Текст книги "Палуба"

Автор книги: Кэрол Хиггинс Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– “Поросенок под шубой” всегда был моим любимым лакомством, – сообщила Вероника, плюхаясь рядом с Гевином на пастельных тонов диван в своей каюте. – Хотя, к сожалению, боюсь, что многие люди находят это блюдо слишком простым. Сэр Джилберт страшно любил поросятину. Никогда не забуду, как однажды он запихнул себе в рот огромный кусок свинины и вдруг застыл с совершенно остекленевшим взглядом. Я запаниковала и принялась колотить его по хилой спине. Я не знала, как надо было правильно поступить, потому как тогда еще не изобрели этот метод, который теперь называется “движение Хаймлиха”.

Гевин терпеливо ждал, пока будет досказана очередная история из жизни несчастного сэра Джил-берта.

Вероника вздохнула.

– Все кончилось благополучно. Он тогда просто неожиданно решил чуточку прикорнуть с открытыми глазами. Такое случается все чаще и чаще, когда люди стареют. Сэр Джилберт становился плох, терял силы очень быстро. Теперь я думаю, хорошо еще, что ему удалось отведать своего любимого блюда за считанные дни до того, как он покинул наш грешный мир. – Вероника помолчала, открыла специальное меню, предназначенное Для тех пассажиров, кто желал организовать на корабле свою собственную вечеринку, и самодовольно улыбнулась: – Еще больше ему повезло в том, что перед самой своей смертью он испытал кое-что из того, что безумно любил в этой жизни. – Вероника повернулась к Гевину, и глаза ее страстно блеснули. – Вы очень привлекательный мужчина, – сказала она и в ожиданий подняла вверх брови.

“Я боялся, что дело пойдет именно к этому, – содрогнулся Гевин. – Черт, неужели мне придется отрабатывать таким вот образом каждый пенс стоимости этого проклятого браслета”. Вдруг Гевин заметил бутылку с минеральной водой, стоявшую на буфете.

– Коли уж мы заговорили о проблемах здоровья… – Он едва не упал, пока шел от дивана до буфета. – Уверен, что вы еще не выпили те шесть-восемь стаканов воды, которые требуются вашему организму. Так позвольте же, я налью вам стаканчик.

– В такой чудесной обстановке, в таком обществе, в котором я сейчас нахожусь, я бы предпочла воде шампанское, – кокетливо произнесла Вероника.

Гевин бросился к полке с бокалами, откупорил темно-зеленую бутылку “Пелегрино” и торопливо разлил ее шипучее содержимое. При этом минеральная вода перелилась через края обоих бокалов. Тогда Гевин схватил коктейльную салфетку и быстро промокнул образовавшуюся на полу лужицу. – Зачем вам шампанское. В этом напитке тоже много пузырьков, зато пить его можно в любых количествах. – Гевин с облегчением рассмеялся, когда Вероника благосклонно приняла от него бокал с минеральной водой. В уме он быстро подсчитал, что за ужином она выпила пару стаканчиков виски, бокал вина и каппучино, так что пара стаканов минеральной просто должны заставить ее очень скоро отправиться в туалет. Платье же на старухе было таким замысловатым, что она, безусловно, потратит на его снятие, а потом одевание немало минут.

Откидываясь на спинку дивана, Вероника приглашающе похлопала рукой по подушке, лежавшей рядом с ней.

– Кроме “Поросенка под шубой” на вечеринках хорошо подавать еще круг сыра “Бри”. Вы со мной согласны?

Риган была рада остаться в одиночестве, рада была возможности идти туда, куда ей было угодно. Сначала она забрела в казино, надеясь найти там своих родителей. Когда за ее столом все стали расходиться, Люк и Нора успели уже удалиться из ресторана. Она позвонила им в номер, но их там не оказалось. Проходя мимо рядов игральных аппаратов, Риган вдруг отчетливо услышала звон колокольчика, после чего в поддон одного из аппаратов кучей посыпались четвертаки. Было ясно, что кому-то выпала счастливая комбинация из трех вишенок. Перед счастливым аппаратом стоял мужчина с сигарой, зажатой в уголке рта. Выражение его лица никак не изменилось. Он молча собрал все выигранные монетки и сложил их обратно в картонную чашку. Риган поняла, что, каким бы крупным не был выигрыш в схватке с этими “однорукими бандитами”, большинство людей продолжают играть вплоть до того момента, когда у них в руках не останется ни единой монетки. Риган слышала, что лучше играть на аппаратах, которые устанавливают ближе к выходу из игрового зала. На них удача выпадает чаще, потому что звук выигранных монет притягивает прохожих, и владельцы игровых заведений уверены, что прохожие нет-нет да и отреагируют на него, как те “собаки Павлова”, и сами решат попытать счастья.

Столы для игры в блек-джек были полны, и за одним из них Риган заметила Камерона Хардвика. Официантка как раз принесла ему бокал с каким-то напитком. “Что-то мне не хочется связываться с этим типом”, – подумала Риган. Глядя прямо перед собой, она двинулась вперед, вышла из казино и проследовала через коридор, по стенам которого размешались стенды для фотографий. Завтра они, без сомнения, будут все заполнены улыбаюшимися лицами тех, кто сегодня побывал на капитанском коктейле. Риган припомнила, что Вероника хотела во что бы то ни стало заполучить себе сразу несколько копий своих фотографий, потому что, по ее убеждению, их захотят взять себе как ее племянницы, так и Филипп с Вэл.

– Не так давно Вэл нашла где-то на чердаке несколько старых семейных снимков, – сообщила Вероника, – и теперь сдала их в мастерскую сделать рамки. За исключением, естественно, фотографий первой жены сэра Джилберта. Кстати, выглядела она довольно приятно, но мне все-таки нет нужды напоминать слишком часто, что в жизни сэра Джилберта была еще одна женщина. Жаль, конечно, потому что там имелась одна потрясающая фотография молодого сэра Джилберта. Однако на ней запечатлена и его первая жена. Хотя я и понимаю, что она была для него очень важна и жила с ним достаточно долго, вплоть до своей смерти, сейчас-то на нее смотреть некому и незачем.

Риган приоткрыла дверь в ресторан “Найтс Лаунж” и заглянула внутрь. Ее просто поразила царившая внутри совершенно иная атмосфера по сравнению с той, что была здесь прошлым вечером. Лампы притушены, на столах мигали свечи, а люди, которые всего несколько часов тому назад, одетые в шорты, азартно резались здесь в бинго, ныне солидно и тихо восседали за столами, облаченные в строгие вечерние туалеты.

“Поэтому-то любовь, романтические приключения и расцветают именно в поздние часы, в такой обстановке, – подумала Риган. – Теперь люди выглядят гораздо лучше в свете свечей. Обо всем этом и в песнях часто поется. „Будешь ли ты по-прежнему любить меня, когда наступит завтра?" Ха, скорее всего, нет”.

Выступавший в этот момент фокусник завершил свою репризу и неожиданно сам исчез. Заиграл оркестр, на середину зала вышли танцующие пары. К микрофону подошла певица, застенавшая: “О-о-ох, ты сказал ей, что любишь ее?.. и что так страшно по ней скучаешь…”. “Пора идти туда, где танцы подинамичнее. – решила Риган. – Надо постараться найти ту “молодежь”, о которой говорила Вероника. В конце концов, может, я захочу просто пойти в какой-нибудь бар и выяснить, как выглядят бары на корабле, плывущем посередине Атлантики”.

Ухватившись при резком повороте судна за поручень одной из кормовых лестниц, Риган вдруг ощутила себя удивительно спокойно и свободно. Ей было очень хорошо, потому что она на какое-то время оказалась предоставлена сама себе и может без помех подумать. Ужин был достаточно долгим и утомительным, и к концу его Риган устала от необходимости вести с кем-то разговор ради самого разговора, так сказать из вежливости.

Риган села за один из столиков в глубине зала, подальше от танцплощадки. Под потолком вращались цветные шары, разбрасывавшие световые круги и точки по стенам, полу и потолку. “Неужели им тут не хватает морской качки и они нарочно придумали себе еще один источник морской болезни? Неужели так необходимо еще и светомузыку тут устраивать?” – недоумевала Риган. Сама музыка звучала на пределе возможной громкости, как и положено в дискотеках: “Как много мужчин и как мало времени…”. “Тут-то, правда, этой проблемы не существовало”, – констатировала Риган, оглядев зал. Здесь так мало мужчин и так много времени. Все наоборот. На суше она ни за что бы не пошла в подобное заведение, но кое-что в жизни на корабле в корне отличается от жизни на суше. Следовательно, и правила здесь действовали совершенно иные.

“Все мы в этом путешествии вместе. Мы здесь знакомимся с теми людьми, которые будут потом всю оставшуюся жизнь слать нам поздравительные открытки к каждому Рождеству”. – Так сказал капитан в ходе одной из своих бесед с пассажирами по корабельному радио. Было очевидно, что капитан вообще любил звуки своего собственного голоса. Пассажиры были вынуждены уже выслушать целую серию его монологов. А в море они находились всего-то второй день. Было очевидно, что капитан пользовался любой возможностью, чтобы выступить по радио с обращением или объявлением. Так, он часто сообщал, где именно они сейчас находятся, сколько морских миль уже проплыли, как далеко от них находится ближайшая земля и так далее. Правда, когда Риган смотрела из окна на океан, он выглядел совершенно одинаковым для нее, что бы в данный момент ни говорил про него капитан. Как сказано в той пословице: “…Вода, везде вода, и ни капли в горле…”

– Желаете что-нибудь выпить, мадам?

Риган подняла взгляд. “„Мадам". Я его сейчас просто прибью”. Она заказала водки с тоником. Официантик был совсем мальчишкой с короткой солдатской стрижкой и тоненькими усами. Открыв сумочку, Риган достала блокнот. В ее привычку давно вошло записывать приходившие в голову свежие мысли. Вот и сейчас она пометила в своем блокноте: “Ливингстон, письмо с соболезнованиями”. Завтра она попросит комиссара сообщить ей адрес родителей Атены. Ей захотелось послать им письмо и выразить свои соболезнования.

– Здравствуйте.

Риган опять подняла взгляд и улыбнулась, увидев перед собой Ллойда. Он слегка склонился перед ней. Выглядел он высоким и каким-то по-мальчишески молодым в своем белом костюме Оказалось, что она тоже любит мужчин в униформе.

– Могу ли я к вам присоединиться?

– Пожалуйста, – ответила Риган, опуская свой блокнот обратно в сумочку.

* * *

“Бог мой! Она, наверное, просто верблюд, – думал Гевин, наполняя водой очередной бокал и протягивая его Веронике. Та при этом до сих пор не проявила ни малейшего желания сходить в туалет. – Или она верблюд, или же просто сидит вся укутанная старческими подгузниками”. Полчаса назад он сам вынужден был сбегать в уборную, а Вероника казалась просто неподверженной одному из самых естественных природных позывов.

Наконец, Вероника завершила выбор блюд для вечеринки.

– Я очень надеюсь, что выбранное мною будет достаточно вкусным. Дело в том, что, будучи вдали от дома и известных только мне добавок и приправ, я просто не смогу сдобрить эти блюда так, как мне того хотелось бы. Настоящая хозяйка всегда знает, как приукрасить блюдо, придать ему лучший вид и вкус. А теперь, господин Грей, мы должны определить, какое количество гостей надо пригласить и подсчитать, сколько и каких блюд я должна заказать. Как вы думаете, не следует ли нам пригласить к себе кого-нибудь из офицеров, а то и самого капитана?

“Какая разница? – воскликнул про себя Гевин. При этом его взгляд то и дело возвращался к двери в туалет. – Когда же ты, наконец, пойдешь ПИСАТЬ!” – только и мог думать Грей.

Вероника же продолжала без остановки:

– Мне просто очень хочется наконец-то оказаться на такой вечеринке, где бы мужчин было больше, чем женщин. Мы уже пригласили всех тех, кто сидит за нашим столиком в ресторане. Это уже замечательно. Надеюсь только, что Камерон Хардвик придет в веселом расположении духа. Мне все же надо сообщить Риган, что Виолет Кон уверена, будто встречалась с ним в Греции несколько лет назад. Мистер Грей, на что это вы так смотрите?

* * *

Ллойд хорошо танцевал. Риган же чувствовала, что ей приятно быть в его компании. И все же, когда окончился очередной танец и кавалер пригласил ее пройтись по палубе, она посмотрела на часы и отказалась.

– Мне пора подниматься к себе. Не люблю оставлять леди Экснер надолго одну.

Харпер был явно разочарован, но смиренно произнес:

– Наверное, вы правы. Я видел вчера, как она едва не вывалилась за борт. А такое уже случалось.

– Думаю, что теперь мы всё с вами подготовили, господин Грей. У нас всё должно получиться просто прекрасно. – Вероника услышала звук ключей в двери и повернулась. – О, как здорово! Риган уже вернулась. Интересно, с кем это она там разговаривает?

“Еще одна возможность добраться до браслета благополучно провалена”, – со все возрастающим раздражением констатировал Гевин. Потребление многочисленных стаканов с газированной водой в конце концов вызвало у него головную боль.

Улыбаясь вошла Риган.

– Риган, хорошо ли ты провела время? – весело спросила ее Вероника.

– Все получилось именно так, как вы желали Тот парень, которого мы видели на игре в бинго, пригласил меня потанцевать.

– Вот это да! Я страшно хочу услышать твой рассказ о том, как все это произошло, – с энтузиазмом произнесла Вероника, – но сначала, если позволите…

Гевин застыл в недоумении, глядя, как леди Экснер вскочила, быстро прошла в туалет и плотно закрыла за собой дверь.

– Благодарю вас, – сказала Гевину Риган, садясь рядом с ним на диван. – Как было хорошо с вашей стороны помочь в планировании нашей вечеринки.

Ответная улыбка Гевина была больше похожа на болезненную гримасу.

– О, мне это тоже доставило удовольствие. – Он поднялся. – Я покину вас, дам вам возможность немного поболтать перед сном. А завтра утром, прошу вас, опять приводите вашу компаньонку на утреннее занятие спортивной секции. Я там тоже буду… Вероятно, стану ходить туда каждый день в течение всего круиза. Ну, а теперь мне действительно пора идти.

Риган открыла перед ним входную дверь. Когда Гевин ушел, она переоделась в халат. Тут появилась из туалета Вероника.

– А где же мистер Грей? – спросила она с ходу.

– Мне показалось, что он здорово устал. Сказал, что рад будет встретить вас вновь завтра утром.

– Да, он, вероятно, действительно устал. Мистер Грей вообще человек задумчивый, но сегодня я несколько раз замечала, как он таращился буквально в пустоту. Он слишком ответственно подходит к своим обязанностям на корабле, а поэтому и бывает занят с утра и до позднего вечера. – Вероника повернулась к Риган спиной и попросила расстегнуть ей платье. – Я все это время так страшно хотела в туалет, но не могла оставить его здесь одного из уважения к нему и к тому, что он тут теряет со мной свое время. И так сегодня утром не совсем удобно получилось, когда мы вынуждены были уйти и оставить его, поэтому пришлось сидеть и терпеть.

Вероника удалилась переодеваться, а Риган тем временем принялась раскладывать свой диван.

– Риган, ты не можешь ложиться спать до тех пор, пока не расскажешь мне все о своих приключениях сегодня вечером. А может, тебе следуем пригласить этого молодого человека к нам на коктейль? Это будет просто замечательно! Уверена, что все придут в восторг от возможности познакомиться с ним…

Риган накрылась одеялом с головой и подумала: “Господи, осталось еще целых три с половиной дня”.

Среда, 24 июня, 1992 год

Яркие солнечные лучи лились в каюту через большие иллюминаторы. Нора и Люк сидели в уютной тишине, наслаждаясь компанией друг друга и потягивая утренний кофе. При этом они читали одну и ту же корабельную газетку, которую им каждое утро подкладывали под дверь номера.

– Дорогой, какой у нас будет сегодня план действий? – спросила Нора, изучая расписание предлагаемых круизных мероприятий.

Стук в дверь помешал Люку ответить.

– Это, наверное… – Нора не успела закончить, потому что муж уже открыл дверь.

– Я страшно хочу выпить свой кофэ, – закричала с порога Риган, отлично имитируя диалект той соседки по больничной палате, с которой Норе пришлось провести некоторое время вместе в начале этого года.

– Что ж, заходи, но закрой за собой дверь, а то следом набегут толпы мужчин в белых форменных кителях и утащат тебя отсюда, – засмеялась Нора.

– Один едва не сделал это вчера вечером.

– Что ты сказала, дорогая?

– Нет, ничего, – пробормотала Риган, тяжело опускаясь на стул напротив Норы. Она налила себе чашку кофе из кофейника, стоявшего рядом на тележке. – Третья чашка – самая лучшая.

– Так и быть, допивай все, что там осталось. В любом случае я уже больше не хочу, – нехотя согласился Люк, отходя от стола и усаживаясь в стоявшее рядом кресло.

– Извини, пап. Если ты не против, я еще разочек от вас позвоню. Хорошо? Так что посиди там пока.

Нора с любопытством взглянула на дочь.

– А кому ты собираешься звонить на этот раз?

– Опять тому полицейскому из Оксфорда. Хочу проверить, удалось ли ему что-нибудь сделать насчет этих греческих газет. – Риган нахмурилась. – Разве вам не кажется слишком большим совпадением то, что два представителя одной и той же семьи оказываются убитыми в течение нескольких месяцев? Не знаю, не знаю. Тут должна быть какая-то связь.

– Риган, что ты хочешь этим сказать?

– Надеюсь, что содержание греческих статей наведет меня на какую-нибудь ценную мысль.

Нора помедлила, потом произнесла:

– Я всегда была уверена в том, что своим инстинктам надо доверять, однако после того как эта предсказательница так на тебя отреагировала вчера… Риган, она нешуточным образом испугалась за тебя.

– Мама, эта женщина – самая обыкновенная обманщица, шарлатанка. Знаешь, чем она сегодня занимается? – Риган даже не стала дожидаться их предположений. – Сегодня она проводит занятия по вязанию шарфов. Так что нечего по этому поводу переживать! Следующее, чем она займется, будет продажа хрустальных волшебных шаров с рекламными надписями на них: “Куин Гиневер”. Уверена, ей просто понадобилось задаром пересечь Атлантику. – Риган собрала крошки от голубичного пирожка с тарелки Люка и ссыпала их себе в рот.

Нора подала ей салфетку. Риган поднялась и подошла к телефону.

– К тому же, – тихо добавила она, – даже если с Атеной я и не особенно дружила, то обязана была отнестись к ней повнимательнее…

Оксфорд

Неся в руках обжигающе горячий стакан с чаем, Найджел Ливингстон направлялся по коридору полицейского участка Оксфорда к последней двери слева, то есть к своему собственному кабинету. “Это мой второй дом, – думал он, – тут у меня на моем огромном рабочем столе фотографии жены и дочери”. В этот момент комиссар услышал звонок своего телефона и ускорил шаг. При этом немного горячего чая пролилось на его толстые пальцы.

– О, черт, – зло пробурчал Ливингстон. Это не спасло положения, так как еще немного кипятка перелилось через край чашки на руку и на серый линолеум пола.

Звонила Риган Рейли.

– Подождите секундочку, мисс Рейли. – Одной рукой придерживая трубку телефона, Ливингстон обошел стол и сел в свое вращающееся кресло. Прямо перед ним оказалось раскрытое дело об убийстве Атены Пополус. Час назад комиссар получил первые несколько факсов из Греции. Он выложил их все на широкую поверхность стола, чтобы можно было видеть не только все тексты, но и свои записи о ходе расследования. А потом отправился за чаем. На обратном пути его и застал звонок Риган.

В этот момент Риган с готовностью подставила свою чашку Люку, который вылил туда остатки кофе из, кофейника.

– Спасибочки, Люкки.

– Что вы сказали? – не понял Найджел.

– О, извините, – ответила Риган, – я вам звоню из каюты моих родителей. Они возвращаются домой после поездки по Европе. Так получилось, что мы случайно оказались на одном корабле.

– Я вроде бы слышал, что ваша мама – писательница, автор детективных романов?

– Да, совершенно верно. Кстати, я не сказала леди Экснер, что мама плывет с нами. Видите ли, она очень хочет, чтобы мама взялась за написание истории ее жизни. И, как вы знаете, Вероника в некоторых вещах может проявлять завидную целеустремленность.

– Понимаю. – Ливингстон вспомнил разговор, состоявшийся у него вчера с Филиппом Уиткомбом и его невестой. – А леди Экснер не проявляла никакого любопытства к судьбе, здоровью мисс Этуотер?

– Нет, честно говоря. Хотя раз она упомянула мисс Этуотер, сказав, что это даже лучше, что той нет сейчас с нами на корабле. Учитывая обилие блюд, которое тут имеется, Пенелопа тут ела бы круглые сутки и кончила бы приступом непрекращающейся изжоги. Вероника сказала также, что нет ничего более раздражающего, чем путешествовать в сопровождении человека, который постоянно либо жалуется, либо болеет. – Риган вдруг крепко сжала в пальцах провод телефона. – А почему вы спрашиваете?

– Не буду ходить вокруг да около. Как вы думаете, не могла ли Вероника попытаться ликвидировать мисс Этуотер? – спросил Ливингстон.

– Ни в коем случае! Ни за что!

– Тогда давайте поставим вопрос иначе, – продолжал Ливингстон. – Со всех точек зрения мисс Этуотер стала весьма неудобна для леди Экснер, стала ее раздражать. Не думаете ли вы, что Вероника на каком-то этапе могла решить помешать мисс Этуотер поехать вместе с ней в этот круиз?

Про себя Риган подумала, что такое вполне могло быть. Вслух она, однако, ответила:

– Я в это не могу поверить.

– Я заметил, что вы немного поколебались, прежде чем ответить мне, мисс Рейли…

– Это вышло совершенно случайно. Я даже ничего не сказала Веронике про мышьяк, который нашли в организме Пенелопы, потому что просто не хотела беспокоить ее. Вероника до сих пор считает, что у Пенелопы всего лишь пищевое отравление, и ничего больше.

– Я вчера был в Ллевелин-холле и беседовал с Филиппом Уиткомбом и его невестой. Так вот, они рассказали мне, что леди Экснер как-то призналась, что готова подсыпать мышьяку и именно в те блюда, что готовила Пенелопа.

– Это Филипп такое сказал? – Риган не могла поверить своим ушам.

– Ну, если быть совсем точным, первой об этом заговорила мисс Твайлер. Это напоминает мне о еще одном обстоятельстве. Вчера я встретил вашу одноклассницу Клер Джеймс. И она опять говорила мне про то, что Атена была влюблена в Филиппа. Дескать, Атена нарочно все время проезжала на велосипеде мимо Ллевелин-холла, чтобы посмотреть на него. А как вы считаете, не могло ли у Филиппа быть хоть какого-то ответного чувства к Атене?

Риган нахмурилась.

– Честное слово, я так не думаю. Но с полной уверенностью не могу утверждать и обратного. Атена и я никогда не были особенно близки. Это Клер умела влезть ко всем в доверие и выудить интересующую ее информацию. Она всегда знала все слухи, которые циркулировали у нас в общежитии: кто с кем встречался, чей дружок из штатов должен был скоро приехать навестить свою возлюбленную и так далее.

– У меня о ней сложилось именно такое впечатление. – Ливингстон взглянул на свои заметки. – Еще одно. В кармане пиджака мисс Пополус мы обнаружили спичечную коробку из бара “Бул энд Беар”, на которой были помечены инициалы и несколько цифр. Мы пытаемся понять, что эти знаки обозначают и могут ли они дать нам какую-либо полезную информацию. Вам что-нибудь говорят инициалы “Б.А.”

“Б.А.? – задумалась Риган, – Б.А…”.

– Вроде бы нет.

– А цифры – три-один-пять? – Нет.

– Ладно. Пока же я получил уже первую партию факсов из Греции. Газета в родном городе Атены – Скулисе – выходит по средам, то есть появится она и сегодня, так что перевод статьи, будем надеяться, мы получим завтра. Таким образом, первые материалы я смогу переслать вам уже этим утром.

– Отлично. Если, читая газеты, я неожиданно вспомню что-нибудь про эти инициалы или цифры, то немедленно вам перезвоню.

Тут Риган вспомнила, что хотела узнать адрес родителей Атены. Записав его, девушка повесила трубку. Ей очень не хотелось именно сейчас отвечать на вопросы родителей по поводу подозрений, которые неожиданно пали на Веронику. Поэтому она торопливо засобиралась.

– Сегодня для меня должно поступить несколько факсов, – быстро затараторила она. – Сейчас полиция пока лишь пытается максимально продвинуться по тем направлениям расследования, которые у них намечены. Мне уже пора идти, я должна забрать Веронику с занятий спортом и доставить ее на семинар по поэзии. А вы чем будете сегодня заниматься?

Выражение лица Норы посуровело.

– Я тоже хотела сходить именно на этот семинар, но теперь, думаю, лучше будет мне его пропустить. Посмотрим, что у них еще есть в программе на сегодня. Боже мой, они организуют соревнование для всех бабушек и дедушек, что плывут на корабле. Надо же, именно в это время суток… Призы будут выдаваться тем, у кого самый старший внук или внучка… а также тем, у кого внуки – самые маленькие… Что ж, в последнем конкурсе, может быть, через пару лет мы и поучаствуем…

– Ладно, пока, ребята, – пробормотала Риган, закрывая за собой дверь. Ей вновь захотелось быть десятой дочкой в семье и чтобы при этом хоть кто-то из братьев или сестер уже сделал бы ее тетушкой.

В море

– Риган! Ага! Вот и ты! – заорала Вероника, завидев девушку. Она и ее одногруппники на занятиях по сидячей физкультуре как раз закончили с упражнениями и теперь с усилием отрывали свои толстые зады от стульев.

Риган пришла к выводу, что точно так же, как, например, брусья у гимнасток, клюшки у хоккеистов, а у культуристов гантели, так и у этих “спортсменов” тоже есть все, что им необходимо для занятий любимым видом спорта: у них есть раскладной стул, на котором можно сидеть.

– Да, вот и я, – вынуждена была признать Риган. – Как прошло занятие?

– Великолепно. А вам понравилось, господин Грей?

– Да, конечно. – Гевин улыбнулся. Сегодня утром он проснулся в хорошем настроении, потому что новый день вновь принес с собой надежду, придал силы, нужные для успешного выполнения той задачи, которая перед ним стояла. Он должен был с ней справиться, независимо от того, какие бы препятствия ни возникли на его пути. – К тому же, Риган, не было необходимости спускаться сюда за нами. Я же сказал вам, что мы встретимся с вами в вашей каюте…

– О, да ничего страшного. Вероника просто сказала, что хочет пойти на семинар, посвященный поэзии. Вот я и подумала, что мы сначала сходим посмотрим на стендах снимки, которые получились после вчерашнего капитанского коктейля, а затем прямиком отправимся на поэтический семинар. – Риган повернулась лицом к Веронике. – Если только вам на захочется подняться на какое-то время к себе в каюту.

– Нет, конечно. Господин Грей, отдохните немного от нас. Ой, мне просто не терпится увидеть, какие там получились фотографии. Пойдем поскорее, Риган. Спасибо, господин Грей, мы с вами увидимся позднее.

По мере того, как они с Вероникой стали удаляться от Грея, Риган не могла не заметить, что улыбка Гэбби Гевина становилась все более неестественной, вымученной. “Почему это он вдруг так расстроился из-за того, что ему не пришлось сопроводить Веронику обратно в нашу каюту? В чем тут может быть дело?”

Часом позже, зажав под мышкой пакет с шестью фотографиями, в основном теми, что отражали некоторые пикантные моменты вчерашней вечеринки, Вероника торжественно вошла в зал корабельной библиотеки, где должен был состояться поэтический семинар. Снимки, отобранные Вероникой, не запечатлели ни одного из ее знакомых, но, по ее убеждению, они были самыми подходящими для иллюстрации последующих красочных рассказов о том, как пассажиры весело проводили время в этом круизе.

– Риган, не понимаю, почему ты не захотела, чтобы я заказала еще одну твою фотографию. Ты могла бы ее потом показать твоим родителям. Уверена, что им бы это очень понравилось.

– О, Вероника, у них и так огромное множество моих фотографий. Видите ли, я была их первым и единственным ребенком, а поэтому они уж постарались запечатлеть на пленке каждое сколь-либо значимое событие в моей жизни. А также и самое пустяковое.

– О, как бы я сама хотела иметь ребенка, – вздохнула Вероника. На лице ее при этом появилось выражение искренней печали.

Взглянув на нее в этот момент, Риган почувствовала прилив жалости. Вероника всегда стремилась казаться такой бодрой и веселой, что Риган и в голову не приходило подумать о том, что, вероятно, пожилой женщине выпало на долю испытать много разочарований в жизни.

– Как бы то ни было, – продолжила Вероника, – учитывая тот факт, что почти пятидесятилетний первый брак сэра Джилберта так и не привел к появлению наследников, я иногда думаю: что, видимо, нельзя исключать возможности того, что это он сам, так сказать, “стрелял холостыми”.

“Старая, добрая Вероника, – констатировала Риган, – и мгновения не прошло, как ты снова стала самой собой”.

За столом библиотекаря восседал поэт – маленький человечек в черных очках, белой, застегнутой на все пуговицы рубашке и “бермудах”, в черных высоких гольфах, легких тапочках. Как только все расселись по местам, поэт начал свою лекцию.

– С юных лет, – заявил лектор, которого, кстати, звали Байрон Фрост, – я любил писать стихи. И началось все после того, как наш школьный учитель в пятом классе заставил нас писать “хайку”. Все вы знаете, что такое “хайку”?

– Это что-то японское, – ответила Вероника. – Трехстрочное стихотворение, в котором в первой и третьей строчках по пять слогов, а во второй – семь. И в нем совершенно нет рифмы!

– Да, абсолютно верно. Чтобы составить такое стихотворение, нужна внутренняя дисциплина, нужны последовательные усилия. До конца нашего сегодняшнего занятия каждый из вас напишет по одному такому стихотворению. Но начать я хочу со следующего уточнения: все вы должны писать только о том, что вам известно, или о том, что близко сердцу. Например, я как-то написал целую оду в честь моей жены, моей милой Жоржетты. Я вам ее сейчас прочту. – Он снял очки, сложил ладони перед собой на манер монаха и влюбленными глазами уставился на сидевшую в аудитории женщину, которая, как поняла Риган, и была миссис Фрост.

– Жоржетта, моя единственная любовь…

Милая миссис Фрост просто расплылась в улыбке, внимая поэзии мужа. Риган внимательно следила за ней, и ее наблюдения напомнили ей то, как, по рассказам Клер, замирала от полноты чувств Атена, слушая стихи, которые на уроках иногда читал Филипп Уиткомб. И еще вспомнилось Риган то, как Филипп сказал ей много лет назад: “Очень опасно быть наследницей большого состояния… она еще вернется…” А теперь еще этот полицейский инспектор вновь и вновь возвращается в своем расследовании к вопросу о том, действительно ли что-то было между Филиппом и Атеной. В конце концов, и тело ее было обнаружено совсем рядом с поместьем Экснеров. Мысли Риган метались между Оксфордом и Грецией. “Может быть, факсы уже поступят на корабль к тому моменту, когда мы с Вероникой вернемся в каюту после семинара, – подумала Риган. – Мне все же нужно иметь под рукой что-то конкретное, тогда мои воспоминания пойдут в нужном русле”.