Текст книги "Кровь и розы (ЛП)"

Автор книги: Керри Айслинн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

АЙСЛИН КЕРРИ

Кровь и розы

Аннотация

Вампир в его постели – это последнее, чего хотел Арьен.

Остальной мир мог быть без ума от этих созданий, но он не

разделял подобной одержимости. И когда местный вампир Майкель

фон Трит нанес визит в публичный дом, Арьен попытался

незаметно ускользнуть, но тем самым невольно привлек

единственное, что ему было абсолютно не нужно – внимание

вампира. Арьен слишком прагматичен, чтобы отказаться от

выгодного клиента, но Майкель не требовал его услуг. Он попросил

лишь постель и пищу.

Замкнутость Арьена и его открытая неприязнь заинтриговали

Майкеля. Он наслаждался этим отношением пресытившегося

мальчика по вызову, так отличавшимся от привычного обожания.

Майкель не был постоянным клиентом публичных домов, но теперь

не может сопротивляться искушению. Он всё ещё отказывается

от услуг Арьена, требуя вместо этого историй о дневном

Амстердаме, которого не видел вот уже двести лет. Но когда

Арьен пытается уговорить его уйти, Майкель вдруг понимает, что

между ними возникло то, что прежде было ему незнакомо – духовная

близость. Понимает это и Арьен. Мысли о том, что их соглашение

стало большим, чем каждый из них ожидал, приводят его в ужас.

Вампиры – поверхностные, ненадежные создания, и Майкель

никогда не сможет полюбить по-настоящему. Разве не так?

Глава 1

Той ночью я был не единственным мужчиной в салоне, но я был

одним из немногих, кто не искал проститутку.

Девушки сидели без дела: причесывались или переговаривались

друг с другом. Больше заняться было нечем; дела этой ночью шли

плохо, посетители появлялись удручающе редко. Время от времени

одна из девушек замечала желанного клиента, поднималась,

потягивалась и неторопливо выходила навстречу, стараясь не выдать

свой интерес сразу. Я сидел возле окна – так, чтобы меня обвевал

ветерок – и играл в шашки с Элизой. Даже несмотря на то, что клиенты

разбирали лучших, нас было слишком много в переполненном душном

салоне. Я сидел спиной к двери, а Элиза поглядывала поверх моего

плеча, чтобы подать мне знак, если кто-то из посетителей будет

создавать впечатление человека, предпочитающего мою компанию

девочкам.

Я склонился над доской, продумывая следующий ход, когда по

всем в комнате словно прошла дрожь. Выпрямившись, я увидел, что

Элиза уставилась на кого-то за моей спиной и даже наклонилась

вперед, чтобы получше его разглядеть. Девушки, которых я мог

видеть, уже поднимались на ноги, побросав свои бессмысленные

занятия, и мчались к новоприбывшему, путаясь в юбках.

Я – один из немногих, ещё не кинувшихся к посетителю –

поднялся из-за стола и бросил короткий взгляд назад, интересуясь, кто

же свел женщин с ума своим появлением.

Хотя можно было не сомневаться, кто это. Только одно способно

с первого взгляда превратить этих работящих девчонок в подхалимок.

Вампир. Даже король, зайдя к нам, пожалуй, не удостоился бы

столь горячего приема.

Я увидел копну темных, как смертный грех, волос и яркий отблеск

в таких же черных прищуренных глазах. Но сильнее привлекали

внимание женщины, столпившиеся вокруг него. Они глупо улыбались,

вздыхали и расправляли корсажи в напрасной надежде, что вид груди

вознесет их над остальными и завоюет им место в его постели. Они

шептали его имя тем благоговейным тоном, которого чаще

удостаиваются боги или святые.

« Майкель фон Трит», – приговаривали они и тянулись к нему,

словно эти слова были способны призвать его к ним.

Я с отвращением смел шашки с доски и выскользнул из салона к

лестнице. Ночь уже прошла впустую, близился рассвет, и надежды,

что её хоть что-то скрасит, уже не было. Мне ничто не мешало уйти,

чтобы не смотреть, как женщины, с которыми я работаю и которые, в

общем-то, мне симпатичны, превращаются в слабоумных дурочек.

Его голос раздался за моей спиной, и хотя я не разбирал слов, всё

равно почувствовал, что они падают в толпу, как камни в лужу, –

отклик был похож на рябь по воде.

Я уже стоял одной ногой на ступенях и думал, что мне удалось

остаться незамеченным, когда он заговорил вновь. На сей раз я его

расслышал:

– Подожди, – сказал он.

Он мог обращаться к кому угодно, к любой из прижавшихся к нему

женщин. Он, несомненно, не заметил меня, раз уж столь многие

соревнуются за его внимание. И всё же я не смог сдержаться,

остановился и обернулся в надежде увидеть, что он обращается к

кому-то другому.

Но он смотрел прямо на меня, поверх голов женщин, словно они и

не существовали, или будто он настолько привык к подобным

проявлениям, что уже не обращал на них никакого внимания. Теперь

его глаза были не прищурены, а широко распахнуты, и в

замешательстве смотрели на меня.

– Вернись, – сказал он мне. – Иди сюда.

– Хотите купить место в моей постели, сэр? – спросил я, не

двигаясь с места. Ради меньшего я бы не вернулся. Я даже не был

уверен, что вернусь ради этого.

– А ты меня примешь? – парировал он, ухмыляясь, отчего

женщины завздыхали, как влюбленные по уши девчонки.

Я скрестил руки на груди и внимательно присмотрелся к нему с

разделявшего нас расстояния. Он выглядел довольно приятно: темные

волосы и глаза контрастировали с бледной кожей. И одет он был так,

чтобы подчеркнуть драматичность образа. Будь он любым другим

клиентом, я бы провел его к себе и счел удачей, что вообще кого-то

подцепил.

Но он был вампиром, а представители его рода никогда не

упускали случая обратить самых здравомыслящих моих знакомых в

немыслимых идиотов, лебезящих ради малого глотка вечности. Кто

мог бы противиться такому искушению?

Даже я не мог, хотя для меня решающей была не

привлекательность бессмертия. Ночь была скучной, дела шли плохо

всю неделю. Я был не настолько обеспеченным, чтобы позволить себе

отказаться от выгодного клиента.

Я мотнул головой в сторону лестницы. Он расплылся в улыбке и

направился ко мне сквозь толпу. Он подошел и, прежде чем я

догадался, что он собирается сделать, взял меня за руку.

Среди женщин, конечно, ходили слухи о клиентах, и самые

удачливые – те, что побывали в постели с вампиром – судачили об

этом больше всех. Наверное, они рассказывали, на что похоже

вампирское прикосновение. Я не знал, мне было не интересно

слушать. Если бы я попытался представить, я бы предположил, что

раз уж в них не горит пламя жизни, их прикосновение должно быть

холодным как лед и пронзающим до самых костей.

Но ладонь Майкеля пылала словно угли. Его пальцы обжигали

мою руку, как языки пламени.

Я вырвался из его хватки и повернулся к лестнице, он последовал

за мной. Никто из нас двоих не произнес ни слова, но за нами тянулся

чужой шепот. Даже если он что-то и расслышал, то не придал

значения. Наверное, он к такому привык.

Я остановился перед дверью, положив кончики пальцев на ручку,

и обернулся к нему. Вторую руку я протянул ладонью вверх.

– Свидание? Или останетесь на ночь?

Мы оба не придавали значения приближающемуся рассвету, хотя

для него ночью был как раз ясный день.

Он рассмеялся:

– Нет, не свидание. Я пришел не ради этого.

Он принялся отсчитывать гульдены1 в мою ладонь – их было

больше, чем я обычно брал за целую ночь, даже больше, чем я

спросил бы с него, настолько много, что я едва не открыл рот от

изумления. Закончив, он сжал монеты в моей ладони и криво

улыбнулся.

– Я Майкель, – тихо представился он.

Я взглянул на серебро, блестевшее между пальцами, – его было

достаточно, чтобы превратить бесприбыльную ночь в необыкновенно

доходную.

– Я знаю, кто вы. – Толкнув дверь, я пустил его внутрь.

– Знаешь, значит? – Странная смущенная полуулыбка всё ещё

отражалась на его лице. Он задержался в дверном проеме, наблюдая

за тем, как я подхожу к комоду и складываю деньги в один из ящичков.

– Я сомневался.

1 Гульден – денежная единица Нидерландов до введения евро в 2002 г.: так же золотая, а затем – серебряная

монета, бывшая в обращении в некоторых странах Западной Европы в XII – XX вв.

– Вы Майкель фон Трит, вампир, чья слава опережает владельца.

– Конечно, он знал об этом. Не только шлюшки в публичных домах

подлизываются к вампирам. Иногда казалось, что в Амстердаме все

только их и обсуждают.

Он закрыл дверь, тихо щелкнув щеколдой, и, пока я задвигал

ящик, подошел к окну. Из моей комнаты открывался вид на канал, и

ночной ветер доносил до нас отзвуки разговоров и журчание воды.

– Чего изволите? – спросил я наконец. Казалось, он может

стоять так до самого восхода. – Конечно, слава бежит впереди вас, но

не настолько, чтобы я знал ваши предпочтения.

Он ответил не сразу: сначала очень осторожно запер ставни.

Убедившись, что они закрыты так плотно, что лучи восходящего

солнца не проникнут в комнату, он обернулся и оперся о подоконник.

– Я желаю выспаться до темноты, – сказал он. – И быть

уверенным, что до тех пор ставни будут закрыты.

Я поднял брови и удивленно уставился на него:

– Это всё?

Он опустил голову, пряча лицо за темными прядями, но они не

скрыли его легкой улыбки.

– Надеюсь, ты не отправишь меня в постель голодным.

Я ожидал, что он попросит чего-нибудь в этом роде. Опасаясь, что

выражение лица выдаст меня, я присел развязать шнурки. Я был не из

тех, кто приводил вампира в свою постель, только чтобы следующим

утром выставить укусы на обозрение и восторженно шептать: «Это

было настолько невероятно, что вознесло меня к божественным

вершинам!»; равно как и не относился к тем, кто питает надежды, что

однажды ночью клиент опустошит его до дна и сделает одним из

своих. Мне это было не нужно. Но он был клиентом и честно заплатил

за услуги.

Разувшись, я выпрямился и закатал рукав на левой руке – там, где

артерии несут самую сладкую, самую чистую кровь прямо из сердца. Я

сел на кровать и протянул руку ладонью вверх.

Он сел ко мне лицом, взялся за кисть и коснулся запястья

большими пальцами, нащупывая пульс.

– Я тебе не нравлюсь, не так ли? – спросил вампир без намека

на обиду или возмущение.

Он не отвел взгляда, в его глазах не было вызова – ничего, что

заставило бы меня раскаяться – только ожидание искреннего ответа.

Я пожал плечами и отвернулся.

– Ну да, не слишком.

Он тихо и беззлобно рассмеялся.

– И ты всё равно предлагаешь мне это?

– Вы за это заплатили.

Он положил мою ладонь к себе на колени, нежно поглаживая её,

словно сокровище.

– Полагаю, я в невыгодном положении. Ты немало обо мне

знаешь, а я даже не имею представления, как тебя зовут.

Он не отрывал взгляда от моего запястья, обвитого тонкими

нитями голубых вен.

– Арьен, – холодно ответил я.

– Арьен, – повторил он и склонился над моей рукой.

Волосы упали ему на лицо, не позволяя мне ничего видеть. Я

ощущал тепло его губ на коже, и эти прикосновения были ласковыми,

как поцелуй любовника. Я сжал кисть в кулак и дернулся, когда он

большим пальцем надавил на запястье, пережимая вену. Свободной

рукой я вцепился в одеяло.

Его дыхание овевало мою кожу, словно летний бриз, теплый и

влажный. Он впечатался ртом в мою кожу, всосав её так сильно, что я

задохнулся и едва сдержал порыв оттолкнуть его. Пальцы, такие

нежные минуту назад, теперь вцепились в мою руку железной хваткой.

Я мог бы попытаться вырваться, но сомневался, что меня отпустят. Он

осторожно проколол кожу тонкими, словно иголочки, клыками, и резко

вонзил их глубоко в запястье.

Я бездумно забился, по всему телу прошла судорога. Теперь я

понял, что он держит меня так крепко не из-за сильной жажды.

Отпусти он меня сейчас, я бы разодрал себе запястье о его зубы.

Он пил, жадно высасывая кровь в том же ритме, в каком

оглушительно билось моё сердце. Борясь с непреодолимым

защитным инстинктом, я потянул одеяло так, что оно затрещало.

Он уложил меня на спину и вытянулся на мне, вжимая в постель с

силой, неожиданной для такого хрупкого телосложения, так что я не

смог бы сопротивляться, даже если попытался. Для чьей это было

пользы, моей или его? Он продолжал ритмично сосать, не отрывая

клыков.

Я много раз унижался, исполняя желания клиентов, только чтобы

отработать деньги. Но я никогда не чувствовал себя настолько

беспомощным, как тогда, полностью одетым, под легким весом

Майкеля, ощущая его клыки на запястье.

В своих мыслях я проклинал слухи последними словами. Это не

приносило никакого восторга, никакого восхищения – только

пульсирующую боль в ране и тепло Майкеля, пьющего мою кровь.

Каким-то образом моя рука оказалась на его голове, пальцы

переплелись с прядями волос, хотя я не помнил, как делал это. Не

думаю, что собирался оттолкнуть его – это было бы глупо – просто

мои пальцы искали, куда бы вцепиться, и здесь нашлось весьма

подходящее место.

Когда он, наконец, вытащил клыки и отпустил мою руку, я

чувствовал себя таким истощенным, будто сражался с барсуком. Я

упал обратно на матрас, а Майкель уткнулся лбом в мое плечо. Его

спина вздымалась так, словно он устал не меньше моего. Мгновение

спустя он скатился с меня. Опершись на невредимую руку, я взглянул

на него.

– Это действительно всё, что вы от меня хотите?

Не открывая глаз, он медленно кивнул.

– Дай мне спокойно выспаться, и я буду вполне доволен.

– Как пожелаете, – пробормотал я и вернулся к комоду. Для

подобных случаев у каждого в комнате были припрятаны бинты, хотя,

засовывая свой набор в дальний уголок комода, я не думал, что когда-

нибудь им воспользуюсь. И всё же я был рад, что он у меня есть. Я

осторожно присел на край кровати, чтобы перевязать рану. Когда я

закончил, Майкель уже спал, уютно устроившись поверх одеял. Я

выскользнул из комнаты и направился вниз в поисках завтрака.

Элиза разрешила мне подремать в её постели, а потом всё утро

задавала бесконечные вопросы о Майкеле. Она сентиментально

вздохнула, когда я сказал, что он отказался от моих услуг, несмотря на

то, что полностью их оплатил, и вздрогнула, словно стала причастна к

распутной тайне, когда я показал ей перевязанную руку. Она снова и

снова просила меня описать нашу встречу, пока я не понял, что она

ждет от меня одной из тех слащавых до тошноты историй, которые

рассказывают остальные – о всепоглощающей страсти и

невообразимом удовольствии. Я отделался от неё, сославшись на

недомогание, и проспал несколько часов, пока меня не разбудило

заглянувшее в её окно полуденное солнце.

Я мог бы встать, запереть ставни и поспать ещё пару часов. Но

вместо этого лежал, прикрывая глаза ладонью, и думал о своей

комнате и человеке, лежавшем в моей постели.

Запястье болезненно ныло. Я вытянул руку, чтобы осмотреть

повязку, и огорченно заметил, что кое-где проступила кровь. Оставь я

всё, как есть, бинты присохли бы к ране. Я встал, взял кувшин Элизы,

налил воды в таз и, окунув туда предплечье, стал осторожно

разматывать повязку.

Действуя медленно, чтобы дать бинтам смягчиться под

воздействием воды, я развернул последнюю полосу. Но, несмотря на

осторожность, рана открылась, и проступила пара капель крови. Смыв

их, я направился к себе, чтобы наложить новую повязку.

Опасаясь недовольства Майкеля, который просил не тревожить

его сон, я толкнул дверь так осторожно, как только мог, чтобы не

заскрипели петли. Но он пошевелился и оперся на локоть, не успел я

сделать и пары шагов.

Я замешкался.

– Не думал, что вы так рано проснетесь.

Он откинул волосы со лба. Его взгляд остановился на моем

запястье.

– Я почуял запах крови.

Я нахмурился и показал ему открывшуюся рану в качестве

объяснения.

– Извините.

Он помотал головой, словно отмахиваясь от моего беспокойства,

лег обратно, опершись на спинку кровати, и стал следить за мной,

когда я направился снова перевязывать рану.

Я повернулся к нему спиной и нахмурился, чувствуя пристальный

взгляд, от которого по коже побежали мурашки.

– Я тебе действительно не нравлюсь? – неожиданно спросил он.

Вопрос прозвучал удивленно и – что удивительно – даже довольно.

– Не слишком, – повторил я, не оборачиваясь.

Кровать скрипнула, и я представил себе, как он раскинулся на

постели, разглядывая меня всё с той же странной полуулыбкой.

– Ты мог мне отказать.

На сей раз я повернулся, недовольно сдвинув брови.

– А вы могли бы провести эту ночь в любой постели в

Амстердаме и утолить жажду крови с кем угодно – совершенно

бесплатно. Так почему же вы пришли сюда и заплатили такие деньги

за постель, если вам нет дела до наших услуг?

Он поднял взгляд к потолку и медленно смахнул прядь волос,

приставшую к губам.

– Люди, готовые броситься к моим ногам... Они все одинаковы.

Им нет до меня дела, их вообще не волнует, что я о них думаю.

– А вас волнует, что думаю я? – Я покачал головой и завязал

кончики бинта в узел.

– Ну, это другое, – сказал он, улыбнувшись одними уголками губ,

словно стеснялся сделать это в открытую.

Я нашел ботинки там же, где оставил их утром.

– До наступления темноты ещё несколько часов. Предлагаю вам

провести это время с пользой. Ночью мне вновь понадобится постель.

Он дружелюбно кивнул в ответ, но даже не шевельнулся, чтобы

лечь обратно.

Я нетерпеливо вышел из комнаты. Если он думал, что я буду его

уговаривать, то сильно ошибался. Он купил мою кровать с рассвета до

заката, и может распоряжаться этим временем как ему пожелается. И

если одинокое заточение в моей тусклой комнатушке, где самое

интересное занятие – изучение текстуры дерева на стенах, доставляет

ему больше удовольствия, чем мои услуги – это его право.

Почти все девушки уже проснулись и готовились к вечеру, украшая

волосы и подбирая духи. Некоторые вооружились иголками и

зашивали одежду, пострадавшую от особо усердных клиентов.

Гордость проститутки заключается в её внешнем виде, побрякушках,

аромате и тех усилиях, которые она прикладывает, чтобы выделиться

в переполненном борделе и во всём де Валлене2. Но когда я

спустился по лестнице, они побросали свои занятия, окружили меня,

2 Де Валлен – самый большой и наиболее известный район «красных фонарей» в Амстердаме.

словно я сам был вампиром, и потребовали рассказа во всех

подробностях.

Будучи не в состоянии пробираться через толпу, заполнившую

салон, я уселся на ступени и задумался, был ли Майкель фон Трит

худшим, что могло со мной случиться.

оставить свою "спасибу"

Глава 2

Я не ожидал увидеть вампира снова. Расценив его визит как

неожиданную выгоду и непыльную ночную работу, я спрятал деньги

подальше в комод и продолжил заниматься своим делом. Ровно

неделю спустя, такой же бесконечно тоскливой ночью, я спустился в

салон и замер, увидев Майкеля в фойе. Держа в руках шляпу, он

вглядывался в толпу проституток: его глаза казались слепыми, пока не

засияли, когда он заметил меня. Он улыбнулся – лениво и лукаво, без

всяких полутонов – и начал пробираться ко мне сквозь толпу.

– Арьен, – он склонил голову в знак приветствия, – ты не

назначал встреч на сегодняшний вечер?

– Нет, – не подумав, выпалил я.

Я вцепился в перила так, будто хотел сбежать и тем самым

избавиться от него.

– Примешь меня?

Прежде чем я смог хоть что-то ответить, он кинул мне кошелек,

набитый монетами. Я поймал его машинально, ничего не

подразумевая, и уже хотел было бросить обратно, когда понял, что

такое поведение только развеселит этого ненормального.

А раз я не мог вернуть деньги, пришлось их принять. Опустив руку,

которую оттягивал тяжелый кошель, я развернулся к лестнице.

– Ну, прошу.

Молчал я только до тех пор, пока не закрыл за нами дверь.

– Почему я? – набросился я на него. – Ты же знаешь, что

неприятен мне. Так почему ты снова пришел?

Он одарил меня беспечной улыбкой и направился к окну, чтобы

убедиться, что ставни плотно закрыты.

– Знаешь, меня давно не оставляли в покое на целую ночь. Я не

припомню, когда в последний раз так хорошо высыпался. Эти

женщины постоянно будят меня, желая забраться ко мне в постель.

– Они проститутки, – сказал я, пожимая плечами. —

Естественно, что мужчине, лежащему в их постели, они будут

предлагать свои услуги.

Он положил шляпу на комод и бросил на меня насмешливый

взгляд.

– А ты не проститутка?

Если он хотел вывести меня из себя, я определенно его

разочаровал.

– Я этого и не отрицаю. Ты тоже, наверняка, живешь не так, как

все говорят.

Он облокотился на комод и удивленно вскинул бровь.

– И что же обо мне говорят? Что я способен ублажить дюжину

женщин одновременно и показать пару-тройку постельных хитростей,

о которых не знают даже опытные шлюшки?

– Ты шутишь, но даже не представляешь, насколько ты близок к

истине.

– Да? В таком случае... – Он расстегнул ворот сорочки, снял

галстук и положил его рядом со шляпой. – Придется мне считать это

не только проклятьем, но и благословением.

«Не спрашивай, – велел я себе, чувствуя, как рвутся с губ слова.

– Он же тебя дразнит». Но я не смог сдержаться.

– Почему ты так считаешь?

Он махнул рукой – небрежно, как любой человек, привыкший к

власти.

– Если бы не подобная репутация, я бы не был тебе неприятен. А

значит, не найти бы мне покоя даже здесь.

– Ты слишком высокого мнения о себе. Полагаю, ты не

понравился бы мне в любом случае, просто потому что ты – это ты.

– Возможно. – Он оттолкнулся и уселся на комод. В свете лампы

его глаза сияли озорным блеском. – Но я сомневаюсь.

Я уставился на него, глядя, как он болтает ногами, и его каблуки

стучат по дверцам комода.

– Что ты делаешь?

Он поднял брови, изображая из себя невинную простоту.

– Ты о чем?

Я шагнул вперед, от такой откровенной наглости руки сжались в

кулаки.

– Слезай! Если думаешь, что волен обращаться с моими вещами,

как тебе заблагорассудится, только потому что купил меня на ночь, то

ты ошибаешься. Если тебе нужно что-то подобное – спускайся вниз и

выбери кого-нибудь другого.

Я бросил ему кошель – так, как хотел сделать внизу. А он только

рассмеялся и положил его на комод рядом с собой.

– Арьен. – Он взглянул на меня сквозь ресницы. Волосы упали

на лицо, придавая ему дикое, чудное выражение. – Как ты уже

заметил, меня бы с радостью приняли в любой постели этого города.

Если бы я этого хотел, меня бы здесь не было.

– Ну да, конечно, – усмехнулся я. – Ты лучше проведешь время

в одиночестве, в постели того, кто не желает тебя видеть. Что ж,

пожалуйста. – Я развернулся, чтобы уйти.

– Подожди. – Он соскользнул с комода и встал напротив меня –

так близко, что я не мог вдохнуть, не коснувшись его.

– Зачем?

Он взял мою руку и потрясенно уставился на неё, приложив свои

пальцы к моим.

– Затем, что я тебя прошу?

Я взглянул на него, сжав губы.

– Что тебе от меня нужно?

Он переплел наши пальцы, сложив ладони вместе. Сердце

зашлось в груди, и я даже подумал, что на сей раз он не собирается

отказываться от моих услуг.

Он развернул наши руки так, что мое перебинтованное запястье с

не зажившим ещё укусом оказалось сверху.

– То же, что и в прошлый раз.

Я попытался вырваться, но он меня не отпустил.

– И всё? – Я подозрительно сощурил глаза.

Он рассмеялся.

– А почему ты думаешь, что мне нужно что-то ещё?

– Сегодня ты заплатил больше.

– Сегодня я лучше представляю себе, за что плачу.

Я подавил желание закатить глаза, и, оттолкнув его руку, протянул

свою.

– Ну, приступай?

Он покачал головой и легко коснулся повязок.

– Будет больно, если я потревожу рану до того, как она заживет.

Я в смятении посмотрел на него.

– Думаешь, в прошлый раз больно не было?

Теперь он раздраженно помотал головой.

– Будет плохо заживать и останется шрам.

Я удивился тому, что он ничего не понял.

– Думаешь, я против пары отметин на коже?

Майкель вздохнул и окинул меня недовольным взглядом.

– Трудновато питаться через сетку шрамов.

– О, – только и смог выдавить я. Я смотрел на него, чувствуя

мурашки на спине и соображая, подразумевал ли он то, о чем я

подумал. Он собирался делать это постоянно, а значит – каждый раз

возвращаться ко мне.

Теперь, когда я дернул руку, он свободно её отпустил. Я вытянул

другую, невредимую, и он тут же поднес её ко рту. Он касался кожи

губами так нежно, что я вздрогнул от мысли о грядущей жестокости.

Он не отрывал от меня косого взгляда, наблюдая, как я напрягся в

ожидании, когда он раскрыл губы. Но он не стал кусать, а только

скользнул теплым языком по пульсирующей вене, тут же обжигая

влажную кожу холодным дыханием.

Я дернулся, потому что не был готов к такому повороту событий.

Но крепкая хватка Майкеля не поддалась слабому сопротивлению.

Тогда я уперся другой рукой ему в плечо, пытаясь оттолкнуть его. Он

только тихо засмеялся, и теперь дыхание на моей коже казалось

горячим, словно воздух из печи.

Он прикусил мою кожу – обычными, тупыми зубами, а не острыми

клыками – царапнул её, лизнул и пососал, пока она не покраснела от

притока крови, которую словно тянуло к нему – так же, как его тянуло к

ней. Не оглядываясь, я нашарил подоконник за своей спиной и

вцепился в него так, что заболели пальцы.

Он придвинулся и, наверное, прижался бы ко мне, если бы моя

рука между нашими телами не сдерживала его натиск. Я попытался

отступить, но Майкель не позволил дистанции между нами

увеличиться. Он пригвоздил меня к стене: я почувствовал, как лопатки

врезались в жесткое дерево. Одной рукой он оперся о стену, так

близко к моему лицу, что я мог чувствовать запах его мыла; другой

приподнял мое запястье, склонился над ним и укусил.

Я вздрогнул, словно в меня ударила молния, и задумался, забыл

ли я о боли, притупило ли время воспоминания, или он просто был

сегодня более грубым. Даже зная, какие муки меня ждут, я хотел

позволить ему насытиться, взять с меня хотя бы это, раз уж он не

намерен пользоваться основными услугами. Но моё тело действовало

само по себе: я отталкивал его, цепляясь за сюртук, впивался

пальцами в подоконник, как будто мог сбежать и избавиться от

Майкеля. Я не был слабым, но моя сила не шла ни в какое сравнение

с мощью вампира. Я чувствовал себя мышью, которая пытается взять

верх над кошкой, держащей её в когтях.

Когда у меня подогнулись колени, он подтянул меня свободной

рукой и вжал в стену, рыча так, что у меня волосы на затылке встали

дыбом. Этот звук куда больше подходил животному, огромному

существу, рыщущему по лесам и пугающему здравомыслящих людей

так, что они боятся покидать свои дома. Но не человеку в шляпе и

сюртуке с рассыпанными по плечам волосами и редкой ослепительной

улыбкой.

Так звучит Смерть, пришедшая за тем, что ей причитается.

Человек не может издавать такой рык.

Я перестал сопротивляться и только мелко дрожал, вцепившись в

его сюртук. Мои пальцы вздрагивали возле его щеки с каждым

движением его острых, как иголки, клыков.

Боковым зрением я заметил, как его рука сжимается в кулак и

костяшки касаются дерева. Он вытащил клыки и поднял голову, чтобы

взглянуть на меня своими темными, дикими глазами. Я попытался

выскользнуть из узкого пространства между ним и стеной, но он

пригвоздил мои руки к доскам. Из ранок медленно сочилась кровь. Он

прильнул к укусу и слизнул капли, не дав им упасть на пол, а затем

снова впечатался в моё запястье, посасывая, но не кусая.

Он устранил последнюю преграду между нами, и теперь его грудь

прижималась к моей, его тело вжималось в моё. Он склонил голову

так, что мы почти касались щеками. От каждого моего выдоха его

волосы трепетали, пряди поднимались перед моими глазами и

прилипали к моей вспотевшей коже. Он опустил руку мне на талию, не

давая пошевелиться. Я закрыл глаза, медленно, осторожно разжал

пальцы и убрал руку с его плеча.

Мы могли бы быть просто любовниками в страстных объятьях,

слишком нетерпеливыми, чтобы добраться до постели. Могли бы, если

бы не боль в моем запястье, если бы я не видел боковым зрением, как

работало его горло при каждом глотке.

– Майкель, – звук получился тихий, но слишком хриплый для

шепота.

Он что-то прогудел в ответ, и я взял на себя смелость

предположить, что он меня слушает, облизал сухие губы и попытался

снова заговорить:

– Ты же меня до последней капли высосешь.

На этот раз он, похоже, глухо засмеялся, и немного оторвался,

чтобы ответить мне.

– У тебя ещё есть, чем поделиться.

Его язык скользнул по запястью: раз, другой, потом ещё раз. Я

повернул голову и снова произнес его имя, наблюдая, как его взгляд

скользит по мне и возвращается к моей руке, прижатой к стене, словно

вид нескольких капель крови приковывал его внимание, как сытный

обед – голодающего.

Я нервно рассмеялся и попытался пошутить:

– Знаешь, я так начну думать, что ты не ел всю неделю.

Он посмотрел на меня со странным выражением лица, которого я

не мог понять. Освобождая меня, он разжал пальцы и отошел на пару

шагов.

Я медленно опустил руку. Он стоял в центре комнаты, не отрывая

от меня взгляда. Пока он не заговорил опять, я, пожав плечами,

скользнул к комоду, чтобы достать свежие бинты. За прошедшую

неделю я израсходовал все свои запасы, так что теперь приходилось

выпрашивать у девчонок. Присев на край кровати, чтоб перевязать

новый укус, я печально подумал, что мне придется покупать больше

перевязочного материала, раз Майкель собрался продолжать свои

визиты.

На этот раз бинтовать было сложнее – вторая рука слушалась не

очень хорошо. Майкель смотрел, как я заматываю руку, снова

разворачиваю и начинаю сначала, а потом подошел, присел рядом и

придержал один из концов бинта.

– Спасибо, – сказал я, бросив на него короткий взгляд. Вышло

резко и неожиданно, и я подумал, что он посчитает эти слова

неискренними.

Он не ответил, лишь коротко кивнул. Но когда я закончил, он

завязал концы повязки и, вытянув мои руки параллельно друг другу,

посмотрел на них с едва различимой улыбкой в уголках рта. Запястья

выглядели по-разному: одно было забинтовано свободнее, а на другом

повязка, прикрывающая свежую рану, была толще. Он провел пальцем

по моему предплечью, от одежды к бинтам.

Я отдернул руки и попытался встать.

– Я оставлю тебя, чтобы ты мог. .

– Подожди, – сказал он. – Не уходи.

Я сел обратно. Он неподвижно стоял на коленях, почти как

человек на молитве, разве что в его глазах не было никакого покаяния

или благоговения – только зловещее спокойствие.

– Что? – спросил я, когда понял, что он не собирается у меня

ничего требовать. – Тебе нужно от меня... что-то ещё?

Он поднял голову и поймал мой взгляд. В уголках его глаз

собрались морщинки.

– Нет, я не о том, что ты думаешь. – Он встал, потянулся и

оперся бедром об изножье кровати. – Просто я пока не хочу

ложиться, вот и всё.

Я в замешательстве сдвинул брови.

– Ну и чего тогда ты от меня хочешь?

Он беспечно пожал плечами, обводя комнату взглядом. Я не мог

понять, что интересного можно найти в этой убогой обстановке, но он

рассматривал её, как горный пейзаж.

– Поговори со мной, – произнес он через плечо.

– О чем? – спросил я.

– О чем угодно.

Я в недоумении уставился на его спину. Я не понимал, что во мне,

шлюхе, может заинтересовать мужчину вроде него. Не моя комната, и

уж точно – не моя жизнь. Не раздумывая, я выпалил первый же

вопрос, который пришел в голову: