Текст книги "Клонирование Миранды"

Автор книги: Кэрол Мэтас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Annotation

Тяжелая болезнь, практически не оставляющая шансов на выздоровление...

Каково принять это девчонке-подростку Миранде?! Однако, как утверждают ее родители, спастись все-таки ВОЗМОЖНО...

Достаточно воспользоваться органами «второго я» Миранды – ее тайно созданного КЛОНА.

Но ОТКУДА ВЗЯЛСЯ ЭТОТ КЛОН?!

Миранда начинает задавать вопросы – и вскоре понимает, что самые невероятные факты, с которыми она УЖЕ СТОЛКНУЛАСЬ, – тоже еще только ВЕРШИНА загадочного айсберга лжи и умолчаний...

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Автор выражает благодарность:

Натану Кобрински

Этот мир не так уж плох, потому что ты готов прийти на помощь

Глава 1

«Миранда, ну почему ты всегда такая правильная?! Я просто с ума сойду из-за тебя!»

Сейчас я сидела в классе на уроке английского, но эти слова Эммы продолжали звучать у меня в голове с тех пор, как мы поспорили с ней вчера вечером.

Эмма тогда стояла передо мной: руки в боки, с раскрасневшимся лицом; черные вьющиеся волосы растрепаны, поскольку она постоянно встряхивала головой.

– Не злись, – ответила я.

– Я не злюсь!

– Нет, злишься.

– Я просто... расстроена. Ты никогда ничего не делаешь просто так, ради развлечения.

– Какое же развлечение задерживаться после уроков?! Наши родители будут волноваться.

– Ну и что?

– Разве тебе все равно?

– Да!

– Совсем все равно?

– Да! Они мои родители! Они должны волноваться! Это их обязанность! А я всего лишь юная девушка. Я должна опаздывать. Развлекаться. Ну, давай. Боб подвезет нас до тропинки. Вечерняя прогулка. Это будет так захватывающе.

– Нет, – упрямо ответила я. – Мои родители доверяют мне. И они рассердятся, если я задержусь.

Я села на свой велосипед. Сейчас мы были перед домом Сью. Ее старшему брату Бобу захотелось прогуляться, и Сью попросила его взять нас с собой. Эта просьба вызвала у него смех. Ему с его друзьями явно были ни к чему несколько малолеток.

– Мы все равно никому не нужны в их компании, – заметила я Эмме. – Боб просто издевается над нами. Так ты едешь со мной или нет?

– Сама поезжай, – надулась на меня Эмма.

– Ты хочешь ехать до дома одна?

– Нет.

– Тогда поехали.

Крутя педали, я пыталась утешить ее.

– У меня завтра важная репетиция, – напомнила я Эмме.

Она вздохнула:

– Знаю. Но ты и так выступишь отлично.

– Отлично – этого не достаточно. Я должна быть великолепна. А для этого нужно упражняться, упражняться и еще раз упражняться.

Уже стемнело, и я не могла видеть, как у нее от удивления округлились глаза, но я знала, что так и есть. Однако я действительно должна быть великолепна. Другой вариант меня не устраивал. Я всегда танцевала лучше всех. Что, если я споткнусь? Что, если я проиграю?!

– Слышать тебя не могу, – набросилась на меня Эмма. – «Я должна вовремя приходить домой, я должна быть первой во всем, я должна быть само совершенство...» Никто не может быть совершенным!

Конечно же она была права. Вот почему я рада, что Эмма – мой лучший друг. Она единственная из всех, кто не хочет, чтобы я была совершенной. На какую-то секунду я подумала, что, возможно, я действительно слишком правильная. Но я не люблю долго размышлять на эту тему.

– Неудивительно, что моя мама без ума от тебя, – пожаловалась Эмма. – «Миранда так хорошо на тебя влияет...»

– А ты посмотри, насколько терпимы мои родители, – подколола ее я. – Ты нравишься им, потому что нравишься мне. И они никогда не говорят, что ты плохо на меня влияешь, хотя это и так.

– Я пытаюсь на тебя плохо влиять, – поправила меня Эмма. – Однако до сих пор мне это не удавалось.

***

И вот я сижу в классе, не обращая внимания на происходящее вокруг, и размышляю над ее словами. Я ее не понимаю. Родители Эммы вполне разумные люди. Но она этого не ценит. Она все время поступает наперекор им, лишь бы их позлить. Когда же Эмма действительно уверена, что они ошибаются, а она права, она обманывает и изворачивается, лишь бы поступить по-своему. Почему Эмма ведет себя именно так, а я – совсем иначе? Почему я такая хорошая, такая правильная? Может быть, это плохо – быть хорошей? Иногда мне кажется, что я не настоящая. Может, мне стоит начать спорить с родителями и тогда я стану нормальной? Признаюсь, я начинаю казаться самой себе маленькой колдуньей.

– Миранда, ты с нами?

Я чуть не подскочила от неожиданности. Ко мне обращалась наша учительница, миссис Дромбоски.

– Да, конечно.

– Может, поделишься с нами своими мыслями?

Рассказать всему классу, о чем я сейчас думала? Пожалуй, не стоит.

– Так о чем ты думаешь, Миранда? Мы сейчас как раз обсуждаем твою тезку из «Бури» Шекспира. Что Миранда подразумевает, когда говорит: «Как люди хороши! Прекрасен мир, где жители такие!»

– Ну, она думает, что эти ребята крутые. И радуется, когда их так много.

Все засмеялись.

– Крутые, – с улыбкой повторила миссис Дромбоски. – Ты, как обычно, права, Миранда. Именно это она имела в виду.

Наконец уроки закончились, и мы с Эммой поспешили к выходу.

– Наверняка это моя мама, – поморщилась я.

Машину было едва видно за спинами мальчишек, столпившихся вокруг маминого нового «Мерседеса» с откидным верхом. Передо мной расступились, я прошла и скользнула на переднее сиденье.

– Мама, поехали.

Она махнула рукой толпе жестом королевы, приветствующей своих подданных, и резко тронулась со стоянки.

– Классная машина, – сказала я, честно округлив глаза.

– Иногда ты бываешь ужасно консервативной, – улыбнулась мама.

Ветер трепал ее светлые волосы.

Нас часто ошибочно принимают за сестер – обе высокие, стройные, голубоглазые блондинки. Мы даже одеваемся в одном стиле: приталенные жакеты, обтягивающие брюки, всегда выглаженные блузки и кожаные мокасины. Я, честно говоря, не понимаю, зачем ей понадобилось покупать такую роскошную машину, но мама говорит, что эта машина ей нравится и мне нечего стесняться.

Мы подъехали к танцевальной студии, и я поспешила в раздевалку, чтобы надеть костюм. Большинство девочек уже были там и переодевались. У меня нет среди них подруг, но нет и врагов. Ну разве только Келли не любит меня. Она такая крупная, полная и неуклюжая. Я думаю, родители заставляют ее заниматься балетом, надеясь, что она похудеет и станет более изящной. Однако занятия для нее – сущая пытка.

Она старается компенсировать свою неуклюжесть, пытаясь шутить. Вот и сейчас, едва я появилась, она начала рассказывать анекдот. Она делает вид, что не замечает меня, но, услышав начало, я поняла – это камешек в мой огород.

«Когда блондинка перекрашивается в брюнетку – как это называется?» – «Искусственный интеллект».

Я смеюсь вместе со всеми, хотя знаю, шутка предназначена специально для меня.

Мой костюм – длинная черная юбка и ярко-красная блузка. Я танцую королеву-интриганку в постановке нашей преподавательницы мисс Линард. Она довольна моей техникой, но не моей игрой. Она вновь и вновь настаивает, чтобы я поглубже покопалась в себе и нашла в характере какие-то темные стороны. Мне непонятно, откуда она взяла, что у каждого должны быть в жизни темные стороны. По крайней мере, я таковых у себя найти не могу.

Мы собираемся в зале, и мисс Линард здоровается с нами. При этом вид у нее несколько отсутствующий. Она мне кажется человеком, который одновременно находится в двух разных местах. Интересно, что это за второе место?

– А-а-а, девочки, прекрасно... давайте я проверю ваши костюмы. Энджи, почему костюм на тебе болтается? Марлен, отлично. Майкл, все в порядке...

В нашей группе два мальчика, и один из них – Питер – очень талантлив. Он танцует короля.

– Так, Миранда, – инструктирует она меня перед началом. – Постарайся подумать о самом неприятном и обидном, если кто-нибудь тебе когда-либо говорил.

Я копаюсь в памяти, однако самое обидное, что удается вспомнить – это дурацкие шутки про блондинок.

– Миранда! – начинает сердиться мисс Линард. – У каждого в жизни бывали какие-то неприятные моменты! Ну там обидел хулиган в школе или обманула подруга. Соберись. Это нужно для твоей роли. Пока что ты для нее слишком положительная.

Я вновь пытаюсь вспомнить что-нибудь плохое, однако все мои воспоминания приятные. Если со мной и случалось что-то ужасное, то я об этом напрочь забыла. Я качаю головой.

– Извините, мисс Линард. Боюсь, у меня было очень счастливое детство.

В отчаянии она всплеснула руками:

– Ну тогда используй свое воображение. Представь, как надо разозлиться на кого-нибудь, чтобы захотеть ему навредить. Ты должна это почувствовать.

– Постараюсь, – обещаю я.

– Отлично, тогда начинаем.

Она идет к столу и ставит кассету.

– По местам!

Мисс Линард хлопает в ладоши. Мы занимаем каждый свое место. Звучит музыка. Принцесса – Рейчел и принц – Майкл открывают первую сцену. Я стою в стороне, жду своего выхода, пытаясь разозлиться.

Эта шутка про блондинку отвратительна, убеждаю я себя. Наконец ощущаю легкую злость. С другой стороны, думаю я, можно себе представить, сколько насмешек приходится ежедневно терпеть Келли. Наверно, ей так хотелось бы расквитаться с обидчиками, но она боится, что ей тогда придется еще хуже. А про меня она знает: я не стану отвечать. Поэтому... И тут я чувствую, что больше ничуть не сержусь на нее.

Я вздохнула. Мама зовет меня маленьким психологом. Еще когда я была совсем маленькой, я уже тогда могла объяснить, почему люди ведут себя так, а не иначе. А когда мне было пять лет, и мои родители устроили вечеринку, и дядя Роб напился, я объяснила папе с мамой, что у дяди Роба испортилось настроение из-за того, как хорошо мы живем, он же такой богатый и удачливый. Я помню, мои родители удивленно смотрели на меня, а мама сказала: «Знакомьтесь, мисс Фрейд». Я не поняла и потребовала, чтобы мне объяснили, кто такой этот Фрейд. И с тех пор они постоянно твердят, какая я умная.

Мой выход приближался, а я по-прежнему не могла заставить себя разозлиться. Я начала считать про себя, внимательно наблюдая за Рейчел, поскольку с моим первым па я должна была вступить сразу после нее. Вдруг ее фигура расплылась у меня перед глазами. Я поморгала. Не помогло. Все вокруг затуманилось, потеряло очертания.

– Миранда! – мисс Линард остановила кассету. – Ты пропустила свой выход.

– Знаю, – прошептала я. – Но...

– Что случилось?

– Что-то со зрением. Я плохо вижу.

И только теперь я почувствовала страх. Сколько я ни моргала и ни трясла головой – это не проходило. Все вокруг меня было неясно и расплывчато.

Мисс Линард усадила меня на стул.

– Я сообщу твоей маме, – сказал она, явно обеспокоенная.

– Пожалуйста, скорее, – попросила я. – Я вижу все хуже.

Глава 2

Мама решила, что мне попала в глаз ресничка или песчинка. Я смирно сидела, а она оттягивала мне веки, пытаясь их обнаружить, но ничего не увидела.

– Надо отвезти ее к врачу, – сказала она мисс Линард.

Мама отвела меня в раздевалку, помогла переодеться и усадила в машину.

– Старайся не моргать и закрой глаза, – предупредила она меня. – Если там что-то есть, это может поцарапать роговицу.

Я старалась подавить овладевавшую мной панику. Дело в том, что я никогда не болела. Правда. То есть иногда у меня бывал легкий насморк или немного болело горло, но это были сущие пустяки. Однажды я подхватила желудочную инфекцию – и тогда все было ужасно. Правда, это произошло всего один раз. Эмма называет меня Супервумен, потому что, какая бы зараза ни гуляла в нашей школе, я никогда не заболевала, а она – каждый раз.

– Мама, что со мной? – жалобно спросила я. Перед глазами по-прежнему висела дымка.

Словно в парной в нашем спортивном загородном клубе. Все в тумане.

– Это случилось внезапно? – спросила мама. – Да.

– Я не знаю, что это, Мира, – ответила она. Так мама называет меня в особых случаях,

например, когда она беспокоится. Сейчас она явно была встревожена.

По возрасту я все еще числюсь на учете у педиатра, и нам пришлось пробираться в его приемную через ораву кричащих ребятишек и кучи игрушек. Меня провели в кабинет почти сразу – потому что эта больница принадлежит моим родителям. Собственно, у них больницы по всей стране – Конгломерат Кобурн. Назван так в честь моей бабушки, поскольку на ее деньги отец создал свою империю.

Доктор Корн поздоровался со мной. Он был серьезен, как всегда. Другие педиатры обычно шутят и, кажется, никогда не перестают улыбаться. Но только не доктор Корн. Не помню, чтобы я когда-либо видела улыбку на его лице. Он не брюзга и не зануда – просто он серьезный.

– Давай посмотрим, Миранда. Тебе что-то попало в глаз?

– Не знаю, – ответила я. – Я была на репетиции, ждала своего выхода. И вдруг все расплылось перед глазами. И до сих пор все, как в тумане.

Он посветил мне в глаза маленьким фонариком. Затем заглянул в мою больничную карту.

– В последний раз ты была у меня почти год назад. И со здоровьем у тебя все было в порядке.

– Да, – кивнула мама.

Он вновь осмотрел мои глаза.

– Миранда, мы должны тебя обследовать. И вдруг, так же внезапно, как это случилось, все прошло!

– Доктор Корн! Я опять хорошо вижу! Все в порядке! – воскликнула я.

– Подожди здесь немного, Миранда, – сказал врач и кивком предложил маме выйти с ним из кабинета.

Они закрыли дверь, но она не захлопнулась и осталась немного приоткрытой. Так что я слышала обрывки их разговора. «Обследование... что-то есть... невозможно... я опасаюсь... не может быть... не будем торопиться...»

Наконец дверь открылась, и они вошли. Мама была смертельно бледна.

– Что такое? – испуганно спросила я.

– Мы не уверены, Миранда, – сказал доктор Корн. – Но мне не нравятся твои глаза, с тобой что-то не в порядке.

– Что не в порядке? Ведь все прошло. Я отлично себя чувствую.

– Да, сейчас зрение восстановилось, но мы все же должны тебя обследовать. Договорились?

Естественно, я согласилась – как будто я могла отказаться. Сначала медсестра взяла у меня кровь, а потом мне померили давление, сняли электрокардиограмму, сделали рентген и какие-то процедуры, я уже не понимала, что именно.

Время шло, я проголодалась и испытывала раздражение. Где-то в середине обследований появился папа, естественно, с новым плюшевым мишкой, которого он купил по дороге. Каждый раз, когда меня что-то расстраивает – например, смерть принцессы Дианы, – тут же появляется новый мишка. Этот был большой, коричневый, мягкий, с умными, блестящими глазами. Папа вручил мне его, когда я вышла из рентгеновского кабинета.

– Спасибо, папа, – сказала я, обнимая его. Он крепко прижал меня к себе.

– Как ты, Мими?

Так он меня называет, когда чем-то расстроен.

Родители могут сколько угодно делать вид, что все в порядке, но я знаю: если они называют меня этими ласковыми прозвищами, значит, со мной произошла какая-то беда.

– Я чувствую себя хорошо. У меня что-то случилось с глазами, но потом все прошло... Хорошо, что я не боюсь тесного пространства, – добавила я, вспомнив про рентген.

– Некоторые люди его просто не переносят, – улыбнулся папа, – но ты у меня ничего не боишься.

Я улыбнулась в ответ. Мне не хотелось признаваться, как я испугалась, когда у меня все расплылось перед глазами.

– Ты у меня храбрая девочка, – сказал папа. – Я уверен, у тебя ничего серьезного нет. Просто врачи решили проверить на всякий случай.

Все обследования завершились лишь к восьми вечера, и мы отправились домой. Мама поджарила нам отбивные, а я приготовила салат. Было уже девять часов. Я чуть не падала в обморок от голода. Мы сели ужинать в кухне. Где-то в середине ужина в дверь позвонили. Мама пошла открыть и вернулась с доктором Корном. Он был серьезен, но он всегда такой, поэтому я постаралась не волноваться. Он нередко заходит к нам, чтобы обсудить с родителями дела, касающиеся больницы, поэтому в его появлении в нашем доме не было ничего необычного. Тем не менее во рту у меня пересохло, и хотя еще минуту назад я вовсю уплетала ужин, теперь кусок застрял у меня в горле.

– Миранда, заканчивай свой ужин, – сказал доктор Корн, – а я должен поговорить с твоими родителями.

Мама оперлась на спинку стула, а папа выронил нож, который со звоном упал на пол. Что происходит? Неужели у меня какая-то смертельная болезнь?!

– Что со мной? – спросила я срывающимся голосом.

– Я все скажу тебе, Миранда. Обещаю. Но позволь мне сначала поговорить с твоими родителями.

Они прошли в папин кабинет в другом конце дома. Я сидела, уставившись в тарелку. Наконец я почувствовала, что больше не могу. Я взяла трубку и набрала номер Эммы.

– Эмма?

– Привет. Как твоя репетиция?

– Случилось что-то непонятное. У меня все расплылось перед глазами, и мама отвезла меня в больницу, меня там долго обследовали, и теперь к нам пришел доктор Корн. Сейчас он говорит с родителями.

– Ничего себе! Но ты ведь не больна? Ты же никогда не болеешь.

– Я прекрасно себя чувствую.

– Ну и отлично... А зачем тогда пришел доктор Корн? – помолчав, спросила она.

– Хотела бы я знать. Он сказал, что ему не понравились мои глаза. Со мной не все в порядке.

– Что не в порядке?

– Я не знаю!

– Ладно-ладно! Без паники, – попыталась успокоить меня Эмма. – Возможно, какое-нибудь пустяковое воспаление. У Эми Горовиц было такое. Ее быстро вылечили.

– Но доктор говорит, что-то происходит не только с глазами, но и со мной.

– Ну... Ладно, главное – без паники.

Каждый раз, когда она повторяла это, я чувствовала, как паника охватывает меня все сильнее.

Мамин голос раздался так внезапно, что я чуть не выронила трубку.

– Мира, пожалуйста, пройди в кабинет. Нам нужно поговорить с тобой.

Она была настолько бледна, что, казалось, лицо отливало зеленым. Мне стало совсем не по себе.

– Эмма, я должна идти.

– Перезвони мне потом! – прокричала она, когда я уже опускала трубку.

– Ладно.

Я пошла за мамой в кабинет. Она вела меня за руку. Ее рука была холодна как лед и немного дрожала.

Я уселась в большое кожаное кресло. Доктор Корн стоял у камина.

– Миранда, к сожалению, у меня для тебя плохие новости.

Папа подошел и взял меня за руку. А мама так и застыла у двери, словно боялась войти в комнату.

– Миранда, обследования и анализы показали, что у тебя в голове, в области глаз, растет опухоль.

– Опухоль, – механически повторила я. – Это рак?

– Нет, это, собственно, не рак. Это довольно редкое и малоизвестное заболевание. Какое-то нарушение в сосудах. Из-за этого развиваются опухоли. У тебя еще опухоль в печени. Есть признаки поражения почек и легких.

Я молчала. Я не могла все это понять.

– Мы постараемся сделать для тебя все, что возможно, – добавил доктор Корн.

– Но ведь я чувствую себя хорошо! Отлично!

Я посмотрела на папу. Может, он возразит доктору.

– Не волнуйся, Мими. Мы поможем тебе. Мы знаем, как это сделать.

Он помолчал.

– Мы с мамой... нам трудно в это поверить. Ты всегда была такой здоровой, и мы никогда не думали, что ты вдруг заболеешь, но мы готовы помочь тебе. И всегда были готовы.

– Элан! – осуждающе вскрикнула мама.

– Я ничего такого не сказал, – ответил отец, будто оправдываясь. – Просто я имел в виду, что не надо слишком волноваться...

Я взглянула на доктора Корна:

– Меня будут оперировать?

– Это дало бы тебе лишь небольшую отсрочку. Опухоли появятся снова.

– Я не понимаю! – закричала я. – Папа говорит, они мне помогут. А вы говорите...

– Я всего лишь сказал: операция против таких опухолей бессильна. Но у твоих родителей большие связи, они имеют доступ к самым современным исследованиям, к лучшим специалистам. Они ответили мне, что знают кого-то, кто способен помочь. Давайте подождем его решения, а уже потом будем делать окончательные выводы.

– Ты будешь здорова, – попытался подбодрить меня папа. – Я обещаю тебе.

Подошла мама и тоже взяла меня за руку.

– С тобой ничего не случится, Мира. Ничего! В ее взгляде была такая решимость, что я невольно испугалась.

Я попыталась собраться с мыслями. Итак, мне сообщили, что у меня неизлечимая, смертельная болезнь. И тем не менее они каким-то образом хотят спасти меня. Но как можно спасти от смертельной болезни? Наверно, они просто утешают меня.

Мои глаза наполнились слезами:

– Я умру?

– Нет! – одновременно воскликнули мама с папой.

Доктор Корн легонько похлопал меня по плечу.

– Я знаю, Миранда, для тебя это ужасное потрясение. Однако больницы Конгломерата Кобурн лучшие в штате. Они испробуют все средства.

Доктор Корн ушел. Мама его проводила. Потом она вернулась, и они с папой сели по обе стороны от меня.

– Доктору Корну не известен человек, с которым мы сотрудничаем, – сказал папа. – Тебе не надо волноваться. Конечно, мы с мамой сначала тоже испытали настоящий шок. Но я обещаю: с тобой все будет хорошо.

Папа никогда не бросает слов на ветер. Но как он хочет вылечить меня от неизлечимой болезни?

Глава 3

Утром я по привычке встала и собралась в школу, хотя за ночь так и не сомкнула глаз. Я лежала и смотрела в темноту. Как это страшно – представить, что тебя не будет. В какой-то момент я испытала такой пронизывающий ужас, что выбежала из дома и уселась под лимонным деревом. Сидела в темноте, вдыхала сладковатый аромат, смотрела на звезды и старалась ни о чем не думать.

Когда мама везла меня в школу, перед моими глазами все время стояли опухоли, которые растут в моем теле, полностью захватывая его. Удивительно, но мама была в хорошем расположении духа.

– Я сейчас поговорила с одним специалистом, – рассказывала она. – Он обнадежил нас и сделает все возможное. Когда ты придешь из школы, мы с папой тебе все подробно объясним. Прости, мы вчера себя так вели – конечно, мы испытали шок. Мы думали...

– Что вы думали? – спросила я, чувствуя: она чего-то не договаривает.

– Ничего.

– Ладно, а что вызывает эту болезнь? Почему я заболела?

Она предпочла уйти от ответа.

– Мы все тебе расскажем, когда ты вернешься из школы, Миранда.

– У этой болезни хотя бы есть какое-то название?

– Ван Хиппель-Линдау, – последовал ответ.

– Это так называется моя болезнь? Название словно взято из какого-то дурацкого фильма. Надо мной все будут смеяться.

Мы подъехали к школе. Мама положила мне руку на плечо.

– Ты не должна волноваться. Все будет хорошо.

Я покачала головой и вышла из машины. Родители просто обманывают себя. Они не могут посмотреть правде в лицо. Прошлой ночью, когда я лежала без сна, я мечтала, чтобы у меня, как и у всех остальных, тоже были простуды и ангины. Может, думала я, теперь я расплачиваюсь за то, что никогда не болела. Теперь у меня одна болезнь, зато смертельная. Я думала, может, мне помолиться, хотя у нас в доме никогда не говорили о Боге и не молились. Я сомневалась, возможно, Он – или Она – рассердятся на меня за то, что обратилась к Богу лишь сейчас. Еще вчера я переживала, не слишком ли я хорошая. Как бы я теперь хотела, чтобы это оставалось моей единственной проблемой. Как мне не хочется умирать!

В обеденный перерыв мы с Эммой пошли в библиотеку, прихватив с собой Сьюзен. Она самый большой компьютерный гений в классе и просто хорошая подруга. Теперь, когда я знала название болезни, я не хотела дожидаться возвращения домой, чтобы почитать про нее в собственном компьютере. Сьюзен нашла ее в одну минуту. То, что я прочитала, повергло меня в еще большую депрессию, хотя, казалось, сильнее уже невозможно. Слепота. Вот к чему приведет рост опухоли в области глаз. И какое от этой болезни лечение? Только трансплантация всех пораженных органов. Единственный светлый момент моей болезни – она незаразна. А то Эмма уже явно начала беспокоиться из-за того, что проводила столько времени со мной. И еще выяснилось – болезнь генетическая.

– Генетика, – размышляла вслух Сьюзен. – Значит, это было в тебе с самого рождения.

– Что ты имеешь в виду?

– Это в твоей ДНК. В тебе самой.

– Почему же я сразу не заболела?

– Тут написано, что болезнь обычно не проявляется до наступления половой зрелости. Как бомба с часовым механизмом. Тикает себе, пока не взорвется.

– Но мне уже почти четырнадцать, – возразила я. – Получается, я должна была заболеть еще два года назад.

– Может, тогда болезнь и начала развиваться. Или в часовом механизме что-то неисправно. Мне непонятно другое – почему твои родители так удивились? Ведь один из них тоже должен страдать этим заболеванием. Именно это подразумевает генетика. Ну, в смысле – передается по наследству.

– Но они оба абсолютно здоровы! – Я тоже была озадачена.

Сью вновь погрузилась в чтение.

– Вот и объяснение болезни твоей, – сказала она через несколько минут. – Пять процентов случаев этого заболевания могут быть вызваны внезапными мутациями.

– Это значит, – размышляла я, – что мои гены сами собой испортились и мутировали в эту дрянь. Но почему?!

– Кто знает, – вздохнула Сью. – Может, твоя мать подверглась какому-то неблагоприятному воздействию, когда носила тебя. А может, это просто несчастная случайность.

Она подняла голову от экрана.

– Извини, Миранда, но все это выглядит очень неутешительно.

– Сьюзен, поклянись, что ты никому не скажешь. Я не хочу, чтобы в школе начали меня жалеть.

– Или станут бояться заразиться от тебя, – усмехнулась Эмма. – Люди вполне могут так реагировать, хотя это и глупо.

Она замолчала, не зная, чем еще меня утешить. Я видела, что она с трудом сдерживает слезы, но не хочет, чтобы я видела, как она огорчена. Что ж, она моя лучшая подруга.

– Идите-ка вы обедать, а я перечитаю все это еще раз.

Они неуверенно направились к выходу. У двери Сью бросила на меня сочувственный взгляд.

Известных способов лечения нет. Неизвестных способов лечения нет. Я перечитывала снова и снова. Папа с мамой, видимо, просто хватаются за соломинку. Никто ничего не сможет сделать. Но почему это случилось с моими генами? Почему?! Я чувствовала себя такой беспомощной. До сих пор я всегда все контролировала – упорной работой, дисциплиной, силой воли. В моей жизни был идеальной порядок. И вот теперь все рушилось.

Я встала из-за компьютера, забрала из шкафа свой рюкзак и вышла из школы. Я не могла больше там находиться. Мне хотелось на свежий воздух.

Был чудесный день, весна вступала в свои права, и даже становилось жарко. Я стояла на углу, любуясь пальмой, и вдруг сообразила, что не знаю, как доехать до дома на автобусе. Я никогда этого не делала. И я не могу дойти пешком. Наш дом расположен за городом на двадцати акрах земли – до него много миль от школы. Ну вот, даже когда мне плохо и я хочу сбежать из школы, я и то не могу этого нормально сделать.

Я достала из рюкзака мобильный и позвонила маме.

– Ты можешь приехать забрать меня? Я на углу Пэлм-Драйв, рядом со школой.

– Сейчас подъеду, – ответила она, не уточняя, в чем дело.

Солнце било мне прямо в лицо. Я вдруг спохватилась, что сегодня утром не протерла лицо увлажняющим лосьоном от солнца. Потом громко рассмеялась. Какое это теперь имеет значение! Я умру слишком скоро, чтобы волноваться из-за опасности рака кожи.

Когда мама подъехала за мной, вид у нее был почти бодрый.

– Я ведь сказала, чтобы ты не волновалась. Я говорила это вполне серьезно.

Я не ответила. Мама была явно не в себе – видимо, сказался стресс. Я обречена, а она не может с этим смириться. Я включила приемник погромче, чтобы она не могла со мной разговаривать.

Когда мы приехали, папа был уже дома, говорил по телефону. Увидев меня, он положил трубку и подошел ко мне.

– Послушай, Мими, – сказал он, – ты не должна так расстраиваться. У нас все под контролем.

Ничего у них не под контролем! Они оба свихнулись!

– Пошли к бассейну. Лорна приготовил нам ланч.

Мы устроились за столом под большим желтым зонтом. Лорна приготовила мой любимый салат из шпината с жареным цыпленком и свежим кукурузным хлебом. Но я не могла есть. Мне было плохо.

– Мы поговорили с доктором Мулленом, – сказал папа. – Он работает в нашей специальной клинике здесь, в городе.

– Что за специальная клиника? – спросила я.

– Недалеко отсюда. Всего несколько миль. Она называется клиника Г.Р.Ф.

– Не знала, что у вас в городе есть еще одна клиника, – удивилась я.

– Ну, она закрыта для посетителей. На самом деле это исследовательский центр, – пояснил папа. – Они работают над проблемой трансплантации и над многими другими проблемами.

– Вы хотите пересадить мне органы. Но как же печень? Легкие? Ведь это же невозможно!

– Да, понадобится идеальная совместимость, – согласился отец. – Но доктор уверен, что сможет найти то, что надо.

Я покачала головой. Я не верила. Невозможно заменить легкие. Кроме того, доктор Корн сказал, опухоли все равно появятся вновь. Что-то неладно у меня с кровью или сосудами...

– Мы скоро отвезем тебя в эту клинику для обследования. А сейчас доедай.

Несколько минут мы молчали. Потом я заговорила:

– Я прочитала про эту болезнь в компьютере. Я знаю, она связана с наследственностью. Но ведь ни у кого из вас этой болезни не было?

Родители уставились на меня.

– Наследственность? – повторил папа. – Это значит, что болезнь передалась тебе от кого-то из нас. Но ни у мамы, ни у меня ее нет. Иначе один из нас давно бы заболел, разве не так?

Он спрашивает меня? Он, руководитель одного из крупнейших медицинских учреждений в стране. Похоже, я знаю об этой болезни больше, чем он.

Потом я подумала, наверно, он был так занят тем, чтобы договориться с врачом о моем лечении, что у него просто не хватило времени во всем разобраться.

– У нескольких процентов детей болезнь развивается внезапно. Видимо, мне повезло, – горько пошутила я.

Мама резко поднялась из-за стола.

– Наследственность... – пробормотала она.

Она повернулась и пошла в дом. Ее походка была настолько неровной, что она спотыкалась на каждом шагу.

Отец пожал плечами:

– Пойду поговорю с ней.

Я осталась сидеть в одиночестве, но потом не выдержала и пошла в дом. Едва войдя в прихожую, я услышала, как родители ссорятся в гостиной. Никогда раньше я не знала, что они ссорились. Теперь же я вдруг подумала, что это странно. Разве не во всех семьях бывают ссоры? У Эммы в семье ссорятся и у Сьюзен тоже. Самой случалось видеть. И мне рассказывали. Тем не менее я впервые слышу, как ссорятся мои родители.

Мать была в ярости.

– Он должен был как-то это предотвратить!

– Я уволю его! – кричал отец.

– Ты не можешь уволить его сейчас, он нам нужен! У нее это, видимо, было с рождения, – продолжала мама. – А он это пропустил. Он ведь ее наблюдал. Почему он не обнаружил болезнь раньше?

О ком она говорит? О докторе Корне? Вряд ли. И как это можно было обнаружить раньше?

Я ничего не понимала. Потом мама воскликнула:

– Я не смогу сделать это снова! Не смогу! Этого не должно было случиться!

– Как бы там ни случилось, – отозвался отец, – в любом случае прошлого не вернешь.

– Ты обвиняешь меня?

– Разве я это сказал?

– Ты говоришь так, как будто я виновата. Разве не так?