Текст книги "Слабо в меня влюбиться? (СИ)"

Автор книги: Кэрри Прай

Соавторы: Яна Лари
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Идеальный подонок

Лера

Странно. Я была уверена, что во время поцелуя в животе каждой уважающей себя девушки просыпаются бабочки: начинают порхать, веселиться и заниматься всем тем беспределом, что им по статусу положен.

Что сказать…

У меня почему-то проснулся только нервный паралич.

Посторонней активности внутри себя не чувствую. Рук, ног – тоже. Стою с открытым ртом, будто собралась закричать, но звук не идёт. Ян, не встретив сопротивления, продолжает начатое и таки делает то, о чём сам же мне по большому секрету и поведал в далёкие школьные годы.

Мы были подростками, и я ещё тогда отплёвывалась со словами, что это «Фу, какая мерзость несусветная!». А потом, не сговариваясь, мы стали обходить взрослые темы.

И вот в моей жизни это свершилось. Ян Льдов углубляет поцелуй.

И ладно бы посторонний кто-то. Но это…

Возмутительная наглость! У меня даже нет возможности как-то отреагировать. Я в таком шоке, что толком не соображаю. А кто бы ни осоловел на моём месте? Когда друг детства – человек, перед которым я, между прочим, до недавнего времени не стеснялась сморкаться и таскать растянутые кофты, вдруг начинает вести себя как… предатель вероломный! Дикарь. Животное.

Это не просто обидно, это… странно.

С запозданием понимаю, что продолжаю виснуть на его шее, и раздавать пощёчины уже не имеет смысла. Вспоминаю, что ссорились, что Ян, мерзавец, усложнил задачу, что не готова к поцелуям, а про постель с Аристовым и думать тошно.

На кураже я многое могу на себя взять. В этом вся проблема – о последствиях задумываюсь после.

– Лерка… Скажи что-нибудь.

Ян отстраняется, и если поначалу в синих глазах горят близкие мне растерянность и страх, то чем дольше он смотрит, тем жёстче становятся черты его лица. Тем меньше в нём остаётся моего друга.

– Дурак, – мой голос дрожит, звучит надрывно и жалко.

Похожее я ощутила лет в пять, когда назло бабуле полезла за чайником и ненароком обварила себе пальцы – непонятную злость и обиду на всё живое.

Ян не создан для отношений. Мы дружим всю сознательную жизнь, только поэтому он до сих пор рядом. А что будет, если мы вдруг зайдём дальше товарищеских шуток? Я просто стану одной из многих, и надобность во мне исчезнет?

Пол под ногами дрожит от басов, а в ушах, наоборот – тихо-тихо. Страшно до мурашек. Ян ведь мне не просто нужен. Он неотъемлемая часть меня, как глаза или тот же язык. Каково в один миг лишиться речи или зрения? Жутко, очень жутко.

– Вот и хорошо, – бросает Ян, сжимая меня. Из его ноздрей только пар не идёт. Огненный.

Это неожиданно. Непоследовательно! Я окончательно теряюсь, разрываясь между двумя противоречивыми образами Льдова: закадычного друга и вполне себе горячего парня.

 – Ты что творишь? – бормочу, всё ещё находясь в нокауте. Слова не могу толком вымолвить. – Я… Я…

Губы Яна кривит такая знакомая мне усмешка.

– Ты серьёзно? Поверила, что это для меня что-то значит – обмен микробами? Я просто выключил твой надоедливый трёп. Расслабься.

Я не двигаюсь с места. Пока не понимаю, верю ему или нет.

– Ну и кто из нас доверчивый? – в его голосе сквозит вызов и ещё что-то настораживающее. – У-у-у… Понятно. Пошли.

Только спустя пару шагов вспоминаю, что у нашего грехопадения были свидетели. И если Аристов встречает нас вполне расслабленным взглядом, лишь с незначительной долей изумления, то Куницыну перекосило как ту берёзку в ураган.

– Свят, отвернись, – непринуждённо бросает Льдов, отпуская мою руку, но сразу же сжимает пальцы на плечах раскрасневшейся Барби. – А впрочем, отбой. Агата ведь не с тобой пришла.

Ой, это что он опять задумал?

Переглянувшись с таким же недоумевающим Святом, резко поворачиваю голову в сторону пискнувшей Барби и во второй раз за вечер забываю, как дышать.

Льдов её целует. Точно так же, как целовал меня и, наверное, множество других девушек до этого.

– Подлец!

Звонкая пощёчина прилетает по щеке ополоумевшего мачо, едва он отстраняется. Хотя в словах Агаты больше уязвлённой гордости, чем отвращения.

– Никакой разницы, – спокойно подытоживает Ян, но я облегчения почему-то не чувствую.

Он смотрит на меня без издёвки. Да вообще смотрит отсутствующе, чего уж, и от этого факта мне вдруг становится обидно.

Поджав пылающие губы, хватаю Аристова за руку.

– Свят, мы уходим, здесь становится душно. Проводишь меня домой.

Пытаюсь ли я его использовать, чтобы отомстить или вызвать у Яна эмоции?

Трижды ха!

Ян уже забыл о нас, пытаясь спасти свою безупречную физиономию от ногтей разъярённой Куницыной. А вот Свят выглядит таким потерянным, что совесть не позволяет ещё и мне его здесь бросить. Боже, откуда в моём лексиконе вообще взялось слово «совесть»?

В целом отношения – любопытная штука. Включай расчёт – не включай, ты всё равно не контролируешь душевные порывы.

Ян

У женщин всегда виноваты мужчины. Будь он хоть дважды красавцем, трижды умён и бесконечно галантным – виноват будет этот чертовски обаятельный, идеальный подон… упс, подарок судьбы. И речь сейчас, разумеется, обо мне – незаслуженно обвинённом во всех смертных грехах ангелочке.

Куницына проталкивается сквозь толпу к выходу из клуба, проклиная мой род, начиная со времён бытия динозавров. Я не суеверен, поэтому иду за ней походкой победителя, особо не парясь за исход вечера.

Подумаешь, оскорбилась.

Но по итогу истерику за плохое поведение закатила мне, а не благополучно свинтившему под руку с другой Аристову. А это уже что-то да значит.

– Ты в этом платье голосовать собралась? Смело, смело… – роняю небрежно, когда Агата в припадке отваги и слабоумия пытается остановить навороченный спорткар.

Губа не дура, ведь ветеранов отечественного автопрома Куницына презрительно игнорит.

– Что не так с моим платьем? – Она резко поворачивается ко мне, обдавая волной слишком удушливых на мой скромный вкус духов.

Сверху вниз прохожусь взглядом по отрезку блестящей ткани, щедро выглядывающей из-под расстёгнутой шубки. Хотя «прохожусь» – громко сказано. Так называемое платье заканчивается незначительно ниже трусов, но даже вполовину так не привлекает, как Леркин балахон.

В женщине цепляет загадка, и не в последнюю очередь это относится к длине юбки. Если, конечно, цель не сиюминутная похоть.

– Всё с ним так, – заверяю тоном эксперта. – Но ты в нём слишком хороша, чтобы держать руки при себе.

– Уж твоим-то рукам без разницы что трогать: сивую бомжиху или эту ряженную пугалом Бойко. – мстительно огрызается Агата. – И вообще, отвали. Сама доберусь, ухажёр, блин.

– Ну извини, на мою девушку ты пока не тянешь. – Нахально заглядываю в её округлившиеся глаза.

– Вот и славно!

Получив несильный толчок в грудь, скучающе слушаю бодрое цоканье каблуков по наледи. Каждый раз одно и то же – обделаюсь, но не покорюсь. Вот и Куницына далеко не уходит. Спустя пару шагов каблуки разъезжаются в разные стороны, отправляя хозяйку в фееричный полёт кверху задом.

Ладно, таковым он является всего несколько приятных секунд в моём воображении, а на деле я успеваю подхватить Агату аккурат до встречи её носа с брусчаткой.

– Мы в ответе за тех, кого пригласили. – По-хозяйски обнимаю девичью талию. – Пошли уже. Это ни к чему тебя не обяжет.

– У тебя было что-то с ней? – бурчит Агата после недолгого молчания.

Решаю не уточнять. Прикидываться дураком не мой случай.

– Нет, – морщусь. Лицо зудит так, что хочется содрать кожу.

Яд у неё там под ногтями, что-ли?

– А почему ты так грустно об этом говоришь?

Началось…

Но собственнические нотки в её тоне определённо радуют.

– А тебе не кажется, что немного не о том переживаешь? Это Свят, а не я предпочёл тебе другую, – съезжаю с неудобной темы. – Я пока свободен как ветер, и целовал вас обеих по-дружески. Потому и сказал, что разницы никакой. Помирил, блин…

– Свят мне просто мстит. Мы поссорились, – уверенно заявляет Куницына. – Куда он денется? Прибежит как миленький. У нас любовь.

– Мне-то можешь не заливать, – делюсь наблюдениями. – Ты его не любишь и вряд ли когда-то любила. Тебе просто нужен достойный аксессуар. Чтобы на него девчонки шеи сворачивали. Ну что, скажешь не так?

Агата молчит.

– Красавчик, спортсмен, при деньгах. В перспективе выгодная партия, – продолжаю перечислять. – Конечно, с таким не стыдно и на люди показаться. У всех в лучшем случае парни могут похвастаться только чем-то одним из списка, и только у тебя – комбо.

– Что в этом плохого? Предлагаешь заняться благотворительностью? – запальчиво усмехается Агата. – Неудачницы, ау! Акция неслыханной щедрости: дарю Аристова в добрые руки. Донашивайте.

Никогда не страдал желанием лезть не в своё дело. Я Свята всё так же не перевариваю, но… становится гадко и стрёмно. Это как надо себя обожать, чтобы не видеть совсем ничего вокруг?

– И снова речь только о себе родимой, – окончательно перестаю прикидываться влюблённым дурачком, благо стратегия, благодаря стараниям Леры себя не очень оправдала. – Заметь, то, чем живёт Аристов тебе вообще по барабану.

Сбавляю шаг, позволяя спутнице перевести дыхание. Не ровен час, захлебнётся от возмущения.

– Не пойму, к чему ты мне это говоришь? – повышает голос Куницына. Верный признак, что кончились аргументы, в конкретном случае даже толком не появившись. – Какая разница, у кого какие интересы? Живут как-то люди и без совместного абонемента в конный клуб.

– Люди может и живут, но ты не все, правда? – намеренно подбираю слова так, чтобы можно было понимать двояко.

Агата выбирает возмутиться.

– Не понимаю, почему я должна оправдываться?

– Вот мы и подошли к сути. Ты не должна. И я ничего никому не должен. Надеюсь, вопрос с инцидентом в клубе закрыт?

– Да иди ты…

Что, вероятно, следует понимать как «проехали».

О, да. В глазах самоуверенной красотки мелькает растерянность. Кукольное лицо становится насупленным, как у маленького, обиженного ребёнка. Больше не слова не покидает её рта до самого дома.

Бойко бы так просто никогда не сдалась. Практически всухую.

И если в момент её с Аристовым ухода я был уверен, что выкрутился блестяще, то уже, глядя на тёмный проём окна Леркиной спальни, начинают пробуждаться первые нотки сомнений.

Рецидивист

Лера

Вечер воскресенья не приносит должной радости, а вопреки желанию насильно окунает в события прошлого дня. Забыв про сон, я размышляю над пылким и в то же время оскорбительном поцелуе Льдова. Искренности в нём было мало, но вопиющий факт не освобождает от права без конца прокручивать его в памяти.

Некогда крепкая дружба дала трещину, и теперь я смутно понимаю, где заканчивается правда и начинается хладнокровная игра.

Мне не хватает старого Яна – понимающего, надёжного, близкого и равнодушного к чувствам других девушек. Неважно, он спятил или попросту притворялся нормальным, но что бы ни происходило в его голове, это заставляет печалиться.

– Лерка, матрёшка ты крашенная, поднимай свой зад! – гремит старушка и что есть мочи пробивает дверь костылём. – Пришёл там один, тебя вертихвостку спрашивает!

Сердце заходится от маленькой победы, и я пулей покидаю комнату, уверенная в том, что сейчас увижу лучшего друга. Между нами скопилась масса недопониманий, которые мне не терпится искоренить.

Лёгкое воодушевление разбивается о скалу реальности, потому что на пороге стоит Свят. Скромный, слегка потерянный он неловко переминается с ноги на ногу.

Обидно.

Человек с другого конца города пришёл, а Льдов никак не одолеет три шажочка…

– Я подумал, что ты возможно грустишь… – без того тихие слова парня искажаются под слоем клетчатого шарфа. – А у меня приставка сломалась…

Вынуждающе смотрю на Аристова, в попытке понять, он-то что выкинет.

– В общем… Не хотела бы ты прогуляться?

– Ты зовёшь меня на свидание? – отмечаю с иронией, наслаждаясь каждой трепетной паузой, как некой усладой. Пусть нежданный визит и не радует, но латает моё самолюбие.

– Нет! – в голос отрицает он, и тут же путается в собственных помыслах. – То есть, да! А тебе как больше хочется?

Аристов краснеет, я же спешу вывести его из смущения:

– Я с радостью проведу с тобой вечер, Свят. Будь то свидание или дружеская прогулка, – признаюсь с тёплой улыбкой. – Дай мне несколько минут.

Слышишь, Льдов? – бросаю мстительный взгляд на дверь соседа. – На тебе свет клином не сошёлся.

Оставив позади мрачную пустоту спальных двориков, мы решаем поглазеть на центральный проспект, украшенный сверкающими гирляндами и декоративными ёлочками. Парящие хлопья снега придают вечеру убаюкивающую романтику, волшебным образом избавляя от беспокойных мыслей.

Я уверенно держу Аристова под руку, как большого северного медведя, не позволяющего скользить по обледенелой насыпи. С ним на душе хорошо, спокойно и… ровно.

– Мне следовало извиниться раньше, но всё же, – нехотя завожу постылый разговор, желая избавиться от недомолвок. – Прости, что солгала тебе про Яна. Он действительно мне только друг.

– Ничего, – бубнит Свят, сдувая снежинки с носа. – На самом деле новость хорошая. Лучше той, что была до этого.

Мой мозг в очередной раз отказывается его понимать.

– Так ты не в обиде?

– Мой батя всегда говорил: «На обиженных балконы падают». А ещё он говорил, что с вранья пошлин не берут. Ты, главное, больше меня не обманывай.

Поджимаю обветренные губы, удерживая очередную недосказанность. В который раз убеждаюсь, как здорово усложнил жизнь, казалось бы, безвредный спор.

– Мне жаль, что вы поругались с Агатой, – бесстыдно лгу, наступая на те же грабли, будто уже не знаю другого пути. – Уверена, что со временем всё образуется.

– Ты и впрямь не понимаешь? – стопориться он и впервые смотрит на меня осмысленным взглядом. – Мне больше не нужна Агата. Не после того, как она меня предала. Мой батя всегда говорил: «Из девки гулящей не выйдет бабы путящей».

«Дёшева, оттого и сердита…» – подытожила бы моя бабуля, будь она сейчас рядом.

– Ты совсем на неё непохожа, – продолжает Свят, и я начинаю улавливать тонкий подтекст, что совсем не приносит восторга. – Ты мне нравишься, Лера. Очень-очень. Сильнее того, как когда-то нравилась Агата. А она капец как мне нравилась.

Будьте прокляты ряженые гномы в красных шапках, что подбивают парней на опрометчивые признания и нещадно рушат все мои планы!

Мне нужен был другой Аристов, бессердечный и ветреный, который падок на мини-юбки и не чурается прогретых коек. Такой, каким он мне показался на первый взгляд. Вместо этого, мне достался Свят, простой, как рубль, добродушный мишка и – чёрт возьми! – безответно влюблённый.

Теперь победа в споре предполагает конфетти из разбитых сердец и тяжёлого груза последствий.

– Ты мне тоже симпатичен, – тяну неуверенно, всеми силами обходя громкие фразы, после которых придётся оправдываться, а может и того хуже – страстно целоваться. – Дело в том, что…

А, собственно, что?

Что я на тебя поспорила? Нет, покаяться я не готова. Да Льдов меня высмеет!

Ищу подсказку за спиной Свята: вдоль запорошенной дороги, в витринах, на столбах и по невероятной удаче замечаю украшенную к празднику площадь. Сигнальная лента, как та красная тряпка, вынуждает меня сломать негласный запрет. Сейчас я готова нарушить сотню законов, только бы не обнадёживать парня впустую.

– Идём! – срываюсь с места и тяну Аристова за собой.

Ворота, окружающие площадь хлипкие, но довольно высокие. Не раздумывая ни секунды, перелезаю через ограду и с вызовом смотрю на Свята через щели железных решёток.

Ян бы уже давно перемахнул не задумываясь.

Чёрт, опять Ян!.. Пошёл вон, предатель, из моих мыслей!

Но Свят, увы, даже близко не тот, к кому я привыкла. Он словно примёрз к асфальту и окоченел изнутри.

– Ну чего ты застыл? – нетерпеливо подначиваю, просовывая голову между прутьев.

– Нам туда нельзя, – бухтит белобрысый неженка, нервно озираясь. – Мой батя говорит…

– В пекло батю, – растягиваю губы в дьявольской улыбке. – Лучше послушай Леру. За огромными замками всегда таится всё самое интересное, – делаю шаг в сторону, демонстрируя парню ледовое царство, словно восьмое чудо света. – Только глянь, здесь зеркальный каток, и мы будем первыми кто его испытает! Сегодня он только наш.

– Но у меня нет коньков! – пытается отнекаться Свят, почёсывая затылок через шапку.

– А у меня нет страха и совести – всё сходится! – Подмигиваю дерзко. – Тащи свой шарфик сюда, пока нас никто не заметил. И поживее, Рудольф.

Проглотив тревогу, Аристов послушно покоряет ворота, и уже через мгновение танцует на льду, как новорождённый оленёнок: изгибается, пыхтит, теряет без того шаткое равновесие и бьётся пятой точкой о твёрдую гладь.

Я падаю на колени, задыхаясь от безудержного смеха.

А с Яном бы задыхалась от адреналина…

– Не смешно, Лерка, – по-доброму рычит Свят. – Я в первый раз на катке.

– Разве? – Маню его к себе пальчиком. – А как по мне ты прирождённый фигурист.

– Издеваешься? – в голосе Свята чувствуется страх, но и желание преодолеть его.

– Самую малость, – невинно хлопаю влажными ресницами.

Возможно…

Возможно, внезапная идея воспитать себе замену Льдова не так уж и безнадёжна?

Натянув воинственную улыбку, Аристов приподнимается и полный решимости скользит на меня.

Короткий визг продирает горло, а ноги уже несут меня по бесконечному полю. Ненароком ударяюсь в забытое детство. Знакомый азарт будоражит кровь, пульс подскакивает до предела.

Мне почти хорошо. Почти нигде ничего не ноет…

 И вот я не в силах остановиться, впечатываюсь в хрупкую фигуру ангела, разбивая её на множество острых ледышек.

Звон стоит как от моих надежд. Довольно символично.

Горите огнём все крылатые эльфы…

Ночное небо незамедлительно просекают яркие лучи прожекторов. Из крохотной будки, что ещё минутой ранее таилась в тени, теперь выпрыгивает союз из охранников.

Пронзительный свист заглушает всё то, что беспокойно щебечет взбледнувший Аристов, безустанно размахивая руками. Я же теряю последнюю надежду на помилование, когда узнаю в нависших надо мной лицах своих старых знакомых.

– Слышь, Петрович, а это не та деваха, что арбуз стащила?

– А ты много таких беременных видел, с розовой-то шевелюрой? Она самая.

Да уж…

Земля круглая как буква «о» в слове «попа».

* * *

– Допрыгались, детки? – забавляется дежурный СИЗО, по другую сторону камеры. – Сейчас мы быстренько вас оформим. Перекантуетесь здесь ночку другую. А там глядишь, мозгов прибавится да дурь выветрится.

Промозглое помещение с обшарпанными стенами обещает массу проблем и напрочь подавляет желание веселиться. Вдобавок меня беспокоит ушибленное на катке колено. Из-за травмы даже встать нормально не получается.

Очередное свидание провалено с треском. Ещё несколько подобных встреч, и меня не удивит конец света во время просмотра кино.

Берусь за голову и украдкой кошусь на Аристова. Съехавшая набок шапка, удручённый вид и ни малейшей попытки вытащить нас из темницы. То ли дело Льдов, который уже бы поднял на уши всё отделение и ни за что бы не подумал сдаться.

С Яном любое заключение стало бы приключением.

 – Поздравляю, Аристов, вы арестованы, – некстати отшучиваюсь, надеясь взбодрить одногруппника и заодно перебить вдруг накатившую горечь, но в ответ получаю очередной тяжёлый вздох.

– А я же говорил, что мой батя говорил: «Объект под охраной полиции».

Батю надо было слушать, но ты заигрался и доверился мне. Так кто виноват, что плохой мальчик наказан?

– Какое своевременное замечание, – фыркаю я, опираясь спиной на холодную стену. – Не кисни, Свят, я проведу с тобой ночь…

Собственный блеф разжигает идею, как ту новогоднюю лампочку. А что, если скормить незатейливую байку Льдову, виртуозно обойдя подробности? Ночевка была, а о деталях джентльменам знать не положено.

Его это прошибёт хоть вполовину так же, как меня злосчастный поцелуй с Куницей?

– Ну что, фигуристы, будем личность раскрывать? – пытливо поглядывает на нас моложавый сержант. – Начнём с тебя, снеговик. Фамилия, имя, отчество.

– Аристов Святослав Николаевич, – приподнявшись, чеканит Свят.

Дежурный бледнеет и наспех вводит информацию в компьютер, словно только что поймал рецидивиста. А когда он резво покидает пульт, по пути что-то невнятно горланя в рацию, то становится вообще не до шуток.

– Сдаётся мне, ты здесь не впервые? – шепчу со смесью любопытства и опаски. – Этот парень чуть коньки не отбросил, когда услышал твоё имя. Что ты натворил?

Свят сама невозмутимость. Это интригует.

– Я бывал здесь в детстве. Иногда батя брал меня с собой на работу.

– Да ладно? – Изумлённо присвистываю – Твой отец здесь работает? Так он нас вытащит или выпорет?

Не успеваю дождаться ответа, как двери камеры распахиваются, а порог пересекает кирзовый ботинок: зловеще, неотвратимо.

Вздрагиваю от пронизывающего взгляда мужчины с вычурными погонами. Майор такой огромный, что в его тени мы кажемся тараканами.

– Допрыгался, игроман? – со смешком глумится здоровяк, нависая над Святом. – Пиксельные карлики надоели, так ты на реальных переключился?

– Так точно! – рапортует Свят, уставившись пустым взглядом перед собой.

– Сядешь бессрочно, – залихватски рявкает Аристов старший. – Матери доложить успел?

– Никак нет.

– Из яйца омлет, – продолжает он стебать непутёвого отпрыска. – Зачем за изгородь полез?

– Не могу знать.

– А по башке тебе не дать?

Во! В правильном направлении мыслит мужик. Негоже пацану вестись на прихоти кого попало. Ей-богу, как телок на поводу.

Но всё же, чувствуя немалую вину за содеянное, я наступаю на горло своему эгоизму, и выбираю вступиться:

– Разрешите обратиться, товарищ майор? – выдаю уверенно, пусть на деле сгораю от трепета. – Святослав здесь ни при чём. Это я его туда затянула.

Переключив свой взор, мужчина добреет в лице. Изучает меня, как папку с нераскрытым делом, щурится.

– Учись, болван! – заводит он ладонь за голову сына, поправляя съехавшую шапку. – У Агаты мужества побольше будет. Молодец, деваха! Только одного не пойму, на кой космы марганцовкой покрасила? Болеешь чем?

Будучи растерянной, я всерьёз размышляю над его вопросом.

– Это Лера, пап, – тихо поясняет Аристов.

Майор осекается, а я инстинктивно вжимаю голову в плечи, на краткий миг пожалев, что не являюсь Куницыной.

– Так даже лучше! – радостно притоптывает мужчина. С потолка белесой пылью осыпается штукатурка. – Я давно говорил, что из разукрашенной матрёшки путной бабы не выйдет. А эта вроде с характером, пусть и на сигнальную шашку похожа.

– Лера мой друг… – на пару тонов понижается голос моего подельника.

Эх, Свят. Лучше б ты характером в папашку пошёл.

– Знаю я вашу дружбу, сначала ангелочков сносите, а потом внучков приносите.

Исключая абсурдность, я могла бы с уверенностью предположить, что нашла далёкого потомка прабабушки Лидии. Они определённо чем-то схожи.

– Ладно, молодёжь, отбой, – тоном отпускает нас майор. Было такое чувство, что за горло держал. – Завтра со всем разберёмся.

– Так ты нас не отпустишь? – возмущённо подпрыгивает Свят.

– Почему же? – Теплеет отцовский взгляд. – Чешите, коль хочется. Хоть домой, хоть в баню.

Чувствуя себя прощённым ребёнком, я радостно подрываюсь со скамьи, но тут же морщусь от боли в колене и опускаюсь обратно. Провальная попытка не обходит внимание Свята.

Он растерянно хлопает глазами, глядя на отца снизу вверх.

– Тут такое дело, бать, у Леры нога…

– А у меня рога, но я ведь не жалуюсь.

Мужчина продолжает хохмить, но уже с налётом лёгкой досады. То ли шутка вовсе не шутка, то ли беспомощность сынка его подзадолбала.

– Она ходить не может, – настаивает Свят. – Что нам делать?

– Мамаше бронь к трусам приделать! – выдаёт майор, артистично разведя руками. – Мне что теперь, патруль со смены просить, чтобы тебя, колобка, на окошко доставить? Ты мужик или девка? Решай свои проблемы сам.

И всё-таки второе…

После секундной заминки Аристов берёт меня на руки и выходит из камеры. В глазах майора незамедлительно вспыхивает гордость за сына. Но не успеваем мы пройти и половины коридора, как нас окрикивает молодой сержант:

– Стойте! А что насчёт арбуза?!

Вот же прицепился!

Пристально смотрю на Свята, молчаливо подстёгивая его ускорить шаг. Негодование дежурного блекнет под грубым возражением Аристова старшего.

Их диалог постепенно уходит на второй план:

– Но товарищ майор, у меня висяк…

– Сочувствую, Мишка. Дело паршивое.

– И как тогда мне быть?

– Хрен приделать и не ныть! – вбрасываю напоследок, и Свят ударяется в бегство.

Мы покидаем отдел под голосистую похвалу майора. Жаль позднее время подсказывает, что дома нас ждёт куда более жёсткий приём.