нетерпение. Рядом с ним, во главе кортежа, держа под уздцы их лошадей, стоял его дядя, Уолтер Мак-Рат, который в клане был вторым по старшинству после него. Еще один его соплеменник, Касберт Росс, находился в конце кортежа и нетерпеливо переминался с ноги на ногу возле своего огромного серого першерона. Он должен был присматривать за запасными лошадьми и повозками с багажом. Середину колонны опекал Колин. Он должен был взять на себя заботу о слугах леди Уолсингхем, которые сейчас, радуясь выпавшей свободной минутке, о чем-то весело болтали между собой и смеялись. Они, похоже, уже привыкли к тому, что им часто приходится ждать свою госпожу.
Недовольно поморщившись, Кинрат посмотрел на своего дядю. Когда их взгляды встретились, Уолтер добродушно улыбнулся.
– Было бы неплохо, если бы ты, мальчик, научился сдерживать свой вспыльчивый нрав, – сказал он, понимающе кивнув головой. – Мы еще даже не выехали за ворота этого замка, а ты уже завелся. Помни, что у нас впереди длинная и тяжелая дорога.
Лахлан улыбнулся, признавая, что дядя дал ему хороший совет.
– Ты, черт возьми, прав, – согласился он. – Чтобы сопровождать благородную даму, которая путешествует по стране, требуется ангельское терпение. В ту самую минуту, когда Данбартон сообщил мне о том, что я буду охранять кортеж вдовствующей графини, я понял, что моя жизнь вскоре превратится в настоящий ад.
Почесав мозолистым пальцем свой большой сломанный нос, Уолтер сказал:
– Пойми одно: обучать английскую леди пунктуальности и тактичности – это все равно что обучать дикого кабана петь григорианские псалмы в церковном хоре. Все закончится тем, что эти мудреные уроки доведут тебя до полного отчаяния и страшно разозлят кабана.
Не сдержавшись, Лахлан расхохотался. Его дядя прав. Ведь всем известно, что титулованные английские дамы – самые эгоистичные существа на всей земле. И с этим ничего не поделаешь.
Когда вся собравшаяся во дворе компания внезапно притихла, стало понятно, что появилось это самое эгоистичное и прекрасное существо.
Повернув голову, Лахлан увидел, что на самом верху широкой дворцовой лестницы, рядом со старейшим советником английского короля стоит леди Франсин Уолсингхем. Когда они оба посмотрели на него, то по выражениям их лиц горец понял, что его предположение было ошибочным. Эта леди задержалась не из-за того, что ей трудно было выбрать костюм для верховой езды. Их хмурые и унылые взгляды, направленные в его сторону, свидетельствовали о том, что герцог Беддигфелд и вдовствующая графиня говорили о нем и оба были крайне недовольны тем, что путь на север длиной в сотни миль ей придется проделать в его сопровождении.
Гнев Лахлана моментально улетучился, когда он увидел перед собой трогательную сцену: маленькая девочка лет пяти крепко сжимала руку леди Уолсингхем. Обе они были одеты в одинаковые ярко-красные, отороченные черным бархатом костюмы для верховой езды. Свои светло-каштановые головки они украсили маленькими, отделанными перьями ворона шляпками из черного бархата, слегка сдвинув их набок. Одинаковые перчатки и сапожки из черной лайки делали их сходство полным.
Ни у кого не возникло сомнений в том, что эта девочка – дочь графини, так как она была миниатюрной копией своей матери. Однако, в отличие от родительницы, которая смотрела на Лахлана угрюмым взглядом, эта изящно одетая малышка улыбнулась ему веселой и радушной улыбкой. Судя по всему, девчушке не терпелось отправиться в путь, навстречу невероятным приключениям.
Стоявшая по другую сторону от ребенка няня – это была дама невероятно высокого роста, – буквально сверлила его своим пристальным взглядом. Ее черные глаза зло сверкали под густыми, сросшимися на переносице бровями, а крупный крючкообразный нос напоминал орлиный клюв. Эта враждебно настроенная служанка была синьорой Грациоли.
До сегодняшнего утра никто, даже граф Данбартон, не удосужился сказать Лахлану о том, что, кроме своенравной и избалованной вдовы, он будет охранять еще и ее маленькую дочь и злобную итальянку – няню малышки.
Тысяча чертей!
Всю дорогу до самой Шотландии ему придется сопровождать не одну, а сразу трех женщин. И двое из этой троицы считают, что одним фактом своего существования он, словно мерзкая короста, портит их идеальный, чуждый ему мир.
Лахлан подошел к лестнице в тот момент, когда все четверо уже спустились.
– Мы задержались с отъездом, – сказал он, даже не пытаясь скрыть своего раздражения. – Я думаю, что нам нельзя больше терять ни минуты.
– Да, вам лучше немедленно отправиться в путь, – кивнув головой, сказал Беддигфелд. Помолчав немного, он сурово сдвинул брови и посмотрел прямо в глаза Лахлану. – Надеюсь, вы. Кинрат, понимаете, какую огромную честь оказал вам его величество, доверив охранять леди Уолсингхем во время путешествия на север. Вы лично несете ответственность за ее жизнь и благополучие. Если у графини появится повод пожаловаться, что вы, являясь послом Шотландии, ведете себя недостойно, то об этом прискорбном факте немедленно сообщат вашему королю.
– Неужели эта леди уже успела пожаловаться на меня? – посмотрев на Франсин, спросил Лахлан.
Ее щеки моментально залились румянцем, и, чтобы не показать своего смущения, она сурово сдвинула брови.
– Я надеюсь, что забота о моей безопасности и безопасности моего ребенка станет вашей самой главной задачей.
– Даю вам слово, что так оно и будет, – сказал он и, посмотрев на маленькую девочку, улыбнулся. – А кто это у нас здесь такой? – спросил он, стараясь говорить спокойным, ласковым голосом, чтобы не испугать ребенка.
– Меня зовут леди Анжелика, – ответила она, сделав легкий реверанс. – А вы – лорд Кинрат. Мама сказала, что вы будете нас сопровождать всю дорогу до самой Шотландии и что вы не заблудитесь, потому что хорошо знаете, как туда ехать, ведь там ваш дом.
Подняв голову, девочка посмотрела на него своими круглыми доверчивыми глазками – они были такими же светло-карими, как у матери. Лахлан ясно ощутил, как сжалось его сердце.
– Конечно, малышка, – ласково сказал он. – Мы не заблудимся. Я знаю дорогу домой так же хорошо, как малиновка, которая каждую весну возвращается в родные края. А теперь, если не возражаешь, я посажу тебя на твоего пони.
Радостно улыбнувшись, Анжелика сжала своими ручонками его затянутую в перчатку ладонь.
– Вам придется поднять меня, – сказала она ему. – А потом вы должны помочь маме. Она, конечно, выше меня, но все равно не сможет сесть в седло без посторонней помощи, а вы должны помогать нам, потому что так сказал король, хотя на самом деле мама не хочет, чтобы вы ехали вместе с нами до самой Шотландии.
– Я почту за честь помогать вам обеим, – заверил он ребенка.
Держась за руки, Лахлан и Анжелика прошли через вымощенный булыжником двор. За ними следовали леди Уолсингхем и сердитая нянька. Подняв девочку, он посадил ее на валлийского пони, который стоял возле берберийской лошади графини.
– Этой ночью я спала с мамой, – призналась Анжелика, радостно взвизгнув.
Лахлан сделал вид, что не услышал, как за его спиной мама малышки изумленно выдохнула: «О-о-о!» Посмотрев в карие глазки ребенка, такие наивные и чистые, он пришел в полный восторг. Ему так понравилось ее простодушное признание, что, передавая девочке поводья, он не смог удержаться от улыбки.
– Неужели это правда, малышка?
– Да. Мне приснилось, что в шкафу сидит злая колдунья, и когда мама вернулась после танцев, то разрешила мне залезть в ее большую кровать. Она всегда так приятно пахнет. А утром, перед тем как уйти в церковь, она позволила мне позавтракать вместе с ней.
– Ты утром искала колдунью? – спросил он.
– Мама искала, но в шкафу было пусто – все мои вещи еще вечером уложили в дорожный сундук. Моего пони зовут Мерлин, потому что он из Уэльса и еще потому, что так звали волшебника короля Артура. А в Шотландии есть колдуньи и волшебники?
– Я ни одного не видел, – сказал он. – Однако мне говорили, что в горах живут феи и эльфы.
От волнения Анжелика начала ерзать в седле. Пони, испугавшись, тряхнул головой, и его длинная рыжая грива взметнулась, словно вихрь.
– А мы их увидим? – с надеждой в голосе спросила девочка.
Поймав уздечку, Лахлан погладил Мерлина по черному шелковистому носу.
– Мы не поедем в горы, – ответил он и тут же подумал, что ему очень бы хотелось показать этой девочке и ее прелестной маме суровую красоту гор его родной страны.
– Проверь еще раз стремена у ребенка, – сказал Лахлан, махнув рукой своему дяде. – А потом помоги ее няньке сесть в седло.
– Ты пустомеля и бездельник, – проворчал Уолтер, перейдя на шепот и подперев своими мозолистыми ладонями бока. – В следующий раз я займусь ребенком, а ты будешь прислуживать этой злющей старой ведьме. Вон, глянь, как это чертово отродье смотрит на меня. Словно хочет испепелить своими глазищами.
– Она совершенно безобидное существо, – покачав головой, ответил Лахлан.
Подойдя к горячей берберийской лошади, которая стояла возле его огромного гнедого жеребца, Кинрат наклонился, чтобы помочь графине, ведь Анжелика сказала, что это входит в его обязанности.
– Миледи, – обратился он к Франсин. Его голос снова звучал звонко и весело.
Леди Уолсингхем молча схватилась затянутой в перчатку рукой за плечо шотландца и, подняв ногу, поставила сапог на его сложенные в форме чаши ладони. Лахлан слегка приподнял ее, помогая сесть в седло. Ему очень хотелось погладить ножку, скрытую под мягкой черной кожей, однако он из соображений благоразумия поборол это искушение.
Принимая из его рук поводья, графиня посмотрела на него. Их взгляды встретились. Ее блестящие глаза были наполовину скрыты веером густых длинных ресниц.
– Что вас так насмешило? – спросила она, пытаясь справиться с раздражением.
– Просто я был приятно удивлен, узнав, что этой ночью вы делили ложе с таким забавным компаньоном, – громко ответил Лахлан. Он даже не пытался скрыть свою радость или хотя бы перейти на шепот.
Должен признаться, что я согласен с леди Анжеликой. Вы действительно очень приятно пахнете. Я всегда был неравнодушен к запаху лаванды.
Франсин смотрела на этого несносного мужчину, сурово сдвинув брови. Ей хотелось сказать ему какую-нибудь колкость, чтобы как можно больнее задеть его самолюбие и навсегда стереть с его лица эту идиотскую усмешку. Однако она прекрасно понимала, что все собравшиеся во дворе замка, затаив дыхание, ждут ее ответа. Ни одна душа в пределах слышимости, кроме, конечно, ее маленькой и по-детски наивной дочери, не верит тому, что у них с этим шотландцем всего лишь непринужденная беседа. Она явно уловила обольстительные нотки в низком бархатном голосе графа Кинрата.
Глядя в его светящиеся от радости глаза, женщина закусила нижнюю губу и решила, что не позволит ему заманить себя в западню.
Немного раньше она с удивлением отметила, что Кинрат сменил свое одеяние: вместо красно-черного килта на нем были камзол, бриджи и длинные лосины. Он был вооружен до зубов: на одном боку у него висел широкий меч, на другом кинжал, а за спиной виднелся огромный палаш. Кроме того, за широкий кожаный пояс горец заткнул маленький кинжал.
Оглядевшись, Франсин заметила, что все его родственники были одеты и вооружены так же, как он. Высокие, широкоплечие мужчины, бряцающие оружием, представляли собой пугающее зрелище.
– Я смотрю, сегодня вы одеты явно не для танцев, – сказала она. – Неужели собираетесь сразиться с шайкой разбойников на Великом Северном пути?
– Я по опыту знаю, что нужно быть готовым к любым неожиданностям, – ответил Кинрат, подтягивая ее стремена. Как бы подбадривая, он сжал рукой ее обтянутую сапогом для верховой езды лодыжку. – Вам нечего бояться, миледи. Думаю, что мы спокойно проделаем этот путь, и мне ни разу не придется вытаскивать из ножен свой кинжал, – сказал он с каким-то даже сожалением в голосе.
Вспомнив языческие письмена, которые опоясывали его мускулистые руки, и огромного парящего ястреба, изображенного на верхней половине спины, Франсин поняла, что этот свирепый шотландец на самом деле был бы очень рад, если бы в пути ему пришлось вступить в стычку с бандитами.
И чем больше будет пролито крови, тем, без сомнения, лучше. Кинрат сел на своего великолепного Араба и подъехал к ней.
– Итак, леди Уолсингхем, если вы готовы, то мы отправляемся в Шотландию, – сказал он. На его лице по-прежнему играла легкая улыбка.
Глава шестая
Замок Беддигфелд
Грентам Линкольншир, Англия
– О, прошу вас, Кинрат, поиграйте с нами! Если вы согласитесь, то мы позволим вам самому выбрать партнеров по команде. – Ангельский голосок леди Дианы буквально звенел от радости. По тому, как громко она кричала, хотя обычно никогда не позволяла себе повышать голос, было понятно, что ей очень хочется обратить на себя внимание шотландского графа.
Франсин опустилась на колени в траву возле своей дочери и краем глаза наблюдала за тремя мужчинами, которые, обогнув живую изгородь, появились на поляне. Кинрат, его дядя и кузен, облаченные в великолепные шерстяные камзолы, бриджи и длинные лосины, вышли на тропинку, ведущую к аккуратно подстриженной лужайке для игры в шары возле замка Беддигфелд.
Когда Кинрат и его спутники подошли ближе, граф улыбнулся.
– Что скажете, парни? – спросил он, посмотрев на своих родственников. – Хотите присоединиться к дамам и сыграть партию в шары?
При виде прекрасной брюнетки Колин Мак-Рат смущенно сжался, уткнувшись подбородком в кружевной воротник. Его веснушчатое лицо стало таким же красным, как и волосы.
– П-почему бы и нет? – пожав плечами, согласился он.
Переминаясь с ноги на ногу, рыжеволосый детина уставился на подол зеленого шелкового платья леди Пемброк. Казалось, что когда Колин подходит к Диане ближе чем на четыре шага, то сразу теряет дар речи.
– Да, чертовски хорошая мысль, – ответил Уолтер Мак-Рат, кивнув головой и радостно улыбнулся, обнажив свой щербатый рот. Весело поблескивая глазами, он посмотрел сначала на Диану, потом на Колина. Похоже, мужчина прекрасно понимал, что его сын стал таким косноязычным потому, что безнадежно влюбился в черноволосую английскую красавицу, и это его забавляло.
Однако улыбка моментально исчезла с лица Уолтера, как только он увидел Люсию Грациоли. Та сидела на каменной скамье и, быстро работая крючком, который она сжимала кривыми старческими пальцами, вязала тонкое неаполитанское кружево. Итальянка буквально пронзала его своими черными, полными злости глазами, и он в отместку тоже бросил на нее злобный взгляд.
Люсия с недоверием относилась к любому половозрелому мужчине, который входит в тот круг общества, где вращается ее госпожа. Но особенно сильную неприязнь она почему-то питала к этим трем шотландцам.
Диана даже не посмотрела в их сторону. Ее серые глаза были прикованы к Кинрату. Она одарила его своей самой очаровательной улыбкой. Это была улыбка, которая заставляла многих мужчин замирать от любви и восторга. Диана хорошо понимала, какой властью обладает, имея такое грозное оружие.
– Мы можем разбиться на команды по три человека, – предложила она и, подойдя к Кинрату, положила свои прелестные пухлые пальчики на рукав его темно-коричневого камзола. – Что ж, выбирайте себе партнеров.
– Пользуясь тем, что мне первому предоставили право выбора, то я выбираю леди Анжелику и своего дядю, – ответил Кинрат.
Не обращая внимания на то, как обиженно надула губки Диана, он повернулся к дочери Франсин и подарил ей нежную улыбку. Анжелика запрыгала от радости. Сжимая в своих маленьких ручках ярко-красный шар, она вприпрыжку помчалась к Лахлану. Ее личико буквально светилось от радости.
– Вы правда хотите, чтобы я играла в вашей команде? – восхищенно взвизгнула девочка, не веря своему счастью. – Это правда, сэр? Скажите, правда? Вы точно хотите, чтобы я была в вашей команде, потому что я очень-очень хочу играть с вами?
– Да, хочу, – подтвердил он, опустившись перед ней на одно колено. – Если, конечно, ты согласишься принять нас с Уолли в свою команду.
Наклонившись, малышка прошептала на ухо Кинрату:
– Я плохо играю в шары.
– А я хорошо, – так же шепотом ответил он.
Поднявшись на ноги, граф приложил палец к губам, давая понять, что этот секрет никто, кроме них, не должен узнать.
Диана даже не пыталась скрыть досаду.
– Я так понимаю, что мне и Франсин придется играть в одной команде с вашим кузеном, – обиженно поджав губки и недовольно насупившись, сказала она и посмотрела на Колина. – Скажите, сэр, вы хорошо играете в шары?
Тот откашлялся, по-прежнему не отрывая глаз от подола ее платья, и его выступающий кадык задвигался вверх и вниз.
– Д-думаю, д-довольно хорошо, – пробормотал он.
Поднявшись с колен, Франсин отряхнула траву со своего легкого утреннего платья. Она помогла дочери выбрать маленькие шары, которые поместились бы в детской ладошке.
– Мы с радостью примем вас в свою команду, – заверила она Колина. – Похоже, победа будет за нами, ведь мы с Дианой тоже хорошо играем в эту игру.
Услышав ее слова, Кинрат тихо хмыкнул, и Франсин поймала на себе его веселый взгляд. Рассердившись на то, что он явно сомневается в ее способности победить его, она, не удержавшись, добавила:
– Вы со мной не согласны, милорд?
– Может быть, заключим пари?
– Я готова заключить с вами пари, Кинрат, – быстро предложила Диана, задыхаясь от волнения.
Но шотландец по-прежнему пристально смотрел на Франсин и даже не повернулся в ее сторону. Его губы изогнулись в легкой вызывающей улыбке, и это, а также насмешливое молчание подтолкнуло ее поддержать пари куда больше, чем если бы он откровенно начал хвастаться.
– На что же вы хотите спорить? – осторожно поинтересовалась Франсин.
Он пожал своими могучими плечами с кажущимся безразличием:
– Если я выиграю, то буду сидеть рядом с вами во время всех предстоящих банкетов, включая сегодняшний.
– А если выиграю я?
– Вы проиграете.
– И все же, – настаивала она. – Вы должны чем-нибудь заинтересовать меня, Кинрат, иначе зачем мне вообще рисковать?
– Тогда сами назначьте себе награду, – сказал он с чисто мужской самоуверенностью.
Граф всегда выказывал величайшую самоуверенность. Это его качество больше всего раздражало Франсин. Никто из его окружения не возражал и не подвергал сомнению его роль лидера, даже англичане из их отряда. Все, похоже, относятся к нему с таким же уважением и почтением, как и к легендарным героям прошлого.
Все, кроме нее.
Женщину очень тревожило то, что он обладал способностью накладывать заклятия на ничего не подозревающих девушек и женщин.
Франсин глубоко вздохнула, стараясь унять волнение.
– Начиная с завтрашнего дня и до самого конца нашего путешествия на север, – сказала она, – вы, прежде чем предпринять какие-нибудь действия или значительные изменения, сначала будете советоваться со мной.
Несмотря на то что Кинрат удивленно приподнял бровь, он на самом деле совершенно не удивился такой необычной ставке.
Вчера, во второй половине дня, после двух дней пути они приехали в замок герцога Беддигфелда, который находился возле городка Грентам. На протяжении тех двух дней, что они были в пути, он взял на себя полное управление и ни разу не посоветовался с ней, прежде чем что-то изменить в их продвижении вперед по сельской местности Англии. Он сам решал, когда им следует делать остановки для отдыха, где они будут обедать и где ночевать. Она неоднократно напоминала ему о том, что маршрут следования их отряда четко определен, и они должны его придерживаться. Граф не утруждал себя препирательствами с ней. Он просто сам принимал все решения по пути следования, а потом просил одного из своих родственников сообщить ей о них.
Когда дело доходило до привилегии Франсин распределять места для дворян и аристократов за столом во время торжественных ужинов, она отвечала ему такой же неуступчивостью и своеволием. Несмотря на то что Кинрата больше не усаживали в дальнем конце стола, он все же сидел так далеко от нее, что беседовать они могли, только перекрикиваясь друг с другом.
Женщине едва удалось сдержать улыбку: она только сейчас поняла, как это его раздражало.
Постукивая указательным пальчиком по верхней губе, Франсин смотрела на него и думала, разумно ли заключать подобное пари. Учитывая его атлетическое телосложение, можно было предположить, что он наверняка преуспевает во всех видах спорта, которыми занимается. И если она проиграет, это будет означать, что ей каждый день во время переезда придется смиренно выполнять его распоряжения да еще и каждый вечер сидеть за столом рядом с ним.
Разум подсказывал Франсин, что нельзя ввязываться в такую глупую авантюру. Однако если она откажется от пари, которое предложил Кинрат, то он всегда будет относиться к ней как к маленькой робкой мышке, которую можно легко подчинить своей воле.
– Хм-м, я не знаю, – уклончиво произнесла она. – Я буду играть против Анжелики. Я не уверена в том, что имею право играть в полную силу, желая победить собственную маленькую дочь.
– Не стоит беспокоиться по поводу малышки, миледи, – вмешался Уолтер, заразительно рассмеявшись. – Мы с Лахланом компенсируем ее неумение.
Услышав слова своего дяди, Кинрат радостно улыбнулся, и его глаза вызывающе заблестели, явно подстрекая ее.
– Итак, миледи, слово за вами, – сказал он. – Вам нужно либо иметь мужество принять пари, либо признаться в том, что вы струсили, и убежать.
– Ох, мамочка, не убегай! – закричала Анжелика, прыгая на одной ножке и дергая Франсин за руку. – Останься и поиграй с нами, прошу тебя. Ну пожалуйста, пожалуйста, не будь трусихой, не убегай!
Посмотрев на умоляющее личико дочери, Франсин перевела взгляд на Кинрата. Все словно ждали, что графиня смалодушничает, и у нее появилось неприятное чувство, что она угодила в собственный капкан.
Глядя на тонкие черты лица леди Уолсингхем, Лахлан наблюдал за борьбой противоречивых чувств. С тех пор как они уехали из замка Колливестон, между ними постоянно возникали споры. Кинрат сначала был удивлен, когда она пожаловалась на то, что он не советуется с ней, давая указания отряду. Черт побери, он считал, что так и должно быть, ведь именно он отвечает за их продвижение по Англии. В конце концов, он должен обеспечивать безопасность ее и ее дочери, а также всех членов их небольшого отряда.
Франсин попыталась втянуть его в состязание силы характеров по самым насущным вопросам в первый же день пути. Он понял: эта своенравная графиня привыкла к тому, что окружающие беспрекословно выполняют все ее капризы. Но Лахлан не собирался позволить ей занять главенствующее положение. Однако подавлять случающиеся у нее приступы раздражения едким сарказмом, а по этой части он был большим мастером, воздерживался.
С самого начала она начала бороться с ним за власть. Ее гордый нрав и упрямство одновременно и интриговали, и забавляли его. Сейчас графиня смотрела на него, и в ее огромных глазах были осторожность и напряженное размышление. Она, судя по всему, взвешивала свои шансы, пытаясь понять, что для нее более выгодно: заключать пари или не заключать.
Лахлан подошел ближе, полностью преграждая ей путь к отступлению по посыпанной гравием дорожке, которая вела через сад к главной башне замка.
– Если вы боитесь, леди Уолсингхем, – мягко сказал он, явно подгоняя ее ответить, – то мы можем играть просто так, без пари.
– Я? Боюсь?! – воскликнула она, гордо вскинув голову. Ее золотисто-каштановые волосы, свисающие почти до бедер, блестели в лучах утреннего солнца. – Вас? Да ничего подобного.
Наклонившись, Лахлан поднял голубой шар и передал его ей, лишая возможности все как следует обдумать.
– Значит, по рукам, – сказал он.
– Ура! Ура! – воскликнула Анжелика, которая стояла перед ними. Она прыгала и кружилась от радости, и ее желтое платьице вздымалось волнами. – Она согласна! Согласна!
– Мы не успеем сыграть всю игру полностью, – предупредил Лахлан. – Может быть, поспорим на первый раунд?
– Почему бы и нет? – ответила Франсин, заставив себя улыбнуться. Она пыталась подавить досаду оттого, что ее перехитрил этот опытный шотландец.
Решили, что Колин и Уолтер начнут игру первыми. Потом в игру вступит Диана, которая будет играть против Анжелики, а Франсин и лейрд Кинрат как капитаны команд будут играть последними.
Мужчины подбросили монету. Жребий показал, что начинать игру будет команда Франсин. Она прошла к дальней стороне площадки, откуда могла давать указания и помогать партнерам по команде.
Колин, которому предстояло начать игру, положил коврик-мат на траву возле ближнего края поляны, а белый флаг расстелил в дальнем конце площадки, чтобы обозначить цель. Итак, пришла его очередь бросать шар.
– Вперед, Колин, – подбодрила его Франсин. – Помните, что трава еще влажная от росы, а значит, шар будет катиться медленно и может внезапно остановиться. Но у вас все получится. Я в этом не сомневаюсь.
– О, я просто уверена, что у вас все получится, – радостно воскликнула Диана, подарив ему самую ослепительную свою улыбку. Она подошла к шотландцу поближе, надеясь, что это пробудит его мужскую гордость. – Мы рассчитываем на то, что вы, Колин, принесете нашей команде самое большое количество очков.
Леди стояла так близко, что он мог дотронуться до нее, но достаточно было ему услышать свое имя, произнесенное прекрасными устами, как это совершенно ошарашило его и лишило возможности здраво мыслить. Вместо того чтобы, хорошо размахнувшись, выполнить плавный и точный бросок, он резко дернул рукой и бросил голубой шар на траву прямо перед собой. Тот, отскочив от земли, полетел по крутой дуге через площадку и упал прямо возле левой канавки более чем в футе от флага.
– Все хорошо, Колин, – успокоила его Франсин. – Это только первый шар. Первый бросок в игре всегда самый трудный.
Изо всех сил стараясь скрыть досаду, она отошла в сторону, уступая место Кинрату. Пришла его очередь стать на капитанский пятачок позади флага. Заметив на его лице снисходительную усмешку, Франсин почувствовала, как у нее тревожно засосало под ложечкой, однако не придала этому большого значения.
Лахлан с довольным видом наблюдал за тем, как Уолтер занял место на мате и прицелился, готовясь бросить свой первый шар. Дядя, двигаясь спокойно и размеренно, выбрал правильную стойку, так как был опытным игроком.
Но в самый последний момент Уолтер, который вместо того, чтобы сосредоточиться и выбрать точное направление для броска, неожиданно скосил глаза и посмотрел на синьору Грациоли. Эта дама, положив вязание на колени, смотрела на здоровяка шотландца с нескрываемым презрением.
В результате красный шар, брошенный Уолтером, отклонился от правильной траектории далеко влево и, бешено вращаясь, приземлился возле канавки, не долетев до белого флага добрых девять футов. Но в пределах игрового поля он все-таки остался.
Тысяча чертей!
Заключая пари, Лахлан был уверен, что его команда одержит победу. И это будет красивая победа. Он слишком поздно понял свою ошибку, которая заключалась в том, что он не учел одну маленькую деталь: присутствие няни.
Синьора Грациоли, судя по всему, люто ненавидела всех мужчин, которые осмеливались приблизиться к ее горячо любимой графине. Враждебно настроенная и острая на язык нянька даже не скрывала того, насколько сильно она ненавидит трех шотландцев.
