Текст книги "Где ты, Мери Поппинс?"

Автор книги: Кэролайн Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Джеймс невесело рассмеялся, и Поппи ужаснулась, почувствовав степень отчаяния и одиночества в этих простых словах.

– Ничего особенно хорошего в жизни меня не ждет, IIоппи.

Она нежно, но крепко сжала его руку.

– О, Джеймс…

Он встретился с ней взглядом – в глазах все та же неизбывная тоска.

– Хуже всего по ночам: хоть я и работаю до изнеможения, но уснуть не могу. И это не проблема с сексом, если бы только это – это бы можно было решить довольно просто. Все сложнее. Просто мне некого обнять, не с кем разделить долгие ночные часы.

Голос его снизился до хриплого шепота, он потянулся к ней.

– Позволь мне обнять тебя, Поппи.

Ну как можно было сказать «нет»? Она лишь чуть-чуть наклонилась к нему, и он с глубоким вздохом прижал ее к себе. Объятие было нежным, ничего не требующим. Он поднял голову и заглянул ей в глаза, потом бережно погладил ее волосы.

– Какие мягкие, – прошептал Джеймс и, нагнув голову, легко провел губами по ее губам. Это не было похоже на поцелуй, скорее на еще одно проявление нежности. – Господи, Поппи, – неожиданно простонал он, и тут губы его стали ищущими, требовательными, поцелуй – настоящим поцелуем, горячим и жадным.

Поппи почувствовала, все ее ощущения ожили как в диком всплеске примитивной страсти. Она прильнула к его рту, и он пробормотал какое-то извинение, а язык его легко пробежал по контуру ее распухших губ, рука медленно передвинулась с плеча на шею, пальцы ласкали ямку, в которой бешено бился пульс. Потом рука скользнула вниз и слегка погладила напрягшуюся грудь. Тонкий хлопок ее рубашки был плохой защитой, и когда его большая твердая ладонь сжала ей грудь, это принесло секундное облегчение, но этого было мало, мало! Поппи чувствовала, как ее захлестывает неистовое желание, она со стоном повторяла его имя, а он целовал ее шею, настойчиво лаская грудь и доводя до беспамятства.

– Пожалуйста, Джеймс! Пожалуйста! – умоляла она, и тогда его горячий рот приник к ее груди, он захватил губами напрягшийся сосок и жадно втянул его. В темноте раздался ее слабый крик, и Джеймс с той же страстью приник ко второй груди. Он навалился на нее сильнее, вжимая в матрас всем своим весом и потом снова с каким-то отчаянием накинулся на ее рот. Дыхание его было прерывистым, и она слышала бешеный стук его сердца, такой же, как ее.

Даже через толстое одеяло она чувствовала, как он возбужден, и в ответ обняла его, наслаждаясь ощущением крепкого тела под своими ладонями.

И вдруг все прекратилось так же неожиданно, как и началось. Джеймс, тяжело дыша, уронил ей голову на плечо.

– Что, черт побери, мы с тобой делаем, Поппи? Я же хотел только обнять тебя…

Возвращение в реальный мир вызвало озноб, ей вдруг вспомнились слова миссис Криппс о других нянях и о том, что ей ясно, почему он выбрал именно ее.

Она закрыла глаза, почувствовав, как краска стыда заливает ей щеки.

– Пожалуйста, отпустите меня, – прошептала она срывающимся голосом. Джеймс убрал руки и с тяжелым вздохом сел в ногах кровати, опустив голову.

– Простите меня, – сказал он каким-то бесцветным голосом. – Я обещал, что не дотронусь до вас, – простите меня. Больше такое не повторится.

Она попыталась сесть и натянула одеяло, прикрыв грудь и плотно подоткнув его под мышки, как будто это могло отгородить ее от Джеймса и уменьшить нестерпимый стыд.

– Я хотела сказать о мальчиках, – начала она срывающимся голосом.

– Не сейчас, Поппи, – ответил он почти грубо. – Мой самоконтроль висит на волоске. Мне лучше убраться отсюда, пока я не сорвал с тебя это чертово одеяло и не погрузился в твое чудесное ждущее тело…

Он встал, провел обеими руками по волосам и медленно вышел из комнаты, оставив Поппи мучаться от неудовлетворенного желания и унижения.

Поппи поднялась раньше всех в доме, натянула бесформенный спортивный костюм и спустилась вниз.

Она почистила обувь мальчиков, уложила в ранцы их ланч и присела к столу с кружкой чаю. Открылась дверь, и сердце Поппи ухнуло вниз. Джеймс был уже в костюме, волосы еще влажные после душа. Он выглядел собранным и отстраненным.

– Доброе утро, – сказала она официальным тоном. – Чай готов.

– Спасибо.

Он налил себе чаю, подвинул стул и сел напротив нее.

– По поводу прошлой ночи…

Она взглянула на него и, встретившись с ним взглядом, увидела в его глазах отрешенность.

– Это никогда больше не повторится, Поппи, я клянусь вам.

Она помешивала чай, чтобы чем-нибудь занять руки.

– Для себя я тоже кое-что решила. У меня нет ни малейшего желания становиться еще одной дыркой на вашем ремне. – И она аккуратно положила ложечку рядом с кружкой. – Так вот, о мальчиках…

Он вздохнул.

– Да, о мальчиках. Я не знаю, что можно сделать в этой ситуации. Бог знает, почему они решили, что виноваты в смерти Клер…

– Вы когда-нибудь говорили с ними о том, как она умерла?

Он снова вздохнул.

– Практически нет. Я предпочитал избегать этого.

– Это все еще больная тема для вас?

– Больная? Нет, уже нет. Все случилось так неожиданно…

Он остановился, и Поппи ждала, давая ему время собраться с мыслями. Он взял в руки мельницу для перца и стал внимательно ее изучать.

– У нее были головные боли. Частые головные боли, это перестало быть чем-то необычным. В тот день мы должны были ехать на деловой ужин, но она плохо себя почувствовала, решила остаться дома и лечь пораньше спать. Когда я вернулся, она крепко спала и не слышала, как я вошел. Все казалось нормальным. Я зашел в комнату к мальчикам, они тоже спали. У меня была срочная работа, я спустился вниз и просидел в библиотеке почти до четырех часов утра, потом снова поднялся наверх, в спальню.

Он очень аккуратно поставил мельничку на стол.

– Она была мертва. У нее случилось кровоизлияние в мозг. Какой-то слабенький сосудик не выдержал. Ей было двадцать семь лет, мне еще не было тридцати. В этом возрасте не ожидаешь, что такое может случиться. Дела в фирме шли все лучше, и я с головой ушел в работу, это помогало справляться с… ситуацией. Я надеялся, что, если буду занят двадцать четыре часа в сутки, у меня не будет времени думать. Но даже когда я сидел до двух часов ночи, а вставал в шесть, у меня все равно оставалось четыре часа полной пустоты.

Он вздохнул и снова взял в руки мельничку.

– Через какое-то время боль стала менее острой, но одиночество стало сутью моего существования.

– И поэтому вы продолжаете убиваться на работе, чтобы не решать эту проблему?

Он взглянул на нее и невесело рассмеялся.

– Вы еще и психоаналитик, Поппи?

– Я права?

– Да, – вздохнул он. – Вы знаете, что да. И теперь я в западне.

Она налила еще по кружке чаю, себе и ему, и снова села.

– Когда я впервые встретила вас и увидела, что здесь происходит, я решила, что вас может спасти только чудо. Но вам нужно не чудо, вам нужна жена.

– Нет. Неужели вы думаете, что это не приходило мне в голову? Но если вы хотите предложить свою кандидатуру на эту роль – ответ «нет». У меня нет ни времени, ни желания для новых серьезных отношений.

Она понимающе улыбнулась.

– У меня и мысли такой не было. Я же собираюсь замуж за фермера, если помните. Но мне кажется, что Элен строит на этот счет вполне определенные планы.

– Элен? – В его голосе слышалось недоумение. – Не глупите, Поппи, она моя коллега, в лучшем случае друг, и ничего более.

– Тогда почему она так ревновала ко мне вчера вечером?

Он нахмурил брови.

– Этого не было.

– Было. Почему, как вы думаете, ей так хотелось унизить меня? Она увидела во мне угрозу, Джеймс.

– Глупости.

Поппи слегка вздохнула. «Ничего-то ты не замечаешь вокруг, – подумала она, ставя чашки в мойку. – Как можно быть таким наивным?»

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Джеймс выполнял свое обещание. До конца недели Поппи практически его не видела, а редкие часы дома он проводил с мальчиками. Чтобы компенсировать это время, каждое утро вставал в пять часов, и Поппи видела, что с каждым днем Джеймс выглядит все более усталым.

Элен это тоже не нравилось.

– Я думала, что ты нанял няню, чтобы она занималась с детьми. – Эти слова Поппи случайно услышала, проходя мимо большой гостиной, где Джеймс и Элен работали над какими-то срочными бумагами.

– Именно так.

– Так почему она этого не делает?

Поппи не хотелось слышать его ответ. Она только лишний раз удивилась, как это Джеймс не видит, до чего бесчувственна и холодна эта женщина!

Около десяти услышав, как Джеймс проводил Элен до двери, она зашла в гостиную забрать поднос.

Джеймс вошел следом и, увидев выражение ее лица, спросил:

– Поппи? Что случилось? Вы выглядите так, будто готовы кого-нибудь прибить.

Она сконфуженно улыбнулась, вздохнула, запустила пятерню в непокорную гриву.

– Я почему-то ненавижу эту комнату.

Он криво улыбнулся.

– Правда? Интересное совпадение. Я тоже.

Она удивленно взглянула на него.

– Так почему вы все здесь не переделаете?

В его смехе послышалась некоторая неловкость.

– Комнату оформлял дизайнер, и мне это стоило кучу денег.

– Можете не продолжать. Это был кто-то из друзей Элен?

– Ну и ну! Вы и вправду не очень ее любите?

– Не мое это дело – любить ее или не любить, – смутилась Поппи.

– Я не об этом спрашивал. Ладно, отвечаю на ваш вопрос. Да, это была подруга Элен. Она же оформляла и ее квартиру. Там так же стерильно чисто.

– Просто мне кажется, что комната демонстративно современная, а такому старому дому больше подходят антикварные вещи, как в остальных комнатах.

– Элен убедила меня, что хоть одна комната должна отличаться от других. А что бы вы здесь изменили? – неожиданно спросил Джеймс.

– Цвет. Я бы немного его утеплила. И я бы убрала отсюда эту современную мебель, заменила ее на что-нибудь из старого теплого дерева, может быть, клена или красного дерева. Или то и другое.

– И где все это взять?

Она удивленно взглянула на него.

– На аукционных распродажах.

– Я целую вечность не был на аукционах. Пожалуй, это было сразу после нашей с Клер свадьбы.

Лицо его стало печальным.

«О, черт, – подумала Поппи. – А впрочем, пусть лучше он почаще вспоминает женщину, которая заставляла его так улыбаться на фотографиях. Может, это поможет ему получше разглядеть несносную Фризби».

– Хотите какао? – предложила она.

Джеймс опять взглянул на нее с каким-то странным ожиданием во взоре.

– Какао? На кухне?

– Можно и здесь, – усмехнулась Поппи.

Он состроил шутливую гримасу, и последняя тень печали исчезла из его глаз.

– Лучше на кухне, – сказал он с ухмылкой.

Они удобно устроились возле стола, держа в ладонях дымящиеся кружки с какао. Поппи лениво помешивала ложечкой ароматный напиток. Наконец она первая прервала дружелюбное молчание.

– Ну и как у вас продвигаются дела с мальчиками?

Джеймс вздохнул.

– Нормально. Я и не подозревал, что Клер так много для них значит. Они хотят знать о ней все, и только я могу им это рассказать.

– А что родители Клер?

Он помотал головой.

– Они не могут о ней говорить. Они так и не справились со своим горем, и им очень трудно видеть детей.

– Это печально.

– Да. Детям нужны бабушка с дедушкой. Видит Господь, от меня мало проку.

– Но вы же пытаетесь изменить ситуацию.

Он скептически покачал головой.

– Я пытаюсь. Но они ведут себя со мной, как с незнакомцем. Как будто они меня совсем не знают.

– А они знают?

Он внимательно разглядывал содержимое своей кружки, потом поднял глаза на Поппи.

– Нет. И я их не знаю. Они изменились. Думаю, просто повзрослели. Еще маленькие, но уже личности. – Он опять опустил голову, и Поппи почувствовала на глазах непрошеные слезы.

– Джеймс, все будет в порядке, – сказала она ему совершенно искренне. – Вам только нужно проводить с ними побольше времени, чем-то вместе заниматься.

– Чем, например? Я даже не знаю, чего они хотят.

Поппи пожала плечами.

– Ну, не знаю. Сходите с ними в зоопарк, например. На этой неделе сможете выбраться?

– В зоопарк? – Он выглядел испуганным. – Боже мой, Поппи, да знаете вы, когда я в последний раз был в зоопарке?

– Двадцать пять лет назад? – рассмеялась она.

– Примерно, – фыркнул он. – Может, даже больше. В любом случае в эти выходные дни не получится. Я должен быть в Бирмингеме на конференции.

Поппи демонстративно отложила ложечку и выпрямилась на стуле.

– Джеймс, я не хочу создавать вам проблемы, но за две недели у меня не было ни одного выходного, и я очень рассчитывала на этот уикенд. Так что вы не можете уехать, пока не найдете кого-нибудь на два дня.

Джеймс остолбенело уставился на девушку.

– Кого-нибудь? – повторил он. – О черт, Поппи. Я виноват. Я об этом не подумал. Я попрошу миссис Криппс.

– Она не согласится.

– Согласится, если я как следует заплачу.

Поппи вздохнула.

– Они не любят с ней оставаться.

Он запустил обе руки в свои тугие кудри, приведя их в полный беспорядок. Поппи мучительно захотелось протянуть руку и пригладить их.

– Значит, мой выходной отменяется?

Он беспомощно пожал плечами.

– Я не могу, Поппи, мне очень жаль, но что-либо поменять уже невозможно.

– А если я возьму их на выходные с собой на ферму? Так и я смогу передохнуть, и они тоже.

Он посмотрел на нее так, будто она только что предложила ему вечную жизнь на Марсе.

– Это какая-то ловушка?

– Никакой ловушки, – мягко рассмеялась Поппи. – Они будут в полной безопасности – это я вам обещаю. Но устанут с непривычки – это обязательно. Моя мама накормит их до отвала, а после дня на свежем воздухе они будут спать без задних ног.

– Звучит заманчиво. А меня тоже приглашают? – пошутил он, но в его голосе послышалась настоящая тоска. Поппи, не задумываясь, протянула руку и коснулась его щеки. Ладонь ощутила приятное покалывание отросшей за день щетины, и Поппи отчаянно захотелось притянуть к себе его голову и… Она резко опустила руку.

– Вы будете самым дорогим гостем, если сумеете вернуться пораньше.

Наградой за эти слова стала чудесная, какая-то мальчишеская улыбка.

Джеймс ехал по почти пустому шоссе, и ничто не отвлекало его от печальных мыслей о том, в какой хаос он превратил жизнь своих сыновей. Неужели все зашло так далеко? И почему только появление в их доме Поппи открыло ему глаза на всю серьезность ситуации? Почему с ее появлением так обострились все проблемы между ним и детьми? Такое ощущение, что она подталкивает его к какому-то решению. Интересно, понравилось ли мальчикам на ферме?

Впереди показался дорожный указатель. Налево к Норвику – домой. Прямо – к ферме Тейлоров. Он колебался всего секунду и проехал мимо поворота. Джеймс весьма смутно представлял, где находится ферма, да и Поппи с мальчиками уже могла уехать, но на него вдруг навалилось неодолимое желание быть с ними вместе, забыть деловые проблемы и просто расслабиться. Ему повезло. Проехав деревню, он увидел сквозь широкие ворота большой розоватый дом, знакомый по фотографиям, которые он разглядывал в комнате Поппи.

Было почти четыре часа. В окнах гостеприимно горел свет. Он открыл дверцу машины и заколебался, поймав себя на том, что нервничает, как мальчишка. Он чуть было не захлопнул дверцу, но в этот момент на пороге показалась женщина, тоже знакомая ему по фотографии. С безнадежным вздохом он вышел из машины и направился к ней.

– Миссис Тейлор? – спросил он.

– Да, а вы, должно быть, Джеймс, – сказала она, тепло улыбнувшись. – Вам удалось пораньше освободиться?

– Да, я извиняюсь за вторжение, но Поппи нарисовала такую заманчивую картину…

Одри Тейлор прервала его взмахом руки, перепачканной мукой.

– Да что вы, какое вторжение! Все будут вам очень рады. Пойдемте на кухню, составьте мне компанию. Поппи в ванной, а я сейчас приготовлю чай.

Прежде чем войти в теплую, сияющую чистотой кухню, Джеймс повесил плащ в прихожей рядом с огромным количеством дождевиков и курток. Одри усадила его за стол перед целой горой ломтей только что испеченного, еще горячего хлеба.

– Сейчас заварим свежий чай, – сказала она, ставя на плиту чайник. – А пока можете мне помочь. Видите эту груду хлеба? Его нужно намазать маслом.

– С удовольствием.

Одри протянула ему плоский нож и подвинула масленку со свежесбитым домашним маслом. Джеймс оценивающе потянул носом. Пахло замечательно. Он закатал рукава и взялся за первый кусок.

– Попробуйте.

Он встретил ее взгляд, понимающую усмешку и сам улыбнулся в ответ.

– Неужели все на лице написано?

– Я привыкла к тому, что написано на лицах у голодных мальчишек. Налегайте.

Его улыбка стала шире.

– Боюсь, соблазн слишком велик. Пахнет божественно.

Он откусил большой кусок мягкого хлеба и, почувствовав на языке вкус масла, застонал от удовольствия.

– Это Поппи сбивала масло.

– Она способная девочка.

Миссис Тейлор поставила перед ним кружку с чаем и устроилась напротив со своей кружкой.

– Да, способная. И еще у нее очень доброе сердце.

Эти слова прозвучали предупреждением. Джеймс взглянул на миссис Тейлор и увидел в ее глазах явное беспокойство.

– Я знаю, но не беспокойтесь, я ее не обижу. Я ее раздражаю своим образом жизни, и она разочарована в моих способностях воспитывать мальчиков, но что касается личных отношений… – Он опустил взгляд на свою кружку. – Я слишком уважаю Поппи, чтобы рассматривать ее как временное развлечение.

Одри Тейлор внимательно посмотрела на него, затем коротко кивнула.

– Верю, – сказала она сдержанно и встала. – Заканчивайте намазывать хлеб, они будут здесь через пару минут.

Когда она отвернулась, Джеймс о6легченно вздохнул. Он закончил намазывать хлеб, допил чай и вымыл кружки, пока Одри суетилась возле стола. В тишине Джеймс уловил слабые звуки льющейся воды и неожиданно представил себе Поппи в ванне. У него перехватило дыхание, и жар охватил тело. Он представил себе, как блестит от мыла ее кожа, как виднеются из воды ее крепкие груди… Он чуть не застонал вслух и уже было собрался выскочить без пиджака на холодный февральский воздух, чтобы поостудить свой пыл, как распахнулась задняя дверь и в комнату ворвалась орава мальчишек, больших и маленьких. Одного из парней Джеймс узнал сразу – это был Том, а второй – лет шестнадцати, должно быть, Питер. Под ногами у них крутился очень мокрый и грязный пес.

– Папа! – с разбегу остановившись, воскликнул один из близнецов.

Джеймс взглянул на них с некоторым смущением.

– Привет, Джордж, Уильям.

Он улыбнулся почти заискивающе, но ответных улыбок не получил. Мальчики смотрели на него с явной подозрительностью.

– Ты приехал забрать нас домой? – спросил Уильям.

– Нет. Пока нет. Во всяком случае, не до чая. Привет, Том. Приятно снова увидеться.

Он перегнулся через мальчиков и собаку и пожал Тому руку, потом повернулся ко второму парню и встретил настороженный взгляд синих, как у Поппи, глаз.

– Я Джеймс Кармайкл, а вы, должно быть, Питер?

Парень кивнул, продолжая смотреть на него примерно так же, как Том во время первой встречи.

Джеймс спрятал усмешку.

– Хорошо провели время, ребята? – спросил он близнецов.

Те с энтузиазмом закивали головами.

– Здорово, – выпалил Джордж. – Мы ходили стрелять, правда, от Бриди на охоте никакой пользы, – добавил он, с презрением посмотрев на собаку.

– Бриди? – машинально переспросил Джеймс, а в голове билась одна-едиственная мысль: мальчики ходили стрелять!

Собака, услышав свое имя, кинулась к Джеймсу и прижалась к ногам, оставляя грязь на его безукоризненных брюках.

– О, Бриди, нет! – воскликнула миссис Тейлор, безуспешно пытаясь ее отогнать. Но Джеймс опустил руку, потрепал собаку по голове.

– Не беспокойтесь, костюм все равно пора отдавать в чистку.

Бриди благодарно лизнула ему руку.

– Ребята правы, на охоте от нее никакой пользы, – сказал Том, снимая плащ. – Она убегает от выстрела.

– Питер, повесь на место. – И он передал ружье брату.

Джеймс с облегчением увидел, что ружье без обоймы. От одной только мысли, что мальчишки могли оказаться где-то одни с заряженным ружьем, он похолодел. Очевидно, это отразилось на его лице, потому что он тут же почувствовал на плече чью-то ладонь.

– Они были в полной безопасности, уверяю вас, – мягко произнесла Одри Тейлор. – Наши сыновья очень осторожно обращаются с оружием, мы их научили этому с детства.

Сзади открылась дверь, и Джеймс, не оглядываясь, почувствовал, что это Поппи. Он медленно повернулся, удивляясь тому, что так заколотилось сердце, и встретился с ней взглядом.

– Привет, – сказал он, неожиданно смутившись. На секунду ему показалось, что она его обнимет, но она лишь шутливым жестом развела руки.

– И вам привет! Удалось удрать пораньше?

Она выглядела удивленной и очень довольной, и теперь уже он едва удержался, чтобы не обнять ее.

– Да, все бросил и поехал на запах свежеиспеченного хлеба.

– Обманщик. – Она рассмеялась, и мягкий теплый звук прогнал остатки напряженности. Боже, до чего же она хороша! Лишь звук открывающейся задней двери отвлек его от безумной мысли схватить ее при всех и целовать до потери сознания.

Отец Поппи вошел на кухню, все повернулись, и вновь Джеймс оказался под внимательным взглядом очередной пары синих глаз. Он ответил на крепкое рукопожатие. Глава семейства приветствовал его с тем же осторожным дружелюбием, что и его жена. Вскоре все уселись вокруг стола, и Джеймс впервые со времени своего детства принял участие в замечательном неторопливом семейном ужине, отметив про себя, что не помнит, когда в последний раз еда доставляла ему такое удовольствие. Мальчики наперебой рассказывали, как собака испортила им всю охоту, а Бриди ни на шаг не отходила от Джеймса, с надеждой положив ему голову на колени. Он почесал ее за ухом и ласково спросил:

– Ты плохая девочка?

– Не знаю, плохая ли, но глупая точно, – сказал Том. – Бесполезная ты тварь, Бриди, кошачий корм, вот ты кто.

Бриди негодующе фыркнула, Поппи и Одри вступились за нее, и за столом началась привычная, беззлобная перепалка. Джеймс почувствовал, как Бриди отошла от него и, воспользовавшись тем, что все увлечены спором, схватила с тарелки на краю стола огромный кусок ветчины.

– Бриди! – завопили все в один голос.

Собака нырнула под стол и мгновенно расправилась с ветчиной. Через минуту она вылезла с таким хитрющим выражением на морде, что это стало для Джеймса последней каплей. Он поперхнулся от смеха и расхохотался. Поставив локти на стол, он прижал ладони ко рту, чтобы заглушить смех, но это не помогало.

– Ничего смешного! – негодующе воскликнула Поппи, строго глядя на сеттера. – Ты и вправду плохая собака!

Бриди подползла к Джеймсу и перевернулась всеми четырьмя лапами вверх, словно прося прощения. И Джеймс сдался. Откинув голову, он начал так смеяться, что заболели челюсти, а на глазах показались слезы. Он не сразу заметил, что за столом все притихли, и, лишь увидев потрясенные лица сыновей, перестал смеяться.

– В чем дело? – обеспокоенно спросил он.

– Ты смеешься, – сказал Джордж.

– Ты никогда раньше не смеялся, – добавил Уильям.

В кухне повисло неловкое молчание, и Джеймс почувствовал себя так, будто получил удар в солнечное сплетение.

– А почему бы папе и не посмеяться? – мягко сказала Поппи, отвлекая на себя внимание мальчиков и давая Джеймсу прийти в себя.

«О Господи, – подумал он, – неужели я стал таким угрюмым, что мой смех может их только напугать?» Он взглянул на Поппи и увидел, что она наблюдает за ним.

Он выдавил улыбку. Ее глаза потеплели, посылая ему какой-то сигнал – что именно? Утешение? Обещание? Обещание чего? Какого-то невиданного счастья? Он отвел глаза. На этот счет у него не было никаких иллюзий. И этот ее понимающий сочувственный взгляд только усложнял ситуацию. Он снова встретился с ней глазами, и внезапно его пронзило почти непреодолимое желание… Черт, и это после того, что он наговорил ее матери… Ну, ничего. Он многие годы гордился своим умением контролировать свои чувства и желания. Надо только припомнить, как это делается.

Ужин закончился, и все перешли в гостиную с огромным камином и широченными диванами. Буйство цветов на шторах перекликалось с яркими пятнами вышитых подушек, разбросанных по всем диванам и креслам. Пол был застелен пушистым ковром.

– Какая веселая комната, – сказал он Одри, усаживаясь в кресло. – Очень красивая.

– Вам нравится? Это Поппи в прошлом году все здесь поменяла. Она любит этим заниматься. А мы довольны.

Он посмотрел на Поппи, забравшуюся с ногами на диван, и спросил:

– Можете вы сделать то же самое с моей гостиной? Чтобы она стала похожей на место для живых людей?

– Я думала, вы шутите.

– Нет. Не шучу. Вы можете попробовать?

Она кивнула.

– Но нужно будет съездить несколько раз на аукционы, чтобы подобрать мебель.

Джеймс с улыбкой повернулся к Одри.

– Ей можно доверить тратить деньги?

Она рассмеялась.

– Зависит от того, насколько вы отважны. Поппи разбирается в этом, и у нее хороший глаз. Вы должны сами определить разумную сумму, а уж она позаботится, чтобы каждый пенс был потрачен с толком.

– Я в ваших руках, – сказал он мягко, повернувшись к Поппи.

Глаза ее засияли, и вновь в нем закипела кровь. Их взгляды встретились, послание было столь явным, что он с трудом отвел глаза. Черт! Ситуация становилась трудной. Невозможной. Он признался себе, что выполнить обещание, данное ее матери, будет, пожалуй, самым трудным из всего, что ему приходилось делать в жизни.