Текст книги "Китти и Полуночный час (ЛП)"

Автор книги: Кэрри Вон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Кажется, на этом всё.

– Ты не ищешь совета. Ты ищешь поддержки.

И я не получала её от людей, от которых больше всего её ждала. Боже, Рик заставил казаться эту мысль такой очевидной. Если бы мне позвонили с подобной проблемой, я бы выпалила ответ на одном дыхании.

Я потёрла лицо. Казалось, мне снова пять лет. «Пап, смотри, какую милую картинку я нарисовала», и что делать ребёнку, когда папа рвёт рисунок на куски? Я не хотела думать о Карле как об отце. Больше как... о тиране в гареме. Как-то так.

Рик сухо усмехнулся.

– Это боль роста. Я уже видел это прежде. Такое происходит в стае оборотней каждый раз, когда покорный член начинает самоутверждаться. Ты становишься самостоятельной, и Карл не знает, что с тобой делать.

– Как мне всё исправить?

Он откинулся назад.

– Если бы жизнь была настолько проста, ты бы осталась без работы.

Он прав. Время менять тему. Я хотела послушать о серебряной лихорадке и Вирджиния-Сити в эпоху освоения Дикого Запада. Не могу представить Рика в ковбойской шляпе.

– Не хочешь стать гостем на шоу и потравить байки о Старом Западе?

Рик ухмыльнулся.

– Артуро убьёт меня.

Проблема с вампирской братией в том, что понятия не имеешь, шутят ли они.

Приблизительно неделю спустя по возвращению домой с работы я обнаружила Кормака, поджидающего меня у подъезда. Всё происходило глубокой ночью. Оперевшись о стену и скрестив руки, Кормак стоял на краю пятна света, отбрасываемого из-под двери. Я пялилась на охотника с добрую минуту, прежде чем смогла выдавить из себя хоть слово.

– Ты знаешь, где я живу.

– Было не тяжело узнать.

– Мне теперь придётся переехать?

Он пожал плечами.

– Это место – просто дыра. Я думал, ты больше зарабатываешь.

Он не должен узнать о выплатах Карлу.

– Возможно, мне здесь нравится. Что ты хочешь?

Шея покалывала. Я должна выбираться из этого ада. Но сегодня ночью Кормак не был вооружён. По крайней мере, пистолетов я не увидела. Без пушек он напоминал не наёмного убийцу, а хорошего байкера.

– Помнишь ту полицейскую? Хардин? Она связалась со мной по поводу тех убийств.

Беспокойство как рукой сняло. Передо мной предстала цельная картина. И всё же меня разозлило, что кто-то действует у меня за спиной.

– Правда? Она сказала мне, что не доверяет тебе, чтобы обсудить это дело.

– Кажется, она считает, что ты слишком лояльна к своему «виду», чтобы помочь.

–Просто потому, что я не назвала имён.

– А они у тебя есть?

– Нет. Блин, вы, что все думаете, что если я оборотень, то знаю всех? Скажем, автомеханик знает всех автомехаников в городе?

– Оборотни менее распространены, чем автомеханики.

Я сменила тему.

– Почему ты ей помогаешь? В прошлый раз, когда я говорила с ней, она хотела упечь тебя за решётку за преследование и покушение на убийство.

– Она предложила отстать от меня, если я помогу поймать этого парня.

Хардин знает, как находить к людям подход.

– Выгодная сделка.

– Я тоже так подумал. – Он сделал в мою сторону пару шагов. – Послушай. Ты располагаешь информацией, которую мне не заполучить – запах. Ты всё сказала полицейским?

Обидел в лучших чувствах.

– Я не распознала запах. Это не один из наших. По крайней мере, я так не думаю.

– Ясно. Я не полицейский и не скрываю информацию. Мы станем на шаг ближе к поимке этого парня, если объединим наши знания.

– Что ты знаешь?

– Как убивать оборотней.

– Думаешь, мне от этого лучше?

– Нет.

Я выдохнула, признавая своё поражение.

– Что ты от меня хочешь?

– Если встретишь этого парня, позвони мне. Ты ездишь по местам, куда мне доступа нет, встречаешь людей, с которыми я встретиться не могу. У тебя есть связи.

– Ты не согласился с Хардин? Не счёл, что я защищу преступника просто, потому что он оборотень?

– Я решил, что ты поступишь по совести. Мой номер у тебя уже есть.

Он повернулся уйти.

– И кто кому теперь должен?

Он обернулся через плечо.

– Не волнуйся, я веду счёт.

Мэтт прислонился к дверному косяку между звуковой кабиной и студией.

– Китти? Там звонок на третьей. Может, конечно, и чудик какой, но, кажется, она действительно в беде. Хочешь принять?

Я могла отказаться. В конце концов, это моя передача. Было бы намного проще и лучше для всех, если бы я переключила вызов на горячую линию. Жаль только для измученных проблемами вампиров и оборотней такой линии не существует.

Я кивнула, вполуха слушая витиеватый комментарий моего слушателя о смешении рас и чистоте видов. Стандартная консервированная реакционная риторика.

– Угу, спасибо, – прервала я. – Вы не думали о карьере спичрайтера для Клана? Следующий звонок.

– О, спасибо! Спасибо!

Женщина рыдала навзрыд, что слов было не разобрать.

– Стоп, помедленней. Сделайте глубокий вдох. Медленно выдохните. Вот так. Эстель? Вы Эстель?

Она взяла себя в руки и спокойно произнесла:

– Д-да.

– Хорошо. Эстель, ты можешь рассказать мне, что случилось?

– За мной гонятся. Я ранена. Меня ищут. Мне нужна помощь, – она говорила всё быстрее и быстрее. Стук моего сердца тоже убыстрялся с каждым словом. Голос раздавался с помехами, словно она слишком близко держала трубку.

– Постойте. Опишите свою ситуацию. Кто за вами гонится?

Она громко сглотнула.

– Вы слышали об Илайдже Смите? Церкви Чистой Веры?

Я встала и начала ходить по комнате. Какой там слышала: я почти готова пойти к нему и отдать себя только ради информации. Так сильно хотелось его разоблачить. Прямо сейчас «церковный городок» стоит примерно в шестидесяти милях от студии.

– Да, я слышала о них.

– Я ушла. То есть я хочу уйти. Пытаюсь.

– О-о-о. То есть… о.

Я всю жизнь зарабатываю голосом, но сейчас лишилась дара речи. Никто никогда не покидал Церковь Чистой Веры. Ни один из последователей Смита никогда не желал говорить о нём.

В моей голове вертелось столько вопросов: «кто она? Искала ли она исцеления? Настоящее ли оно? Как выглядит Смит?» Этого интервью я ждала с нетерпением.

– Хорошо, Эстель. Позволь удостовериться, что я всё правильно поняла. Ты… вампир? Ликантроп?

– Вампир.

– Ясно. И ты обратилась к церкви Чистой Веры, ища лекарство от вампиризма. Ты встретила Илайджу Смита. Тебя… тебя исцелили? Тебя действительно исцелили?

Что будет, если она скажет да?

– Я… я так думаю. То есть, я думаю, исцелили. Но не сейчас.

– Я сбита с толку.

– Да, – произнесла она, тихонько посмеиваясь. – Я тоже.

Эстель звучала уставшей. Сколько времени она в бегах? Прошла половина ночи. Есть ли у Эстель убежище на день? И почему она позвонила мне?

Свидетели. Мы в эфире. Тысячи свидетелей услышат её историю. Умно. Теперь осталось только поддерживать её веру в меня.

– Ты сейчас в безопасности? Ты в безопасном месте или должна бежать? Где ты?

– На данный момент я оторвалась от них. Я на бензоколонке; она закрыта на ночь. Я буду в безопасности до рассвета.

– Где, Эстель? Я хочу отправить тебе подмогу, если смогу.

– Не думаю, что это в моих интересах. Преследователи могут услышать. Они могут проследить за тобой.

Будет тяжело. Нужно постепенно, шаг за шагом. Я прикрыла микрофон рукой и крикнула Мэтту:

– Проверь идентификатор номера, узнай, откуда она звонит.

Он кивнул. Я вернулась к Эстель.

– Когда ты говоришь, что тебя преследуют, то имеешь в виду Смита? Или его людей? Они хотят причинить тебе боль?

– Да. Да.

– Ах. Церковь. Почему люди не оставляют его?

– Они… они не могут, Китти. Всё сложно. Нам запрещено об этом говорить.

Мэтт прижал лист бумаги к окну кабины. Надпись гласила: «Таксофон – неизвестный».

– Эстель? Опиши мне процесс исцеления. Ты увидела объявление о церковной встрече и пошла в шатёр. Как давно это было?

Она дышала более спокойно, но её голос всё ещё звучал напряжённым, приглушённым, как будто она боялась, что её подслушают.

– Четыре месяца назад.

– Что произошло, когда ты приехала?

– Я прибыла сразу после наступления темноты. Увидела палатки, трейлеры, автоприцепы – целый временный город. Всё выстроено в круг и отгорожено канатом. И охрана. У ворот собрались восемь человек. Нас проверили металлодетектором. Пытались найти оружие и убедиться, что среди нас нет журналистов. Только истинно верующий мог встретиться со Смитом. И… я хотела верить. Я действительно хотела верить. У одного из нас – кажется, он был оборотнем – нашли микрофон или что-то подобное. В общем, его выставили.

Они выставили оборотня. Это впечатляет.

– Люди, которые попытались ворваться в церковь, встретились со значительной силой. Кто занимается безопасностью?

– Его последователи. Все, кто живёт и работает в том лагере – веруют.

– Но они должны быть сильны. Целые стаи оборотней пошли за ним…

– И выстояли против них. Вертигры, вампиры – все. Они с противником на равных, Китти.

–Значит, по-настоящему они не исцелились.

– Нет, исцелились. Я никогда не видела, чтобы они превращались в зверей, даже в полнолуние. Вампиры гуляли при дневном свете!

– Но они сохранили свою силу? Они всё ещё могли иметь дело с оборотнем на равных?

Избавиться от слабостей и при этом не потерять преимуществ? Некоторые могли сказать, что это лучше, чем исцеление.

– Думаю, да.

Интересно.

– Продолжай.

– Меня отвели в основную палатку. Там проходила своего рода церковная служба, со старомодным возрождением и паствой. Мужчина на помосте подозвал меня к себе.

– Это был Смит? Как он выглядел?

– Он… он выглядел совершенно обычным.

Конечно. Вероятно, она даже не узнала бы его в толпе.

– Я ожидала проповедей, чтения лекции с обычными библейскими цитатами о ведьмах и злодеях. Мне было всё равно; я была готова пойти на всё что угодно ради исцеления. Но Смит не стал морализаторствовать. Он заговорил о желании измениться. Он спросил, хочу ли я этого, есть ли у меня желание помочь ему достигнуть моей души и найти мою смертность, мою жизнь. Я согласилась. Его слова были такими убедительными. Тогда он положил руки на мою голову.… Это было по-настоящему, Китти. По-настоящему! Он коснулся моего лица, и моя душа озарилась светом. Каждый пропущенный восход солнца вернулся ко мне. И голод – он исчез. Я больше не хотела крови. Моя грудь снова вздымалась, словно по жилам текла кровь. К коже вернулся розовый оттенок. Я снова стала смертной, живой и дышащей, как Лазарь. Воистину! Смит показал мне крест, я коснулась его – и ничего не произошло. Я не сгорела. Он убедил меня, что я могу выйти на солнце.

Когда Эстель поначалу начала говорить, я подумала, что услышу историю сектантки, утратившей веру, готовой представить секреты Смита и сказать точно, почему он является самозванцем. Но Эстель не говорила как разочарованная бывшая последовательница. Она до сих пор верила. Она говорила как сторонница, которая потеряла доверие или веру в своё право на спасение.

Я должна была спросить:

– Ты смогла, Эстель? Ты смогла выйти на солнце?

– Да, – прошептала она.

Чёрт. Исцеление. Я почувствовала щекотку в животе, искру надежды, которая горела как изжога. Выбор, побег. Я могу вернуться к прежней жизни. Если захочу.

Но бесплатный сыр только в мышеловке.

Я не пустила в голос эмоции, пытаясь сохранить журналистскую беспристрастность.

– Ты оставалась с ним четыре месяца. Что ты делала?

– Путешествовала с трейлерным городком. Выходила на помост и выступала свидетелем. Я видела восходы солнца. Смит заботился обо мне. Он заботится обо всех нас.

– Значит, ты исцелилась. Здорово. Но зачем оставаться? Почему все исцелённые остаются и не начинают новую жизнь?

– Он – наш лидер. Мы преданы ему. Он спасает нас; мы бы умерли за него.

Она говорила так ревностно, что мне стало любопытно, неужели я столь критично настроена. Но я так близко подобралась. Вопросы, одни вопросы.

– Но теперь ты хочешь оставить его. Почему?

– Там… там нет свободы. Я видела солнце. Но не могла покинуть его.

–Не могла?

– Нет… не могла. Всё что я есть, моё новое «я» – лишь благодаря ему. Словно... он сотворил меня.

О боже.

– Немного похоже на семью вампиров. Преданные последователи служат своему господину, который создал их.

В этом отношении напоминает стаю оборотней, но я не хотела об этом думать.

– Что?

– У меня к тебе несколько вопросов, Эстель. Ты стала вампиром против своей воли или была обращена добровольно?

– Всё… всё произошло по моей воли. Я желала бессмертия. Меня обратили в 1936 году, Китти. Мне было семнадцать. Я заболела полиомиелитом. Так или иначе, я бы умерла или в лучшем случае осталось бы калекой на всю жизнь, понимаете? Мой господин предложил выход. Исцеление. Он сказал, что я слишком очаровательна, чтобы пропасть.

Я представила себе её портрет. Она выглядит молодой, крайне невинной, с чистым взглядом и аурой обаяния, которой обладает большинство вампиров.

– Когда ты решила, что больше не хочешь быть вампиром? Что заставило тебя искать Илайджа Смита?

– У меня не было свободы. Всё вращалось вокруг господина. Я ничего не могу без него сделать. Какая это жизнь?

– Не жизнь?

Ох, не забывай о внутреннем голосе.

– Я должна была уйти.

Если бы мы здесь занимались популярной психологией, то я сказала бы Эстель, что у неё проблемы с обязательством и принятием ответственности за последствия своих решений. Она вечно бегает в поисках исцеления и сейчас прибежала ко мне.

– Скажи мне, что произошло.

–Теперь я стала смертной – я могла делать, всё что захочу, правильно? Я могла гулять средь бела дня. Я занималась проверкой посетителей у главных ворот две ночи назад. Растворилась в толпе и никогда не вернулась. Я нашла укрытие – старый сарай, кажется. Утром я вышла через открытую дверь на солнце… и загорелась. Голод вернулся. Он… он забрал своё исцеление, своё благословение. Свою благодать.

–Исцеление не работало.

– Нет, работало! Но я потеряла веру.

– Ты загорелась. Как сильно ты поранилась, Эстель?

– Я… я только потеряла половину лица.

Я закрыла глаза. Симпатичное изображение Эстель, которое я представляла, треснуло, фарфоровая кожа покрылась пузырями, почернела, превратилась в пепел, пока не выступила кость. Эстель нырнула в тень и потому что всё ещё была вампиром, бессмертной – выжила.

– Эстель, по одной из теорий, Смит обладает своего рода эстрасенсорными способностями. Это не исцеление, но ограждает людей от некоторых побочных эффектов их натуры. В случае вампиров – это уязвимость к солнечному свету и потребности в крови, необходимость превращаться в зверя – для ликантропа. Последователи Смита должны оставаться с ним, чтобы он мог сохранять эффект. Это своего рода симбиоз – он сдерживает их бурные натуры и питается силой и вниманием. Как думаешь?

– Я не знаю. Я больше ничего не знаю.

Она шмыгнула носом. Её голос звучал глухо, и я поняла, отчего раздаются помехи.

В студию вошёл Мэтт.

– Китти, у тебя звонок на четвёртой линии.

Четвёртая линия для чрезвычайных звонков. Этот номер есть только у нескольких человек. Во-первых, у Карла. Уверена, это он, снова мнит себя моим защитником.

– Это может подождать?

– Нет. Парень угрожал мне весьма убедительно.

Мэтт беззастенчиво пожал плечами. Мол, сама разбирайся. На днях он собирался покинуть нашу контору, и я не могу его винить. Надо убедить Оззи повысить парню зарплату.

– Эстель, подожди минутку. Я всё ещё с тобой, но должна сделать перерыв.

Я оставила её на связи, переключила линию и убедилась, что разговор в эфир не пойдёт. Мне совсем не нужно, чтобы Карл читал мне лекции на всю страну.

– Что?..

– Здравствуй, Кэтрин, – раздался аристократический мужской голос.

Это не Карл. О, нет. Только один человек помимо моей бабушки называл меня Кэтрин. Я встречалась с ним лично только пару раз во время территориальной бодаловки с Карлом и стаей. Но я помнила этот голос, и теперь у меня от него плавило костный мозг.

– Артуро. Как, чёрт возьми, ты узнал про этот номер?

– У меня свои методы.

О, да брось. В студии у меня есть власть. Я включила разговор в эфир.

– Привет, Артуро. Ты в эфире.

– Кэтрин, – напряжённо произнёс он. – Я хочу поговорить с тобой наедине.

– Ты позвонил мне во время шоу, так что говори со всеми слушателями. Таковы правила. – Возможно, если бы я была достаточно бесстыдной, то забыла бы, что он пытался меня убить.

– Я не желаю, чтобы ко мне относились как ко всякому сброду…

– Что тебе надобно, Артуро?

Он сделал глубокий вдох.

– Я хочу поговорить с Эстель.

– Зачем?

–Она моя.

Прекрасно. Всё только усложняется. Я прикрыла микрофон рукой.

– Мэтт, как снова включить тройной вызов?

Несколько секунд спустя Эстель подключили обратно.

– Эстель? Ты всё ещё на связи?

–Да, – с дрожью в голосе произнесла она и сглотнула.

– Хорошо… у меня Артуро на другой линии…

Она застонала, словно я только что пронзила её колом.

– Он убьёт меня. Он убьёт меня за то, что я его бросила…

– Напротив, моя дорогая. Я хочу отвести тебя домой. Ты ранена и нуждаешься в помощи. Скажи мне, где ты.

Эстель всхлипнула и заплакала навзрыд.

– Я сожалею, я так сожалею…

– Слишком поздно для этого, – устало произнёс Артуро.

Я не могла поверить тому, что собиралась сказать.

– Эстель, я думаю, ты должна его послушаться. Я не знаю, чем могу помочь. Артуро может отвезти тебя в безопасное место.

–Я не верю ему. Я не могу вернуться, я никогда не смогу вернуться!

–Эстель, скажи мне, где ты, —приказал Артуро.

– Китти? —пропищала Эстель.

– Артуро… обещай, что не причинишь ей боли?

– Кэтрин, ты забываешься.

– Обещай.

– Кэтрин, Эстель моя. Она часть меня. Если она погибнет, то погибнет и часть меня. В моих же интересах защитить её. Я обещаю.

Драма, волнение, напряжение! Прекрасный набор для шоу! Но сейчас я бы кожу с себя содрала, чтобы вернуться к плаксивым готическим цыпочкам.

– Я сейчас объявляю рекламную паузу. Когда мы вернёмся, надеюсь, ты подведёшь итог нашего неожиданного спецвыпуска «Илайджа Смит: Разоблачение». – Я убрала звонки из эфира и сказала: – Хорошо, Эстель. Тебе решать.

– Ладно. Я согласна. Артуро, приезжай за мной. Я в закусочной на Семьдесят пятой.

Артуро отключился.

– Ты в порядке, Эстель? – спросила я.

– Да. Да, я в порядке.

Она перестала плакать и казалась почти спокойной. Решение было принято. Она могла перестать бегать, по крайней мере, на некоторое время.

Мне ещё нужно было сделать один звонок – вызвать кавалерию на всякий случай. Я должна позвонить в полицию. Хардин… она поможет Эстель. Да, она отвезла бы Эстель в больницу. И доктора стали бы гадать, что делать. Они бы не поняли, а объяснять слишком поздно.

Обычный человек вызвал бы полицию. Но я вытащила клочок бумаги из записной книжки, перешла на внешнюю линию и набрала номер. После шести гудков я почти сдалась. И тут внезапное:

– Да.

Голос заглушили помехи сотового телефона.

– Кормак? Ты слушал сегодняшнее шоу?

– Норвиль? Зачем мне его слушать?

О, да, он мог притворяться, но я знала истину. Если он слушал его один раз, то мог послушать и во второй.

– Одна девушка попала в беду. Артуро говорит, что поможет ей, но я ему не верю. Я хочу удостовериться, что она не попадёт под перекрёстный огонь. Ты можешь помочь? Удостовериться, что никто не умрёт и всё такое?

– Артуро? Артуро поможет? Она вампир, я прав.

Казалось, это был вопрос, но он прозвучал как утверждение.

– Да, вообще-то.

– Ты с ума сошла.

– Ага. Слушай, возможно, Артуро доберётся до Эстель первым, и церковники её не найдут. Но если церковь появится, то приведёт с собой неслабеньких сверхъестественных. Возможно, тебе придётся открыть огонь.

– Стоп, помедленней. Церковь?

– Церковь Чистой Веры.

– Гм. Мой приятель был нанят пробраться к ним и не смог. Мне так хотелось взглянуть на них.

– Вот твой шанс, – радостно отрапортовала я.

–Ты права. Я проверю, но ничего не обещаю.

–Я согласна. Спасибо, Кормак.

Я продиктовала ему адрес. Он проворчал что-то вроде «вешаю трубку».

Мэтт давал сигнал через окно. Время. Мы в эфире. Хорошо.

– Мы вернулись на «Полуночный час». Эстель?

– Китти! Ко мне только что подъехал автомобиль. Это не Артуро; кажется, это люди церкви. Они убьют меня, Китти. Нам запрещено уходить; они отведут меня обратно и… я рассказала тебе всё, и теперь люди знают…

– Хорошо, Эстель. Затаись. Помощь в пути.

Мэтт наклонился и на этот раз даже не потрудился приглушать голос. Его лицо выглядело напряжённым и тревожным. Он казался измотанным.

– Снова четвёртая линия.

Возможно, это Артуро и я смогу его предупредить. Он был единственным шансом Эстель выбраться из кафе.

– Да?

– Китти, тебе нужна помощь? – раздался грубый грозный голос.

Не Артуро. Карл. Почему он каждый раз беспокоится, нужна ли мне помощь?

– Я не могу сейчас говорить, Карл.

Я отклонила вызов. Взбучку получу позже.

Мы с Карлом убьём друг друга на днях.

Я снова переключила линии, пришлось даже перепроверить, что я на правильной.

– Эстель? Что происходит? Эстель?

Какие-то помехи и звук падения. Моё сердце ухнуло вниз.

– Эстель?

– Да. Я прячусь, но телефонный шнур дальше не идёт. Я не хочу вешать трубку, Китти.

Я не хотела, чтобы она вешала трубку. Противный голосок в голове шептал заветное: «рейтинг». Но единственный способ узнать, что происходит – только по телефону.

– Эстель, если тебе нужно повесить трубку – вешай, хорошо? Важнее выбраться оттуда живой и невредимой.

– Спасибо, Китти, – произнесла она с лицом мокрым от слёз. – Спасибо, что выслушала меня. Кроме тебя, меня никто никогда по-настоящему не слушал.

Я ничего не сделала. Я ничего не могла сделать. Я сидела за микрофоном.

После этого события пришлось восстанавливать по звукам. Всё походило на плохо поставленную радио-драму. Визгнули шины по асфальту. Хлопнула автомобильная дверца. Раздался невнятный оклик. Телефон снова стукнулся об что-то: Эстель бросила трубку. Шум бегущих ног.

Я заметалась: мои руки тянуло превратиться в когти, а ноги желали бежать. Такое происходило в стрессовых ситуациях. Я хотела обратиться и бежать. Бежать далеко, бежать быстро, как Эстель.

Я перезвонила Кормаку.

– Да?

– Это я. Ты на месте? Что происходит?

– Дай мне время, прошло только минута. Дай ещё пять.

Он отключился.

Тогда на другой линии раздался перезвон колокольчиков на входе. Дверь закрылась. Медленные шаги по линолеуму. Я услышала крик. Затем всхлипы.

Что собой представляет этот Илайдж Смит, раз его боится вампир?

– Эстель, ты вернёшься ко мне? Ты сможешь вновь получить то, что потеряла. Я даже прощу предательство.

Спокойный уверенный голос раздавался эхом, словно шёл из телевизора в соседней комнате. Будто учитель обществознания в средней школе описывал страшный ритуал посвящения, словно рецепт пюре. Ровный голос, утешающий, давящий. Этот голос нёс истину. Даже по телефону, он звучал убедительно.

Илайджа Смит на своём первом публичном выступлении.

– Что ты такое?! – невнятно крикнула Эстель сквозь слёзы. – Кто ты на самом деле?!

– О, Эстель. Тебе так трудно поверить? Твоё сопротивление самое упорное из всех. Те, кто ненавидит себя, своих монстров – их вера рождается легко. Но ты, такие как ты… ты любишь монстра, которым стала, и эту любовь ты боишься и ненавидишь. Твоя вера настолько непрочна, потому что на самом деле ты не хочешь верить.

Я рухнула на стул столь резко, что тот заехал по ноге. Слова жгли кожу. Возможно, он говорил со мной и, возможно, он был прав: я не верила в исцеление. Потому что не хотела?

– Исцеление должно быть постоянным! Почему я не могу оставить тебя?

– Я не хочу тебя потерять. Я люблю всех своих людей. Ты нужна мне, Эстель.

Как там говорил Артуро: «Она часть меня. Если она погибнет, то погибнет и часть меня». Илайджа Смит мог быть своего рода вампиром, питающимся желанием, силой своих последователей?

Если бы только я могла заставить его поднять трубку.

И я снова позвонила Кормаку.

– Да?

– Пять минут прошло? По крайней мере, не клади трубку, чтобы я знала что происходит.

– Боже, Норвиль. Подожди. Тут внедорожник. Перед зданием караулят три парня. Оружия не видно. Они могут быть ликантропами. Ну, знаешь, у них такая своеобразная животная походка? Лимузин Артуро паркуется за углом. Фары отключены. Постой, он идёт сюда. Он пытается войти. Я за ним.

Я слышу, как снимается предохранитель. Быстрые шаги.

Ненавижу! Всё происходит без меня. Я слепа и лишена информации. Впервые я ненавидела безопасность и анонимность своей студии.

И тут снова раздался голос Кормака:

– Не двигайтесь. Они заряжены серебром.

– Ты! – Это уже Артуро. – Какого чёрта!..

– Это идея Норвиль. Забирай свою девушку и убирайся отсюда, пока я не передумал. Вы, разойтись. Пропустите его.

У меня две линии открыты на конференц-звонке. Два канала информации избавленных от статики и шума, всё в эфире. Снаружи тихо. Должно быть, Кормак прекрасно знал, что делать с головорезами Смита, потому что возражений не последовало.

Затем внутри…

– Эстель? Пора возвращаться домой. Пойдём со мной. – Голос обеспокоенный, очаровывающий. Артуро.

– Эстель… – это уже Смит.

– Нет. Нет, нет, нет! —пронзительно закричала Эстель.

– Эстель! – Два голоса, лёд и пламя, одинаково властные.

– Эстель, возьми трубку! Возьми трубку и поговори со мной, чёрт возьми! – тщетно крикнула я.

Я жалела, что не могла поговорить с нею. Что мог сделать мой голос в этой неразберихе? Что я могла сказать Эстель, кроме: «Не слушай их! Не слушай нас всех! Следуй за своим сердцем или чем угодно, и оставь их».

Она снова закричала, но уже не от страха. Это было неповиновение. Финал. Страшный грохот. Что-то рухнуло – возможно, на пол упал стеллаж.

Пауза росла, столь же болезненная и категоричная как пустая страница.

Затем…

– Это твоя вина, – едва сдерживая гнев, произнёс Артуро. – Ты заплатишь.

– Ты виноват не меньше, – ответил Илайджа Смит. – Она убила себя. Любой согласился бы со мной. Она сама вогнала в себя кол.

Минуту я чувствовала лишь прилив крови к ушам, губам и щекам. Я так раскалилась, что была готова взорваться.

По обрывкам звука можно было догадаться, что произошло. Кусок заострённой деревяшки, возможно сломанная ручка метлы. Оставалось лишь прицелиться и правильно прыгнуть.

Проклятье. В моём шоу никогда прежде никого не убивали.

– Кто ты? – раздался голос Артуро.

– Если ты придёшь ко мне умолять, я отвечу на все твои вопросы.

– Как ты смеешь…

– Прочь отсюда, иначе я буду стрелять. – Это Кормак показал выдающуюся сдержанность.

Быстрые, сердитые шаги покинули комнату и удалились. Послышались спокойные медленные шаги. Затем ничего.

Голос Кормака прорвался в мою тишину, в стерео, раздаваясь теперь по обеим линиям.

–  Норвиль? Ты там? Поговори со мной, Норвиль.

Мои руки вонзились в край стола. Поверхность слоистого пластика раскололась; звук поразил меня. Я опустила голову и увидела, что мои пальцы утолщались, показались когти. Я даже этого не почувствовала. Мои руки были так напряжённы, ладони обхватили стол так сильно… я не почувствовала, когда начала обращаться.

Я отъехала на стуле и сжала руки, затем скрестила их, прижав кулаки к коленям. Человек. Останься человеком хоть ещё ненадолго.

– Норвиль!

–Да. Я на связи

– Ты всё слышала?

– Да. Я всё слышала.

Я даже не сказала ей спасибо. Спасибо за интервью. Я знала лучше, чем кто-либо, сколько храбрости иногда требуется только чтобы открыть рот и заговорить.

– Здесь труп. Девочка. Она почти превратилась в прах. Ты знаешь, как это происходит.

– Я должна была сделать большее для неё.

– Ты сделала что могла.

Новый звук на заднем фоне. Полицейские сирены.

Без заключительного слова, Кормак повесил трубку, и я услышала тишину. Тишину там, тишину здесь.

Тишина по радио означала смерть.

– Китти? Время. Можешь говорить больше тридцати, если я отключу рекламу общественных услуг, – раздался голос Мэтта.

Меня прорезал болезненный бесшумный смешок. Общественные услуги, фиг вам. Я сижу здесь каждую неделю, притворяясь, что помогаю людям, но когда кому-то понадобилась настоящая помощь…

Я глубоко вздохнула. Я никогда не бросала шоу незаконченным. Нужно только открыть рот и заговорить:

– Китти снова с вами, пытаюсь резюмировать. Эстель нашла своё последнее исцеление. Метод я не рекомендую. Вампиры не говорят о своих слабостях как о таковых. Они говорят о цене. Их уязвимость к солнечному свету, деревянным колам и крестам – это цена за красоту и бессмертие. Всегда найдутся готовые платить, неважно как высока ставка. А некоторые пытаются вовсе избежать платы. Благодаря Эстель, вы узнали, в чём именно состоит предложение Илайджа Смит и его церкви, и вы знаете цену. По крайней мере, я могу сделать для неё хотя бы это. Хотя это неоспоримо мало. До следующей недели. С вами была Китти Норвиль, Глас Ночи.