Текст книги "Кровь и розы (ЛП)"

Автор книги: Керри Айслинн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Сколько тебе лет?

– Сто семьдесят четыре, – без промедления откликнулся он, но

слова прозвучали сдержанно и неестественно, невыразительно.

Словно ему задавали этот вопрос уже тысячи раз, и он заучил

наизусть ответ, не несущий никакого смысла.

Я смотрел на его профиль. Он пристально изучал комнату, и на

его лице отразилось легкое любопытство, словно эта скучная каморка

интересовала его больше, чем почти двести лет собственной жизни.

– Чем же ты занимался всё это время? – спросил я сам себя,

восхищенно представляя, сколько возможностей дает такая жизнь.

Он замер и медленно повернулся, хмуря брови.

– Что ты сказал?

Я незаметно сдвинулся к краю кровати, будучи неуверенным, что

означало его выражение лица, предвестником какого настроения оно

было.

– Я спросил, чем ты занимался все эти годы.

На этот вопрос он искал ответ гораздо дольше. Его взгляд стал

отрешенным, он уже смотрел не на стены, а сквозь пространство.

– Я читал. Я путешествовал. Я... не знаю.

– Не знаешь? – я скептически повысил интонацию. – Почти две

сотни лет, и ты говоришь, что не знаешь, чем занимался?

Он качнулся назад, удивленно глядя на меня. На его лице

отразилось странное смешение эмоций, и, в конце концов, черты

исказились от изумления.

– Думаешь, я вел учет завтракам и светским визитам? Кому такое

интересно? – спросил он с легкой усмешкой. – Всё это ужасно

скучно.

– Ты так считаешь? – резко спросил я. – Ты же вел такой образ

жизни. – Я поднялся и поправил края повязки. – Теперь ты готов

лечь спать?

Он покосился на меня и задержал взгляд на несколько мгновений.

– Нет. Думаю, нет, – наконец произнес он.

Сдаваясь, я вскинул руки.

– Ну и чего ты от меня хочешь?

– Поговори со мной. Просто поговори.

– Бога ради, о чем?

Он тряхнул головой.

– Без разницы. О чем хочешь. Расскажи, что ты делаешь в

обычные дни, когда я не прихожу и не отрываю тебя от работы. Что

угодно.

Я вздохнул и сел на кровать, он расположился рядом. Медленно,

неуверенно, я заговорил. Я рассказывал ему, что сплю целыми днями

– совсем как он – потому что работы больше всего по ночам. Я

сбивчиво описывал ему своих постоянных клиентов, в основном тех,

кто мне нравился и нескольких, которые, как я думал, повеселят его.

Но легче не стало – наверное, потому что я был напряжен, сбит с

толку его странной просьбой. А он нетерпеливо ерзал на постели,

словно не мог удобно устроиться. Я даже подумал, что он собирается

продержать меня весь день, пока я не потеряю голос, пересказывая

самые банальные мелочи.

К моему облегчению, опасения были напрасными. С

приближением рассвета он утомился, но стал более нервным. В конце

концов, дойдя до конца очередной истории, я не стал начинать новую,

а посмотрел на него.

– Достаточно? – мягко спросил я. – Могу я теперь идти?

– Да. – Он перекатился на бок, подальше от меня. – Довольно.

Я оставил его спать, и подумал, что сегодня его просто охватило

странное настроение. Но на следующей неделе он пришел снова,

пригвоздил меня к стене и, прорычав: «Поговори со мной, Арьен»,

впился клыками в моё запястье.

И я говорил, каждую неделю, пока это не стало такой же

привычкой, как ежедневный спуск по лестнице в салон, или как мои

постоянные прогулки за свежими булочками в пекарню на окраине де

Валлена. Клыки Майкеля в моей плоти; его руки, крепко

удерживающие меня на месте, в то время как тело пытается выгнуться

под ним, сопротивляясь боли; его грохочущий голос в моих ушах, раз

за разом требующий: « Поговори со мной», пока я не выдавал что-

нибудь, пришедшее в голову, хоть что-то, что смягчало его странное

настроение и позволяло мне расслабиться – всё это стало частью

моей жизни.

Я рассказывал ему об ужасной скуке, сопровождающей ожидание

клиентов; о моей дружбе с Элизой; о том, как нетерпеливо она требует

от меня рассказов о моем клиенте-вампире; о том, как она жульничает,

когда мы играем в шашки; о том, что я знаю все её приемы, но всё

равно позволяю ей мухлевать, потому что она напоминает мне одного

друга детства. Я выкладывал ему всё, что думал о собственной жизни,

но невысказанного всё равно оставалось неизмеримо много, хотя я

выговаривался ночь за ночью, неделю за неделей. А он был всё таким

же ненасытным, и, когда поток моих слов казался ему медленным, он

обрушивал меня на первую попавшуюся поверхность и снова

требовал: « Поговори со мной! »

Отчаявшись и оцепенев под силой укуса, я глядел поверх его

плеча в открытое окно, за которым утренняя заря начала смывать

краски с неба. Чтобы унять его, я, запинаясь, начал описывать ему

уголок моста, который был виден из окна, как его фонари озаряют

ночную темноту и отражаются в водах канала. Но это раздражало его

только сильнее.

Так что я не стал продолжать и начал лепетать что-то о том,

насколько иначе мост выглядит днем, когда его освещает солнце, а

нагретые камни сохраняют тепло ещё несколько часов после заката.

На удивление, это его утихомирило. Хватка ослабла. Я продолжил, не

желая терять неожиданное преимущество. Я говорил ему о том, что

краска слезает с ограды моста, обнажая посеревшую обветренную

древесину, и это происходит уже не первый год; как все согласились,

что кто-то должен его перекрасить, но никто для этого до сих пор не

пошевелил и пальцем. Ещё я рассказывал ему о заполнивших город

золотых, словно солнце, нарциссах. Недели шли, нарциссы завяли, и я

уже описывал ему бутоны тюльпанов, говорил, что мне больше

нравятся розы – за их запах. Я рассказывал ему, как солнце в полдень

падало на моё лицо, согревая его и подсушивая, отчего кожа

становилась сухой, словно пергамент.

Я говорил обо всём, что приходило в голову, обо всём, что он

наверняка забыл за годы, проведенные во тьме. Я даже, пылая от

досады, сквозь крепко сжатые зубы признался ему, что стал обращать

внимание на разные мелочи, думая: «Майкель захочет об этом

услышать. Я должен запомнить, чтобы рассказать ему».

Неделю за неделей я разговаривал с ним. Я не думал, что в

человеке может быть так много невысказанных слов. А однажды

ночью, вернувшись в свою комнату после его ухода, я обнаружил

алую, словно кровь, одинокую розу на своей подушке, и понял, что не

могу произнести ни слова.

Глава 3

Неделю спустя с приближением ночи я обнаружил, что

набрасываюсь на всех, кто попадается мне на глаза. К вечеру я успел

оскорбить чувства, по меньшей мере, дюжины человек, и девочки,

обычно любившие мою компанию, перестали приглашать меня

посидеть с ними. Так что я решил убраться из салона до тех пор, пока

не успокоюсь. Я вернулся в комнату, захлопнул дверь и в который раз

напомнил себе, что даже щедрая оплата не стоит того раздражения,

которое вызывает общество Майкеля. Я гневно подумал, что он мог бы

выбрать кого-то другого. Но вампир даже не рассматривал прочие

варианты. Несомненно, он бы нашел нужного среди всех, кто был рад

его удовлетворить.

За окном занимался рассвет, и я уже начал надеяться, что

избежал встречи с вампиром, когда дверь распахнулась, и он

бесцеремонно ворвался в комнату. Удержавшись от вздоха, я

поднялся ему навстречу. Дверь осталась открытой, и поверх его плеча

я разглядел, что коридор пуст. Я фыркнул:

– Где же твои поклонники?

Его ухмылка была совершенно порочной.

– Им и без меня есть над чем вздыхать.

Я скептически усмехнулся. В этом мире только вампиры могут с

такой легкостью сводить людей с ума.

Когда я не клюнул на его провокацию, он откинулся на стену,

взглянул на меня из-под полуопущенных век и ухмыльнулся:

– Видишь ли, они о нас сплетничают.

Я поднял голову.

– Девочки?

– Наверное, началось всё с них. – Он пожал плечами, но по

блеску в глазах я понял, что ему нравится это предположение. – Они

рассказали клиентам, которые пересказали женам, а те поделились с

соседями. Слухи ходят по всему городу.

Я сел на кровать и, заведя руки за спину, оперся ими на матрас.

Майкель даже не предложил мне оплату, а я уже развлекаю его. Что,

черт возьми, со мной происходит?

– Слухи? О нас?

– Ну да, я же раз за разом прихожу к тебе. К тебе – и ни к кому

другому. Они уже сочиняют истории о нашем пылком романе и, готов

биться об заклад, я слышал не меньше полудюжины вариантов. – Его

лицо засияло от радости. – Кто-то говорит, что ты холоден ко мне, и я

возвращаюсь, потому что не могу вынести отказа. Другие полагают,

что я был очарован твоим мастерством, что ты сотворил нечто такое,

до чего не додумался никто в Амстердаме, и завоевал моё сердце.

Представляешь?

Он рассмеялся, а я поднялся с кровати и подошел к нему. Когда я

опустился на колени, он резко замолчал и перестал даже улыбаться.

– Что ты делаешь?

– И в чем же правда? – спросил я, обвивая его колени руками.

– Неужели я сделал то, что никому не приходило в голову, и пленил

твоё сердце?

– Не льсти себе, – он попытался отстраниться, но стена за

спиной помешала ему.

– Тогда это вызов? Привлекательность запретного? – Я

скользнул ладонями по его бедрам. – Ты бросишь меня, после того

как окажешься в моей постели?

– Прекрати. – Он убрал мои руки. – Какое ещё «запретное»? Я

никогда не просил тебя ни о чем подобном!

– Да, не просил. – Я присел на корточки, глядя, как он сжал

губы. – Тогда почему ты раз за разом возвращаешься ко мне, если

тебе доступна любая постель? Почему оставляешь любовные

подарки, если всё, что я делаю – предоставляю тебе кровать для

спокойного сна?

– Подарки? – с его лица схлынули все эмоции, он был сбит с

толку. – Что ты имеешь в виду?

– Не прикидывайся дураком. – Я подошел к комоду и достал из

ящика оставленную им розу, которую засушил по просьбе Элизы.

Теперь листья цветка стали хрупкими, лепестки потемнели и ссохлись.

Шип уколол палец, и Майкель на секунду уставился на мою руку, а

потом с ужасом посмотрел на розу.

– Что это? – неуверенно спросил он.

– Тебе лучше знать, это же ты её оставил.

– О Боже... – он нерешительно преодолел разделявшее нас

расстояние. – Что ты с ней сделал?

Я нахмурился и позволил ему забрать цветок. Когда я попытался

поднести палец к губам, чтобы облизать ранку, он перехватил ладонь

и приник к уколу ртом. Я вздрогнул от ощущения теплого языка, нежно

коснувшегося моей кожи.

– Я просто её засушил. Девочки чуть не убили меня, когда я

решил её выкинуть.

Правда, теперь, зная о «сказках», которые они распространяют, я

уже не был склонен считать их романтизм безобидным.

Майкель не отрывал от цветка потемневших глаз.

– Это... Тебе не стоило этого делать. В чем смысл? Она стала

просто прахом. – Он робко дотронулся до засохшего лепестка. —

Некоторые вещи нельзя хранить вечно.

– Если хочешь, забирай её, – растерянно сказал я, – или

выкинь. Майкель, ты мне так и не ответил. – Я снова встал на колени

и положил ладони ему на бедра. Когда он попытался отступить, я

вцепился в его одежду и удержал на месте. – Скажи мне!

Он очень осторожно, словно боясь сломать, отложил розу в

сторону.

– Это не любовный подарок. Ты же сказал, что любишь розы, вот

я и подумал, что тебе понравится.

– Понравилось, – согласился я. Несмотря на все возражения,

Майкель был возбужден так, что стоящий член оттягивал брюки. Я

провел по нему рукой сквозь ткань. Вампир закрыл глаза, нащупывая

стену за спиной. – Я улыбнулся, я рассмеялся, я просто получил от

этого удовольствие.

– Арьен, – неуверенно произнес он и открыл глаза, ласково

скользнув пальцами по моим волосам. Я смотрел, как застывает его

взгляд, как ухмылка скрывает теплоту настоящей улыбки. – Похоже, в

сплетнях кое-что перепутали, – пробормотал он совсем другим тоном.

– Из нас как раз ты не можешь смиренно пережить отказа. Мы ещё

даже не заговорили об оплате, а ты уже стоишь передо мной на

коленях...

Я мгновенно вскочил и залепил ему пощечину – с такой силой, что

заныла ладонь. Он изумленно посмотрел на меня.

– Не нужны мне твои чертовы деньги. Я хочу, чтобы ты ответил.

Он осторожно коснулся щеки пальцами. В его взгляде мелькнуло

что-то новое, незнакомое, настолько жесткое, что я испугался.

– Кажется, я забыл вопрос.

Я снова опустился на колени. Как только он попытался

отодвинуться, я прижал его к стене.

– Маленькое удовольствие в благодарность за подарок, —

огрызнулся я, проворно расстегивая его брюки. – Не хочу быть

обязанным тебе, Майкель фон Трит.

Он открыл было рот, собираясь что-то ответить. Но в тот же

момент я, наконец, разобрался с одеждой и сжал его член в руке.

Больше возразить он не пытался.

Положив руки на его бедра, я вжал вампира в стену и поддразнил

дыханием. Он издал гортанный звук и выгнулся навстречу мне. Я

подался вперед, удерживая его своим весом, и обхватил головку

губами.

Он перестал двигаться, перестал дышать. Намотав мои волосы

на кулак, он потянул так осторожно, что мне не было больно. Долгими

медленными движениями я ласкал его языком, слизывая соль с кожи.

Я стоял перед ним на коленях с закрытыми глазами, а он, как и любой

другой клиент, придерживал мою голову. Но это было лишь иллюзией.

Никогда прежде меня не пытались оттолкнуть.

Мне было не сравниться с Майкелем по силе. Я бы не смог ему

ничего навязать, если бы он сам этого не хотел. Но факт

сопротивления, пусть и ненастоящего, только подогревал мою

решимость. Я вобрал его глубже, заполняя весь рот. Дразня языком, я

заставлял вампира приглушенно всхлипывать. Он нетерпеливо качнул

бедрами, когда я замедлился. Я стащил его брюки до колен и впился

пальцами в его кожу, удерживая Майкеля на месте.

– Арьен. – Голос прозвучал низко и грубо.

– Помолчи, – откликнулся я и взял его глубже.

Он откинулся на стену, скользнул руками по моей шее и вцепился

в плечи. Крепко сжимая пальцами его возбужденную плоть, я ласкал

языком чувствительную кожу с нижней стороны члена. Он резко

вскрикнул, когда я просунул руку между бедер и обхватил его яички,

перекатывая их в ладони. Он заговорил снова, но я пропустил слова

мимо ушей, расслышав только интонацию. Жаждущую. Умоляющую.

Я вбирал его так глубоко, как только мог, языком прижимая к нёбу,

выпуская и принимая снова. Майкель тяжело выдохнул и выгнулся,

отрывая спину от стены. Я обнял его за талию и резко притянул к себе,

захватывая его плоть целиком, сжимая губами и языком. И тут же до

конца выпустил его, только медленно двигал кулаком по всей длине и

овевал влажную кожу дыханием.

Издав разочарованный стон, он сердито посмотрел на меня. Я

сжал ладонь вокруг плоти и провел большим пальцем по головке. По

его телу прошла дрожь, с лица исчезла свирепость.

Прижав член к животу, я пососал чувствительную кожу под ним,

выцеловывая дорожку вниз. Обхватив ствол, я позволил ему толкаться

в мою руку, пока ласкал его губами и языком. Поцеловав нежную

плоть, я почувствовал на себе взгляд, словно физическое

прикосновение. Наверное, впервые он раскрылся передо мной,

показал себя, не спрятался за маской притворства и сарказма. Он,

похоже, подумал о том же, и поднял голову к потолку. Момент был

упущен.

Снова целуя его, я осторожно прикусил кожу. Он шумно втянул

воздух, дернулся, и, запустив пальцы в мои волосы, резко притянул к

себе.

Я поцеловал его живот и принялся играть языком с пупком, дразня

его. Майкель сжал мою голову, не давая пошевелиться, и

передвинулся так, что кончик члена коснулся моих губ.

Раскрыв рот, я взял его так глубоко, как только мог, и тут же

отодвинулся, оставляя внутри лишь головку. Посасывая, я не

прекращал ласкать ствол у основания. Рыча, Майкель толкнулся так

яростно, что мне пришлось опереться рукой о стену, чтобы не

потерять равновесие.

– Господи, – выдохнул он. – Арьен...

Окончание имени потерялось в невнятных звуках, когда я провел

по члену языком. Взяв его в рот, я принялся сосать и лизать, скользя

по всей длине. Майкель так крепко сжал кулаки, что побелели

костяшки пальцев. Тяжело дыша, он напрягся подо мной, и я принялся

двигаться быстрее, пока он, наконец, не задрожал и солоноватое

тепло его семени не наполнило мой рот. Проглотив, я откинулся назад,

продолжая медленно поглаживать плоть, пока вампир не оттолкнул

мои руки.

Я поднялся на ноги. Майкель следил за мной прищуренным

взглядом, тяжело дыша; от пота несколько прядей волос прилипли к

его щекам. Медленно приподняв уголок губ в привычной усмешке, он

спрятал своё настоящее лицо.

– Небольшое удовольствие, значит? – Он закрыл глаза и

прижался затылком к стене. – Ты себя недооцениваешь.

Я оставил замечание без комментариев. Не отрывая глаз, я

смотрел, как он снял сапоги, стащил до конца брюки, скинул сюртук и

сорочку и забрался в постель, ни разу не взглянув на меня. Он

устроился на боку, спиной ко мне. Я смотрел на вьющиеся волосы на

его затылке.

– Хочешь поговорить? – спросил я.

– Нет, – ответил он, не оборачиваясь. – На этом всё, Арьен.

Я посмотрел в окно – там, словно звезды в темном небе, горели

фонари – и снова взглянул на Майкеля.

– Мне закрыть ставни?

– Как хочешь. – Он всё ещё не двигался и вообще никак не

реагировал.

Не отрывая от вампира взгляда, я подошел к окну и плотно запер

ставни. Закончив, я вопросительно взглянул на него. Но он промолчал,

и я счел лучшим уйти, стараясь не обращать внимания на странное

сосущее ощущение под ложечкой.

Двумя днями позже я сидел в салоне, ожидая клиентов, и краем

глаза наблюдал за Элизой, передвигавшей шашки на доске в свою

пользу, когда услышал его имя.

Я невольно обернулся. Взгляд наткнулся на группу девушек,

склонивших головы и обсуждавших очередную сплетню. В центре

сидела Хэди и с сияющим лицом рассказывала какую-то байку.

– Что ты сказала? – спросил я, поднимаясь и подходя к ним.

Она посмотрела на меня с выражением неуверенности на лице.

– Я только что говорила, как Грит рассказал мне, что Майкель

фон Трит приходил в их заведение прошлой ночью, поднялся с одним

из парней наверх, а утром Ян, взволнованный, спустился и сказал...

Я развернулся, не дослушав сплетню, потому что она могла

тянуться часами, если не бесконечно. Вернувшись на своё место, я

заметил, что Элиза переставила свои шашки так, что мне придется

пожертвовать одной из фигур на следующем ходе.

– Ну и что там? – спросила она, строя из себя невинную овечку.

– Так, сплетни о клиентах, как обычно. – Я сдвинул шашку

вперед, позволяя ей взять две моих фигуры. – Ничего существенного.

На следующий день слухи снова донесли до меня его имя. На сей

раз шептались, что он посетил другой бордель, ниже по течению

канала, и заплатил одной из девушек за три ночи вперед.

– Как будто за номер в гостинице! – вскричала Элиза,

восторженно хлопая ресницами.

Следующей ночью мы узнали, что он, оставив девушке

трехдневную плату, ушел в другой публичный дом. А ещё через день

уже поговаривали, что он вернулся к Яну, обрушил на того всё свое

очарование, осыпал невероятными обещаниями, так что парню

пришлось сдаться и пустить его в свою постель.

По прошествии недели я, даже не задумываясь, ждал его, как и

прежде. Я пытался понять, что за странное настроение охватило его и

отправило в «путешествие» по де Валлену, успокоит ли оно его, и как

всё это отразится на мне.

Ночь заканчивалась, заря уже осветила небо на горизонте, и

девушки стали расходиться по комнатам – кто с клиентом, кто без. Я

смотрел в окно на залитую рассветным золотом воду, когда, наконец,

понял – он не придет.

Поднявшись к себе, я сел на кровать и задумался, удалось ли мне

преуспеть и избавиться от него. Но всё равно было странно спать в

собственной постели, когда я уже привык к тому, что раз в неделю она

занята и недоступна.

Я посмеялся над своим поведением и сказал себе, что огорчен

просто потому, что привык к еженедельному взносу в свою «копилку».

Я смотрел на запястья, перевязанные бинтами, с которыми сроднился

настолько, что без них чувствовал себя полураздетым.

Я рассеянно потянул повязку за кончик. В прошлый раз он не пил

кровь, так что укусы – один двух-, другой трехнедельной давности –

почти зажили. Бинты уже не были нужны, но казалось странным

снимать их, не заменяя свежими.

На следующий день в салоне поднялось волнение. Все девушки

знали, что обычно он приходил ко мне, но не явился на этот раз.

Многие слышали, что он был в другом публичном доме, хотя и не

могли сойтись во мнении, в каком. Элиза сказала, что её приятель у

Дрики видел, как он прижал к стене какого-то мальчишку, укусил его

прямо на лестнице, заплатил за всю ночь и ушел уже через пять

минут, но все в салоне согласились, что такого быть не могло.

Слухи становились всё нелепее с каждым днем, и чем хуже они

были, тем больше народу восхищенно передавало их. В какой-то

момент сплетни заполнили воздух настолько, что казалось, из-за них

нечем дышать.

Через две недели после последней встречи с Майкелем я,

расправив плечи, направился в салон, пытаясь убедить себя, что

сегодня обычный вечер, и я буду выполнять свою работу так же, как

делал каждую ночь. Гул толпы в гостиной я услышал ещё на

лестничной площадке, и, спустившись, обнаружил Майкеля в центре

комнаты.

Девушки, как всегда, собрались вокруг него. Элиза, Хэди и кто-то

ещё пробрались в центр этой толпы и теперь боролись за его

внимание. Он смеялся и подначивал их, обещая покровительство той,

которая сделает ему самое изысканное предложение. Большинство

девушек смеялось вместе с ним, находя в этом милое развлечение,

остальные же, отстаивая свое вознаграждение, пытались произвести

впечатление на вампира и посылали друг другу холодные взгляды.

Стоило мне спуститься, как девушки сразу обратили на меня всё

внимание. Я чувствовал себя отвергнутым любовником перед бывшим

возлюбленным, словно в какой-то мелодраме.

Но я им не был. Я был просто шлюхой, только и всего. Никем

большим.

Позже мне говорили, что в ту минуту Майкель не отрывал от меня

взгляда. Но я даже не посмотрел в его сторону и пробрался сквозь

толпу на улицу под тянувшийся за мной шлейф шепотков.

Глава 4

Прошло ещё две недели, и с каждым днем слухи

распространялись всё быстрее, сплетни становились всё

возмутительнее. Поговаривали, что он снял комнату в борделе, только

чтобы поразить своих знакомых, называя адрес в де Валлене; что он

выбрался из борделя в предрассветный час и избежал солнечного

света только благодаря какой-то проститутке, затащившей его в свою

постель; что он свободно гулял по де Валлену и по всему городу, а как-

то раз сделал непристойное предложение молодому аристократу,

словно простой проститутке; что его вышвырнули из «Трех сестер»,

несмотря на его положение, и хозяин закусочной отказался назвать

причину, но отныне стал прятать и свою незамужнюю дочь, и сына от

богатых клиентов.

Мне казалось, что я сойду с ума от всех этих историй, но хуже

всего было то, что он рассорил нас. Элиза и Хэди стали рьяными

соперницами. Любому, кто хоть на секунду задерживался рядом с

Хэди, та жаловалась, что Элиза получила его покровительство только

потому, что предложила себя бесплатно; Элиза же называла её

завистливой занудой и настаивала на том, что в этом нет её вины,

потому что Майкель отверг Хэди из-за внешности. Теперь я не играл в

шашки по вечерам, потому что Элиза постоянно смотрела в окно,

ожидая его, или не отрывала взгляда от Хэди. Даже если она этим не

занималась, компания из неё выходила не самая стоящая.

Я и сам, наверное, был не лучше. Почти всё время я сторонился

окружающих, в основном потому что не хотел слышать новых

похотливых сплетен, и теперь, не мешкая, уходил, если кто-то пытался

рассказать их мне. Девочки стали держаться от меня подальше и

перешептывались, когда я проходил мимо. Я не обращал на них

внимания, как и на всё остальное, гордо выпрямив спину и выряжая

только любезность. Занимаясь своим делом, я зарабатывал на жизнь,

и по возможности запирался в комнате, чтобы погрузиться в

блаженную тишину.

Как-то ночью я, в очередной раз уединившись в комнате, услышал

шум. Я не стал обращать на него внимание, решив, что это проделки

какого-то буйного клиента или очередная перепалка девочек. Крики

становились всё громче и ближе, и вскоре я расслышал в них своё

имя.

Я в замешательстве вышел в коридор. Хотя комната Элизы

находилась в другом крыле здания, ко мне направлялась именно она,

а на неё опирался Майкель. Увидев меня, она облегченно выдохнула.

– Арьен, забери этого идиота. У меня есть занятия поважнее, чем

нянчиться с ним.

Я не сдвинулся с места.

– Я думал, он делил с тобой постель все эти дни, – холодно

откликнулся я.

Майкель поднял голову, ища меня ошеломленными невидящими

глазами, и попытался плотнее запахнуть на груди сюртук.

– Я ему даром не нужна. Он просит только тебя, и говорит, что не

уйдет, пока тебя не увидит. – Она с трудом подняла его и толкнула

мне в руки прежде, чем я нашелся с ответом. Его шатало, как пьяного,

и я, не раздумывая, кинулся к нему.

Элиза окинула взглядом своё платье, испачканное чем-то темно-

красным, и с отвращением протянула:

– Я воняю, как мясник. Ну и какой клиент захочет теперь иметь со

мной дело?

Я оставил её наедине с её проблемами, затащив Майкеля в свою

комнату. Спотыкаясь, он доковылял до постели и рухнул на неё. Я

толкнул его, переворачивая на спину, отступил на шаг и осмотрел.

Он весь был покрыт кровью, он вымок в ней, пропитался ей – её

было больше, чем он выпил моей за всё время нашего знакомства.

– Чья она? – спросил я его. – Майкель, чья это кровь?

– Моя.

Я потрясенно уставился на него.

– Не вся.

Определенно, даже вампир не сможет выжить, потеряв столько

крови.

– Да. – Он попытался облокотиться на постель, но не смог, и тут

же упал на матрас. – Моя. Арьен…

– Что с тобой случилось?

– Проститутка. Ты можешь поверить? – Он попытался махнуть

рукой, но получилось только неуверенно качнуть ладонью. – Она

пыталась заколоть меня. – Хотя голос был слабым, в интонациях

отчетливо слышалось неверие.

– Не представляю, зачем ей это делать, – сухо ответил я,

отворачиваясь, чтобы налить воды из кувшина в таз.

Он хрипло рассмеялся.

– Кажется, я сказал что-то… неподходящее… в запале, когда был

с её соседкой, и она решила, что ей я тоже что-то должен.

Не спрашивая, в чем состояло обещание, я продолжал смачивать

тряпку в воде. Впрочем, он сам мне сказал:

– Она думает, что я пообещал обратить ту, другую. Подарить ей

вечность. – Он говорил, уставившись в потолок, и слова его плыли

словно напев в тумане. – Я уверен, что она ошибается. Как я мог

пообещать что-то подобное? С чего бы мне это делать?

Я, не поднимая головы, выжимал лоскут.

– Это довольно распространенное желание. Уверен, что все

проститутки, с которыми ты спал, так или иначе просили тебя об этом.

– Я поднес таз к кровати и сел рядом, растерянно рассматривая его и

соображая, с чего начать чистить этот кошмар.

– Но не ты. – Майкель смотрел на меня из-под прикрытых век.

Внезапно он двинулся, и на этот раз ему удалось опереться на локти и

сосредоточенно приблизиться ко мне. – Ты хочешь этого? Я сделаю

это – для тебя, – если ты только попросишь…

Я отпрянул, чувствуя, как быстро бьется в груди сердце. Месяц

назад подобное предложение было бы соблазнительным. Не такое уж

большое искушение, – я слишком люблю вкус сладких булочек, запах

цветущих роз и ощущение солнца на лице, – но я бы задумался,

прежде чем отвергнуть его.

Но месяц назад я понятия не имел, насколько ветреное и

недалекое создание Майкель фон Трит.

– С чего бы мне этого хотеть? – резко спросил я, стаскивая его

сорочку так, чтобы можно было рассмотреть повреждения. – Какая

польза от вечности, если ты одинок?

Он вздрогнул, словно от удара, и откинулся на постель.

– Значит, мне стоило её поблагодарить, – едва слышно произнес

он. Я вытирал его грудь влажной тряпкой, но он скидывал мои руки. —

Прекрати это. Прекрати, в чем смысл?

– Смысл? – Неприятное чувство свернулось змей где-то внутри.

– Зачем ты пришел сюда, Майкель? – Мой голос стал жестче и

задрожал от раздражения. – Почему ты хотел видеть меня?

Он отвернулся и не ответил.

Покачиваясь, я поднялся на ноги.

– Нет, на сей раз ты мне ответишь. Почему ты пришел сюда?

Зачем? Чтобы умереть в моей постели?

– Я не мог… Я… – Он пожал плечами и попытался повернуться

на бок. – Я не представлял себе другого места, куда мог бы пойти.

Я смотрел на его спину, на растянувшуюся на плечах ткань

сюртука, красную от крови. Одеяла под ним тоже были запачканы ей.

– Поднимайся. – Я отступил и потянул его за пропитавшуюся

кровью одежду, пока он не послушался. – Сядь, черт подери. Если с

тебя сейчас всё не снять, оно высохнет, ты приклеишься к моим

простыням, и я уже никогда от тебя не избавлюсь.

Покачнувшись, он сел и облокотился на колени. Я снял с него

сюртук, через голову стянул рубашку, и поднял его с постели, чтобы

стащить промокшие покрывала с кровати.

– Сядь, – рявкнул я через плечо, откидывая узел с бельем в

угол. Он перебрался на край матраса, сжимая столбик кровати

побелевшими пальцами. – Сейчас я буду тебя отмывать, но если ты

только пикнешь, клянусь, я закончу то, что начала эта шлюха.

Он не стал спорить, только безмолвно смотрел на меня и дрожал.

Я поставил таз рядом с ним и принялся оттирать его кожу, даже не

пытаясь быть осторожным. Я смотрел, как ручейки воды, розовея от

крови, стекают по груди, и не мог поднять взгляд на рану – свежую,

алеющую, разодранную.

Пока я мыл его, он дышал коротко и неглубоко, и я чувствовал, как

вздрагивает его грудь.

– Так почему ты пришел? – наконец спросил я.

Он горько усмехнулся:

– Лучше спроси, почему я не приходил.

Я замер и взглянул на него.

– Так вот что тебя сюда привело? Чувство вины? Ты думаешь,

что я…

– Я должен извиниться, – хрипя, ответил он. Его грудь

вздымалась, словно у человека на смертном одре, пытающего

искупить свою вину, пока ещё не поздно. Я отбросил тряпку и скрестил

руки на груди.

– Уверен, тебе перед многими стоит извиниться. – Я поднялся,

вылил кровавую воду в окно и снова наполнил таз остатками воды из

кувшина. – Но я не могу понять, за что ты хочешь извиниться передо

мной.

– Не понимаешь? – он повернулся, чтобы следить за тем, как я

хожу по комнате. Я взглянул на него и уловил на его лице проблеск

прежнего выражения – кривой теплой улыбки.

– Ты ничего такого мне не сделал. – Я медленно вернулся к

кровати. – Ничего, что я не продал бы тебе по своей воле. Ты не

обещал мне ничего, чтобы не сдержать слова.

– Так вот из чего состоит вся твоя жизнь? – Он скривил губы,

подразумевая улыбку, но ничего веселого в ней не было. – Обмен и

торговля, то на это, и пока счета сходятся, ничто не имеет значения?

– Он хрипло рассмеялся. – Отвратительный образ жизни.

– А это? – спросил я, перехватывая тряпку, и принялся снова

оттирать его кожу. – Давать пищу для слухов, проводя время с

проститутками, будто у тебя больше нет знакомых, платить за их

компанию и отсылать, забавляясь тем, что доводишь девушек до

отчаяния, лучше? Значит, так надо жить?