Текст книги "Клонирование Миранды"

Автор книги: Кэрол Мэтас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Тут Эмма встала и, сказав, что ей хочется пить, выскользнула из комнаты. На самом деле, я думаю, она просто чувствовала себя неловко, вынужденная сидеть и слушать наша препирательства.

– Да, вы меня никогда не обманывали, – признала я. – Но теперь вы ведете себя очень загадочно. Например, каким чудесным способом вы собираетесь вылечить меня от неизлечимой болезни? И мне кажется, что мама сказала мне неправду про этот снимок. Ты прав, она никогда не говорила неправду. А тут покраснела, и у нее был такой вид, словно она прямо на ходу придумала эту историю.

Папа покачал головой:

– Мы все очень нервничаем, дорогая. Возможно, тебе в поведении мамы почудилось то, чего там и в помине нет.

– Тогда почему ты не помнишь, откуда этот снимок?

– Миранда, я не видел фотографии. Она была сделана давно. С какой стати я должен ее помнить? И почему ты должна ее помнить?

Он сел рядом и взял мои руки в свои.

– Мне кажется, ты раздуваешь историю на пустом месте. Ты, конечно, нервничаешь из-за болезни и предстоящей операции. И естественно, начинаешь тревожиться из-за какой-то глупой фотографии.

– Тогда почему Лорна решила запереть на ключ эту глупую фотографию, чтобы я не могла ее видеть?!

Это вырвалось у меня само собой. Отец побледнел и отпустил мои руки.

– Я слышала их разговор с мамой, – торопливо продолжала я. – Они так волновались из-за этого снимка, что решили запереть его и еще какие-то в маминой комнате.

Я замерла, надеясь, что услышу правдоподобный ответ. С минуту отец молча смотрел в пол. Потом встал.

– Я схожу за мамой. Не знаю, в чем тут дело, но, думаю, мы вместе во всем разберемся.

– А Эмма?

– Она пока подождет в твоей комнате, посмотрит телевизор. Надеюсь, она не будет возражать. Я сам зайду скажу ей.

Когда он выходил из гостиной, его плечи были низко опущены, как будто он очень устал.

Я не сомневалась, что Эмма разозлится на меня. Наверняка она уже предвкушала, как мы будем обыскивать мамину комнату. Но я не могла. Папа прав – будет лучше, если мы поговорим. Родители всегда говорили мне правду. Должно быть какое-то логичное объяснение происходящему.

Глава 7

Я сидела и ждала, когда придут родители. Как они все это объяснят?

Машинально я листала альбом. До сих пор мне в жизни везло. Очень везло! У меня были такие прекрасные отношения с родителями. У меня были все преимущества, которые только могут обеспечить деньги: модная одежда, поездки, платные занятия. Да, мне очень везло – до последнего времени.

Ждать пришлось довольно долго – 10 или 15 минут. Я уже начала подозревать, не сговариваются ли они, чтобы их истории совпадали иначе почему они не пришли сразу? Наконец они появились.

– Извини, дорогая, – сказала мама. – Я была в душе.

Волосы у нее были влажными.

«Ты становишься параноиком, – сказала я себе. – Прекрати! Выслушай, что они тебе скажут. Все должно проясниться».

– Папа сказал мне, что у тебя возникли какие-то подозрения, – начала мама.

– А у тебя бы на моем месте они не возникли? – парировала я.

– Да-да, возможно, – согласилась она. – Но, Миранда, ты не должна так накручивать себя. Это не улучшит твоего здоровья.

– Просто скажите мне, что происходит, – потребовала я, чувствуя себя ужасно усталой.

– Разговор, который ты слышала, он был... о некоторых глупых снимках, которые мы сделали с папой... мы тогда оделись в нелепые костюмы... дурачились... в общем, ерунда. Родители вовсе не обязаны рассказывать детям про свое глупое поведение.

Я взглянула на папу. Вид у обоих был смущенный. В самом деле, если они решили подурачиться, вряд ли им хотелось, чтобы я узнала об этом. И все же это не объясняет, почему они с Лорной вели себя, как заговорщики? Зачем запирать эти глупые снимки?

– А зачем было запирать снимки? – спросила я, внимательно глядя в глаза маме.

Она не покраснела, как в тот раз, но, прежде чем ответить, глубоко вздохнула.

– Ты же знаешь, в каком безумном мире мы живем. У твоего отца репутация серьезного бизнесмена. А представь себе, ты нашла эти фотографии, решила, что это смешно, и отнесла показать в школу. А, к примеру, Джейсон взял бы одну и показал своему отцу, и вскоре их уже крутили бы по Си-эн-эн.

– А что на этих фотографиях? Я могу посмотреть? – спросила я, все еще не полностью убежденная ее объяснением.

– Да, можешь. Я захватила несколько. Мама достала из кармана халата несколько

фотографий и протянула мне. На одной из них она была наряжена Клеопатрой, на другой папа изображал Геракла.

– Как будто вы нарядились для празднования Хэллоуина, – заметила я. – Только не понимаю, что такого особенного на этих снимках?

– Ничего, – ответила мама. – Просто, если мы вели себя легкомысленно, то не хотим, чтобы это стало всем известно. Вот и все. Видишь, ты напрасно подозревала нас.

– А комбинезон на мне?

– Ты в тот день тоже оделась необычно, я же тебе уже говорила.

– Но папа этого не помнит! – возразила я.

– Ну, Мими, я просто забыл. Я вообще выбросил из головы этот случай. Теперь я вспоминаю: в тот день мы дурачились и примеряли все костюмы, которые нам доставили из агентства, чтобы фотографироваться в различных ролях. Теперь ты вспоминаешь?

Я попыталась вспомнить. Видимо, это было очень весело. Как же я могла забыть? Я покачала головой.

– Не помню.

– Ничего, вспомнишь, – обнадежил меня отец. – Мозг – это загадочный механизм. Что-то мы помним, что-то – нет. Вероятно, ты еще вспомнишь, а если и нет, то ничего страшного.

– Могу я посмотреть остальные фотографии?

– Как-нибудь в другой раз, – ответила мама. – Сейчас уже поздно.

Я вновь взглянула на снимки, которые она дала мне. Что-то на них показалось мне немного необычным, но я не могла понять, что именно.

– Можно я возьму один? – спросила я.

– Хорошо, – согласилась мама. – А теперь иди в свою комнату. Уже поздно. Мы устали. И перестань попусту волноваться. Никаких тайн тут нет.

Она наклонилась и поцеловала меня. Папа последовал ее примеру.

Я взяла фотографию и пошла в свою комнату. Наверно, эти опухоли уже повлияли на меня сильнее, чем мне хотелось бы допустить? Эта мысль заставила меня содрогнуться. Рассказ родителей выглядел вполне правдоподобно. Мне нельзя быть такой подозрительной. И запретить Эмме подстрекать меня.

Эмма сидела на моей кровати, и, как только я вошла, подбежала ко мне и закрыла дверь. Ее глаза светились любопытством.

– Я должна сказать тебе... – начала она срывающимся от волнения голосом.

– Эмма! – прервала я ее. – Родители мне все отлично объяснили. Глупая история, но, вероятно, так и было. Зачем бы им такое придумывать.

– Что они тебе сказали?

Я пересказала ей их объяснение и показала фотографию. Она стала ее рассматривать.

– Что-то на этой фотографии не так, – пробормотала она. – Разве у твоей мамы такая прическа?

Я вновь взглянула на снимок. Мне и до этого показалось, что там есть что-то необычное, и тут я поняла!

– У нее здесь короткие волосы! А она всегда носила длинные, сколько я ее помню! На всех других фотографиях, даже где я совсем маленькая, у нее везде длинные волосы!

– Может, парик? – предположила Эмма.

– Конечно! – воскликнула я. – Вот простое объяснение. Хотя выглядит очень натурально.

Эмма подвинулась и вытащила из-под покрывала еще одну фотографию.

– А вот это будет не так просто объяснить, – сказала она.

– Что это?

– Может, ты мне объяснишь?

Я взглянула на снимок. Там была я, моложе, чем сейчас, на фоне школы. «Начальная школа Мэдисон» было написано на табличке.

Мэдисон?

– Но я ходила в начальную школу Ла Джолла, а потом в среднюю Джунипер, – пробормотала я. – А теперь мы в школе Рузвельт...

Я запнулась и взглянула на Эмму.

– Где ты ее взяла?

– Я слышала, как твой отец пошел за мамой. Они долго о чем-то спорили, но я не расслышала. Потом они направились к тебе, а мне захотелось пить. Тогда, на кухне, мне на самом деле не хотелось пить, просто я так сказала, чтобы уйти и не мешать тебе говорить с отцом. Так вот, проходя по коридору, я заметила в комнате твоей мамы лежащий на кровати раскрытый альбом.

– Но ты же не?..

– Я не смогла совладать с собой, подумала, может, это один из тех секретных альбомов, о которых говорила Лорна. Поэтому я проскользнула в комнату и быстро пролистала его. Там твои снимки. Но совсем с другими – незнакомыми – детьми, и они сняты не здесь, потому что на некоторых фотографиях виден снег.

– Снег?

– Да, снег.

Я тряхнула головой и села на кровать, уставившись на фотографию.

– Как ты думаешь, что все это значит? – спросила Эмма.

– Ну-у-у... – начала я медленно. – Наверно, я уже не в первый раз болею. Может, я болела раньше и частично потеряла память. Я слышала, что такое бывает. Амнезия называется. Это объясняет, почему родители мне ничего не говорят: потому что больного амнезией нельзя насильно заставлять вспоминать то, о чем он не помнит. Я видела в одном фильме. А может, опухоль в мозгу давит на что-то, и я частично теряю память, а родители скрывают от меня, чтобы не огорчать.

– Да, – печально откликнулась Эмма. – Я думаю...

Мысль о том, что мой мозг постепенно отключается, была ужасна. Я продолжала рассматривать фотографию, но вдруг изображение на ней расплылось.

– Эмма! – закричала я, хватая ее за руку. – Мои глаза! Опять все как в тумане!

– Я позову твоих родителей! – Эмма вскочила и бросилась к двери. Однако она вернулась и спрятала фотографию, которую мы только что рассматривали, в верхний ящик моего шкафа.

– Потом разберемся с этим, – сказала она. – Сейчас тебе нужно думать о том, чтобы поправиться. И ничего не говори родителям.

Она выбежала из комнаты.

Ничего не говорить? Меньше всего я сейчас думала об этом. Я была слишком напугана. Слепота – об этом было в компьютере. Неужели я сейчас ослепну? Все остальное не имеет значение. Но мама с папой намерены меня спасти! Я должна быть благодарна им за это, а не спрашивать, что они делают.

В комнату торопливо вошла мама.

– Мира, вставай, дорогая. Доктор Муллен хочет видеть тебя прямо сейчас.

– Сейчас?

– Да, сейчас. Он забирает тебя в клинику на два дня, а в понедельник тебе сделают операцию. Вставай, я помогу тебе одеться.

– Я боюсь, – прошептала я.

– Не бойся, моя радость. Я ведь обещала тебе, что все будет хорошо.

– А Эмма?

– Папа отвезет ее домой, а потом подъедет в клинику.

Вошла Эмма и поспешила в ванную одеваться. Мама помогала одеться мне.

– Я смогу навестить ее, миссис Мартин? – спросила Эмма, собирая свои вещи.

– Будет видно, Эмма. Но она берет с собой мобильный, и я напомню ей, чтобы она завтра тебе позвонила.

Эмма подошла и обняла меня. Я едва различала ее. Чувствовалось, она не знает, что сказать.

– Удачи тебе, – наконец выговорила она.

– Спасибо.

Вошел папа. Он тоже обнял меня.

– Все будет хорошо, Мими. Скоро увидимся. Кстати, доктор Муллен совсем не встревожен. Он говорит, что ожидал этого. Эмма, ты готова?

– Да, сэр.

– Тогда поехали.

Мама заканчивала собирать мои вещи. Она спросила, что я хочу с собой взять. Я сказала, чтобы положила мой CD-плеер и диски. Какой мне теперь толк от книг.

– Я привезу тебе записи книг на пленках, – пообещала мама. – Много-много. Тебе не будет скучно. А скоро ты снова будешь видеть.

Мы вышли из дома и поехали в клинику.

Глава 8

Мы ехали в клинику по темным, пустынным улицам. Изредка навстречу нам проносились машины – для меня это были желтые, расплывчатые пятна света, которые вдруг возникали из тумана и снова пропадали. В машинах сидели люди; наверно, все они были здоровы, ехали на вечеринку или возвращались из кино. Эти люди, которые, в отличие от меня, еще будут жить. Я чувствовала себя полностью оторванной от них и вообще от жизни. Я стала думать о смерти. Как это произойдет? Это больно? Страшно? А после смерти: есть там что-нибудь? Или ты как будто просто потерял сознание?

Я включила радио, чтобы хоть как-то развеять тягостную тишину.

Наконец мы подъехали к клинике.

Та самая медсестра с желтыми зубами встречала нас на пороге. Она взяла меня за руку и провела внутрь. Мама поддерживала меня с другой стороны. На этот раз меня провели не во врачебный кабинет, а в комнату, похожую на спальню. Поскольку я по-прежнему плохо видела, то не могла рассмотреть все подробно. Однако я все же увидела кровать, что-то вроде стола рядом с ней и еще одну дверь, ведущую, вероятно, в душ.

– Здесь довольно мило, – сказала мама. – Ты что-нибудь видишь, Мира?

– Вижу, но как в тумане, – ответила я.

– Твое зрение скоро восстановится, – сказала медсестра.

Голос у нее был гораздо приятнее ее внешности.

– А теперь давайте устраиваться. Кстати, если вы помните, меня зовут Джин.

Они помогли мне надеть пижаму и уложили в постель. Джин показала мне, где находится кнопка вызова на случай, если мне что-то понадобится.

– Я хочу дать ей снотворное, – обратилась медсестра к маме. – Ей нужно отдохнуть.

– Эй! – встряла я. – Я здесь, в комнате, рядом с вами. Можете обращаться прямо ко мне!

– Миранда!

Маму беспокоило, что я утратила свою обычную вежливость. Неужели она не понимает, ведь теперь это не имеет значения.

– Я посижу здесь, пока она не уснет, – сказала мама Джин.

Медсестра вложила мне в одну руку таблетку, в другую – стакан с водой. Я безропотно выпила. Мне не хотелось провести всю ночь без сна, воображая, что со мной случится. Я откинулась на подушку и закрыла глаза. Это лучше, чем пытаться рассмотреть что-то сквозь белесую дымку.

– Мы с папой приедем к тебе утром, – смутно услышала я мамин голос и отключилась.

***

Я проснулась. Кругом все тихо. Открыла глаза. Оказывается, ко мне вернулось зрение. Я приподнялась и осмотрелась. В приглушенном свете лампы я увидела комнату с симпатичными синими обоями в желтый цветочек. В одном углу – туалетный столик с зеркалом. Рядом – стенной шкаф. Кровать стоит посредине комнаты. Я укрыта синим одеялом. Наволочки на подушках ярко-желтые. На столе рядом с кроватью в вазе свежие цветы: розы и лилии. От них исходит сладковатый аромат.

Я нажала кнопку вызова. Мне хотелось сказать медсестре, что я снова вижу.

Я лежала и ждала, но никто не приходил. Я снова нажала кнопку. Никого. Я встала и надела шлепанцы, которые стояли рядом с кроватью на полу, покрытом бледно-голубым кафелем. Подошла к двери, открыла ее и выглянула в коридор. Пусто. Я решила найти кого-нибудь и двинулась вдоль по длинному коридору. Я пробовала одну дверь за другой, но все они были заперты.

Я удивилась: неужели я единственная пациентка в клинике? Правда, папа говорил, что это главным образом исследовательский центр.

В конце коридора стена казалась немного сдвинутой назад – словно это не стена, а приоткрытая дверь. Странно, подумала я и замерла. В тишине я услышала плачь. Как будто за стеной плакала девочка или маленький ребенок.

Куда все делись? Почему никто не придет и не поможет? Решившись, я нажала на стену, которая легко поддалась. За ней обнаружилось большое помещение, слабо освещенное, однако достаточно, чтобы я все могла рассмотреть. Но то, что я увидела, было настолько удивительно, что поначалу я не поверила своим глазам.

Левая часть комнаты выглядела, как детская: игрушки, домашний детский гимнастический комплекс, детская мебель, полки с книжками, телевизор. Противоположную часть комнаты занимала небольшая кухня. В центре стояла кровать с тумбочкой. Предметы ничем не были отгорожены один от другого, поэтому все производило странное впечатление. Но самым неожиданным оказалось то, что в кровати кто-то лежал. Видимо, ребенок, плач которого я слышала.

Я осторожно приблизилась.

– С тобой все в порядке? Я постараюсь найти кого-нибудь, чтобы помочь тебе...

При звуке моего голоса существо в кровати сразу прекратило плакать, откинуло одеяло и повернулось ко мне.

Время, казалось, остановилось.

Я смотрела на девочку лет десяти, с длинными светлыми волосами, голубыми глазами, небольшой ямочкой на подбородке... Я смотрела на свою точную копию в десятилетнем возрасте. Она молча рассматривала меня. Медленно, очень медленно – теперь уже не сомневаясь, что это сон, – я наклонилась и притронулась к ней. Она отпрянула назад, как будто ее ударило током.

– Кто ты? – едва выговорила я.

Она смотрела на меня широко открытыми глазами. Судорожно вздохнула. Потом схватила мою руку и стала ее целовать.

– Я помогу тебе, – говорила она с лихорадочным блеском в глазах. – Спасибо тебе. Спасибо. Спасибо.

– О чем ты говоришь? – спросила я.

– О, Господи! – раздался голос Джин, которая вбежала в комнату. – Как ты сюда попала?! Боже мой! Пошли, Миранда! Скорее! В постель!

Она потащила меня из комнаты. Оглянувшись, я увидела, что девочка вся дрожит от возбуждения.

– Что это было? – спросила я. – Я хочу знать! Позвоните моей маме!

– Конечно, Миранда. Не беспокойся. Я позвоню ей. А сейчас пойдем ляжем.

– Я нажимала кнопку, чтобы вас вызвать. Где вы были?

– В моем пейджере сели батарейки, а я не заметила. Я пошла проверить, как ты, а тут...

Мы пришли в мою комнату. Она уложила меня в постель.

– Я хочу позвонить маме!

– Конечно. Звони. А я схожу за доктором Мулленом.

– Да, – ответил мне в трубку мамин сонный голос.

– Мама! Приезжай! Тут девочка. Она совсем, как я! Что происходит?! Это моя сестра? Она тоже больна?

– О, Господи! – пробормотала мама. – Элан, проснись! – В трубку было слышно, как она будит папу. – Проснись! Это Миранда. Она нашла номер десять!

– Что? – услышала я папин голос. Тут в комнату вбежал доктор Мул лен.

– Да, Миранда, – начал он. – Эти сны бывают просто удивительными. Все кажется таким реальным.

В его руке, которую он держал за спиной, оказался шприц. Он протер мне руку ваткой со спиртом и сделал укол.

– Что вы делаете?! – воскликнула я, роняя телефонную трубку.

***

– Миранда! Миранда!

Я открыла глаза. Все передо мной расплывалось, впрочем, не так сильно, как накануне, когда я засыпала в первый раз. Я вполне ясно различала доктора Муллена. Он улыбнулся мне. Рядом с ним стояла мама.

Я приподнялась на кровати.

– Зачем вы это со мной сделали? – осуждающе спросила я доктора.

– Сделал что, Миранда? – спросил в ответ доктор Муллен.

Он действительно выглядел озадаченным.

– Сделали мне укол! Чтобы я все забыла. А я хочу знать, что здесь происходит? Кто эта девочка?

– Миранда, я впервые вижу тебя с тех пор, как ты вчера ночью поступила в клинику, – пытался уверить меня доктор Муллен.

– Вы были здесь прошлой ночью, – настаивала я. – Вы сделали мне укол после того, как я увидела... увидела копию самой себя в десятилетнем возрасте!

Я взглянула на маму.

– Я же звонила тебе. Ты знаешь, что это правда.

– Ты не звонила мне, Мира, – мягко ответила мама.

– Все дело в лекарстве, которое тебе дали перед сном, Миранда, – сказал доктор Муллен. – Ты сразу крепко заснула, и твои сны казались тебе очень реальными.

– Это не был сон! – закричала я. – Я видела ее! Я могу показать ее комнату!

Мама взглянула на доктора Муллена.

– Конечно, ты покажешь нам ее комнату, – ответил он. – Но сначала мы тебя осмотрим. А потом ты с мамой можешь походить по всей клинике.

Он посветил мне в глаза своим фонариком, измерил давление, показал мне три пальца и спросил, сколько я вижу, потом заставил меня следовать взглядом за его пальцем. Закончив, он с удовлетворением потер руки.

– Прекрасно, прекрасно! Миранда, ты побудешь здесь два дня, чтобы отдохнуть и подготовиться к операции. Мы пересадим тебе новую печень. Тебе очень повезло. Мы уверены, что с помощью нашей генной терапии сможем заставить рассосаться опухоли в почках, легких и даже в голове. В принципе то же можно было бы попробовать и на печени, но она уже начинает сдавать, и нет уверенности, что генная терапия окажет быстрый эффект. Так что печень мы тебе пересадим. Когда ты восстановишься после операции, мы приступим к генной терапии, и я надеюсь, в скором времени ты уже будешь как новенькая и сможешь вернуться в школу.

Сияя жизнерадостной улыбкой, доктор Мул-лен вышел из комнаты.

– Пошли, мама, – позвала я ее. – Ты должна это увидеть!

Мы вышли из комнаты. Я опять в длинном коридоре, но выглядит он теперь как-то иначе. И в конце нет двери – просто глухая стена. Мы возвращаемся в мою комнату. Все окружающее я вижу по-прежнему смутно, но могу различить синие обои на стенах.

– Мама, – спросила я, – на обоях в этой комнате есть цветочки?

– Нет, дорогая.

– На них точно нет желтых цветочков?

– Нет.

Я озадачена.

– Ничего не понимаю, – жалобно сказала я.

Мама обняла меня.

– Расскажи мне свой сон. Он был страшный?

– Да!

– Тебя мучили кошмары?

– Да, но они казались настолько реальными.

– Когда сон кажется реальностью – это страшнее всего. А теперь ложись в постель. Ты должна сейчас хорошенько позавтракать. Пока будешь есть, все мне расскажешь.

Я еще раз оглядела комнату и тряхнула головой. И тут я вспомнила про ту фотографию и про наш с Эммой разговор. А вдруг это как-то поможет объяснить мой сон.

– Мама, а эти опухоли могут повлиять на работу мозга? Может, поэтому я не помню про комбинезон и все остальное?

– Боюсь, что да, – грустно ответила мама. – Но не надо беспокоиться. Это временно. Доктор Муллен заверил нас, что никаких необратимых изменений мозга у тебя не будет.

– Ну, я была бы не против забыть этот сон, – заметила я.

– Я понимаю, дорогая. А теперь ложись.

Глава 9

Я все еще чувствовала легкую дурноту – видимо, от таблетки, которую Джин дала мне вчера вечером, поэтому есть мне не хотелось. Я выпила апельсиновый сок, начала слушать пленку с записью одной из книг – ее мне привезла мама, и не заметила, как задремала. Когда я проснулась, мамы уже не было. Наверно, она пошла выпить кофе; ежедневно она поглощает его в огромном количестве.

Я взяла трубку и позвонила Эмме.

– Привет!

– Миранда?! Ты в порядке?

– Терпимо. Глаза сегодня немного получше. Но этой ночью мне приснился такой ужасный сон!

Я рассказала Эмме, что мне приснилось и насколько реально все это выглядело. Она слушала молча.

– Смешно, правда? – заметила я, закончив рассказ. – Наверно, так на меня повлияли эти наши разговоры и фотография... Мама думает, что опухоль повлияла на мою память.

Эмма продолжала молчать.

– Эмма!

– Да?

– Что ты об этом думаешь?

– Может, мне лучше не говорить? У тебя и так забот хватает.

– Нет, скажи!

– Я не уверена.

– Эмма!

– Ладно. Мы ведь с тобой лучшие подруги с девяти лет.

– Да.

– Ты мне всегда все рассказывала.

– Да.

– Но ты мне никогда не рассказывала про эти дурацкие переодевания, как вы фотографировались. А ведь мы почти все выходные проводили с тобой вместе.

– Наверно, я просто забыла сказать тебе об этом.

– Тебе не кажется это странным?

– Что?

– Ты забыла рассказать мне как раз о главном, что хорошо объясняет появление необычных фотографий!

Я молчала.

– Миранда?

– Да?

– Что ты сама об этом думаешь?

– Ты права. Все это очень странно.

– А если прошлой ночью был не сон, – продолжала она. – Тогда все стало бы ясно с этими фотографиями. Может быть, у тебя есть сестра, но она, видимо, душевнобольная, и твои родители вынуждены держать ее взаперти в клинике. Судя по твоему рассказу, она явно не в себе.

– Звучит правдоподобно, – заметила я. – Но это не объясняет, почему у мамы на фотографии короткие волосы. Если только это не парик.

Я замолчала, размышляя.

– Что еще? – спросила Эмма.

– Дело в том, что мы с ней похожи как близнецы, а не как сестры.

– Такое бывает. Посмотри на братьев Болдуинов или на Чарли Шина и его отца. Они выглядят почти как близнецы.

– Пожалуй, ты права.

– Тебе надо попытаться увидеть ее снова.

– Но объясняю тебе, это, видимо, был сон. Коридор другой и моя комната тоже другая... Хотя...

– Что – хотя?

– Что, если... Нет, Эмма. Мы совсем запутались. Возможно, мама права. Это опухоль так действует на мой мозг.

– Что ты хотела сказать? Договаривай. Я не буду смеяться, – настаивала Эмма.

– Они могли поместить меня в другую комнату, пока я была под воздействием снотворного. И коридор поэтому выглядит совсем не так, наверно, я в другой комнате.

– Вполне возможно, – согласилась она. – Есть лишь один способ это проверить.

– Оставь его при себе!

– Ты должна осмотреть клинику.

– Но доктор Муллен и так разрешил мне это. Вряд ли они здесь что-то скрывают.

– Сегодня ночью! Когда все уснут. Притворись, что ты выпила таблетку. Как в кино: спрячь ее под язык и сделай вид, что проглотила. А потом иди на разведку.

– Одна?! Не пойду!

– Пригласи меня.

– Как?

– Скажи маме, что ты хочешь, чтобы я осталась с тобой на ночь. Убеди их.

– Тебе здесь негде ночевать.

– Ерунда! Будто они не смогут найти для меня раскладушку! В конце концов, это частная клиника. Даже в обычных больницах родственникам разрешают оставаться на ночь.

– Так то родственникам.

– Ну, я почти твоя родственница. По крайней мере, попытайся. Самое худшее, что может быть – тебе просто откажут. Тогда придется тебе разбираться одной.

– Ладно, попробую уговорить маму.

– Действуй. Пока.

– Пока.

Я положила трубку и задумалась. Возможно ли, что Эмма права?

Когда вернулась мама (как я и предполагала, она пила кофе), я попросила ее сводить меня прогуляться.

– Конечно, дорогая. Как твои глаза?

– Лучше.

Поглощенная беседой с Эммой, я и не заметила, что мое зрение действительно улучшилось. Теперь перед глазами оставалась лишь едва заметная дымка.

Я сунула ноги в шлепанцы, надела халат, и мы пошли.

Клиника оказалась весьма вместительным зданием. Снаружи это было самое обычное, ничем не примечательное строение, однако внутри все было оборудовано очень современно и профессионально.

Моя комната была на первом этаже, там располагались также административные офисы и кабинеты для осмотра. Несколько дверей оказались закрытыми, мама сказала, что это, вероятно, лаборатории. На втором этаже было несколько уютных комнат под спальни, а также лаборатории, вход в которые всем запрещался. Доступ на третий этаж тоже был закрыт.

– Почему? – спросила я маму.

– Там они проводят свои эксперименты, – ответила она.

«Возможно, именно в одной из них я была прошлой ночью, – подумала я. – Но нет, я точно не поднималась по лестнице, когда меня привезли в клинику. Я была на первом этаже».

– Не могла бы Эмма прийти ко мне сегодня?

– Ну-у-у... Я не думаю...

– Почему? – капризным тоном спросила я.

– Я не сказала «нет», – ответила мама. – Я думаю.

– Она могла бы даже переночевать здесь. Можно поставить для нее раскладушку. Представь, как важно для больного человека хорошее настроение, – торопливо продолжала я, не давая маме возможности возразить. – Я читала об этом в журнале в прошлом месяце, когда сидела в очереди к дантисту.

– Ты права, Миранда. Общение с подругой, наверно, пойдет тебе на пользу. Но чтобы она осталась на ночь – они ни за что этого не разрешат.

– Но мама!

– Нет. Я попрошу твоего папу, чтобы он привез Эмму после обеда и потом отвез ее обратно.

Я вздохнула. Было очевидно: спорить бесполезно. По крайней мере, я хотя бы повидаюсь с ней.

– Папа сможет взять для нас в видеопрокате несколько пленок?

– Конечно. Они заедут туда по пути, и Эмма сама выберет.

– Спасибо.

Вернувшись в свою комнату, я позвонила Эмме и поделилась с ней новостями.

После этого я лежала в постели и слушала пленку. Это была занимательная история про девочку, которая внезапно обрела необычные психологические способности. Неправдоподобно, но гораздо интереснее всяких унылых книжек про несчастные семьи, которые нам навязывают в школьной библиотеке, утверждая, что они, мол, удостоились всевозможных наград. Я считаю, это нас надо награждать за каждую такую прочитанную книгу.

Я хорошо пообедала. Папа привез из ресторана мои любимые мексиканские блюда. Затем поехал за Эммой. Потом они с мамой пойдут обедать, а мы с Эммой будем смотреть наше кино. Они привезли пять пленок. Мы выбрали «Разиню» и уселись смотреть. Мое зрение к этому моменту почти полностью пришло в норму.

Как только родители ушли, мы выключили звук.

– Итак? Мне никак нельзя остаться на ночь?

– Никак, – подтвердила я. – Но сейчас ты здесь, и ничто нам не мешает побродить по клинике. Может, что-нибудь обнаружим.

Мы вышли в коридор. Я показала ей все, что мы уже видели с мамой. Джин была на дежурстве; она сидела за своим столом и какое-то время наблюдала за нами. Потом пошла в мою комнату перестелить постель. Мы поспешили в конец коридора.

– Вот где это должно быть, – показала я.

– Но где же комната, в которую тебя положили вначале, с желтыми цветочками на обоях? – спросила Эмма.

– Да, сначала надо найти ее. Давай проверим все комнаты.

Мы стали заглядывать во все комнаты подряд. Впрочем, некоторые из них были закрыты. В остальных все выглядело вполне обыденно. Обескураженные, мы вернулись в мою комнату.

– Может, болезнь действительно повлияла на мою память, – вздохнула я. – В конце концов, не все выходные мы проводили вместе. Возможно, объяснение, которое дали родители, верное, несмотря на его нелепость.

– Может быть, – пожала плечами Эмма. – Я уже привыкла с подозрением относиться ко всему, что мне говорят взрослые! Мои предки постоянно что-то скрывают от меня «для моего же блага». Тем не менее тут есть несколько закрытых комнат; не исключено, та комната все же существует.

Мы закончили смотреть кино, потом вернулся папа и повез Эмму домой. Мне дали мое снотворное, и я его выпила, надеясь, что меня не будут мучить кошмары.

Когда я проснулась, было уже утро. В комнате находилась дневная сиделка – Мона. Мое зрение полностью восстановилось. Мона предложила мне принять душ, пока она принесет завтрак.

На моих часах было 6:15.

Я быстро приняла душ. Мона все не возвращалась, и я выглянула в коридор. Все тихо. И тут одна из дверей в конце коридора открылась, и оттуда выскочил доктор Муллен. Он вошел в комнату на противоположной стороне и закрыл за собой дверь. Я сразу сообразила, что эта комната до сих пор была заперта. Может, именно там они держат девочку? Я еще раз огляделась и осторожно выскользнула за дверь.

Комната, из которой вышел доктор Муллен, оказалась рабочим кабинетом, и выглядел он так, будто там только что побывали грабители. Везде были разбросаны какие-то бумаги, коробки с бумагами громоздились одна на другой, ящики шкафов не задвигались из-за торчавших оттуда бумаг.

Я подошла к столу. Сама не знаю почему. Не мог же он там прятать девочку. Но я чувствовала: здесь должно находиться что-то важное. Стол был завален бумагами и папками, а посредине лежал толстый журнал для записей. На раскрытой странице мое внимание привлекла дата: 1 ноября, 13 лет назад.

«Время смерти: 10:15».

Я стала внимательно читать. Все какие-то непонятные медицинские термины. Я глубоко вздохнула, оглянулась на дверь и стала листать страницы. Год спустя. Запись: «Время смерти: 1:05». И пометка: «Объекты могут не выжить из-за отсутствия мозговой активности».