Текст книги "Доброй ночи, мистер Холмс!"

Автор книги: Кэрол Нельсон Дуглас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– А почему нельзя было просто вызвать полицию? – спросила я.

– Да зачем поднимать этот шум? Кроме того, скорее всего, в суматохе воровка скрылась бы. А теперь она будет без толку шарить в своей муфте, не понимая, куда подевалась добыча. Быть может, она решит, что годы берут свое, и займется честным трудом. Например, устроится продавщицей в твой универмаг.

– Кто знает, – невольно улыбнулась я. – Пожалуй, ты действовала не совсем обычно, но в итоге восторжествовала справедливость.

– Именно так, моя дорогая Нелл. Как, собственно, и в твоем случае.

– Но в моем случае…

Послышался глухой перестук копыт – приближался омнибус. Мысли у меня путались, но я чувствовала, что в рассуждениях Ирен есть слабое место.

– Лиззи у тебя ничего не крала, – наконец выпалила я.

– Но ведь она бы непременно это сделала, подвернись ей такая возможность?

– Да… Нет… Может быть…

– А что, если на моем месте оказался бы кто-нибудь другой, менее изобретательный и находчивый?

– Я все это понимаю, но…

– Лиззи разоблачили, ты отомщена, а судя по тому, что мы услышали от мистера Хоупа, свершившаяся месть доставляет огромное удовольствие. Кроме того, теперь у меня имеется пятнадцать ярдов великолепного янтарного бархата, который я вполне заслужила, избавив универмаг Уитли от нечистоплотной продавщицы.

Омнибус, качнувшись, остановился. Ирен поднялась по ступенькам, и я, оглушенная, ошарашенная, сжимая в руках бесчестно добытый бархат, молча проследовала за ней. Выкинуть этот бархат представлялось мне столь же невозможным, как и стряхнуть с себя наваждение – Ирен меня словно околдовала, поразив воображение, перевернув мои представления о добре и зле. Она отомстила за мой позор и бесчестье, причем как изящно!

* * *

– Ну вот, видишь, – сказала мне несколько дней спустя подруга, протянув вчерашнюю газету, которую дал ей хозяин квартиры мистер Минуччи в знак признательности за уроки вокала. Ирен без особых успехов обучала пению его дочь Софию; девочке медведь на ухо наступил. – Я ж тебе говорила!

Слова Ирен меня сперва озадачили, однако я достаточно быстро отыскала знакомую фамилию в заметке, на которую указывала Адлер:

– Ага. Значит, он все-таки умер.

– Ну да, умер. Но меня заинтересовало совсем другое.

– Бедолага, – вздохнула я. Мертвым сочувствовать всегда проще. – Только подумать, как о нем пишут эти бумагомараки! «Широкая публика лишилась захватывающего переживания из-за внезапной смерти главного подозреваемого Хоупа, которого обвиняют в убийстве мистера Еноха Дреббера и мистера Джозефа Стэнджерсона». Какое же это удовольствие – смаковать детали убийств?

– Согласна. За редким исключением: если жертва преступления – Калигула, тогда все совсем иначе. Но меня заинтриговало не это. Читай дальше.

– «Подробности этой истории… Многолетнее соперничество в любви… Мормоны…»

– Нам все это известно, – перебила Ирен.

– «…является великолепной демонстрацией профессионализма нашей сыскной полиции и может послужить уроком всем иностранцам: счеты между собой лучше сводить дома…»

– Не совсем то, что надо. Давай дальше. Всегда ищи главную деталь. Намек на недосказанность.

Остаток статьи я уже читала про себя, узнав из газеты, что в поимке преступника отличились два детектива Скотленд-Ярда – Лестрейд и Грегсон. Задержание произошло на «квартире некоего мистера Шерлока Холмса, который, не будучи профессионалом, тем не менее проявил некоторые способности в сыскном деле; можно надеяться, что, имея таких наставников, он со временем достигнет определенного мастерства».

– Полагаю, если он чему-нибудь и научится у подобных наставников, так это избегать в дальнейшем подобных нездоровых сенсаций, – пробормотала я.

– Кто?

– Да этот мистер Шерлок Холмс. – Для большего эффекта я пожала плечами. – По-моему, это сущий ужас, когда у тебя в квартире полиция арестовывает убийцу. Я бы там после этого глаз не смогла сомкнуть.

– Быть может, он проживает в этой квартире не один.

– И что с того?

– А то, что его соседом может оказаться врач, который знает, как привести в порядок истрепанные нервы, – с загадочным видом произнесла моя подруга.

– Ирен, – я с деланым возмущением хлопнула газетой, – на что ты намекаешь?

– Мне уже неоднократно доводилось видеть имя Шерлока Холмса в разделе частных объявлений. – Улыбнувшись, Ирен взяла в руки газету. – Оно появлялось там настолько часто, что этому Холмсу, в силу некой необходимости, потребовалось дать объявление под именем своего товарища. Я говорю о докторе Уотсоне. Сыщик-любитель? Интересно, где живет эта честолюбивая ищейка?

Я выхватила газету у нее из рук:

– Об этом здесь не написано. Да и какая разница? Приличным леди не подобает интересоваться, где живут мужчины, зарабатывающие себе на жизнь столь странным образом.

Ирен принялась так хохотать, что под конец ухватилась за бока – они, по всей видимости, у нее заболели:

– Да я и не пытаюсь быть леди – ни приличной, ни неприличной!

Честно говоря, в тот раз я подумала, что Ирен намекает на свою профессию актрисы. Сколь сильно я заблуждалась! Откуда мне было знать, что впоследствии мне еще не раз придется ошибиться, как в отношении Ирен Адлер, так и в отношении Шерлока Холмса и, что самое странное, в отношении самой себя.

Потрепав меня по руке, Ирен забрала у меня газету:

– Не беспокойся, Нелл. Ты куда счастливее меня. Ты оптимистка и живешь в этом жестоком, порочном мире, надеясь на лучшее.

На самом деле я была в этом уже далеко не так уверена, как прежде.

Глава четвертая
Интересное поручение

Раздвинув занавески, Шерлок Холмс глянул на Бейкер-стрит:

– Насколько я понимаю, Уотсон, нас собирается навестить именитый американец, – заметил он.

– Я даже не подозревал, что такие существуют, – буркнул я.

Время от времени привычка Холмса угадывать род занятий и происхождение наших посетителей, прежде чем они позвонят в дверь, начинала казаться мне утомительной, особенно когда я был погружен в чтение свежего выпуска «Дейли телеграф» за 1881 год.

– Ну хорошо, тогда успешный американец! – веселым голосом поправил себя Холмс. – Вы, Уотсон, еще раз продемонстрировали вашу способность куда лучше меня подбирать правильные слова, описывающие ту или иную бытовую сторону жизни. Да оторвитесь, наконец, от газеты! Ступайте сюда и посмотрите сами. Будет занятно выслушать ваше мнение.

– Однако особой необходимости вы в нем не испытываете, – проворчал я, не желая заглатывать наживку. Мне никогда еще не удавалось сравниться с Холмсом в наблюдательности, не говоря уже о том, чтобы превзойти его.

– Этот пышущий здоровьем пожилой джентльмен в черном явно сбит с толку наличием в нашем адресе буквы «би». Сразу видно, что он к нам, – сообщил мой друг.

– Насколько я понимаю, вы догадались, что этот человек направляется к нам, потому что он сверялся с адресом.

– Ага, Уотсон, вы, как я погляжу, усваиваете мои методы.

– Но как вы догадались, что он американец?

– У меня по сравнению с вами, старина, было одно преимущество. Я на протяжении нескольких минут наблюдал за нашим гостем. Так вот, он пришел к нам пешком!

– Пришел пешком? Невероятно!

– При этом он слишком хорошо одет. Он не бедняк, который не может позволить себе поездку на кэбе. Значит, на его родине пешие прогулки приветствуются. Должен вам сказать, что подобное времяпровождение особой популярностью пользуется как раз у богатых американцев. Они считают, что прогулки держат их в форме, и потому предпочитают их поездкам в экипаже.

– Он похож на судью, – заметил я, обратив внимание на шелковый цилиндр и расстегнутый жесткий воротничок, видневшийся за бархатными отворотами длинного пальто.

– Думаю, Уотсон, перед нами коммерсант, причем из тех, кто обязан достатком самому себе. Посмотрите, с каким достоинством он держится, обратите внимание на его прямую спину. Эта осанка приобретенная, наш гость словно пытается выглядеть выше, чем он есть на самом деле. Цилиндр и воротничок свидетельствуют о его почетном статусе. Кроме того, только нью-йоркские шляпники делают цилиндры, столь сильно напоминающие короны. Да, наш гость – настоящий аристократ коммерческого мира, в котором я сам лишь нищий. При этом порой он склонен к риску, а порой – осторожен, как вы. Посмотрите, какие короткие у него бачки. Не сомневаюсь, он точно так же стриг их во времена своей молодости, до тридцати лет. Тогда наша королева Виктория была еще девочкой.

Через несколько мгновений один раз требовательно звякнул дверной колокольчик. Минуту спустя миссис Хадсон проводила в гостиную нашего гостя.

– Мистер Шерлок Холмс? – промолвил он с сильным американским акцентом, переводя взгляд с меня на моего друга.

– К вашим услугам, мистер Тиффани, – с улыбкой поклонился Холмс.

– Вас предупредило агентство Пинкертона? – промолвил пожилой господин, потрясенный тем, что Холмс, по всей видимости, его ждал.

– Нет, агентство Пинкертона со мной не связывалось. Я вообще никогда не имел с ним дела.

– Однако именно там мне порекомендовали обратиться к вам.

– Вы слышите, Уотсон? – Холмс с явным удовольствием повернулся ко мне. – Насколько я могу судить, слухи о моих дедуктивных способностях преодолели Атлантический океан и дошли до Америки. Позвольте представить вам своего помощника, доктора Уотсона, – сказал он гостю, после чего пояснил мне: – Уотсон, перед вами Чарльз Льюис Тиффани, джентльмен, приводящий женщин по всему миру в такой восторг, что ему позавидовал бы сам Казанова.

– Очень приятно, – с уважением пробормотал я. Фамилия Тиффани была на слуху как в Лондоне, так и в Нью-Йорке.

Живые голубые глаза мистера Тиффани имели оттенок ляпис-лазури. Римский нос свидетельствовал об упрямом характере, а цветущий вид никак не вязался с седыми бакенбардами. Для человека, разменявшего восьмой десяток, коммерсант выглядел на удивление бодрым и пышущим здоровьем.

– Если агентство Пинкертона не поставило вас в известность о моем визите, как, скажите на милость, мистер Холмс, вы узнали, кто я такой? – спросил он.

Сыщик показал на газету «Дейли телеграф», которую я отложил в сторону:

– Когда самый выдающийся и успешный американский ювелир приезжает в Лондон, он обычно занимается поисками старинных украшений для новых клиентов. О таком событии обычно пишут в газетах, а я, принимая во внимание особенности моей профессии, обязан их изучать.

– Лондонские газеты не публиковали моей фотографии.

– Дорогой сэр, цилиндры, подобные тому, что вы носите, делает лишь один-единственный шляпник во всем Нью-Йорке. Так что в фотографиях надобности нет. Кроме того, у вас на кармашке для часов имеется значок в форме буквы «Т». Присаживайтесь, мистер Тиффани, – чарующим голосом предложил Холмс. Именно таким обольстительным тоном мой друг заговаривал с посетителями, когда хотел узнать, с чем они к нам пожаловали. – Мне крайне интересно узнать, что привело вас в мою скромную обитель.

Пожилой джентльмен снял шляпу и, немного подумав, протянул ее сыщику. Мой друг взял ее, кинул взгляд на внутреннюю поверхность отделанных шелком полей и с удовлетворением улыбнулся.

– Как я и предполагал, – кивнул он. – Вам не приходило в голову, мистер Тиффани, сколь многое может сказать о человеке его головной убор? Я посвятил этой занятной теме небольшое исследование, что объясняет мое знакомство с работами лучших шляпников Европы и, разумеется, Соединенных Штатов и Канады.

– Насколько я могу судить, мистер Холмс, вы, как и я, с педантичностью относитесь к своей работе, – промолвил Тиффани. – Я тоже держу руку на пульсе мировых рынков.

– Правда, мистер Тиффани, подобна бриллианту. Камень ценен, только когда обладает определенной чистотой, цветом и весом. Правду, как и бриллианты, можно отыскать где угодно. А я как раз торгую правдой.

– Странно, что вы упомянули именно бриллианты. Это опять ваша дедукция, которой вы приводите всех в замешательство?

Холмс с застенчивым видом развел руками:

– На этот раз лишь случайное совпадение, сэр.

– Так вот, мистер Холмс, дело как раз в бриллиантах. Они мне нужны, причем в большом количестве. – Тиффани опустился в мягкое кресло, которое Холмс всегда предлагал клиентам. – За сумму, что я готов потратить, можно выкупить саму королеву, если ее, не приведи господь, кто-нибудь похитит.

Холмс изогнул бровь и сложил пальцы домиком в знак того, что он – само внимание. Прославленный ювелир продолжил:

– Европа является одним из крупных поставщиков драгоценных камней для моей компании. Время от времени ряд правящих домов выставляет на торги драгоценности из королевской казны. При этом не буду отрицать, что мы покупаем и превосходные новые самоцветы, буквально только что из шахты. Признаться, лично мне нравятся разноцветные полудрагоценные камни, которыми часто пренебрегают. Что же касается бриллиантов, то у каждого из них непременно должна быть романтическая история. Она делает товар более притягательным – в каждом из нас живет тяга к приключениям.

– Ну разумеется, – промолвил Холмс, сверкая глазами. Его впалые щеки горели румянцем от волнения.

– Вам доводилось слышать о Бриллиантовом поясе?

– Уотсон, дайте мой справочник.

Я протянул Холмсу его личную энциклопедию, содержавшую море самых разных сведений о преступном мире и всем, что с ним связано.

Некоторое время мой друг молча перелистывал страницы:

– Я не могу найти у себя упоминаний об этом поясе, однако, если мне не изменяет память, он принадлежал несчастной Марии-Антуанетте.

– Изумительно, мистер Холмс. Даже пребывая в неведении, вам удается демонстрировать недюжинные познания. Совершенно верно, этот предмет принадлежал именно ей. Как вы уже поняли из названия, он выглядел как кушак или, если изволите, пояс, состоящий из бриллиантов. Каждый камень в отдельности не представлял собой ничего особенного, но будучи вместе вставленными в оправу, они выглядели совсем иначе. Что это была за цепь! Королева крепила ее к талии в дни приемов и торжеств, когда надевала парадные платья. Поговаривали, что край цепочки доставал до пола.

Я тихо присвистнул, представив, что за зрелище являл собой этот пояс.

– Когда я узнал о его ценности, доктор Уотсон, то отреагировал так же, как и вы, – кивнул мне мистер Тиффани.

– И этот пояс пропал? – резко спросил Холмс. – Полагаю, во время Французской революции?

– Не совсем. В этом и заключается самое интересное, мистер Холмс. Бриллиантовый пояс пережил революцию и хранился с остальными королевскими драгоценностями в Тюильри. Пропал он только в тысяча восемьсот сорок восьмом году, когда толпа разграбила дворец во время свержения короля Людовика-Филиппа Первого.

– Тридцать три года назад, – задумчиво промолвил Холмс.

– Полагаю, немногим больше, чем вам сейчас лет, – заметил Тиффани.

– Чтобы бриллиант сформировался, требуется уйма времени. Смею вас заверить, человек набирается ума и развивает дедуктивные способности куда быстрее. Я говорю сейчас лично о себе, – сухо ответил Холмс.

– Я нисколько не сомневаюсь в ваших талантах, мистер Холмс, – с серьезным видом кивнул Тиффани. – Надо сказать, что я обыскал буквально все возможные места, но мне так и не удалось найти пояс. Он попал в Англию – и это единственное, что я могу наверняка утверждать. Я готов бросить на его поиски все силы. Прежде я пользовался услугами агентства Пинкертона, однако оно не располагает достаточными связями за рубежом и потому не может выполнить поставленную задачу.

– Мистер Тиффани, – промолвил сыщик, – обычно я не занимаюсь поисками пропавших предметов. Положа руку на сердце, должен вам честно признаться: я берусь за дело только в том случае, если оно мне интересно. Озвученная вами задача достаточно банальна. С ней вполне могут справиться и другие сыщики.

– Мистер Холмс, я буду вам чрезвычайно признателен, если вы все же согласитесь заняться поисками Бриллиантового пояса. В агентстве Пинкертона о вас отзывались крайне лестно, особенно отмечая ваше внимание к мелким деталям. Кроме того, вы единственный в мире детектив-консультант. Разве не так?

– Ну что ж, след давно остыл, кто причастен к пропаже пояса – тоже неизвестно, однако… – Холмс громко хлопнул в ладоши, приняв решение: – Все равно мне сейчас заняться нечем. Доктор Уотсон, вне всякого сомнения, подтвердит вам, мистер Тиффани, что бездеятельность мне противопоказана. Лишившись пищи для ума, я становлюсь беспокойным, а порой даже невыносимым. Кроме того, кое-кто из моих предков был родом из Франции, так что, можно сказать, я лично заинтересован в том, чтобы вернуть бриллианты французской королевы.

– Как некогда уже сделали три мушкетера, – рассмеявшись, добавил Тиффани.

Холмс посмотрел на коммерсанта так, словно пожилой джентльмен сошел с ума.

– Как три мушкетера, именно так, – поспешно сказал я, – знаменитые подвески королевы.

Мало кто, кроме меня, знал о крайнем невежестве Холмса в любых областях, не затрагивающих сферу его непосредственных интересов. Художественная литература, как и многое другое, в эту сферу не входила.

– Как говорится, один за всех и все за одного! – вскричал я.

– Какой благородный девиз, Уотсон, – промолвил мой друг, поднимаясь. – Можете быть уверены, мистер Тиффани, я приложу все усилия к тому, чтобы отыскать интересующий вас пояс.

– Я же, в свою очередь, спешу вас заверить, мистер Холмс, что ваши усилия будут щедро вознаграждены. Позвольте прямо сейчас выписать чек на первые расходы.

Холмс с поклоном принял чек, вернул Тиффани цилиндр и проводил гостя до дверей.

– Только подумайте, Холмс, – обратился я другу, когда он вернулся в гостиную, – цепь бриллиантов длиной в семь, а то и в восемь футов!

– Это смотря как Мария-Антуанетта ее носила. Не исключено, что пояс не оборачивался вокруг тела, а просто крепился к талии на манер цепочки, тянущейся до пола.

– Все равно, Холмс, роскошь просто немыслимая.

– Понятно, – протянул сыщик, взяв в руку черную глиняную трубку и персидскую туфлю, источавшую густой аромат табака, который в ней хранился. – Вам уже не терпится заполучить очередной драматический сюжет для рассказа. Задачи и проблемы, стоящие передо мной, для вас, писателя, слишком скучны и неинтересны…

– Все совсем не так, старина, – возразил я. – Я уже достаточно давно знаю вас, чтобы хорошенько усвоить: незначительных деталей не бывает, равно как не бывает и простых задач. Я о другом. Неужели вас не переполняет страстное желание поскорее отправиться на поиски этого сказочного пояса?

– Страстное желание, Уотсон? Перевернуть всю Англию в поисках блестящей побрякушки? Как бы ни был красив Бриллиантовый пояс, ничего хорошего он никому не принес. Его блеск меркнет, если принять во внимание, через сколько рук отупевших от жадности людей он прошел. С ним связаны трагедии, предательство и смерть. Не забывайте об этом.

– «Прекрасное пленяет навсегда», – поспешил я привести слова поэта[4]4
  Строки из поэмы «Эндимион» английского поэта Джона Китса (1795–1821), перевод Б. Пастернака.


[Закрыть].

На этот раз Холмс не опростоволосился, как с «Тремя мушкетерами» Дюма, и узнал цитату.

– «Великая красота и великая добродетель соседствуют редко», – возразил мне Холмс, приведя слова Петрарки. – Мне очень жаль, что этот Бриллиантовый пояс, некогда принадлежавший французской королеве, навсегда останется пустым символом мирского успеха для каждого, кому выпадет им владеть. В наш промышленный век короли коммерческого мира приобретают подобные безделушки из чистого тщеславия либо тщеславия тех женщин, которым они с показной щедростью преподносят эту мишуру. По мне, лучше будет, чтобы пояс так и остался ненайденным. Так он искусит меньше народу и принесет меньше зла.

– А может, его выставят в каком-нибудь музее?

Холмс искренне рассмеялся:

– Вы, видимо, забыли, кто такой мистер Тиффани. Он коммерсант, делец. Скорее всего, он прикажет разобрать цепь, после чего продаст камешек за камешком. Так он заработает больше денег, чем получил бы за пояс целиком.

– Не может этого быть, Холмс.

– Вы все еще мечтаете отправиться на поиски сокровищ, Уотсон? Я вас понимаю. Сам факт обнаружения находки приводит в восторг, даже если потом с ней приходится расстаться. Кроме того, в каждом англичанине живет мечтающий о приключениях мальчишка. Смею заметить, не самое плохое качество. Ладно, попробую отыскать этот Бриллиантовый пояс, однако прошу сразу меня простить за отсутствие должного энтузиазма. В ходе поисков драгоценностей, скорее всего, нам еще не раз придется столкнуться с тем, сколь презрен и низок порой бывает человек. Более того, я абсолютно уверен, что мы обязательно встретимся с людской подлостью, когда я отыщу пояс.

– Если отыщете, Холмс.

– Когда, – спокойно поправил меня он.